— Я вернусь, Лада.
— Нет, не сюда. — Она замотала головой. — В свой дом. Там, далеко. Где ты родился. Тебя ждут.
— Что ты, Ладушка. Никто там меня не ждёт.
Лада упрямо тряхнула головой.
— Ждут, поверь мне.
— Кхм…
Кубин давно был готов и уже сидел на коне. Я кивнул и закинул сумы на коня. Повернулся к девушке.
— До свидания, Ладушка. До свидания, бабушка Мяга. Простите меня, и спасибо вам.
Кубин тоже попрощался, и мы поскакали по лесной тропе. А вслед нам летело:
— Прощайте, нерождённые.
Галоп переходил в рысь. Из рыси в галоп. Потом лес стиснул тропу своими стволами, и она запетляла, огибая густой подлесок. Пришлось сбавить темп. Теперь кони шли шагом. Пересекли небольшой ручей. После него тропа стала шире, но запетляла ещё сильней. Кубин, чуть повернувшись, сказал:
— Не верится, что Китеж сгорел. Как думаешь — просто пожар или всё-таки монголы?
— Наверняка монголы. Только…
Я пожал плечами:
— Только одно непонятно. Слышал, что Лада сказала? Люди от пожара спаслись. Это как?
Кубин вздохнул.
— Может, всё-таки простой пожар.
— Надеюсь.
Какое-то время ехали молча. Опять пересекли маленький ручей. После него пришлось спешиться и вести коней в поводу. Толстые ветки деревьев не давали ехать верхом.
— Власыч. А сколько раз тебя Мяга лечила?
— Три. В первый раз после битвы с булгарами, двадцать лет назад. Потом через год, после мелкой стычки с отрядом мордовского князька. Последний раз в день, когда Новый Город заложили. То-есть Нижний Новгород. Завистник в спину нож воткнул. Я ведь у князя Юрия Всеволодовича в ближниках ходил. Каждый раз как труп к Мяге везли. Она меня на ноги ставила. Только не так быстро, как тебя. — Кубин усмехнулся. — Я помню, Мяга была очень красивая.
Тропа перестала петлять, и мы пустили коней рысью. Выехали небольшую берёзовую рощу. Раздался резкий птичий крик, и из-за стволов выступили отроки с натянутыми луками. Мы остановились.
- Здравы будьте, бояре.
Кубин кивнул и улыбнулся.
— Молодцы.
Тронувшись дальше, он повернулся и сказал:
— Наконец научились дозор как надо нести.
Выехали на поле, на котором курились дымами множество костров.
— Я думаю, не надо про Китеж пока говорить.
Дед Матвей согласно кивнул.
— Добро.
Мы подъехали к костру, у которого сидели ратники. Я узнал братьев Варнавиных, Михаила и Николая. Тимофея Садова, старшего полусотни китежского ополчения, который со старицы в тыл монгольскому дозору бил. Ещё двое, имён которых я не помнил. Они поднялись и изумлённо уставились на меня. Общее изумление выразил Садов:
— Чудны дела твои, Господи! Ты ли это, Володимир Иванович? Живой и здоровый?
Я сел к костру.
— Живой, живой. Садитесь, бояре. А что вы с войском не ушли?
Садов кивнул на собирающихся вокруг отроков:
— Мы решили, что не след оставлять отроков одних. Они нам зело в сече помогли. Почитай половину поганых стрелами перебили.
Все согласно закивали. Парни, стоявшие рядом, смутились, остальные таращились на меня. Я покосился на них.
— Верно. Только я думаю, они сейчас во мне дырку глазами прожгут. Пялятся, как на чудо.
Садов хмыкнул:
— Не мудрено. Несколько ден назад ты почти мертвый был. Сейчас, как и не язвлён совсем. А ещё они сказывали, что ты, боярин, страшен в бою был. Аки пардус с горящими глазами с двумя саблями поганых, как траву, косил.
Сзади раздались шаги, и меня вдруг что-то подхватило, сжало в плечах и подкинуло вверх. В ухо радостно заорали:
— Живой, боярин! Живой!
Недавно зажившие рёбра, казалось, затрещат от медвежьих объятий Демьяна. Весь воздух из меня выдавил. Из последних сил я просипел:
— Отпусти, медведь. Задушишь.
Под хохот ратников и парней Демьян посадил меня обратно. Я глубоко вдохнул и повернулся к сияющему Демьяну. Садов хлопнул его по плечу.
— Славный вой вышел из нашей Косой Сажени. Видел я, как бился сей отрок. Моё слово — достойный витязь.
Все одобрительно загудели. Я поднялся.
— Ладно, бояре. Теперь дело. Поганые, что чудесным образом исчезли с пути большого полка, где-то здесь. Собираемся.