Все началось весной, в апреле.
Пасхальная суббота выдалась солнечной. Это был первый теплый день в году.
Сидя в кафе на углу Бартлетт-стрит в курортном Бате, Джо Харпер впервые узнала о Дугласе Маршалле.
Джо было двадцать шесть, она уже четыре года писала статьи для газеты «Курьер», изданием которой заведовала ее подруга Джина. Время от времени Джина начинала проявлять беспокойство о Джо, и именно благодаря ее заботам в полдень Великой пятницы Джо оказалась в синем «ситроене» Джины.
— Несколько дней вдали от Лондона пойдут тебе только на пользу, — заявила Джина, ведя машину в сторону Бата. — Нельзя же все выходные торчать в своей клетке.
— Я торчу не в клетке, — возразила Джо, защищая свои три комнаты, которые весьма условно можно было бы назвать жилыми. Большинство ее вещей до сих пор лежало в коробках, хотя в квартиру она въехала полгода назад.
С лица Джины практически не сходила язвительная улыбка, скептический взгляд как бы говорил: «Не может быть!» Когда Джо двадцатидвухлетней девушкой пришла на работу в газету, Джина уже занимала должность редактора.
В жизни Джо случалось всякое. Университет она бросила, а в журналистику попала, проникнув без билета на Эдинбургский рок-фестиваль. Там на нее обратили внимание сотрудники одной из утренних телепрограмм и предложили вести развлекательную рубрику этой программы. Таким вот образом — смелая и прямодушная — она в конце концов появилась в кабинете Джины.
Сидя теперь с Джиной в центре Бата, Джо спросила:
— Что пишут конкуренты?
— Ничего особенного. Разве что вот…
Газета была открыта на третьей полосе. В верхнем правом углу была помещена карта Гренландии — контур береговой линии и горы, подступающие к морю.
— Слышала о Дугласе Маршалле? — спросила Джина.
Джо задумалась на секунду.
— Вроде что-то знакомое.
— Би-би-си. Сериал «Давным-давно».
— А… — кивнула Джо. — Про черепки. Который из них Маршалл?
— Высокий, улыбчивый. Специалист по кораблям.
— А-а, тот. — Джо смутно припомнился рослый мужчина в потертой кожаной куртке. — И что с ним?
— Пропал без вести.
Джо забрала у Джины газету и пробежала глазами статью. Писали, что Дуглас Маршалл пропал без вести во время гренландской археологической экспедиции.
— Этот парень отправился в пургу по какому-то своему делу, и теперь его надо искать, — прокомментировала она. — Надо ж, целый эсминец за ним послали. Сколько денег угрохано.
— Не юродствуй! Ты так не думаешь.
— Думаю, — возразила Джо.
— Но ведь он, возможно, погибает! Нужно спасать человека.
— Может, весь флот за ним отправить?
— А что, — спросила Джина, — пусть замерзает?
— Пусть, — сказала Джо.
Она почти не кривила душой.
К следующему четвергу Джо и думать забыла про тот разговор в Бате. В редакции «Курьера» она заглянула к Джине.
— Привет, заходи, — позвала та. — Я все думаю про Дугласа Маршалла. Хочу, чтобы ты написала о нем.
Джо внимательно посмотрела на подругу:
— Об этом сумасшедшем? Шутишь?
— Нет. Поедешь и возьмешь интервью у его жены.
— У жены? Да я ничего о нем не знаю. И честно говоря, не хочу знать.
— Вот биография Маршалла, — Джина вручила Джо шесть скрепленных страниц. — Сам он постоянно на виду, но супруга его не любит быть в центре внимания. Еще ни один журналист не беседовал с Алисией Маршалл. Очень богатая женщина. Попечитель Академии географических исследований Кембриджского университета. Говорят, немного стерва.
— Вот как? — вскинула брови Джо, наконец-то заинтересовавшись. — А что он искал в этой проклятой Гренландии?
— Средневековые поселения викингов и эскимосов.
— Захватывающе.
Джина пропустила ее реплику мимо ушей.
— Архивариуса Академии географических исследований зовут Питер Болтон. Он ждет тебя завтра в восемь утра.
По блеску в глазах Джины Джо поняла, что отказываться от задания бесполезно.
Джо добиралась домой на метро. Путь был не близкий. От нечего делать она пролистала биографию Маршалла.
Дуглас Маршалл, уроженец Онтарио (1958 г.). Профессор археологии Близин-колледжа (Кембридж), специалист по подводным исследованиям, сфера особых интересов — кораблестроение Викторианской эпохи, автор книг «Сообщество погибших кораблей» (1994), «В глубинах Средиземноморья» (1996)…
На протяжении последних двух лет Дуглас Маршалл являлся представителем Академии географических исследований по связям с общественностью и регулярно выступал в научно-популярном сериале Би-би-си «Давным-давно». Джо вспомнила названия фильмов, вспомнила даже отдельные кадры, но самого Маршалла представить затруднялась.
Дома она перечитала статью, которую дала ей Джина. Маршалл пропал в Гренландии в районе фьорда Уумманниак.
Джо порылась в своем старом школьном атласе. Уумманниак… Ничего похожего. Она пробежала глазами от островов канадской Арктики до Гренландии. В это время года фьорды и все море вокруг наверняка покрыты льдами. Джо поежилась. Холод она никогда не любила. Она отложила атлас.
Только теперь ее взгляд упал на факс. Из него торчало сообщение. Она вытащила листок из аппарата. С него на Джо смотрел Дуг Маршалл. Над портретом Джина приписала: «Твой герой».
Маршалл щурился на ярком солнце. За ним простирался океан. Он стоял, облокотившись на белую ограду, и держал в руке то ли кусок железа, то ли металлический прут.
— Пожалуй, я в тебя влюблюсь, — пробормотала она.
Академия географических исследований занимает несколько зданий в центре Кембриджа. Парк вокруг тоже принадлежит академии. Нажимая на кнопку звонка, Джо видела сквозь стеклянные двери стол секретаря, за которым находился офис.
Из офиса вышла женщина. Улыбнувшись Джо через стекло, она открыла дверь и впустила ее в фойе.
— Мистер Болтон наверху, — сказала она. — Я сообщу ему, что вы пришли.
Женщина предложила Джо присесть на стул в холле. Минуты текли. В конце концов Джо встала и направилась к шкафам, стоявшим в ряд у стены. За стеклом первого лежала серебряная ложка с медной заплаткой на ручке. Ветхая маленькая книжка. Несколько пожелтевших фотографий. Джо принялась разглядывать снимки. Четверо мужчин в форме, один из них молодой, все застыли в неестественно горделивых позах, как было принято сниматься на дагеротипы.
— Мисс Харпер?
Джо обернулась. Возле нее стоял мужчина. Он был невысок — метр семьдесят, не больше, — и круглый, как колобок. Мужчина протянул ей руку:
— Питер Болтон.
— Джо Харпер. — Она сразу прониклась к нему симпатией. Лицом он напоминал восторженного школьника.
— Издалека к нам? — осведомился Болтон.
— Из Лондона, — ответила Джо.
— Понятно… Прошу за мной.
Они прошли в его кабинет. Это был типичный кабинет ученого: полки сверху донизу, на полу по периметру стопки книг.
— Телефон звонит без умолку, — весело поделился с ней Болтон. — Я вдруг в одночасье стал ужасно знаменитым.
— Вы давно знаете Дугласа Маршалла?
— Больше десяти лет.
— Неужели? Я вам искренне сочувствую. Должно быть, вы с ума сходите. Как и его жена…
— Алисия? — Болтон замялся. — Да, конечно.
— Мне хотелось бы поговорить с ней. Это возможно?
— Нет. Мне очень жаль, но Алисия не общается с журналистами. Если хотите спросить меня об экспедиции Дугласа…
Джо не стала настаивать.
— Если честно, я ничего не знаю о Дугласе Маршалле и мне непонятна его страсть к Гренландии.
Болтон поднялся и снял с полки какую-то папку, из которой извлек стопку листов.
— Вот, возьмите экземпляр, — сказал он. — Здесь краткая биография Дугласа, пара его статей.
— Спасибо.
— Он занимался эскимосами. Из-за Франклина. Сэр Джон Франклин — кумир Дугласа. Франклин и эскимосы стали темой его докторской диссертации.
Зазвонил телефон. Болтон снял трубку.
Джо понятия не имела, кто такой Франклин. Болтон, занятый разговором, не обращал на Джо внимания.
Она поднялась и, вынув из сумки листок бумаги, написала: «Вы свободны в обед?» Болтон прочитал записку, кивнул и черкнул на том же листе: «13.30».
— Спасибо, — поблагодарила Джо.
Она вышла из кабинета и спустилась в фойе. Там Джо остановилась у стола секретаря, и к ней вышла та же женщина, что впустила ее в здание. Джо улыбнулась ей.
— Господин Болтон дал мне адрес миссис Маршалл, но я совсем не знаю Кембридж, — солгала она. — Отсюда мне следует идти…
Женщина глянула на карту в руках Джо и объяснила, как добраться до Франклин-Хауса, — миссис Маршалл жила на окраине Кембриджа.
Франклин-Хаус оказался красивым каменным зданием с черепичной крышей, выстроенным в восемнадцатом веке или в начале девятнадцатого. Перед домом росла огромная магнолия.
Джо позвонила. Дверь открыла высокая женщина лет сорока. Красотой она не блистала, но вид имела ухоженный и, безусловно, эффектный.
— В чем дело?
Джо протянула руку:
— Я — Джо Харпер. Сотрудник «Курьера».
Ссылка на одну из престижнейших английских газет зачастую помогает быстрее завязать разговор, и Джо ожидала, что черты Алисии Маршалл смягчатся. Но та начала закрывать дверь.
— Я хотела бы поговорить с вами о гренландской экспедиции, — объяснила Джо. — Как вы относитесь… к такого рода приключениям?
— Приключениям?
— У вас есть известия от мужа?
— Нет. А теперь позвольте…
Джо уперлась ладонью в дверной косяк.
— Вы в разводе?
Алисия Маршалл пристально посмотрела на нее.
— Боже, что вы за люди, — произнесла она с презрением.
— Пожалуйста, расскажите мне о нем, — настаивала Джо.
— Прошу вас, уберите руку.
— По-вашему, он жив?
— Понятия не имею.
Изумленная ее тоном, Джо убрала руку. Алисия Маршалл захлопнула дверь.
Что же произошло, недоумевала Джо, если жена даже знать не желает, жив ее муж или погиб? Внезапно ей стало глубоко жаль Дугласа Маршалла. И в то же время захотелось выяснить, что погнало его из дому.
Джону Маршаллу снился отец.
Он видел Дугласа Маршалла, чернеющего крошечной точкой на замерзшей поверхности океана. Дуглас говорил ему что-то, что-то очень важное, но сам смотрел в другую сторону. Бескрайняя ледяная равнина поглощала его слова.
Джон глянул вниз — у его ног в снегу виднелись удивительно отчетливые следы белого медведя. Когда он поднял голову, отец уже исчез.
— Папа! — закричал Джон. — Папа…
Его голос эхом прокатился по ледяному полю и в считанные секунды стих. Легкая поземка уже заметала следы. Джон понял, что он погиб. Сгинул в той же бездне, что и его отец.
— Джон, — произнес чей-то голос. — Джон…
Он медленно открыл глаза. Рядом стояла Эми Уикэм. Ее ладонь покоилась у него на плече.
— Это ты… — проговорил он.
— Я, — подтвердила она. — Ты совсем замерз.
Джон поморщился, разминая затекшую во сне руку.
— Мне снился сон. — Он улыбнулся. — Согрей меня. — Эми склонилась над ним. — Как ты хорошо пахнешь.
— Чего не скажешь о тебе. — Она рассмеялась. — Воняешь, как винная бочка.
Джон лениво улыбнулся. Он учился в Кембридже, а вечерами работал в одном из университетских баров.
— И что же тебе снилось? — спросила Эми.
— Отец.
Эми не нашлась что ответить и отошла к окну.
Эми Уикэм, как и Джону, было девятнадцать. Рост — чуть меньше метра шестидесяти, волосы черные, фигура — плотненькая. Они познакомились в конце прошлого семестра.
Когда она вновь повернулась к нему, лицо ее было серьезным, в чертах — озабоченность и тревога.
— Что случилось? — спросил Джон.
— Непосредственно твоего отца это не касается. Просто звонила твоя мама. Какая-то журналистка из «Курьера» хочет написать статью о вашей семье. Некая Джо Харпер. Мать просила тебя приехать домой. И с журналисткой не разговаривать.
— Я так и так ни с кем не хочу разговаривать.
Тяжело вздохнув, Джон поднялся с постели и подобрал с пола джинсы. Эми уже стояла у стола с компьютером и перебирала распечатки.
— Что это? — полюбопытствовала она.
— Помнишь, я говорил тебе? Восемнадцать канадских историков отправились искать следы экспедиции Франклина. Это информация с их сайта. Ледовая обстановка в проливе Ланкастер и юго-западнее, в проливе Мак-Клинток.
— Ясно, — протянула она.
— Корабль и люди исчезли без следа. Того, кто найдет их останки, ждут большие деньги и слава.
Эми притворно зевнула:
— Скукотища.
— Просто у тебя бедное воображение.
Она пожала плечами:
— Я — математик. — Тут ее внимание привлекла другая распечатка. — Ах, какая прелесть! — воскликнула Эми.
Это был белый медведь со шрамом на морде, запечатленный посреди отливавшего голубизной ледяного поля.
— Самый крупный хищник на земле. — Джон забрал у нее снимок. — В составе этой экспедиции есть фотограф, некий Сайбли. Его работа. Этой медведице дали кличку Пловчиха, потому что она проплывает немыслимые расстояния.
Эми вновь глянула на фотографию:
— Ты только посмотри на ее лапы. Огромные, ужас! Милые лапки, ничего не скажешь.
На этот раз Джон даже не слышал ее. В комментарии к фотографии говорилось, что белая медведица со шрамом следовала точно курсом кораблей Франклина.
Эми взяла свою сумочку.
— Джон, — напомнила она ему, — твоя мама просила тебя приехать домой. Немедленно.
Джон глянул на постель и перевел взгляд на Эми. Его лицо осветила улыбка.
— А я не хочу, — ответил он.
Джо возвращалась в Академию географических исследований, когда зазвонил ее мобильный телефон.
— Джо? Это Джина. Ты где?
— В Кембридже.
— Уезжай из Кембриджа, — приказала Джина.
— Что? — Джо решила, что ослышалась.
— Мне звонила миссис Маршалл. Она в ярости.
— С чего это вдруг? Я была с ней очень любезна.
— И Питер Болтон тоже звонил.
— Но с ним-то мы точно нашли общий язык!
— Не спорь. Миссис Маршалл — попечитель Академии. Помни об этом.
— И поэтому ей нельзя даже слова сказать?
— Возвращайся, — твердо повторила Джина.
Джо колебалась не дольше секунды. Нажав на газ, она помчалась в центр Кембриджа.
В половине второго Джо стояла у дверей Академии географических исследований. Питер Болтон как раз выходил на улицу.
— Можно с вами поговорить? — обратилась она к нему.
— Вы солгали моей ассистентке. Я не давал вам адреса миссис Маршалл.
— Конечно, не давали. Извините.
— Нельзя лезть нахрапом.
— Я не лезла нахрапом! — запротестовала Джо. — Похоже, Алисия вообще не знает, чем занимается ее муж. Вам это известно?
Болтон хотел что-то сказать, но передумал.
— Такта вам не занимать.
— Значит, с поездкой Маршалла в Гренландию все не так просто? Дело не только в эскимосских поселениях?
— Вовсе нет.
— Но я ничем не оскорбила миссис Маршалл, — не унималась Джо. — Дуглас исчез по причине каких-то неувязок в семейной жизни?
Питер Болтон расхохотался:
— По причине… Нет, конечно. Почему вас интересует его личная жизнь? — спросил он и добавил: — Прошу прощения, но мне пора.
Глядя ему вслед, Джо думала об Алисии Маршалл. Она пыталась представить, как та с распростертыми объятиями встречает мужа, для которого приготовила вкусный ужин и теплую постель. Напрасно. В ее воображении лицо Алисии оставалось холодным, холоднее, чем Гренландия.
Медведица подняла морду к небу — оттуда послышался шум вертолета.
Вертолет летел на низкой высоте. Ричард Сайбли пересел вперед и приготовил фотоаппарат.
При хороших погодных условиях здесь можно было сделать уникальные снимки, за которые его и ценили. Среди фотографов мало кто специализировался на Арктике — только настоящий безумец способен работать на таком нестерпимом холоде.
В поле зрения Сайбли вплыла оконечность острова Принца Уэльского. На земле термометр показывал минус тридцать пять, ближе к проливу Пил были все минус пятьдесят.
И вот, когда они пересекли неразличимую границу между сушей и скованным льдом океаном, он вдруг увидел медведицу. Сайбли заметил у нее на лбу шрам в форме полумесяца.
Они дважды пролетели над ней. Ему показалось, будто она стережет кого-то, хотя он знал, что детенышей у нее еще нет.
Когда вертолет пошел на третий круг, Сайбли обнаружил, что кончилась пленка. Он схватил другую камеру, но медведица уже отвернулась и смотрела на юг, в направлении пролива Пил.
Потом, ослепленный блеском льда, он потерял ее из виду.
На следующее утро в половине восьмого Джо уже была в редакции «Курьера». С сумкой через плечо, с чашкой кофе в руке, она вломилась в кабинет Джины и принялась выгружать содержимое своей сумки. Через две минуты на диване лежали фотокопии материалов о Дуге Маршалле, вырезки из журналов и четыре видеокассеты. Джо вставила кассету в видеомагнитофон и нажала кнопку «пуск».
После минутной ряби на экране поползли титры выпуска «Давным-давно», показанного пять лет назад. Потом появился Дуг Маршалл. Он стоял на Лондонском мосту. Густые волосы песочного цвета, высокий, немного долговязый. И улыбка во все лицо.
«В детстве, — начал Маршалл, — мне было мало дела до кораблей. На девятый день рождения я мечтал получить велосипед. А мне подарили книжку о кораблях. Она называлась „Исследования Арктики“. На обложке был изображен человек в мохнатом полушубке. Он пилил толстый лед, чтобы добраться до плавающего в воде тюленя. Идея поохотиться с пилой на тюленя мне очень понравилась. — Он пожал плечами. — Мне же было только девять лет».
Джо улыбнулась. Маршалл показывал на протекавшую под мостом Темзу.
«Сейчас перед вами пустынная река, — продолжал он. — Во времена сэра Джона Франклина на ней было гораздо оживленнее. В тысяча восемьсот сорок пятом году, когда Франклин отправился в экспедицию из Гринхита, в доках Вест-Индской компании швартовались до шестисот судов. А ведь были еще и другие. — Маршалл обратил лицо к камере. — Все это исчезло, как и сам Франклин, как и величайшая нация мореходов».
Дверь кабинета неожиданно распахнулась.
— Как у себя дома, — заметила Джина с порога.
Джо улыбнулась:
— Привет. Извини. Я недолго.
— Чем занимаемся?
— Когда-нибудь слышала о сэре Джоне Франклине? Это путешественник девятнадцатого века.
— Нет, — поразмыслив, отвечала Джина.
— Ты хотела, чтобы я нашла материалы о Дугласе Маршалле. И я нашла, — сказала Джо. — Знаешь, кто на самом деле его вдохновитель? Некий Франклин, искавший Северо-Западный проход в Тихий океан. Его экспедиция — два огромных корабля, сто тридцать с чем-то человек — пропала без вести…
— Подожди-ка, — прервала ее Джина. — По-моему, ты забыла, что я велела тебе оставить Дугласа Маршалла в покое.
Джо протянула Джине пачку материалов:
— Вот, взгляни.
— Франклин, сэр Джон, — начала читать Джина, водя пальцем по строчкам словарной статьи. — Родился в семьсот восемьдесят шестом году, полярный исследователь… в тысяча восемьсот сорок пятом возглавил экспедицию… сорок экспедиций было послано по следам…
— Сорок! — повторила Джо. — Англия на ушах стояла, пытаясь найти его. — Она включила видеомагнитофон: — Смотри!
Теперь Дуглас Маршалл стоял в центре Лондона, возле арки Адмиралтейства.
«В Британии времен королевы Виктории, величайшей колониальной империи мира, никто не сомневался, что честь открытия Северо-Западного прохода непременно должна принадлежать англичанам. И вот, — продолжал Дуглас Маршалл, — был призван весь цвет нации — лучшие ледовые лоцманы, морские пехотинцы, опытные моряки, кочегары, кузнецы, врачи, инженеры и сам сэр Джон, которому тогда уже было ни много ни мало пятьдесят девять лет. Девятнадцатого мая тысяча восемьсот сорок пятого года корабли Ее Величества „Эребус“ и „Террор“, оснащенные по последнему слову техники, покидают Гринхит».
Голос Маршалла потонул в музыке.
«Корабли были нагружены снаряжением, — рассказывал Маршалл, — и фантастическим количеством продовольствия. У них на борту было четырнадцать с половиной тонн говядины, четырнадцать с половиной тонн свинины, пятнадцать тонн мясных консервов, четырнадцать тысяч литров спиртного, три тонны табака и тонна свечей».
— Не слабо, — буркнула Джина.
«„Эребус“ и „Террор“ были парусниками, но у каждого в трюме стояло по паровозу. Эти паровозы специально приспособили для нужд экспедиции — с них были сняты колеса, но и без колес каждый весил пятнадцать тонн. — Маршалл с улыбкой покачал головой, словно изумляясь столь неправдоподобно огромным цифрам. — Чтобы суда могли противостоять давлению льдов, их корпуса были обшиты стальным листом».
Изображение на экране затуманилось, звук усилился в тон свисту свирепого ветра, объектив залепили брызги. Корабли, рассекая волны, выходили из устья Темзы в Северное море.
«Четвертого июля экспедиция пополнила запасы в Гренландии. Двадцать восьмого июля корабли экспедиции были замечены китобоями в проливе Ланкастер. Но с тех пор ни кораблей, ни участников экспедиции уже никто никогда не видел». Джо остановила кассету.
— Вот за чем гоняется Маршалл, — сказала она Джине. — Ищет те два корабля. Члены экспедиции писали заметки, запечатывали их в медные цилиндры и бросали за борт, помечая таким образом свой маршрут. За полтора века нашли только один такой цилиндр — в Гренландии. Четыре года назад Маршалл отыскал второй. Может, он отправился в Гренландию на поиски очередного цилиндра с запиской?
Джина пристально посмотрела на Джо.
— Заметку видела? — спросила она.
— Какую заметку?
Джина развернула номер «Курьера».
Операция по поиску британского ученого Дугласа Маршалла и его проводника-эскимоса отложена до рассвета из-за резкого ухудшения погодных условий.
Маршалл, 39-летний профессор археологии Близин-колледжа Кембриджского университета, пропал без вести четыре дня назад в районе фьорда Уумманниак в северо-западной части Гренландии…
— Его никогда не найдут, — сказала Джина.
Джо промолчала. Она перечитывала заметку.
— Я поняла, в каком ключе следует делать материал, — продолжила Джина. — Пропавший без вести исследователь повторил судьбу своего кумира.
— По-моему, кто-то желал его смерти, — сказала Джо.
Джон Маршалл вошел в кембриджскую квартиру отца. За дверью лежала почта, скопившаяся за две недели. Он подобрал конверты и положил их на столик.
Отец жил здесь уже пять лет, хотя Алисия, мать Джона, по-прежнему вела себя так, будто Дуг все еще живет с ней во Франклин-Хаусе.
Накануне вечером Джону пришлось побывать у матери. Ужинали они в молчании. Такая атмосфера уже давно царила в родительском доме. Джон не мог бы точно сказать, когда началась война между его родителями. Мать постоянно суетилась и болтала без умолку. Отец появлялся от случая к случаю — неразговорчивый, с затуманенным взором по утрам, вечерами — рассеянный.
— Отец в экспедиции, — объясняла Алисия его отлучки.
Джон еще помнил то время, когда она говорила это с теплотой в голосе. С гордостью.
Сам он с раннего детства мечтал путешествовать с отцом.
— А чем он занимается? — спрашивал маленький Джон.
— Ищет затонувшие в море предметы, — отвечала мать.
Вместе с матерью он навещал отца, когда тот проводил водолазные работы в заливе Лайм в Портленде. Сколько ему тогда было? Семь лет? Восемь?
Однажды Дуг вывез сына на водолазном боте в залив. Джон к тому времени прочитал все книги о кораблекрушениях в заливе Лайм. Он пообещал, что поможет готовить снаряжение, будет следить за часами и расходом кислорода во время погружений. Джон хотел, чтобы отец им гордился.
Но получилось все как нельзя хуже — его беспрестанно рвало пять часов подряд.
— Да, моряк из тебя никудышный, — сказал Дуг, хмуро глядя на сына.
Ненавижу тебя, подумал тогда восьмилетний Джон.
К шестнадцати годам Джон больше не мечтал путешествовать вместе с отцом. Он нехотя смирился с тем, что в жизни отца его место где-то на задворках. Он подозревал, что интересует Дуга гораздо меньше, чем Франклин. Загадка Франклина поглощала все помыслы отца, особенно после того, как он побывал в Гренландии.
Вот тогда-то, подозревал Джон, в нем и зародилось стремление собственными успехами затмить достижения отца. Он мечтал найти то, что всю жизнь тщетно искал Дуг. Какой-нибудь след экспедиции Франклина. Ключ к разгадке тайны. Возможно, тогда отец впервые взглянул бы на него с уважением.
Внезапно раздался звонок в дверь. Джон удивленно оглянулся и подошел к окну. Внизу на крыльце стояла девушка.
— Вы к кому? — окликнул он ее из окна.
Девушка подняла голову:
— Я ищу Джона Маршалла.
Обращенное к нему лицо принадлежало явно не англичанке.
— Подождите минутку. — Он сбежал вниз, перескакивая сразу через две ступеньки, и открыл дверь.
Девушка оказалась высокой, под метр восемьдесят. Темные волосы собраны в хвостик.
— Откуда вы? — спросил Джон.
— Из Кингз-колледжа. Меня зовут Кэтрин…
— Джон Маршалл, — представился он и подал ей руку.
Она глянула на его руку, стиснувшую ее пальцы. Он тут же выпустил их и покраснел. Вот что значит увидеть во плоти образ из своих фантазий, подумал Джон. Перед ним стояла женщина из судовых журналов Мак-Клинтока и Кейна, эскимоска со струящимися по спине черными волосами. И смотрела она на него с тем же многозначительным выражением, которое Джон видел на фотографиях прошлого столетия.
— Извините, — сказал он. — Просто вы действительно напомнили мне кое-кого. Людей, о которых я читал.
— Я — Кэтрин Таккирук, — как ни в чем не бывало закончила девушка. — Пришла поговорить о вашем отце.
Джо стояла у билетной кассы Вестминстерского аббатства. Когда подошла ее очередь, она справилась у билетера, как пройти к памятнику сэру Джону Франклину.
— Прямо и налево, первый с левой стороны.
Джо последовала за толпой. В соборе было, наверное, больше тысячи человек, но все равно он подавлял своим величием. Джо достала из сумки материалы о Франклине и нашла описание памятника.
Распечатка была сделана с сайта одного американского университета. Очевидно, тамошний исторический факультет возглавляли поклонники Франклина. Они поместили на сайте полные списки экипажей «Эребуса» и «Террора».
Лейтенант Грэм Гор, поступил на флот в 1820 г. Участник англо-китайской войны…
Гарри Гудсэр, младший корабельный врач, естествоиспытатель…
Капитан Фрэнсис Родон Мойра Крозье, уроженец Каунти-Даун (1796), первый помощник…
Джеймс Рейд, ледовый лоцман, капитан китобойца…
Неспешно шагая по периметру храма, Джо не заметила, как миновала памятник Франклину. Она развернулась и пошла обратно. Только тогда она увидела в нише стены мраморный бюст начальника экспедиции. Ниже в мраморе были высечены «Эребус» и «Террор»: такелаж гнется под тяжестью льда, над палубой нависли айсберги. Джо прочитала эпитафию:
ПАМЯТИ СЭРА ДЖОНА ФРАНКЛИНА, РОДИВШЕГОСЯ 16 АПРЕЛЯ 1786 ГОДА В СПИЛСБИ, ЛИНКОЛЬНШИР,
И СКОНЧАВШЕГОСЯ 11 ИЮНЯ 1847 ГОДА ВО ЛЬДАХ НЕПОДАЛЕКУ ОТ МЫСА ВИКТОРИ, НЕЗАБВЕННОГО КАПИТАНА ОТВАЖНЫХ ЭКИПАЖЕЙ, ПОГИБШИХ ВМЕСТЕ С НИМ
ПРИ ОТКРЫТИИ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО ПРОХОДА.
Ниже было приписано:
ПАМЯТНИК УСТАНОВЛЕН ДЖЕЙН, ЕГО ВДОВОЙ.
ДОЛГИЕ ГОДЫ ОНА ЖДАЛА МУЖА,
СНАРЯЖАЯ НА ЕГО ПОИСКИ НОВЫЕ И НОВЫЕ ЭКСПЕДИЦИИ.
САМА ОНА ОТПРАВИЛАСЬ НА ВСТРЕЧУ С НИМ В ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ 18 ИЮЛЯ 1875 ГОДА В ВОЗРАСТЕ 83 ЛЕТ.
Джейн Франклин ждала своего мужа тридцать лет.
У основания памятника была другая мемориальная табличка.
СИМ УВЕКОВЕЧЕН
АДМИРАЛ СЭР ЛЕОПОЛЬД МАК-КЛИНТОК,
ОБНАРУЖИВШИЙ ОСТАНКИ ЭКСПЕДИЦИИ ФРАНКЛИНА.
— Мак-Клинток, — записала Джо на листке со списком членов экипажей. Сколько имен!
Грэм Гор… Гарри Гудсэр… Фрэнсис Крозье…
И с ними были еще два мальчика. Боже, они взяли с собой детей в лютый холод! И ради чего? Теперь ни одно судно не ходит к северу от Канады — ни с запада на восток, ни с востока на запад. Там все сковано льдами. Куда было справиться с ними двум парусникам? Даже те немногие российские ледоколы, которым удается пробиваться через арктические льды, оснащены ядерными реакторами.
Огастусу Питерману в 1845 году исполнилось двенадцать. Он стоял на причале в Гринхите и поеживался. Но не потому, что ему было холодно. Майский день выдался теплым. Дрожь вызывал огромный парусник — «Террор». Он возвышался над его головой — мощный, величественный, прекрасный.
— Большой корабль? — спросил у него кто-то.
— Да, сэр.
К нему обращался офицер. Огастус видел только его брюки, не смея посмотреть ему в лицо.
— Носовую часть видел? — спросил офицер.
— Нет, сэр.
Твердая рука легла мальчику на плечо и подтолкнула его вперед. Огастус обратил внимание на броню «Террора».
— Знаешь, что под ней?
— Нет, сэр.
— Восемь сантиметров дуба, два слоя тикового дерева и вяз. Вот из чего строят английские корабли!
Огастус разволновался. Мама, наверно, будет искать его. Но он не мог сказать об этом офицеру. Какой же он тогда мужчина?
— Как тебя зовут?
Огастус назвался.
— Посмотри-ка на меня, парень.
Он послушно поднял глаза и увидел круглое, чисто выбритое лицо. Песочные волосы. Голубые глаза.
— Твой отец был отличным моряком.
Гас промолчал. Его отец погиб четыре года назад в Девисовом проливе, когда раненый кит разбил шлюпку китобоев.
Офицер вдруг опустился на корточки перед Гасом и заглянул ему в лицо.
— Меня зовут Фрэнсис Крозье, — представился он.
Гас утратил дар речи: он знал, кто такой Фрэнсис Крозье. Крозье был первым помощником начальника экспедиции и капитаном «Террора». А каждый мальчишка мечтал ходить на «Терроре», и каждый мальчишка мечтал стать таким же отважным исследователем, как Крозье. Крозье десять зим провел в ледяных морях. Он был правой рукой Джеймса Кларка Росса и под его началом ближе всех подобрался к Южному полюсу. До этого он путешествовал с Уильямом Эдуардом Парри и достиг таких высоких широт, каких не достигал еще ни один человек. Он стал моряком в тринадцать лет и уже тридцать шесть лет бороздил моря и океаны.
— Я очень признателен тебе, Огастус, за то, что ты идешь с нами в плавание.
Гас попытался сказать что-то, но сумел выдавить, заикаясь, лишь несколько нечленораздельных звуков. Крозье зашагал прочь, а он, открыв рот, смотрел ему в спину.
На нижнюю палубу «Террора» Гаса привели в одиннадцатом часу утра. Там собралась пока только часть команды, но уже было скученно. Кубрик размещался в носовой части судна. Прямо в центре закоптелого полутемного помещения находился камбуз с дымной плитой. Над головой Гаса покачивались подвешенные на блоках столики; когда наступал час приема пищи, их опускали. За камбузом был устроен корабельный лазарет, в настоящий момент забитый коробками с провиантом.
Мужчину, который привел Гаса на корабль, звали Джон Торрингтон.
— Принимайте новичка, — сказал он.
Моряк, находившийся к ним ближе других, окинул обоих взглядом:
— Как раз под стать тебе, Торрингтон.
Торрингтон улыбнулся Огастусу:
— Я работал на каботажных судах. У паровой машины стоял, но с парусами дела не имел.
— Ну, а ты, парень? — обратился к нему моряк. — Ты чем занимался?
— Ходил на китобойцах, — ответил Гас.
Моряк подошел к нему.
— Это о тебе, значит, говорил капитан. Он сам тебя выбрал.
— Да, сэр, — подтвердил Гас.
— Зови меня мистер Смит, — сказал моряк. — Я кочегар, ясно? А он, — Смит кивнул на Торрингтона, — старший кочегар. Хотя и моложе меня на восемь лет. И с полярными широтами не знаком. И под командованием Крозье не служил. — Он пристально посмотрел на Торрингтона; тот смутился. — И тем не менее он старший кочегар. А я просто кочегар.
— Выбери себе койку, — сказал Гасу Торрингтон.
Гас положил свой парусиновый сверток на сложенные в углу картонные коробки с маркировкой: «СУПЫ И ТУШЕНКА — ПАТЕНТОВАННЫЕ КОНСЕРВЫ ГОЛДНЕРА — ЛОНДОН, ХАУНДСДИЧ, 137».
Франклин, которого Гас еще не видел, одно время был губернатором Тасмании — английской колонии рядом с Австралией. Рассказывали, что он утонченный, набожный джентльмен, наделенный множеством разнообразных талантов. А Крозье, как говорили, простой моряк, грубоватый и прямодушный. Он хорошо знает Арктику и народ, обитающий там, — мужественных стойких эскимосов. Крозье, поделился с ним Смит чуть ли не в первую же неделю плавания, может завалить карибу и поймать лису. Он умеет танцевать, играть на дудке и знает множество интересных историй.
— Но, конечно же, командовать экспедицией, как Франклин, — добавил Смит, — он никогда не будет.
— Почему? — спросил Гас.
— Не будет, и все. Он не из благородных.
— Он благородный, — возразил Гас.
Смит только рассмеялся:
— Нет, он рос не в богатом лондонском доме. Он, как и все мы, — балласт.
— Я — не балласт, — возмутился Гас.
— Мы все здесь — балласт, — сказал Смит.
Двое матросов, сидевших напротив, согласно закивали.
— Балласт, — повторил Смит. — Балласт необходим на корабле. Ты это учти, парень. Но равного сэру Джону здесь нет. Ни среди них. Ни среди нас. И Крозье ему тоже не ровня.
В Атлантике штормило. «Эребус» с трудом удерживал курс, периодически теряя из виду «Террор». 27 июня у побережья Гренландии их накрыл густой туман. С борта «Террора» ничего нельзя было разглядеть.
На следующий день туман рассеялся. Установив визуальный контакт, корабли хорошим ходом понеслись вдоль побережья Гренландии. Показались первые плавучие льды, и управление взяли на себя ледовые лоцманы.
30 июня они пересекли полярный круг. По этому случаю в море кинули медный цилиндр с запиской. 4 июля суда экспедиции причалили к Диско — острову у побережья Гренландии.
Из Гренландии отплыли 12 июля. Гас не помнил, чтобы на китобойных судах когда-нибудь царила столь радостная атмосфера. Моряки пели, даже танцевали. Проводились богослужения, звучали молитвы. Участники экспедиции верили, что выполняют священную миссию с позволения и благословения самого Господа. Им казалось, что счастливее их нет никого на всем белом свете. И только одно омрачало настроение Гаса в те погожие летние дни — напряженный вид самого Крозье.
Капитан допоздна оставался на мостике, обозревая водные просторы. А в тот день, когда они вошли в пролив Ланкастер, во взгляде Крозье отнюдь не читалась вера в милосердие и благоволение Божие. Им владело менее сложное чувство — откровенный страх.
Глубокой ночью зазвонил телефон. Джо проснулась с трудом.
— Алло?
— Джо, это Джина.
— Джина, время — почти час ночи. Откуда звонишь?
— С работы. Слушай… Маршалл нашелся.
Сон как рукой сняло.
— Дуг Маршалл?
— Замороженный, как рыбные палочки, но живой.
— А что с его проводником?
— Маршалл сломал ногу, — сообщила Джина. — Как раз проводник-эскимос и привел помощь. Герой. Маршалла подобрали час назад.
Джо свесила ноги с кровати.
— Когда он возвращается в Англию?
Ей показалось, что Джина улыбнулась.
— Все, я иду домой, — сказала Джина. — Дальше действуй сама, подруга.
Чудесная ночь, думал Джон. Чудеснее, наверно, он еще не видел. Потом, поворачивая за угол Тринити-лейн, он поскользнулся и решил, что, пожалуй, не столько ночь чудесна, сколько сам он пьян.
Наконец они с Кэтрин Таккирук остановились у двери его дома.
— Все, я пошла, — сказала Кэтрин.
Она протянула ему руку. Он с большим удовольствием поцеловал бы ее. Что ему ее рукопожатие?
— Ты не можешь просто так уйти, — возразил он. — Я хочу показать тебе материалы о Франклине.
— Как-нибудь в другой раз.
Джон испугался. Неужели она сейчас завернет за угол и он никогда ее больше не увидит?
— Я ведь так и не поблагодарил тебя как следует, — сказал он. — За вести об отце и прочее.
— Ты двадцать раз выразил свою благодарность, Джон, — напомнила Кэтрин, — и купил мне четыре бокала вина.
Он поймал ее за руку и заявил неожиданно:
— Я поеду туда. На твою родину. На остров Кинг-Вильям.
Кэтрин убрала его пальцы со своего запястья.
— Моя родина — Арктик-Бей. И я не живу там с шести лет.
— Я поеду туда, — повторил Джон. — Это моя тайна. Теперь ты ее знаешь.
— Спасибо за доверие.
— Это тебе спасибо. И твоему отцу. За то, что он связался с тобой и послал ко мне передать новость о спасении отца.
— Это уже двадцать первая благодарность, — заметила Кэтрин. — Его проводник — двоюродный брат моего отца.
— Да. Настоящий герой. Он спас моему отцу жизнь.
— Возможно. — Она улыбнулась своим мыслям.
— Зайдем ко мне? На минутку. Просто хочу показать тебе, что я знаю все про твою страну.
Кэтрин помедлила.
— Ну, разве что на минутку. Ладно.
Они поднялись на второй этаж. Джон начал возиться с замком, когда кто-то открыл дверь изнутри.
В проеме стояла Эми. Увидев рядом с Джоном девушку, она густо покраснела и отступила на шаг.
— Входите, — сказала она. — Я как раз ухожу.
— Эми, это Кэтрин Таккирук. — Джон сразу протрезвел.
— Да что ты говоришь? — Эми взяла свою сумочку.
— Она пришла сообщить мне об отце.
— Вот как? Потрясающе. Я вот тоже решила заскочить, чтобы порадовать его, — объяснила Эми, глядя на Кэтрин с каменным выражением на лице. — Полагаю, вы меня опередили.
— Извините, — сказала Кэтрин.
— Не извиняйтесь, — бросила Эми и добавила: — Берите, он ваш. — Она бегом кинулась вниз по лестнице.
— Эми! — закричал ей вслед Джон. — Эми!
В ответ ему громко хлопнула дверь подъезда.
— Я, пожалуй, пойду, — проговорила Кэтрин.
— Нет, — воспротивился Джон. — Прошу тебя, останься. Все не так, как ты думаешь. Прости, что так получилось…
Кэтрин окинула взглядом комнату. На столе и вокруг на полу — листы бумаги. Над столом — навигационные карты полярного побережья Канады. На стене у кровати изображение «Эребуса» в разрезе.
Джон проследил за ее взглядом.
— До экспедиции в Арктику это был военный корабль.
— Я знаю, — тихо отозвалась Кэтрин.
Он опустился на кровать. Прежде ни одна девушка не понимала, о чем он говорит. А Кэтрин Таккирук знала историю «Эребуса». Его это потрясло.
— Твоя подруга обиделась, — заметила Кэтрин.
— Я ведь говорил на полном серьезе. Когда-нибудь я отправлюсь туда и найду Франклина. Может, с помощью твоего отца.
— Так ты поэтому развлекал меня весь вечер? Видишь ли, мой отец живет за сотни километров от тех мест, где плавал Франклин. Арктик-Бей расположен на полуострове Борден Баффиновой Земли. Это очень далеко от острова Кинг-Вильям, где найдены следы пребывания экспедиции Франклина. Так что ты зря потратил время. Мой отец тебе не поможет. — Она сделала шаг в сторону двери.
Джон вскочил на ноги:
— Я вовсе не пытаюсь заручиться поддержкой твоего отца. Забудь, что я говорил. Я сам туда доберусь.
Кэтрин остановилась.
— Теперь я точно знаю, что ты сумасшедший.
— Да, я сумасшедший, — сказал Джон. — И я их найду. Вот увидишь. Смейся, сколько хочешь. А я все равно найду.
— Джон, их никто никогда не найдет. Они все исчезли без следа — и моряки экспедиции Франклина, и корабли.
— Сколько себя помню, все время хотел оказаться там раньше его.
— Ты о ком?
Он не ответил. Она подошла к нему, тронула за плечо:
— Джон, кого ты на самом деле ищешь?
Вместо ответа он взял ее за руку. Потом, очень бережно, привлек к себе и поцеловал.
— Ты такая милая, — выдохнул он. У него в глазах стояли слезы.
Взволнованная его слезами, она улыбнулась.
— На кого ты похожа? На отца или на мать?
Она уже рассказала ему немного о себе. Он знал, что ее отец — эскимос, мать — американка, занимается разведкой нефтяных месторождений. Они развелись, когда Кэтрин было шесть лет. После развода она с матерью переехала в Лондон. Когда Кэтрин поступила в Кембридж, ее мать вернулась в Вашингтон.
— Отец не очень рослый, — тихо отвечала Кэтрин. — А мать высокая. — Она улыбнулась. — Весьма необычная пара.
— Они видятся?
— Теперь нет. По электронной почте много переписываются. Ругаются.
— Мои тоже.
— А ты похож на отца. По-моему, те же глаза. И улыбка. Очень симпатичный.
Он поднес ее ладонь к своему лицу и поцеловал. От этого прикосновения у него по телу словно пробежал электрический ток. Не смея взглянуть на Кэтрин, от отнял ее руку от своих губ и большим пальцем стал ласкать ей ладонь, будто изучая ее.
— Тебе вовсе не хочется ехать в холода, — почти шепотом произнесла она. — Наверно, это у тебя в душе холод, и ты хочешь избавиться от него. Отец и сын…
Джон посмотрел ей прямо в глаза, и она осеклась.
— Мой отец — бездушный человек, — сказал он.
Медведица покинула остров Принс-Лиополд и теперь находилась в проливе Барроу. В километре за Пловчихой следовал самец, но, не улавливая запаха течки, он ей не докучал.
На поиски Пловчихи вылетела группа биологов, которые выслеживали молодых, нерожавших самок и надевали на них ошейники с датчиками.
Когда вертолет настиг медведицу и завис над ней, она вдруг сорвалась с места и побежала, уверенно перескакивая через ледяные бугры.
Один из биологов выстрелил в нее шприцем со снотворным.
Шприц вонзился в бок Пловчихи, но она даже не сбилась с ритма. Но вот задние лапы начали слабеть, и медведица замедлила бег. Она еще пыталась бежать, выбрасывая перед собой передние лапы, волоча задние, пока в конце концов не сдалась. Она распростерлась на льду и замерла, погрузившись в глубокий сон.
Пока медведица спала, биологи поставили ей на губу клеймо и краской вывели номер на спине.
Ричард Сайбли фотографировал. На морозе, как всегда, это было сопряжено с определенными трудностями: видоискатель и объектив индевели от дыхания. Он сунул фотокамеру под мышку и отступил на несколько шагов, глядя на медведицу. Пловчиху повернули на бок. Завороженный мощью и красотой животного, Сайбли отщелкал еще серию снимков.
Он уже не чувствовал пальцев ни на руках, ни на ногах. Подозрительное онемение ощущалось и на лице, вокруг рта. Зарывшись лицом в рукав куртки, он направился к вертолету. Им вдруг овладело острое желание поскорей убраться из Арктики, покинуть залив Ланкастер и вернуться в Виннипег.
В воздухе над проливом Барроу он размышлял над тем, какую информацию разместить в Интернете и что ответить парню по имени Джон Маршалл.
На той же неделе, несколько дней спустя, Джо и Джон Маршалл летели в вертолете над Северной Атлантикой. Светило солнце, на небе — ни облачка, видимость неограниченная. Джо глянула на Джона Маршалла. Вид у него был подавленный. Чувствовалось, что ему гораздо хуже, чем ей.
Она подтолкнула его локтем:
— Тебе нравится летать?
Он пожал плечами. Джон был очень похож на отца: такой же высокий, длинноногий, те же песочные волосы.
Они познакомились только сегодня утром. Он пришел в сопровождении прелестной девушки по имени Кэтрин. Такой красавицы Джо еще не встречала.
Джо опять легонько толкнула Джона:
— Твоя девушка русская?
Он улыбнулся и покачал головой:
— Канадка. Эскимоска.
Разумеется, подумала Джо. Какая другая девушка может заинтересовать мужчину из рода Маршаллов?
Джо вынула из кармана измятый снимок Дуга и показала его Джону.
— На этой фотографии… Этот цилиндр он нашел?
Джон долго смотрел на снимок и наконец произнес:
— Да.
Затем закрыл глаза и отвернулся. Его реакция вызывала у Джо недоумение. Раздосадованная, она убрала снимок в карман.
О важнейшей находке Дуга Маршалла Джо стало известно только в последние дни. Маршалл в буквальном смысле слова споткнулся о нее. За все время было найдено лишь два цилиндра, брошенных с кораблей Франклина: один — в Эгедесминде на западном побережье Гренландии в июле 1849 года, второй нашел Дуг Маршалл в районе Сарфангуак в августе 1990 года. Цилиндры предположительно сбрасывали за борт через определенные интервалы, получалась цепочка следов; в записках указывались точные координаты кораблей и даты.
Джо посмотрела вниз и увидела стройный контур эсминца «Фокс». Вертолет начал резко снижаться, и Джо съежилась от ужаса.
Спустя несколько минут их уже выводили из вертолета на палубу. Шквальный ветер чуть не сбил Джо с ног. Она ухватилась за протянутую руку встречавшего их офицера.
— Хорошо долетели? — осведомился он.
— Замечательно, — солгала Джо.
В рубке их ждал старший корабельный врач.
— Энтони Харгривз, — представился он с улыбкой.
— Джо Харпер, — назвалась она и оглянулась на Джона: — А это сын Дуга Маршалла, Джон.
Мужчины обменялись рукопожатиями. Джон молчал.
— Как самочувствие Дуга? — спросила Джо.
— Вчера вечером ему загипсовали ногу, — сообщил лейтенант Харгривз. — Очень неприятный перелом. Мы подготовили его для встречи с вами.
— То есть можно его увидеть?
— В любое время.
Джо глянула на Джона:
— Наверно, сначала ты?
— Мне все равно, — ответил он.
Возникла неловкая пауза. Джо понимала, что не должна лезть вперед сына Дуга, но тот не проявлял инициативы, и ее это ставило в тупик. Ей с таким трудом удалось организовать этот полет, но Джон все не переставал ее удивлять.
На следующий день после того, как нашли его отца, Джо позвонила Джону в Кембридж. Голос у него был настороженный.
— Вы меня не знаете, — начала она, представившись.
— Слышал от матери, — сказал Джон.
— Я пытаюсь организовать визит на корабль, — доложила Джо. — Хочу взять интервью у вашего отца, и… В общем, не желаете составить мне компанию?
— Может быть.
Она положила трубку в полной уверенности, что Джон Маршалл ненавидит ее. Тем не менее ровно через сутки Джо вновь набрала его номер.
— Кому-то на корабле потребовалась кровь, — сообщила она. — Четвертая группа, резус отрицательный. Можно договориться, чтобы и нас прихватили.
— Не возражаю, — дал согласие Джон.
Если и отец твой такой же разговорчивый, думала Джо, кладя трубку, меня ждет полный провал.
Они спустились на нижнюю палубу, в лазарет — небольшую каюту, в которой едва помещались стол и двухъярусная койка за ширмой.
Глаза Джо остановились на доске объявлений. Там висела фотография девочки девяти-десяти лет. Харгривз, проследив за ее взглядом, объяснил:
— Это дочь одного из членов экипажа. Ей нужна трансплантация костного мозга. У нее лейкемия.
— Вот как, — проронила Джо. — Мне очень жаль.
Харгривз подошел к койке и отодвинул штору. Дуг Маршалл спал, но при их приближении открыл глаза. Джо улыбнулась и протянула ему руку.
— Джо Харпер, — представилась она.
Джон тронул отца за плечо и сел на стул у него в ногах.
— Как самочувствие? — спросил он Дуга.
— Бывало и лучше.
Джо смущенно переводила взгляд с отца на сына.
— Нога очень болит? — поинтересовалась она.
— Так себе. Знаете, как я ее сломал? Поскользнулся на самом простом участке, проще не бывает, и пролетел метров пятьдесят.
— Вы упали в снег?
— На камни, засыпанные снегом.
— Ничего себе, — присвистнула Джо. — И это случилось неделю назад?
— Восемь дней.
— И вы восемь дней пролежали в снегу?
— Да нет, пытался понемногу идти. Мы нашли укрытие.
— Шли со сломанной ногой?
— Просто выбирался из воды. Только и всего.
— Теперь я совсем запуталась. Как вы угодили в воду?
— Когда пытался уйти с тех камней.
Джо расхохоталась:
— Вы только послушайте себя: поскользнулся на ровном месте, приземлился на камни, а в результате оказался в воде!
Теперь и Дуг рассмеялся. Наконец-то она узнала лучащееся смехом лицо с телеэкрана.
— Вы уж в статье облагородьте мой подвиг, ладно? — попросил он. — А то стану всеобщим посмешищем.
— Постараюсь, — пообещала Джо. — Как вы думаете, что означает та записка?
— Записка?
— Я читала вашу статью «По следам Франклина».
— Рад слышать. Спасибо.
— Так что в ней? В записке Крозье? — не унималась Джо. Дуг удивленно посмотрел на нее и тихо произнес:
— Величавые челны.
— Величавые челны… — недоуменно вторила она.
Он улыбнулся Джо так, будто впервые по-настоящему увидел ее.
— Вы интересуетесь Франклином?
— Да.
— Не верю. Женщин он не может заинтересовать.
Джо оскорбилась.
— Скажем так: я помешана на нем.
Их взгляды на мгновение встретились. Дуг сощурился.
— Мы отвезли цилиндр с запиской в Национальный морской музей и там распечатали, — стал рассказывать он. — Казалось бы, что может сохраниться на клочке бумаги, который многие недели болтался в море и потом более века пролежал во льду? И тем не менее. Даже чернила не выцвели. Как будто Крозье написал ее только вчера.
— Наверно, жутко было это видеть, — предположила она.
— Жутко, — подтвердил Дуг. — Словно перед нами вырос призрак Крозье. Первый год они зимовали на острове Бичи. — Его речь зазвучала невнятно. — Потом начался кошмар. Наступили дни смерти.
Джо подалась вперед на стуле:
— Дни смерти?
Маршалл прерывисто вздохнул.
— Трое умерли. Они пытались пройти через пролив Ланкастер в пролив Барроу. Но там были льды. Они повернули, пошли назад. И опять уперлись в льды. Трое умерли в ту зиму…
К койке подошел Харгривз.
— Я дал ему морфий, — объяснил он Джо. — Все хорошо.
Джо нужно было написать статью и по электронной почте отправить ее в редакцию, поэтому Энтони Харгривз уступил ей свою каюту.
— Пойдем со мной, — пригласила она Джона. — Возможно, мне понадобится твоя помощь.
Сын Дуга неохотно поплелся за ней.
— Как, на твой взгляд, состояние отца? — спросила Джо.
— Выживет. Его ничем не проймешь.
— Ты чего такой?
— Все нормально.
— Наверно, вы редко встречаетесь?
— Другие видятся с ним чаще.
Их взгляды встретились. Хм. Ну и выдержка.
— Ты ведь тоже изучаешь археологию?
— Да.
— Думаешь, можно провести аналогию между твоим отцом и Франклином?
В лице Джона наконец-то промелькнул интерес.
— Франклином? — Он усмехнулся. — Нет. Он ищет Фрэнсиса Крозье.
— Крозье, который написал ту записку?
— Да.
— Послание в бутылке… Весьма романтично.
Джон раздраженно фыркнул:
— Да, некоторые так думают. Из-за приписки, которую сделал Крозье в конце: «А величавые челны вперед, вперед плывут…» Они считают, что эта строчка адресована Софье, племяннице Франклина. Крозье просил ее руки, но был отвергнут.
— Бедняга.
— Знаешь это стихотворение?
— Нет, — призналась Джо. — Кто его автор?
— Ты что, не читала Теннисона?
Джон чуть заметно улыбнулся и начал декламировать:
Они посмотрели друг на друга. Джо всего на долю секунды, но очень отчетливо увидела в его лице то, что он пытался спрятать в себе. Увидела боль отчуждения.
— А ты кого потерял, Джон? — спросила она.
Он вдруг вскочил ка ноги, рывком распахнул дверь и вышел не оглядываясь.
Октябрьская луна в Арктике — красивое зрелище. Огастус Питерман подолгу смотрел на нее с палубы «Террора».
Ему с трудом верилось, что они находятся почти на краю земли, далеко на севере, где луна день и ночь перекатывается по небу, ни на мгновение не опускаясь за горизонт. Где сияют восхитительным лунным светом снег, вода и даже берег острова Бичи, а запертые в зимней гавани корабли кажутся рисунками, выполненными тушью на листе бумаги. По мере того как дневной свет угасал и луна все напористее затмевала солнце, Гас все больше недоумевал, почему ему не страшно. Он всегда боялся темноты, но, по-видимому, прежний страх покинул его. И слава Богу. Потому что отныне ему предстоит несколько месяцев жить в кромешном мраке, рассеиваемом только вот этой луной.
Все лето Гас пребывал в трепетном возбуждении. С июля они проплыли пролив Ланкастер и вышли в пролив Веллингтон. Оба экипажа облетел слух, что, возможно, они совсем скоро найдут проход и меньше чем через три недели уже оставят его позади.
Восьмого августа показались первые моржи.
И первые айсберги.
— Надвигается шторм, — предупредил Джон Торрингтон.
Гас беспокоился за Торрингтона. Последние две недели Джон плохо выглядел.
— Иди посмотри на моржей, Гас, — сказал ему Джон.
Гас поднялся на палубу. Метрах в пятидесяти от корабля резвилось целое стадо моржей. Но не моржи завладели вниманием Гаса. Он смотрел на море, где еще не так давно пестрели лишь отдельные плавучие льдины — теперь чистой воды впереди видно не было.
Ночью налетел штормовой ветер. Гас проснулся от его завывания. Корабль как-то странно танцевал на воде, будто его дергали за корму чьи-то невидимые руки. К трем часам ночи поднялся настоящий ураган.
В восемь утра с «Террора» увидели «Эребус» — он по-прежнему шел впереди, но теперь по бокам у него дрейфовали два огромных айсберга. Моряки на «Терроре» затаили дыхание, ожидая, что айсберги вот-вот сокрушат флагманский корабль. Но «Террору» удалось пришвартоваться к невысокому айсбергу, и так, на буксире у льдины, он поплыл дальше.
Гас впервые видел, чтобы лед скапливался так быстро. Всего сутки назад никто почти не сомневался, что через три недели экспедиция достигнет западного побережья Канады. Теперь же корабли попали во власть наступающей зимы. От оптимизма не осталось и следа.
Командование решило возвращаться на остров Бичи, в укромную бухту, которая защитит корабли от зимы.
Как восприняли резкие перемены на море сэр Джон и коммандер Фицджеймс, Гас не знал. Но больше никто не упоминал Тихий океан. Все безропотно смирились с предстоявшим долгим ожиданием во тьме.
В бухту острова Бичи они вошли в октябре. Его берег тогда еще удавалось рассмотреть. При солнечном свете пустынный Бичи, горбом поднимавшийся в ослепительно голубое небо, являл собой завораживающее зрелище. Над бухтой нависали стопятидесятиметровые скалы. Они были изрыты ямами и трещинами — отметинами терзавших их чуть не круглый год штормов.
Экипажи дружно принялись за работу и быстро возвели на берегу обсерваторию, мастерскую, кузницу, баню и большой склад. Чтобы моряки могли совершенствоваться в стрельбе, сэр Джон разрешил устроить на острове стрельбище.
Спустя два дня Торрингтон слег. Никто не говорил, чем он болен, а Гас не смел спросить.
Однажды вечером, когда Торрингтон уже неделю пролежал в лазарете, Гас, стоя на палубе, увидел выходившего из каюты младшего врача, мистера Макдональда.
— Сэр, — отважился обратиться к нему Гас, — мистеру Торрингтону уже лучше?
Макдональд медлил с ответом.
— Нет, — наконец сказал он. — Не лучше.
Врач позвал кока и что-то тихо сказал ему. Тот удалился и вскоре вернулся с несколькими консервными банками. Макдональд отобрал три.
— Мясо, — донесся до Гаса его голос. — Давай понемногу, чтобы его не вырвало.
Страх придал Гасу смелости.
— У него чахотка? — спросил он. — Да?
Ответ он прочел на лице Макдональда.
Подошло Рождество. Двадцать первого декабря капитан пригласил Гаса сходить с ним в обсерваторию. Там Крозье показал Гасу на печку, в которой мерцали угасающие угольки, и он принялся раздувать огонь, подбрасывая куски антрацита.
Крозье, в штанах из тюленьей кожи и шапке из собачьего меха, сел на ящик и собрался снимать показания с приборов. Термометр показывал десять градусов ниже нуля.
— Тепло у нас здесь, Огастус, — сказал он.
— Да, сэр, — согласился Гас.
— А на родине сейчас в церковь ходят, печки топят… Твоей маме, наверно, трудно будет без тебя?
Гас как-то не задумывался об этом.
— Братишка поможет, — сказал он. — Ему уже шесть лет.
Крозье улыбнулся:
— И все же, думаю, ей не хватает такого помощника, как ты.
Гасу как-то не верилось, что мать может скучать по нему. У него было четыре брата и три сестры. Два старших брата, как и он сам, ходили в море. Сестры в свободное от школы время собирали тряпье и сносили на продажу. После гибели отца их семья встречала Рождество в нищете и скудости.
— Ты рад, что пошел с нами в плавание, Гас?
Странный вопрос, подумал мальчик. Мужчины, тем более моряки, никогда не задают друг другу подобных вопросов. Большинство только жалуются — на отсутствие света, на крыс, на холод. Или поют, когда в хорошем настроении. Соревнуются в беге, когда им позволяет Крозье. Матросы помогают товарищам выполнять самую тяжелую работу. Но никогда не спрашивают друг друга, довольны ли они.
— Да, сэр, — ответил Гас. — Очень рад.
Джон Торрингтон умер первого января.
Новогоднюю ночь Гас провел с ним. Торрингтон лежал на кровати, которую поставили специально для него, что расценивалось как великая привилегия, ибо кровати полагались только офицерам. Рядом горели две масляные лампы. На груди Торрингтона лежала закрытая Библия.
— Тысяча восемьсот сорок шестой, — проговорил он. — Мне исполнится двадцать один.
Торрингтон повернул голову. У Гаса защемило сердце при виде осунувшегося обескровленного лица друга.
— У тебя есть подружка, Гас? — спросил Торрингтон.
Гас покраснел:
— Нет, сэр.
— И у меня нет. — Торрингтон нащупал руку мальчика.
Пальцы у него были длинные, въевшаяся угольная пыль с них уже почти отмылась.
— Загляни под кровать, — сказал Торрингтон.
Гас послушно полез под кровать и достал оттуда маленькую жестяную коробочку.
— Открой.
В коробочке лежало письмо, ключ и кожаный кошелек.
— Возьми это и передай моей матери.
Гас расплакался, опустив голову на кровать Торрингтона. Прошло несколько секунд, прежде чем он сообразил, что, кроме собственных всхлипов, слышит и еще какие-то звуки. Пронзенный внезапным ужасом, он поднял голову и увидел, что изо рта Торрингтона сочится кровь.
Гас вскочил на ноги и закричал:
— Мистер Макдональд!
Корабельные плотники два дня мастерили гроб. Второго января в полдень тело Торрингтона, обмытое, в чистой рубахе и штанах, вынесли на палубу и опустили на свежую стружку, которой был заполнен гроб. Голова его покоилась на небольшой горке из тех же стружек.
Гроб заколотили, завернули в шерстяное одеяло и накрыли флагом, затем спустили с корабля и понесли по льду, факелами освещая дорогу. На полпути к берегу похоронная процессия замедлила ход, дожидаясь второй колонны с факелами — ее возглавлял сам сэр Джон Франклин.
Капитан Крозье встал рядом с Франклином, коммандером Фицджеймсом и двумя врачами. За ними остановились матросы, которым поручили засыпать могилу. Из-за колючего ветра и усиливающейся метели, быстро укрывшей гроб слоем снега, погребальная служба была короткой. Как только обряд был совершен, матросы завалили могилу глыбами известняка.
Всю следующую неделю на обоих судах царила странная атмосфера. Офицеры беспрерывно курсировали между «Эребусом» и «Террором», в кают-компании постоянно шли какие-то совещания.
Ко всеобщему удивлению, на пятый день после похорон Торрингтона Франклин приказал принести со склада три коробки с консервами Голднера. Несколько матросов с «Эребуса» перетащили их на остров и там вскрыли все до единой банки. Говорили, что сэр Джон распорядился опустошить банки, а мясо из них унести подальше и завалить снегом.
Гас не знал, что и думать. Он сам ел эти консервы, все их ели. Большая часть съестных запасов экспедиции была в консервах. Что могло с ними случиться? Они же все наглухо запаяны. Пища в них не может испортиться. Когда Гас спросил об этом у одного из матросов, тот пожал плечами:
— Видать, обнаружили одну испорченную коробку.
— Значит, Джона погубили консервы? — допытывался Гас.
— Погубили? — рассмеялся матрос. — Торрингтон умер от холода и чахотки. Думаешь, был бы я еще жив, окажись они отравленными? А ты сам?
С Дугом Маршаллом Джо вновь увиделась только через три недели.
Апрель сменил май, рядом с домом Джо зацвели два каштана. Однажды утром, глядя на них, она поймала себя на том, что пытается представить, как выглядит Кембридж весной.
Она позвонила Дугу:
— Привет. Это Джо Харпер.
— Привет, Джо. Как я понял, ваша статья имела успех.
— Огромный. Разошлась по всему миру.
— Что ж, поздравляю.
— Я хотела спросить… — Она почувствовала себя шестнадцатилетней девчонкой и от смущения с трудом находила слова. — Вообще-то с меня обед причитается. Как минимум.
— За что?
— За то, что вы — герой моей статьи. Национальное достояние. Все вас просто обожают.
Он рассмеялся:
— Да уж, отбиваюсь как могу.
— Скажем, если я приеду завтра?
— Как вам будет удобнее.
Положив трубку, Джо поймала свое отражение в зеркале и улыбнулась ему:
— Это же всего лишь обед.
Приехав на следующий день в Кембридж, она первым делом отправилась в Академию географических исследований. Питер Болтон спустился к ней только через двадцать минут. Джо встала, протягивая ему руку.
— Вы очень настойчивы, — кисло заметил он.
— Может, попробуем начать с чистого листа? Обещаю, я не буду беспокоить Алисию Маршалл. Клянусь.
Болтон улыбнулся и кивнул на номер «Курьера» в ее руке:
— Хорошая работа. Спасибо за рекламу.
— Послушайте, я… — Джо оглянулась на стеклянные шкафы. — Прошлый раз, мне кажется, я видела у вас вещи с кораблей Франклина.
— Да, у нас кое-что есть, — подтвердил Болтон.
— Не расскажете про них?
— И вы помешались на Франклине?
— Газету завалили запросами.
— Как и нас. Сюда, пожалуйста.
Болтон подвел ее к шкафу с экспонатами: «Зиму с сорок пятого на сорок шестой год они провели на острове Бичи. Покидали его в спешке и оставили сотни различных предметов».
— Почему в спешке?
Болтон пожал плечами:
— Возможно, тронулся лед и было попутное течение!
— А что за вещи они оставили на Бичи?
— Камни, выложенные кругами для удержания палаток, пустые консервные банки, бутылки. Кости убитой ими дичи. Два клочка бумаги. На одном — фамилия младшего врача «Террора», мистера Макдональда. Только фамилия. Ничего больше. На другом два слова: «Чтобы назвать…»
— Но как сохранилась бумага? — удивилась Джо.
— В вечной мерзлоте все, даже бумага, если она защищена от прямого воздействия внешней среды, столетиями сохраняется в неизменном виде. Вот, например, сохранилось тело Торрингтона.
— Кто такой Торрингтон?
— Старшина Джон Торрингтон, старший кочегар с «Террора». Похоронен на острове Бичи. Он и еще двое матросов — Джон Хартнелл и Уильям Брейн. Группа ученых во главе с антропологом Оуэном Битти даже провела эксгумацию и обследование тел. Эти три трупа дали столько потрясающей информации — и не только об экспедиции. Так, мы узнали много нового об уровне развития медицины в девятнадцатом веке.
— Например?
— Тело Хартнелла было вскрыто. Впервые получено прямое подтверждение того, что тогда производили аутопсию.
— И вскрытие произвели корабельные врачи?
— Да, — подтвердил Болтон. — Предположительно, Гарри Гудсэр. Он был младшим врачом на «Эребусе».
— То есть смерть Хартнелла явилась для них неожиданностью?
— Да, возможно.
Джо поежилась.
— Расскажите о Торрингтоне, — попросила она, пытаясь избавиться от неприятного ощущения в желудке. — Говорите, его тело не подверглось разложению?
— У тех, кто его эксгумировал, создалось впечатление, будто он был погребен всего несколько часов назад. Торрингтон скончался от туберкулеза и пневмонии. Ему было всего двадцать лет.
— А Хартнелл и Брейн тоже умерли от туберкулеза?
— Вот тут-то, — сказал Болтон, — и начинается самое интересное. Брейн был крепкий парень, из морских пехотинцев, человек, привыкший к тяготам и лишениям. А весил он всего тридцать восемь килограммов. Усох от голода.
— Но ведь консервов у экспедиции было на несколько лет.
— Совершенно верно.
— Так как же человек может умереть от голода, если на корабле столько съестных припасов?
— У Брейна с Хартнеллом, как и у Торрингтона, был туберкулез. Странно только, что они так быстро сгорели. По всей вероятности, их организмы были уже сильно ослаблены.
Джо нахмурилась:
— Чем?
— Их отравили, — сказал Болтон.
Джо вышла на свежий воздух и, вдыхая полной грудью, зашагала по Мидсаммер-Коммон. Утро было чудесное, безветренное, звуки города приглушены.
Она остановилась у цветочной лавки и купила огромный букет гвоздик. Как отреагирует Дуг Маршалл на ее подарок, она не знала и, в сущности, не хотела знать. Эти цветы она купила прежде всего для себя. Ей нужно было ощущать их аромат, чтобы забыть о Торрингтоне, Брейне и Хартнелле.
— Поднимайтесь, — сказал Дуг в домофон. — Дверь открыта. Четвертый этаж.
Он сидел на диване, положив больную ногу на табурет.
— Прекрасно выглядите, — заметила Джо.
— Я и чувствую себя неплохо.
— Работаете?
— Это громко сказано.
Джо переминалась с ноги на ногу, не сразу сообразив, что надо вручить цветы.
— Это вам, — наконец опомнилась она.
— Спасибо.
— Я поставлю их в воду.
— Приготовьте заодно и чай, ладно?
— Конечно.
Джо поставила чайник и сказала:
— Я очень удивилась, когда вы дали мне этот адрес. Думала, вы живете во Франклин-Хаусе.
— Франклин-Хаус — не мой дом. Там живет моя жена.
Джо отвернулась к столу и стала разливать чай.
— Мы уже пять лет не живем вместе, — добавил у нее за спиной Дуг.
— Извините, — сказала Джо.
Посмотрев на Маршалла, она заметила, как тот поморщился от боли. Она поставила перед ним поднос и спросила:
— Может, вам лекарство какое дать?
— Черт, думал вас одурачить… В верхнем ящике. Прямо здесь, у дивана.
Она выдвинула ящик, достала пузырек с обезболивающим и отдала ему, затем прошла к раковине и наполнила водой стакан. Дуг проглотил таблетку. Когда он возвращал стакан, их ладони случайно соприкоснулись. Она покраснела. Что это со мной? — изумилась Джо. С двенадцати лет не краснела.
Надеясь, что он не заметил ее смущения, она поспешила занять себя — вымыла стакан, убрала на место лекарство. Потом села напротив Дуга и с улыбкой принялась за чай.
— Мне только что рассказали про антрополога, — сообщила она. — Про Оуэна Битти.
— А, — кивнул Дуг. — Замечательно. Остров Бичи.
— И про консервы Голднера.
— И кто же вас просветил?
— Питер Болтон. Я заходила в Академию.
— Зачем? Готовите очередную статью?
— Нет, — ответила Джо. — Просто любопытно.
— Впервые вижу женщину, которой интересен Франклин.
— Я уже слышала что-то похожее на эсминце. Вы сказали тогда, что женщин от Франклина тошнит.
— Правда? Извините. Я плохо помню, что тогда болтал.
— Да, вы были не совсем в форме даже на следующий день, когда мы говорили о Крозье. Но про консервы почему-то не упомянули. Ни словом не обмолвились про отравление.
— Добрый старина Стивен Голднер… Поставщик смерти.
— Прямо как в плохом детективе. Консервы у экспедиции были только от него?
— Все до единой банки.
— Но ведь он и прежде снабжал Адмиралтейство?
— Да. И всегда доставка в последний момент, упаковки не тех размеров. Все это для того, чтобы избежать проверки. Он имел возможность обслуживать крупные контракты. И главное, у него был патент на технологию консервирования продуктов. Это была самая современная технология, понимаете? А Адмиралтейству требовалось все самое лучшее…
— И вы полагаете, те консервы были отравлены?
— Не думаю. Знаю. Битти обнаружил в костной ткани и волосах Торрингтона свинец — от четырехсот тринадцати до шестисот пятидесяти семи частей на миллион. При норме приблизительно тридцать на миллион.
— Ничего себе, — присвистнула Джо. — И… это все из-за консервов?
— Вообще-то, люди тогда были просто пропитаны свинцом. Чай они упаковывали исключительно в свинцовую фольгу. Пользовались посудой из сплава олова со свинцом… Все это, безусловно, могло вызвать отравление. Но нет… — Дуг хлопнул ладонью по дивану, — всему виной жестяные банки и жадность Голднера, будь он проклят! Вот что сгубило экспедицию.
— Думаете, люди Франклина поняли, что консервы испорчены?
— В некоторых банках мясо могло выглядеть нормально, но и оно, по всей вероятности, было не только отравлено свинцом, который использовали при запаивании консервов, но еще и заражено ботулизмом и прочими токсинами. Санитарные условия на скотобойнях и кухнях Викторианской эпохи оставляли желать лучшего. Да и сам метод стерилизации Голднера весьма сомнителен. Никто не проверял, подвергается ли должной обработке мясо в середине банок. Следовательно…
— Следовательно, какая бы зараза ни сидела в мясе…
— …она вызывала гниение. — Он поморщился. — Представляете, есть это два года подряд?
— Боже мой! — протянула потрясенная Джо.
Дуг улыбнулся. Джо неожиданно подалась вперед:
— Позвольте узнать, сколько вам лет?
— На прошлой неделе сорок стукнуло, — ответил он. — А что? Вам-то самой сколько?
— Двадцать шесть.
— Ну и…
— Это я так… — . Она покраснела и поспешила перевести разговор в более безопасное русло. — Куда пойдем обедать?
Ответить ему помешал цокот каблуков за дверью. Через несколько секунд на пороге возникла Алисия. Безупречный макияж, льняной костюм, кожаный портфель. На локте у нее висела корзиночка, содержимое которой было укрыто салфеткой. Алисия посмотрела на мужа, потом — на Джо.
— Здравствуйте, — поздоровалась Джо.
Алисия подошла к Дугу и чмокнула его в щеку.
— Это Джо Харпер, — представил Дуг.
— Знаю, — бросила Алисия. — Как самочувствие?
— Нормально. Алисия, это Джо Харпер.
— А выглядишь ты не очень. Прямо-таки отвратительно.
Джо заерзала в кресле.
— Что тебе здесь понадобилось, Алисия? — спросил Дуг.
— Уместнее было бы спросить, что вам здесь надо? — Алисия обращалась к Джо.
Дуг заметно напрягся:
— Алисия…
— Читала я вашу писанину с потугами на сенсацию.
— Неужели? Какое счастье, что мне ваше мнение безразлично, — парировала Джо. — Мы идем обедать. Не желаете составить нам компанию?
— Обедать? Ему же трудно спускаться по лестнице.
— Я помогу, — сказала Джо.
— В этом нет необходимости. Я принесла ему поесть.
— Я иду в ресторан, — отказался от услуг жены Дуг.
— Нет, — возразила Алисия. — Отсюда ты пойдешь только домой.
— Слушай, не надо, а? — отмахнулся Дуг.
Джо взяла свою сумку:
— Пойду, пожалуй.
— Нет, подождите, — остановил ее Дуг. — Я иду с ней.
— Загляну как-нибудь в другой раз, — пообещала Джо.
— Другого раза не будет. — Дуг попытался подняться, опираясь на трость.
— Ты ведешь себя нелепо, — заметила Алисия.
— Оставь меня в покое! — рассердился Дуг. — Джо…
Джо шагнула к нему и тронула за плечо. Он почти с мольбой смотрел на нее. На секунду ей показалось, что он сейчас скажет: «Не оставляй меня».
— Я зайду в другой раз. Честное слово…
— Я провожу, — вызвалась Алисия.
— Благодарю. Я найду дорогу.
Они шли под парусами на юг. Стояло лето, август 1846 года. Гас был болен. Он не мог сказать точно, когда заболел, но знал, что сильно похудел и ослаб.
Гас настолько обессилел, что с безразличием воспринял даже спешное отплытие от острова Бичи, который экспедиция покинула в июле, оставив на берегу часть снаряжения и консервов.
Не прошло и недели после отплытия, как стали появляться айсберги. Томас Блэнки, ледовый лоцман «Террора», постоянно находился на палубе, выискивая безопасный фарватер.
— Видите ту льдину, — показал он. — Это многолетний пак.
Его слова быстро облетели весь экипаж. Глыбы многолетнего пакового льда, с нерастаявшим снегом на поверхности и отметинами от приливов, порой бывали размером с дом. Это были обломки многолетнего льда, оторвавшиеся от припая только благодаря исключительно теплой погоде последних недель.
Несмотря на льды, «Эребус» и «Террор» продолжали идти полным ходом и преодолели почти четыреста километров.
— Земля! — раздался вдруг чей-то крик.
Матросы ринулись к борту. Вдали смутно вырисовывались неясные очертания суши.
— Что это? — спросил Гас.
— Земля Кинг-Вильям! — ответили ему.
Гас взглянул на Блэнки и Крозье, стоявших на капитанском мостике. Блэнки смотрел не на юг, а в обратную сторону — на участок моря в северо-западном направлении, охраняемый островом Гейтсхед. Проследив за взглядом ледового лоцмана, Гас увидел, что сзади было больше белого, чем синего.
Нас опять отрезает, промелькнуло в голове у мальчика. Мы попадем в ловушку. Но он отмахнулся от этой мысли: пусть позади лед — это не важно, лишь бы впереди была открытая вода. Миновав Кинг-Вильям, они окажутся гораздо ближе к Тихому океану, чем к Атлантическому. Расплывчатый силуэт Земли Кинг-Вильям сулит спасение. Лучше вообще не оглядываться назад.
В шесть часов вечера корабли легли в дрейф. На горизонте собирались облака, но море было спокойно. На палубу вышли Крозье, лейтенанты Литл и Ходжсон и капитанский стюард Джопсон. Джопсон взял Гаса за плечо и подвел его к офицерам. Гас съежился под пристальным взглядом Крозье.
— Огастус, — обратился к нему капитан, — ты поплывешь со мной на «Эребус». Я хочу показать тебя мистеру Гудсэру.
— Хорошо, сэр, — ответил Гас.
Взойдя на палубу «Эребуса», Крозье, Джопсон, Гас и двое лейтенантов спустились по почти отвесному двухметровому трапу на нижнюю палубу, а оттуда попали в офицерскую кают-компанию. Джопсон открыл дверь и отступил в сторону, пропуская в помещение офицеров.
— Оставайтесь с мальчиком там, — приказал Крозье Джопсону. — Дождитесь, когда к вам выйдет мистер Гудсэр.
Гас заглянул в оставленную приоткрытой дверь. В иллюминаторы лился солнечный свет и водянистыми разводами рассеивался по каюте. Под одним из иллюминаторов сидел сам сэр Джон Франклин с синеватым, как у призрака, лицом.
Гас впервые за многие недели увидел начальника экспедиции. Франклин смотрел на разложенные на столе карты. Глаза его утопали в складках увядшей кожи, и выглядел он гораздо старше своих шестидесяти лет.
На карте была ясно обозначена Земля Кинг-Вильям, но без очертаний южного побережья. Они стояли на якоре у развилки двух проливов, омывающих восточный и западный берега Земли Кинг-Вильям. С востока перед ними открывался пролив Джеймс-Росс, с запада — пролив Виктория.
Крозье сел рядом с Франклином и какое-то время пристально рассматривал пунктирную линию, тянувшуюся от побережья Кинг-Вильям на восток, к полуострову Бутия. Это означало, что Кинг-Вильям все же соединен с полуостровом Бутия л, следовательно, является частью Американского континента.
— Пролив Джеймс-Росс нас никуда не выведет, — сказал Франклин.
Крозье поднял глаза от карты:
— Прошу прощения, сэр, но я в этом не уверен.
Это были первые его слова с тех пор, как он вошел в кают-компанию. Офицеры за столом встрепенулись.
— Изложите вашу теорию, — предложил Франклин.
Крозье повернул к нему карту.
— Здесь, на южном конце пролива Джеймс-Росс, по нашим предположениям, находится перешеек, связывающий Кинг-Вильям с Бутией, — начал он. — Так считал Росс. Однако это всего лишь предположение.
— А вы считаете, что перешейка нет и можно, обогнув Кинг-Вильям с востока, выйти в пролив Виктория? То есть, по-вашему, Кинг-Вильям — это остров?
— Да, сэр, — сказал Крозье. — Я полагаю, что, отправившись на восток по проливу Джеймс-Росс, мы так же верно найдем выход, как если бы взяли курс на запад, через пролив Виктория. И возможно, ледовая обстановка там не столь тяжелая.
Все притихли. Франклин изучающе смотрел на Крозье.
— Мы ничем не рискуем, если пойдем на запад, — наконец произнес Франклин. — А вот если поплывем на восток, можем упереться в перешеек.
— Западный маршрут тоже опасен, — возразил Крозье.
— И что же нам там грозит? — осведомился Франклин.
Крозье глянул на Блэнки, ледового лоцмана «Террора», участвовавшего в экспедиции того самого Джеймса Росса, в честь которого был назван пролив.
— Я, как и все мы, — заговорил Блэнки, — не знаю наверняка, есть ли на востоке проход или там тупик. Но, при всем моем почтении, сэр Джон, я знаю, что такое льды. А по проливу Виктория навстречу нам движутся тяжелые льды. В восточном направлении, возможно, таких льдов нет.
— На чем основано ваше мнение? — спросил Франклин.
— На состоянии встречных айсбергов, — ответил Блэнки.
Франклин улыбнулся:
— В трюмах у нас железнодорожные локомотивы. С помощью пара мы прорвемся сквозь ледяные поля.
— Такие тяжелые льды наши машины не возьмут.
— Ваше мнение, господин Рейд? — обратился Франклин к Джеймсу Рейду, ледовому лоцману «Эребуса».
— Мимо идут многолетние льдины, но пролив Виктория — самый короткий и прямой путь.
Франклин опять улыбнулся:
— Вот именно. Вы абсолютно точно отразили мою точку зрения. Мы можем обогнать зиму. Можем пройти сквозь льды до того, как они встанут.
Крозье побледнел. Блэнки отвел взгляд.
— На наших судах есть оборудование для борьбы даже со сплошным льдом, — продолжал Франклин. — Предсказания мистера Блэнки начнут сбываться где-то к концу второй недели. Поэтому нужно как можно быстрее пройти коротким путем.
Офицеры тихими возгласами выразили свое согласие. Все, кроме Крозье.
— Будь я начальником экспедиции, — не сдавался тот, — я не стал бы рассчитывать на пар. Лед сомкнется вокруг нас еще до того, как мы пройдем Кинг-Вильям. Задолго до этого.
Это было почти нарушением субординации. Офицеры замерли.
— Но не вы командуете экспедицией, — произнес Франклин.
Крозье покраснел.
— Мы не застрянем в проливе Виктория, — медленно, с расстановкой продолжал Франклин. — И нам не следует плыть на восток, иначе, как предупреждал Росс, мы окажемся в капкане, из которого нет выхода. Мы поплывем через Викторию и меньше чем через неделю выйдем в залив Куин-Мод. Если придется, будем пробиваться через льды. Надеюсь, с помощью Божьей до наступления зимы мы увидим Тихий океан. И это, мистер Крозье, мое окончательное решение.
В пятницу вечером Джо заснула на диване перед телевизором. Она спала мертвым сном, когда вдруг раздался звонок в дверь.
Джо не сразу сообразила, где находится. Щурясь, она глянула на часы. Без двадцати десять.
— Кто там? — окликнула Джо.
— Дуг, — прозвучало в ответ.
Она в изумлении уставилась на дверь, потом встала и торопливо отперла. Дуг стоял, прислонившись к стене, — пепельно-серый, даже в желтовато-зеленых тенях уличных фонарей.
— Боже, что вы здесь делаете? — воскликнула Джо.
— Совершаю двадцатикилометровую пробежку.
— Что?
— Шучу. Джо, я ведь могу свалиться у вашего порога, если вы так и будете держать меня на улице.
— Простите. Это я от неожиданности. Входите. Как вы себя чувствуете? Давайте помогу.
Опираясь на Джо, Маршалл доковылял до дивана и, плюхнувшись на него, пробормотал:
— Ну вот…
— Вы ужасно выглядите. Налить что-нибудь?
— Мне спиртного нельзя. Я принимаю лекарства. А что у вас есть?
— Немного бренди. Чай и бренди.
— Уговорили.
Джо прошла на кухню, налила бренди, заварила большой чайник и все это на подносе принесла в комнату.
— Как вы добрались сюда?
— Приятель подбросил до Чаринг-Кросс, я снял номер в гостинице, а оттуда на такси.
— И все это ради встречи со мной?
— Да, чтобы увидеть вас… И извиниться.
— За что?
— За Алисию. Мне следовало вышвырнуть ее, а не вас.
— Вы меня не вышвыривали. Я сама ушла.
Дуг глотнул бренди.
— Вечно она навязывает свою волю.
— Это пустяки, Дуг.
— Нет, не пустяки. По крайней мере я мог бы…
— Она — ваша жена. Она любит вас.
— Она меня не любит. Просто паразитирует на мне.
— И тем не менее вы — ее муж.
— Только формально. Два месяца назад я подал на развод. Даже передать не могу, чем были для меня последние пять лет.
— Как вы познакомились с Алисией? — спросила Джо, помолчав.
— В университете. В Ланкастере. Алисия изучала экономику и политологию.
— Потрясающая женщина.
— Да, этого у нее не отнять. И очень организованная. Ей вздумалось во что бы то ни стало выйти за меня замуж. — Он нахмурился. — Она предложила мне поступить в аспирантуру. Почему-то решила, что меня ждет блестящее будущее. Сам я, в отличие от нее, так не думал. Мы переехали на юг, она устроилась на работу, помогала мне материально, пока я учился…
— И вы поженились.
— Только когда выяснилось, что должен родиться Джон. Думаю, Алисия специально забеременела, хотя она это отрицает.
— То есть вы ребенка не планировали?
— Я встретил другую женщину, — не сразу ответил Дуг, — и как раз собирался сказать об этом Алисии…
— А она сообщила, что беременна? Похоже на шантаж. А та девушка, как она отреагировала?
— Расстроилась. Очень. Я и сам не знал, что делать.
— Вы ее любили?
К ее удивлению, Маршалл густо покраснел.
— Очень.
— Больше, чем Алисию, — констатировала Джо.
— Я не мог бросить Алисию, а потом родился Джон. Моя любимая вышла замуж и уехала.
— Но с появлением Джона ваши отношения, наверно, нормализовались?
— Нет, лучше не стало. Я не любил женщину, на которой женился. И потому посвятил всего себя работе. Она тоже работала, воспитывала Джона, занималась им больше, чем я. Мы просто сосуществовали. Не очень красивая история.
Джо села на пол, скрестив ноги. Дуг глянул на нее:
— Джо, я ведь не собирался плакаться на судьбу. Просто хотел извиниться. Мне пора. Вы устали.
— Вовсе нет.
Он улыбнулся:
— Ах да, я и забыл. В двадцать шесть лет не устают.
— Почему же? У меня, как у всякого нормального человека, тоже бывают провалы. Но не сегодня.
На его лице отразилось крайнее изумление.
Джо встала на колени и, стараясь не задеть больную ногу, осторожно придвинулась к нему и поцеловала. Дуг наклонился к Джо, прижал к себе, уткнулся лицом ей в плечо.
— Я и не знал… — пробормотал он. — Не знал.
Джо чуть отстранилась и заглянула ему в лицо:
— Я тоже. Зато… теперь знаю.
Алисия Маршалл сидела в зимнем саду Франклин-Хауса и, хмурясь, смотрела на письмо.
— Ну, и что ты скажешь? — спросил ее сын. — Ричард Сайбли — хороший фотограф. У него отличная репутация.
Алисия сняла очки.
— Давай сразу уточним, — заговорила она. — Ты хочешь на летние каникулы отправиться в Канаду, чтобы поработать вместе с Ричардом Сайбли.
— Он предложил мне работу на полтора месяца.
— Почему именно тебе?
— Потому что я ему написал.
— Потому что ты сутками изводил его, — с улыбкой поправила его Кэтрин.
Он улыбнулся ей в ответ и перевел взгляд на мать. Алисия не улыбалась.
— Так ты родом оттуда? — обратилась она к Кэтрин.
— Нет. Но мой отец живет в Арктик-Бей. Это на Баффиновой Земле, довольно далеко от Черчилл-Бей.
— Мама, — сказал Джон, — это же такой случай. В том районе собирается много белых медведей.
Алисия внезапно встала.
— Не далее как на прошлой неделе тебе предлагали поехать на раскопки в Спайтлфилдс, — напомнила она. — Я специально договаривалась.
Теперь и Джон вскочил на ноги.
— Туда многие ездят. А я хочу побывать в Канаде.
— Я знаю, чем продиктовано твое желание, — с каменным выражением на лице заявила Алисия. — Гоняешься, как и твой отец, за химерой. И еще просишь, чтобы я финансировала твой бессмысленный крестовый поход?
Кэтрин поднялась и встала рядом с Джоном.
— Черчилл-Бей очень далеко от тех мест, где плавала экспедиция Франклина, — сказала она.
— Джона заинтересовала эта работа только потому, что упомянутый фотограф выслеживает медведя, которого видели в районе гибели экспедиции Франклина. — Алисия победоносно сложила руки на груди.
— Так и знал, что откажешь.
— Можно подумать, — вспылила Алисия, — за свою жизнь я мало наслушалась про Франклина! Чего добился твой отец, гоняясь за ним? Нашел всего одну какую-то баночку. Что ты хочешь доказать, ввязываясь в соперничество с ним?
— Я не соперничаю с ним, — огрызнулся Джон.
Он развернулся на каблуках и вышел, хлопнув дверью. Кэтрин подобрала свою сумочку и кинулась следом за ним. Джон вызывал по телефону такси.
— Не уходи от нее так. Она ведь обожает тебя.
Кэтрин не давала покоя мысль, что Алисия, в сущности, права. Как бы Джон ни трактовал предложение Сайбли, суть от этого не менялась: он стремился к единственной цели — превзойти отца.
— Почему ты не попросишь денег у отца? — предложила Кэтрин. — Вдруг он не откажет.
— Он сроду слышать не желал про мои нужды. А теперь, когда его монополизировала эта женщина, тем более надеяться не на что.
Кэтрин прикусила губу.
— Вообще-то, Джо Харпер, на мой взгляд, очень приятная женщина. И твой отец счастлив с ней.
— О да! — злобно отозвался Джон. — Счастлив. Безумно.
Он рывком распахнул дверь и вышел на улицу. Кэтрин выбежала за ним.
— Неужели ты завидуешь счастью отца?
— Если он счастлив, слава богу. Мне-то какое дело?
— Думаю, тебе есть дело, и немалое. Пролив Пил и остров Бичи, куда ты собрался, — это всего лишь предлог. Ты хочешь пронять его. Вот что тобой движет.
— Только не надо излагать мне мои мотивы, ладно? — взорвался Джон. — Ты прямо как моя мать!
— Это потому, что мы обе любим тебя. Так же, как твой отец любит Джо Харпер. Так же, как ты любишь его.
Едва корабли экспедиции вошли в пролив Виктория, Франклин приказал развести пары, и под палубой заревели локомотивы. Поначалу они довольно успешно пробивались сквозь льды, с громким треском лопавшиеся под их натиском.
«Эребус» шел впереди, льды за ним тут же смыкались, и «Террору» вновь приходилось разбивать их. Моряки жили одной лишь надеждой: только бы пройти эти несколько миль, только бы пройти пролив, добраться до открытой воды!
В час дня Гаса послали вниз — в паровом отделении не хватало людей. Здесь было жарко, как в аду. Голые по пояс, матросы работали без передышки, пока их наконец не сменили. Нетвердой походкой выходя из кочегарки, Гас почувствовал, что корабль дернулся.
— Мать честная, — воскликнул один из матросов. — Сейчас перевернемся.
Снизу на «Террор» давила огромная глыба льда. Корабль подняло над водой, и несколько минут льдина тащила его на себе. Моряки остолбенели. Потом давление ослабло, и «Террор» грузно плюхнулся в воду.
По шесть человек с каждого корабля послали на преградившее путь ледяное поле. Матросы два часа рубили лед под носами судов. Они бились не на жизнь, а на смерть. Скользили, падали, но снова вставали и как проклятые махали топорами.
Гас уныло думал, что они застрянут во льдах еще на одну зиму. Зимовка в проливе Виктория ознаменует третий год плавания, запасов провизии еще на двенадцать месяцев не хватит. Да и готовить будет не на чем — угля тоже мало. Придется питаться одними только консервами, сухарями и солониной.
Консервы Гас на дух не переносил, а мяса матросы не видели — их кормили в основном овощными супами. Овощи он и раньше не очень-то жаловал и каждый раз проглатывал овощное месиво с отвращением.
— Франклин! — вдруг крикнул кто-то.
Гас вскарабкался по трапу. У правого борта суетились офицеры. Среди них Гас заметил Блэнки. «Эребус» находился на опасно близком расстоянии от них. На палубе «Эребуса» действительно стоял сам Франклин. Он что-то пронзительно кричал — так кричит человек, доведенный до крайнего отчаяния.
Вдруг внимание Гаса привлек громкий возглас кого-то из экипажа «Террора»:
— О, Матерь Божья, святые ангелы!
Гас обернулся. Метрах в четырехстах за их кормой паковые льдины начали громоздиться друг на друга. Они крошились и падали, вставали торчком и наслаивались одна на другую. Из них на глазах вырастал гигантский айсберг. Что-то мощное, фантастически огромное, подталкивало его сзади. По проливу, круша все на своем пути, пополз тысячетонный ледяной гребень. «Террор» пред ним — бесплотная тень, жалкая пушинка: дунул — и нет ее.
— Отче наш, — забормотал Гас, — иже еси на небесех…
Внезапно скрежет, грохот и вой умолкли. Наступила неестественная тишина. Между «Эребусом» и «Террором» втиснулись нагромождения льдин. Корабли накренились в разные стороны и в таком положении застыли. А над ними нависала тридцатиметровая гора, остановившаяся в каких-то пятидесяти метрах от кормы.
— Капитан Крозье, сэр! — нарушил безмолвие чей-то голос.
Экипажи обоих кораблей дружно выдохнули, не веря в собственное спасение.
— В чем дело? — отозвался Крозье.
— Сэр Джон умер.
Моряки на «Терроре» провели полчаса в тягостном ожидании.
— Он скончался, — говорили они друг другу, — и нам тоже конец.
В шесть часов вечера Крозье собрал команду.
— С сэром Джоном случился апоплексический удар, — сообщил он. — Он уже пришел в себя. Беспокоиться не о чем.
Матросы переглянулись. Потом все взоры устремились к капитану, который предсказал этот день, предсказал, что в проливе им встретится непреодолимый ледяной заслон.
Крозье ничего не сказал. Только распорядился выдать экипажу по двойной порции рома и табака и удалился в каюту.
В Кембридже шел снег. Снегопад начался ночью и уже успел укрыть землю густой пеленой. Джо проснулась в семь. Она выглянула в окно и увидела совсем не тот пейзаж, что накануне вечером. Снег заглушал звуки. Казалось, весь мир погрузился в сон.
Уже полгода Джо жила с Дугом. Она вернулась в постель и обняла его. Он что-то пробормотал во сне.
Полгода. Сегодня 22 декабря, скоро Рождество. Столько всего изменилось за эти месяцы — просто невероятно. Полгода назад она одиноко жила в своей лондонской квартире, которая теперь пустовала. Джо еще не решила, стоит ли ее продавать. Она не верила своему счастью.
Джо легла на спину и устремила взгляд в потолок. Дом на Линкольн-стрит в Кембридже был очень старым и компактным — подвал, кухня на первом этаже, на удивление просторная гостиная на втором и эта спальня под самой крышей. Дуг показал ей их новое жилье только месяц назад.
— Нравится? — спросил он, когда они остановились перед домом.
— А чей это дом?
— Я хочу его купить. Для нас.
— Для меня ничего покупать не надо.
— Я думал, тебе понравится. Такие дома редко выставляют на продажу.
— Мне очень нравится.
— Тогда…
— Давай не будем ничего менять, — попросила она. — Я не хочу переселяться.
— Мир не развалится на части, если мы перетащим сюда свои пожитки.
— Нет, не надо мне ничего покупать.
— Я покупаю его не для тебя. Мне надоело ютиться в трех комнатах и спотыкаться о твою обувь. Мне нужен кабинет. Есть и другая причина. Нам нужно больше места.
Джо улыбнулась:
— Да, это причина.
С того вечера в мае, когда он пришел к ней домой, они почти не разлучались. Первый месяц, пока из-за больной ноги Дугу не надо было ходить на работу, он жил с ней в Лондоне. Потом, когда гипс сняли, он вернулся в Кембридж, и она поехала вместе с ним.
Джо погладила Дуга по спине.
— У тебя руки холодные, — проговорил Дуг сквозь сон.
— На улице идет снег.
Он повернулся на бок и посмотрел на нее:
— Правда? Много намело?
— Как на рождественской открытке. Настоящие сугробы.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он с улыбкой.
— Замечательно.
Они обнялись.
— Пожалуй, из-за снега никто и не явится, — заметил Дуг.
— Джина приедет, — заверила его Джо. — Даже если придется лопатой разгребать дорогу от самого Лондона. И Джон придет обязательно. Кэтрин его заставит.
Они улыбнулись друг другу. Дуг внезапно помрачнел:
— Я все же думаю, зря мы не поставили в известность Алисию. У меня плохое предчувствие.
С мая Дуг только раз виделся с женой. Как-то утром в июле, спустя пару дней после того, как Джо переехала в его квартиру, он отправился во Франклин-Хаус. Джо догадалась, куда он ходил, лишь когда Дуг вернулся к обеду. Вид у него был почти больной.
— Что случилось? — спросила она.
— Встречался с Алисией, — ответил он и протянул Джо какую-то бумагу. Это было судебное решение о разводе, вступавшее в силу через полтора месяца. — Я знал, что сегодня ей должны прислать такое же. И подумал… — он поморщился, — подумал, что она не даст согласия, даже теперь…
— Она никогда от тебя не отступится.
— Никуда она не денется. Я хочу, чтобы мы поженились.
— Стоит ли жениться так скоро после развода? — тихо сказала Джо. — Мне тогда за каждым углом будет мерещиться Алисия с топором.
— Давай поженимся в следующем месяце?
— Нет.
— Тогда на Рождество.
Джо улыбнулась:
— Зачем тебе нужна такая молодая жена? Почти ровесница твоему сыну, который меня ненавидит.
— Просто он ничего не понимает.
— Он ревнует тебя, Дуг.
— Я столько времени упустил с ним. Не хочу вот так же и с тобой терять годы счастья.
— О, Дуг…
— Я верну его, — поклялся он. — Горы сверну, но наверстаю упущенное. А тебя терять я не намерен. Выходи за меня замуж. Скажи, что ты согласна. На Рождество.
В то снежное утро 22 декабря в одиннадцать Джо с Дугом уже были в пабе, где договорились встретиться с Джиной, Джоном и Кэтрин. До паба от Линкольн-стрит они шли пешком, пряча лица от снега, сыпавшего теперь не хлопьями, а мелкой зернистой крупой, которая грозила перейти в дождь.
На пороге паба их с распростертыми объятиями встретила Джина. Джо обняла подругу:
— Черт возьми, как ты сюда добралась?
Джина заулыбалась. Она смотрелась очень нарядно в красном костюме и красных туфлях на высоких тонких каблуках.
— Я прочитала прогноз погоды и приехала с вечера. Проходите, шампанское ждет.
Ведерко с шампанским и пять фужеров уже стояли на столе. Дуг глянул на фужеры:
— Может, дождемся Джона?
В этот самый момент дверь отворилась, и в паб вошли Джои с Кэтрин. Оба ослепительно красивые, особенно Кэтрин.
Дуг пожал сыну руку и поцеловал Кэтрин.
— Давайте за стол. Пора открывать шампанское.
— Замечательно, — воскликнула Кэтрин.
Она бросила предостерегающий взгляд на Джона, а затем подошла к Джо и чмокнула ее в щеку.
— Давайте-ка познакомлю вас, — сказала Джо. — Кэтрин, это Джина, редактор «Курьера» и моя начальница. Джина, это Кэтрин, подруга Джона.
Женщины обменялись рукопожатиями.
— Привет, Джина, — поздоровалась Кэтрин. — Ну и погодка для свадьбы.
Джон не стал целовать Джо. Вместо этого он внимательно наблюдал, как Дуг счищает с пробки фольгу. Откупорив бутылку, Дуг наполнил фужеры.
— За нас! — провозгласил он.
— Будьте счастливы! — добавила Джина.
Дуг опустил свой бокал на стол.
— Мы… в общем, мы начинаем новое предприятие, — объявил он. — Новое во всех отношениях.
Джо не сводила глаз с Джона. Все молчали.
— Я получил заказ на новые передачи для сериала «Давным-давно», — объяснил Дуг.
— Ты же вроде говорил, что они отказались снимать продолжение, — напомнил Джон.
— В прошлом году отказались. Однако мои приключения в Гренландии…
— Тебе предложили делать новые передачи из-за гренландского фиаско? — уточнил Джон.
— Можно сказать и так.
— Мы будем работать над фильмом вместе, — вставила Джо. — Он нанял меня носильщиком.
— Значит, вы вдвоем хотите совершить путешествие по Гренландии, — сказал Джон.
— Да, по Гренландии…
— И по проливу Виктория?
Дуг вздрогнул, как будто Джон задел его за живое.
— В общем, вы намерены пройти путем экспедиции Франклина, — подытожил Джон.
— Да, впервые в истории, — подтвердил Дуг. — По следам Франклина. Шаг за шагом.
— Верно, — согласился Джон. — Впервые в истории.
— Послушай, Джон, — вмешалась Джо. — Мы с твоим отцом очень хотим, чтобы ты поехал с нами. Мы знаем, это — твоя мечта.
Джон резко вскинул подбородок.
— Вечно ты ездишь с другими, — заявил он, обращаясь к Дугу. — Кого угодно берешь с собой, только не меня.
— Джон! — воскликнул Дуг.
— Нет, ну и не надо, — сердито продолжал его сын. — Как-нибудь без тебя обойдусь. — Он развернулся на каблуках и бросился прочь из паба.
— Джон! — крикнула ему вслед Кэтрин.
— Дуг, догони его, — распорядилась Джо. — Быстро! Так и знала, что он взорвется.
— Это ведь мечта всей его жизни, — сказала Кэтрин.
— Знаю. Дуг предупредил телевизионщиков, что возьмет с собой сына. Джон внесен в список членов экспедиции.
Кэтрин нахмурилась:
— А вы не подумали, вдруг он хочет самостоятельно пройти этим маршрутом?
— Вернее, без меня, — уточнил Дуг. — Ты это имеешь в виду? Ему хочется обскакать меня.
— Дуг, иди найди его, — приказала Джо. — Нельзя это так оставлять. Давай. Прошу тебя.
Дуг потрепал Джо по плечу и заявил изменившимся голосом, твердо:
— Нет. Если мой сын не способен хоть ненадолго забыть о соперничестве, это его проблема. У нас сегодня свадьба.
Но Джо была непреклонна:
— Без Джона свадьба не состоится. Мы ведь решили, что он будет твоим свидетелем.
Дуг растерянно посмотрел на нее:
— Но тогда мы опоздаем!
— Поэтому лучше поторопись. — Джо нежно поцеловала его. — Давай, не теряй времени.
Они вышли на заснеженную улицу. Джона не было видно. Дуг добежал до перекрестка и остановился.
— Его нигде нет, — крикнул он.
Женщины направились к нему.
— Черт бы его побрал! — выругалась Джо, потом взглянула на Кэтрин. — Извини, но для Дуга это так много значит.
— Вон он! — сказала Джина.
Джон стоял на другой стороне улицы. Дуг перебежал через дорогу и заговорил с сыном. Джон слушал отца, не сводя с него пристального взгляда, а потом вдруг бросился прочь. Дуг поймал его за рукав и развернул к себе лицом. До женщин доносились их голоса, но слов было не разобрать. Потом, к ужасу Джо, Дуг замахнулся на сына.
— Не смей! — закричала она.
Джон отпрянул. Дуг замер, глянул на свою вскинутую руку и опустил ее. Джон попятился на проезжую часть.
Дуг попытался схватить сына за руку. Неправильно истолковав жест отца, Джон отступил еще на несколько шагов. Дуг пытался оттащить сына с проезжей части, но никак не мог ухватить его: тот постоянно уворачивался.
— Дуг! — вскрикнула Джо.
Под горку прямо на них почти бесшумно съезжал грузовик. Завизжали тормоза. Грузовик вылетел на тротуар и врезался в фонарный столб.
Их не задело, подумала Джо.
Но никто не обратил внимания на приближающуюся легковушку. За рулем сидел парень, получивший права всего пять месяцев назад. Он впервые выехал в снегопад и гнал на приличной скорости. Неправильно оценив обстановку, он стал объезжать заглохшую посреди проезжей части машину и, только вырулив из-за нее, заметил грузовик. Дуга с Джоном он увидел слишком поздно.
Было три часа дня. Снегопад прекратился в полдень. Из окна душного больничного коридора странно было видеть однотонный пейзаж.
Заслышав за спиной шум, Джина обернулась. Напротив стояла Джо. Ее лицо было мертвенно-бледным.
— Все готово? — спросила она.
— Да, — ответила Джина, беря подругу под руку.
Часовня находилась всего в нескольких метрах, но им показалось, что они шли до нее целую вечность. Дуг лежал на застеленной белой простыней каталке у небольшого алтаря. На лице у него не было ни синяков, ни ссадин. По сторонам каталки лежали два огромных букета.
— Не могу, — проговорила Джо.
Джон сидел рядом с Кэтрин во втором ряду. Услышав голос Джо, он поднялся и повернулся к ней.
Синяк вокруг его правого глаза уже начал чернеть, веко вспухло. Ото лба до самой шеи тянулась глубокая ссадина. Его отшвырнуло ударом машины, сбившей его отца, которого сам он в это время держал за руку. Дуг в последний момент успел оттащить сына в сторону. Джон на пять минут потерял сознание, а когда очнулся, услышал вой сирены «скорой помощи» и увидел стоявшую на коленях посреди дороги Джо — она пыталась привести в чувство его отца.
Джо подошла к Джону, но заговорить не решилась. Кэтрин, бледная, с покрасневшими глазами, стояла рядом с ним.
— Прости, — сказал Джон.
— Это ты его убил, — произнесла в ответ Джо.
Джон отшатнулся.
— Никогда тебе этого не прощу, — добавила Джо.
— Джо, — мягко урезонила подругу Джина, привлекла ее к себе и обняла.
Джон пошел прочь, Кэтрин побежала за ним.
— Я с тобой, — сказала она.
— Она права! — выкрикнул он, глядя на нее полными слез глазами.
Кэтрин остановилась как вкопанная, в ужасе открыв рот.
— Нет, Джон. Она так не думает…
— Зато я так думаю. Оставь меня. — Джон распахнул дверь часовни.
Снаружи донеслись его удаляющиеся шаги: он сначала шел спотыкаясь, потом побежал.
Джина усадила Джо на стул.
— Все хорошо, — говорила она. — Все обойдется.
— Не обойдется. У меня будет ребенок.