Британское правительство проявило к нам больше внимания. Майклу позвонил директор Национального комитета по исследованиям и развитию, на финансовую помощь которого мы сильно рассчитывали. В голосе этого джентльмена звучала неподдельная озабоченность: «Вы рискуете скомпрометировать реноме британских судов на воздушной подушке. Если с вами что-то случится, рассчитывайте только на себя». Майкл поблагодарил за напутствие.
Под Новый год я получил замечательный подарок: письмо от моего старого друга генерала Сурендры, бывшего командующего непальской армией, занимавшего сейчас правительственный пост; он оказал мне большую помощь во время предыдущих путешествий по Гималаям. Сурендра извещал, что нам дано официальное разрешение на приезд в Непал и испытание наших машин на горных реках. Письмо начиналось обращением «Мой дорогой Мишель» и заканчивалось пожеланием всяческих успехов. Другое письмо с приложением чека на двести фунтов стерлингов я получил от друга моих родителей; он цитировал старинную голландскую пословицу: «Там, где дурак не пройдет, умный перепрыгнет». Лучшего девиза не придумаешь!
Экспедиция все еще находилась на финансовой мели, но новый год открывал светлые перспективы. Мой лондонский издатель согласился дать аванс под будущую книгу. Авиакомпания «Эр Франс» в целях рекламы предложила бесплатно доставить нас в Непал. К началу весны экспедиция уже вырисовывалась с пугающей отчетливостью...
Трилло с двумя инженерами модифицировал моторы. Последняя гайка была закручена за два дня до вылета. Аэроглиссеры поместили в три больших контейнера, в остальных двух десятках ящиков были сменные моторы и бесчисленные запчасти. Мы отправлялись в такие края, где люди умеют возделывать рис и чай, валить деревья и охотиться на тигров. Но ремонтные мастерские там — редкость, поэтому потеря одной гайки рисковала парализовать экспедицию. Все ли мы взяли? От этого вопроса я просыпался среди ночи. Только теперь, когда все было готово, я соразмерял наше начинание с масштабами гималайских рек. Перед мысленным взором катились миллиарды тонн ледяной воды, которая перепиливала горные хребты, подрывала берега, ворочала камни величиной с дом. И этих монстров мы рассчитывали укротить своими утлыми суденышками?
Впервые я засомневался, а не прав ли был высокопоставленный джентльмен, что опасался за реноме британской продукции...
С самолета Гималаи выглядят беспорядочным нагромождением пиков и ледников, узловатым сплетением хребтов. Лишь на карте видно, что горная система выстроилась в определенном порядке. Первая ступень начинается на юге, где над так называемыми [81] тераями — узкой лесистой, местами заболоченной равнины — полосой поднимается Сиваликский хребет, цепь сравнительно невысоких гор и холмов. Следующая, более высокая ступень — хребет Махабхарат — горная стена, в которой всего три сквозных ущелья, через которые устремляются реки. Наконец, на севере высится Главный Гималайский хребет, увенчанный заснеженными вершинами — восьмитысячниками, известными каждому школьнику, — Эверест, или Джомолунгма, Дхаулагири, Аннапурна и другие.
Нашей целью было попытаться преодолеть по очереди все три барьера — холмы предгорья: Сивалик, затем Махабхарат и, наконец, Главный Гималайский хребет. Вопрос был лишь в том, какую реку выбрать. Точных сведений о режиме гималайских рек нет ни в одном справочнике. Можно было полагаться лишь на собственный опыт. Я в свое время совершил путешествие в Мустанг на севере Непала вдоль берега Кали-Гандака. Но для этого похода требовалось особое разрешение властей, поэтому в качестве рабочего варианта мы остановились на другой реке, Сун-Коси, прорезающей хребет Махабхарат в восточной части страны.
В Катманду нам удалось зафрахтовать грузовой самолет до Биратнагара. В отсек с грехом пополам влезли три контейнера с нашими СВП, двадцать одна пустая канистра, якоря и весла. В последний момент в Лондоне я закупил снаряжение, перечень которого должен вызвать удивление у любого знатока туризма и экскурсий: альпинистские штормовки и резиновые комбинезоны для ныряния, якоря и парашюты, буи и альтиметр, меховые шапки и мотоциклетные шлемы, рыбацкие сапоги и шипованные ботинки. Да, я чуть не забыл упомянуть о главном. Майкл заявил, что готов следовать на край света через пороги и перекаты при одном условии: если я поставлю ему в аэроглиссер комфортабельное кресло. Стандартное сиденье его не устраивало. Пришлось лезть из кожи вон и заказать поролоновое кресло по фигуре моего спутника. Требования Боба, по счастью, были куда скромнее: ящик пива «Гиннес».
Биратнагар, второй по значению непальский город, стоит на границе с Индией. Возле аэродрома нас ожидал громадный грузовик, любезно предоставленный правительственным ведомством. Мы не стали откладывать выезд: термометр показывал плюс сорок девять градусов, и нас тянуло к воде. Мы направлялись в Чатру на берегу реки Сун-Коси, где должны были начать свою трансгималайскую эпопею.
Проезжая дорога доходила только до Чатры, дальше в горы поднималась вьючная тропа. Конец машинной цивилизации был отмечен свалкой металлолома: ржавые бульдозеры, скреперы, экскаваторы. Сделав свое дело — проложив шоссейную дорогу, механизмы были уже ни на что не пригодны. Над свалкой парили коршуны. Символическое место для старта экспедиции: порог, достигнутый технологией. Здесь нам предстояло опробовать [82] новую технику. «Стать пионерами в загрязнении еще не тронутой среды», — безжалостно отчеканил Майкл.
Я не стал возражать. Спорить с Майклом — заведомо безнадежная затея: в искусстве риторики ему нет соперников, причем он любит выступать в роли «адвоката дьявола». Думаю, он и сам прекрасно знал, что не техника повинна в деградации природы, а люди, неразумно и бесконтрольно ее использующие.
Мы решили провести пробную поездку на одном аэроглиссере. Эта честь выпала мне. Моему судну предстояло пройти вверх по течению и вернуться назад. Тем временем носильщики с частью груза и несколько мулов с запасом горючего должны были двигаться к месту будущего базового лагеря у слияния Сун-Коси с Аруном. Это была удобная развилка, откуда легко было взять курс на север и на юг.
Первая проба сил. Застрекотали моторы, заглушив шум реки. Аэроглиссер легко сошел с берега. Вода мчалась на меня фронтом шириной сто метров, низвергаясь из горловины, находившейся в четырех-пяти километрах впереди. Подпрыгивая на волнах, я направил судно против течения. За круглым поворотом открылся первый перекат. Он производил гораздо более внушительное впечатление, чем я думал. Тугие струи били в резиновый борт. Машина задрала нос и начала... отползать назад! Вокруг летела пена, сильный ветер и течение сносили судно к береговому утесу. Что, если заглохнет мотор? Отчаяние от собственного бессилия охватило душу. Правильно мне твердили — это безумная затея.
Машина отползла на более спокойное место, потом дернулась вперед и с грацией газели перескочила трудное место. Короткий разбег — новый поворот и новый перекат. Я понял, насколько недооценил в Европе серьезность будущих препятствий: ведь мы еще не добрались до порогов. Гималайские реки были мне знакомы прежде только как наблюдателю; сейчас предстояло познакомиться с ними «изнутри»... Едва я прошел второй перекат, как впереди, буквально в нескольких метрах, заметил низко провисший металлический трос. Скорость была слишком велика, чтобы останавливаться. Я вжался в аэроглиссер и поднырнул под трос, просвистевший над головой.
Это был урок: опасности могли возникнуть с самой неожиданной стороны, не только снизу, но и сверху. Аэроглиссер между тем бодро продолжал путь в ущелье. Было всего четыре часа пополудни, но в ущелье уже стало темнеть. Слева обозначилось место впадения притока. Значит, я добрался до расчетной точки, где мы собирались устроить базовый лагерь.
Подняв облако пыли и мелких камней, я выскочил на низкий берег. Что ж, первую прикидку можно было считать удачной. Я откинулся на сиденье. Ко мне робко приблизились несколько местных жителей; они явно не знали, чему изумляться больше — моей персоне в мотоциклетном шлеме, гидрокостюме и спасательном надувном жилете или необычной прыгающей машине. Глаза их расширились еще пуще после того, как я поздоровался с ними [83] и спросил, далеко ли до селения. Они ответили, что оно за рекой. Это меня озадачило. Значит, где-то недалеко есть переправа, а я не заметил.
Пошел взглянуть на место слияния двух гималайских рек. Эту картину можно описать лишь словом «неистовство». Вода кипела. В воздухе стояла водяная пыль. Грохот закладывал уши. Пытаться одолевать это буйство природы на наших суденышках? Об этом нечего было и мечтать.
В ущелье упала густая тьма. Надо было располагаться на ночлег...
Я проснулся в пять часов утра. Рокот реки казался еще более угрожающим. Стылый рассвет покрыл все вокруг изморосью. Я надел спасательный жилет, шлем, погрузил в аэроглиссер спальный мешок и дернул за шнур запуска.
Вниз по течению лететь было приятнее. Я старательно вспоминал, где по пути сюда мне встретились «острые углы». Берега расступались, горы стали приземистее. Теперь можно было немного расслабиться и полюбоваться пейзажем. Солнце ярко освещало джунгли. Двое людей на берегу приветливо махали мне: Майкл и Боб.
Я подробно изложил им диспозицию. Обсудив все детали, мы решили пуститься в путь, но при пробном запуске выяснилось, что в машине Майкла барахлит мотор. Починка заняла почти четыре часа. Солнце прицельно било в макушку, и каждые полчаса приходилось окунаться в ледяную воду, чтобы не изжариться. Горло пересохло, голос охрип. Наконец мотор завелся. Мы ничего не ели, поскольку все припасы унесли носильщики, не было сил шевельнуть рукой — и это в тот самый момент, когда первый серьезный старт требовал предельной собранности.
Майкл двинулся первым. Я последовал за ним, но, оглянувшись, увидел, что Боб бессильно болтается у берега. Пришлось развернуться и выяснить, в чем дело. Минут через пять Боб отладил карбюратор, и мы поплыли вместе. Тем временем Майкл успел исчезнуть из виду. Река, достигавшая в месте старта стометровой ширины, постепенно сужалась перед ущельем. Мы благополучно одолели первый перекат. Все шло нормально, если не считать того, что Майкла не было видно.
Оказалось, что на это были серьезные причины. Я предупредил друзей о протянутом через реку тросе, но в пылу азарта Майкл забыл о нем и увидел ржавый трос буквально перед самым носом. Еще мгновение, и Майкл остался бы без головы. Он сумел все же пригнуться, но трос чиркнул по кожуху тягового двигателя; Майкл так разволновался, что круто свернул к берегу и остановился в маленькой бухточке, поджидая нас.
Первый привал на воде. Мы обсудили ситуацию. Итоги выглядели следующим образом: удалось пройти двадцать восемь километров. Это было далеко от намеченного графика (в своих наполеоновских замыслах мы мечтали проходить за день до сотни [84] километров!), но все же движение на аэроглиссерах было возможно.
Усталость оказалась настолько сильной, что вытеснила голод. Когда я поставил палатку и гостеприимным жестом хотел пригласить в нее своих спутников, Майкл и Боб уже спали на песке, положив головы на надувные спасательные жилеты...