— Да, нас мало. Но будем биться. Оставте при себе по тулу стрел, а остальной запас надо передать новикам. Они будут прикрывать нас своими луками.
— Что там со старицей? — Я тут же махнул рукой. — Сиди, Тимофей Дмитриевич.
Ратник сел обратно и гулким басом начал говорить:
— По старице завалов много и местами вода. Но не глубоко, если расчистить, то кони пройдут свободно. Я уже послал людей, они растащат старые стволы и ветки, и из них ловушки соорудят.
— Постой, какие ловушки?
Тимофей Дмитриевич улыбнулся:
— Ну, так если придётся от поганых старицей уходить, так за собой завал обрушим.
— А, ясно. Извини, что перебил. Продолжай.
— Там дальше середины бочаг начинается. Сначала не глубоко, но потом… Как раз в этом месте на поле выйти можно.
Я кивнул:
— Добре. Твоё слово, Илья Демьянович.
— Значит так, бояре. По-любому идем в ряд. Первые два ряда моя сотня. Так как ополчение брони имеют не все, то за нами идут все, кто в броне. Безбронные, а их около пяти десятков, находятся тут, в низине. При появлении дозора поганых проходят по старице и бьют им по маковке.
Я прервал Горина:
— Их нельзя пропустить в овраг за нами. Если что, то отход на полуверсты и бить из-за деревьев.
От кустов выбежал Демьян.
— Боярин. Разведали всё. Там хорошее место для лучников.
— Хорошо, сядь. — Я продолжил. — Повторюсь — нельзя пропустить поганых через овраг. Там их уже не остановить.
Седой ратник нахмурился:
— Ништо мы не понимаем, боярин? Понимаем. Там наши дети и жены. Не сумневайся, побьём поганых.
Про себя улыбнувшись оканью этого ратника, я сказал Кубину:
— Давай, Матвей Власович, сюда котёл-то. Сейчас я вас, бояре, заморским напитком угощу.
Прикинув размер котла, решил достать весь пакет с кофе. Что его беречь? И сахар тоже засыпал весь. Ратники с интересом смотрели за мной.
— Готово. Черпайте.
Котла хватило на всех, и теперь ратники осторожно отхлебывали новый для них напиток.
— А ничего, вкусно сие питие. Изрядное. На сбитень похоже.
— Или на вино, иш как бодрит.
— Горячее.
Я пил кофе и улыбался про себя. Нескоро ещё тут попробуют сей напиток.
На ветку берёзы с шумом уселся ворон.
— Кгарррг!
Вестник прилетел. Значит, начинается.
Горин выругался:
— Тьфу, погань окаянная. Прости Господи!
Ворон взлетел и скрылся за лесом. Ратники, крестясь и бормоча молитву, проводили его глазами.
Я поднялся:
— Всё, бояре. Поганые рядом.
Все вскочили. Дед Матвей наклонился и прошептал:
— Как будто предупредил.
Я кивнул. Горин, поднявшись, вбежал на холм и посмотрел в сторону поля. Одновременно с ним подбежал наблюдатель, сидевший у кустов на холме. И оба одновременно крикнули:
— Скачет кто-то.
Горин присмотрелся:
— Это Треш. Один скачет. А Ульяна нет.
Это был один из дозорных, посланных вперёд, чтоб предупредить появление монгольского отряда. Но возвращался только один. Хотя мы обговаривали разные ситуации, но волнение всё-таки закралось в душу. Вдруг что-то не так? Второй, должен был остаться, только в крайнем случае. Это если монголы шли общим табором. Тогда второй, кто остался, должен был пропустить монгольский отряд и скакать навстречу нашему основному полку.
Взмыленный от быстрой скачки Треш соскочил с коня и, тяжело дыша, сообщил:
— Тьма идёт. Впереди сотня дозором в полверсты впереди. Почти все бездоспешные. Ульян остался там, он не успел проскочить. Увидели бы. Я и то больше по кустам скакал.
Незаметно вздохнул. Слава Богу. Всё идёт по плану. Но беспокойство почему-то осталось.
Горин кивнул:
— Хорошо, Треша. С заводными останься. Отдохни.
Я посмотрел на Кубина: