Он удивлённо уставился на меня:
— Это всё?
Я посмотрел на застонавшего ратника:
— Можно, даже нужно, молитву прочитать.
Бравый обернулся и от соседнего костра позвал кого-то:
— Аким, подь сюды.
Обернувшись, пояснил мне:
— Холоп это мой.
Подошедшему Акиму он сказал:
— Посиди тут и помолись за него. Потом к нам подойдёшь.
Следующий раненый был с аналогичным ранением. На него потратил вторую часть ампулы. Пустую стекляшку кинул в костёр. Похоже, у этого костра лежали самые легкораненые. По сравнению с другими. С ними мы управились быстро. Подошедший Кубин и Аким помогли хорошо. У другого костра пришлось потрудиться. Сначала вернулся к своему костру за иглой и нитками. Пришлось зашивать рану.
Уф, перекур, то-бишь отдых. Помог двенадцати ратникам. Думаю, антибиотик на предков должен действовать убойно. Шанс, что они выживут, большой, хоть и промывали раны простым еловым отваром. А чем ещё? Кто знал, что так будет? Сейчас я понимаю, что собрался сюда как в туристическую поездку. Мало, мало лекарств взял. На кой чёрт мне таблетки от головной боли? А от давления? Ещё много чего можно было оставить. Лучше взял бы шовного материала побольше, обезболивающего и антибиотиков. Как бы они помогли. Я посмотрел на остатки ампул. М-да, и кетгут кончился. Придётся использовать простые нитки.
У соседнего костра раздались крики, стон и ругань. Посмотрели туда.
— Что там? Аким, глянь.
Холоп быстро вернулся:
— Дык, это Рябов, Тюти кузнеца брат. Не даёт стрелу достать, как не пытались.
— Постой, Аким. А сколько братьев Рябовых?
— Дык, трое. Ефрем, Еремей и этот Егор.
Я показал на раненого:
— Это Егор?
— Ну, дык, да.
Подошел к Рябову. Присел. Стрела торчала из-под ключицы. Вытащить действительно сложно и больно. Спросил:
— Ты чего не даёшься, али со стрелой жить будешь?
Рябов отодвинулся и побледнел.
— Жуть как больно, боярин. Я каленое железо в руку брал. Так не так болело. Не дам стрелу доставать. Пусть помру, но не дам.
Я вздохнул. Придётся ампулу тратить. С обезболивающим всего две осталось.
— Слушай, Егор. Я могу достать стрелу так, что ничего и не почуешь. Ты только не дергайся, хорошо?
Рябов ещё отодвинулся и замотал головой:
— Не. Не выдюжу я.
Покачал головой:
— Поверь мне, больно не будет. Будь настоящим воем. Ты ведь муж, а не баба, чтоб боли бояться. Что братья скажут, когда узнают? А отец и мать?
Он насупился.
— Старший брат у меня за отца. Мать померла давно, а отец на брани погиб. И Еремей…
Понятно. Значит, я не ошибся. Тот ратник был братом кузнецу Тюте.
Я поднялся и отошел к Кубину. Взял два шприца. Один наполнил ледокаином, второй антибиотиком. Тихо прошептал деду Матвею, Бравому и Акиму:
— Нечего его уговаривать, только время теряем. Я его отвлеку, а вы хватайте за руки и держите. Сделаю укол, и достанем стрелу.
Повернулся и опять присел к Рябову.
— Слушай, Егор. Вот с помощью этой штуки я сделаю так, чтоб тебе не было больно.
Вот упрямый! И чего с ним цацкаться? Я кивнул готовым к действиям Кубину, Бравому и Акиму. Они схватили и прижали Рябова к земле. Егор заревел как медведь. А силёнок-то у него ай-яй! Не теряя времени, вогнал шприц возле раны и выдавил половину жидкости. Отскочил вовремя. Почти одновременно отлетели дед Матвей, Бравый. Аким получил удар в челюсть и отлетел чуть ли не в костёр.
— Уф, ну и медведь!
Внезапно на меня навалилась усталость. Как будто мне укол сделали. Взял флягу и напился воды. Чего это я? Спать пока нельзя. Ещё дюжине помощь нужна. Так, по-моему, обезболивающее начало действовать.
— Ну что, Егор? Болит?
Тот удивлённо пробормотал, трогая торчащий обломок:
— Нет, не больно. А как это?
Я вздохнул и сказал:
— Лекарство. Как, дашь стрелу-то вынуть?
— Я сам.
Ну, сам так сам.
— Тогда вынимай. Только погоди, приложить чего приготовим.