Его прервал Кубин:
— Монголы придут большим числом. Девять туменов и семь минганов. Кроме них будет множество мелких ханов из покорённых народов и выставивших своих воинов как данники.
Дальше стал говорить я:
— И не надо считать их плохими воинами. Данников можно разбить легко. Но если во главе встанет монгольский начальник…
Дальше я рассказал о войске и тактике монгол. Об их вооружении и применении ими осадных орудий, и китайских инженерах при них. Владимир Юрьевич мрачно слушал не перебивая. Рассказал, что при обычном, принятом у русских построением, поражение неизбежно.
Не стал рассказывать о том, как всё произойдёт у Рязани, рассказал лишь от том, что наши города, с осадными орудиями, можно взять за неделю, не напрягаясь. Когда я закончил, он посмотрел на деда Матвея и спросил:
— Неужели это все, правда?
— Да, Волоша, правда.
Княжич задумчиво стал ходить, а Дорофей Семенович спросил:
— Так значит, первый удар поганые нанесут на Рязань? Что ж, понятно, почему. А что ты, Володимир Иванович, предлагаешь сделать?
Вот это вопрос по существу.
— Первое, это собрать наиболее подготовленных ратников в один отряд. Обеспечить хорошей бронью. Дополнительно сделать каждому вою большие щиты по типу наших…
— Это как в Хохолах пять сотен сделали?
Я кивнул, подумав: «И это им известно. Интересно, кто стучит в отряде?».
— Да, эти щиты создадут вокруг рати как бы крепость, надёжно укрыв от стрел. А в тылу поставить большие щиты, из брёвен, где могут укрыться конница и обозы. В эффективности такого метода бояре уже убедились. Иван Григорьевич может подтвердить.
Боярин Бедата кивнул:
— Верно сие.
— Что значит — эффективность, и с чем её едят?
На вопрос Дорофея Семеновича ответил княжич:
— По это по латыни, эффектиус — значит лучшее действие.
Боярин понятливо кивнул, а я продолжил:
— Согласитесь, стрелять из-за укрытия по крутящейся перед строем конницей лучше, чем под ливнем стрел. Так мы можем обороняться долго, что сбивает монгол со стратегической линии. Им придётся атаковать строй в лоб. А тут приспособы, вроде ежей, сведут на нет их атаки строя конницей. Монголам придется атаковать пешими, а там мы их и прищучим.
Дорофей Семенович сдвинул брови:
— Что за ежи такие?
Кубин тут же достал из ларца бересту с чертежом ежа и стал пояснять:
— Сделать такие легко, даже на месте. Для одного ежа достаточно три саженных кола, в полтора вершка толщиной. Колья-то вкопать зимой трудно, а вот ежи сделать можно сразу, да ещё связать между собой три-четыре, чтоб не растащили.
— Доброе решение, а, княжич?
Дорофей Семенович посмотрел на стоящего у окна Владимира Юрьевича.
Ага, вот то окно из которого за моей сольной дурью наблюдали. Болван я всё-таки, связался с новиками, проще было раз дать в торец и спокойно вернуться в светлицу, так нет, решил выпендриться. Княжич повернулся и увидел, куда я смотрю, вздохнул и произнес:
— Хочу извиниться перед тобой, Володимир Иванович. Это я послал братьев Борзовых проверить тебя на силу. Уж не терпелось глянуть на боярина-пардуса. Теперь считаю что зря. Хотя…
Сюрприз! Это кто меня пардусом назвал? Слышал, как раз, в толпе, когда народ в дружину призывали, кто-то про меня рассказывал, как в сече у Кержени бился. Угу, пардус, только без ума, одна ярость. А Владимир Юрьевич, тем временем продолжал:
— Интересно мне стало, справишься ли с силой буйной? — Чуть помолчал и, посмотрел прямо в глаза:
— Так извиняешь?
Я приложил руку к груди и слегка поклонился:
— И ты извини гостя буйного.
Княжич рассмеялся и хлопнул по столу рукой:
— Вот и славно.
Княжич подошел к столу и вгляделся в карту.
— А после Рязани куда поганые двинут свои орды?
— На Коломну, Владимир Юрьевич. Далее на Москву.
Парень стал ходить из угла в угол. Потом прошептал:
— Нет! Этого не может быть.
— Может, Владимир Юрьевич, может. Моголы выжгут все города, как сожгли Китеж. Убьют всех воев, как убили двадцать пять сотен ратников на буевом поле у Больших ключей, и полтора десятка сотен поместного ополчения. Оскудеет русская земля. Половину населения уничтожат, половину угонят в полон.
Княжич опять начал мерить шагами светлицу.
— Жестоко.
— Верю сему. Мне рассказали те немногие, что выжили после сечи при Калке. Жестокость у поганых в крови.
Хмурый Дорофей Семенович остановил парня рукой.
— Надо тебе с отцом переговорить. Мыслю, послушает тебя.
Княжич остановился и задумчиво кивнул: