— Так давайте дорабатывать! — воодушевился Тщедушный, — а много денег надо?
— Сто тысяч, — в один голос произнесли Чеботарев и Марина. Сдиссонировал только Витек, который в тот же момент выкрикнул:
— Триста тысяч!
— Так я не понял, сто или триста? — осторожно спросил Тщедушный.
— Начнем со ста, — побоялся спугнуть клиента Сергей Степанович. — Если вдруг не уложимся — скажем.
Тщедушный вздохнул. Сто тысяч — это было почти все, что он успел приварить к зарплате за время своей работы директором. Львиную долю, как уже было сказано, забирал Бородянский. Но события принимали дурной оборот, и лучше было не жадничать. Нет, правда все равно оставались машина, небедная обстановка и какая-никакая дачка, так что грех жаловаться…
— Деньги переведут завтра же, — пообещал Тщедушный, — или, если хотите наличными?
Витек кивнул. Он хотел наличными.
— Один есть, — щелкнула пальцами Марина, когда Михаил Юрьевич исчез из их офиса.
На какое-то время в работе "Золотого Крюка" не происходило ничего необычного. На территории завода экскаваторщик продолжал рыть ковшом землю, крановщик болтал над землей полуржавым цилиндром, Палыч смотрел на этот индустриальный пейзаж и ворчал на шум, который стихал только к ночи. Граждане исправно несли деньги в офис фирмы, получали в обмен сертификаты, размножаемые Пашкой на ксероксе. Сумма взносов скоро приблизилась к миллиону. Из взносов новых клиентов выплачивались проценты тем, кто сдал средства ранее, некоторые предпочитали оставлять и проценты тоже.
Марина не расставалась с сотовым телефоном ни на секунду, ожидая звонка Бородянского. Других телефонов во время посещения они ему попросту не оставили. Но он не звонил ни к ней, ни в офис "Золотого Крюка". Он и в самом деле не был легкой добычей для корыстных соблазнительниц. Он был не прочь провести переговоры с Мариной, причем с глазу на глаз, и желательно лежа. Но спокойно ждал, появится она сама или нет. Если появится — его победа будет куда слаще.
Телефон Марины молчал неделю. Чеботарев между тем нервничал тем сильнее, чем солиднее становился их банковский счет. Однажды, просмотрев бумаги, он сказал:
— Все. Рубикон перейден.
— Что это значит? — потребовали уточнений его компаньоны.
— То, что мы прошли предел суммы, подстрахованной нашим личным капиталом, плюс взносом Тщедушного. Теперь, если мы решим закрыться, нам придется выбирать — возвращать взносы простым людям, которых жалко, или всевозможным крутым, которых попросту страшно обманывать.
— А много у нас крутых клиентов?
— Немало, — подтвердил Пашка. — Вот, например, на днях заглянул один авторитет, принес сто кусков, сказал, что это так, для разбега и проверки нашей дееспособности. Если ему денег не вернуть, он нас самих на куски расчленит.
— Так не надо было брать!
— Ага, легко сказать. С ним еще двое братков зашли, таких, знаете ли, помесь носорога с холодильником. Таким ребятам лучше "нет" не говорить, а то можно не успеть слово закончить.
— Приплыли, — подпал под общее гнетущее настроение и Витек, — А может, все-таки на Гавайи махнем?.. ну, нет, и ладно. Пойду завтра с Палычем прощаться.
Но Марина не собиралась сдаваться так легко.
На следующий день после сообщения секретарши Бородянский мог праздновать победу: в его приемной сидела темноволосая красавица. Он пригласил ее в кабинет. Он знал, что она предложит ему обсудить их проблемы в одиночестве, и пытался угадать, как девушка будет выводить его на мысль пригласить ее в какой-нибудь уютный ресторан. Случилось немного иначе.
— Пригласите меня в ресторан, — почти потребовала она.
"Привыкла брать быка за рога", — подумал Бородянский, — "Ну что же, ладно…" Он чувствовал себя котом, играющим с мышью, которой уже некуда было деваться. Но мышь сама была заманить кота поближе к своим товарищам, чтобы те вышибли из него дух. Игроки в человеческие инстинкты разыгрывали интересную партию. Один был более опытен, зато другой — зол и агрессивен.
Рестораны он обычно выбирал на свой вкус — немноголюдные, дорогие, с отдельными кабинетами и спокойной музыкой. Они сидели за столиком и ждали, когда официант принесет заказанные блюда. Говорили о чем-то незначительном.
— Хотите потанцевать? — предложил Лев Семенович. Девушка кивнула.
Медленно покачиваясь под живое звучание скрипок и рояля, они молчали. Бородянский вдыхал запах ее духов, постепенно возбуждаясь от близости. Девушка молчала. Ее внутреннее внимание было сосредоточено на его руке, обнимающей ее талию. Она ждала момента, в который ладонь должна была скользнуть с талии ниже. Такое, наконец, произошло. Марина чуть отстранилась от партнера, поправила его руку и сказала:
— Не надо.
— Почему же, Мариночка, — искренне спросил Лев Семенович, — когда вы предложили посидеть в ресторане, я подумал, что немного импонирую вам.
— Так и есть. А хотите, я признаюсь, что меня привлекло в вас?
— Я уже заинтригован. Неужели вы скажете про глаза? Хотя, в моем возрасте странно надеяться, что юная девушка начнет расхваливать бицепсы и трицепсы.
— Настоящего мужчину — я имею в виду, мужчину с большой буквы, а не просто самца, научившегося носить брюки — отличают не мышцы. Меня привлекла ваша проницательность. — Марина подняла на него безупречно честные глаза. — Удивлены?
— Признаться, да…
— Не скромничайте, — Марина снова прижалась плотней к своему спутнику, чтобы ее губы оказались почти возле его уха. — Вы ведь не случайно проигнорировали наш проект, верно?
Музыка смокла, и они вернулись к столу, который уже был накрыт. Официант налил обоим вина и удалился.
— Я говорила о проекте. Вы могли попытаться заполучить меня в качестве платы за его утверждение — но вы этого не сделали.
— Мне странно вас слушать, Марина.
— Да бросьте, — девушка подцепила на вилку кусок бифштекса и отправила его в рот. — Я не хочу говорить с таким человеком, как вы, околичностями. Вы нормальный мужчина, я, вроде, не уродина. Признайтесь, что раздевали меня глазами сегодня, когда я зашла в ваш кабинет. Признавайтесь немедленно, не то обижусь, — она с шутливой угрозой помахала ему вилкой, не давая выразить напускное возмущение. Бородянскому не осталось ничего, кроме как заулыбаться.
— Ну, кончено, я тебя захотел. Что здесь странного?
— Ничего. Потому и говорю, что ценю твою проницательность, — Марина приняла манеру разговора Бородянского, ей казалось, что это их более сблизит, чего она и добивалась. — Ты отклонил проект, потому что… Знаешь, что я люблю больше мужчин?
— Неужели женщин? — рассмеялся Бородянский, но Марина только положила руку на его ладонь.
— Деньги, — совершенно серьезно сказала она. — Деньги, которые и ты, насколько я поняла, любишь больше, чем любую женщину. То есть нет, я некорректно выразилась — нет такой женщины, которая бы заставила тебя принять неправильное решение в бизнесе. Так?
Лесть попала точно в цель. Бородянский откинулся на своем стуле, прикрыл глаза, смакуя вино.
— Да, это так, — самодовольно сказал он. — Стреляного воробья на мякине не проведешь.
— Поэтому ты мне и понравился, — сказала Марина. — Признайся, Лев… Можно мне так тебя называть? Кстати, это хорошо, когда имя подходит к характеру. Так скажи, когда ты почувствовал подвох.
— Почти сразу, — сказал Бородянский, внимательно глядя на девушку. Он ждал, когда она расскажет ему о подвохе, который он, по ее мнению, почувствовал.
Марина кивнула, продолжая расправляться с бифштексом. Взгляд Бородянского скользнул по ее лифу, но он сделал над собой усилие, чтобы не отвлекаться.
— Молодец, — одобрила она. — Я говорила им, когда составляли ТЭО — пишите реальные цифры. Но этот Чеботарев сбил Витаса с панталыку. Дескать, этот Бородянский и лопух, и в специальности своей ничего не смыслит…
— Он так сказал? — рассердился Бородянский.