Похоже, все в порядке, мадам, — сказал Вуд, удовлетворенно откидываясь на мягкую спинку заднего сиденья, — белоголовый клюнул, увез нашего протеже с королевскими почестями.
Долго, — наигранно вздохнула пожилая дама.
Тяжелый, сволочь. Пришлось выложить кое-что лишнее.
Фи, что за выражения в разговоре с женщиной!
Не понял, — Вуд удивленно вскинул брови, — а что я сказал?
Вы сказали «сволочь», ужасно.
Не может быть, мадам! Клянусь честью!
Этим неприличным словом вы обозвали того мальчика. С синими глазами. С таким полезным для нас мальчиком надо быть чрезвычайно ласковым, обходительным. Даже в его отсутствие. Запомните, Вуди. Если он услышит от кого-либо из нас подобные выражения в свой адрес, то непременно обидится и не станет нам помогать.
Так вот, этот, как вы изволили заметить, синеглазый ребеночек, вдоволь пошаливший автоматом в свое время на многих горячих точках континента, не сомневаюсь, сам докажет вам, что он, пардон, сволочь, когда вдруг запросит в самый острый момент еще восемь тысяч долларов.
И будет прав, — сказала она и тут же всплеснула сухими, тонкими руками, на которых свободно болталось с полдюжины драгоценных браслетов. — Так он участвовал в сражениях! Ай молодец! Что же вы мне сразу не сказали, противный, я бы обязательно ему улыбнулась.
Что у вас за манера! Так и швыряетесь ужасными словами!
Будь я проклят, если понимаю, что вас так напугало.
Не смейте при мне произносить это слово! Меня чуть удар не хватил.
Ах, вот о чем... но, мадам, от них, увы, не отмахнешься, они реальность. Даже больше того.
Оставьте этот тон, — жестко сказала она, — я понимаю и вижу не меньше вашего. Женщина может себе позволить маленькое кокетство в любом разговоре и в любой форме, чурбан вы этакий. Но я всегда считала, что вы чрезвычайно полезны в деле.
Я тоже о вас такого же мнения, мадам.
Вот и прелестно. Вы что-то хотите добавить, Вуд?
Прошу напомнить и господину консулу, что я чрезвычайно полезен в деле. Работаю без промаха. И небескорыстно.
Вуд Коллер, вы типичный образчик своей среды, — вдруг ядовито заметила она, — нетерпеливость, соломенное чванство, мелочность.
Чванство? Посетите на досуге кофейню клуба прессы, мадам, и вы услышите мнение аккредитованных мудрецов по поводу чванства. Например, по поводу одного заокеанского чрезвычайного и полномочного посланника на две здешних страны. Хм, посол где-то, а тут пара консульств. Несолидно, мадам. Или что-то иное?
Как, сколько, где и когда — это в компетенции моего правительства, а не чужих и циничных писак. Вы бываете просто невыносимы!
Постараюсь больше не касаться вопроса о глобальном чванстве, мадам, обещаю.
Консул еще не вернулся. Потерпите с комиссионными, — сказала она с театральным вздохом.
Очень интересно, когда же он вернется?
Потерпите.
Блаженны плачущие, ибо они утешатся, — вздохнул Вуд в отличие от нее без всякой наигранкости, — увы, я не плакал и не ждал утешения.
Оставьте, библия развращает сильных.
Хм, бог отвернулся от меня еще в Гонконге. Если уж там господь не позаботился о моем кошельке, то чего можно ждать мне, грешному, от него здесь? Нет, я сам себе бог отныне. И знаете, я стал очень нетерпимым, когда речь заходит о заработанных денежках.
Что деньги, дорогой, — сказала она, — немного денег потерять не страшно. Вам бы о другом думать. Ангола, Эфиопия, Бенин, Гана, Мозамбик... не берусь и перечислить единым духом. Ужас! А завтра что будет? Что будет завтра, если сегодня только и слышишь, только и слышишь со всех сторон с переворотах и национализации. Мираж, вокруг один мираж...
Задохнутся, передерутся, рассыплются с нашей помощью, — сказал Вуд, —- у меня есть кой-какие жизненные наблюдения. Вырвать власть нелегко, но еще трудней к ней привыкнуть. Черным не привыкнуть. Им не привыкнуть к жизни без подачек и власти фунта, доллара или франка. Не позволим.
Утопия.
То есть?
Довольно об этом, — отмахнулась она, — у меня в отличие от вас хватает ума думать всерьез лишь о своих пусть маленьких, но реальностях. И вам советую почаще обращаться к здравому смыслу. Распыляете талант и хватку на статейки и случайные услуги тузам. Ваши газетные гонорары не могут сложить истинного состояния.
Я не права?
Совсем запутали меня, — признался он, — с одной стороны, вы обеспокоены глобальными потрясениями, с другой — советуете позаботиться лишь о чековой книжке. Вот я и размечтался о заслуженной награде.
Возможно, наш скромный успех здесь ободрит господина генерального консула. Щедрость соразмерна с бодростью.
Секрет фирмы, — улыбнулся Вуд.
А знаете, он очень мил, этот мальчик, держится как мужчина. Раз — и поверг кулаком вашего хваленого телохранителя. Великолепен!
Он не мальчик, потому и держится стопроцентным мужчиной. У него несладкая жизнь с пеленок. Собственной головой и кулаками прокладывал дорожки во все стороны. Только вот нервы ни к черту. Стали ни к черту с некоторых пор.
Даже тронул мое воображение, — сказала дама, — держу пари, он ирландец. Или фар вест? *
Не ищите чужие корни, мадам, иногда это мешает, — довольно грубо заметил Вуд.
Мешает литераторам быть джентльменами?
Простите.
Так и быть. — Она внимательно на него посмотрела. — Что это с вами сегодня, милый?
Вот как? Что же вы ему ответили?
Я сказал, что нет. А что вы мне скажете?
То же самое. Нет, конечно.
Хочу быть уверенным, что это так.
Можете спать спокойно, — сердито выговорила она, — для нас это только случай. Приятный в известной мере, на руку нам. Вы меня разочаровываете своей подозрительностью. Думаю, и консулу было бы неприятно слышать такое.
Пожалуй. Но впредь вы нас не оскорбляйте подобными подозрениями. Повторяю, можете спать спокойно.
Вы правы, — сказал Вуд, — нет ничего лучше спокойного сна. — Он рассмеялся. — А в наказание вышвырните меня вон за тем поворотом.