Они сидели лицом друг к другу.
— Меня беспокоят три вещи, — сказала Терри.
— Какие именно? — спросил Род. Он натирал мылом губку.
— Во-первых, твои ноги слишком велики для этой ванны.
Род передвинулся, и Терри выплеснула половину воды на пол.
— Родни Айронсайдз, потрудись внимательней смотреть, куда помещаешь свои пальцы!
— Прошу прощения. — Он наклонился и поцеловал ее. — Что еще тебя беспокоит?
— Во-вторых, меня беспокоит то, что я не обеспокоена.
— Из какой части Ирландии ты родом? — спросил Род. — Графство Корк?
— Я хочу сказать: это ужасно, но я не испытываю ни малейших угрызений совести. Раньше я считала, что если со мной это случится, я не смогу смотреть в глаза ни одному человеку, так мне будет стыдно. — Она взяла у него губку и начала мылить ему грудь и плечи. — Но я совсем не стыжусь. Наоборот, я готова встать посреди улицы Элоф в час пик и кричать: «Родни Айронсайдз мой любовник».
— Выпьем за это. — Родни смыл пену с рук и поднял с пола два бокала с вином. Один от дал Терри, они чокнулись, рубиново-красное бургундское сверкало.
— Родни Айронсайдз мой любовник! — произнесла она тост.
— Родни Айронсайдз твой любовник, — согласился он, и они выпили.
— Теперь я произнесу тост, — сказал Род.
— Какой? — Она с готовностью подняла бокал, а Род наклонился и налил немного красного вина ей меж грудей. Оно пожедало по белой коже, как вино, и Род торжественно провозгласил:
— Благословен будь этот корабль и все, кто плывет на нем!
Терри булькнула от удовольствия.
— За его капитана. Пусть твердой рукой держит руль!
— Пусть его днище никогда не коснется рифа!
— Пусть он будет регулярно торпедирован!
— Терри Стайнер, ты ужасна.
— Да, не правда ли? — И они осушили бокалы.
— Ну, а теперь твое третье беспокойство.
— Манфред возвращается домой в субботу.
Они перестали смеяться. Род посмотрел на бутылку бургундского и снова наполнил бокалы.
— У нас есть еще пять дней, — сказал он.