Золотые волосы подхватывал бодрый вечерний ветер, лёгкие, будто бы невесомые одеяния танцевали свой озорной танец, счастливые глаза смотрели на мир сверху-вниз, предвкушая долгожданный момент.
— Встречайте истинного наследника Создателя! Больше оваций, многоуважаемая публика! Да, да, вот так вот! — восторженно кричал Демиург, и впрямь представляя себя на большой сцене и наблюдая остальных людей, заполонивших зал, громко славящих его, Демиурга, хлопая ему и вызывая на бис. Каждый человек в этом зале любил и уважал золотоволосого, поддерживал, настойчиво просил создать новый мир, новый порядок…
— Ну что ж, моё книжное путешествие от эксперимента с Мартеном до башни Верховного архимага наконец завершилось. Пентаграмма работает, я не просчитался в своих расчётах. Теперь дело осталось за малым! И как же всё-таки приятно двигаться, я так завидую людям, — потягивался Демиург, хрустя то одной, то другой косточкой. — Людские ощущения неплохи, даже очень хороши, мне так приятно чувствовать движения затёкшего, забывшего эти чувства тела. Так прекрасно… Люди многое теряют, не наслаждаясь этими ежедневными, но такими сладостными моментами.
Демиург щёлкнул пальцами рук, разминая их, словно дирижёр перед ответственным и важным выступлением. Наглая ухмылочка на его удивительно правильном, точном лице идеально дополняла картину этой последней минуты. Минуты, после которой всё изменится. Минуты, когда все люди, все часы, все листья на деревьях остановились, словно почувствовав приближающуюся смерть.
— Ну что ж, приступаем к нашей работе. Авиад почти всё сделал за меня, осталось только дать магический толчок нашей пятиконечной фигуре. Я очень близок к концу, какое же это счастье, — облегчённо вздыхал Демиург, уверенно поднимая и разводя руки в стороны. Не доставало только тонкой дерижёрской палочки этим чистым, гладким рукам. — Я чувствую магию, чувствую её приятное шевеление в теле. Как же хочется её поскорее высвободить, дать ей форму, дать ей зримую плоть…
Воздух задрожал. Сначала то были лёгкие, почти незаметные толчки, но постепенно начинал греметь каждый район столицы, распространяясь всё дальше и дальше по всему Нижнему миру, сотрясая каждый его дом, дворец, особняк, магазин. Гул прокатился по всему земному шару. Если бы Нижний мир имел бы модель в виде сферы, то каждый увидел бы как пошли трещинки, как они удлинялись, расширялись, ломая и деля существующий мир на части, на маленькие островки, которые пока что не затронуло великое тёмное заклинание.
Каждое село, город, каждый человек чувствовал эту дрожь. Дрожь земли. Дрожь и раскол Нижнего мира!
В домах билась посуда, рассыпаясь мелкими осколками, гасли свечи, рушились целые здания, хороня под своими обломками несчастных людей, от которых удача решила отвернуться уже навсегда.
Мир погружался в настоящий хаос. Люди в панике высыпали на улицы, многие пытались скрыться от ужасного землетрясения, нелепо крича, размахивая руками да ища первое попавшееся укрытие; каждый из них, кроме собственного отчаянного крика, слышал чудовищный гул, который могло издавать только гигантское неизвестное животное. Гул, преследующий их уже до самой смерти. Гул, который повергал людей в настоящий ужас.
— Какой же кошмар я творю, верно? А Бог, создавший существующий миропорядок? Миропорядок, в котором есть место только страданиям, пыткам и мукам? Я тоже создам ад для людей, но только на краткий миг. Дальше я позволю всем оказаться в Эдеме. Потерпите ещё немного, дорогие мои друзья, — руки активно жестикулировали, лоб покрылся липким потом, глаза большими арбузами смотрели на закатившееся солнце, на мрак, окутавший весь мир, на трещины, рассекающие уютные и широкие столичные дороги, на испугавшихся жителей, что выбегали из своих домов, кричали, подходили к расщелинам, из которых валил густой дым и слышался тот самый гул. Гул демонов, гул тех монстров, что некогда были простыми людьми. Это их гул поднимался сейчас над миром, это их рычание и ярость чувствовал каждый житель, пытающийся спастись от этой свирепой трясучки, от этого красного, агрессивного свечения, от этой тьмы, в которую, как в плащ, оборачивался их дом, их Нижний мир.
— Это гнев Господа… Настал час конца света! — словно зомби промолвил лишённый эмоций мужчина, падая на колени и складывая руки в молящемся жесте.
— Какой кошмар… Что же творится с миром? Через весь мой дом прошла трещина, которая будто бы ведёт в другой мир. Там кричат, там торжествующе вопят, там явно что-то страшное, — женщина трясла свою подругу, как умалишённая пересказывая ту историю, которая коснулась каждого жителя этого мира.
— Спасайся, дочка, беги отсюда. Папка скоро подойдёт, всё будет хорошо, — отец успокаивал свою ревевшую дочь, указывая ей на выход. Нога его застряла в дрожащей и постоянно расширяющейся расщелине, и мужчина не мог её выдернуть. Оставалась только смерть. Хоть рядом и лежала такая манящая пила… Мужчина подумал об этом только как о крайнем случае. Он сможет расстаться с ногой, если в этом будет необходимость.
Огороды сыпались куда-то вниз, куда-то в ад, раскрывший свои хищные пасти, стены зданий трещали и играли свою предсмертную песнь, речки стремительно вытекали в новый и прекрасный мир. Мир Демиурга. Новый счастливый мир для всех людей!
— Как же магия щекочет меня изнутри. Так приятно, так неописуемо… — наслаждался златовласый и купол засветился белым светом, тут же взметнувшимся к чёрным, уже было потухшим небесам. Каждая башня, каждая точка в фигуре засверкала, засияла, и все, видевшие эту невиданную картину, восхищённо, но не без испуга смотрели на завораживающую картину. Толщиной с купол, мощный, плотный поток света белоснежной полоской пронзал небеса. Магия в фигуре циркулировала, как кровь по венам. С сумасшедшей скоростью мана неслась по гигантским подземным коридорам, составляющим великую фигуру дьявола. Пентаграмму. Путь к вызову демонов из преисподней. Путь, ведущий только в ад.
— Она работает. Фигура и впрямь работает как живой организм. Бьётся, как сердце, — восхищался Демиург, говоря о своём детище с предыханием. Казалось, сама магия в гигантской звезде задышала, расправила лёгкие, закричала криком истинного удовольствия и восхищения.
Дым окутывал улицы, забирался в окна, противно лез в ноздри. Столица затянулась ужасной дымкой, как и бедные сёла, несчастные леса, мелкие городочки — Нижний мир погружался в серый дым, заставляющий истошно кашлять, шарахаться из угла в угол, прятаться, но всё равно вдыхать эту плотную гадость. Всё погружалось в адскую пучину. Кроваво-красный свет зажёг заполненные дымом улицы, опустевшие в тот же миг, Нижний мир засветился адским, пугающим, инородным светом и только белоснежные толстые столбы пронзали побелевшее от магии небо. Пентаграмма сшивала миры, всё шло по плану.
Земля тряслась всё сильнее и сильнее, гул становился только истошнее, а агрессивное свечение усиливалось, пытаясь достигнуть небес и даже засиять ярче великий магических башен, сейчас похожих на огромные свечи. И ведь точно. Нижний мир был тортом, а башни стали его неотъемлемой праздничной частью. Обычно свечи задували. Наверное и эти постигнет та же участь…
— Что это за свет? Мама, мне так страшно, — плакал ребёнок, прижавшийся к матери и уставший слушать этот утробный, голодный рык, становящийся всё ближе и ближе, по мере мерцания этого кроваво-закатного света.
— Не волнуйся, дочка. Природа иногда чудит. Скоро всё пройдёт. Не бойся, мы в безопасности, — женщина нежно гладила дочурку, а сама, широко раскрыв глаза от ужаса, лила собственные слёзы. Слёзы отчаяния и истинного страха.
— Господи, помоги нам! — крикнул ковыляющий по улице дед, чуть не падая от неистовой тряски, слушая и сглатывая от каждого низкого, клокочущего рыка. Дед тонул в этом сплошном свете, в этом сиянии умирающего мира, в котором тонул каждый его метр.
Деревья падали куда-то вниз, в глубокие трещины, в новые раны на теле этого мира; озёра и реки пересыхали, целые дома рушились и падали в другой мир. Мир, где люди становились настоящими дьяволами.
Фигура дышала как человек. Она пульсировала, двигалась, делая свою тяжёлую работу и медленно сливала две несовместимые друг с другом реальности. Они не менялись местами, нет. Они именно что сливались в единый пласт земли. Даже здесь златовласый обманул собственных учеников, не доживших до этого момента. Момента, когда их труды создавали настоящий конец света!
Красные горы показались из трещин, словно маленькие занозы, попавшие на мировую плоть. Ад приближался! Он был ещё ближе чем казалось каждому и каждому человеку.
В эту тяжёлую минуту даже аристократы наконец уравнялись с бедняками. Они тоже столкнулись с этим кошмаром, становились такими же боязливыми, плачущими, не верящими во всё происходящее людьми.
— Вероятно, это и есть конец! Конец нашей жизни! — ужасался аристократ ровно в тот момент, когда адская земля впилась в Нижний мир, буквально вошла в него, сливаясь с ней всё больше и больше. Красное свечение цвета алой крови достигло неба, как и пышущие жаром белоснежные лучи, начинавшие грызть, разрушать, обваливать все пять магических башен, составляющих знак Сатаны.
Весь мир утонул в новом океане — океане из света, боли, отчаяния, настоящей людской трагедии. Люди увидели их, увидели чёрных, липких, горбатых существ, которые точно также защищались от режущего света, громко крича от настоящей ненависти, голода, обиды и боли.
— Вот они… Демоны. Всё это правда, ад действительно существует, — раньше этот мужчина был атеистом, но сейчас обмочился при виде этого чудовища, этого монстра, нос которого заходил из стороны в сторону и почувствовал чей-то животный страх. Чудовище тронулось с места, всё ещё никак не привыкнув к незатихающему землетрясению, высоко прыгнуло и рухнуло аккурат на завопившего мужика, срывая ему голову с плеч и вгрызаясь в долгожданное аппетитное мясо.
Тряска прекращалась, только камушки падали с домов, которые всё же смогли устоять под этим натиском. Улицы потихоньку тонули в ночной темени, скрывая всех монстров, оказавшихся бок о бок с людьми. Столица чернела, чернели города, регионы, леса, поля. Демоны забирались на крыши, визжа от радости и запаха настоящей человечины, которой тут было пруд пруди. Пять световых столбов уменьшались, утончались, пока и вовсе не исчезли в этом ночном воздухе. Воздухе нового мира!
Пятиконечная звезда лишилась своей магии. Она перестала биться, словно сердце старого порядка, погибшего с приходом демонических уродливых созданий, которые своими липкими противными лапами оскверняли чудесные белокаменные столичные постройки.
Вот ради всего этого трудились все члены Плана. Ради этого мига, минуты, часа. Ради агонии Нижнего мира, ради смертей многих людей, не переживших работу Пентаграммы.
Весь мир утонул во тьме, в чёрной, беспросветной мгле и чудовищном гуле, до сих пор сотрясающем всё сущее. Красная земля виднелась тот тут, то там, да и кривые горы, мелкие пруды и целые демонические небоскрёбы из некой чёрной слизи распространились по всему Нижнему миру, навсегда разрушив его прекрасный ландшафт, испортив воздух, уничтожив сердце, делающее его тем миром, который любили и ценили все люди. Люди, не заслужившие становления пешками в чужих коварных руках. А короной нового прекрасного мира стало кроваво-алое светило, на которое выл каждый демон, облюбовавший крышу и размахивающий своими когтистыми лапами.
Конец света настал. Пентаграмма совершила свою работу, отыграла свой аккорд, самый главный и поворотный.
Саркис вовремя успел выбежать из шатающейся башни, которая дрогнула, раскололась и медленно ушла вниз, становясь грудой обломков, прикрытых от всего мира удушливым пыльным облаком.
— Это и есть тот самый рай, Демиург? Это и есть твоя цель? Урод, и где же ты сейчас находишься? Я не чувствую тебя, — принюхивался эдемский маг, вопросы которого тонули в ужасном крике демонов и отчаянном вопле людей; в ужасающем грохоте от падения всех пяти башен, всех пяти точек звезды, плавно рухнувших вниз; в звуках журчания странной, булькающей воды, наполненной клубящейся тьмой; под красным светом того солнца, что своим светом резало и отгоняло ночную тьму неба.
Желание Демиурга исполнилось. Мир переродился и уже не мог стать прежним никогда в своей истории. Демоны и люди освободились от оков Бога. Мир был свободен. Отныне все в нём были свободны.
***
Всё погружалось в хаос и анархию. В новом прекрасном мире Демиурга существовали только свобода, безнаказанность, тьма, красное светило, кривые, пугающие скалы и адские, алчущие крови создания. Новый порядок был воистину прекрасен. Это именно то, что так жаждали получить все участники Плана. Новое мироздание строилось воистину на совесть.
Деревня опустела. Её улицы заливала темнота и заполоняли горбатые, липкие твари, настоящие монстры, демоны, которым было не суждено вновь ощутить себя людьми, жителями Нижнего мира. Чудовища бродили по тихой деревне, громко клацая своими огромными челюстями да скребя землю длинными звериными когтями. Их рык слышала вся деревня, все оставшиеся в живых люди, сейчас притихшие в домах и молящиеся на Бога, умоляющие его о спасении. Они не хотели умирать, хоть смерть теперь пугала гораздо меньше новых монстров и нового мира, новой реальности.
Аделия, как и остальные, как мышка сидела в запертом доме с заколоченными окнами. Она сидела тихо-тихо, боясь даже шумно дыхнуть. Твари сновали около двери, женщина это чувствовала. А ещё она ощущала, как жарко становится в этом маленьком доме и проклинала всё то, что творилось снаружи уже около часа.
В тот момент, когда само время остановило свой ход, Аделия попивала чёрный чай с бархатистым вкусом, улыбаясь своим шаловливым мыслишкам. Снова она вспомнила Саркиса, эдемского мага, и сердце её запело, загорелось, как и в тот самый день, когда они точно также пили чай, наслаждались друг другом и мило беседовали. Она запомнила этот момент навсегда и даже собиралась забрать его с собой в могилу. По крайней мере обещала себе сделать всё возможное для осуществления подобной мечты.
Аделия пила чай, чувствовала его умиротворяющее тепло и улыбалась, вспоминая и попытки поцеловать его, такого сурового и неприступного, и попытки соблазнить его своими миленькими нижними губками, пытаясь подать это как шутку как проверку на прочность. На деле Аделия обманывала Саркиса. Она хотела его, она хотела этого именно с ним, и это был решённый вопрос уже через десять минут их знакомства.
Вот, снова зарделась и трогала вагину, начиная ублажать себя. Дурочка, влюбилась в него, в этого мага. Но а как было в него не влюбится? Суровый, сильный, в беседах даже приятный, довольно красивый. Красивый, как мужчина. Красивый, как защитник и щит. Женщина вспоминала его волосы, запах, эту уверенность и харизму, а парок над чаем всё ещё тонкой спиралькой взмывал к небу.
Чай остывал, когда всё началось. Когда дверь в её маленький домик шумно распахнулась, внутрь проник местный старик, обычно такой жизнерадостный и в приподнятом настроении, сейчас был взволнован, испуган, словно увидел ворота в ад. Позже окажется, что то ощущение было недалеко от истины.
— Что вы делаете тут? Вы вышли из дома на улицу в такую опасную минуту, так ещё и пришли ко мне. Почему вы не остались у себя…
— Тише, — шепнул старик, поднося к потрескавшимся губам дрожащий палец. Дрожащий точно так же, как весь их дом, вся земля, вся деревня, весь Нижний мир. Свечение становилось лишь сильнее и скоро вся комната Аделии утонула в ало-красном свете.
Старик почти ничего не объяснял, сбивчиво бормоча что-то непонятное да отдавая короткие приказы. В считанные мгновения они заколотили окна, заколотили крепко-крепко и комната сразу же погрузилась в кромешную тьму, заполонившую собой каждый угол, трясущийся от этого чудовищного землятресения.
— Теперь то ты мне всё расскажешь? Почему ты не остался в своём доме? С твоим сердцем не стоило так рисковать… — начала Аделия и её сразу перебили твёрдым, непоколебимым жестом.
— Он обрушился… Мой родной, милый дом рухнул прямо в эту чёртову трещину. Я еле успел выпрыгнуть… Я не знаю что сейчас происходит, но одно знаю точно — эти маги доигрались с маной, заклинаниями и переделами мира. Они обрушили на нас небосвод, будто бы вызвали демонов, судя по ощущениям… Слышишь, Аделия? — притих вспотевший старичок, прислушиваясь к уличному гулу. К этому истеричному, постоянно нарастающему голодному крику целого сонма существ. Они были близко. Гораздо ближе, чем думали и без того испуганные жители, запершиеся в своих домах, сейчас ставших для них неприступными крепостями, и надеющиеся на милость божью. Они рассчитывали спастись, переждать, надёжно укрыться от монстров, от этого свечения, тряски, страшного гула, от этой сферы, алой точкой засиявшей в небе. Они рассчитывали выжить, но…
Шёл первый час, который казался бесконечно тянувшейся неделей. Всё давно закончилось, по крайней мере так казалось. Запертые в своих домах, как в тюрьме, они не видели той картины, которая на самом деле развернулась в их небольшом, любимом, привычном селе, которому они посвятили свои сердца и жизни. Они не видели чёрную землю, разрезаемую многочисленными полосами красного камня, не видели по-настоящему уродливых гор, напоминающих кривые пальцы огромного гиганта, не видели тех существ, что населили новый чудесный мир Демиурга! Не знали о том, что Нижний мир полностью слился с адскими землями! Не видели мерзких лиц этих чудищ, не слышали низкий рык, от которого начинала вибрировать земля, не знали о том, что монстров хватало и на земле, и на крышах, и у мелких озёр, наполненных чёрной, болотистой водой. Они были монстрами, бывшими людьми. И хоть память была у них при себе, людьми этих тварей сейчас было назвать невозможно.
Они скреблись о дверь своими острыми когтями, они ходили по покатой крыше и та громко скрипела под их липкими, большими телами.
— Всё никак не уйдут? — тихо, осторожно и при этом сильно жмурясь спрашивал старик, переставший что либо видеть в этом наполненном тьмой дому.
— Да… Я слышу что-то ещё… Принюхиваются? Да, они учуяли нас… Вероятно ищут лазейку…
— Вот сука, — выпалил дед, выпалил громко и без всякого страха, и демоны рядом с их домом прислушались, притихли, а потом тихонечко завыли, начиная с усиленным рвением скрестись о старые доски.
Дом скрипел, шатался, крыша накренилась, просела, затрещала. Ужасный вой окружил её любимый с детства дом и только сейчас девушка словно прозрела, словно увидела реальность. Их убьют. Их просто убьют.
— Мы можем что-то сделать? Перебежать в другой дом или получше спрятаться в этом? — смотрела в темноту Аделия, надеясь услышать ответ мужчины.
— Они ищут нас по запаху, спрятаться не выйдет. Бежать тоже бессмысленно. Они наверняка настигнут нас в считанные мгновения, — старик сказал тяжёлую истину. Такую тяжёлую, что его руки никак не могли успокоиться, придти в себя, перестать постыдно дрожать.
Крыша проломилась, доски треснули, падая в центр громадной комнаты, тьма которой тут же развеялась красным бархатным свечением. Свечением яркого светила, озаряющего весь этот мир, все эти красно-зелёные поля, все эти разрушенные города, стоящие теперь в руинах по милости златовласого мятежника.
Тьма отступила, являя тяжело дышащему старику и притихшей Аделии горбатого, принюхивающегося ирода, истинного демона во плоти, своими кривыми, будто бы чернильными ногами стоявшего на трескающихся досках, жалобно вопящих перед своей смертью.
Огромные, тяжёлые лапища с остервенением разметали доски, разнесли их по всей комнате и чудовище довольно рыкнуло, голодными, алыми глазищами смотря то на приоткрывшего рот старика, то на пытавшуюся спрятаться за шторой Аделию. Демон смотрел, и его липкий, ловкий язычок облизал чёрное, склизкое лицо.
— Что ж ты за тварь такая? Убьёшь нас теперь? — спрашивал старик, которому смерть внезапно не показалась чем-то ужасным и страшным. Он храбрился, даже улыбался ей прямо в лицо. Чёрной, громадной, неестественно выглядящей смерти, буквально утопающей в кровавых ярких лучах.
Остальные демоны скреблись в окна, пытаясь протаранить скрипящую, но всё ещё державшуюся дверь. Бывшие люди не обладали тем же разумом, они бились в первые попавшиеся места, бились лбом, отчего Аделия посчитала, что она теперь в безопасности. Наверняка тварь съест старика, сожрёт его до самых костей, а её, бедную девушку, не заметит, не захочет, обойдёт стороной.
Живот демона нещадно завыл, монстру стало так больно, так тошно, он так устал от всего этого:
— Кушать… Я очень хочу кушать. Проголодался, аж животик сводит. Мне так хочется еды, о боже… — ныл монстр знакомым голосом. Таким любимым голоском, что Аделии дорогого стоило не шелохнуться под бежевой занавеской. Это был он…
— Демьян… — шепнула женщина, узнав племянника. Того племянника, что должен был быть живым, но вот он стоял у неё в комнате, голодный, мёртвый, потерявший самого себя. И Саркис солгал ей… Этот маг обманул её…
Демон может и услышал, но пока никак не реагировал, только рычал и жаловался на пустоту в своём громадном желудке.
— Бог воистину ужасен, он создал для людей самые ужасные пытки. Для всех жителей Нижнего мира уготована лишь участь демона в аду, для нас нет и не будет рая… Вот скотина, вот собака, мы растерзаем тебя, изверг. Ты, Бог, не понимаешь, что за страдания причиняет нам твоя система. Система, которая убивает человека в человеке. Система, которая карает в равной степени абсолютно всех, — кричал несчастный бывший кудрявый паренёк.
«Почему же, мой Демьян? Почему ты заслужил такое посмертие? Бог предаёт героев этого мира. Отчего я тогда должна молиться ему, просить о прощении, если всё что меня ждёт — это бытие демона? Это ли справедливость божья?»
— Кушать хочешь, да? Проголодалась, уродина демоническая? Против старого человека идёшь, дрянь когтистая, — смеялся дед, истерически хохоча и катаясь по полу. Его смерть уже была предрешена.
— Ты бы знал, как я изголодался. Сейчас я бы съел хоть трёх богов зараз, — прорычал демон голосом лишь отдалённо напоминающим голос Демьяна. Голос настоящего героя Нижнего мира, силой прекратившего жуткий, бесчеловечный эксперимент Эрика Мартена и Демиурга. Он ведь был героем, магом одной из церковных магических башен, но даже он заслужил только страшное тело, чудовищные муки и страдания, которые убили в нём последние остатки человечности.
Когти вспорхнули над хохочущим стариком, окрасились в алый свет, идущий из дыры в потолке, и рухнули вниз, погрузившись глубоко в тело бедного человека, глаза которого уже закатывались, а сердце завершало свой последний стук.
Кровавый фонтан взметнулся над хладеющим телом, демон присел рядом, отрывая кусок за куском, отправляя их в свой широкий рот, в свои громадные челюсти, обгладывая всё мясо до кости и швыряясь белыми костями по всей комнате.
Аделию вырвало. Вырвало прямо на штору. Девушка упала наземь, в последний миг хватаясь за ткань и падая вместе с ней.
Она видела его глаза. Голодные, но такие несчастные, две красные точки, точно узнавшие её и молящие о пище, о еде. Об остальном Демьян больше не думал. Он погиб ещё в Чёрном голоде, ещё в тот день, когда получил свою склизкую, противную, животную оболочку. Когда он стал зверем не только снаружи, но и внутри. Вот такой урок Бог давал всем, кто существовал в Нижнем мире.
— Тётя Аделия… Покормишь племянника? — грустно рыкнуло чудовище, хватаясь своими тонкими, костлявыми лапами за молодое, белоснежное тело своего родного человека.
— Саркис сказал мне, что ты жив. Что с тобой всё в порядке. Почему он соврал?
— Наверное не хотел огорчать Вас, тётя. Вы бы точно расстроились, точно бы опечалились.
— Что ты чувствуешь, Демьян?
— Что чувствую? Только голод и жажду. Жажду и голод. Бог создал самое бессмысленное и жестокое наказание. Он сделал нас животными, заставив страдать от самых обычных вещей… Это так глупо, Аделия. Мы готовы разорвать этого подонка на мелкие кусочки.
— Я понимаю тебя, Демьянушка, мой родной человечек. Пообедай, дорогой. Я же обещалась кормить тебя всегда, когда ты голоден.
— Я правда могу поесть? Хоть немножко? — взмолился демон, забывая утереть слюны на убогой, чёрной морде настоящего зверя.
— Кушай, мой мальчик. Обед уже стынет.
Перед смертью она успела вспомнить свою незатейливую, но такую классную жизнь. Обеды, ужины с Демьяном. Его успехи, работу, его доброе сердце. Вспомнила и Саркиса, снова улыбнувшись его образу. Аделия любила его, это точно было так. Как жаль, что теперь уже ничего и никогда у них не получится…
Клыки. Дикая разрывающая боль. Этот хруст, это чавканье, Демьян принялся за свой долгожданный обед.
Демон накрыл собой девушку, впился в неё всеми четырьмя конечностями, наслаждаясь аппетитным, мягким, молодым телом. Телом собственной тётушки.
А позади горбатой, неровной спины уже стоял другой демон. Бывший старик, бывший житель прекрасного села, с этим дубом, с этими скамьями, с этими домами:
— Демиург вернулся, да? Он освободил нас? Слава великому магу Нижнего мира. Думаю, он вернулся, чтобы наконец-то переделать мироздание и стать новым Богом. Справедливость существует, я знал! — старик осмотрел своё уродливое тело, потрогал язык, поскрёб когтями, сверкающими в алом свете. А ещё дед слышал голоса. Голоса других демонов, ликующих и радующихся новой эре. — Осталось ждать немного. Бог начал своё нисхождение!
Демьян кивал в ответ, вгрызаясь в мясо Аделии, жуя его и наслаждаясь, чувствуя себя самым счастливым человеком в мире. Его глаза излучали радость. Демон наконец-то кушал, ощущая, как радовались даже его зубы.
Адская ночь накинулась на Нижний мир. Накинулась, словно зазывая сюда самого Бога!