Мой сержант, он прокусил мне палец, посмотрите, — гордо изрек Самбонанга. — А у меня нет индивидуального пакета.
Ну, рассказывай. Все и подробно. Вздумаешь врать — уведем в полицию. Ты ведь не хочешь за решетку?
Я вас не знаю, пустите, ничего не знаю, — хныкал сорванец.
Зато я кое-что знаю, — сказал Ойбор, — ну-ка тащи, живо.
Кого?
Дедушка, бабушка, ты мне брось увиливать! Сейчас же выкладывай, не то уведем в полицейский участок!
Ее у меня нет. Я не хотел, чтоб мне лопнуть и сгореть. Я тут ни при чем. И денег уже нет. Больше не буду. Отпустите.
Чего нет?
Зажигалки. Ее уже нет у меня. Отпустите, скоро мать придет.
Значит, это была зажигалка?.. — Ойбор выпустил руку мальчишки, которому удирать уже не было смысла. — Теперь поговорим спокойно, — он усмехнулся, — приглашай в дом, внучек.
Кто она?
Да зажигалка же, чтоб ей лопнуть и сгореть! Ни за что бы не взял, если бы не близко.
Ты ее сразу поднял?
Да что вы! — Мальчишка даже руками замахал. — Такое скажете. Он же там был. Да. Он еще немного постоял у стенки, потом быстро пошел прямо на меня. Хорошо, что я не закричал. Он прошел мимо. Но все-таки посмотрел на витрину. В киоске темно, он меня не заметил за шторкой. А я его видел. Вот так, как вас сейчас.
Ты разглядел его лицо? Запомнил?
Конечно! «Масаи» светится всю ночь.
Что дальше?
Я уже не смотрел. Напугался. Забился под прилавок, все там помял... Кажется, кто-то к нему бежал. Ну да, я слышал два голоса, точно. Один еще сказал: :«3а мной!» Так, негромко. И они убежали. А потом снова приехала машина. Сначала потихоньку, а уже на площади как заревет. И все. Больше ничего не знаю, чтоб мне лопнуть и сгореть.
А зажигалка?
Да, когда все затихло, уже светало, из серого дома выбежал старикашка и помчался к телефону. Я снова смотрел. Ну, тут я и взял ее. Чтобы не пропала такая дорогая вещь. Серебряная. Запер киоск и удрал, пока не видят. Если бы я знал... Больше никогда в жизни! Вы меня в тюрьму не посадите? Я все рассказал. Не посадите?
Посмотрим, — рассеянно отозвался Киматаре Ойбор, погружаясь в тяжелое, ему одному ведомое раздумье, — посмотрим, как с тобой поступить.