Относительное спокойствие сохранили разве что подвергшийся нападению авторитет и Шора. Арцибульдеру груда молотящих друг друга тел прищемила ногу, и теперь он, полулежа, вытаскивал из заднего кармана брюк пистолет. На шум прибежал Витек и, заперев входную дверь, стал умолять его:
— Я вас очень прошу, только не здесь! Если сейчас появится милиция, они унесут все наши деньги. И ваши, между прочим, тоже.
— Дело рубишь, — согласился Арцибульдер. Он убрал пистолет обратно в карман, постарался выдернуть ногу из свалки, увидел, что из этого ничего не выходит и остался, сидя, на полу ждать окончания драки.
Шора между тем тщательно осмотрел помещение, зацепился взглядом за бизнесмена, и в голове его что-то щелкнуло. Впрочем, его товарищи все равно были сейчас заняты, потому сообщать им о своем открытии было не ко времени. Аккуратно, по стеночке, обойдя дерущийся клубок, Шора подошел к кассе и сказал:
— А мы, дорогая, хотели бы вклад сделать… Нарежьте нам, пожалуйста, сертификатов на 350 долларов.
— Деньги вперед, — прошептала трясущимися губами кассирша. Шора послушно отошел от окошка, улучил момент, как часть Филиппа показалась из под остальных дерущихся и, уворачиваясь от проносящихся мимо рук и ног, извлек из его кармана деньги. Кассирша механически приняла деньги, выписала ему документ и забыла спросить, по обыкновению, паспортные данные. Между тем движения дерущихся уже становились все медленнее, а матюги — тем неразборчивее, чем меньше зубов оставалось на своих привычных местах.
— Они уже устали, значит, скоро домой пойдем, — обрадовал кассиршу Шора.
Минут через 10 из дверей офиса вышли сначала Арцибульдер, который поддерживал под руки двух своих охранников, а затем Шора, сгибающийся под тяжестью Филиппа. Булыжник сохранил способность передвигаться самостоятельно, хотя утратил способность ориентироваться в пространстве. Поэтому Шора привязал его руку к своей с помощью все той же, привезенной им из деревни амбарной цепи. Люди в очереди молча рассматривали траурные процессии. Под конец на крыльцо вышел господин Витас Жальгирис, вид которого для человека, только что получившего миллион и еще триста пятьдесят долларов, был жалок: галстук скособочился, прическа дыбом, глаза мутные.
— На сегодня прием денег по технарским причинам окончателен. Мебель починять будем.
— Толпа недовольно заворчала, и ему пришлось пояснить намного громче и уже без всякого акцента:
— Катитесь отсюда на хрен, кому сказал! Иначе завтра вообще ни у кого денег не возьму!
Угроза возымела действие. Пространство перед офисом опустело. Витек некоторое время постоял, вдыхая свежий воздух, потом прошел внутрь, заперев дверь, и позвонил в банк, чтобы те сами прислали за деньгами свою инкассаторскую машину.
К вечеру в офис приехала Марина. Чеботарев уже был здесь — сидел за столом, заваленным пачками денег, и слушал рассказ Витька о дневных событиях.
— А чего вы деньги в сейф не убираете? — удивилась девушка.
— Места нет, — сообщил Витек. — В столах тоже уже все ящики забиты. Куда их девать — уму непостижимо.
— Надо в банк позвонить, сказать, чтобы свою инкассаторскую машину прислали, — предложил Чеботарев.
— Хорошая мысль. Только банк надо выбрать новый, — и Марина поведала ему о том, как она весь день в компании Бородянского и нескольких специалистов из его треста корпела над переработкой технико-экономического обоснования, представленного господином Витасом Жальгирисом. Правда, она не знала, что Бородянский, в любой компании не упускающий своего, завысил смету не в два раза, как советовала Марина, а в три. Сделать это оказалось нетрудно: когда девушка ушла, он, уже зная, какие цифры можно изменять, переправил их еще раз.
Смета в итоге выглядела что надо: временные цеха и лаборатории должны были, согласно ей, обладать стенами толщиной метра в полтора, способными выдержать даже обстрел танковыми снарядами, в план озеленения территории можно было включить также разведение павлинов, а для удобства сотрудников приобретались два микроавтобуса "Хьюндау", которые должны были возить их по территории завода, а вечерами доставлять домой.
— А еще я убедила его включить туда же покупку однокомнатной квартиры в черте для вашего Палыча, — похвасталась Марина. — Сказала, дескать, информаторов тоже надо подкармливать.
— Вот за это спасибо. Старик будет доволен. Что теперь?
— Павел говорил, что программа международных платежей уже готова — мы ее пустим в дело завтра, когда новое ТЭО будет утверждено. Надо будет сразу организовать отправку первой части денег из Таллинна в трест Бородянского, пусть торжествует и кажется себе умнее Эйнштейна и пронырливее крысы. Дело в том, что все работы будут проводиться под его непосредственным руководством. И договор на производство супербетона "Золотой Крюк" заключит тоже не с заводом, а с трестом.
— С Тщедушным договориться было бы легче, — заметил Бородянский.
— Ничего не поделаешь. Но и это, я думаю, может быть нам на руку. Бородянский, видя свою выгоду, не будет вставлять палки нам в колеса. Так что пока даже на крошки со стола Льва Семеновича мы сможем начать строить цеха и закупать оборудования.
— Получается, что большую часть денег он по прежнему сможет переправлять в свои карманы. А мы то наоборот хотели его разорить!
— Ну, не все сразу… — и Марина принялась посвятить компаньонов в некоторые коррективы, которые пришлось внести в план. И тут, в не самый подходящий момент, раздался телефонный звонок. Витек снял трубку и услышал неприятно знакомый голос.
— Что это за отморозки к тебе нынче наведались? — зло спросил Арцибульдер.
Витек прижал мембрану рукой и переадресовал вопрос Чеботареву.
— Скажи — неизвестная банда с явно выраженной манией преследования сантехников, — посоветовал Сергей Степанович.
Витек так и передал. Авторитет только хмыкнул, буркнул "ты звони, как их снова увидишь", и повесил трубку.
— Те самые, что по коммунхозам тырят, — сообщил он братве, собравшейся вокруг него на экстренный сходняк. — Видно, на крупные дела перешли, никого не боятся, беспредел творят. Нюхом чую, война будет. Вооружаться надо — скоро и на нас наедут, так что мочить их будем.
Булыжник и Филипп несколько дней залечивали очередные раны, которыми их многотрудная жизнь потчевала куда обильнее, чем деньгами. Шора помнил про экзекуцию, которую ему пообещал Булыжник, если он снова возникнет с советами относительно сбежавшего сантехника. Но у Шоры, что называется, в заднице вода не держалась. Его распирало от желания поделиться своими наблюдениями, и он решился — в нынешнем состоянии старший братец не казался слишком опасным.
Булыжнику от версии Шоры стало еще хуже со здоровьем. Не вставая с потрепанного дивана, он прошипел:
— У тебя, Шора, последние мозги отшибло. Мы ищем сантехника, а то бизнесмен. Где ты видел сантехника в костюме, галстуке и лакированных туфлях? Если бы сантехники так зарабатывали, я бы сам, может, пошел трубы чинить. К тому же он эстонец. Что ему, в Эстонии трубы чинить некому, он сюда приперся людей грабить?
— Мы же приперлись… — начал было Шора, но Филипп не дал ему закончить.
— Кончай дурь нести, — посоветовал он. — Эстонцы сантехниками не бывают, это точно. Надо поискать в другом месте.
— Каком? Мы уже почти все обошли, — грустно констатировал Булыжник.
— Нам просто недостает свидетельских показаний. Мы до сих пор точно не знаем, как он выглядит.
— Между прочим, клиент тогда что-то про жену бухтел, — вспомнил Булыжник. — Может, к ней наведаемся?
— А адрес где узнаем? Тетка с клиентом больше не живет.
— У Алекса — он же их семейный знакомый.
— Здраво, — оценил Булыжник. — А я еще знаешь чего думаю? Может, этот Алекс нам туфту впарил, и на самом деле никакого вора на свете не существует? Может, он таким образом отбрехался от необходимости платить нам долю, когда мы на него наехали, а?
— Если так — снова наедем, будет платить, как миленький, в двойном размере. Но чтобы выяснить, все равно к жене клиента ехать надо.
К вечеру созвонились с Алексом. Тот сначала ворчал — вот, дескать, понадеялся на вас, а вы одного воришку поймать столько времени не можете — но новый адрес Елены все-таки дал. Оказалось, он и с ней поддерживает дружеские отношения. Правда, исключительно по телефону.
— У меня принцип такой: стараться ни с кем не портить отношений, — пояснил Алекс. Филипп поблагодарил за информацию, повесил трубку и пересказал разговор подельникам.
— А говорят, принципиальных людей не осталось! — уважительно прокомментировал Шора. Булыжник с сожалением посмотрел на идеалиста, хотел что-то ответить, но понял, что чем лечить застарелого больного, легче его не замечать. И промолчал. Зато Филипп уже натягивал куртку.
— Поехали, хватит разлеживаться, — командовал он.
— Сейчас? На ночь глядя?
— А ты что, темноты боишься? Думаешь, ее можно будет дома днем застать? Наверняка же из салонов красоты не вылезает, деньги тратит.
Жил Бородянский в высотке на Кутузовском проспекте. Булыжник нажал кнопку звонка, почти вдавив его в штукатурку. За сейфовой дверью послышалось шарканье шагов, потом кто-то прильнул к глазку.