1 декабря Встретил ребят из команды 234 в Фейетвилле. Меня поразил пришибленный вид этих "джентльменов удачи", этих "двойных добровольцев" (ведь все они добровольно пошли сначала в воздушно-десантные войска, а оттуда в специальные). Бастер грязно ругался, не закрывая рта. Тэкс напился и плакал пьяными слезами. Берди глядел в стенку бара отсутствующими глазами. "В чем дело?" - спросил я приятелей, заказав всем по кругу хорошего виски. И они рассказали мне историю, от которой я содрогнулся. Оказывается, в качестве выпускного экзамена всю команду посадили во "вьетконговский лагерь военнопленных Ксинг Лой" в закрытой части учебного центра специальных войск в Форт-Брагге. Еще этот лагерь называется "Извините нас", потому что армия США официально извиняется перед теми, кто проходит в нем "круги ада". Сначала бьет, лупит, мучит, пытает, а потом вежливенько просит пардону. Ребят топили в бочке с грязью, заставляли по двадцать четыре часа стоять на коленях с зажатыми в деревянных колодках головой и руками, подвешивали за ноги, держали в жаркой, как духовка, металлической конуре, совсем как японцы того пленного полковника в фильме "Мост через реку Квай". Ребятам удалось убежать из этого лагеря по подземному ходу. Другим парням, которые были пойманы при попытке к бегству, пришлось пройти все сначала. Цель, как ее потом объяснило всезнающее начальство: закалка мужества, воли и стойкости, иммунитет против "промывания мозгов" в настоящем лагере военнопленных и чтобы каждый на своей шкуре изведал, как следует "раскалывать" пленных. Я бы, наверное, не выдержал такую проверку. И не столько боль меня пугает, а моя собственная реакция на издевательства, которые я не намерен терпеть ни от бога, ни от дьявола, ни от самого дядюшки Сэма.
7 декабря Поздравляю вас, лейтенант Джин Грин! Вы окончили "колледж убийц". Вам, надо признать, очень к лицу этот зеленый берет с черным кожаным ободком и красным шевроном. Посреди шеврона красуется вместо прежнего "троянского коня" ярко-голубой щит со скрещенными золотистыми стрелами, и такой же щит со стрелами голубеет на левом рукаве вашего великолепного офицерского мундира с золотыми лейтенантскими "шпалами" на погонах. На вашей молодецкой груди поблескивают пока лишь "крылышки" парашютиста-десантника, ну да ведь это дело наживное! Получил поздравительную телеграмму от Ширли. Присвоение первичного офицерского звания обмыли в лучшем ресторане Фейетвилля. А мельница слухов все мелет и мелет. Китай угрожает Индии. Департамент обороны объявил о мобилизации шести новых ударных дивизий. Кастро национализировал все лавки на Кубе, кроме самых маленьких. В Аргентине готовится переворот. Неспокойно на планете. То тут, то там вспыхивают пожары, гремят взрывы, и неизвестно, когда и от какого из этих взрывов сдетонируют все эти так называемые "великие сдерживающие средства" запасы ядерных бомб...
8 декабря Из конспекта вводной лекции по шпионажу. История человечества - это история почти непрерывных войн, история непрерывного шпионажа. Несомненно, не только питекантропы и неандертальцы, но и обезьяны шпионили друг за другом. Недаром их называют человекообразными. В своих классических формах шпионаж сложился в Китае за полтысячи лет до рождества Христова. Руководство по шпионажу можно найти в рукописном фолианте мудрого стратега и тактика Сун-Тзу, этого древнекитайского Клаузевица. Жизнеописания Чингисхана, Батыя, Тимура Хромого читаются порой как шпионский детектив. В средние века члены секты "хашшинов" (отсюда английское слово "ассасин" наемный убийца) организовали мировой диверсионно-шпионский центр и синдикат убийства по заказу. Орден иезуитов или Общество Иисуса для вящей славы божьей возвел шпионаж в ранг высокого искусства, используя исповедь для широкого сбора шпионской информации. Виртуозный шпионаж святой инквизиции. Великие шпионы и диверсанты: Цезарь и Лукреция Борджиа. Роль писателей в организации и совершенствовании британской Интеллидженс сервис - Кристофер Марло и Даниэль Дефо. Бесподобный конспиратор Жозеф Фуше - многие его шифры, коды, образцы тайнописи остаются загадкой по сей день. Их не могли расшифровать электронно-вычислительные машины ЦРУ...
9 декабря Перед протестантским капелланом лежали две книги: библия и "Искусство разведки" Джона Фостера Даллеса. Среди "зеленых беретов" преподобный Билли Бенсон был известен как "Пастор Сукин сын". Он лихо воевал летчиком-реактивщиком в Корее и Лаосе и долгие годы совмещал обязанности миссионера и работника "фирмы" в Китае, Индонезии и Индокитае. "Сукиным сыном" пастора называли в знак уважения и признания. В свое время он был знаменитым хавбеком, а теперь, стреляя из "гаранда" и "кольта", выбивал девяносто семь из ста возможных и мог даже с похмелья потягаться с любым чемпионом карате в Брагге. Словом, это был настоящий, подлинный духовный пастырь "зеленых беретов". Внешне он поразительно смахивал на Джона Диллинджера, прославленного гангстера, изрешеченного полицейскими пулями в памятной всей Америке жаркой перестрелке. Слушатели офицерских курсов с напряженным интересом ждали начала объявленной проповеди-беседы "Чему учат нас о разведке господь бог и мистер Даллес". - Дети мои! - обратился к своей пастве преподобный Билли Бенсон. - Как сказал сочинитель-мирянин Уильям Шекспир, одолжите мне ваши уши! Взгляните на эту книгу божью! Я убежден, жеребцы вы этакие, что вы заглядывали в нее, только сидя на гауптвахте, да и то только для того, чтобы прочитать Соломонову "Песнь песней" и прочие эротические пассажи! - Смех в зале. - А между тем, грешники, священное писание содержит в себе ответы на все вопросы бытия человеческого. Я лично пишу теологический трактат о библии как первом и изначальном руководстве по военной разведке. Вы удивлены - я вижу это по вашим блудливым глазам. А это так же верно, как то, что от "зеленого берета" до ангельского нимба один только шаг. Да, сыны мои, только один маленький шаг от "гаранда" до арфы, на которой, если бог услышит мои молитвы, вы будете бренчать, как на банджо, распевая "Слава, слава, аллилуйя!". - Гогот в зале. - Но если вы не спешите предстать пред господом богом, то отрешитесь от богопротивных мыслей о плотских удовольствиях и блудницах Фейетвилля, этого Содома и Гоморры... - Ржанье в зале. - И внемлите гласу господню! Итак, Ветхий завет. Четвертая книга Моисеева, глава тринадцатая, в коей господь велит Моисею послать главных мужей всех двенадцати колен отцов детей Израилевых в разведывательный поиск в землю Ханаанскую, где они по указу божьему должны были поселиться. Моисей, получив приказ своего верховного главнокомандующего, подобно начальнику Джи-2 - разведотдела, инструктирует этих главных мужей: "Высмотрите землю Ханаанскую, какова она и народ, живущий на ней, силен он или слаб, малочислен он или многочислен и каковы города, в которых он живет, в шатрах ли он живет или в укреплениях?" И команда главных мужей пошла и разведала землю Ханаанскую. Сорок дней пробыли они на боевом задании, высмотрели всю землю Ханаанскую и вернулись, неся виноград, гранаты, яблоки и смоквы, а также следующее разведывательное донесение: "Молоко и мед течет в земле Ханаанской, и вот плоды ее". И десятеро сынов Израилевых из двенадцати, при двух воздержавшихся, заявили, что детям Израилевым нечего совать нос в землю Ханаанскую, ибо ханаане великорослые парни-исполины, перед которыми евреи - саранча, а города их весьма большие и обнесены высокими стенами. Эта разведсводка так обескуражила детей Израилевых, читаем мы далее в главе четырнадцатой, что подняли они вопль, разодрали одежды свои и возроптали против Моисея, и господь, понятное дело, разгневался и покарал паникеров, маловеров и блудодеев, приговорив их к сорокалетнему странствованию и смерти в такой ужасной пустыне, что этим несчастным евреям военная тюрьма в Ливенуорте показалась бы курортом в Майами-Бич. "Пастор Сукин сын" отложил библию, открыл книгу Даллеса. - Наш мистер Даллес развил учение божье, приспособив его к современному историческому этапу. Сегодня никому в голову не придет посылать в разведку каких-то штатских олухов, к примеру, наших политиканов-конгрессменов. Что толку от этих штафирок в настоящем деле! Мистер Даллес полагает, что и господь бог послал главных мужей Израилевых в разведку лишь для проверки их верности. Он также указывает на гибельные последствия неверной оценки разведывательных данных политиканами. Все слушали затаив дыхание. Никогда еще библия не казалась им такой интересной. Ну просто шпионский роман! - Через сорок лет блестящую разведывательную операцию провел Иисус Навин читай его книгу, вторую главу. Он послал двух тайных соглядатаев, по-нашему разведчиков, в тыл врага, в город Иерихон, который тогда был таким же местом блуда, как ныне Сайгон или Фейетвилль. - Смешки в зале. Разведчики попались бывалые, проникли в дом блудницы по имени Раав и, как водится заночевали там. - Шум, одобрительные возгласы. - Мистер Даллес указывает, что дом блудницы Раав является самой первой разведывательной "явочной" квартирой в анналах истории. Но вели себя эти древнеиудейские разведчики так, как вы ведете себя в злачных местах Фейетвилля. Их обнаружили. Полиция донесла о них царю Иерихонскому. Царь хотел арестовать лазутчиков, но хозяйка "явочной" квартиры блудница Раав спрятала их, а полицию, действуя как двойник, направила по ложному следу. - Возглас: "Вот это "помидорчик"!" - Наши герои преспокойно пересидели в снопах льна на крыше борделя. За подвиг свой блудница Раав, не будь дурой, потребовала немалой награды и милости: охранной грамоты для себя и для всех своих сородичей. В разведке ничего даром не делается - зарубите у себя это на носу! Перед тем как уйти ночью, разведчики сказали блуднице, чтобы она не забыла в дни осады Иерихона войсками Израилевыми привязать червленую веревку к окну, чтобы отвратить от дома воинов иудейских. Вы уже знаете, что в агентурной разведке такой тайный знак называется "семафором"! Она же посоветовала им выбраться из города и три дня просидеть на горе, доколе не возвратятся в город преследователи. А это называется в разведке "отрубить хвост". "И спустила она их по веревке через окно, ибо дом ее был в городской стене и она жила в стене". Разведчики благополучно сошли с горы, перебрались через Иордан и доложили Иисусу Навину о результатах разведки. Знаменательно, что этот поучительный разведывательный поиск привел к большой военной победе: затрубили трубы Иисуса, рухнули стены Иерихона, и евреи истребили всех жителей города, кроме Раав и ее сородичей! Да, дети мои, народ господень по указу божьему "предал смерти все, что в городе, и мужей, и жен, и молодых, и старых, и волов, и овец, и ослов, все истребили мечом..." Вот как надо расправляться с врагами! Вот как надо вести разведку! - Вот это проповедь! - восхищались будущие офицеры разведки. - Аминь!
11 декабря Вчера Лот впервые повез меня в офицерский клуб. - Очень важно понравиться генералу, - сказал он мне и, видя, как я поморщился, добавил: - Понимаю, ты не хочешь строить карьеру благодаря "пуллу22", но надо смотреть фактам в глаза: даже на войне, а в мирное время особенно, ордена и звания зарабатываются не столько геройством в бою, сколько "пуллом", связями, хорошими отношениями с начальством. Очень хорошо, что генерал знает о твоем... знакомстве с Ширли. Генерал так же заинтересован в хороших отношениях с Ширли и с ее муженьком, как ты - в хороших отношениях с генералом. На "пулле", малыш, весь свет стоит, а не одна только армия Соединенных Штатов. Генерал Трой Мидлборо далеко пойдет. Говорят, его скоро назначат командующим специальными войсками во Вьетнаме. Я с ним познакомился в Арми-энд-Нэйви-клаб23 в Вашингтоне. И на встречу с ним я шел - по секрету тебе скажу, - изучив от корки до корки его личное дело. И Лот подробно рассказал мне о генерал-майоре Трое Мидлборо, командующем Центром специальных войск в Форт-Брагге: - Если ты знаешь одного генерала, то ты знаешь всех генералов. Генерал Трой Мидлборо - типичный американский генерал, а генералы армии Соединенных Штатов почти так же похожи друг на друга, как оловянные солдатики. Само собой разумеется, что он, как две трети всех американских генералов, окончил военную академию в Вест-Пойнте и всю жизнь завидовал выпускникам военно-морской академии в Аннаполисе ("Каждый штатский дурак возьмется командовать полком, но нет такого штатского дурака, который взялся бы командовать крейсером"). Родился он где-то в начале века, так что сейчас ему за шестьдесят. Родители, разумеется, американцы, причем британского происхождения. Типично и то, что Мидлборо - выходец из верхнего слоя среднего класса, протестант-пресвитерианец. Тридцатые годы для Троя Мидлборо, как и для всего офицерства, были годами Великой Депрессии из-за засилья изоляционистов и пацифистов в стране. В эти черные годы безденежья в армии не хватало патронов даже для учебной стрельбы по мишеням. Тогда до пятидесяти лет ходили в капитанах, ожидая, пока перемрут или выйдут в отставку старшие офицеры. Зато вторая мировая была "золотым временем", когда дождем сыпались награды и ускоренными темпами присваивались очередные звания. Трой Мидлборо начал войну первым лейтенантом, командовал ротой военно-воздушных войск во время высадки в Нормандии, отступал в Арденнах, дрался за Бастонь, к концу войны уже был подполковником. В корейскую войну он уже командовал полком, высаживался в Чемульпо, стал лично известен командующему восьмой армией генералу Максуэллу Тейлору. Несмотря на высокую протекцию, Мидлборо продолжал оставаться типичным офицером. Женился на дочери типичного генерала, избрав, как водится, в жены девушку побогаче и стоящую выше его по положению в обществе. К пятидесяти годам накопил 50 тысяч долларов страховки. Ведь американские офицеры получают самое высокое жалованье в мире, намного больше, чем в любой другой армии мира. Однако офицер, не имеющий побочных источников дохода, не может, например, заступить на блестящий пост военного атташе за границей. После корейской войны Трой Мидлборо окончил школу командно-генеральского штаба и долго служил в Пентагоне, где был типичным военным чиновником, то есть читал бесконечную переписку по какому-то узкому вопросу, приклеивал к входящим документам разноцветные квитки: красный квиток - первой срочности, зеленый - второй срочности, желтый - третьей срочности и передавал эти документы по инстанции. Работа адски скучная, но в карьере любого офицера крайне важна служба в Пентагоне - там офицер на виду, там завязываются важные связи с сильными людьми. Через тридцать четыре года службы, включая академию, в пятьдесят один год он стал генералом - это как раз на год раньше обычного, среднестатистического срока. В 1959 году, когда Тейлор ушел в отставку из-за разногласий с президентом Эйзенхауэром, всем казалось, что звезда Троя закатилась. Но в прошлом году новый президент назначил Тейлора руководителем совершенно секретной группы по изучению состояния военной разведки и готовности к партизанской войне. В июне он стал личным военным представителем президента, а в июле последовало его назначение на высший пост в Пентагон. Тут, само собой, и Трой Мидлборо пошел в гору, получил "Форт-Брагг. Он член Клуба армии и флота, ему присвоены две почетные академические степени и, что очень модно, он считается автором двух мемуарных книг о войне, хотя всем известно, что эти книги за него писали "писатели-призраки" из отделения книжно-журнальной литературы отдела шефа информации департамента армии. Поговаривают, что генерал, подобно многим мемуаристам с лампасами, нагло обжулил своих "авторов-призраков" по части гонорара, но это отнюдь не мешает ему добиваться литературного признания. В последней книге генерал Мидлборо развивает мысль генерала Ван-Флита: надо исключить Россию из ООН, по рвать с ней дипломатические отношения, раздавить с помощью специальных антипартизанских войск все так называемые национально-освободительные движения. Таков послужной список генерала. А что он за человек? Что у него в голове? Да то же, что и у каждого обычного генерала. Ведь все они прошли одну школу, одну дорогу. Азы военной науки и офицерский катехизис восприняли в юные годы, когда лепится сознание и выковывается характер. Стереотип закреплялся в казармах, гарнизонах, штабах. Эти люди никогда не занимались созидательным, творческим трудом. Они командовали солдатами, хотя сами никогда не были солдатами. Они были густопсовыми бюрократами, чиновниками в погонах. Пройдя довольно суровую школу ломки и военной унификации характера и образа мыслей в Вест-Пойнте, они всемерно добиваются еще более суровой ломки и переделки своих подчиненных. Я нередко сравниваю американскую армию с германской армией, - заметил Лот, - американских генералов с генералами вермахта. Отличия, разумеется, имеются. Наши генералы были воспитаны в вековых тевтонско-прусских традициях, принадлежали к военно-дворянской касте, им чужд был всякий внешний демократизм, они были чопорными военными роботами в высоких тесных раззолоченных воротниках. У нас в вермахте их недаром называли "золотыми фазанами" в отличие от нас, офицеров - "серебряных фазанов". Американские генералы - это бизнесмены, менеджеры, директора в мундирах, которые не прочь поболтать о демократии, о звездно-полосатом флаге защиты свободного мира и идеалов западной культуры, а в сущности, генералы - всегда генералы. На протяжении десятилетий, - продолжал Лот, - генерал учится казарменному конформизму, бездумному выполнению приказов, воздержанию от всякой инициативы и критики. Учится скрывать свои пороки и всячески подавлять свою индивидуальность в соответствии с золотым армейским правилом: если хочешь повелевать, научись сначала повиноваться. До генеральских звезд доживает только тот, кто умеет ладить с начальством, не рискует ни на войне, ни в мирное время в карьеристских баталиях, тот, кто научился не думать собственной головой за долгие годы в младших офицерах. При этом генерал Мидлборо всерьез заботится о своей популярности и репутации. Подобно генералу Лемницеру, несмотря на свои солидные годы, он повторно сдал норму парашютиста-десантника. На словах генерал за мир, а на деле - за "хорошую", большую войну любого, пусть глобального, масштаба, которая бы достойно увенчала его карьеру, лишь бы она не угрожала жизни и благополучию его самого и его близких. Что думает генерал-майор Трой Мидлборо о войне и мире? Официально исповедует официальную военную доктрину. Неофициально - он по-прежнему за "массированное возмездие", то есть за тотальный термоядерный удар в случае советского нападения или даже за превентивный удар, пока русские не стали слишком сильными. Генерал Мидлборо, - сказал Лот, - отказывается признать, что время упущено и теперь ни одна из сторон не может выиграть ядерную войну. В первое же столкновение та и другая стороны потеряют по меньшей мере по пятьдесят миллионов человек. Большая война бесперспективна, но генералитет крепко держится за свои права и привилегии, за эту дойную корову - доходную военную экономику. Американский парадокс двадцатого века - это то, что именно перспектива бесперспективной большой войны открыла генералам и адмиралам двери в элиту правителей США! Я с интересом выслушал Лота, острым резцом своего недюжинного ума нарисовавшего яркий и не слишком лестный портрет генерала Троя Мидлборо, типичного армейского генерала. Но от меня не укрылись и горько-ироничные нотки в голосе Лота. Не считает ли Лот, что для него, не потомственного, не стопроцентного американца, закрыты пути к большой карьере? Не потому ли он так строго, так беспощадно судит типичного американского генерала? Лот остановил машину у главного офицерского клуба военной базы Форт-Брагга. Через пять минут мы встретились с генералом Троем Мидлборо. Генералу я, кажется, нравлюсь...
12 декабря. Я поговорил по телефону с Лотом, и он все устроил; меня пошлют в мою старую команду. Наша команда "альфа" может действовать на расстоянии до 2500 миль вдали от собственных сил, может руководить повстанческим отрядом до 1500 бойцов. В нашей 7-й группе спецвойск в Форт-Брагге 48 таких команд, и еще 12 - типа "Бета" (штабных).
13 декабря Я узнал сегодня, что существует две категории работников ЦРУ - "белые" и "черные". "Белые" - это постоянный состав (кабинетные начальники, штабисты, ученые и техники, специалисты, эксперты). "Черные" - это переменный состав (исполнители, "зеленые береты", шпионы и диверсанты). Выходит, Лот - "белый" разведчик. А я - "черный", Так сказать, негр разведки. Над этим стоит поразмыслить. Когда я играю черными в шахматы, почему-то всегда проигрываю Лоту. И верно, "черные" всегда проигрывают "белым" в разведке.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
ОПЕРАЦИЯ "ВЕЛИКИЙ МЕДВЕДЬ"
Ни Джин, получивший вместе с офицерским званием должность Экс-оу, начальника штаба команды, ни его новый командир - Флойд Честертон не знали, куда они летят и на какую землю будут прыгать. Из встречи с генералом Троем Мидлборо стало ясно, что их операция сверхсекретная, а положение в мире чрезвычайное: месяц назад ураганом пронесся карибский кризис, никто не знал, что будет через неделю. - Есть ли у вас просьбы, пожелания? - спросил у Джина генерал после короткого напутствия. - Я хотел бы, если это возможно, сэр, лететь на задание со своей прежней командой. Этих людей я знаю. - Что вы на это скажете, капитан? - Не возражаю, сэр, - поддержал Джина капитан Честертон. - Будет так, - генерал велел адъютанту вызвать старшего офицера по кадрам. - Где я смогу сменить куртку? - спросил в приемной Флойд Честертон у подчеркнуто важного адъютанта. - Где хотите, сэр, - развел руками тот. - Вас еще не учили вежливости?! - Я не думал, что это вас обидит, сэр. Джину понравилась резкость нового командира, и "фруктовый салат" на груди Честертона тоже импонировал ему. Он был благодарен капитану за поддержку в кабинете генерала, и ему вдруг захотелось сказать этому мужественному человеку что-то приятное. - У вас, кажется, все имеющиеся в природе знаки отличия? - сказал он. - Отсутствует почетная медаль конгресса. У нас ее пока что носит только один человек: Роджер Хью Донлон. - Чем же он отличился? - Говорят, это действительно отчаянный человек. Но главное - счастливчик. Среди мертвецов можно было бы подыскать и похрабрее... Я тоже счастливчик. Меня так и прозвали на фронте - Лакки - счастливчик. Так что, Джин, зовите меня Лакки. Всю дорогу в машине Флойд молча смотрел в окно. Иногда он закрывал глаза, то ли думая о чем-то, то ли что-то припоминая. Он не дремал, а просто отключался. На аэродроме незадолго до посадки командир неожиданно сухо произнес чуть ли не речь. - Прыгать будем по шесть человек из двух люков. Этим достигается наименьшая площадь рассеивания. Если мы точно выйдем на ди-зи, - а наши летчики, как правило, на цель выходят точно, и нас не подведут данные зондирования и метеосводки, - разброс группы должен быть не больше, чем четыреста пятьдесят ярдов, и никто не угодит на деревья. На то, чтобы всем собраться, уйдет десять-пятнадцать минут. - Вас понял, Лакки, - Джин подтянулся с тошнотворным, сосущим чувством, впервые ощутив дыхание опасности. - Вы, надеюсь, тренировались в прыжках на деревья? - Нам случалось прыгать. - Удовольствие не из приятных? - Чего уж там... - Что говорят ребята? - Сидят на пятисотфунтовых бомбах и ждут посадки. - Они о чем-то вас спрашивали? - Их смутило арктическое белье, выданное перед полетом. - Кто из них самый храбрый? - Думаю, что Бастер - Бак Вуд. - А самый надежный? - Берди... Стиллберд. - Долговязый такой... Левое плечо тянет? - У вас наметанный глаз. К ним подошел бортмеханик. - Все в ажуре, сэр. - Благодарю. У нас еще есть время... Скажите, Джин, если это, конечно, не тайна, каким ветром вас занесло сюда? Вы ведь врач. Не так ли? Из семьи с приличным доходом. На кой вам черт прыгать в черную дыру люка? - Это длинная история, - отмахнулся Джин. - А время на исходе, не правда ли? - Честертон замолчал. Они молча обогнули толстопузый "Си". - Ведите людей на посадку! - спокойно приказал Флойд - Слушаюсь. Первым, кого увидел Джин, был джамп-мастер24: плечистый человек, с крючковатым, с римской горбинкой носом, с широкими, массивными плечами и серо-голубыми глазами. - А ну, веселей! - прикрикнул он на десантников, медленно ползущих по трапу - В вашем возрасте я был гуттаперчевым и переходил на спор через площадь на руках.. Они летели на высоте свыше двадцати пяти тысяч футов. Под ними менялись только формы и цвет облаков, но и об этом никто не знал, так как шторы на всех иллюминаторах самолета были плотно задраены. Компасы лежали где-то в контейнере, и невозможно было определиться. Как ни прикидывали, а арктическое белье путало карты любых предположений Берди трижды с загадочным видом выходил в туалет и возвращался оттуда повеселевшим. Бастер спал почти весь полет. В последнюю тридцатиминутку его разбудил бортмеханик. - Бутерброд, кофе? - предложил тот. - Храню живот перед прыжком. Главное - пустой живот, - не открывая глаз, пробормотал Бастер. - Нужно подкрепиться! - настаивал бортмеханик. - Убирайся! - наконец-то проснулся Бастер. Сонни играл с Тэксом в "лавитора". Они плавно бросали друг другу раскрытый "спринг-найф". Тот, кто не ловил нож за ручку, проигрывал доллар. Это кончилось тем, что они поссорились и съездили друг другу по роже. Им пригрозил джамп-мастер, и спорщики присмирели. Доминико сидел за Джином, крайним справа. Он был бледен. Джину казалось, что его мутит от страха. Черные подглазники итальянца теперь особенно резко подчеркивали его матово-бледное лицо. Джин и Флойд то дремали, то говорили о чем-то отвлеченном. После снижения до высоты 1200 футов самолет начало бросать из стороны в сторону - это летчик менял курс, сбивая с толку наземные радары. - Прыгать будем с тысячи футов, - сказал Флойд, вытянув ноги поудобней. Интересно, где вы были, Джин, в это время в прошлом году? - Играл в кегельбане, построенном миллиардером Аристотелем Онассисом. Это напротив его же казино в Монте-Карло. - А я лежал в госпитале после ранения в Лаосе. Меня подстрелили солдаты Патет-Лао В госпитале всегда хорошо лежится после того, как снимут швы... Розовый рубец еще тянет, он кажется непрочным, но его края уже схвачены намертво. В такое время неплохо подружиться с медсестренкой. У меня была самая красивая - Банни. Я ее называл Блэк Банни - Черный Кролик. Она была мне по пояс и говорила так, словно полоскала воду в горле. - Вы, оказывается, лирик, Лакки. - Нет. Мне просто было тогда хорошо. Наши палатки стояли входом к морю. Дул бриз. Мои соседи - все ходячие. И мы с ней встречались... Солдат, Джин, живет на войне от ранения до ранения, от отпуска до отпуска, от женщины до женщины. - Флойд посмотрел на часы. Джин заметил, что они были крупные, с толстой секундной стрелкой, фосфоресцирующие, на широком золотом браслете, охватывающем широкое запястье. - Я прыгаю в левый люк. Вы - в правый. Кто у нас радист? - Мэт... - Он прыгает вслед за мной, четвертым. Вы - предпоследним. Впереди зажглась красная сигнальная лампочка. На металлических скамьях стихли разговоры. У Джина засосало под ложечкой. Что это, страх?.. Возможно. Джин еще не знал, как бывает страшно в боевой обстановке. Зато про все это знал Лакки. Он знал, что страшно всегда: и перед прыжком в бездну, и перед высадкой на чужой берег, когда черная полоска земли неумолимо надвигается на тебя в ночи. Страшно, когда бредешь по клочку чужой земли, не зная, заминирована она или нет, и когда в сплошной мгле продираешься сквозь чужой лес и каждый черный ствол кажется тебе притаившимся врагом, и когда ты лежишь на спине, подняв над собой ножницы, перед тем как прорезать первую дыру в колючках "концертины". Потом страх пропадает. Стоит только увидеть противника и войти с ним в соприкосновение. Страшно до. Иногда и после. К этому не привыкнешь. Это можно или пересилить... или не пересилить. - Хук-ап! - скомандовал джамп-мастер. Все встали и зацепили карабины выбросных фалов за стальной трос над головой. Джамп-мастер проверил, правильно ли у всех зацеплены карабины. Они были зацеплены правильно.
Самолет вышел на ди-зи, но пролетел дальше, совершил крутой вираж и вновь вернулся в район выброски. Он продолжал вводить в заблуждение наземные радарные посты противника. От резкого снижения у всех заломило в ушах. Инструктор поднял руку: пять растопыренных пальцев - осталось пять минут. Люки открыты. К их бортам плотно придвинуты контейнеры. В темном полукруге люков, словно трассирующие пули, тянутся и гаснут красные искры выхлопных моторов. Флойд Честертон, Мэт, Берди, Бастер, Сонни - у правого люка. Джин, Дуче, Тэкс и остальные - у левого. Под левым плечом у всех - автомат Ар-15. За спиной - основной парашют. На груди - запасной. Руки лежат на груди. Правая рука у кольца запасного парашюта. Инструктор поднял три пальца: самолет вышел на прямую. Осталось три минуты. Сто восемьдесят секунд они еще будут стоять, плотно прижавшись друг к другу. Их еще объединяет палуба самолета. Один палец, как перст божий, поднят в воздух. - Одна минута! - выкрикнул джамп-мастер. Мало ли что случается с человеком. То у него не хватает сил переступить порог люка, человек выключается от страха или зажмется вдруг неожиданно. Тогда баунсэр резко толкнет его в спину и скажет: "Пошел!" Ко всеобщему удивлению, джамп-мастер еще раз проскочил вдоль строя десантников, проверяя, все ли правильно зацепили карабины вытяжных фалов за трос. - Проверьте свой карабин! - крикнул он Джину. Джин поднял голову и увидел, что карабин его вытяжного фала отцеплен. Инструктор поглядел в сторону Доминико, но ничего не сказал, пристегнул карабин Грина. - Реди, готовьсь! - скомандовал баунсэр. На переборке погас красный свет и зажегся зеленый. Джин скомандовал: - Доминико, вперед! Тот, как обреченный, вышел из-за его спины, протиснулся к люку и, не дожидаясь команды "гоу!", шагнул в дыру люка. - Так бывает! - почесав крючковатый нос, на ухо Джину прокричал инструктор. - Шагнет человек в дыру па десять секунд раньше срока, а встретишься с ним уже после войны. "В третий раз меня хотели убить!" - подумал Джин. Сразу же все соединилось в одну стройную цепь: нож, просвистевший над ухом, пятидесятиграммовый заряд Ку-5 в бутсе, отстегнутый карабин. Кто стоял за спиной Доминико? Чак... или, может быть, действительно Красавчик, - не все ли теперь равно... - Гоу! - крикнул вышибала. Сначала полетели вниз тюки, потом начали прыгать люди. "Подбородок к груди! - вспомнил Джин. - Локти прижаты к бокам. Ноги вместе. Ну!" - Попутных ветров, малыш! - послышалось ему. Первым ощущением были удар в грудь и звон В ушах. Потом мощный поток воздуха перевернул, завертел, завинтил его и сунул под хвост самолета. Потом он выпал из этого потока и свободно полетел вниз. "Откроется или нет?" - это была единственная мысль, лихорадочно работавшая в мозгу. Томительные секунды хаоса, и по-прежнему только одна мысль: "Откроется или нет?" И вот долгожданный хлопок парашюта над головой. Джин поднял голову: над ним парил белый купол. Ощущение полного счастья, покоя и равновесия овладело им, и сразу же вокруг проявились луна, лес, снег. "Снег! Значит, мы где-то на севере. Но где?" Чувство счастья сразу же пропало. Его вытеснила тревога. Джин огляделся и увидел, как среди раскрывшихся зонтов парашютов чье-то тело камнем падало вниз. Видимо, не сработали ни запасной, ни основной парашюты. "Кто это? Берди, Бастер, Сонни, Мэт?" Одно мгновение, и кого-то не стало. Джин почувствовал, как у него начали мерзнуть щеки. Выдохнул воздух: идет пар изо рта. "Согни ноги в коленях, расслабь мышцы бедер, вытяни вперед носки бутсов". Он упал в сугроб. Выбрался из него. Отстегнул карабины на груди и на ножных обхватах, погасил парашют и зарыл его. Потом он вынул транзистор, поймал позывные радиобуев, спрятанных в контейнерах, определился на местности и двинулся к месту сбора. Они собирались, как положено, с предосторожностями. У них был выработан цифровой пароль - девятка. Предположим, видны силуэт или тень на снегу. Кто это - свой или чужой? Короткий свист. Тебе ответили правильно, ты выбрасываешь четыре пальца. Он показывает - пять. Сумма цифр правильная. Значит, свой, значит, не засада. Их выбросили на большую поляну в лесу. По глубокому целинному снегу двигаться было трудно, собирались около двадцати минут. Пришли все, кроме Доминико, Мэта и Флойда Честертона. Доминико выбросился раньше срока... Он мог упасть на лес, его парашют раскрылся, но ясно, что он все равно не придет. "У кого же не раскрылся парашют, у Мэта или Флойда?" - гадал Джин. Вскрыли контейнеры, раздали всем лыжи, НАЗ (носимый аварийный запас), подбитые оленьим мехом парки, капюшоны на беличьем меху, арктические теплые брюки лучшей фирмы "Кинг оф зи норз" - "Король севера". Уже распределили взрывчатку и "стерилизовали" ди-зи, зарыв контейнер из стеганого авизента с ватой, а Мэта и Флойда все не было. Наконец-то вдали обозначилась фигура человека. Он шел прямо на них, чуть покачиваясь и припадая на левую ногу... Это был Мэт. Он молча подошел к Джину, протянул ему золотой браслет командира и пакет... - Это был мешок с костями, - сказал Мэт. - Парашют командира не раскрылся. Я зарыл его и сделал зарубку на кипарисе. - На чем? - перебил его Тэкс. - Я работал в этих краях: на аляскинском кипарисе. Джин не слышал слова Мэта. Он почему-то вспомнил слова Флойда: "Я тоже счастливчик. Меня так и звали во Вьетнаме - Лакки - счастливчик". Затем он вскрыл пакет и прочел боевой приказ: "В связи с обострившимся международным кризисом Вооруженные Силы США по приказу верховного главнокомандующего - президента США приведены в состояние боевой готовности № 1. Учитывая особую важность арктического района, начальник объединенного комитета начальников штабов генерал Максуэлл Тейлор приказал приступить к операции "Великий медведь". Согласно плану операции ваша команда А-234 десантирована на территорию Советской России - Чукотский п-в, 65° северной широты, 160° восточной долготы, квадрат 2413, карта масштаба 1: 200 тыс. Приказываю: 1. Выйти в район узкоколейной ж. д. азимутом 135° - Энтурмино - Эймелен и в ночь на 13 декабря заминировать ее зарядом Ку-5 весом 35 фунтов. 2. Следуя далее по азимуту 25°, выйти в район гидроэлектростанции (река Кымынейвеем), данные спутника "Сэмос-52", и вывести ее из строя любыми средствами. 3. 19 декабря в р-не Северного полюса состоится встреча подводных лодок "Скат" и "Морской дракон", вооруженных ракетами "Поларис". Они вышли: одна из Пирл-Харбора, другая из Нью-Лондона, штат Коннектикут. В указанное время необходимо выходить в эфир, служа радиомаяком для подводных лодок..." Далее следовало несколько пунктов, примечание и подпись: генерал-майор Трой Мидлборо, командующий военной базой Форт-Брагга. - Вот тебе, Мэт, и аляскинский кипарис! - проговорил Джин.
Утро так и не наступило. Они шли без привала вот уже четыре часа подряд. Казалось, должен был уже забрезжить рассвет, но рассвет не наступил и в полдень. Над снегами, над черными елями и низкорослыми соснами царила полярная ночь. Джин об этом крае знал только понаслышке. Где-то он читал о том, что природа и климат Чукотки во многом сходны с климатом Аляски: холод, бесприютность, вечное белое безмолвие. Грин и Берди били лыжню по очереди. Вернее, в основном работал Джин. Когда он выбивался из сил, выходил вперед Берди, сухощавый, долговязый, но жилистый. Кроме них, эту тяжелую работу могли делать и Тэкс с Бастером, но Джин выслал их вперед, головным охранением. Так случилось, что Флойд Честертон погиб. Доминико, если он остался жив, на ди-зи не вернулся, Мэт нес на себе рацию ПРУ-10, проклиная свою "шарманку", но благодаря бога за то, что ему достались сравнительно легкие батареи. Сонни видел до этого лыжи только в кино. Он обливался потом, наступал сам себе на ноги, падал с лыжни, кряхтел, виновато оборачивался, но шел, стараясь не отставать от других. Остальные несли взрывчатку, пулемет, весивший свыше тридцати фунтов, и диски. Тот, кто хотя бы раз в жизни долго бил лыжню, знает, как трудно идти по целине впереди других и, чуть откинув назад корпус, на прямой ноге, попеременно вытаскивать лыжи из глубокого снега. Нужно иметь сильный пресс, железные ноги, а главное - терпение. Вскоре Джин научился определять направление, не глядя на компас. Ветер в этом краю дул с севера" и поэтому летящий снег обметал северную сторону деревьев. Был тридцатиградусный мороз, полярная ночь, чужая земля, и за каждым кустом, на спуске или подъеме, их могла подстерегать засада. В примечании к боевому приказу было сказано: первый привал сделать через четыре часа среднего хода. Настало время короткого отдыха. - Советую не садиться, - объявил Джин. - Можете снять "комбет-пек" и для настроения выпить "джи-ай-джина". - Вы, сэр, лучший в мире человек! - воскликнул Берди. - Но формулировка "выпить для настроения" все же расплывчата. - Ты что-нибудь знаешь об этих местах? - спросил Джин у оживившегося вдруг Берди. - Только то, что по этому лесу бегает страшный тундровый волк... - Во дает! - сказал Бастер. - И откуда это вы все знаете, мистер Всезнайка? - язвительно процедил Тэкс. - Любознательные канадцы в отличие от тупых техасцев, странствуя по свету, не закрывают глаза, - скороговоркой выпалил Берди. - Это все, что ты знаешь, Берди? - спросил Джин. - И еще я где-то прочел, что северное сияние похоже на гигантские разноцветные шторы. - Во дает! - вновь восхитился Бастер. - Все занимаются не своим делом, - сказал Мэт. - Я, кубинец, гибну в снегах. Ты, Берди, прирожденный ученый, а лезешь в "зеленые береты". Берди отстегнул флягу, выпил и, уже ни к кому не обращаясь, сказал: - Я, кажется, забыл шприц. Распечатав несколько пакетов с рационом "Си" и наскоро подкрепившись, десантники "обработали" место привала и снова двинулись в путь. В небе послышался мощный гул авиационных моторов. Самолетов еще не было видно, но тревожный рокот надвигался издалека, усиливался, невольно прижимая людей к земле. Вскоре на большой высоте появились реактивные бомбардировщики. Они летели на север, оставляя в звездном небе белые шлейфы. Джин посчитал: десять звеньев. Десять троек. Белые шлейфы расползлись, сплелись, начали таять и наконец растворились. Гул самолетов затих, скрип лыж возник снова, но теперь он казался более тревожным. - Это наши самолеты, - проговорил Бастер. Все молча переглянулись. "Неужели началось? - подумал Джин. - Неужели доигрались?" Мутный ужас захлестнул его, когда он подумал, что сейчас делается в мире, если ЭТО уже началось. - Да, это наши, - прошептал Сонни и вдруг крикнул: - Ребята, неужели?.. - Молчать! - скомандовал Джин. - Мы должны идти вперед. Следите за небом. Нам страшны вертолеты. Вертолеты не заставили себя долго ждать. Сначала откуда-то слева послышалось несколько одиночных выстрелов. Впереди было озеро. Джин остановился и сверил азимут: они вышли точно. Как быть? Идти указанным курсом - при свете луны, по открытому месту, - тогда в случае обнаружения никому не уйти. Обходить озеро - огромный крюк и прямое нарушение боевого приказа, в котором сказано: "Выйти в район узкоколейной ж. д. азимутом 135° Энтурмино - Эймелен". Джин вынул карту и подсчитал, что примерно в двух ходовых часах должен лежать поселок Энтурмино. Джин оттолкнулся сразу двумя палками и пошел по просеке курсом на озеро. - Когда они начали пересекать озеро чуть левее центра, из-за леса появились три вертолета. - Ложись! - скомандовал Джин. Эта команда была тотчас же передана по цепочке. Десантники вдавились в снег, раскинув ноги, не освобожденные от лыж. Вскоре вертолеты оказались чуть ли не над головами. На их фюзеляжах ясно виднелись красные звезды. "Звезды" начали кружить над ними, почему-то не стреляя. Джин закрыл глаза. Ему вспомнилось сафари, охота на льва в саванне. ...Они охотились с вертолета. Затравленный и беспомощный лев бежал, не понимая, что за чудище гонится за ним. Он кидался из стороны в сторону, пытался путать следы, поднимал голову, закидывая львиную гриву, то рыча, то воя. Но куда бы он ни бежал, рокочущее чудовище висело над ним. Наконец-то его выгнали на лысый пятачок. И теперь уже они были, как говорится, один на один. Джин спросил у летчика: - Стрелять? - Как хочешь, - буркнул Кейвин. Вот уже год он возил людей, этих зажравшихся туристов, и ему опротивели те "смельчаки", что лупят по несчастному зверю, сам" находясь в полной безопасности. - Какое же это сафари? Сафари - это когда не знаешь, кто кого убьет - ты зверя или он тебя. Однако он ничего не сказал Джину. - Не буду стрелять, - сказал тогда Джин. - Папа Хем никогда бы не выстрелил. Из-за его спины тогда выстрелил толстый голландец. Он выстрелил почти в упор! Лев упал не на спину, как обычно, а мордой вперед, словно он не был убит, а просто пытается вдавиться в землю. Точь-в-точь как теперь он, Джин. С той только разницей, что тогда лев лежал в саванне, а он теперь лежит в снегу. Лев ничего не мог вспомнить, ни о чем не пожалеть. А может быть, и лев вспоминал что-то и жалел о чем-то?.. Он поднял голову: вертолеты уходили прочь. Что это, разведка? Возвращение домой после боя, когда все патроны израсходованы? Или летчики ночью не увидели их? Тогда зачем же они кружили?..
Десантники поднялись и пошли. Уже не разговаривая ни о чем, не задавая друг другу вопросов. Снег скрипел однообразно, назойливо, до рези в ушах. Снег отливал голубизной. Потом голубизна пропала, небо побелело, снег стал сахарным, надоедливо сахарным, до тошноты. Сонни уже идти не мог. Его тащили по очереди. Потом он сказал: - Дальше не могу. У него пересохли губы, на щеках, ближе к носу, появились следы обморожения. Он дышал со свистом, ноги у него стали ватными, он не мог ступить и шагу. Тогда Джин приказал сделать носилки. Пока Мэт и Тибор их мастерили, был перекур. Берди допил свой запас "джи-ай-джина" и крикнул Тибору: - Алло, мадьяр! - Чего тебе? - Подойди-ка! Берди расстегнул на морозе брюки, снял набрюшник и сказал: - С возвратом. Это мамин сувенир. Моя мама - кассирша из "Армии спасения". - Закусывать нужно, - огрызнулся Тибор, - Возьми! - сказал Берди, - Это самая крепкая кожа в мире. Стяни этим ремнем носилки, Сонни тебе потом свечу поставит. - Постучи по дереву, болтун! - Тибор рассердился, но набрюшник взял. Впереди послышался знакомый посвист: длинный и два коротких, сквозь передние зубы. Это вернулись из охранения Бастер с Тэксом. - В полумиле - одноколейка. Охраны никакой, - доложил Бастер. - По дороге нас кто-то обстрелял и исчез, лесник, что ли. Бастер чувствовал себя, судя по всему, как дома. - Бастер чокнулся, - сказал Джину Тэкс. - Я своими глазами видел вооруженных эскимосов. Человек шесть. Они стояли за стволами деревьев в сорока шагах. Стояли и смотрели на нас узкими глазами. И не двигались. - Это ему померещилось от страха, - сказал Бастер. ...Ку-5 похожа на замазку. Из нее можно лепить лошадей и бабочек. Ее можно взять в рот и жевать, как жевательную резинку. Ее можно забросить на дно реки, она там пролежит хоть год - ей ничего не сделается. Ку-5 - пластик с особым нравом - мрачное орудие взрыва. Прилепи этот пластик к стальному рельсу, вставь капсюль-детонатор, пусть только он сработает - и ты увидишь, что таится в этом мирном пластике. Все было сделано как нужно: они заминировали железнодорожное полотно, поставив вместе с Ку-5 взрыватель МЗД (мину замедленного действия). Замаскировав минированный участок снегом, отошли в лес. Через час, когда они были от железной дороги на расстоянии примерно двух миль, до них донесся звук взрыва. Потом пошел слабый снег и мороз ослабел. На длинном конце веревки, за спиной у Бастера, болталась разлапая ель. Он шел замыкающим. Ель в такт шагам раскачивалась, заметая лыжню. Снег припорашивал следы ели. Однообразное движение - шаг за шагом, вот так и нужно идти, не спеша, враскачку. Джину невольно вспомнились слова Лакки: "Так и будем жить, пока не убьют или не ранят, от госпиталя до госпиталя, от отпуска до отпуска, от женщины до женщины". "Рановато, брат, ты начал себя жалеть, - с неудовольствием подумал о себе Джин. - Все только начинается... Подумаешь, холодно, Чукотка, ночь, безмолвие. А джунгли лучше?" "Лучше... Лучше кто угодно, только бы не русские". "Это почему же?" продолжал он внутренний диалог. "Не знаю. Странный край, странные люди: стоят за стволами - и не стреляют". Где же хотя бы белые совы, или олени, или тундровые волки, черт возьми! За спиной только хруст, хруст и ощущение, что что-то должно случиться. Вдруг вскрикнул Тэкс: - Они! Это они! Джин остановился. Поглядел вправо - никого. Впереди никого. Тэкс упал в снег, изготовился к стрельбе. Наконец Джин увидел их. - Левее холма! - крикнул он. - Градусов двадцать. Ориентир: группа елей. Оттуда (Джин это четко слышал) по-русски прозвучала отрывистая команда: - Огонь! - Ложись! - скомандовал Джин. - Огонь! У него за спиной заработал легкий пулемет-браунинг. Это стрелял Тибор: пятьсот пуль в минуту. Меж стволов заметались тени, и сразу же безмолвный лес ожил, наполнился криками, руганью, стонами, лаем собак, проклятьями. Русских много! Они были в белых маскхалатах и шли со всех сторон. Джину показалось, будто он лежит в центре вертящегося карусельного круга. И снова чья-то команда - Взять живьем! Прямо к нему шел человек в собольей шкуре, в меховой шапке с длинными ушами: чуть сплюснутое желтое лицо, широкие скулы, узкие лезвия глаз. Джин выстрелил в него в упор. Очередь! Еще одна! Соболья шкура эскимоса задымилась. Желтая кожа на скулах человека собралась в складки - он улыбался.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
РУССКАЯ "ПАРИЛКА"
Под ногами по-прежнему поскрипывал снег. Издалека доносились шум автомобильных моторов, неразборчивые русские команды. За спиной скрипел снег под ногами конвоиров. Джин старался определить по этому звуку, сколько человек сопровождают его. По меньшей мере трое, казалось ему. Изредка спины его касался ствол карабина и слышался грубый голос - "лефт" или "райт" - тогда он поворачивался влево или вправо. Он старался считать эти повороты, считать шаги, но вскоре сбился и был на миг охвачен паническим чувством полной дезориентации в пространстве. Задубевшая на морозе прорезиненная ткань мешка, надетого ему на голову, жгла щеки. Виски сжимала полоска пластыря, которым ему заклеили глаза. Сжимая зубы, борясь со страхом, Джин шел вперед в полной пустоте и темноте. Все же несколько раз ему показалось, что по лицу его скользнул свет, то ли свет прожектора, то ли свет ручного фонаря. - Стоп! - рявкнул голос сзади. Он остановился. Проворные руки снова - в который раз! - обыскали его одежду. - Апстерз! - скомандовал голос. - Вверх! Он поднял ногу и опустил ее на вибрирующую ступеньку. Он качнулся. - Иванчук, поддержи гада, а то свалится, - сказал кто-то по-русски. Сильные пальцы впились в локоть. Джин стал подниматься по качающемуся трапу. Он насчитал двенадцать ступеней, когда снова послышалась команда "стой", и вслед за этим сильный удар сапогом в зад сбросил его на металлический пол. - Эй вы, полегче! - крикнул Джин. - Не имеете права так обращаться с американским гражданином! - Чего он орет, этот Джек? - пробасил кто-то рядом. - Жалуется на тебя своему президенту, - сказал человек, отдававший команды на английском языке. Раздался хохот. Джина взяли за ноги и оттащили в сторону. В течение десяти-пятнадцати минут в непосредственной близости от его головы стучали кованые сапоги, он чувствовал, что мимо волокут какие-то тяжелые предметы, шла торопливая спорая работа, иногда откуда-то издалека и снизу доносились матюки. Промерзший металлический пол, казалось, прожигал его тело даже через арктическое белье. Вдруг в какой-то момент Джин перестал чувствовать холод, дрожь прекратилась, тело охватило странное, почти блаженное оцепенение, и словно наяву он увидел обеденный стол в вашингтонском отеле "Уиллард", гигантского красного лобстера, украшенного яркой зеленью, булькающее в медной чаше горячее прованское масло, сверкающий прибор, крахмальную скатерть... Вяло прошла через мозг мысль, что это, должно быть, начинается "холодная эйфория", предвестник глубокого обморожения. Джин собрал все силы, скрипнул зубами, напружинил мускулы. Несколько мгновений ему казалось, что он плывет в ватном море, продирается на поверхность из ватной удушающей глубины. Он выплыл на поверхность в тот момент, когда захлопнулись двери люка и в самолете наступила тишина. Тихо, опять же как сквозь вату, загудели реактивные двигатели. Что было силы Джин заголосил песню из "Ревущих двадцатых": "Приходи, я жду, мой грустный беби!" Мгновенно ему ответил рев нескольких голосов. Тэкс: "Боже, благослови Америку!.."; Берди: "Вперед, солдаты Христа"; Мэт: "Ада-Ада"; Бастер: "Я увидел тебя ровно в семь"; Сонни: "Мы победим"... Джин повеселел, услышав голоса товарищей. Значит, все ребята здесь, в этом самолете, должно быть, лежат связанные так же, как он, и с мешками на головах. - Сайленс! - проорал сверху голос. И по-русски: - Молчи, скотина! Сильный удар ногой в ребра. Джин закричал на одном дыхании. - Ребята! Мы - мирные геологи, сбившиеся с пути в ледяной пустыне, потерявшие свое геологическое оборудование из-за аварии вертолета, вооруженные автоматическим оружием на случай схватки с медведями и взрывчаткой для взрыва торосов. Мы должны протестовать против бесчеловечного обращения и требовать... На него посыпались удары. Прямо в ухо оглушительно закричал голос человека, говорящего по-английски: - Еще один звук, гад, и мы заткнем тебе горло кляпом! Тяжелый кулак опустился на голову Джина. - Bloody bastard! - прорычал Джин и замолчал. Он был доволен, потому что дал понять ребятам, что они должны в любом случае держаться этой дурацкой легенды. Неожиданно его окутал поток теплого воздуха. Стало легче дышать. Оглушительно заревели и засвистели реактивные двигатели. Самолет тронулся. Он очень быстро вырулил на взлетную полосу, остановился, рев усилился, самолет рванулся вперед. Через несколько секунд Джин почувствовал привычную чудовищную реактивную тягу и понял, что они уже в воздухе. Сколько времени продолжался полет, определить было невозможно. Размягченный теплом, Джин погрузился в полудремотное, полубредовое состояние. Ему виделись футбольное поле, белые рубашки и черные шлемы товарищей по команде. Все они суетились, передавали мяч, собирались в кружок, рассыпались по команде, рвались вперед, пытаясь обойти красного гиганта лобстера, стоявшего на хвосте в центре поля, но это почему-то было невозможно. Еще одно усилие, еще, еще, еще одна комбинация - все тщетно. Лобстер, слабо пошевеливая клешнями с застрявшими в них хвостиками спаржи, стоял несокрушимо в центре поля. Наконец Джин решил идти на таран. Выставив руки, как это делают дети, играя в авиацию, и изрыгая жуткий реактивный вой, он бросился вперед, ударил лбом в пышущий жаром медный хвост гигантского моллюска. Потом его несли. Впереди он видел узкую спину отца; задирая голову, наблюдал подбородок и нос Ширли Грант. Он улыбался. Кто бы мог подумать, что у Ширли хватит сил так легко и непринужденно нести тело двухсотфунтового парня? - Привет, Ширли, - сказал Джин. - Должно быть, видимся в последний раз. В лучшем случае меня ликвидируют, в худшем - соляные копи Сибири на всю жизнь. - Не грусти, я жду, мой грустный беби, - ответила Ширли. Выгрузка захваченных диверсантов происходила без особых церемоний. Двое солдат брали за ноги и за плечи связанных людей и, слегка раскачав, бросали прямо на бетон аэродрома. Ожидавшая внизу команда ставила пленных на ноги и опять же без строгого соблюдения протокола, а именно пинками в зад, загоняла их в закрытый фургон. Когда погрузка в фургон закончилась, с пленных сняли мешки и содрали пластырь с глаз. В слабом желтом свете зарешеченной лампочки Джин увидел бледные, в кровоподтеках, лица своих ребят. Хуже всех выглядел раненый Бастер. Он морщился от боли, скалил зубы в мучительной гримасе, однако, встретившись взглядом с Джином, подмигнул ему: "Зеленый берет", мол, до конца!" Мэт что-то шептал, еле-еле шевеля губами. Кажется, он молился. Тэкс, повернув к Джину свое узкое лицо, злобно и затравленно усмехнулся. Сонни улыбнулся Джину, смущенно хмыкнул, поднял глаза к потолку. Берди, он сидел рядом с Джином, Притронулся к нему плечом, меланхолически присвистнул. - Похоже, что нам крышка, ребята. - Молчи, - сказал Джин. - Мы геологи. - Как же, как же, - печально подтвердил Берди. - С приездом, джентльмены! - по-английски сказал советский офицер, сидящий возле двери, между двумя автоматчиками, у которых оружие было взято наизготовку. - Где мы? - спросил Джин офицера. Офицер засмеялся. - Вы на территории Советского Союза. - Мы требуем встречи с американским послом, - сказал Джин. Офицер засмеялся еще веселее. - Я всегда считал, что американцы люди с юмором. Он был молод, этот офицер, и его живое черноглазое лицо было бы даже приятным, если бы не мелькавшее временами в глазах выражение неумолимой жестокости По-английски он говорил совершенно правильно, но с тем отчетливым русским акцентом, который был знаком Джину с колыбели. Лица солдат, одетых в толстые серые шинели и теплые шапки-ушанки с красными звездочками, были гораздо менее выразительны, чем стволы их автоматов. "Автоматы Калашникова, - определил Джин. - Десантный вариант с откидным прикладом". Фургон тронулся. Сначала он ехал довольно медленно, часто поворачивая, потом началось быстрое движение по прямой - должно быть, вырвались на шоссе. Примерно через полчаса скорость стала меньше, потом фургон остановился. Снаружи послышались неясные голоса, стук и скрип. Фургон двинулся вперед и метров через пятьдесят остановился окончательно. Распахнулись двери. Влажный и какой-то весенний по запаху воздух хлынул внутрь. Открылся кусок светлеющего неба и в нем редкие предрассветные звезды. Автоматчики спрыгнули вниз. - Выходите! - сказал офицер и показал на Джина. - Вы первый. Джин с трудом, подталкиваемый Берди, поднялся на ноги, сделал несколько шагов и спрыгнул вниз. Еле-еле ему удалось сохранить равновесие и не повалиться боком на асфальт, которым был покрыт весь четырехугольный двор, замкнутый со всех сторон кирпичными стенами с четырьмя этажами узких зарешеченных тюремных окоп. Тут же в спину ему уперся автомат, и его повели по двору к освещенной открытой двери, возле которой стояло навытяжку несколько солдат. Краем глаза Джин успел заметить, что сопровождавший их офицер подошел к другому, видно, старшему, и, взяв под козырек, коротко отрапортовал.
Камера была покрашена ровно в белый цвет и освещена слепяще ярким светом. Больше всего в ней поражала полная целесообразность, отсутствие каких-либо лишних деталей, идеальная тюремная камера - и все: четыре белых стены, белый потолок, стальная, привинченная к полу скамья, унитаз. Больше здесь взгляду не на чем было остановиться. Здесь Джину развязали руки. Он сразу стал сгибать и разгибать их, пытаясь расшевелить затекшие и посиневшие пальцы. Минут через десять в дверях снова показались солдаты в хаки, и один из них поставил перед Джином на скамью металлическую миску с какой-то бурдой и положил кусок черного хлеба. Бурда оказалась свекольным супом, отдаленно напоминавшим то, что няня называла борщом. Что касается хлеба, то он имел совсем особый вкус. Тем не менее Джин съел все до последней крошки, помечтал о сигарете и вдруг поймал себя на том, что его покинуло ощущение безвыходности. "Может быть, меня обменяют, как Фрэнсиса Гари Пауэрса. Говорят, что обмен такого рода - дело довольно обычное между двумя супердержавами. В конце концов даже после кубинского провала был обмен пленными... Но пока что я геолог, геолог, и все..." Он попытался было улечься на скамье, но в это время снова залязгали замки и в дверях появился капитан, сопровождавший их с самой Чукотки. Он оказался обладателем осиной талии, этот капитан, и сейчас, выставив вперед ногу и положив руку на пояс, как бы демонстрировал Джину эту свою исключительность. Некоторое время он молча смотрел на Джина, а потом сказал с чем-то напоминающим вздох сожаления: - Ну что же, пойдемте! Джин вышел в коридор, идеальный тюремный коридор, последовала команда "руки за спину", капитан быстро пошел вперед, два автоматчика конвоировали Джина. Они прошли коридор, спустились по лестнице, прошли каким-то довольно длинным подземным переходом, поднялись на несколько маршей по неожиданно светлой лестнице с широкими окнами, за которыми качались голые ветви березы, и вошли в коридор, устланный длинной красно-зеленой ковровой дорожкой. Коридор этот совершенно не был похож на тюремный, скорее он походил на коридор какого-то учреждения. Слышался стук пишущих машинок, быстро проходили люди в военных мундирах с папками бумаг под мышкой. Никто из этих людей не обратил особенного внимания на Джина, словно к ним ежедневно доставляли пленных американцев, лишь одна дородная женщина в сером костюме, с орденом на груди, окинула его быстрым насмешливым взглядом. Во время быстрого движения по этому коридору Джин успел заметить на стене массивный щит с вырезанными из фанеры украшениями в виде знамен и ракет. Стенгазета, догадался он, вспомнив практические занятия в Форт-Брагге. Над стенгазетой висел длинный лозунг: "Позор разбойничьему американскому империализму, злейшему врагу свободолюбивых народов мира!" Прочитав этот лозунг, Джин усмехнулся и тут же поймал на себе изучающий взгляд старшего лейтенанта, стоявшего в открытых дверях кабинета. Старший лейтенант отвернулся и крикнул кому-то в конец коридора: - Майор Мамедов, срочно к генералу! После этого он отступил в глубь кабинета. "Неужели - он догадался, что я прочел лозунг? - похолодев, подумал Джин. - Главное - не обнаружить знания русского языка". Кабинет, в который ввели Джина, был обставлен с тяжелой старомодной роскошью. Зеленые бархатные шторы, тюль, огромный дубовый стол с несколькими телефонами и бронзовой настольной лампой в виде купальщицы, вычурные ручки кресел. На стенах висели официальные портреты. Над столом лаконичный лозунг "Миру - мир", ниже огромная карта обоих полушарий, еще ниже помещался большой телевизор. За столом сидел человек в генеральских погонах, с гладко зачесанными назад седыми волосами. Он что-то писал и не поднял головы, когда ввели арестованного Джина посадили на стул в середине кабинета. Капитан и встретивший их старший лейтенант отошли к окну. Автоматчики встали в дверях. Через минуту в кабинет вошел человек в мешковатом синем костюме, коротко постриженный, с красной воловьей шеей, картофелеобразным римским носом, на который водружены были круглые очки в тонкой золотой оправе. - Садитесь, товарищ майор, - продолжая писать, сказал генерал и, когда вошедший сел в одно из кресел, поднял голову и посмотрел прямо на Джина. Синева его глаз поразила Джина, они были похожи на калифорнийское небо. Генерал улыбнулся Джину и покачал головой, словно перед ним был не диверсант, а нашкодивший школьник. - На каком языке предпочитаете разговаривать? На русском или на английском? - мягко спросил генерал. Джин изобразил растерянное движение к капитану, знавшему английский. - Ай донт андерстэнд. Генерал снова улыбнулся. - Разве в спецвойсках армии Соединенных Штатов не изучают русский язык? Джин взволнованно заговорил: - Это ошибка, зловещее недоразумение, сэр. Мы геологическая экспедиция, сэр. По договору с нефтяной компанией "Эссо" мы должны были произвести геологическую разведку в районе земли Барроу. Возможно, сломались навигационные приборы, сэр, возможно, нас ошибочно высадили в другом месте... Три дня был шторм, сэр. Рация вышла из строя, три дня мы ждали геликоптеров и, не дождавшись, двинулись в направлении Метлокатлы, это эскимосский поселок, сэр... повторяю, ужасное недоразумение... Капитан вполголоса синхронно переводил сбивчивую речь Джина. Генерал понимающе кивал, изредка делал какие-то пометки в блокноте. - Дайте ему огоньку, Мамедов, - неожиданно сказал он и протянул через стол большую плоскую коробку. Джин жадно затянулся, потом посмотрел на папиросу с длинным бумажным мундштуком. На мундштуке было написано: "Сорок лет Советской Украины". - О, гуд сигарет! - улыбнулся Джин. - Да, ничего табачок, - сказал генерал. - Как ваше имя? - Билл Морроу, сэр, - с готовностью ответил Джин. - Я из штата Коннектикут. - Тэк-с! Значит, не Смит, не Джон Доу, не Ричард Роу, а Билл Морроу25? Отлично. Так, господин Морроу, - сказал генерал и озадаченно нахмурил брови. - А не скажете ли вы, каким образом в вашем снаряжении оказались секретные карабины Ар-15, которыми оснащены лишь части "зеленых беретов" в Форт-Брагге, и опытная сверхмощная взрывчатка Ку-5? - Ума не приложу, сэр, - сказал Джин. - Нам выдали на всякий случай это оружие на базе в Сиэтле - защищаться от белых медведей, взрывать торосы и скалы, а мы и пользоваться-то им как следует не умеем. - Однако двух наших людей вы сумели подстрелить, мистер Морроу, - печально сказал генерал. - Это ужасающее недоразумение! - воскликнул Джин. - Мы не поняли, кто на нас нападает... Ваши люди были в белых маскхалатах, и мы приняли их за белых медведей... - Молчать! - заревел вдруг генерал и, побагровев, ударил кулаком по столу. - Или вы перестанете нести свой идиотский бред, или мы поговорим с вами иначе. Майор Мамедов, проводите мистера Морроу в "парилку". Первое, что увидел Джин, когда его втолкнули в "парилку", были огромные глаза измученного Берди. Долговязый канадец сидел со связанными руками на стуле посредине большой комнаты, пронизанной пыльными дымными лучами солнечного света. Над ним работали два крепкотелых молодца в синих галифе и белых рубашках с закатанным рукавами. Один бил Берди ребром ладони под подбородок, другой так же ребром ладони молотил по шее. Работали они слаженно, наподобие ручной помпы. - Привет, - прохрипел Берди при виде Джина, - по-моему, эти парни решили приготовить из меня отбивную на китайский манер. В "парилку" вошел майор Мамедов. Он снял пиджак, положил его на подоконник и, засучив рукава полосатой шелковой рубашки, двинулся к Грину. Потеряв самообладание, Джин нанес ему страшный удар прямо в мясистый нос. В солнечном луче пролетели осколки очков. Майор рухнул на пол. Молодцы, занимавшиеся Берди, молча ринулись на Джина. Берди успел зацепить одного из них за ногу, и тот тоже растянулся на полу. Второго Джин ударил ногой в живот и, резко, до хруста, завернув ему руку, бросил через себя. В комнату толпой ворвались автоматчики. В течение одной или двух минут Джин бушевал в "парилке". "Вот теперь-то уж мне конец", - думал он, рассыпая удары направо и налево. Прислонившийся к стене Берди отбивался ногами, словно страус эму. Вдруг Джин взвыл от невыносимой боли. Стройный капитан, подойдя сбоку, взял его руку на болевой прием карате26. Мгновенно его скрутили веревкой. Еще несколько минут на связанного Джина сыпались удары, потом его посадили на стул рядом с Берди и привязали ремнями к спинке и сиденью. "Все, конец", - подумал Джин, когда в "парилку" вошел синеглазый генерал. Комната уже вся была заполнена офицерами и солдатами. Некоторое удовольствие доставил Джину вид майора Мамедова, похожего в этот момент на ослепшего носорога. - Итак, - ровным голосом, как бы продолжая прерванный разговор, заговорил генерал, - вы люди серьезные, но мы тоже не шутим на работе. Сейчас вы видели, как на вашем приятеле применялся первый из тридцати семи методов активного допроса. Надеюсь, вы понимаете, что мы не остановимся на первом методе? - Товарищ генерал, разрешите мне наедине поговорить с этой сукой, прохрипел майор Мамедов. Изящный капитан, небрежно опершись на спинку стула, к которому был привязан Джин, между тем спокойно переводил. - Как имя вашего командира? - прокричал генерал прямо в лицо Берди и показал на Джина. - Не знаю, - промямлил Берди. - Мы не успели познакомиться. - Вас как зовут, мистер? - спросил Джин Берди. - Меня зовут Перси Гордон Браунинг, я из Филадельфии, - быстро ответил Берди. - А вас как? - Меня попроще. Я Билл Морроу из Коннектикута. Очень приятно познакомиться, Перси, - сказал Джин. - Мне тоже очень приятно, Билл, - вежливо ответил Берди. - В семнадцатую обоих! - коротко приказал генерал и покинул "парилку". На этот раз камера, в которую бросили Джина и Берди, была погружена в полную темноту. Джин лежал на полу и слушал, как ворочался, слабо охая, Берди - Как себя чувствуете, Билл? - прошептал Берди - Вполне сносно, Перси, - пробормотал Джин - Я бы тоже чувствовал себя сносно, если бы не мой туберкулез. - А вы больны туберкулезом, Гордон? - Ну конечно. Разве по мне не видно? Двусторонний активный туберкулез легких. К тому же, Билл, должен вам сознаться, что уже три года болею ограниченным алкогольным циррозом печени. Сказались излишества юности, Билл. Вы никогда не страдали алкоголизмом, Билл? - Много раз был близок к этому, Браунинг. - А у нас в семье все мужчины наследственные алкоголики, а женщины, включая маму и сестру, наркоманки. Я как раз исключение из правил, потому что я наркоман и алкоголик одновременно. Кроме того, Билл, хочу открыть вам страшную тайну, я - мазохист. Когда меня бьют, я испытываю эротическое удовольствие. Представляете себе, как вытянулись бы лица этих замечательных парней из "СМЕРША", если бы они узнали об этом... Джин улыбнулся, вообразив, как этот обычный треп Берди записывается сейчас на магнитофонную ленту... - ...частые выпадения прямой кишки, - продолжал бормотать Берди, самопроизвольный вывих правого коленного сустава, гастрит, вечная отрыжка... Словом, дружище, я полная развалина... Вспыхнул ярчайший свет, и в камеру вошел капитан Ладонщиков. - Ну, собирайтесь, джентльмены, - сказал он. - Что нас ждет теперь? - спросил Джин. - Должно быть, "конвейер", - сказал капитан и вяло выругался. - Годдэм! Из-за вас у меня пропали билеты на балет. Сколько часов Джин провел на "конвейерном допросе", определить было невозможно. Он стоял в центре большого кабинета под ослепляющим лучом света. Сменявшие друг друга офицеры, словно заводные игрушки, выкрикивали из темноты лишь две фразы: "What`s your name? What regiment?" ("Как ваше имя? Какого полка?") - Билл Морроу. Геологическое управление, - отвечал Джин сначала вызывающе, потом вяло. Потом он совершенно прекратил говорить и стоял, полностью потеряв ощущение своей личности, с бессмысленной улыбкой на губах и остекленевшими глазами. Однажды он услышал бульканье воды и вздрогнул от охватившей вдруг безумной жажды. Капитан Ладонщиков держал в руке стакан с пузырящейся минеральной водой. - Дайте пить, - прохрипел Джин. - What`s your name? What regiment? - Я все скажу. Я Билл Морроу. Геологическое управление и Арктик институт оф Норз Америка. Задача - нанести на карту ледниковые скалы... Искать уголь и нефть... - Слушайте, Морроу, - сказал капитан, - поверьте, мы умеем промывать мозги даже таким тупым людям. как джи-ай. Мы наденем на вас наушники и на громкости в сто фонов - это звук реактивного двигателя - будем читать вам пять томов стихотворений Мао Дзедуна. Должен вам сказать, что мало кто оставался в своем уме даже после первого тома, но, на мой взгляд, лучше уж быть идиотом, чем капиталистом, - Почитайте мне лучше "Алису в Стране чудес", - ухмыльнулся Джин. В глазах поплыли круги всех цветов спектра..
Очнувшись, он обнаружил себя сидящим в мягком кресле. Перед ним на полированной поверхности стола на подносе, стояла бутылка минеральной воды "Боржоми", лежала открытая пачка папирос "Казбек" и два бутерброда: один с крабами, другой с зернистой икрой Джин рванулся к воде. Руки оказались несвязанными. Он схватил бутылку и, клокоча и захлебываясь, осушил ее на три четверти. Блаженная слабость охватила Джина. Он потянулся к папиросам и натолкнулся на улыбающийся синий взгляд генерала. - Я бы вам посоветовал прежде закусить, Евгений Павлович, - мягко сказал генерал. Джин отдернул руку как от удара током... - Может быть, хотите выпить? - продолжал генерал. - Уверяю вас, что наш коньяк "Ереван" ничуть не хуже, чем прославленный "Курву азье". Он вынул из ящика стола бутылку коньяку и налил Джину почти полный стакан. - Я не говорю по-русски. Нужен переводчик, - пробормотал Джин. - Как вы можете считать врагами своих соотечественников? - Генерал положил локти на стол и принял задумчивую позу. - Мы с вами русские люди, Евгений Павлович. В этом запутанном, безумном мире национальные связи, пожалуй, одна из самых крепких вещей Я уверен, что Родина примет вас, если вы откроете ей свою душу, и вы постепенно поймете величие идеи, одухотворяющей наш народ. - Есть ли возможность связаться С американским посольством? - спросил Джин. - Или, может быть, уже началась война? Генерал продолжал тем Же ровным голосом, словно не слышал его вопроса: - Мы стоим за мир и отстаиваем дело мира. Мы знаем о вас все, Евгений Павлович. Мы знаем, что вы носите имя Джин Грин, что вы лейтенант спецвойск армии Соединенных Штатов, так называемых "зеленых беретов", что вы окончили медицинский колледж Колумбийского университета. Знаем, что ваш отец, настоящий русский патриот, погиб от руки фашистского, именно фашистского, Евгений Павлович, наймита, что вы прошли подготовку в центре Форт-Брагг под руководством капитана Чака Битюка, что ваша группа была заброшена на Чукотку для выполнения диверсионного задания по данным спутника-шпиона "Сэмос-52"... Ну, достаточно вам? - Ай донт андерстэнд, - пробормотал Джин. Он не мог совладать с собой. Руки дрожали, а глаза бегали, как попавшие в клетку мыши. Что делать? Признать все? Упорствовать? Попытаться выброситься в окно? Если генерал разговаривает с ним в таком тоне, то, значит, они хотят его купить, сделать своим агентом? Дальнейшее подтвердило его предположение. - Мы знаем, что вы сильный и смелый человек, Евгений Павлович, вы опасны, как волк, но, поверьте, вам отсюда не уйти. У вас нет выхода, никаких шансов, кроме одного... Генерал откинулся в кресле, нажал клавишу белого селектора. Дверь в смежную комнату сразу же отворилась, и тут Джин чуть не закричал от ужаса и отчаяния. На пороге стоял Лот в мундире советского полковника. - Хэлло, Джин, - сказал Лот, улыбаясь, - Возьми себя в руки, малыш. - Я вас оставлю наедине с вашим другом, товарищ Лотецкий, - сказал генерал. - Спасибо, товарищ генерал, - сказал Лот. Когда генерал вышел из кабинета, он сел в кресло напротив Джина и потрепал его по колену. - Я только сегодня утром прилетел из Нью-Йорка... Лот говорил по-английски. Джин молчал, глядя на столь ему знакомое жесткое и спокойное лицо старшего друга. - Неделю назад я открыл Натали свое истинное лицо, - сказал Лот. - Она меня поняла, старик. Ты ведь знаешь, она всегда сочувствовала разным левым течениям, и чувство русского патриотизма у нес сильнее развито, чем у тебя... - Что все это значит, Лот? - проговорил Джин. - Не знаю, простишь ли ты мне когда-нибудь то, что я скрывал от тебя главное дело моей жизни, - Лот встал и прошелся по кабинету. - Дело в том, что я в последние дни войны попал в плен к русским и там, в плену, у меня произошел духовный перелом, мучительный расчет с прошлым. Можешь мне верить, можешь не верить, но я убежденный коммунист, каким был мой единоплеменник Рихард Зорге. Он замолчал и остановился возле окна, неотрывно глядя на Джина. Джин тоже молчал. - Хочешь "Пел-Мел"? - спросил Лот, вынимая длинную красную пачку. Джин закурил, и вместе с запахом "Пел-Мела" в комнату как бы проникли шум и суета Гринич-Виллэдж, особый терпкий дух Нью-Йорка, звуки "диксиленда"... И еще вспомнилось: он и Лот были членами одного клуба на улице Пел-Мел в Лондоне... - Итак, я советский разведчик, Джин, - сказал Лот. - Вот уже двадцать лет. Со времени войны. Что ты на это скажешь? Джин повел плечами. - Что я могу сказать? Это твое личное дело. - Послушай меня, старик, и постарайся правильно понять, - заговорил Лот. Ты, конечно, помнишь наш разговор в охотничьем домике, когда я расписывал тебе мой идеал жизни современного мужчины. Все осталось на своих местах, Джин. Ты будешь жить этой жизнью, если перейдешь к нам. Кроме того, ты будешь служить величайшей идее века. Везде, в Пентагоне и в Ледяном доме, в госдепе и в НАСА, у нас есть преданные люди. Возможно, скоро произойдет решительная схватка, и в ней победим мы. Америка раздроблена, невропатична, у нас единая воля и единый кулак. Советское командование очень заинтересовано в тебе, но, кроме того, ты мой друг, и я хочу быть с тобой в одной шеренге. Короче, если ты сейчас говоришь "да", мы немедленно отсюда отправляемся в Москву, ты будешь принят в очень высоких сферах, и перед тобой откроется весь мир. Лот присел на ручку кресла и выпустил дым в потолок. Джин встал с кресла. Избитое тело заныло. Он направился было к окну, но был остановлен резким окриком Лота: - К окну не подходить! - Ты не уверен, что я скажу "да"? - усмехнулся Джин. Лот молчал, не сводя с него глаз. - Вот что я тебе скажу, - с трудом начал Джин. - Я не очень-то разбираюсь в великих идеях... Я дьявольски жалею, что попал в твою игру, что не стал простым врачом, но я принес присягу "звездам и полосам", и от этой присяги меня никто не освобождал, и я теперь тот, кто я есть. - Это окончательное решение, Джин? - быстро спросил Лот. - Да, - Тогда прощай. Лот протянул руку. Лот - славный рыцарь Ланселот!.. Подумав секунду, Джин пожал эту руку, которая столько лет протягивала ему стакан с коктейлем и столько раз в дружеском спарринге наносила ему хуки и свинги. - Прощай! Четкими офицерскими шагами Лот удалился в смежную комнату. Тут же в кабинет вошли генерал, капитан и автоматчик с безучастным монгольским лицом. - Выполняйте приказание, - сказал генерал и, не глядя на Джина, прошел к своему столу. - Идите вперед! - скомандовал капитан. Джина вывели во внутренний четырехугольный двор. Было темно, из окон нижнего этажа лился желтый свет, над двором в чистом фиолетовом небе висела наивная молодая луна. По заснеженному двору проходили и пробегали солдаты, слышался смех, пронесли дымящуюся огромную кастрюлю, ворота под аркой были открыты, и были видны кусок асфальтовой дороги, освещенной газовым фонарем, и мотоцикл с коляской, стоявший на дороге. Оттуда, снаружи, со свободы, доносились переборы гармошки и довольно приятный мужской голос пел: Хотят ли русские войны Спросите вы у тишины... И это была, возможно, ночь его казни, последние минуты... Неожиданно прозвучал усиленный динамиком голос: - Нижним чинам собраться в красном уголке на политинформацию! Грохоча сапогами и галдя, солдаты сбежались в один из углов и, подталкивая друг друга, всосались в дверь. Дверь захлопнулась. Джин и его конвоир остались вдвоем на пустом дворе. Вскоре заскрипела на петлях еще какая-то дверь, и в десяти шагах от Джина черными контурами прошествовали долговязая согбенная фигура и маленькая плотная фигурка с торчащим стволом автомата на груди. - Берди! - крикнул Джин, резко повернулся и ударом в лицо оглушил своего конвоира. Схватив упавший автомат, он бросился к арке. Оглянувшись, успел заметить, что Берди, пригнувшись, бежит вслед за ним с автоматом в руке. Двое часовых выскочили из будки. Очередью от живота Джин уложил их, выскочил из ворот тюрьмы и прыгнул в седло мотоцикла. Через секунду в коляску тяжело плюхнулся Берди. Ударом ноги Джин выбил подпорку, бешено нажал на стартер. Мотоцикл загрохотал. Разворачиваясь, Джин заметил сидящего на камне казака в черной черкеске с газырями, с огромным чубом из-под папахи, с трехрядной гармоникой в руках. Рот казака был раскрыт от изумления. Берди, повернувшись, взял автомат на прицел. - Не стреляй! - гаркнул Джин и дал газ.
Весь этот сумасшедший побег пронесся по тюрьме десятисекундным ураганом. Не оглядываясь, выжимая все силы из мотоцикла, Джин и Берди неслись по узкому, пустынному, забирающему вверх шоссе. Через пять минут с косогора Джин посмотрел вниз и увидел, как вырвался из-под арки тюрьмы военный вездеход, пульсирующий фарами. Дорога ухнула вниз, и тюрьма исчезла из виду. Бешеный ветер бил в лицо, Берди в коляске трясся от истерического хохота. Поворот, поворот, еще поворот. Через четверть часа они вырвались на широкое шоссе, разделенное белой осевой полосой, и здесь Джин сбросил скорость чуть ли не в три раза. - Не сошел ли ты с ума? - ткнув его в бок кулаком, спросил Берди. Мелькнул дорожный указатель с русской надписью: "Петухово - Собакино". - Это вы сошли с ума, сержант Стиллберд, - сказал Джин. - Чему вас учили в вашей "хайскул"? Неужели не заметил дорожного знака "Скорость не выше 30 км"? Не хватало нам еще неприятностей с милицией. А вот и они. Спрячь-ка автомат. Навстречу им катил такой же, как у них, мотоцикл с коляской. Две плечистые фигуры видны были в нем. Джин зажег и выключил фару. Мелькнули красные погоны и милицейские значки на фуражках. - Впереди объезд! - крикнул им милиционер. - Ремонт дороги. - Все понятно! - крикнул Джин. - Спасибо. Мотоциклы разъехались. Впереди показались два огромных фанерных щита, стоящие один за другим по правой стороне дороги. Джин посветил фарой. На первом щите был изображен усатый рабочий, разбивающий молотом цепи, опоясывающие земной шар. Мы на горе всем буржуям Мировой пожар раздуем! Берди шумно вздохнул. - Пивка бы тяпнуть. Вот и стрелка объезда. Мотоцикл стал карабкаться в гору по разъезженной, небрежно посыпанной гравием дороге. На вершине холма Джин оглянулся. Слабо светящаяся в темноте лента шоссе была видна на большом расстоянии. В двух или трех милях от холма по шоссе летел темный клубок. Это была погоня. Джин свернул с дороги, нажал на газ, и мотоцикл, словно зловещий гигантский жук, запрыгал по целине, по буграм и кочкам. Подминая молодые елочки, он помчался к темной громаде близкого уже леса. Мокрая лесная дорога вывела их на обрывистый берег реки. Они соскочили с мотоцикла и нагнулись над обрывом. Метрах в тридцати внизу поблескивала под луной замерзшая река. Не сговариваясь, Джин и Берди столкнули под обрыв мотоцикл, посмотрели, как он упал на камни. Взорвался бак, оранжевый шар поднялся и рассеялся в воздухе. Тогда они стали спускаться к реке, держась за длинные висячие корни сосен. Час, или два, или всю жизнь вверх по течению, проваливаясь под лед, по щиколотку, по пояс, по горло в воде, с автоматами над головой, с разбитыми в кровь ногами... Наконец они вползли в глинистую пещеру, вход в которую был надежно прикрыт свисающими корнями и кустарником. В глубине закопошилась, бешено забилась, тявкая, крякая, утробно визжа, какая-то темная гнусная жизнь, и, ударяясь о беглецов, задевая их крыльями, из пещеры вылетело сонмище отвратительных черных птиц... Джин и Берди залегли за кустарником, выставили вперед автоматы. Через некоторое время сверху послышался лай многочисленных собак. На противоположном берегу тоже появились люди с собаками. Джин и Берди следили за ними, оскалив зубы, глазами затравленных хищников. Хлопнул выстрел, над рекой повисла осветительная ракета, затем вторая, третья... В десяти метрах от пещеры по пояс в воде двигалась цепочка солдат с оружием наизготовку. По крутому склону шарили фонари. Они просидели в пещере целую неделю, по ночам спускаясь к воде напиться. Пытаясь утолить чудовищный голод, они вырывали из-под снега крупные водянистые ягоды. Берди мечтал, дрожа от холода: - Пойти бы вот в Петухово или Собакино, одолжить у кого-нибудь денег, поесть русский "борштч" с водкой, побриться, послать телеграмму маме: жив, здоров... - Где мы? - размышлял Джин. - В Сибири, в дальневосточном Приморье? На Урале? Есть ли у нас какие-нибудь шансы на спасение? - Джин, я нашел выход, - однажды сказал Берди. - Давай одичаем настолько, чтобы нас выловили и отвезли в Московский зоопарк, как каких-нибудь невиданных зверей "хомо американус". Может быть, русские продадут нас в одну из стран свободного мира, и мы тогда устроим пресс-конференцию... - Сэр, - обратился он к Джину в другой раз. - Не позволите ли вы мне попытаться поймать зайца? Дело в том, что я... - Пошли, - сказал Джин и встал во весь рост с автоматом в руке. - Куда? - полюбопытствовал Берди. - Отсюда в вечность, - усмехнулся Джин.
Солидный пожилой человек с козлиной бородкой, сидящий за письменным столом в кругу зеленой лампы, не подозревал, что на него из темноты сквозь замерзшее окошко смотрят две пары горящих волчьим голодом глаз. Он отпивал из кружки топленое молоко, подернутое жирной желтой пленкой, откусывал черный хлеб, намазанный маргарином, и читал библию старинного издания. Когда раздался стук в дверь, человек удивленно оглянулся и прикрыл библию романом "Секретарь обкома". Часы-ходики, к которым вместо гири был привешен чугунный утюг, показывали четверть первого. - Кто там? - С почты, - ответил из-за двери Джин. - Это ты, Мирошка? В такой час? - Да, это я. Человек встал, потянулся, открыл двери, и в мирную комнату с кружевными занавесками, с беленьким козленком, дремавшем возле огромной печи, ворвались два заросших, исхудалых гиганта. Хозяин комнаты был мгновенно связан и брошен на кровать, занавески на окнах задернуты. - Где еда? - прохрипел Джин. Хозяин глазами показал на печку. Видно было, что он не может шевельнуть языком от страха. Берди голыми руками вытащил из печи чугун со щами и котелок с гречневой кашей, приправленной солеными огурцами. В течение нескольких минут все это было уничтожено. Берди повеселел. - Хэв ю эни водка? - спросил он хозяина. - Простите, - пробормотал старик, - я не совсем... - Есть у вас водка? - спросил Джин. - В шкафчике, пожалуйста. Берди вытащил бутылку, прочел по складам: - "Мос-ков-ская о-со-ба-я"... Мгновенно выпитая водка живительным огнем разлилась по телу. Джин приступил к допросу: - Как называется этот населенный пункт? - Петухово, - сказал старик. - Райцентр Петухово. - Какая область? - Приморский край. - Ближайшие города? - Ворошилов-Уссурийский, Владивосток... - Мы в Приморье, Берди, - возбужденно зашептал Джин, - понимаешь, что это значит? Тут недалеко Южная Корея. Наши шансы увеличились, птичка... - От нуля до одной десятой, - весело сказал Берди. - Кто вы? - простонал старик. - Боже мой, мне кажется, я сойду с ума... Вы говорите по-английски? - Мы американские разведчики, - твердо сказал Джин, глядя прямо в глаза старику. - Слава богу! - прошептал тот, опуская веки. - Что вы сказали? - Джин тряхнул его за плечи. - Вы, кажется, сказали "слава богу"? Старик молчал. - Слушайте меня внимательно, - сказал Джин. - Нам нужны одежда и деньги. Мы должны перебраться через горы. Учтите, что, если вы нас выдадите, наши люди вас прикончат. Они знают, что мы вошли в ваш дом. - Развяжите меня, - прошептал старик. Джин сорвал с него полотенце. Старик сел на кровати и твердо сказал, глядя прямо в глаза Джина: - Я вас не выдам, я вам помогу. - Вы уверены в этом? - процедил сквозь зубы Джин. Старик вдруг встал, подошел к книжной полке, вынул и положил на стол несколько толстых томов с буквами МСЭ, по локоть засунул руку в образовавшееся отверстие и извлек оттуда книгу небольшого формата с названием "Вешние воды". Открыв книгу, он повернулся к Джину. Страницы книги были проложены кредитками, на которых красовался двуглавый орел Российской империи. Старик благоговейно поцеловал это изображение и проговорил дрожащим голосом: - Я офицер-семеновец. Я вас не выдам, господа. - Смотри, что я нашел! - радостно воскликнул Берди. - Филлишейв! Он держал над головой электробритву "Харькiв".
Ранним утром на одной из длинных улиц райцентра Петухово появились две странные долговязые фигуры. Они шли по затвердевшей от ночного мороза глине, по хрупким лужицам, по заиндевелой траве. Джин был одет в длинный синий плащ. На голове у него была бесформенная зеленая велюровая шляпа, на ногах валенки с калошами. Еще более живописно выглядел Берди в своей островерхой буденовке, в тяжеленном зимнем пальто с каракулевым воротником и квадратными плечами и в невероятно коротких и узких голубых брюках, из-под которых то и дело высовывались завязки кальсон27. В руке он нес деревянный чемодан с автоматами и едой, которой снабдил их на дорогу старый монархист. Они шли к главной площади поселка, к автобусу, отправляющемуся во Владивосток, от которого до Кореи, как известно, рукой подать. - Тебе хорошо, Джин, - канючил Берди, - ты русский. А я-то всего и знаю "карош", "плох", "звинайт"... - Я буду выдавать тебя за грузина, - сказал Джин. - Ты, между прочим, похож на грузина. - Я и есть кавказец28, - горячо сказал Берди. - Я буду говорить, что ты немой грузин. - Пристрели меня лучше, Джин, - ныл Берди. - Добирайся один. На кой тебе черт несчастный туберкулезник? Передай от меня привет свободному миру. Джин чуть ли не в изумлении поглядывал на своего товарища. У этого удивительного типа было превосходное настроение. - Заткнись, гаденыш, больше ни слова по-английски! - проговорил он, тепло улыбаясь. - Говорить буду я. А ты будешь расчищать дорогу от пограничных войск и уссурийских тигров! Навстречу им двигалась небольшая колонна девушек в красных косынках и серых комбинезонах. Над колонной реяло кумачовое знамя, неслась задорная песня: Не спи, вставай, кудрявая.. В цехах, звеня... "Пролетарки", - догадался Берди. Глаза его зажглись безумным любопытством. Девушки бодро маршировали с лопатами на плечах. Озорные огоньки засверкали в их глазах при виде двух друзей. Джин похолодел, когда Берди, поравнявшись с колонной, поднял вдруг руку и крикнул: - Карош, Маруся!
Их схватили на окраине Петухова, где ждала засада. Джина, пытавшегося оказать сопротивление, оглушили ударом приклада по голове. Не успели они опомниться, как их втолкнули в какую-то комнату, где стояли связанные по рукам и ногам Тэкс, Мэт, Бастер и Сонни, одетые в какое-то тряпье. В комнату ввалились солдаты, не меньше отделения, с поднятыми широкоствольными автоматами. В последний миг перед глазами Джина мелькнули синеглазый генерал и капитан Ладонщиков. Прогремел голос: - По врагам мира, гнусным наемникам и бандитам... Пли! Автоматы изрыгнули огонь. Перевернулась стена, и наступил мрак.
Прохладный морской, явно морской, ветер овевает лицо. Кто-то разжимает зубы, и в глотку льется, покалывая легкими иголочками, ледяная сладкая жидкость. Словно сквозь вату доносится смех. Джин открыл глаза. Над ним было голубое небо, и в этом небе, словно неопознанный летающий предмет, висела бутылка кока-колы. Коричневая струя лилась ему на лицо. Джин рванулся и сел на раскладной солдатской койке, застеленной белоснежными простынями. Он посмотрел вправо и увидел обширную палату, в которой в ряд стояло не меньше двадцати коек. На койках лежали неподвижно или ворочались мужские фигуры. Он посмотрел прямо в панорамное окно и увидел на фоне неба, океана и мохнатых сосновых лап сидящих в центре палаты синеглазого генерала, капитана Ладонщикова, генерал-майора Троя Мидлборо, Лота, капитана Чака Битюка и еще двух типов в штатском. Все эти люди, сверкая белозубыми улыбками, ласково смотрели на него. В углу хохотали, держась за животы, советские и американские солдаты. - С благополучным прибытием, лейтенант! - сказал генерал Мидлборо. - Что же ты молчишь, малыш? - крикнул Лот. - Сволочи, - медленно проговорил Джин. - Все вы гнусные сволочи. Генерал Мидлборо одернул мундир и вышел вперед. Со всех коек на него сумрачно взирали очухавшиеся пленники. - Ребята, - сказал генерал, - командование армии Соединенных Штатов просит у вас извинения за все неприятности, причиненные вам во время выполнения проверочного задания...
Итак, перед вами плоский круглый серебряный поднос на серебряных же ногах, а на подносе две дюжины первосортных тихоокеанских устриц, лежащих на ложе из колотого льда, зеленой петрушки и морской травы. Если хотите удостовериться, что устрицы свежие, возьмите вилку и слегка уколите студенистую плоть - моллюск тотчас же сожмется на своей полураковине. Тогда выжимайте на несчастного несколько капель лимонного сока и жуйте его, жуйте, и челюсти ваши сведет от острейшего вкуса этой самой лучшей в мире еды. После этого опорожните наполовину бокал легкого, как солнечный свет, шабли. Словом, наслаждайтесь. - Кажется, я побью сейчас рекорд Сэма Миллера! - объявил Лот29. Джин и Лот вновь, как в прежние времена, сидели вдвоем за ресторанным столиком. На этот раз это был похожий на гигантское летающее блюдце вращающийся ресторан на вершине шестисотфутовой "Космической иглы" гордости и символа Всемирной выставки в Сиэтле, прозванной местными патриотами "Эйфелевой башней Америки". У посетителей этого ресторана обычно возникало чувство, сходное с чувством древних астрономов. Им казалось, что не они вращаются вокруг своей оси, а весь открытый на все стороны мир медленно поворачивается вокруг них, демонстрируя то лесистые и снежные вулканические отроги могучих Скалистых гор, то Тихий океан и небоскребы Сиэтла, ультрамодернистские павильоны выставки, ленту монорельсовой дороги, то одинокую на западной стороне гору Рэйнвер, сильно напоминавшую, по мнению Лота, знаменитую Юнгфрау. Но далеко не все посетители ресторана знали, что там, за горой Рэйнвер, за озерами с зелеными островами, расположен лагерь спецвойск США, а еще дальше - зловещий "Диснейленд" ЦРУ, несладкой памяти "Литл Раша" ("Маленькая Россия")... Закатное солнце скользило по лицам. Лот, лицо которого было сейчас похоже по цвету на сосновую кору, задумчиво усмехаясь, смотрел вниз. - Заштатный городок вдруг выбился в люди, - проговорил Лот. - Эта выставка, организованная в память Аляско-Юконской тихоокеанской выставки 1909 года; названа Всемирной. Всемирная выставка! Гости со всего мира: европейцы, африканцы, азиаты... Как эти сиэтлинцы будут жить, когда она закроется? Он посмотрел на Джина. Тот безучастно поглощал устриц и старательно отводил глаза. Как вывести его из этого почти враждебного безразличия? - Сто дней и сто ночей они мыли уши и чистили зубы, - улыбаясь, сказал Лот, - ждали приезда самого Кеннеди, но он не приехал. - Что же ему помешало? - равнодушно спросил Джин. - Кубинский кризис. К тому же Кэролайн30 не посоветовала... Шутка повисла в воздухе. - Да что с тобой, старина?! - воскликнул Лот. - Не могу видеть, как твоя славная рожа превращается в каменного идола. Ты что, всерьез разозлен на меня? - Перестань! - буркнул Джин. - Хочешь, я расскажу тебе подноготную всей этой комедии, которая погрузила тебя в такую мизантропию? - спросил Лот. - Валяй... - Ваша группа действовала в рамках грандиозных арктических маневров "Великий медведь". Условия были максимально приближены к боевым. Ты не представляешь, что там творилось, старик! Атомные подлодки вспарывали брюхо Ледовитому океану, целые дивизии с тяжелым оружием высаживались на лед... Ты слышал что-нибудь о подледных городах, Джин? - Нет. - Ну так вообрази себе берег Гренландии или Баффиновой Земли - абсолютная, белая пустыня, раз в сто лет приходит медведь, и это там считается историческим событием. Но под этой пустыней, мой милый, в береговом припае создано сейчас несколько городов, настоящих городов с улицами и домами, только, увы, без женщин. Так вот из этих городов велись ультрасекретные операции, о которых даже тебе знать не полагается. Короче, во время этого проклятого "Великого медведя" все хлебнули горя, все солдаты, но вы же не обычные солдаты, вы "зеленые береты", суперсолдаты, цвет армии и разведки, поэтому вам и пришлось круче всех. Давай начнем сначала. Вам сказали, что вас выбросили на Чукотку, в тыл потенциальному противнику, и вы там должны сделать небольшое черное дельце, так? На самом деле вас и еще три точно такие же команды высадили в районе реки Юкон, в четырехугольник, где западная точка Танана, восточная - Фербенкс, северная - Ливенгуд, а южная - Нанана, сто пятьдесят градусов долготы и шестьдесят пять градусов северной широты. В южной части четырехугольника проходит узкоколейка от Скагуэя в порт Уинтер. Ее-то вы и должны были принять за зловредную стратегическую дорогу, которую обнаружил наш зоркий "Сэмос". Должен тебе сказать, что взорвали вы узкоколейку "липовой" взрывчаткой. И здесь-то вас и пленили. "Русский" отряд, напавший на вас, был составлен из "зеленых беретов" русского происхождения, разных бывших власовцев и полицаев, доставленных из лагеря Бад-Тёльц в Западной Германии, и эскимосов - национальных гвардейцев штата Аляска. После этого вас с аэродрома Фербенкс на транспортном Си-130 доставили в Сиэтл, и тут-то и начались все твои приключения. Видишь ли, ЦРУ совместно с Пентагоном проявило трогательную заботу о своих любимых детках, создав несколько специальных тренировочных территорий: "Литл Чайна" ("Маленький Китай"), "Литл Поланд", "Литл Чехословакия"... ну, и "Литл Раша", куда попали вы. На этой территории поперечником в тридцать пять миль проложены дороги, построены два городка - Петухово и Собакино, расставлены советские плакаты и дорожные знаки. Должен тебе сказать, что если бы вы с этим долговязым чудаком прошли еще три километра вверх по реке, вы бы наткнулись на бетонный забор, а если бы вы перелезли через этот забор, вы прочли бы на нем надпись: "Кип аут! Ю. Эс. Арми Резервейшн". Правда, вряд Ли вам удалось бы перелезть через этот забор. Десять месяцев в году эта территория пустует, и лишь два месяца, летом и зимой, во время выпускных проверочных испытаний Брагга, она оживает. Там начинают курсировать автобусы, ездит милиция на мотоциклах, ведутся дорожные работы, в домах живут люди, ходят на работу и на лекции, смотрят советские фильмы, производят банковские и почтовые операции, расплачиваются фальшивыми советскими деньгами и так далее. Для этой цели у нас есть специальный штат из эмигрантов, и, кроме того, мы используем голливудских статистов. Должен тебе сказать, что месяц таких игр стоит нашей маленькой "фирме" ничуть не меньше, чем стоил суперфильм "Иудейская война" студии "Твентиес сенчури фокс". - Сейчас мне кажется, что ваша "Литл Раша" - это сплошная клюква, - мрачно заметил Джин. - Я убежден в этом! - весело сказал Лот. - Но все-таки на невинных голубков из Форт-Брагга она производит оглушающее впечатление. Видишь, даже ты русский, и то попался на крючок. Джин огорченно присвистнул. Сейчас, когда все уже было позади, он чувствовал себя глубоко уязвленным тем, что не смог сразу разгадать фальшивки, липы. Ведь все-таки читал же он иногда советские книги, журналы, на которые подписывался отец, помнил рассказ отца о путешествии в Россию... И разве не слышал он о липовом "лагере военнопленных Вьетконга", о "Райотсвилле, США" - липовом же "Волынкограде", в котором "82-я воздушно-десантная дивизия из Форт-Брагга училась подавлять негритянские волнения? Там, в Форт-Гордоне, тоже были актеры и декорации, было целое гетто для "черных" из числа 503-го батальона военной полиции, только камни, и кирпичи, и все оружие бунтовщиков были сделаны из резины. - Наш побег тоже был запланирован? - хмуро спросил он. - Представь себе, нет! - воскликнул Лот и, перегнувшись через стол, хлопнул его по плечу. - Тут ты оказался таким молодчиной, что мы все ахнули. Генерал - он, между прочим, бывший власовский офицер, - был взбешен. Трой Мидлборо только и сказал: "Вот это парень!" - Надеюсь, пули, которыми я прикончил охрану под аркой тюрьмы, были такие же, какими нас расстреливали? - мрачно поинтересовался Джин. - Ну конечно. Это особые оглушающие и временно парализующие капсулы. Говорят, сейчас они будут внедряться в полиции и национальной гвардии для разгона демонстраций. Кстати, Джин, тебя не интересует, почему ты в совершенно незнакомой тебе местности пришел ночью именно к поселку Петухово, а не поперся в противоположную сторону и не уткнулся в стену? Дело в том, что ты и этот, как его, Перси Гордон Браунинг... - Его настоящее имя Натан Стиллберд, - усмехнулся Джин. - Там он составил свое имя из трех великих поэтических имен. Перси - это имя Шелли, Гордон второе имя Байрона, ну а Браунинг - это Браунинг... Лот приглушенно засмеялся. - Видишь, малыш, какой я малокультурный, несмотря на Оксфорд. Что ж, я воспитывался на стихах Бальдура фон Шираха31. Ну хорошо, вернемся к нашим баранам. Итак, вы со Стиллбердом совершенно случайно выбрали правильное направление, но дело в том, что, куда бы вы ни пошли, вы все равно пришли бы или в Петухово, или в Собакино. Патрули и шлагбаумы создали в "Маленькой России" своеобразный лабиринт, по которому вы бы двигались, как кибернетическая мышь. Вы подошли к спящему городку и увидели несколько освещенных окон. За этими окнами, дружище, сидели подсадные утки. Вы попали на "монархиста". Кстати, его имя Чарли Врангель, вон он сидит со своими сыновьями. Джин посмотрел туда, куда показывал Лот, и увидел у противоположной стеклянной стены ресторана почтенного джентльмена в сером костюме и двух смазливых молодчиков в оксфордских галстуках. Семейка тоже лакомилась устрицами. Увидев, что на него смотрят, мистер Врангель с достоинством наклонил голову. - Старый дурак действительно монархист, - продолжал Лот. - В "Литл Раша" он приезжает на заработки. Его связывали уже пятнадцать раз. Вы еще деликатно с ним обошлись, а то иной раз какой-нибудь громила подносит ему вместо приветствия кулак весом в пять фунтов. Однако Чарли каждый раз упорно приезжает на занятия, ведь он получает здесь за каждый месяц генеральское жалованье - почти тысячу пятьсот долларов плюс солидную компенсацию за каждое увечье. В прошлом году один "берет" сломал ему пяток ребер, так он подал иск на пять тысяч долларов и, представь, получил их с ЦРУ! Как мне кажется, ему просто нравится этот маскарад, нравится изображать духовное подполье в "поруганной России". Лот замолчал, глядя на Джина веселыми и ожидающими глазами. Он наполнил свой бокал и молча просалютовал другу. Джин тоже просалютовал ему. - В общем, теперь, когда все уже позади, я могу тебя только поздравить, малыш! - сказал Лот. - В глазах командования ты теперь кадр первого ранга. Но не забудь: ты должен написать два отчета, один о "Чукотке", другой о "Маленькой России". Остановись на таких вопросах, как характеристика всех членов команды, как каждый из них реагирует на физические лишения, опасность, страх, отчаяние, апатию, психологическое давление, промывание мозгов, все формы стресса - нервно-психической напряженности. Проанализируй адекватность действий, стойкость, выживаемость, волевую выносливость, раздражительность, способность к общежитию, эмоциональные способности, идейность... - Скажи-ка мне, Лот... Ответь мне, пожалуйста, на такой вопрос, - медленно проговорил Джин. - Если бы ты сидел в стеклянном колпаке и перед тобой был бы пульт с одной кнопкой и ты услышал бы приказ нажать эту кнопку, нажал бы ты ее? Лот мягко, с какой-то даже грустью улыбнулся. - Я не думал, что ты задашь мне этот вопрос в такой общей форме. Я ждал его. Ты назвал нас всех сволочами... Мидлборо не обратил на это внимания, он принял это за естественную реакцию после контузии, но ты прав, мы гнусные сволочи. Однако, если ты думаешь, что мне, старой сволочи, было легко подвергать тебя тому чудовищному эксперименту, то ты ошибаешься. Это было сделано вновь по личному приказу Лаймэна Киркпатрика, он лично приказал мне подвергнуть тебя тесту на предательство... Он запросил твое досье и... - Подожди, - перебил его Джин. - Я спрашиваю тебя о другом. Если ночью в полном одиночестве и тишине ты услышишь приказ нажать кнопку, ты ее нажмешь? Сжав ручки кресла, он смотрел на Лота в упор. Лот швырнул салфетку на стол и рассмеялся. - Это уже смахивает на дзен-буддизм. Если тебе скажут: убей кукушку, ты убьешь ее? Знаешь, старик, предлагаю тебе "паб-крол" по Сиэтлу. Здесь есть довольно забавный найт-клаб. В лифте, стремительно несущемся вниз, в толпе откушавших и веселых леди и джентльменов Лот приблизил свое лицо к Джину и проговорил: - Я нажму. А ты? Джин ответил глухо: - Я не знаю. Лот улыбнулся и обнял его за плечи. - Поэтому с тобой и работают, малыш.
1 "Ар-энд-ар" - "Рест энд рикриэйшн" - отпуск в армии США (Прим. переводчиков.). 2 "Кошкин дом" - (слэнг)-публичный дом.(Прим. переводчиков.). 3 "Сейл" - дешевая распродажа. (Прим. переводчиков.). 4 "Спринг-найф" - пружинный нож. (Прим. переводчиков.). 5 К концу 1969 года "зеленых беретов" насчитывалось уже более 25 тысяч. Американская военщина намерена в ближайшее время удвоить это число. Имеется 16 групп специального назначения, предназначенных для ведения специальной войны в разных географических районах земного шара. В Форт-Брагге дислоцируются 3, 6 и 7-я группы, 5-я группа действует в Южном Вьетнаме, 10-я группа размещается в Бад-Тельце, ФРГ, и предназначена для действий на территории социалистических стран (Прим автора). 6 "Драминг-аут", буквально - "выбарабанивание", ритуал позорного увольнения из армии США. (Прим. переводчиков.). 7 Стихи выдающейся американской поэтессы Эмили Дикинсон. (Прим. переводчиков.). 8 Под этой благовидной вывеской скрывается в армии США Си-Ай-Си - корпус контрразведки. (Прим. автора.). 9 Ди-зи - место выброски. (Прим. переводчиков.). 10 Специальная командировка в Нью-Йорк не выявила ресторана с таким названием. Адрес ресторана "Медведь": 139, Ист 56-я улица, Манхэттен, Нью-Йорк-сити. Телефон: Эльдорадо 5-9080. (Прим. переводчиков и науч. редактора.). 11 Адрес ресторана: 150, Вест 57-я улица, Нью-Йорк. Телефон: Колумбус 5-0947. (Прим. науч. редактора.). 12 Вопреки мнению автора название данной пьесы Артура Копита не является самым длинным в истории мировой драматурги. Рекорд в этой области, по всей вероятности, принадлежит анонимному сочинителю, который в 1592 году опубликовал в Англии пьесу под таким названием. "Плачевная и правдивая трагедия молодою господина из Фавершема в графстве Кент, который был самым злодейским образом убит своей неверной и распутной женой, которая из-за своей любви к некоему Мосби наняла двух отчаянных разбойников, черного Уилла и Шейкбэга, чтобы убить его, в чем проявилось великое коварство и лицемерие безнравственной бабы, неутолимое желание порочной похоти и позорный конец всех убийц". (Прим науч редактора.). 13 Заговор немецких генералов, пытавшихся путем убийства Гитлера 20 июля 1944 года спасти Германию от катастрофы. (Прим. науч. редактора.). 14 Автоматы М-16, гранаты, базуки, пулемет ЛМГ и ХМГ, а также три безотказные пушки (Прим. автора). 15 Путем дополнительного тщательного изучения установлено, что ресторана под таким названием в Нью-Йорке не существует. Кроме названных "Русской чайной" и "Медведя", есть еще русский ресторан "Петрушка". Адрес: 23, Ист. 74-я улица и угол Мэдисон-авеню, тел. ВИ8-2300. (Прим. науч. редактора.). 16 Автор песни неизвестен. ( Прим науч. редактора). 17 Боса-нова (португ. слэнг) - "Последняя штука", или в переводе американских джазистов "Нью-бит". (Прим. науч. редактора.) Я бы назвал этот танец румбой, женатой на твисте (Прим. автора.). 18 См. немецко-русский словарь. (Прим. науч. редактора.). 19 Перевод с английского Г. Поженяна. 20 Джон Фитцджералд Кеннеди. (Прим. переводчиков.). 21 Джин Грин цитирует передовицу из июльского номера журнала "Килл!" ("Убей!") за 1962 год. (Прим. переводчиков.). 22 "Пулл" - блат. (Прим. переводчиков.). 23 Клуб армии и флота. (Тоже.). 24 Джампмастер- инструктор парашютного дела, или "вышибала" (Прим переводчиков). 25 Национальные типичные имена (америк.) типа русских: Иванов, Петров, Садовников.. (Прим. переводчиков.). 26 Прием этот называется "вывод нежелательного гостя из дома". (Прим. науч. редактора.). 27 Чувствуется, что Гривадий Горпожакс знает книгу Ильфа и Петрова "3олотой теленок". (Прим переводчиков.). 28 Слово "кокейжэн" на английском языке имеет два значения: "кавказец" и "белый человек". (Прим. науч. редактора.). 29 Сэм прославился на всю Америку, в один присест слопав яичницу из 144 яиц, 48 пирожков и 200 устриц! (Прим. автора.). 30 Кэролайн - маленькая дочка президента Кеннеди. В определенных кругах США бытовали неуместные шутки относительно влияния Кэролайн на решения президента. (Прим. переводчиков.). 31 Бальдур фон Ширах - вождь "Гитлерюгенда". (Прим. переводчиков.).
ЧЕТВЕРТЫЙ РАУНД
БЛИЖНИЙ БОЙ
Fas est et ab hoste doceri
("И у врага дозволено учиться" - латинская пословица)
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
КОЛЛЕГИ
В кромешной тьме виднелась лишь повисшая на далеком западе остывающая полоска багрового заката. Изредка показывались внизу и быстро уходили под крыло слабые, еле видные огоньки идущих к Хайфону или из него судов. Джин Грин в костюме "фрогмена", с ластами на ногах и с парашютным мешком за спиной сидел на месте второго пилота и застывшим, бездумным взглядом смотрел на полосу заката, похожую на раскаленный рельс. Ровный гул моторов Б-26, ровное, спокойное движение создавало ощущение убаюкивающей безопасности, но временами Джин вспоминал, для чего он летит в этом самолете, и тогда в животе все сжималось, словно от резкой боли. Стэнли, пилот Б-26, спокойно держал руки на штурвале и, вытянув губы, насвистывал какую-то неслышную мелодию. Второй пилот Бак сидел за спиной Джина и при свете индикатора рации, громко хмыкая, читал суперинтеллектуальный гомосексуально-сюрреалистический бестселлер "Город ночи". - Значит, тебе не понравилась окинавская водка, Джин? - неожиданно спросил Стэнли. Джин вздрогнул и принужденно рассмеялся. - Эта штука пострашнее атомной войны, - сказал он. Вот уже много часов, как они вылетели с аэродрома, расположенного недалеко от Кемп-Харди - базы "зеленых беретов" на острове Окинава. Три дня назад стратегическим бомбардировщиком Б-52 Джин был заброшен из Сайгона на Окинаву, чтобы вылететь оттуда в Северный Вьетнам для выполнения первого в его жизни боевого задания чрезвычайной важности. На Окинаве его в первый же вечер познакомили со Стэнли и Баком, которые оказались простыми, свойскими ребятами. Днем все трое получали инструкции и проходили спецподготовку, а вечером отправлялись в ближайший городишко, в национальный ресторанчик, где очаровательная Марико танцует на крохотной эстраде чуть ли не среди ваших тарелок. И вот сегодня в 16.25 Б-26 с дополнительными баками горючего стартовал с Окинавы на Вьетнам. Только в один конец - около 1500 миль. Больше двух часов они летели над сверкающим блюдом Восточно-Китайского моря, потом на горизонте показалась неровная полоска Формозы. Они шли почти по трассе интерконтинентальных лайнеров и раз даже в районе Гонконга видели прошедшую над ними курсом на Токио серебристую сигару с синими буквами "Эйр Франс" на борту. После Формозы потянулось бесконечное голубое сияние Южно-Китайского моря, редкие облака внизу бросали тени на неподвижную гофрированную водную поверхность. Потом полнеба охватил гигантский закат, а когда сгустилась тьма, они строго по графику подошли к китайскому острову Хайнань и, применив специальное противорадарное устройство, спокойно прошли над ним. Сейчас они двигались над Тонкинским заливом, словно козявка в банке паркеровских чернил, и лишь раскаленный рельс на горизонте кое-как ориентировал тело в пространстве. - Хайфон, - проговорил Стэнли. Джин вздрогнул. Прямо по курсу в черной прорве возникло светящееся пятно, похожее на туманность Андромеды. Вместе с Баком они направились в хвост самолета. Самолет круто нырнул вниз, потом выровнялся. Бак открыл люк. Рев моторов и свист разрываемого воздуха ворвались внутрь. Спокойными, как у робота, привычными жестами он проверил подвесную систему парашюта, ХАЛО, реактивный пояс, мешки со снаряжением, крепление акваланга СКУБА. Надел шлем с гофрированной трубкой. Он не чувствовал страха, потому что делал то, что надо, и твердо знал, что обратного пути ему нет. В то же время и смелостью его ощущения в этот миг можно было признать только, если допустить, что может быть смелой несущая плоскость самолета, или реактивное сопло, или мотор гоночного автомобиля. Загорелась красная лампочка над люком. Бак дружески сжал плечо Джина. Вспыхнула зеленая лампочка... - Ready! ...Отдернул руку... - Go! Джин тяжело рухнул в бездну. Начиналась первая часть "инфильтрации по типу ХАЛО-СКУБА". Ощутив под собой упругую, беспорядочно качающуюся поверхность моря. Джин мгновенно отстегнул подвесное устройство и ушел под воду. Вынырнув через минуту и оглянувшись, он увидел опадающий в темноте светлый пузырь. Это шел ко дну его парашют, снабженный специальным грузилом. Впереди на фоне багровой полосы, которая, казалось, не погаснет вечно, мелькнул раскоряченный контур воздушного черта Б-26. Джин снова нырнул, включил двигатели реактивного пояса и, взявшись за рули, пошел в глубину. Ориентироваться в кромешной тьме он мог только чутьем. Когда глубина достигла, по его расчетам, десяти-пятнадцати метров, он перешел в горизонтальное положение и поплыл по направлению к хайфонскому порту. Реактивный пояс работал безотказно. Дыхательная смесь исправно поступала из акваланга. Временами Джин сжимал укрепленную на груди тубу, выпуская очередную порцию противоакульей жидкости. Помогая ластами двигателям, Джин плыл и плыл, и как ни странно, голова его в это время была занята мыслями, отнюдь не связанными с предстоящей операцией.
Три дня назад, за час до отъезда на аэродром, Джин со своей сайгонской подругой Трап Ле Чин сидел в многолюдном баре отеля "Де Виль". Транни в легких, обтягивающих брючках, в голубой рубашке с закатанными рукавами была просто пугающе хороша. Глядя на ее уверенные жесты, на раздого рода игриво-вызывающие салютики, которыми она приветствовала многочисленных знакомых американцев и вьетнамцев, на всю ее повадку "хозяйки Сайгона", Джин почти не верил, что еще совсем недавно она лежала в его объятиях. В руках у них были стаканы с "дайкири", кристаллики тертого льда поблескивали в тонком луче солнечного света, и Транни, отнимая от своих пухлых вишневых губ стакан, тихо спрашивала: - Куда же ты летишь, милый? - На север, к медведям, - усмехнулся Джин. - Ну хорошо, - шептала Тран Ле Чин, - нельзя говорить, не надо. Скажи мне только одно: это опасно? - Не более опасно, чем пить "дайкири". - Какие там женщины, Джин? - О, женщины там огромные, как айсберги, и на четыре пятых скрыты под водой. - Да ну тебя! Вошел белл-бой и, сложив ладони рупором, прокричал: - Телеграмма для мистера Грина! Мистер Грин, на ваше имя получена телеграмма! Джин махнул ему рукой. Прочитав телеграмму, он не удержался от удивленного возгласа. Она была из Пномпеня от Ширли. "Мой лейтенант, уикенд в Камбодже превосходит все ожидания. Принцы и принцессы ждут тебя с нетерпением. Немедленно прилетай. Беру на себя все неприятности. Салют. Твоя Ш.". Взмах узкой смуглой руки, перехват телеграммы, прочтенье оной, надутость, каприз, ревность - все это приятно покалывало мужскую гордость через три дня в чреве Б-26, да и сейчас, когда он скользил на глубине двадцати футов в кромешной тьме к вражескому берегу. Джин усмехнулся, вообразив себе поверхность бескрайнего моря, все море и себя в нем - животное средних размеров, плывущее в обществе скатов и акул и вспоминающее любимых женщин, вкус "дайкири", запах сигар... Он посмотрел на светящийся циферблат. Прошло полчаса, и пройдено пять миль. Пора вынырнуть и определиться. Высунув голову из воды, он увидел прежде всего яркое пламя на берегу, освещенные этим пламенем контуры домов и заводских труб, прочерки трассирующих зенитных снарядов. Прямо над ним пронеслось звено МИГов. Он понял, что Стэнли произвел отвлекающую бомбежку, и отвернул к югу. Джин был уже на внешнем рейде хайфонского порта. В двух кабельтовых справа, словно празднично иллюминированный остров, стоял танкер. Слева видны были контуры древнего грузовоза с высокой прямой трубой. Все-таки Стэнли сбросил свои зажигалки слишком близко к порту. На воде дрожали огненные блики, отчетливо были видны краны, мачты и надстройки ошвартованных судов. В довершение неприятностей прямо по курсу стоял сторожевик, бешено палящий в небо из скорострельных зениток. Джин снова ушел в глубину и стал забирать к югу, в более темный квадрат акватории порта. Через некоторое время голова его ударилась о какую-то невидимую преграду. Удар, по счастью, был несильным, потому что он шел на самой малой скорости. Он включил фонарь, вмонтированный в рукав костюма, и в мутном свете увидел прямо перед собой переплетения стальной проволочной сети. Он сбросил пояс и поплыл в обратную сторону от ворот порта. Первый вариант операции провалился.
Утром Ганс Ульрих Рудель повез знатного гостя на "ландроувере" по окрестностям своей лесной крепости. Отто Скорцени не приходилось бывать раньше в аргентинской провинции Рио-Негро. В "сельскохозяйственную колонию" к Руделю он прикатил на "джипе" накануне, уже после захода солнца, и потому не успел как следует рассмотреть живописные и дикие окрестности. Это был нелюдимый край гористых джунглей с водопадами, таинственными пещерами и зачарованными тихими озерами в ста милях севернее деревни Сан-Карлос-де-Барилоче, которую Скорцени накануне увидел проездом уже в закатных лучах солнца. Водитель, пожилой нацист с бычьим загривком, искусно вел "ландроувер" по укатанной грунтовой дороге. Скорцени хотел было спустить стекло в боковом окне, чтобы получше рассмотреть высокие снеговые горы на горизонте за джунглями, но Рудель сдвинул на затылок тропический шлем и сказал: - Не стоит, Отто Ты только впустишь зной в машину. Она ведь снабжена воздушным кондиционером. - Я слышал, что вы купили эту землю у аргентинского диктатора Перона? спросил Скорцени, закуривая предложенную ему Руделем сигарету "Генри. Упман". - Да, в сорок пятом, - ответил бывший ас, любимец фюрера, ставший по секретному завещанию Гитлера его преемником. - Десять тысяч квадратных миль. Перон, ты знаешь, был большим поклонником фюрера. Вот уже семнадцать лет, как мы осваиваем этот край. Старина Гиммлер рассчитывал на мировую с англо-американцами, мечтал занять место фюрера и канцлера. Да, "верный Генрих" предал нашего Ади. А я, как тебе известно, оставался преданным фюреру до конца. Тайная покупка этой земли и соглашение с Пероном были только частью нашего плана спасения фюрера. Скорцени молчал, попыхивая сигарой. В отношении Гиммлера старина Рудель, конечно, прав. Однако ему не следовало бы забывать, что его гость был в те времена человеком рейхсфюрера СС, его диверсантом номер одна. Этот Рудель никогда не отличался тактом и никогда не прощал соперникам в борьбе за власть, даже мертвым. - В первую очередь, - продолжал первый ас "третьего рейха", - нам необходимо было в самой глубокой тайне собрать деньги для финансирования всей этой операции. Скорцени позволил себе усмехнуться тем краем рта, который не был виден Руделю Чего-чего, а денег у них хватало. Партия - НСДАП - располагала капиталами, награбленными СС и вермахтом во всех странах Европы и в Африке, от Нордкапа до Эль-Аламсина, от острова Джерси в Ла-Манше до волжских утесов и Астрахани. Этих капиталов и сейчас хватает скуповатому Руделю, чтобы финансировать неонацистов во всех частях света, скупать пакеты акций в сотнях промышленных картелей и компаний всех стран. Кто-кто, а он, Скорцени, прекрасно знает, что Рудель отнюдь не обеднел за эти годы, а неслыханно разбогател, да и вся нацистская колония преуспевает. За час до обеда Ульрих и Скорцени вернулись в крепость через контрольно-пропускной пункт, охраняемый вооруженными молодцами, похожими на штурмовиков. - Вас здесь никто не беспокоит? - поинтересовался Скорцени. - Лишь изредка не в меру любопытные туземцы из деревень Сан-Карлос-де-Барилоче и Пасо-Флорес да еще более любознательные газетчики и разведчики разных держав, - ответил Рудель. - С последними мы не церемонимся. Бывают у нас и знатные гости, сочувствующие нашему движению. На днях на вертолете прилетал с рекомендательным письмом от самого Мосли, лидера британских фашистов, некий сэр Бэзил Сноумен. Этот Сноумен, вспомнил Скорцени, приезжал и к нему в Ирландию. Но об этом надо молчать, раз он не сообщил тогда о своих контактах с Мосли Руделю. Скорцени ненавидел Руделя Ведь этот выскочка по чистой случайности сделался фюрером. По тому секретному завещанию Гитлера его наследником был объявлен Геббельс, но Геббельс последовал за обожаемым фюрером. Преемником же Геббельса Гитлер приказал назвать того офицера, который удостоится к концу войны наибольших и наивысших наград рейха. И надо же было случиться, что таким офицером оказался не рейхсдиверсант номер один, а рейхсас номер один - Ганс Ульрих Рудель, полковник Люфтваффе. Однако приходится подчиняться. Заказывает музыку, как говорят американцы, тот, у кого денежки. А денежки, главные деньги в Буэнос-Айресе, Рио и швейцарских банках, оказались у преемника фюрера, у Руделя. Конечно, все это только до поры до времени. Среди бывших эсэсовцев, составляющих костяк нацистской эмиграции, у Скорцени гораздо больше сторонников, чем у Руделя. Старая борьба СС с вермахтом продолжается и здесь, в джунглях. Его, Скорцени, помнят ветераны дивизии СС "Дас Рейх", с которыми он едва не взял Москву, помнят по громкой истории спасения Муссолини из горной итальянской крепости - за то дело фюрер вручил ему Рыцарский крест из собственных рук в своей ставке в "Волчьем логове". Помнят, наконец, по диверсионному маскараду в Арденнах, во время которого его эсэсовцы, переодетые американскими офицерами и солдатами, наводили ужас на янки в их тылу. Придет время, и Отто Скорцени посчитается с Руделем... За высокой деревянной стеной крепости они проехали берегом быстротечной реки Рио-Лимай. - Я накормлю вас отличной форелью, - сказал Рудель, поглядывая сквозь синее стекло на светловолосых и загорелых юных рыбаков, столпившихся на берегу. - Представьте, Отто! Многие из этих юнцов, родившихся здесь, в крепости, никогда не бывали в фатерлянде! Машина остановилась у старинной двухэтажной гасиенды, как видно, стоившей Руделю немалых денег. Они вышли из "ландроувера" под знойное солнце. - Ну и жара! - проговорил Скорцени, вытирая мигом вспотевшее лицо с покрасневшими шрамами - памятками давней буршской дуэли. - На севере жарче, - сказал Рудель. - Ведь мы находимся в двух с половиной тысячах миль южнее экватора. Скорцени огляделся. Все мужчины в лагере носили форму, похожую на форму нацистского Африканского корпуса. Те же шорты и те же фуражки с длинным козырьком, что носил и сам командир корпуса - "лис пустыни" фельдмаршал Эрвин Роммель. Немцы, немки и их дети - все занимались своим делом, подчиняясь зычным гортанным командам. Скорцени радовала стальная дисциплина, царившая на этом затерянном в джунглях островке - осколке бесславно погибшей коричневой Атлантиды1. К Руделю подскочил плотный седоватый мужчина с распаренным загорелым лицом. - Восемьдесят восемь! - рявкнул он. - Восемьдесят восемь! - ответил Рудель. Вслед за этим обменом странными приветствиями краснорожий отрапортовал своему фюреру в лучших прусско-нацистских традициях. - Это наш комендант Вальтер Охнер, - представил его Рудель. - Мы все его зовем "гауптманом" - капитаном. А вот, - кивнул он в сторону отдававшего честь долговязого и голенастого немца, - его заместитель Эдгар Фьесс. Оба офицеры СС, оба объявлены военными преступниками на нашей неблагодарной родине. Прошу, Отто! Кстати, вас ждет приятный сюрприз, мы будем обедать с вашим старым товарищем по СС - доктором Менгеле. - Тем самым, которым пугают детей на родине? - тонко улыбнулся Отто Скорцени. - Чудовищем-людоедом из Аушвица? - Тем самым, Отто, - рассмеялся Рудель, - тем самым. Он шел прямо, почти не припадая на ножной протез. Они уже были у лестницы, ведущей на веранду гасиенды, когда к ним рысцой подбежал запыхавшийся. обливавшийся потом толстяк. - Что тебе, Эрих? - спросил Рудель. - Это наш почтовый цензор, Отто. - Разрешите доложить. Только что принята радиограмма для герра Скорцени!.. Скорцени развернул радиограмму, прочел ее вслух: - "Срочно вылетайте Вашингтон тчк Встреча состоится завтра тчк Мерчэнт тчк". - Это от "Паутины", - пояснил Скорцени. - Для разговора о "Паутине" я и приехал сюда к вам, Ганс. Надо спешить. Сегодня же мне придется покинуть вас, чтобы завтра рано утром вылететь в Вашингтон! - Прекрасно! - сказал Рудель. - "Паутина" - наш последний козырь, Отто, наша главная надежда. Поговорим за обедом.
Выпив коктейли в баре, они уселись в уютном кабинете Клуба армии и флота в Вашингтоне. Мерчэнт только что представил Лоту Чарльза Врангеля, чьи седые брови и усы были выкрашены в гуталиново-черный цвет. - Врангель? - переспросил Лот. - Я помню немецких Врангелей - юнкеров в Восточной Пруссии. Вы мой соотечественник, родом из Германии? Он сделал вид, что не узнает эту многогранную личность - участника похорон Гринева-отца и монархиста из "Литл Раша". - Мистер Чарльз Врангель, - ответил Мерчэнт, - из русских немцев. Родственник известного генерала Врангеля, правителя Крыма, верховного командующего Добровольческой армией. - Петра Николаевича? Как же, как же! - ухмыльнулся Лот. - Это верно, - не без гордости подтвердил Чарльз Врангель. - Однако Врангели, упомянутые среди дворян в Готтском альманахе, этом германском аристократическом "Кто есть кто", действительно связаны с русской баронской ветвью Врангелей, Петра Николаевича я похоронил в Брюсселе в 1928 году, царство ему небесное. Заказали по совету Мерчэнта суп из черепахи и омаров, сваренных в молоке кокосового ореха. - Я не знал, мистер Мерчэнт, что вы вхожи в этот эксклюзивный клуб, заметил Лот, когда Майк, знакомый Мерчэнту официант в снежно-белом форменном пиджаке с золотыми погончиками, принял заказ с военной четкостью и бесшумно удалился. - Меня удивляет ваша неосведомленность, - сухо улыбнулся Мерчэнт. - Я полагал, что мы знаем друг о друге все. Видите ли, я бригадный генерал в отставке. - Ах да! - воскликнул Лот, театральным жестом легонько шлепнув ладонью по лбу. - Теперь припоминаю! Бригадный генерал Мерчэнт! Ведь вы ушли из армии в знак протеста против увольнения генерала Уокера за фашистскую пропаганду в войсках. Да, да! До этого вы служили начальником штаба одной из наших дивизий в федеральной Германии, и потом в Корее, на Окинаве... - Совершенно верно, мой дорогой мистер Лот, - хмуро проговорил Мерчэнт, отпивая воду из стакана со льдом. - Я рад, что мы начинаем наконец лучше узнавать друг друга. Для этого я и пригласил вас сюда. - Вы обещали выложить карты на стол, - напомнил Лот, глядя прямо в глаза Мерчэнта. - Я не отказался от этого намерения, - подтвердил Мерчэнт, спокойно выдерживая взгляд Лота. - Значит, разговор будет носить конфиденциальный характер? - Строго конфиденциальный. - Но разве вы не знаете?.. - Лот многозначительно обвел взглядом окрашенные в мягкие тона стены и потолки кабинета. - Клуб армии и флота, - ответил отставной генерал, - самое подходящее место для нашей конфиденциальной беседы. Что касается ФБР, сюда не посмеют сунуться эти "слухачи" - Гуверу и его штатской братии сюда доступ закрыт. К тому же у нас самые теплые отношения с ФБР и особенно с его Эс-Ай-Эс Секретной разведывательной службой. Нас ничуть не смущают и ручные "клопы", подсаженные вашей "фирмой". С мистером Алленом Даллесом у нас с самого начала его "директории" установились самые наилучшие отношения, и нет никаких причин сомневаться, что они испортятся при нынешнем директоре - мистере Джоне Алексе Маккоуне. Наши отношения с "фирмой" настолько теплы и сердечны, мистер Лот, что я гарантирую вам: запись нашей беседы будет немедленно уничтожена шефом "слухачей" в Лэнгли. Наконец, здесь нас не подслушивают враждебные разведки - вы понимаете, о ком я говорю. - Отдаю вам должное, генерал, - сказал Лот, - вы прекрасно все продумали. - Не называйте меня генералом, - нахмурился Мерчэнт. - Сенатор Маккарти был прав: коммунисты действительно проникли в правительство и армию. Они изгнали меня и генерала Эдвина Уокера из армии за то, что мы лучше других разглядели коммунистическую опасность. Подобно своему духовному отцу генералу Дугласу Макартуру, который тоже был смещен неблагодарным президентом, я всю жизнь был верен неизменно девизу нашего Вест-Пойнта: "Долг, Честь, Родина!" Пока те, кто в силу гнилой демократии говорит от имени родины, отплатили нам черной неблагодарностью, играя на руку красным. Но наше время еще придет. Вот тогда вы назовете меня генералом. Для этого мы работаем не покладая рук. - Вы, то есть "Паутина"? - Да, если угодно, "Паутина". О ней я вам расскажу сейчас. Лот метнул красноречиво-вопросительный взгляд в сторону бесстрастно крутившего сигару Чарльза Врангеля. - Не беспокойтесь, - сказал Мерчэнт. - Мистер Врангель у нас особо доверенное лицо, лидер боевой антисоветской русской эмиграции. До войны он являлся одним из помощников известного борца-антикоммуниста, вождя белогвардейской эмиграции в Америке покойного князя Вонсяцкого-Вонсяцкого в начале войны, после ареста графа Вонсяцкого Чарльз бежал в Германию и стал вашим союзником - служил под Вальтером Шелленбергом в разведке СД, был одно время советником генерала Власова... - Я имел чин СС-оберштурмбаннфюрера, - вставил Врангель, произнося эти слова с достоинством и оттенком грусти по ушедшему времени. - Я рад приветствовать бывшего союзника, - по-прусски наклонил голову Лот. - Не только бывшего, - поправил его Мерчэнт. - Нынешнего и будущего. Ныне мистер Врангель благодаря его прошлому служит в нашей системе отличным связующим звеном между боевой антисоветской русской эмиграцией в Америке и нашим мощным антикоммунистическим филиалом в федеральной Германии, который там, подобно айсбергу, виден открыто лишь на одну пятую. Съели суп. Принялись за омаров. Лот и Врангель запивали мозельским. Мерчэнт не имел привычки пить во время обеда. - Урожай винограда в этом году в Германии, - заметил Лот, - обещает быть средним, но вино, поверьте, будет самого отличного качества. Советую вам закупить впрок и мозельское, и рейнское и эльзасское - не прогадаете. Неплохи нынче дела в Бордо и Бургундии. Официант! Принесите-ка бутылочку самого сухого шерри из провинции Херес! - У вас дорогие привычки, мистер Лот, - сказал Мерчэнт, отпивая глоток ледяной воды. - А между тем жалованье майора с надбавкой за секретность и "комбэт пей" - боевой надбавкой во Вьетнаме - никогда не сделает ваше имя известным на Уолл-стрите. Тем более что вы давно прожили, пропили, прокутили свой пай в том пивоваренном заводе в Милуоки, который вам оставил ваш дядюшка - мюнхенский эмигрант. А ваши рурские доходы, о коих вы любите рассказывать своим друзьям, ведь, согласитесь, чистейшая липа. Лот небрежно промокнул губы салфеткой. - Да, мистер Лот, - продолжал Мерчэнт. - Вы привыкли жить широко, а для этого нужны деньги. А у нас они водятся. Старина Хайни - СС-рейхсфюрер Генрих Гиммлер - был дальновидным бизнесменом. Он не только верил в будущую боевую антанту Запада против коммунистического колосса, но и отложил денежки на наш крестовый поход. "Паутина" давно реализовала секретные вклады СД в банках Женевы, Аргентины и Бразилии. Мы пустили эти деньги в оборот, делая ставку на "холодную войну", на гонку оружия и продажу его всюду, где его покупали. Постепенно мы завоевали на свою сторону таких богатейших людей Америки, как Эйч-Эл Хант и Си-Би Грант. Мы стали деловыми партнерами и сейчас загребаем миллионы от продажи семейных атомоубежищ. И всюду растут штурмовые отряды подпольной сверхсекретной армии "Паутины". ОДЕССА - тайное общество взаимопомощи бывших служащих СС, многочисленные союзы ветеранов вермахта в Германии. Одних только бывших эсэсовцев около миллиона и, пожалуй, впятеро больше бывших солдат и офицеров вермахта с незаменимым боевым опытом против большевиков! В Германии растет подлинно националистическая партия - НДП. Оасовцы в Алжире и Франции. Во главе их славной Организации секретной армии стоит стойкий генерал Рауль Салан. А за ним, замечу в скобках, стоит ваше ЦРУ. Алжир это передовая позиция в войне белого человека против цветной мрази. Трусливый генерал де Голль позорно капитулировал в семилетней войне в Алжире, но оасовцы продолжают борьбу. Вы слышали, "ультра" - так их называют в печати - сожгли алжирский университет. Салан в тюрьме, но он и не думает сдаваться. Благодаря ЦРУ "Паутина" связалась с разведчиками всех государств НАТО - ведь все эти разведки подчинены ЦРУ. В Италии здоровые националистические силы закаляются в тайной диверсионной борьбе вдоль австрийской границы. Кроме того, мы крепко дружим с СИФАРом - военной разведкой и контрразведкой итальянской армии. В Сицилии у нас установлена связь с Мафией, которая может и должна сыграть антикоммунистическую роль. На нашей стороне Испания и Португалия, Южная Африка, Парагвай, националистический Китай. Превосходно идут наши дела почти во всем западном мире и особенно здесь, в Штатах2. В Штатах, - продолжал Мерчэнт, - настоящие патриоты, так называемые "правые экстремисты", завоевывают все более сильные позиции. По сути дела, создан единый фронт от будущего кандидата в президенты Барри Голдуотера до Джорджа Рокуэлла, фюрера американских нацистов. Все больше людей понимает, что ООН такое же гнездо евреев и цветных, как Кони-Айленд в жаркий летний день. Они объединяются для борьбы в ударные отряды: общество имени убитого коммунистами офицера Джона Бэрча, Христианский крестовый поход во главе с доктором Шварцем, Арийская лига Америки, близкая к Рокуэллу, Американская национальная партия, "Лайф-лайн" - "Линия жизни" миллиардера Ханта, "Рыцари Колумбии", ку-клукс-клан. На стороне суперпатриотов такие сенаторы, как Додд, Макклеллан, Мундт, Карлсон, Робертсон, Тэрмонд, многие члены палаты представителей. У них богатая пресса: например, "Америкэн опиньен" Роберта Уилча, одного из идеологов консерватизма, "Килл!" ("Убей!") - орган Американской национальной партии. Эта печать, такие видные публицисты, как Уильям Бакли и Л. Брент Боззел, писавший за Маккарти речи последнего, - рупор взглядов Барри Голдуотера: долой ООН, долой разоружение, долой прекращение ядерных испытаний, долой мирное сосуществование народов, долой социализм, да здравствует политика с позиции ядерной силы! Ужасы термояда - выдумка Москвы! - Вы, наверное, видели где-нибудь последний плакат Американской национальной партии? - спросил Мерчэнт Лота. - Если нет, то взгляните на его фотографию. С этими словами он достал из туго набитого бумажника небольшую фотографию, на которой Лот прочитал: МЫ ХОТИМ ВОЙНЫ КРАСНАЯ РОССИЯ ДОЛЖНА ПОГИБНУТЬ! Чтобы остаться свободной, Америка должна атаковать и уничтожить нервный центр коммунистического заговора, пока у нас еще имеются силы, чтобы добиться победы! Давайте похороним их, прежде чем они похоронят нас! МЫ ТРЕБУЕМ ПРЕКРАЩЕНИЯ ВСЯКИХ РАЗГОВОРОВ О МИРНОМ СОСУЩЕСТВОВАНИИ! МЫ ТРЕБУЕМ НЕМЕДЛЕННОГО ОБЪЯВЛЕНИЯ ВОЙНЫ ПРОТИВ СОВЕТСКОГО СОЮЗА! Коммунизм должен погибнуть! Лучше быть мертвым, чем красным! АМЕРИКАНСКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ПАРТИЯ Почтовый ящик 191. Грэйси-Стэйшн, Нью-Йорк. 28, Н. Й. Слева Лот увидел рисунок: мускулистый дядя Сэм бросает в вырытую могилу тщедушного человечка с надписью: "СССР". - Немного грубовато, - заметил мистер Мерчэнт, пряча обратно фотографию, но точно. - Что точно, то точно, - глубокомысленно изрек Чарльз Врангель, заканчивая десерт. - Все это очень мило, джентльмены, - вздохнув, пригубив стакан с шерри, мягко проговорил Лот. - Как гласит русская пословица, вашими бы устами да мед пить. И еще одна есть: у палки два конца. Неужели вы всерьез думаете нарушить атомный пат и развязать ядерную войну, опрокинуть всю эту доску с фигурами? - Только в самом крайнем случае, мистер Лот, - усмехнулся Мерчэнт, - чтобы не дать русским одним остаться на этой бренной доске. Нет, хотя мистер Врангель и считает, что ради возвращения его русских имений можно рискнуть и пожертвовать полусотней миллионов американцев, я придерживаюсь других взглядов. Так же, как и основное руководство "Паутины". Одну минуту! Он достал из кармана портативный, похожий на транзисторный радиоприемник аппарат, поставил его на стол, включил. - Так и есть! - сказал он, глядя на один из приборов аппарата. - Магнитная проверка показывает, что нас, конечно, подслушивают. - Он нажал одну из кнопок аппарата. - Теперь я включил "глушилку", и наши друзья в Лэнгли, увы, не услышат самое интересное в нашей беседе. Новинка - большие умельцы эти японцы. Он закурил гаванскую сигару, отщипнув ее кончик специальными ножницами. - Не сомневаюсь, мистер Лот, что вы слышали о минитменах? - О чудаках, готовящихся к партизанской войне против русских оккупантов? - Это хорошо, мистер Лот, что многие наши соотечественники, в особенности либералы и интеллигенты, считают их чудаками, хотя я тоже не заблуждаюсь относительно их способности противостоять современной оккупационной армии. Однако вы, мистер Лот, их явно недооцениваете. Чарли! Расскажите-ка, пожалуйста, нашему другу подробнее о минитменах! - Разрешите мне сначала доложить о поездке к великому князю Владимиру, сказал, приосанясь, бывший барон, - поскольку это главное дело моей жизни. - Заметив нетерпеливый кивок Мерчэнта, он продолжал, ускоряя темп рассказа почти до скороговорки: - Итак, по заданию мистера Мерчэнта, а также российских монархистов в Америке я ездил в Мадрид, где имел честь встретиться с великим князем на его прелестной вилле. Голос старого монархиста задрожал от верноподданнического восторга. Лот в недоумении перевел взгляд с него на Мерчэнта. - Ближе к делу, Чарли! - скомандовал Мерчэнт. - Нас интересуют минитмены. - Подготовка боевых партизанских или антипартизанских групп и отрядов, деловито начал Чарльз Врангель, - идет полным ходом по программе рэйнджеров под негласным руководством единого центра, подчиненного верховному штабу североамериканского отделения "Паутины". На сегодняшний день обучение проходят тридцать тысяч человек. Особых успехов добились следующие формирования: "Солдаты Креста" под командованием преподобного Кеннета Гоффа... - Тот самый, что был до войны здесь югендфюрером в нацистской организации Джералда Смита? - осведомился Лот. - Да, это наш старый, Испытанный товарищ, - отвечал Врангель. - Он был на прекрасном счету на Принц-Альбрехтштрассе. Лоту не надо было объяснять, что на этой улице в центре Берлина помещалось управление РСХА - ведомство Гиммлера. - Отличились также Национальная гвардейская элита в Ардсли, Пенсильвания, Национальный стрелковый союз в Чикаго, минитмены США в Новом Орлеане, западные минитмены в Спокане, штат Вашингтон, Лояльный орден горцев в Сан-Диего... - Не так подробно, Чарли! - поморщившись, перебил Врангеля Мерчэнт. - Иес, сэр!.. По сообщению господина Рокуэлла, первоклассную подготовку прошла его тысяча штурмовиков, имеющая к тому же немалый опыт уличных боев. На вооружении этих отрядов находятся армейские автоматические винтовки М-1 "гаранд", пулеметы БАР, базуки, 60-миллиметровые минометы, 75-миллиметровые безоткатные орудия, 20-миллиметровые противотанковые пушки... В Скалистых горах и других удобных местах созданы тайники с оружием и боеприпасами... Теперь Лот слушал с нарастающим интересом. - Мы стремимся довести численность этих отрядов до миллиона человек. Особое внимание обращаем на ветеранов войны. На сегодня в стране числятся пятнадцать миллионов бывших участников второй мировой войны и четыре с половиной миллиона участников корейской войны. Из этого числа мы непременно наберем нужный нам миллион. Решено пока не брать в расчет два миллиона четыреста тысяч ветеранов первой мировой войны, хотя некоторые из них тоже просятся в минитмены. Среди первых нам удалось привлечь в армию подполья Лигу американских ветеранов Миннесоты. Это только начало. Особые отряды созданы нами из русских и иных эмигрантов из России - белогвардейцев, власовцев, бывших старост и полицейских на оккупированных территориях, так называемых коллаборационистов. Они будут выступать у нас переводчиками, разведчиками. В организации этих отрядов широко используется опыт работы с власовскими и национальными формированиями, сотрудничавшими с вермахтом. Мы собрали и издали для митингов около трехсот книг, брошюр, справочников, руководств и наставлений по партизанской войне, используя опыт немцев, русских, китайцев, югославов, вьетнамцев. Особым успехом пользуется новая брошюра баптистского священника преподобного Далласа Рокмора под заглавием "Подымитесь в высокие горы". Этот труд в яркой и доступной форме рассказывает о партизанской борьбе. Мы добились, что эту брошюру распространили в конгрессе лобби "Консервативной коалиции". Даллас Рокмор, которому я много рассказывал о борьбе с советскими партизанами в Белоруссии и на Смоленщине, рекомендует отсекать головы коммунистам, вешать их за ноги, ибо мертвые ни боли, ни сраму не имут, а пленных он советует водить по населенным пунктам, зацепив крюком за нос или за челюсть. О, этот Даллас не знает пощады к нашим врагам! Он отучит янки от мягкотелости, от вшивого гуманизма. Он учит: "Играйте в войну всегда и всюду, и, когда придет время действовать, вы будете готовы!" Толковый поп. Он уже подготовил большой отряд молодежи для партизанских действий в горах. Мы собираемся рассылать его "Устав партизана" в качестве рождественского подарка. По этому руководству у нас уже проходят подготовку бойцы во всех крупных городах сорока штатов. По образцу женских ударных батальонов, вроде того, что во главе с Кулаковой геройски защищал Зимний дворец в семнадцатом году, мы формируем группы "гёрлз коммандос". Кстати, это великолепная рекламная приманка для мужчин. Одна такая команда сколочена из телефонисток "Галф телефон компани". Они уже здорово лупят из базуки. - И вы полагаете, - ровным голосом спросил Лот, опрокинув рюмку мартеля перед кофе, - что ваши телефонисточки смогут задержать приход русских орд? - Позвольте, мистер!.. - вяло, как подмоченный порох, вспыхнул Чарльз Врангель. - Я понимаю вашу иронию, - прервал его Мерчэнт, обращаясь к Лоту. - Эти "гёрлз", конечно же, не устрашат русского медведя, но подумайте о том, чего будут стоить сто, двести, триста тысяч минитменов, подвластных "Паутине"! Уже сейчас в эту подпольную армию внедряется строжайшая конспирация, бойцы знают лишь горстку товарищей, а офицеры-командиры известны им, как правило, по псевдонимам. Высшие офицеры в региональном и национальном масштабе вообще остаются в тени. Недавно мы провели координационные семинары партизанской войны для командного состава в Филадельфии, Ньюарке, Канзас-Сити, Омахе, Сан-Антонио и Далласе, где особенно сильны наши отряды. Как видите, мы использовали структуру и опыт СС в период, предшествовавший захвату власти. Ведь ваш фюрер тоже заявлял, что создал отряды СС не для захвата власти, а для защиты от красных коммун. - Куда вы гнете, Мерчэнт? - напряженно спросил Лот, слегка подавшись вперед. Мерчэнт усмехнулся бескровными губами. - В чем была сила Гитлера? - спросил он. И сам ответил: - В том, что он исподволь дальновидно создал и подготовил внутри своей организации не только теневой правительственный кабинет, но и теневой государственный аппарат, заранее назначил кандидата на каждый пост, каждое место в правительстве и государстве. Этим займется и "Паутина". В каждой стране, каждом государстве мы создадим "инфраструктуру" - невидимое правительство и готовый к немедленному действию государственный аппарат. И в случае национальной опасности, в случае чрезвычайного положения, связанного с коммунистической угрозой, мы будем действовать по обстоятельствам, будем готовы на все. Мы сможем свалить правительство, убрать президента. И когда придет час - взять всю полноту власти в свои руки с такой легкостью, с какой вы меняете лопнувший баллон у машины! Оружие! Это государство родилось под грохот оружия, его отстаивало и отстаивает оружие, и если потребуется - его спасет оружие! Лот завороженно смотрел на преобразившегося Мерчэнта. То бесовское безумие, что, владея Гитлером, заражало в свое время миллионы немцев и властно бросало их на немыслимые дела и смерть, горело сейчас в глазах отставного бригадного генерала армии Соединенных Штатов. - Вот, мистер Лот, какие открываются перед нами грандиозные перспективы. И перед вами тоже. - Чего вы хотите от меня лично? - Лояльного сотрудничества. Вступления в "Паутину", в ее национальный штаб. Ни для кого не секрет, что ЦРУ, как и ФБР, охотнее всего и в первую очередь идет на союз с ультраправыми элементами. Пора организационно оформить такой союз здесь и за океаном, в глобальном масштабе. Образно выражаясь, мы хотим, чтобы вы стали дефисом между ЦРУ и "Паутиной". С нами прямо и косвенно сотрудничают уже многие отставные военачальники генерал-лейтенант ВВС Джордж Стратемейер, генерал Ведемейер, возглавлявший отдел военного планирования Объединенного комитета начальников штабов в Пентагоне, полковник Лоуренс Банкер, вы с ним знакомы - бывший личный адъютант генерала Макартура, адмиралы Рэдфорд и Уард, генерал Боннер Феллерз, советник Голдуотера, генерал Чарльз Б. Стоун из "Общества Бэрча". В конце концов военные по традиции всегда примыкают к крайним консерваторам. Но нам важно крепить наши связи с вашей "фирмой". Цели у нас в основном одни и те же. Да и методы тоже. За границей наши "ультра"-патриоты работают рука об руку с ЦРУ. Мы добьемся того же и дома. Ваши личные перспективы необозримы. Кстати, вас горячо рекомендовал генерал Стоун из "Общества Бэрча". Мы не забываем в "Паутине", что капитан Джон Бэрч, в честь которого назвали свое общество бэрчисты, тоже, подобно вам, являлся американским разведчиком. Ведь, перед тем как его убили китайские коммунисты, он был награжден "Легионом заслуги", а посмертно "венком из дубовых листьев" к этому ордену. - Этот Бэрч, - задумчиво заметил Лот, - во многом напоминает мне нашего Хорста Весселя. - Пожалуй. - Что вы конкретно хотите от меня? - Я знал, что мы непременно поладим. В отношении вас "Паутина" лелеет далеко идущие планы Мы хотим, чтобы вы стали координатором между нашей подпольно-партизанской армией минитменов и специальными войсками - ведь вы по заданию "фирмы" работаете с "зелеными беретами". Вы слышали от Чарльза - наши минитмены готовятся по программе рэйнджеров. Старо. Надо готовить их по курсу "зеленых беретов", и вооружить их тоже надо новейшим оружием У нас уже имеется засекреченный верный человек в "зеленых беретах", офицер украинского происхождения, сын друга покойного вождя Организации украинских националистов, один из руководителей бандеровцев в Штатах и в Канаде... - Капитан БИТЮК? - небрежно спросил Лот. - Однако вы догадливы! - удивленно проговорил Мерчэнт. - Именно капитан Чак Битюк. Будете работать пока вместе с ним на началах здоровой конкуренции. - Грубый партач, этот ваш Чак, - презрительно усмехнулся Лот. - Пытался завербовать одного моего человека. Думал, что по тонкости интриги перехитрил Талейрана, а действовал нахрапом и наскоком. - Вы правы, ему не хватает вашего ума, калибра, вашего, я бы сказал, макиавеллизма. Ничего не поделаешь. Бандеровцы субтильностью никогда не отличались, несмотря на тесную связь с Орденом иезуитов. Однако они все еще представляют собой реальную силу, прекрасный резерв для подбора диверсионно-разведывательных кадров для действий за "железным занавесом", особенно на Украине. Разрубить череп топором, пошебаршить позвоночник это они умеют. Кроме того, они тоже создали "инфраструктуру власти" и в любой момент готовы стать первым правительством самостийной националистической Украины! Итак, вам ясны ваши задачи в новой роли? - Мистер Мерчэнт! - с воплем вскочил Чарльз Врангель. - Вы обещали нам!.. Мы, российские монархисты, не допустим раздела единой и неделимой России! - Shut up! - прикрикнул на него Мерчэнт. - Заткнись! Лот усмехался сквозь табачный дым. Мерчэнт принял какую-то пилюлю, запил ее ледяной водой. Врангель сел, надув губы. - Надо добиться, чтобы в случае возникшего извне или изнутри чрезвычайного положения минитмены и "зеленые береты" действовали не друг против друга, а заодно. - Подчиняясь при этом не президенту, не конгрессу, а "Паутине"? - Да, если так будет диктовать обстановка. - Вы, конечно, понимаете, что такая постановка вопроса не конституционна? - Конечно! Отцы основатели не могли заглянуть в шестидесятые годы двадцатого века, не могли предвидеть, что штатская демократия изживет себя, что мир разделится на два военных лагеря. Лот выпил еще одну рюмку мартеля. - Предложение серьезное и требует серьезного раздумья... - проговорил Лот. - Ведь если порвется ваша "Паутина", вся моя карьера полетит к черту! - Мы не можем ждать, - отрезал Мерчэнт. - Тем более после того, что вы от меня услышали Тогда, в Нью-Йорке, мы поступили грубо, непродуманно, недооценили вас. Теперь же вы можете сказать нам только "да". - И все же... - Хватит, майор! У меня имеется в запасе последний аргумент. Чарли! Погаси-ка свет! Чарльз Врангель поспешно встал и выполнил приказ шефа, а затем он резко открыл дверь и сказал: - Войдите! Это было похоже на сногсшибательный кадр из фильма ужасов Хитчкока... Через порог в светлой рамке проема переступила высокая сгорбленная темная фигура с портфелем в руке. Человек быстро раскрыл портфель и накинул на голову что-то черное и бесформенное. - Зажгите свет, Чарли! - скомандовал Мерчэнт. Неровно загорелись люминесцентные лампы. Лот сжимал в руке взведенный восьмизарядный пистолет "беретта" калибра 0, 25. Прямо перед ним стоял некто в черном балахоне с прорезями для глаз.
Даже в этот поздний час улицы Хайфона были полны народа. Разбуженный неожиданной бомбежкой город никак не мог успокоится. Как только прозвучал отбой воздушной тревоги, толпы людей, размахивая руками и галдя, высыпали на улицы и стояли теперь на ярко освещенных тротуарах, глядя на проносящиеся по мостовой пожарные и военные машины, на пробегающие отряды вооруженных винтовками и кирками дружинников ПВО. Над низкорослой толпой худощавых смуглых быстроглазых людей кое-где мелькали головы европейцев. Один из них, высокий молодой человек с открытым и приветливым лицом, шел в этот час по набережной, под сенью встревоженно колышущихся кокосовых пальм. Он был одет в синие полусинтетические китайские брюки и москвошвеевскую легкую спортивную куртку. На голове у него была светлая чехословацкая кепка, через плечо висела туго набитая голубая сумка с надписью "Аэрофлот". На левой стороне груди у молодого человека красовался знакомый многим вьетнамцам ромбовидный значок выпускника Медицинского учебного заведения - змея над чашей. Джин шел по набережной в сторону порта, с приветливым любопытством глядя по сторонам. Пожар, по-видимому, был уже погашен, но тревога не стихала. В самом деле, как могли знать жители Хайфона, был ли это одиночный пиратский налет или вслед за первым самолетом со стороны Тонкинского залива идет целая армада3? Неожиданно заговорили громкоговорители. Люди на набережной замерли. Уверенный мужской голос с высоких столбов что-то утверждал с нарастающим торжеством. Джин остановился. Внезапно толпа разразилась восторженным криком, в небо полетели шапки. Радиоголос становился все более мощным. - Хоанч хо! Хоанч хо! - скандировала толпа. - Вы не знаете, что передают? - спросил Джин по-русски высокого европейца с трубкой в зубах, который стоял, прислонившись к стволу пальмы. - Донт андерстэнд, - буркнул тот в ответ по-английски, смерил Джина презрительным взглядом, вытряхнул пепел из трубки и отошел. Кто-то подтолкнул Джина локтем и засмеялся. Он обернулся и увидел широкоплечего приземистого блондина в пробковом шлеме и шортах. - Это может быть канадец есть, - сказал блондин, подмигивая в сторону человека с трубкой. - Я чех есть, Вацлав Данек, так. Вы советский, товарищ? - Да, - сказал Джин. - Очень приятно. Мое имя Евгений Чердынцев. Я врач. Вы понимаете по-вьетнамски? Что передают? - Так! - вскричал чех. - Разумею! Пшик, пшик, добрый бой! Пират бежал в сторону моря, МИГи, вы видели? Вжих, вжих! Значит, капут! Поздравляю вас, соудруг Чардамца! - Я вас тоже поздравляю, - Джин пожал крепкую руку. - Насхледано-о! - пропел чех и пошел бодрым шагом вдоль набережной. "Стэнли, Бак, - с тоской подумал Джин. - Окинава, черная полумаска, Марико..." Тут он почувствовал, что его тормошат со всех сторон. К нему тянулись мускулистые смуглые руки, сверкали белозубые улыбки. - Донч ти лен со! Советский товарищ! Ура! Хоанч хо! - Хоанч хо! - крикнул Джин, пожал несколько рук и выбрался из толпы. "В конце концов почему им не радоваться? - думал он, идя дальше по набережной. - Да и как еще можно назвать налет Стэнли и Бака на спящий город кроме как пиратством? А как можно назвать мое задание? Какой-то бред! Я не испытываю абсолютно никакой вражды к этим маленьким людям, но почему-то должен сделать им страшную гадость... Да, но Вьетконг тоже взрывает наши базы и подстреливает ребят, как зайцев... Да, но они делают это не в штате Оклахома, а на своей земле... Да, но..." И снова - в который уже раз! - за последнее время Джин Грин оборвал свои трудные мысли. В самом деле, довольно странно будет выглядеть человек, пробравшийся в Хайфон методом ХАЛО-СКУБА и предающийся здесь самоанализу. Перед тем как вступить в город под видом молодого советского врача Евгения Чердынцева, Джин с вершины одного из прибрежных холмов внимательно осмотрел порт. Его цель - нефтяной причал и газгольдеры - находилась в глубине территории порта. У причала был ошвартован крупнотоннажный танкер, должно быть, тот самый "Тамбов", о прибытии которого в Хайфон еще позавчера сообщила на Окинаву воздушная разведка. Джин некоторое время болтался возле ворот порта, наблюдая, как проходят через контроль иностранные моряки. Иные из них показывали охранникам какие-то документы, для других документом оказывались улыбки, похлопывания по плечу, дружеские рукопожатия. Конечно, русский язык в какой-то степени был для Джина пропуском в этой стране, к тому же можно было употребить несколько известных ему вьетнамских слов, можно было также попытаться проникнуть в порт, незаметно прицепившись к железнодорожному составу, но во всех этих вариантах была слишком большая доля риска. Между тем улицы пустели. Теперь уже лишь одинокие велосипедисты с легким шелестом проносились по мостовой. Неожиданно почти бесшумно из-за угла выехал советский "джип" ГАЗ-69 с военным патрулем. Свет фар заскользил по стене, приближаясь к Джину. Джин принял вид слегка подвыпившего человека. Машина остановилась. Гортанный голос окликнул Джина. Джин вышел в свет фар, помахал рукой. - Лен со! Лен со! Я доктор! - Parlez-vous francais, товарач? - спросил офицер. - En peu, - радостно сказал Джин. - Немного понимаю. - Que cherchez-vous? - Le club des marins. - Джин старался произносить французские слова с резким акцентом. - C'est ici, pas loin, a droite, - вежливо сказал офицер и показал рукой. - Большое спасибо, товарищ! Салют! Хоанч хо! В темноте сверкнула белозубая улыбка. Машина двинулась вперед. Джин завернул за угол. Бар хайфонского интерклуба ничем особенным не отличался от сотен других баров, которые Джин посетил за свою жизнь, разве что маленькими, покрытыми черным лаком картинками, искусно подсвеченными мягкими светильниками. На картинках этих в очень своеобразной экспрессивной манере были изображены вьетнамские поля с буйволами и крестьянами в конусовидных шляпах, танцоры с длинными бамбуковыми шестами, перепончатые паруса сампанов. Кроме того, на одной стене висело кумачовое полотнище с приветствием на пяти языках: "Добро пожаловать в Хайфон!" Конечно, весьма существенным отличием было отсутствие в этом баре качающихся в ритме твиста "такси-гёрлз", без которых не обходится ни один уважающий себя бар в Сайгоне. Здесь были две миловидные официантки в длинных темных юбках и блузках с ручной вышивкой. Улыбались они, правда, весьма приветливо, но были деловиты и строги. Джук-бокс на полной мощности жарил боса-нову, пахло крепким вьетнамским табаком и кофе, двухлопастный фен струями прохладного воздуха подсушивал кожу, покрытую пленкой липкого пота, этого неизменного спутника европейца во Вьетнаме. Джин сел к стойке, заказал пива, достал из кармана пачку вьетнамских сигарет "Ха-Лонг", которыми его снабдили на Окинаве, закурил и огляделся. Здесь, в этом баре, заполненном разбитными парнями, болтающими на разных языках, появлялось обманчивое чувство безопасности. Но именно здесь-то надо было особенно держать ухо востро. Бармен поставил перед Джином высокий бокал с пивом, улыбнулся приветливо и спросил: - How do you like our port, sir? - Простите, не понимаю, - виновато пожал плечами Джин. Ему не очень понравилось, что бармен принял его за англичанина. - О, советский друг? - вежливо улыбнулся бармен. - Очень приятно. Ваше здоровье! Он отошел. Джин посмотрел вдоль стойки. Ближе всего к нему спал, положив голову на руки, какой-то рыжий детина с голым затылком и толстой спиной. Дальше сидели два китайца из Гонконга. Один из них был в элегантном фланелевом костюме, а другой - в майке с портретом Ринго Стара на груди. Еще дальше у стойки расположились трое мужчин в морских форменных рубашках с шевронами на плечах, один пожилой, с отвисшим подбородком и двое молодых. Именно возле этих людей остановился бармен, налил им в стаканы какую-то жидкость, положил лед, что-то сказал. Моряки с любопытством посмотрели на Джина, один из них поднял бокал и крикнул ему. - Привет, землячок! - Привет! - охотно откликнулся Джин. - Очень рад встретить земляков! - Как вы себя чувствуете в этой парилке? - спросил пожилой толстяк, по лицу которого было видно, что даже широкие лопасти фена ему не очень-то помогают. - Я уже привык. Три месяца в джунглях, - ответил Джин. - А вы как? - Все в порядке, идем ко дну, - усмехнулся толстяк. - Скромничает наш "дед4"! - крикнул, перегнувшись через стойку, один из молодых. - Вечно жалуется, а тянет, как дизель. Не прошло и пяти минут, как Джин уже сидел рядом с советскими моряками. Он рассказал, что вот уже три месяца работает хирургом международного госпиталя в провинции Хабак. Он там один русский, кроме него, работают медики из Болгарии, ГДР, Польши и Франции. В Хайфон он приехал в командировку за новым инструментарием. Приехал поздно и сразу пошел в порт - захотелось увидеть кого-нибудь из своих, соскучился. - Русского человека всегда к своим тянет, - сказал "дед". - Да, наверное, всех к своим тянет, - возразил молодой радист Игорь Брагунец. - Конечно, но у нас, мне кажется, в этом есть что-то особенное, задумчиво сказал "дед". - Иной раз, знаете, Женя, бывают странные встречи... где-нибудь за границей увидишь знакомого русака, ну не очень-то приятного человека, может, даже прямо гадкого, - дома и руки бы ему не подал, а за границей бросаешься к такому даже субъекту и заключаешь его в объятия. - Мне не очень это понятно, Андрей Фомич, - сказал Джин. - Вы еще молоды. В молодости все однозначней.. - Ну, ударился наш "дед" в психологию! - воскликнул третий штурман Сергей Рубцов. - Хлебом его не корми... - Вдруг он оборвал фразу и поднял руку в шутовски-церемонном жесте. - Смотрите, кто пришел! Сам Марк Великолепный, неутомимый исследователь дальних стран и народов. - Марик! - крикнул Игорь. - Греби быстрей Тут для тебя сюрприз, коллега из джунглей. К стойке подошел черноволосый, атлетически сложенный верзила в нейлоновой майке и новеньких джинсах. - Знакомьтесь, эскулапы, - сказал "дед". Джин пожал сильную руку. - Очень приятно. Евгений Чердынцев. - Марк Рубинчик, - сказал верзила, оценивающе оглядывая фигуру Джина. - Это наш доктор. Молодой, но энергичный, - сказал Сергей. - Да будет вам, "дед"! - с притворной досадой сказал Марк. - Я все время забываю спросить, с какого вы судна, - сказал Джин. - Танкер "Тамбов", - гордо ответил Марк. Джин тут же сделал несколько больших глотков пива, чтобы скрыть свое удивление: удача сама плыла ему в руки. Сильный удар по плечу чуть не выбил стакан из его рук. Он резко повернулся и увидел любопытные дружелюбные глаза Рубинчика. - Мне кажется, я тебя знаю, - сказал тот. Он, видимо, принадлежал к категории тех спортивно-забубенных парней, что не любят церемониться. - Ты какой институт кончал? - Рижский, - спокойно сказал Джин. Брагговская прессовка давала себя знать: он улыбчиво смотрел прямо в глаза Рубинчику и в то же время был готов в случае разоблачения мгновенно оглушить его и в два счета дать деру. - Свейке! - гаркнул вдруг Рубинчик и на мгновение вытянулся. Сергей и Игорь расхохотались. - Что вы сказали? - улыбнулся Джин. - Ты в баскетбол играл? - спросил Рубинчик. - Вообще-то играл, - осторожно ответил Джин. - Августа Калиньша знаешь? - напористо спрашивал Рубинчик. - Лаймона Крауля? Мишу Османова? - Знаю, конечно, всех этих ребят, - сказал Джин. - Еще бы их не знать! Глаза Рубинчика загорелись мечтательным огоньком. - Эх, какие были у нас рубки с рижанами! Вы бы знали, ребята... Увы, все в прошлом... Слушай, Жека, а тебя я ни разу не видел в основном составе... - Я в основном играл в водное поло, - сказал Джин. - Все! Вспомнил! Я тебя видел в Кишиневе на спартакиаде "Буревестника"! Точно? - Скорей всего именно там, - сказал Джин. - Мне кажется, я тебя тоже припоминаю. Броски с угла, если мне не изменяет память. Ты бросал с угла? Рубинчик заорал что-то нечленораздельное, обхватил Джина за плечи и заговорил, обращаясь к своим друзьям: - Видали, а? Вот это встреча, а? И где? В -Хайфоне? Ну, дела! Потряска! Вот дали стружку! Вот шарик, а?! Ну не юмор ли?! - и так далее, целый набор почти непонятных Джину словосочетаний. Оказалось, что они оба выпуска 1961 года и встречались отнюдь не только в Кишиневе, но также и в Сочи и, кажется, в Одессе; у них была масса общих знакомых, а интересы их (во всяком случае, спортивные) почти совпадали. Обнаглев, Джин задал Марку вопрос о какой-то неведомой ему Ольге, а потом ввернул в разговор и Нину, и оба раза Марк в притворном смущении опускал глаза, а потом хохотал, очень довольный: не злитесь, "дед", как будто вы не были молоды... Они все впятером пересели за столик в углу, заказали водки и каких-то вьетнамских закусок, в которых, как оказалось, Марк Рубинчик знал большой толк. Все шло прекрасно, и вскоре все за столом уже называли его Жека и "старик", и только один момент заставил Джина снова напружиниться. - Пьешь ты, Евгений, как-то не по-русски, не залпом, а глотками, - сказал Андрей Фомич, но тут же и добавил: - Вот что значит в Риге жил. Привык, значит? - Каков поп, Андей Фомич, таков и приход, - сказал Джин, очень довольный, что вспомнил в нужный момент эту пословицу. Разговаривать с "дедом" было ему гораздо легче, чем с молодыми русскими, особенно с Рубинчиком. "По-тряски" и "железки" Рубинчика порой ставили его в тупик, но он ловко изворачивался. Джин заметил, что моряки относятся к своему молодому доктору хоть и дружески, но несколько снисходительно, и не упускают случая подтрунить над ним. Так, Сергей Рубцов рассказал о выходе Рубинчика в его первый рейс, о том, как артельщик Симонов показал ему пальцем за борт и предложил обратить внимание на работу "бортовых винтов". Марк смотрел и со знанием дела кивал головой, а ребята помирали со смеху. - А в другой раз, - рассказывал Игорь, - как шли мы на траверзе североафриканского берега, какой-то сатирик, не я, конечно, объявил по судовой трансляции: "Доктора на спардек!" Ну выскочил Марик как сумасшедший, а ему говорят: "Доктор, смотрите, лев по берегу бежит..." Долго он смотрел... Рубинчик хохотал, крутил головой, ничуть не обижался. Разговор зашел о вечерней бомбежке. - Неужели американцы? - посерьезнев, сказал Рубинчик. - Это, знаете ли, братцы, опасный пожар. - Непорядочно себя ведут эти ребята, - сказал Андрей Фомич. - Что это значит - летать вокруг судна и заглядывать тебе в трубу? Некрасиво. А между прочим, в войну я с ними встречался и пил спирт. Люди были как люди. - Лоцман-вьетнамец мне говорил, что бомбы попали в общежитие цементного завода, - проговорил Игорь. - Трое рабочих сгорели заживо... под балками... - Сволочи! - буркнул Джин. - Просто подонки! - воскликнул Марк. - Может быть, это нгодиньдьемовцы? - предположил Сергей. Джин вдруг подумал, что слово "сволочи" сорвалось с его губ совершенно непроизвольно. Разумеется, сволочи сожгли общежитие, убили троих рабочих, но... "Но Стэнли и Бак? Какие же они сволочи? А я? Мог бы с этим Марком действительно играть в баскетбол и вместе ухаживать за девушками, парень вполне свойский, а между тем я, диверсант и разведчик Джин Грин, "наемник кровожадных акул Уолл-стрита", должен оставить на нефтепричале радиобомбу, которая будет взорвана по команде из джунглей, и... Вот мир!" - Слушай, Жека, - прервал его размышления Рубинчик, - хочешь побывать на нашем "Тамбове"? - Конечно! - воскликнул Джин. - Между прочим, мальчики, сейчас четыре часа ночи, - сказал Андрей Фомич. - Не избежать мне завтра приятной беседы со старпомом. - Лады, до завтра, - сказал Рубинчик Джину и, склонившись к его уху, зашептал: - Тяпнем спиртяшки назло тропическому зною.
- Йодом мазанный Юпитер! - язвительно воскликнул Лот, небрежно помахивая стволом "беретты" так, что по амплитуде было видно, что все трое Мерчэнт, Врангель и незнакомец в черном балахоне - находятся в зоне огня. - Никак, мистер Роберт Шелтон собственной персоной! Имперский маг объединенных кланов Америки, рыцарей ку-клукс-клана и прочее, и прочее, и прочее... Я давно мечтал познакомиться с вами! Не присядете ли? Не угодно ли бокал шерри? - Не время для шуток! - сурово и глухо утробным басом произнес незнакомец. Он сделал шаг вперед и вдруг грянул гортанно, по-немецки, голосом вагнеровского Тора: - СС-юнкер Лотар фон Шмеллинг унд Лотецки! Встать смирно! Это обращение, эта команда, этот голос! Словно треххвостым бичом хлестнули они Лота. Невольно, в силу давней полузабытой привычки, подчиняясь взрывной магнетической силе, он вскочил, вытянулся в прусской стойке: руки по швам, локти отогнуты. - Клянешься ли ты всегда и во всем быть верным фюреру и рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру и поставленным им над тобой командирам? - Клянусь! - хрипло проговорил Лот, скрестив взгляд с горящим взглядом человека в черном балахоне. - Клянешься ли ты, что покорно и радостно примешь смерть, если по трусости или злой воле ты нарушишь тайную клятву братьев Ордена Крови? - Клянусь! - окрепшим голосом произнес Лот. - Клянешься ли ты, - неумолимо продолжал голос, - что только смерть освободит тебя от этой клятвы? - Клянусь! - с юношеской звонкостью и пылом вторил Лот. ...И вспомнился могучий древний замок рыцарей Тевтонского ордена в Мариенбурге, прежней столице Восточной Пруссии, вспомнилась далекая темная ночь в начале сорок первого года. Недавний гефольгшарфюрер "Гитлерюгенда" в выпускном классе Шнайдемюльской гимназии имени Бисмарка, юнкер замка Ордена Крови - Блюторденсбурга - семнадцатилетний Лотар фон Шмеллинг унд Лотецки шагал по гулкой, освещенной луной брусчатке старинного плаца. Часы на увитой плющом крепостной башне, на которой развевалось черное с серебряными сдвоенными молниями знамя СС, били полночь. Он шел и волновался, не понимая причины внезапного ночного вызова, не зная, куда ведет его вооруженный караул из юнкеров старшего, "коронного класса". Успокаивало немного только то, что он знал: с того дня, как он приехал сюда в замок с другими новичками, ночной караул всегда в полночь уводил юнкеров по одному, и те возвращались вскоре притихшие, присмиревшие и наотрез отказывались отвечать на вопросы товарищей по казарме. Караул привел его по полутемным каменным коридорам в мрачное подземелье. С лязгом и грохотом захлопнулась за ним окованная почерневшим железом дверь. Замерли за ней, удаляясь, четкие шаги караула... В подземелье сумрачно горел костер в камине, дрожали в легком, но пронизывающем сквозняке желтые языки свечей. Слабые блики и багровый отсвет костра играли на стоявших справа и слева от камина рыцарских доспехах лучшей миланской работы и на развешанных по грубо стесанным стенам копьях и пиках, двуручных мечах и секирах, булавах и мезерокордиях, иззубренных в побоище на Чудском озере и в Грюнвальдском сражении. Перед юнкером замка Ордена Крови фон Лотецким стоял высокий грузный человек в черном балахоне с прорезями для глаз. Он стоял за алтарем, на котором скалил зубы громадный человеческий череп, и громоподобным голосом Тора спрашивал: - Клянешься ли ты, что только смерть освободит тебя от этой клятвы? ...Незнакомец одним движением стащил с себя черный балахон, оставшись в безукоризненно сшитом легком сером костюме в полоску. И Лот вздрогнул и выронил пистолет, мягко стукнувший о толстый синтетический ковер. Несмотря на свои немолодые годы, этот человек легко нагнулся и подхватил пистолет, поставил его на предохранитель. - Дамская игрушка! - сказал он весело. - Однако, упав, могла бабахнуть. Нате, спрячьте ее подальше, гауптштурмфюрер! Он сунул пистолет Лоту в онемевшие, непослушные руки. Лот смотрел на него во все глаза. - Этот голос, - пробормотал он. - Эта клятва... Сорок первый год, Блюторденсбург... Значит, это были вы, штандартенфюрер? - Называйте меня просто мистером Мюллером. Да, мой дорогой мистер Лот, это я тогда принимал у вас клятву. И никто вас от нее не освобождал. Это может сделать только старуха Смерть. Вот об этом мои старые друзья и попросили напомнить вам. Согласитесь, в этом что-то было - замки, подвалы, всякая чертовщина. Какой отзвук рождало все это в нашей тевтонско-готической душе! Он сел за стол, закинул ногу на ногу. - Вы, кажется, хотели налить мне бокал шерри? О! Я вижу, у вас недурной вкус. Шерри из провинции Херес! Не раз бывал там со стариком каудильо. Я там навел порядок. Да и в Ирландии тоже, и в Южной Америке, где, впрочем, отлично руководит почти полумиллионной армией эмигрантов наш новый фюрер мой друг и наш славный герой Ганс Ульрих Рудель. Ваше здоровье! - Рудель - новый фюрер? - ошалело переспросил Лот. - Увы, Лотецки, вы совсем оторвались от нас! - продолжал неожиданный гость Клуба армии и флота. - Разумеется, мы пока не афишируем нового фюрера. Дело в том, что среди офицерского состава "Паутины" оглашено давно обнаруженное завещание фюрера, согласно которому он объявил своим преемником в случае гибели всех названных в завещании того офицера вермахта или СС, который завоюет наибольшее количество высших наград. А по части крестов даже меня и всю прочую нашу братию, как известно, обогнал первый летчик рейха, любимчик фюрера и толстого Германа Ганс Ульрих Рудель. Он и представляет нас, немецких "ультра", в высшем совете "Паутины". Личность же верховного фюрера никому не известна. Лот едва не раскрыл рот, слушая этого кумира СС, кавалера всех Железных крестов, организатора множества дерзких операций, первейшего диверсанта Гитлера, ближайшего помощника Гиммлера и Шелленберга Имя этого человека с измененным пластическими операциями крупным, грубым, волевым лицом давно стало легендой среди тех, кто пережил агонию "третьего рейха". Лот видел его только однажды - в замке под Берлином, где штандартенфюрер лихорадочно готовил знавших английский язык диверсантов-эсэсовцев для участия под видом американских солдат и офицеров в последнем отчаянном наступлении Гитлера на Арденнском фронте. Видел однажды, но запомнил на всю жизнь, и уже тогда голос штандартенфюра Отто Скорцени показался ему странно знакомым. - Да, фон Лотецки! - продолжал эск-штандартенфюрер, допив шерри и легко переходя на английский язык - Именно я был вашим крестным отцом. И клятва остается клятвой до гробовой доски. Считайте, что ваш затянувшийся отпуск кончился. Вы снова с нами, с Руделем я договорился, что мы будем считать вас временно прикомандированным к североамериканскому отделению "Паутины". До особых от нас указаний приказы будете получать от мистера Мерчэнта. Садитесь, Лотецки! Присаживайтесь, джентльмены. Помните русскую поговорку? Истина не в ногах Выпейте шерри! Истина, как известно еще даже до написания "Майн кампф", в вине. Лот сел, залпом выпил протянутый ему бокал вина, мельком глянул на огромную волосатую руку, некогда сжимавшую руку фюрера после того дела, в Италии, когда он вытащил незадачливого дуче из гор Гран-Кассо, руку, принимавшую от фюрера Рыцарский крест... - При первой возможности, Лот, - улыбнулся экс-штандартенфюрер Скорцени, проводя ладонью по своим поредевшим волосам, прежде смолисто-черным, а теперь словно покрытым солью с перцем, - мы устроим вам командировочку в Аргентину. Мы там, неплохо зажили под крылышком у прежнего президента Артуро Фрондизи и у нынешнего - Хосе Мария Гвидо. Повезу тебя в Розарио, Матанзу, Кордову, Авельянеду. Женщины - пальчики оближешь. Темперамент вулканический. Наши поработали, чтобы Буэнос-Айрес порвал дипломатические отношения с Кубой. Все делаем для того, чтобы вернуть Перона, друга нашего Руделя. Но Рудель ладит и с генералом Хуаном Карлосом Онганиа. Живется там весело: в этом году уже была пара восстаний, бунтовал смещенный командующий ВВС, и Буэнос-Айрес опять был под обстрелом. Ну, да это дело обычное. Экс-штандартенфюрер повернулся к Мерчэнту. - А не распить ли нам, мой старый друг, бутылочку чего-нибудь покрепче? Позвоните-ка Чарли, официанту. Кстати, мы не пили еще с вами за вечную память Адольфа Эйхмана. Ох и нагорело же нам за него от "Паутины"! Евреи ответят за его похищение! До чего Обнаглели, средь бела дня схватили его под Буэнос-Айресом, где он жил с пятьдесят восьмого года после того, как приехал с Ближнего Востока. "Паутина" отомстит за него. Вся вина Эйхмана лишь в том, что он успел извести только шесть миллионов евреев, а не всех до единого. - Он положил руку на колено Лоту. - Твою поездку, Лот, мы откладывать не будем. Мерчэнт поговорит с кем надо в ЦРУ. Там, за экватором, ты встретишь массу друзей из "Викинга", "Лейбштандарта", "Мертвой головы" и других дивизий наших СС. Все при деле, все при деньгах, и все держат порох сухим. Я покажу тебе живописнейший залив с пальмами, где весной сорок пятого всплыли две наши подводные лодки с самыми важными беглецами из Берлина, с секретными архивами и документами ядерных и ракетных исследований. Я повезу тебя, Лот, в джунгли, в край гор, и пещер, и водопадов, в "Аргентинскую Швейцарию", где уже давно стоит крепость, которую я назвал бы Блюторденсбургом. Или "Кляйне Дойчланд", - "Маленькой Германией". Там я представлю тебя не только старику Мартину Борману. Ты окунешься в наши дела, Лот, убедишься, что идут они превосходно, и, помяни мое слово, помолодеешь на семнадцать лет! Еще недавно эта крепость в джунглях в ста милях севернее селения Сан-Карлос-де-Барилоче была единственным островком, оставшимся после той Атлантиды, что называлась "третьим рейхом"! А теперь мы опять сильны, теперь у нас есть "Паутина"! Я повезу тебя к генералу Рихарду Глюцке на озеро Ранко в Чили - ты его помнишь: он командовал всеми концлагерями рейха. А шеф гестапо Генрих Мюллер живет под городом Натал в северо-восточной Бразилии. Мы с тобой всюду побываем. Так выпьем, Лот, за встречу к югу от тропика Рака, за "Паутину"! - И, высоко подняв бокал, обер-диверсант фюрера5 твердо произнес: - Восемьдесят восемь! - Восемьдесят восемь? - переспросил Лот с непонимающим видом. - Да! Так мы приветствовали друг друга в мрачные послевоенные годы. Ведь восьмая буква алфавита - "Н". А "НН" означает наш девиз и пароль - Heil Hitler! Итак, восемьдесят восемь, джентльмены! Лот выпил бокал до дна. - Восемьдесят восемь! - воскликнул он и, вспомнив старый закон СС, вдребезги разбил бокал о пол кабинета вашингтонского Клуба армии и флота.
Утром Джин сидел за столиком маленького открытого кафе на одной из оживленных припортовых улиц. Здесь они договорились встретиться с Рубинчиком. Джин пил кофе особого, терпкого вкуса, курил сигарету "Ха Лонг", вяло поглядывал на кишащую велосипедистами и пешеходами улицу, слегка оживляясь только при виде гибких хайфонских девушек. Звук сотен кричащих, шепчущих, смеющихся вокруг голосов слился для него в однотонно-мелодичный клекот. Остаток ночи он провел на полуразвалившемся сампане в каком-то заброшенном канале со стоячей водой. Спрятавшись под обрывками старой мешковины, он лежал, почти теряя сознание от зловонных миазмов, поднимающихся от воды, от неумолкающей работы цикад, которые, как ему казалось, перепиливают его нервы, от резких истерических выкриков "чав-чав-чав", испускаемых какими-то неведомыми тварями, должно быть ящерицами. Отдыхом эти три полуобморочных часа можно было назвать только с большой натяжкой. С первыми лучами солнца он побрился советской бритвой "Спутник", принял сразу две таблетки "пеп". Таблетки подействовали безотказно - он почувствовал бодрость, но сейчас в этом кафе под раскаленным тентом им снова овладела вялость, размягченность, он покрылся липкой испариной, ему стало предельно отвратительным и жалким его состояние недоброго чужака, затравленного, скрывающегося хищника в этом ярком, жарком, бурлящем мире, полном своих забот. Ровно в девять ноль-ноль из-за угла вымахнул бодрый Рубинчик. Он вышагивал, таща на широких плечах туго набитую сумку, акваланг советского производства и прочее снаряжение для подводного плавания. - Привет, старичок! Чего такой кислый? - крикнул он Джину, сложил всю свою снасть возле столика, повернулся к девушкам, хлопочущим в открытом окне кухни, поднял руку и гаркнул: - Чао какоо! Девушки прыснули в кулачки, а одна серьезно и строго посмотрела на Рубинчика исподлобья. Бодрый доктор, глядя на нее, потыкал себя большим пальцем в грудь, вопросительно-утвердительно кивнул несколько раз головой. Девушка в ответ на это покачала головой в отрицательном смысле. Доктор развел руками, шумно вздохнул, прижал ладонь к сердцу, сел рядом с Джином и спросил его, не отрывая глаз от девушки: - Нравится тебе Фуонг? Собираюсь на ней жениться - одобряешь? - Ты что, с ума сошел? - сказал Джин. - Если хочешь знать, старый Жека, - доверительно зашептал Рубинчик, - мне уже надоела эта стрельба по движущимся мишеням. Завязываю и женюсь на фуонг - все! Баста! Вообрази себе, отец у меня еврей, мать полурусская-полувенгерка, а Фуонг - полувьетнамка-полукитаянка... Какой национальности будут наши дети? Он бешено захохотал, очень довольный. Джин в совершенно искреннем удивлении уставился на этого парня, которому, казалось, любое море по колено. - Ты завтракал? И я на судне не ел специально для того, чтобы здесь порубать. Совершенно обожаю вьетнамскую кухню! А ты? Ну, ты, я вижу, сноб! Сейчас я тебя угощу такими деликатесами. Цимес! Марк вскочил и закричал на кухню какие-то вьетнамские слова, не обращая внимания, что посетители кафе держатся за животы от смеха. Тем не менее заказ был принят, и вскоре на их столике появились две миски с рассыпчатым вареным рисом, пять-шесть тарелочек с соусами, мясо, приправленное спаржей, побегами бамбука и грибами, разнообразные закуски нежнейшего и страннейшего вкуса, приготовленные из каракатицы, морского ежа, воробья, запеченные в тесте лягушачьи ножки. Рубинчик, чувствуя себя в центре внимания всего ресторана, с невероятной ловкостью орудовал палочками, тогда как Джин ел ножом и вилкой. Пища пришлась ему по вкусу, и он дал себе слово, если суждено будет вернуться в Сайгон, в первый же вечер отправиться с Транни в национальный ресторан. Когда их массированный завтрак подходил к концу, подошла Фуонг и поставила на стол вазу с фруктами Рубинчик сделал вид, что не заметил девушку, и, продолжая свою игру, выхватил из сумки газету "Нян Зан" и погрузился в чтение. Этим он вызвал милую улыбку, и Джин понял, что странный докторюга добьется своего. - Ты даже читаешь по-вьетнамски? - спросил он - Ну разумеется. А ты? - Ни слова. - Э, старичок, стыдно, стыдно! Я вижу, мы ленивы и нелюбопытны. Три месяца в стране, и не можешь читать, не умеешь рубать палочками, не знаешь кухни... - А что пишут? - Все про вчерашний налет. Страшное возмущение. Везде митинги. Одного паразита взяли в плев. - Вот как? - спросил Джин. Даже мускул не дрогнул на его лице. - Да, да! - воскликнул, Марк, - Пилот - янки. Представляешь? - А второй? - спросил Джин и под столом сильно сжал рукой колено. - Второй вроде накрылся. - Ну, хорошо, - проговорил Джин. - Идем на танкер? - Это дело не горит, - сказал Рубинчик. - У меня есть гениальная идея. Тут недалеко от города потрясающее место для подводной охоты. Ты плаваешь с маской? - Приходилось, - усмехнулся Джин. - Ну, вот и отлично. Не пожалеешь, Жека, обещаю! По сравнению с этой бухтой Сердоликовая у Карадага - просто детский лягушатник. Короче, едем, старик. Я взял сбрую на двоих. - Может быть, сначала на танкер? - осторожно спросил Джин. - Кончай, - сказал Марк. - Я все продумал. Ты проведешь со мной день, который будет тебе сниться всю жизнь. Взвалив все снаряжение на плечи, они вышли из кафе и направились к центру города, откуда отходил автобус в сторону сказочной бухты. Идя рядом с Марком и болтая о предстоящей охоте, Джин думал, что, может быть, даже лучше будет, если он попадет в порт во второй половине дня и сделает свое дело вечером. Под покровом темноты ему будет легче добраться до джунглей. Чем ближе к центру, тем труднее было идти по тротуару. Густые толпы людей с вьетнамскими флажками заполнили улицы. Люди вставали на цыпочки, вытягивали шеи, поднимали на плечи детей. Послышались звуки военного оркестра, и на мостовой, четко печатая шаг, появилось войсковое подразделение. Подтянутые солдаты в касках, с автоматами на груди шли, распевая мужественную боевую песню. Люди на тротуарах замахали флажками, подхватили песню. - Слышишь, поют "Виньензон", - восторженно сказал Марк. - Это полк триста восьмой дивизии, лучшей дивизии Вьетнама. Колонна прошла к площади, над которой гудели громкоговорители и слышался ритмически взлетающий шум толпы. Вслед за солдатами появилась колонна рабочих под красными флагами и транспарантами. Джин и Марк остановились у кромки тротуара, плотно прижатые к фонарному столбу. И вдруг шум вокруг стих. По середине очистившейся улицы три солдата с винтовками наперевес вели высокую, плечистую фигуру в светло-зеленом летном комбинезоне. Бак, а это был он, шел, опустив голову, иногда поднимая руку и вытирая рукавом потное лицо и снова пряча руку за спину. Его наказывали позором, вели через весь город, на который он неожиданно напал прошлой ночью. При приближении к площади Бак поднял голову и стал смотреть в небо. Джин ясно увидел на его лице выражение какой-то странной отрешенности. Откуда мог знать несчастный парень из Оклахомы, что его ждет впереди? "Бак, держись, старина, держись", - посылал Джин к нему мысленные волны, и, словно вдруг почувствовав их, Бак перевел взгляд на толпу и увидел Джина. Их взгляды соприкоснулись на долю секунды, и сразу же Бак перевел взгляд дальше на молчаливо-презрительные лица вьетнамцев. Он прошел мимо в каких-нибудь двух метрах. Джину даже показалось, что он уловил запах его пота, смешанного с йрдоформом. - Здоровый битюг, - сказал Рубинчик. - Наверное, тоже в баскет играл. - Наверное, - сказал Джин.
Большой скат с перламутровой спиной и беззастенчиво белым пузом, слабо колыша крыльями, висел у входа в пещеру. Едва только Джин оторвался от коралловой скалы, как скат юркнул в пещеру, но через минуту высунул из нее любопытный нос. Глубоко вниз, в темноту уходили коралловые лабиринты, похожие на развалины таинственного дворца в джунглях. Рубинчик, уплывший с аквалангом по этим коридорам вниз, не возвращался уже около двадцати минут. Джин начал волноваться - не случилось ли чего-нибудь: ведь несколько раз он видел сквозь заросли медленно барражирующих акул. Наконец неутомимый доктор появился. Он выплывал снизу по бледно-розовому коралловому коридору. На его остроге билась крупная рыба. Приблизившись, он махнул рукой Джину - давай на берег! На берегу Рубинчик всунул в руки Джину кинокамеру и попросил снять его на фоне акул по возможности ближе к этим обитателям моря. Джин отказался, сославшись на некоторую опасность такого предприятия. - В этом как раз все дело, старичок, - сказал Рубинчик. - Представляешь, прокручу эти кадры, ведь обалдеют же мальчики и девочки. - Нет, я не буду тебя снимать, - решительно заявил Джин. Рубинчик задумчиво посмотрел на него. - Мне не хотелось бы в тебе разочаровываться, старик. Джин сплюнул в досаде. - Ну пошли! Под водой в обществе трех акул Рубинчик вел себя со сдержанной наглостью. Жестами он показывал Джину, как снимать, проплывал под брюхом акул, а один раз поплыл прямо на камеру рядом с одной из них, словно ведя под руку солидную даму. На берегу Джин, чертыхаясь и смеясь, нанес Рубинчику несколько шутливых ударов по брюшному прессу. Парень этот ему определенно нравился. - Слушай, старик, какая у тебя мускулатура потрясная! - сказал Рубинчик. Как это ты накачался? Культуризмом занимался или изометрией? Джин догадался, что он имеет в виду "масл билдинг", искусственное формирование атлетической фигуры. - Я занимался по системе "Атласа", - скромно сказал он. Глаза Рубинчика загорелись жгучим любопытством. - Что это за система? Почему не знаю? ! "У них, наверное, нет системы "Атласа", - подумал Джин и, засмеявшись, сказал: - Да это мы сами с ребятами придумали. - Ты должен мне ее записать, - сказал Рубинчик. - А то, браток, от этой морской жизни у меня уже стали появляться кое-какие "соцнакопления". Он похлопал себя по безупречному животу - У меня нет пера, - сказал Джин. - А это что? - Рубинчик нагнулся и выхватил из кармана лежащей на песке куртки его, Джина, страшную ручку, таящую в себе, по крайней мере, десять мгновенных смертей. - Ух ты! Вот это фирма! - восхищенно сказал Рубинчик, крутя ручку в руках. - Где достал? - Дай сюда! - Джин выхватил ручку. - Да что ты такой прижимистый? - удивился Рубинчик. - Это японский "пайлот". Купил по случаю в Риге, - сказал Джин. - С ней надо осторожно обращаться, а то выльются все чернила. Они легли на песок в тени высокой известковой скалы совершенно фантастической формы. Джин начал записывать на клочке бумаги систему "Атласа". Писал он осторожно, стараясь не употреблять английских терминов. Марк курил и посвистывал, наслаждаясь жизнью. - Какая у тебя родинка забавная на руке! - сказал он. - Надо же, где села, - между большим и указательным! Вот как странно распределяется меланин. - Да, - усмехнулся Джин, - это у нас фамильная, и у отца такая была и у деда. - Что ты говоришь? - удивился Рубинчик. - А ведь есть кретины, отрицающие генетику. Родинку эту напаяли Джину на кисть правой руки третьего дня на Окинаве взамен устаревших капсул, что зашиваются в воротник. В случае захвата достаточно было откусить эту родинку, и наступала мгновенная смерть. Они были совершенно одни на небольшом пляже, полумесяцем выгибающемся вокруг удивительно красивой бухты. В открытое море из этой бухты можно было попасть лишь по извилистым коридорчикам меж бесчисленных причудливых известковых скал. Кое-где между скал был виден слепящий горизонт, там иногда проходил контур крылатого сампана. Волны тихо лизали ноздреватый песок, из дырочек выбегали крошечные шустрые крабы. Тишина, идиллия, райская жизнь... - Слушай, Жека, - проговорил Марк. - Тебе, наверно, в этом госпитале много приходится оперировать, а? - Конечно, - ответил Джин. - Резекцию желудка небось уже делаешь? Джин вспомнил, что резекция желудка у американских молодых хирургов считается эталоном зрелости. - Да, - сказал он, - я уже сделал самостоятельно восемь резекций. - Эх! - с досадой воскликнул Рубинчик и хлопнул ладонью по колену. Понимаешь, старик, хирургия - моя тайная порочная страсть. Я еще после четвертого курса на практике втихаря сделал аппендэктомию, а на шестом курсе ассистировал самому Круглову, да, да, можешь не верить... ну, правда, всего лишь третьим ассистентом, крючок держал и сушил, но все-таки и лигатуру одну навел... И вот, понимаешь ли, соблазнился на романтику, ушел в судовые врачи. Жизнь, конечно, шикарная, но дисквалифицируюсь, старичок, со страшной силой. Вот отплаваю, женюсь на Фуонг, придется все сначала начинать... А ты по какому методу делаешь резекцию? - По методу Табуки, - сказал Джин. - Как? - изумился Рубинчик. - Табуки? Я даже не слышал. Новенькое что-то? Ну-ка расскажи с самого начала. Джин мучительно начал вспоминать операцию, на которой он как-то ассистировал профессору Лоуренсу Он старался употреблять только латинские названия органов и тканей, потому что совершенно не знал русской медицинской терминологии. Рубинчик слушал затаив дыхание: казалось, даже уши у него приподнялись. - Ну, ты даешь, Жека, по-латыни! - восхищенно пробормотал он. - ...потом фиксируем апоневрозис, - продолжал Джин. - Не считай меня за идиота! - вдруг заревел Рубинчик. Джин мгновенно вскочил на колени, напрягся. - Ты что, с ума сошел? - спросил он. - Табуки! Какой, к черту, Табуки! Ты рассказываешь способ Вишневского! Меня не купишь! Помню все-таки кое-что! - разорался Рубинчик. - Пижон ты, Жека! Возмущенный, он вскочил, подошел к воде, поплескался там немного и пошел обратно к Джину, с лицом счастливым и безмятежным. Он поднял руки, обнял его, потискал немного и запел, приплясывая, какую-то странную песню. - Ты бывал, Жека, в Коктебеле? - Нет, не приходилось. - Знаешь, старичок, там есть где развернуться. - Со страшной силой? - спросил Джон и подмигнул. Он уже начал усваивать лексикон ленинградских молодых специалистов. - Ты какой водный спорт больше всего любишь? - спросил Рубинчик. - Сёрфинг, - ответил Джин. - Ничего не знаю лучше сёрфинга. - Что? - наморщил напряженно лоб Рубинчик. - Что за сёрфинг? Постой, постой... о!.. Вот я темный человек... вспомнил! Это по волне, стоя на доске, да? Так у нас этого, по-моему, вообще нет. Это где-то на Гавайях... - Мы делаем сёрфинг на Балтике, - сказал Джин. Он закинул руки за голову, лег и сквозь опущенные ресницы стал следить за Рубинчиком. - Загибаешь! - крикнул Рубинчик. - Бессовестно, по-пижонски загибаешь! Джин усмехнулся. Парень этот, с его непосредственными, чуть ли не детскими реакциями, почти перестал внушать ему опасения. Милое дитя природы, да и только. - Слушай, Марк, - лениво пробормотал он, - не пора ли нам в город? Железная жара, не так ли? - Ты прав, старик. Кризис жанра, - сказал Рубинчик и поднял листочек с записью системы "Атласа". - Любопытно, - бормотал он, читая, - динамическая ротация пелвиса... Это как же позволишь понимать, старикашечка? Джин вскочил и продемонстрировал движение, похожее на движение хула-хупа. - Вращение таза, стало быть? - сказал Рубинчик - Ну да! - вскричал Джин. - Таза! Именно таза! - А-а, - протянул Рубинчик, - пелвис ведь - это таз. Пелвис - элвис. Элвис Пресли. - Ну да! - воскликнул Джин. - Его так и дразнили. Он пел и крутил задом, а ребята свистели и кри-чали ему: "Элвис-Пелвис!" Рубинчик хохотнул и лег на песок. - Поехали, Марик! - сказал Джин. - Я одеваюсь. Совершенно автоматическим движением он взялся не за свои китайские штаны, а за рубинчиковские джинсы с кожаной фирменной наклейкой "Wrangler". - Ты чего мою фирму схватил? - тихо спросил Рубинчик. Джин засмеялся, отбросил джинсы и стал влезать в китайские штаны. - Ты знаешь, Жека, - сказал Рубинчик, - я часто вспоминал этого вашего Августа Калиньша. Вот заводила этот рыжий... - Да, да, - сказал, смеясь, Джин, - рыжая бестия. - Мы с ним часто назначали свидания чувихам на историческом рижском месте. Помнишь, часы на "плешке" возле Центрального рынка? - Еще бы не помнить, - сказал Джин И хлопнул Рубинчика по животу. - Пошли, старик! Рубинчик встал и пошел к морю. Возле самой воды он сел и обхватил колени руками. Джин надел майку, сандалии, повернулся - огромная мускулистая спина Рубинчика, похожая на спину гимнаста со знаменитой картины Пикассо, была неподвижна. Джин подошел к нему и положил руку на плечо. - Поехали, старичок. - Август Калиньш не рыжий, он черный, - задумчиво проговорил Рубинчик, глядя в море. - А часы и "плешка" рижская вовсе не у Центрального рынка. Она наискосок от кафе "Луна"... А пелвис - это, по-нашему, просто таз. И метода Табуки никто из наших студяр не знает, у нас известен метод Вишневского. А "свейке" - это по-латышски "привет". Мне кажется, ты неправильный парень, Женя, - он быстро взглянул на Джина и снова перевел взгляд на море. - Ты какой-то очень неправильный парень... Джин захохотал, стукнул несколько раз Рубинчика по спине. - Ты все-таки безумец, Марк! Я же над тобой подшучивал. Неужели не понял? - Подшучивал, значит... - проговорил Рубинчик, не двигаясь с места. Джин отошел от него и вынул из кармана куртки авторучку "пайлот". Инструкция разведки самым категорическим образом рекомендует (точнее приказывает): человек, который тебя подозревает, должен быть уничтожен при первом удобном случае. Более удобного случая придумать было нельзя. Джин направил ручку тыльной стороной в сторону Рубинчика, повернул золотое кольцо сначала вправо, потом влево. Оставалось нажать обнажившуюся еле заметную кнопочку, и... Джин поставил ручку на предохранитель и бросил ее на песок. Прыгнул к своей сумке, достал карандаш с парализующими капсулами и, не раздумывая больше ни секунды, выстрелил в широкую спину. Марк хлопнул ладонью по спине. Ему показалось, что его ужалил москит. Секунду он сидел неподвижно, потом спрыгнул с камня и повернулся. Перед ним в напряженной позе стоял высокий светлоглазый парень, чужой парень. Страшная, окончательная догадка молнией пронзила Марка. - Сука! - крикнул он, бросился вперед, и тут подкосились его ноги. Джин оттащил бесчувственное тяжелое тело в маленький грот, последний раз взглянул на лицо неугомонного доктора, приподнял ему веки - зрачки безвольно закатились под свод черепа, обыскал одежду Рубинчика, вынул морской паспорт, быстро оделся и пошел прочь. Он нарушил инструкцию. Он не убил этого первого советского парня, которого встретил на своем смертоносном пути. Этот парень ему просто понравился. Он не мог убить парня, который так ему понравился. Он парализовал его ровно на десять часов. За это время он успеет поставить радиомину на нефтяном причале вражеского порта.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
БИЗОН ЖДЕТ ПУМУ НА ЧАШКУ КОФЕ
В воротах порта Джин показал морской паспорт Рубинчика и его беспрепятственно пропустили. У нефтяного причала было второе КПП, но и здесь один лишь вид советского морского паспорта открыл ему дорогу. Неторопливым шагом, как бы гуляя, Джин пошел вдоль причала. Громада танкера, покрытого шаровой краской, возвышалась над ним. С борта доносились веселые голоса, стук мяча. Там на огромном люке одного танка несколько парней играли в волейбол. Палубы спардека были пустынны, но, когда Джин приблизился, открылась одна из дверей, появился какой-то человек и стал развешивать на веревке мокрые тельняшки и трусы. Джин уже поравнялся с трапом, когда этот человек окликнул его: - Эй, Евгений! Привет! Джин поднял голову и увидел улыбающееся лицо Сергея Рубцова. - Привет, Сергей! - крикнул он. - А где ты Марика потерял? - крикнул Сергей. - Он застрял в кафе, болтает с Фуонг. Сергей захохотал. - Все понятно! Романтическая любовь! Рыбы-то много наловили? - Ты знаешь, он совершенно сумасшедший, этот ваш доктор! - крикнул Джин. Заставил меня снимать его на фоне акул. Сергей захохотал еще пуще. - А в Гамбурге, в зоопарке, он позировал в вольер(r) с белыми медведями. Шиз! Ну, поднимайся, Жека! Климашкин! - крикнул он вахтенному матросу. Пропусти этого товарища! - Я здесь Марка подожду, Сережа! - крикнул Джин. - Погуляю пока, посмотрю на порт. Он минут через десять явится. - О'кей! - крикнул Сергей. - Сразу заваливайте ко мне, - он лукаво подмигнул. - Кое-чем располагаем. Джин пошел дальше вдоль причала, миновал танкер, постоял с минуту, глядя на перспективу порта, и пошел вдоль забора, огораживающего газгольдеры. Часовой-вьетнамец на вышке не обращал на него никакого внимания. Джин завернул за угол забора и остановился как бы по малой нужде. Здесь было очень удобное место, нечто вроде небольшой свалки: помятые железные бочки, какие-то пустые ящики. Джин расстегнул "молнию" на сумке и достал с потайного дна небольшую плоскую коробку с надписью: "Кильки балтийские пряного посола". Это и была новейшая радиомина огромной взрывной силы. Осталось положить ее в отверстие одной из бочек и спокойно уйти. Затем из джунглей, где прячется его отряд, будет подан радиосигнал, произойдет взрыв, газгольдеры взлетят на воздух, пламя охватит все небо и перебросится на "Тамбов", начнется пожар в танках, и... и... погибнут третий штурман Сергей Рубцов, радист Игорь Драгунец, старший механик Андрей Фомич - "дед"... погибнут все эти русские, первые настоящие русские из России, с которыми его столкнула жизнь. Ну, а он вернется в Сайгон, напьется до полусмерти, ляжет в постель с Тран Ле Чин, а наутро ему огласят приказ о награждении "Серебряной звездой" или о производстве в следующий чин. И большая денежная премия... Если он не выполнит приказ и русские парни останутся живы, тогда... Тогда "драминг аут" в Брагге, барабанщик впереди, барабанщик сзади, спины презирающих его товарищей по оружию, долгие беседы с настырными ребятами из Си-Ай-Си и, конечно, еще кое с кем поинтересней, военная тюрьма в Ливенуорте, может быть, до конца его дней. Сейсмическая служба на Окинаве и в Южном Вьетнаме дежурит круглые сутки, чтобы засечь взрыв. Неизвестный ему резидент ЦРУ бродит по Хайфону и тоже ждет взрыва... Все эти мысли и картины пронеслись в голове Джина за несколько секунд. Он сунул бомбу обратно в сумку и пошел прочь от забора нефтехранилища. Около получаса он блуждал по территории порта, по причалам и меж пакгаузов, мимо ящиков генерального груза и угольных гор, проходил под ногами портальных кранов, увертывался от юрких автопогрузчиков, пролезал под вагонами и, наконец, оказался на берегу какого-то грязного канала вернее, бухточки - со стоячей и такой густой водой, по которой казалось, можно ходить. Здесь было нечто вроде кладбища кораблей. Тоскливую картину представляли стоящие борт о борт, изъеденные ржавчиной буксиры, пароходники и катера, построенные, должно быть, еще в прошлом веке, на французских верфях. Бухточку замыкала серая, наполовину бетонная, наполовину каменная дамба. Было безлюдно. По дамбе проходила узкоколейка. Стоял запломбированный товарный вагон. Здесь Джин и оставил свою коробку с кильками пряного посола.
И вновь закат гигантским веером вознесся над дельтой Бакбо. Возникла фантастическая страна, в которой, словно раскаленные пластины, сверкали прямоугольники залитых водой рисовых полей, где двигались странно и величаво тени священных белых аистов и покачивались черные полумесяцы буйволовых рогов. Джин шел по узкой меже, то и дело соскальзывая с нее и погружаясь в жидкую грязь. Он двигался на юго-запад, туда, где уже сгущалась тьма над джунглями. Он точно определился на местности и теперь шел по маршруту эксфильтрации, десятки раз разработанному и изученному на Окинаве. Тропический закат исчез так же мгновенно, как и появился. Джин продолжал свой путь в быстро густеющей, пока еще багровой тьме. Неожиданно, прямо впереди он увидел идущего ему навстречу буйвола. Буйвол плелся медленно, под копытами его хлюпала вода. Он равнодушно прошел мимо Джина, и тот заметил на его спине безмятежно спящего мальчишку лет десяти. В полной уже темноте Джин вступил на лесную тропу. Начались джунгли. Он надел инфракрасные очки и теперь мог, словно никтолоп, видеть нависшие над ним гигантские листья, напоминающие по форме кленовые, огромные папоротники, сплошную стену бамбука, переплетенного толстыми лианами. От сладких, дурманных, влажных запахов тления кружилась голова. Джунгли шевелились, чавкали, квакали, визжали, хрюкали, вокруг кишела неведомая жадная жизнь, от ощущения которой кожа покрывалась пупырышками. Неожиданно прямо над ухом дико взвыла электропила. Непроизвольно Джин отпрыгнул в сторону, вытянул руки и тут же отдернул их, словно притронулся к раскаленной жаровне. Разразившись самыми отборными нью-йоркскими ругательствами, он включил фонарь. Вот откуда идет этот жуткий звук маленькое серое насекомое дрожало на коре дерева и этим дрожанием создавало дикую вибрацию. Причину ожога он узнал сразу, увидев растение "хан", выделяющее едкую кислоту. Руки жгло невыносимо, и Джин, вспомнив окинавские инструкции, помочился на них. Боль несколько ослабла. Он шел по тропе ровно три часа двадцать минут. Когда это время прошло, он остановился, вынул из сумки миниатюрный, но очень мощный "уоки-токи", вытянул антенну, нажал кнопку и сказал: - Бизон! Бизон! Я Пума! Вызываю тебя! Прием! В ответ послышался только шорох и треск атмосферного электричества. Он снова двинулся вперед, каждые десять-пятнадцать минут включая "уоки-токи". - Бизон! Бизон! Я Пума! Я Пума! Прием! Два или три раза довольно близко слышался грозный, громоподобный рев тигра. Джин вынул из кармана свою заветную авторучку и нес ее теперь в левой руке. - Бизон! Бизон! Я Пума! Прием! И вдруг в аппаратике послышался щелчок, и совершенно спокойно и отчетливо прозвучал хриплый голос Бастера: - Бизон ждет Пуму на чашку кофе. Прием!
Команда А-234 в составе наших старых знакомых Бастера, Мэта, Тэкса, Сонни и Берди, а также связного агента-вьетнамца Дао была заброшена в джунгли Вьетнама неделю назад. Временно, до соединения с командиром Джином Грином командой руководил мастер-сержант Тэкс. Устроив базу в глубине непроходимого леса, А-234 под покровом темноты вышла в дельту. Дао направился, или, научно говоря, "инфильтрировался", в сторону Хайфона, а остальные, произведя минирование стратегически важной железной дороги Хайфон - Ханой - Лаогай - Куньминь, вернулись на базу. Здесь они должны были дожидаться своего командира или сообщения о его гибели. К концу недели все они были искусаны москитами и пиявками "кон-виа", которые не в пример своим европейским родственникам, прыгают с деревьев, обожжены кислотой, одурманены запахами джунглей, терроризированы ни на секунду не прекращавшимися звуками: клекотом, чавканьем, ревом, предсмертным визгом. Они уже почти не разговаривали друг с другом, а только обменивались мрачными взглядами, открывая консервы, разливая кофе, играя в карты и кости. Молчал даже Берди, хотя его мучили ужасные боли в животе. Он лежал в углу палатки на куче пальмовых листьев, морщился и, не отрываясь, смотрел в затылок Тэксу. Он даже не представлял, этот странный парень, что когда-нибудь его может посетить такая сильная ненависть, какую он сейчас испытывал к этому техасскому уголовнику. Однажды Тэкс передернул плечами, как будто взгляд Берди просверлил ему, наконец, спину, обернулся и истерически крикнул: - Закрой свои буркалы! В ту ночь, когда они возвращались в джунгли после минирования дороги и обходили стороной деревню, горсточку бамбуковых домов, стоящих на сваях, они заметили из-за кустов вьетнамскую девушку. Она не видела их и спокойно шла по тропинке с мотыгой на плече, но они в своих инфракрасных очках прекрасно видели ее детское личико и тонкую шею. Тэкс тогда что-то шепнул Бастеру, тот ухмыльнулся и шепнул: - Вперед, ребята! Командир задерживается. Метров через сто Бастер сказал: - Стоп, ребята! Подождем командира. Тэкс приближался к ним, легко неси на плече связанную девушку с кляпом во рту. - Зачем ему девчонка? - спросил Берди. Бастер хмыкнул, Сонни и Мэт промолчали. Да зачем нам эта девушка? - тревожно продолжал спрашивать Берди. - Что от нее можно узнать? - Стиллберд, молчать! - рявкнул Тэкс. На базе он вылакал полфляжки рому, передал оставшееся Бастеру, поднял девушку и вынес ее из палатки. - Куда он ее понес?! - крикнул Берди. Через некоторое время послышался отчаянный гортанный крик. Берди схватил автомат и ринулся к выходу, но Бастер навалился на него, сжал в стальных объятиях и забормотал, дыша в лицо ромом: - Спокойно, детка. Спокойно, птичка. На войне совсем другие законы, чем в "Армии спасения". Через некоторое время Тэкс позвал Бастера. Бастер разжал объятия, но Берди в этот момент харкнул ему прямо в лицо. Бастер страшно ударил его в живот, зверски рыча, схватил за горло, но вдруг разжал пальцы, махнул рукой, пробурчал: - Может, ты и прав, птица. Скорее всего прав. Но Тэкса ты не трогай. Он тоже прав. Вошел Тэкс с девушкой на руках. Исподлобья он осмотрел товарищей, бросил девушку в угол и сел к рации К вечеру у Берди началась резь в животе. Похоже было, что его подкосило какое-то тропическое желудочное заболевание. Все эти дни, несмотря на принятые мощные антибиотики, он терял силы от боли, тошноты. Он почти не мог двигаться и лежал в липком поту, с пересохшими губами, а рядом с ним, прикрытая одеялом, лежала несчастная девушка, а Тэкс, настоящий садист, все чаще выносил ее из палатки. Бастер мрачнел с каждым часом, Сонни был как туча, а Мэт начал нервно хихикать. Похоже было на то, что в палатке может каждую минуту вспыхнуть кровавая драма, когда вдруг прозвучал спокойный голос командира: - Бизон, Бизон, я Пума... - Слава богу, Джин жив, - прошептал Берди. - Ура! - завопил Сонни. Тэкс встал, нервно потянулся и сказал, ни к кому не обращаясь: - Пожалуй, надо от нее избавиться. А то этот "колледж-бой" развезет здесь интеллигентские сопли... Тогда Берди из последних сил, почти теряя сознание, сполз со своего ложа, поднял автомат и поставил его на боевой взвод. - Буду стрелять, - пробормотал он. - Как вам это нравится, ребята? - возмущенно проорал Тэкс, глядя в дуло автомата. - Сядь-ка на свое место, Тэкс! - крикнул Сонни. Мэт и Бастер молчали. Через полчаса из джунглей вышел Джин.
После того как Тэкс доложил Джину о действиях А-234, они вышли на связь с центром спецвойск в Ня-Транге. Из центра поступили поздравления, приказ пустить в действие мины и обещаний ровно через сутки прислать вертолет с авианосца "Кирсардж", который вот уже несколько дней барражировал по кромке нейтральных вод в Тонкинском заливе. Один за другим два радиоимпульса полетели из лесного логова, один - в хайфонский порт, другой - к полотну железной дороги. После этого Джин подсел к Берди, расстегнул его куртку, поднял майку. Впалый волосатый живот его друга был покрыт яркой крупной сыпью с гноящимися пузырьками. Лицо Берди уже приобрело синюшный оттенок, пульс еле прощупывался. - Наверное, я загнусь, Джин, - прошептал Берди. - Спокойно, дружище, - сказал Джин. - Мы еще с тобой поедем на джазовый фестиваль в Ньюпорт Послушаем Эллу и Сэчмо, похохочем... - И Дэйва Брубека, Джин? - улыбнулся Берди - И Брубека, конечно. Джин вынул маленький стерильный контейнер, надел резиновые перчатки, ввел Берди сильнодействующие сердечные средства и антибиотики. Берди заснул. - Есть что-нибудь выпить, ребята? - спросил Джин и вдруг заметил, что в углу палатки кто-то шевелится. Схватив пистолет, он прыгнул в угол, сорвал одеяло. На него с застывшим ужасом смотрели огромные полудетские глаза. Несколько секунд Джин, не шевелясь, разглядывал связанную девушку. Клочки разорванной одежды почти не прикрывали ее тело. Потом он повернулся к своим солдатам. Ярость горела во всем его теле ровным и беспощадным огнем. - Чьих рук дело? - медленно проговорил Джин. Бастер, Сонни и Мэт смотрели в землю. Один лишь Тэкс напряженно смотрел на него. - Чьих рук дело, подонки, грязные шакалы? Солдаты молчали. - Проклятые уголовники! - прорычал Джин. - Так-то вы проводите в жизнь политику "Американец - друг"? Так-то вы налаживаете дружбу с местным населением? Я передам вас всех военному суду! - Это моя подружка, Джин, - криво усмехнулся Тэкс. - Подумаешь, большое дело... - Встать! - рявкнул Джин. Тэкс вскочил и вытянулся. Видно было, что он умирает от страха. Не помня себя, Джин ударом в челюсть бросил его в угол, пнул несколько раз ногой, плюнул в лицо. - Вы ответите за оскорбление американского военнослужащего, лейтенант Грин! - завизжал Тэкс и закрыл лицо руками. Джин выбежал из палатки и остановился, сжав руки на горле. Через несколько секунд он поймал себя на том, что рычит как зверь. Мир, бессмысленный, жестокий, в миллионах светляков, гнусный, низменный мир лживо шумел листвой, лживо пиликал на идиотских скрипках, лживо смердел парфюмерными запахами. В двух или трех метрах началась какая-то бешеная возня, раздался предсмертный визг. Джин откинул полог палатки и в полосе света увидел двух гигантских бамбуковых крыс, которые рвали на части маленького, величиной с зайца, олененка. Джин выхватил пистолет и стал стрелять в эту бьющуюся похотливой голодной дрожью массу. Стрелял до последнего патрона в обойме. Утром пришел связной Дао. Он откинул полог и встал на пороге, оглядывая сидящих с чашками кофе американцев. - Хай, Дао! - сказал Бастер. - Это наш связной, Джин. Ну что ты стоишь в дверях, парень? Садись к столу. Как там наши игрушки? Сработали? - Твоя был Хайфон, делал взрыв? - спросил Дао Джина. - Да, - проговорил Джин, глядя в каменное бесстрастное лицо вьетнамца. - Твоя взорвал дамба. Вода разрушил тридцать домов. Перевернул двадцать сампан. Моя мать и брат умирать. - Не может быть! - воскликнул Джин. - При чем здесь дамба? - Моя тебя убивать, - спокойно сказал Дао и вдруг прыгнул, как кошка, в сторону, схватил автомат и направил на Джина. Мимо уха Джина просвистел "спринг-найф". Нож попал Дао прямо в грудь. Он упал на колени, потом на бок и, выпустив очередь в потолок палатки, умер. Джин оглянулся. Тэкс, бросивший нож, даже не расплескал кофе из чашки, которую держал в левой руке. Он отхлебнул, вытер рот рукавом, усмехнулся и сказал: - Политика "Американец - друг" в действии. Поздравляю вас, лейтенант Грин.
Весь день они рубили джунгли для того, чтобы разложить опознавательный знак для вертолета. Ночью он прилетел. Бешено свистя, он повис над купами деревьев. Из брюха его опускались лестницы. Джин стоял, обняв Берди, и смотрел на вертолет, но перед глазами его все еще была грязная бухточка с ржавыми катерами и низкая серая дамба, под защитой которой, как оказалось, жили ни в чем не повинные люди... - Возьмем девушку с собой, - пробормотал Берди. - Я на ней женюсь. - Не глупи, старина, - тихо сказал Джин. - Я уже отпустил ее домой. - Она будет ненавидеть нас всю жизнь, - прохрипел Берди. - Да, это верно, - ответил Джин. Еще через сутки он вошел в свой комфортабельный номер в сайгонском отеле "Де Виль". На столе в серебряном подносе лежала телеграмма из Токио. "В субботу в пять жду тебя в Империале Гинза 17. Поедем на Фудзияму твой командир поставлен в известность. Целую. Ширли". Он открыл холодильник, достал бутылку "Джонни Уокер", налил полный стакан, выпил, тут же налил еще стакан, а остаток допил из горлышка. После этого он, шатаясь, подошел к кровати, отдернул противомоскитную сетку и рухнул ничком.
Джин и Тран Ле Чин стояли у барьера международной зоны сайгонского аэропорта и смотрели на летное поле. Сайгонский аэропорт представлял в то время странное зрелище: он функционировал одновременно как военный аэродром и как международный гражданский, важнейший промежуточный пункт на великом пути из Европы в Японию. Из огромных пузищ двухэтажных транспортных "глобмастеров" и "стратолифтеров" выезжали "джипы" и выходили толпы солдат, в опустевшие пузища въезжали машины с ранеными, иной раз проносили гроб, накрытый звездно-полосатым флагом, с отдаленной взлетной дорожки стартовали в серое ватное небо истребители - "старфайтеры" и "фантомы", и в то же время здесь совершали посадки мирные интерконтинентальные лайнеры компаний "Эйр Франс", "ВОАС", "Эйр Индиа", "КЛМ", и пестрые космополитические толпы пассажиров спокойно топали хлебать кофе по транзитным талонам. Джин иногда наклонялся и целовал Транни в плечо. Тогда она поворачивала к нему свою головку, окидывала смеющимся взглядом, сдержанно улыбалась. Она, эта вездесущая Тран Ле Чин, разбитная корреспондентка нескольких азиатских и европейских газет, кажется, весьма гордилась своим другом, молодым гигантом в зеленом берете, с погонами первого лейтенанта на плечах. Тран Ле Чин была женой крупного чиновника из администрации Нго Динь Дьема. Поговаривали, что ее муж колоссальным образом обогатился с того времени, как в Южный Вьетнам, словно из рога изобилия, полилась американская военная и финансовая помощь. Он был фигурой внушительной, сумрачной и таинственной, типичный представитель коррумпированной дьемовской бюрократии. Джин лишь один раз издали на каком-то приеме видел его оплывшие щеки. Транни весело называла его "мой тюфяк" и всегда отмахивалась, когда речь заходила о нем. Она была из старинного рода мандаринов и обладала весьма солидным личным состоянием: ей принадлежал отель в курортном городке Виньтуа, земли вдоль шоссе в Бьенхоа, каучуковые плантации. Однако она в отличие от других чопорных сайгонских дам отнюдь не кичилась своим богатством, полотняные джинсики и голубая рубашка были ее излюбленной одеждой. Джин познакомился с ней на второй день после своего приезда в Сайгон в баре "Де Виля", и почти сразу же у них началась самая что ни на есть любовь. Они совершенно не замечали кривых взглядов и ухмылок, не слышали сплетен и все время, пока Джин был в Сайгоне, проводили вместе. Какими-то неведомыми путями Тран Ле Чин добилась неслыханной для сайгонских женщин эмансипации. Вот и сейчас Джин, не раздумывая, взял ее с собой на аэродром, куда он был послан для выполнения пустякового, но не очень-то ему приятного задания. Он должен был встретить прилетающую из Гонолулу команду "зеленых беретов" во главе с капитаном Чаком Битюком. Самолет пришел вовремя, и вскоре Джин увидел идущие поперек бетонированного поля молодцеватые фигуры Чака и его громил с вещмешками на плечах. Джин показал на контроле свое удостоверение, вышел в международную зону и козырнул подходящему Чаку. - Хай, Джин! - заорал, широко улыбаясь, Чак, словно их связывали давние и добрые дружеские узы. - Как я рад тебя видеть здесь, парень! - Здравствуйте, капитан Битюк, - сухо сказал Джин. - Комадование военной миссии США приветствует вас и ваших людей на гостеприимной земле нашего союзника. Едва заметная саркастическая улыбка скользнула по его губам. - Как тут с бабами? - спросил Чак. - Говорят, что здешние женщины просто хрустят в руках белого человека... - Вас ждет автобус. Он доставит вас на базу, - тем же тоном продолжал Джин. Они прошли за барьер, и Транни подошла к ним. Чак зорко глянул на нее. - А ты, Джин, я вижу, уже обзавелся, - осклабился он. - Это представитель прессы, - сухо сказал Джин. - Все ясно, - хмыкнул Чак. - Подруги есть? Тран Ле Чин подняла камеру. Несколько раз вспыхнул блиц. - Она имеет право фотографировать? - нахмурился Чак. - Да, да, имеет. "Зеленые береты", сгрудившиеся вокруг офицеров, с кривыми провинциальными ухмылками поглядывали на космополитический сброд, которым кишела международная зона. Вдруг они все, словно по команде, повернулись в одну сторону и выпучили зенки. Мимо шла группа удивительных созданий невероятно длинноногие, невероятно тонкие, профессионально широкоглазые итальянские манекенщицы в одеждах не нашей планеты. - Во дают! - ахнули "береты". - Во "помидорчики"! Ну, сила! - Кстати, Джин, к нам в Гонконге присоединился один твой дружок, - сказал Чак. - Мощный парень. Выдул в аэропорту бутылку "Бифитера", в самолете пять мартини - и хоть бы в одном глазу. - Кто же это? - насторожился Джин. - Майор Лот. Могучий, цветущий загорелый Лот шествовал по аэродрому походкой хозяина мира. Джин искренне обрадовался, увидев здесь своего друга. За последние годы он привык к этому человеку, в его обществе он чувствовал и себя таким же решительным, сильным, в его обществе он забывал свои сомнения. Они обнялись. - Ты так выглядишь, Лот, словно целый месяц занимался сёрфингом на Гавайях, - сказал Джин. - Я кочевал по Аргентине, малыш, а оттуда махнул в Гонконг. Занимался спортом почище сёрфинга. - Познакомься с Транни, - сказал, улыбаясь, Джин. - Транни, это мой старый друг, майор Лот. Лот зорко глянул на изящную женщину, потом на Джина, сразу все понял и шепнул ему на ухо сакраментальную фразу: - Подруги есть?
Несколько дней спустя Лот и Джин обедали в изысканном ресторане на Рю де Катина, по давней традиции воздавали дань своим гурманским привычкам. Лот был в отличном настроении, пил много вина, похваливал национальную кухню. Джин заканчивал свой рассказ о вьетнамских делах. - Тут слишком много крови и грязи, Лот, - сказал он. - Порой мне становится не по себе. Здесь впору работать таким громилам, как Чак Битюк, но не нам с тобой. Лот усмехнулся. - Между прочим, Джин, будь особенно осторожен с Чаком. Чак примитивен, как свинья, но и в хитрости не уступает этому животному. У него далеко идущие планы, и он не остановится ни перед какой подлостью. - Дьявол с ним, с Чаком! - воскликнул Джин. - Я говорю тебе о другом. Мне кажется, что мы, то есть Штаты, вляпались здесь в ненужное дело и лезем все дальше и дальше... - Вот здесь ты ошибаешься, старина, - сказал Лот. - Во Вьетнаме идет сложнейшая политическая игра, здесь узел главных мировых противоречий... - Но мне-то какое до этого дело?! - невольно воскликнул Джин. - Мы солдаты, Джин, - жестко сказал Лот. Джин нахмурился. - Да, это верно. Они закончили обед, спросили кофе, коньяку и закурили сигары. - Завтра мы с тобой вылетаем на задание, - сказал Лот. - Как? - вскричал Джин. - Опять? - Я не хотел тебе портить аппетит перед обедом, - улыбнулся Лот, - но это так. Приказ подписан шефом "фирмы" и командующим специальными войсками во Вьетнаме полковником Лэддом еще третьего дня. - Какое задание? Куда мы летим? - "Фирма" совместно с комитетом начальников штабов разработала гениальную, по их мнению, идею. Решено бить врага его же оружием. Мы должны попытаться создать в Северном Вьетнаме свой Вьетконг, свои партизанские отряды и свою инфраструктуру. Однако северные вьетнамцы что-то не очень-то хотят бунтовать против дядюшки Хо, и поэтому мы будем создавать эти отряды здесь, на юге. Ядром этих отрядов будут дикие горные племена таи, мео, лао, которые, к счастью, еще не закончили изучение всех трудов Маркса. Мы им будем хорошо платить, а они будут яростно сражаться за идеалы западной цивилизации. Завтра мы с твоей командой на двух вертолетах вылетаем в Аннамские горы, на плоскогорье Ма, это около ста пятидесяти миль к северо-западу от Сайгона. Там состоится встреча с вождями диких племен, дружеский ужин, местная "огненная вода". "Стэйки" из павианьего мяса. Между прочим, Джин, почетным гостям дикари подкладывают на ночь своих жен, так что, если к тебе приляжет красотка лет шестидесяти, смазанная крокодильим жиром, не вздумай крутить носом, а то вспорют брюхо. Лот захохотал, и Джин, не выдержав, улыбнулся. Он был рад уже тому, что задание мирное: на этот раз не нужно будет стрелять, взрывать, жечь... - Пока что приехали наши дамы, - сказал Лот и кивнул в окно. Возле ресторана стоял распластанный "ситроен". За рулем сидела Транни, из-за ее плеча выглядывало кукольное личико Чоу Ша, сайгонской подруги Лота. - Перед таким серьезным испытанием, старичок, тебе, я думаю, будет особенно приятно провести вечер В обществе очаровательной Транни. Лот встал, повел плечами. - Для начала рванем в казино "Кин Тюп". У меня Там есть знакомый китаец-крупье.
Тени пальмовых листьев колебались на полу, на стеках и на потолке. Джин гладил усталой рукой голое тело Транни. "Насколько легче Лоту, - думал он. - Любит одну Наташу, а остальное для неге лишь приключения. А я вот, болван несчастный, влюбляюсь в каждую, с кем провел ночь, и все забываю, что было раньше. Где теперь Ширли Пном-Пень, Гавайи, Токио, Сингапур? Где-то витает словно туманная Лилит, а Транни рядом, закрыла для меня весь мир, дышит, вздыхает..." - Завтра я уезжаю, Транни. Женщина вздрогнула, приподнялась на локте. - Что ты говоришь, Джин? Опять? - Это совсем ненадолго, беби. - Я не могу больше. Ты исчезаешь, а я мучаюсь, боюсь за тебя... - На этот раз никакой опасности. - Не верю! Тебя не посылают в безопасные места. Этот проклятый "зеленый берет" - как я его ненавижу! - Правда, Транни. Мы летим в горы, Лот и я, небольшой пикник с дикарями мео. - В горах Вьетконг, Джин. Они убьют тебя. - Там нет. Это плоскогорье Ма. Дружественные племена. Они хотят воевать вместе с нами. Лицо Транни с блестящими печальными глазами склонилось над ним. - Если тебя убьют, Джин, - медленно проговорила она, - я буду плакать по тебе. Знай это, Джин. Трал Ле Чин никогда тебя не забудет... - Да не убьют меня, милая! - воскликнул Джин. - Не бойся! Тран Ле Чин уткнулась лицом в подушку. Плечи ее тряслись.