От его слов мне стало не по себе, хотя, что его винить? Он пробыл в этом времени очень долго, и привык ко всему. А я привыкнуть не успею. Против нас стоит вся орда.
Я бродил среди убитых бояр, и всматривались в лица. Сколько их погибло? Не знаю. Из сотников в живых видел только Бравого и Горина. Где Велесов Борис? А Лисин Илья? Дед Матвей? В голове гудит, все тело ноет сплошным синяком, а правая нога совсем онемела. Кровь медленно сочится и стекает по ноге, смешиваясь с той, что уже щедро пролили на землю погибшие воины. Медленно обвожу взглядом заваленное телами поле боя. Потом смотрю на монгольский лагерь. Они прервали атаки и затихарились. Наверняка что-то задумали.
Первые две волны наступающих отбили с малыми для себя потерями. Только было много раненых, от постоянно падающих сверху стрел, но в основном такие ранения получали безбронные ратники из Ефпатинской дружины. Монголы огромным клином влетали на холм и под прикрытием стрел, растаскивали в стороны ежи, потом, спешиваясь бежали к стене. Мы отбили атаку, а монголы отходили отстреливаясь. Бояре закрываясь щитами выдвигались вперед и восстанавливали заграждения, благо, что их бригада обозников заготовила достаточно.
Третий бой начался с того, что монголы ринулись в атаку клином, но у заграждения, заваленного убитыми, спешивались и, преодолев его, выстраивали сплошную стену из щитов, чем сильно нас удивили. Быстро они учатся, быстро. Пеший монгольский воин? Ха-ха! Они, как говорится, рождающиеся сразу с уздечкой в руках и спускающиеся с коня на землю только для продолжения рода. Они отличные всадники, но пеший степняк уступает привычному к пешему бою русскому ратнику. Только вот соотношение — один к десяти!
Ратники хмыкали, глядя на неровный ряд колыхающейся как волна, щитовой стены. Степняки непрерывно приседали, и из-за щитов густо летели стрелы. Поганые приблизились на семь сажен и мы, все лучшие лучники, стоящие на специально сколоченный подставках за второй стеной, разом выстрелили, разбивая ровный строй поганых. Стена щитов сразу распалась, а монголы взревев бросились вперёд. Лучники заработали со скоростью пулемёта, но волна атакующих захлестнула первую бревенчатую стену округа опять заполнилась звоном оружия. Новики стреляли практически в упор, пробивая врага насквозь.
- Запас! Давай запас! — Орали стрелки назад.
Мне сунули полный тул. Рядом у края бревенчатой стены застыл обозный старшина, поглаживая свой плотницкий топор и глядя за стену через щель.
- Егор, ты чего тут? Я же сказал уходить в лес.
Дынн! Стрела прошила степняка и откинула под ноги другому. Снизу, сквозь железный звон, слышу спокойный голос Суромяка:
- Никуда я не уйду. Я чту и помню отцов своих.
И подхватив рогатину, сунул её через щель, наколов монгола у стены.
- Вот так.
Дыннн! Дыннн!
Степняк закрывается щитом, а я оттягиваю тетиву до хруста в лопатках.
Дыннн! Стрела входит в щит по самое оперение, а монгол валится на снег с пришпиленным к голове щитом.
Первая стена уже опрокинута и поганые сплошным потоком текут на нас. Против каждого ратника не менее двоих-троих. Коловрат в первых рядах. Вокруг него, как мошка, вьются монголы, а он крутит огромным мечем, как косой косит, создавая пространство наполненное обрубками и кровью. Но поганые все равно лезут — каждому хочется победить такого батыра. Сражающаяся масса начинает уплотняться и сдвигается вплотную ко второй стене. Мы, стоя за ограждением и укрываясь от монгольских стрел за воткнутыми меж бревен щитами, бьём из луков уже под самую стену. Гибнут, гибнут ратники. Всё меньше и меньше сражающихся бояр. А на холм сплошным потоком идут свежие степные тысячи.
— Китеж!
Сотня Лисина вылетает из подлеска и, скача вдоль стены, врубается в толпу степняков слева. Замелькала сталь. Сотня наполовину отсекла наступающих монгол и увязла в плотной массе сражающихся.
— Отец! — Илья вскрикнул, видя, как упал с коня Лисин старший и, выхватив саблю, и щит из стены, сиганул вниз. За ним рванул и Борис.
— Стой! Куда? — Я выругался и стал отстреливать всех поганых на пути Лисина и Велесова.
— Запас давай! — Неслось по стене. Стрелы кончались быстро. Пока подавали колчаны, лучники выхватывали монгольские стрелы, торчащие в стене, и посылали обратно.
— Млять! — Вижу, что на Велесова накинулось сразу пятеро, а Илью уже не видать.
— Прикрой! — Крикнул я Кубину и Третею, и со щитом прыгнул вниз. Рядом ухнул Демьян.
— Я с тобой.
Мы ринулись вперёд. Щит вверх и скрежет удара, а кончик сабли под вражеский щит. Перескакиваю через зарубленного Гориным степняка. Удар, присел и с разворота торцом щита бью по ногам монгола, добиваю саблей. Рядом Демьян крушит монгольский щит, разбивая его в щепки.
— Демьян, сзади!
Тот быстро развернулся и его тяжелый меч рассек поганого, а к стене отлетают две части тела.
Чёрт! Путь перегородило с дюжину поганых. Сразу стало тесней, и замелькала сталь. На! И ты получи! Мне что-то орут, но в гуле и звоне я ничего не слышу. Впереди я вижу Бориса, он с трудом отмахивается от наседающих монгол. Не обращая на сильные удары по спине я, прикрывшись щитом, вламываюсь в толпу, окружившую Велесова. Падаю, спотыкаясь об убитого, и с перекатом вскакиваю рядом с Борисом.
— Спину держи.
Сабля идет веером. Отбил клинок и успел полоснуть по скуластому лицу попавшего под руку степняка. Сильный удар в плечо, от которого сабля вылетела из руки. Разворот, щит ближе, руку к сапогу и шаг вперёд.
На! Засапожный нож застревает в теле. Вот лежит сабля. Подхватил её и крутанулся, нанося удар краем щита в спину монгола, бившегося с незнакомым ратником. Тот согнулся и ратник тут же ударил его мечом. Оглянулся. Там где был Демьян большая толпа поганых. Что-то ударяет сзади, высекая искры об наплечник. Разворот и в край щита врезается клинок, глухо застряв в древесине. Дергаю щит в сторону, взмах саблей. На! Успел отбить, поганец. На-на-на. Степняк отбивает мои удары щитом и пятится. Подсекаю его ногу — поганый падает, но добить не успеваю, приходится отбиваться от вынырнувшего справа монгола. Увидел мельком, что толпа степняков раздалась, верней разлетелась, а в центре Горин с бревном в руках. Жив «косая сажень»!
Взмах бревна! И двое уже никогда не встанут.
А поганые лезут и лезут.
Где Велесов и Лисин? Вокруг одни монголы.
На! Но мой клинок отбит. Кто-то сзади валится под ноги, сбивая меня, а я падаю на спину меж двух трупов, и вижу, как в грудь летит остриё копья.
Устав бродить, я подошел к бревенчатой стене. Тут трупов было меньше. Я бросил щит на снег, собираясь присесть и вздрогнул от того, что сидящий у стены человек, которого я принял за убитого, открыл глаза и сказал:
— Отец погиб. — Илья посмотрел сквозь меня и закрыл глаза. Рядом с ним шевельнулся лежащий вдоль стены Борис. Живы! Хоть одна хорошая новость, а то я считал, что они погибли. Хотя, немудрено, что я принял их за мертвых, выглядели они как трупы лежащие вокруг нас — все в рваных и рубленых ранах и в запёкшейся крови. Велесов поднялся и сел рядом с Лисиным. Я опустился на щит и откинулся на стену, вытянув раненую ногу. М-да, а я тоже не очень выгляжу — кровь уже не шла и ровной замерзшей коркой покрыла металл. Вторая нога была такая же, а кольчужные штаны и наколенники окрасились в багровый цвет.
Стена вздрогнула от того что рядом уселся Коловрат.
— Жив, Владимир Иванович? Ну и, слава Богу!
Ефпатий вытянул руку, в которой он держал свой огромный меч и, морщась, осмотрел его. Меч был весь в крови, которая уже успела местами замерзнуть. Он чуть наклонился и подтащил за ногу убитого монгола. Затем тщательно вытер клинок об его халат и снова критически оглядел меч, затем повторил процедуру. Я усмехнулся, глядя на его манипуляции и вспоминая как он разил поганых в бою. Меч Коловрата имел вес почти в добрый пуд, но в руках Ефпатия клинок порхал будто тростинка, от одного удара разваливая пополам вместе со щитом очередного кандидата на победителя Великого Богатыря.
Хичирхэг! Мєхєл багатур. — Кричали монголы Коловрату. Но видя неудачу очередного соратника, монголы упорно лезли под его смертоносный меч. Ефпатин и располовинил врагов больше всех.
Из-за стены появились Горин и дед Матвей, и подошли к нам. Коловрат отложил клинок и посмотрел на Кубина. Тот потоптался, намереваясь присесть на корточки, потом плюнул и сел на труп степняка, подложив под себя щит. Демьян сел рядом с Борисом. Ефпатин поелозил лезвием меча, счищая остатки крови и спросил:
— Матвей Власович, как думаешь, чего Батый так в нас вцепился? Ведь поганые до Коломны верст двадцать не дошли, а там их русская рать дожидается. Разумней бы было на нас один тумен оставить, а самим дальше идти.
— Али забыл, что мы тебе говорили? А кто Хостоврула разделил пополам? Знают они всё о нас. Кто, что и сколько. И, похоже, давно охотились за дружиной. А то, что сам Батый тут, то, мыслю, с тебя за смерть своего любимчика хочет спросить. Упертый он, сам знаешь. Не слушает своих советчиков.
— Хочет спросить? — Хмыкнул Ефпатин. — Сам пусть придёт и спросит, а я отвечу.
И покачал пудовым мечом. Дед Матвей вздохнул.
— Оно, конечно, хорошо было бы. Да только не придёт он сам, кого попроще пошлет. — Кубин помолчал, потом снял с наручи стреляющую ручку, сказав мне:
— Патроны кончились. — Потом вздохнул тяжело и оглядел нас.
— Мы тут с Демьяном по округе походили.… В общем, есть две новости и обе плохие.