— Ты чувствуешь его силу, магию? — Крис снова задала неудобный, но крайне важный вопрос.
— Э… Кх… Помнишь, что я говорил тебе про сиськи? — пыхтел дед у стены, облокачиваясь на девушку и пытаясь встать на свои слабые ноги.
— Да, они соблазнительны и больши, я знаю.
— Нет, дура. Я ей богу подвешу тебя на них в этом зале, если не заткнёшься, — некромантка промолчала, продолжая помогать кряхтевшему Авиаду. — Почему меня спасает дама, а не доблестные слуги? Застыли, погляди на них… Слов нет, понабрали смуглокожих, чёрт бы их побрал.
Слуги не пошевелили ни ухом, ни глазом, бесполезно стоя рядом. Даже воздух, наполненный магией, был им совершенно безразличен.
Саркис еле дышал. Его грудь болела, одежда стала похожа на лохмотья, лицо украшали глубокие пять порезов от божественных световых когтей, уже покрывшихся толстой кровавой коркой, тело потеряло прежнюю богатырскую стать, пафос, силу, а магии не осталось ни в одной жилке его тела…
— Маг из Эдема, не думай, что я стану бояться твоего пламени, — неуверенно начал Вальтер. Может он и боялся, может ребёнок внутри него и сжался от необузданного страха, но нельзя было подавать и виду.
— Твоя рука, Верховный. Да и твоя нога. Они вряд ли принадлежат тебе, Вальтер, хоть сейчас и они стали чёрными, как угли для мангала.
— Что?… — глаза Вальтера стали жечь от обиды и злости. Казалось, он готов заплакать, зареветь, как маленький наивный ребёнок после того, как ему сделали замечание. — Не смей мне такое говорить… Ты и только ты виноват в том, что я потерял последнее в своей жизни… И ведь тебе всё равно на страдания других, ты готов переступать через трупы как и я в своё время.
— Ты чего так злишься? Я тебя задел, маг? Извиняй, такая уж моя работа, — пожал плечами Саркис, не чувствуя ни магию, ни её хоть махонькое, но восполнение в теле.
— Это не работа такая, а твоя суть, гнида… Ты решил, что можешь втоптать в землю всех, кто попадётся тебе на пути. Ты возомнил себя вершителем судеб. Ты… Ты сделал больно не только мне, ты сделал больно и Богу!
Верховный рванул с места, будто ребёнок, впавший в неостановимую агрессию.
«И чё мне теперь делать? Драться голыми руками?»
— Маг, лови! — крикнул Авиад, подбрасывая свою магическую книжку, более слабую, чем вожделенный артефакт в его руках, описавшую широкую дугу и упавшую ровно в руки Саркису, успевшему ещё и бодро кивнуть старику да послать ему воздушный поцелуй.
— Ну вперёд, — эдемский маг раскрыл артефакт и тот подвис в воздухе, словно удерживаемый невидимыми нитями. Зелёный свет озарил башню, одарил её этим приятным цветом, вселяющим надежду и дарующим бесценное спокойствие. Только вот Вальтер успокоиться уже не мог. Его могла остановить только смерть…
— Саркис! — сотканный из чистого, прекрасного света, луч резанул воздух, громко стукнувшись о подставленные ладони богатыря. О ладони, вновь объятые переливающимся, бурным магическим огнём.
«Я могу использовать всю магию из книги, высосать её, как комар кровь»
Руки мага задрожали. Луч, меняющий толщину, молниеносный и разливающийся окрест, всё выходил и выходил из чёрных, мерзких ладоней Верховного мага.
Он пропал неожиданно, внезапно, заставив Саркиса чуть отступить назад. Вальтер бежал неровно, но быстро, облачая кулаки в своё божественное свечение.
Он ударил сбоку, приземлил кулак прямо в бок богатырю. Следующий рубанул по скуле, заставив Саркиса нелепо всплеснуть руками. Кровь струйкой полетела по залу, тогда как Вальтер не прекращал наносить удары. Чёткие, громкие, почти невидимые обычным зрением. Руки Верховного будто бы слились с воздухом, превратились в белоснежное райское покрывало, ударявшее то одним своим шёлковым краем, то другим.
Тело Саркиса билось в конвульсиях. Каждая часть его тела ныла от нестерпимой боли, и вот уже маг подлетел в воздух, вот он уже терял сознание, всё ещё пытаясь бессмысленно воспользоваться магией, но всё было тщетно. Вальтер продолжал наносить удар за ударом.
Даже в воздухе его настигло это покрывало, это мельтешение, это чистое свечение, так похожее на небо в Эдеме. Кулак за кулаком, удар за ударом, свет за светом, боль за новой болью.
Чёрный богатырь подлетел к куполу, коршуном пикируя на пол. Облачко пыли накрыло его, прикрыло, но Вальтер был неумолим.
Прокружившись в воздухе, Верховный рухнул в пыль, развеял её, снова найдя эдемского мага, но на этот раз покрытого танцующим огнём.
Вальтер плавно рухнул рядом, разметав камни и росчерком деля на две половинки несущийся огненный шар, взорвавшийся и разметавший искры где-то за обгоревшей спиной.
Плотные столбы огня снова вырвались из земли, сплетаясь, расплетаясь, окружая Вальтера, превращаясь в прочную пламенную клетку. Небольшие, почти незаметные росчерки рубили подступающие стволы, разносили их в щепки, расшвыривали по залу, пока Саркис вдруг не подбежал к Вальтеру, размахиваясь своим кричащим кулаком. Змея стремительно сорвалась с крепкой руки богатыря, высунула свой язык, озорно захохотала и смогла пролететь сквозь росчерки, сквозь эти мелкие световые кинжалы, крушащие толстые, неподатливые, пламенные столбы.
«Не бойся огня. Огонь — друг человека. Будет не больно, ты много раз обжигался им. Не переживай, ты смог выйти отовсюду победителем. Выйдешь и сейчас, Вальтер. Выйдешь, я тебе это обещаю…»
Змея с ужасным шипением, выгибая тело и радуясь своему успеху, вгрызлась Верховному прямо в шею, укусила, вонзила свои клыки прямо вовнутрь, заставила вспотеть, поморщиться, закряхтеть.
«Нет, Вальтер, всё проходит. Это же не конец. Наша борьба ещё продолжается, не обращай внимание, не обращай…»
Тело ящера обвило грудь архимага, сковало руки, прижав их к телу, подожгла кожу, начиная нещадно сливаться с уставшим чёрным телом.
«О боже, как же больно… Я не могу ничего сделать, не могу… Что я такого сделал этому миру? Почему один я терплю эту адскую боль, пожирающую всё моё тело? Почему никому никогда меня не жалко? Я настолько ужасный человек?»
Росчерки рассекали воздух, рубили и рубили эти жирные столбы, покуда не погасли окончательно, разбросав мириады ярких искорок. Вальтер не мог больше отбиваться, мучаясь от адской боли, от оплётшей всё его тело змеи. Лава вновь накрыла архимага, вновь его скушала, вновь спрятала его от всего мира, будто самого страшного преступника.
Те же боли, те же мысли, те же чувства, как в тот самый день, как на том самом задании.
«За что всё это? За что? Почему я вечно выползаю из огня, чтобы попасть в него вновь? Почему всё так сложилось? Ну почему? Я же силён. Силён, быстр и умён… Уберите с меня это пламя, я так устал. Устал от всего в этом мире…»
Вальтер вновь выбрался из западни, снова восстал из мёртвых, уже трясясь всем телом и распахивая глаза при виде любого огненного сгустка. Он чуть не падал, но шёл, размахивая своими руками, уничтожая сферу за сферой, стрелу за стрелой, падающих ему под ноги от одного небольшого прикосновения к ним божественного света.
Руки, облачённые в свет, как в прочные доспехи, гасили любой огонь на своём пути, швырялись им, опрокидывали наземь, разбивали, как тонкое стекло.
— Перестань мучить меня, эдемское животное, — из руки Вальтера выскочила тонкая плётка, полностью состоящая из частиц света. Она станцевала в воздухе и отправилась в полёт, обхватывая стопу Саркиса, крепко сковывая её, схватывая, удерживая. Эдемский маг всё ещё посылал заклинание за заклинанием, которые дружно бились об оставшийся свободным кулак Вальтера. Треск, разъединяющиеся части огня, этот проносящийся по залу яркий свет… Заклинания, словно бесполезный мусор, дружно накидывались на архимага, уничтожаясь и уничтожаясь о его прекрасную руку, пока одна из огненных танцующих атак наконец смогла просочиться ближе к телу Вальтера, перед этим улыбнуться, заверещать и обнять самого сильного мага в мире. Тот истошно заверещал, хоть шар был мал и не так уж и сильно обжигал несчастное, кроваво-чёрное тело. Вальтер почувствовал слёзы на своём уничтоженном, запёкшемся лице. Он боялся, он переставал дышать от волнения, у него не осталось никаких сил терпеть эту боль, эту муку…
— Прекрати! Слышишь, тварь, перестань меня трогать своей проклятой магией!.. Я умоляю, просто отстань от меня, маг…
Плётка взлетела ввысь, унося Саркиса куда-то высоко-высоко, к самому куполу. Да, богатырь выглядел неважно, но всё ещё мог биться, хоть магии в книжке оставалось буквально на донышке.
— Я разорву тебя на части… Зачем ты мне причиняешь такую боль? Ты знаешь, что это такое — гореть в адском пламени? — вопил Вальтер.
Плеть раскрутила эдемского мага и унесла вниз, будто в бездну, со всей силы шмякая тело Саркиса, вдавливая его в пол, с ненавистью отправляя вновь летать и опять вбивая его как гвоздь в доску. Кровь текла из мага, обильно текла из всех его пор.
— Не смей меня больше трогать… Не смей, маг! — несколько ослепительных шаров пронзили воздух и с треском вцепились в тело Саркиса, которого метали из стороны в сторону, как футбольный мяч, как мешок с дерьмом.
«Почему как? Он и есть мешок с дерьмом. Он тот, кто причинил тебе эти неописуемые страдания, боль, кто вывел тебя на слёзы… Никто не будет больше касаться тебя пламенем, никто-никто. Ты не заслужил этого, Вальтер. Ты всё в жизни делал правильно, на совесть»
Оглушительный грохот, искры и треск закладывали уши. Белые молнии разлетались по залу, вслед за несущимися сферами, с остервенением вгрызавшимися в тело эдемского мага.
— Они оба останутся без магии, если не сдохнут. Как же удачно я их столкнул… — хихикал Авиад, потирая руки. — Крис, ты чувствуешь нашу победу?… Крис?
Девушка молчала, горестными глазами смотря на радостного старикана.
— Крис, что-то не так? — взволнованно спросил Авиад.
— Пришло донесение. От слуг… Эм, передаю дословно: «Ваши люди по очереди отказываются от камней… Они не хотят уходить одни, они хотят чтобы вы переместили их в мир вместе со всем человечеством», — выпалила девчушка, уже пожалев, что сказала это именно сейчас, в самый ответственный момент.
— Чего?… Ой, ну и ладно. Возьму тех, кто пойдёт со мной… Тоже мне, защитники простаков… Глупые аристократы… Альтруисты хреновы… Герои… Предатели… Ну вы подумайте, хотят сорвать План… И без предупреждения…
— Он явно остался зол. Скорее даже растерян. Впрочем, как и всегда в таких ситуациях, — прошептала девушка, решившая больше не раскрывать своего рта. Уж лучше помолчать, чем выслушивать очередные оскорбления от старика.
***
А под башней уже почти было всё готово. Слуги доставляли ману, потные, уставшие, но они работали, надеясь в ближайшие минуты покончить со своим тяжёлым делом. Извилистые бесконечные лабиринты заполнялись магией, до отказа забивались ею. Фигура светилась бы от магии, если б могла светиться. Пятиконечная звезда дьявола, пентаграмма, самое могущественное заклинание Нижнего мира было уже готово. Скоро всё могло изменится: мир, люди, реальность, порядок. Оставалось немного времени до конца света, но у старого порядка ещё был шанс. Не всё потеряно, не всё обречено. Шанс был всегда. И этот мир ещё надеялся и верил в то, что придёт герой, который избавит его от этой магической звезды. Звезды о пяти концах, каждый конец который и был башней архимага. Пять точек, пять башен, пять архимагов, пять армий. Церковь Господа создавалось ради этого мига, ради триумфа истинного зла. Её создатель Демиург продумал всё с самого начала. И сейчас пентаграмма полнилась тягучей, плотной, булькающей маной, готовой вырваться из своего дьявольского заточения и перевернуть мир с ног на голову. Запахло концом света, последний ветер облетал Нижний мир. И всё будто бы замерло: люди, деревья, птицы, животные, облака. Всё застыло, вдыхая этот застывший во времени воздух. Последний воздух тяжёлого, трудного, но так всеми полюбившегося мира. Мира старого, но привычного порядка, мира добрых и бесчеловечных людей, мира творчества и неумолимой критики. Того многогранного мира, который никто никак не мог окончательно выбить из своего сердца!
***
Плётка молотила тело эдемского мага, швыряла, бросала, роняла, вбивая его в этот гладкий пол, сейчас исколовшийся и окончательно разрушенный.
От Вальтера к куполу тянулся жирный дым — так сильно догорало его тело где-то внутри. Из светящихся глаз к Саркису ежесекундно вылетал очередной луч, со свистом пересекающий зал и бодро разряжающийся о почти потерявшего сознание гордого богатыря. Он явно был при смерти. Сила Вальтера была действительно впечатляющей.
— Нравится тебе? Любишь боль, страдания? Обожаешь смеяться над такими уродами как я, да? — кричал Верховный, управляя своей плетью и таща мага по стенам, по раздробленному полу, заставляя его скакать по этим вырывающимся камням, его лицом разрушая высокие, грациозные стены.
Жирный, плотный, самый толстый луч полетел на мага, буквально утопив его в своём ярком свете, в пронзительном визге, в своей неоспоримой мощи.
Зал снова взорвался, снова затряслись уставшие стены, вновь ударная волна за волной норовили снести эту башню с места. Ослепительный божественный гриб подлетел к куполу. Последний свет Бога в этом зале. Последнее заклинание, сжигающее сейчас Саркиса, пронизывающее его своими ненавистными, но такими прекрасными лучами. Столб света сузился до небольшой веточки, чуть прожарил тело мага и лопнул, распадаясь на осколки. Плётка, как стекло, громко разбилась, осыпая пол мелкими частями того, что раньше было заклинанием Вальтера.
Уродец шатнулся, его глаза закатились, тело хотело покоя, тело боялось, тело надеялось…
— Господи, он должен был помереть. Я остался без магии, моя магическая книга уже не при мне… Я не могу ходить, почти не могу дышать. Бог, услышь раба своего… Прекрати эти муки…
Башня заполнилась тишиной. Ни звука, ни шороха, ни движения. И только Вальтер смотрел куда-то ввысь. Смотрел и мечтал о том, чтобы выглянуло солнышко.
«Матушка, прости. Я не смог уберечь твою ручку, ножку… Я правда хотел сохранить тебя, но этот жестокий мир лишил нас счастья. Где же то солнце, которое следует за проливным дождём? Где же тот свет, который я мечтал увидеть вместо жирных клубящихся туч? Матушка, ты же знаешь как я тебя люблю? Знаешь, чувствуешь, веришь?…»
Он смотрел на свои руки, на ноги, на живот, ставшие чёрными углями, видел эту противную чешую, чувствовал бешеный стук сердца, находил и изорванную кожу, видел и мясо…
— Боже мой, почему только я удостоился такой участи? Я же преданно служил людям, полюбил мир, спасал товарищей… Я не понимаю, почему именно я такой?… Господи, как же я хотел жить, просто жить! Жить ради других, жить с другими, жить в мире с самим Нижним миром…
Он снова плакал. Ему было жалко себя, ведь от него остался только бедный ребёнок, прячущийся внутри этой уродливой оболочки. Он был мечтателем, человеком идеалов, неплохим стратегом, добрым, но наивным человеком… Он плакал о своей судьбе, а Саркис уже встал на ноги. Злой, окровавленный, жестокий убийца, как Вальтер в свои ранние годы. Эдемский маг выглядел сейчас точно также.
— Маленькая уродина, дрянь, я не отпущу тебя! — закричал Саркис, рядом с которым вновь взлетела книжка. Та самая магическая книга Авиада, его личный, слабый артефакт.
Вальтер обречённо смотрел на бесчувственного маньяка, на изверга, на убийцу. Казалось, глава магов стал маленьким жуком или мелким ребёнком, который боялся насилия, боялся взрослой жизни, боялся ревущего, рычащего на него пламени. И боялся этого ужасного человека…
Огненный шар рванул вперёд, приземляясь в плечо и с хрустом разбивая его вдребезги. Вновь кровь, вновь боль, вновь обречённость.
Рука взмыла к куполу, противная, кривая, чёрная рука, упавшая где-то в конце зала:
— Нет… Зачем так?… Почему именно так, скажи мне?… — верещал Вальтер, прыгая из стороны в сторону, так боясь своего прошлого, боясь испугать маленького ребёнка внутри чёрной, твёрдой раковины.
— Получай, мразь! Надо было сразу тебя порешать, уродец! — кричал Саркис и ещё одна сфера со скоростью света вгрызлась в другую руку, в руку матери, матушки, солнышка, лучика… Своей неистовой магией Саркис вырвал и её.
— Мамочка… Боже, маг, прекрати… Я такой же живой человек как и ты. Остановись… Я же молю тебя, ну не трогай меня…
Вальтер прыгал без рук. Были только жалкие обрубки да обильные фонтаны тёмной крови. Как когда-то давно, словно он и сейчас был злодеем и преступником, насильником и бандитом.
— Заткнись и наслаждайся, погань! — сплюнул маг и разбежался, облачаясь в свою огненную броню.
Чёрный, изуродованный Вальтер бегал, прыгал, он всё ещё был жив, пережив столько боли, страданий и мук. Он лишился матушки, теперь уже окончательно. И не стали они счастливыми, ведь не стали!
Верховный задёргался, смотря на приближающегося эдемского мага, смотря на этот яркий огонь, на его изгибы, на танцы, на узоры, которые он рисовал в воздухе.
— Подожди, не трожь меня… Ты же не можешь быть таким жестоким, никто не может быть таким жестоким, таким злым… Ну прекрати же… — он больше не дёргался, словно смирился. И только слёзы скатывались по его впалым щекам, по его коркам, лишь отдалённо похожим на человеческое лицо.
Урод уродом, но он был человеком, который стоял на страже каждого и каждого дома. Он был добр как Бог, милостив, радушен, мечтателен. Всегда старался улыбаться в лицо трудностям, оскорблениям, в лицо самым злым людям. Таким был Вальтер, глава Церкви Господа, добравшийся до своего поста, ставший таким великим, хоть и родился в убогих столичных трущобах.
Саркис накинулся на тело архимага, вдалбливая его в пол, прыгая на нём, как на батуте, с ненавистью ломая рёбра, раздавливая органы, наслаждаясь страданиями этого человека, мечтающего стать самым счастливым человеком на свете.
— Уродец, мерзкое животное, жалкая тварь! — он прыгал и прыгал на нём, смеясь ему прямо в лицо. Лицо, которое ожидало помощи, ожидало милосердия, ожидало сострадания. Но всё было напрасно… Мир был однако жестоким и злым, нежели о нём думал ребёнок, спрятавшийся внутри оболочки Вальтера.
— Умоляю… Прекрати… Пощади меня… Саркис…
Эдемский маг издевался над ним. Накрывал лицо огнём, отрывал кожу, сдирал её целыми пластами, метал во все стороны, наслаждаясь мучениями этого павшего человека, этого человека, который потерял самого себя: свою внешность, свою душу, свою жизнь.
— Нравится, падаль? Этого ты так хотел? Ты дурень, что бросил мне вызов, отродье, — он швырял его, рвал на части, словно не замечая последних слов Вальтера, его последних слёз, последних прошений. Но никто Верховного больше не слушал… Он уже потерял всякую ценность для кого бы то ни было в этом мире.
Саркис вырвал его ногу, бросив её куда-то в даль, куда-то очень далеко. Вальтер корчился, дёргался, просил, но Саркис только улыбался ему в лицо.
«Я заслужил такую кончину? Заслужил эти адские муки? Господи боже, почему все такие жестокие? Почему меня расчленяют? Почему вырвали мою ножку? Разве она кому-то так сильно сейчас мешала? Почему меня сжигают, делят, разбирают? Я же живой человек, почему ни одна душа в мире не сочувствует мне? Не идёт на помощь? Я же посвятил свою жизнь не себе, а обществу… Господи, как же больно. Дай мне умереть спокойно, Бог…»
Его до сих пор забивали в землю, швыряли, брали за кожу, топтали ему грудь, живот, голову.
— Нравится, выродок? — опять крикнул маг из Эдема, зажав тело Вальтера ботинком, берясь за последнюю конечность, за последнюю кривую ногу, покрывшуюся коркой. Один момент и нога взмыла ввысь, уносясь куда-то далеко, и Верховный архимаг теперь точно лишился абсолютно всего, оставшись наедине с истинным чудовищем.
Саркис улыбнулся. Сейчас он казался гигантом, возвышающимся над всем миром. Его тень накрыла зал, а Вальтер в последний раз зашептал про себя:
— Какое же ты чудовище… Человек бы никогда не совершил бы такое с другим человеком. Ты же лишил меня жизни, ты же разорвал меня на части… Боже, вероятно я умираю, да? Так и не став счастливым, так и не спасшим мир?
— Да, люди иногда убивают других людей. Иногда и расчленяют. Твоя правда. Прости, так действительно бывает в этой жизни. Прощай, маг, — эдемский богатырь отвернулся, прошёл пару шагов и рухнул на пол от усталости. Он был близок к цели, но одновременно был пуст. Магия закончилась даже в подаренной ему книге.
Окровавленный, чёрный, совершенно непохожий на человека, Вальтер молчаливо лежал под этим куполом. Не было крови, не было страданий, для этого человечка уже всё кончилось. Не было жестокости, не было безразличия, насилия, не было и смерти. Он был неузнаваем, полностью лишён конечностей, он напрочь потерял всякую связь с этим миром. Но он всё ещё был человеком! Тем человеком, который встаёт на путь исправления; тем человеком, который улыбался любым, нуждающимся в помощи людям; тем человеком, что умел любить, ценить, уважать, думать, радоваться.
«Матушка, я закончил свой путь. Прости меня… Я не сберёг твой подарок. Но я старался, правда старался ради каждого и каждого человека на земле, я тебе клянусь»
Его грудная клетка в последний раз поднялась, словно парус, он ещё дышал, он ещё жил, уже ничего не чувствуя и ни о чём не волнуясь.
«Вальтер, мой зайчик. Несмотря на исход, несмотря на трудности, ты сделал всё, чтобы я тобой гордилась. Мой дорогой, я никогда не отвернусь от тебя. Ты — мой герой, Вальтер, ты — моя гордость. И ты — символ мира, добра, справедливости, самый светлый, хороший человек»
«Правда, мамочка?» — он плакал. Плакал в последний раз.
«Конечно правда, сыночек. Ты — сокровище этой земли, ты — последний луч старого мира!»
Душа Вальтера погасла. Потухла, как свечка. Его тело остывало посреди башни. Остывало, оставшись совершенно одиноким и брошенным. Остывало, оставшись даже без конечностей. Он больше не дышал. Из мира ушёл поистине великий, светлый человек, даривший людям надежду, свет, показывающий им верный путь, наставляющий, как родной отец, поглаживающий, как преданный друг. Вальтер всегда улыбался под своей маской. Улыбался, несмотря на адскую боль, которая приносила ему улыбка, растягивающая его уродское, безобразное, отвратительное лицо.
Старый мир клонился к закату. Теперь конец света не мог остановить ни один человек в Нижнем мире!