— Да как же чего? А говоришь, я обознался, — с упреком произнес Филипп. По прежнему держась за плечо Витька, он сменил дислокацию и теперь они стояли друг перед другом. — Мы раньше думали, ты сантехник. А ты, оказывается, прибалт.
— Вот как, — в мозгу Витька что-то шевельнулось, он хотел было возразить, но в этот момент почувствовал, как на него упал многоэтажный дом: это могучий кулак Булыжника, подоспевшего к тому времени, из-за спины опустился к нему на макушку. Видя угасающим взором, как с неба на него летят обломки высотного здания, чтобы погрести его под собой окончательно, Витек успел сказать только одно, что в данной ситуации звучало вполне оправданно:
— Ой, мамочка…
Шора тем временем заматывал обмякшее тело экс-сантехника в мешковину, а Филипп отчаянно голосовал на трассе, подзывая такси.
Машин, правда, пришлось ловить довольно долго: водители, видя на тротуаре троих парней и чей-то плохо спрятанный труп, предпочитали проехать мимо. Потом нашелся все же один отчаянный: сказал, что если ему заплатят пять счетчиков, то он не будет вникать в детали и просить, чтобы груз на заднем сидении перестал издавать нечленораздельные звуки. И в самом деле, Витек постепенно приходил в сознание, но, стиснутый Филиппом с одной стороны и Булыжником с другой, сделать ничего уже не мог. На заднем сидении было тесновато: хотя Филипп из-за своей худобы занимал только половину места, то Булыжник — все два. В итоге на сидении, рассчитанном на троих человек, сейчас сидело три с половиной. Шоре досталось место рядом с водителем, чему он был безмерно счастлив: он изучил всю приборную панель машины, потом подергал какую-то ручку, оказавшуюся ручным тормозом — машину немного занесло. Получив нагоняй от водителя, Шора высунул голову в открытое окно и стал бороться со встречным ветром за право разглядывать вечернюю иллюминацию городских улиц. Булыга, поняв, что урезонить братца не удастся, только на всякий случай незаметно опустил кнопку фиксатора на его двери, чтобы тот в припадке любознательности хотя бы сам не выпал из машины. Сам он в это время сдержанно спорил с Филиппом.
— Сорок четыре куска, как договаривались, причем сразу.
— Да ты что! Сто кусков! Видел, какая там хата!
— Мы договаривались на сорок четыре.
— Елена и больше даст. Хорошо, давай начнем с пятидесяти?
— А как же наша честь? — строго спросил Булыжник.
— Еще десятка за потерю чести — итого шестьдесят тысяч…
"Елена? О Господи, они везут меня к бывшей жене Чеботарева!" — догадался Витек, затихая под куском мешковины. Ситуация была безрадостной. Он уже успел догадаться, кто и почему его похитил, но был спокоен, что Сергей Степанович просто отдаст бандитам их деньги — по нынешним оборотам "Золотого Крюка" не такие уж большие — и все разойдутся, довольные друг другом. Теперь все крайне осложнялось. Елена видела Витька, когда он приходил к Чеботареву чинить кран. Елена видела и господина Витаса Жальгириса — и в опере, и на других презентациях позднее им доводилось встречаться. Их афера с эстонским бизнесменом вот-вот могла раскрыться.
Дорога до дома Бородянских занимала минут пятнадцать. Витек, впрочем, узнал, куда его везут, только когда Филипп отвлекся от беседы с подельником и начал, уже во дворах, пояснять шоферу, куда поворачивать, перечисляя и названия улиц.
Витек осторожно, чтобы конвоиры не заметили его пробуждения и вновь не хрястнули ему по голове чем-нибудь тяжелым, просунул руку в карман и нащупал сотовый телефон. Номер Арцибульдера он записал первым, поэтому вызов удалось дать через записную книжку телефона, избегая долгого набора в темноте, когда обязательно какую-нибудь кнопку перепутаешь.
Знакомые цифры высветились у авторитета на дисплее мобильника, когда он сидел в бане, поплескивая пивом на раскаленные камни. Алкогольный пар обволакивал его и дружков, на столе лежали вяленые лещи. Однако господин Жальгирис, как человек, хранивший общак и ежемесячно выплачивающий авторитету до 300 тысяч долларов, значился в списке людей, на вызов которых следовало отвечать незамедлительно — потому Арцибульдер ему свой личный номер и оставил.
— Ну? — произнес авторитет, что могло значить от "какого хрена ты меня дергаешь" до "как ваши дела, уважаемый, могу ли я быть чем-то полезен?"
— Похищен, — прошептал Витек, стараясь свести количество слов к минимуму. — Сантехникоманы… Вы сказали звонить…
— Понял, — налет разморенности отдыхом с авторитета сдуло моментально. Банда отморозков, пытающаяся подчинить себе рынок коммунальных услуг столицы, вновь напала на "Золотой Крюк", явно с целью украсть его, Арцибульдера, общаковские деньги. Теперь они не побрезговали и похищением заграничного бизнесмена, наплевав на то, какой урон наносят престижу страны на международной арене. Любовь к деньгам вкупе с любовью к Родине привели авторитета в бешенство. Он должен был разобраться с пришлыми хотя бы для сохранения собственного реноме.
— Куда тебя везут? — спросил он, сделав дружкам знак, чтобы, не теряя времени, собирались на дело.
Витек тихо передал названия нескольких улиц, произнес и фамилию — Бородянские… В этот момент покрывающая его мешковина откинулась, и грозное лицо Булыжника уставилось на него. Витек так и замер с телефоном у уха.
— Гляди-ка, проснулся, — сказал Булыжник, глядя на Витька, как ученый на мышь. — Еще и по телефону болтает с кем-то…
— Я в банк звонил, чтобы они приготовили… Вы ведь, наверное, выкуп требовать будете?
— Дурак, мы купаемся в бане, а требовать будем деньги!
— Забери у него трубку, чтобы не дурил, — сказал Филипп. Булыжник так и сделал, правда, Витек успел незаметно дать отбой. Арцибульдер, который слышал обрывки беседы в трубке, подумал — "не опоздать бы" — и приказал дружкам вооружиться получше.
Витек, впрочем, и не помышлял дурить. Он позволил выволочь себя из машины, не сделал никаких попыток бежать, когда его, держа подмышки, внесли в подъезд элитного архитектурного дома. Шоре подняться не разрешили, приказали быть во дворе на стреме и чуть что — сообщить. Лифт доставил их на этаж, где располагалась квартира Бородянских. Настроение у Витька было — хуже некуда. Весь их блистательный план рушился в один момент.
— Отпустите меня, — попросил он в лифте, — я вам сам деньги отдам. Сто тысяч долларов.
Филипп было дернулся на звук, но Булыжник осадил его.
— Опять врет, — хмуро сказал он. — Сколько раз он нас уже обманывал? — и, чтобы закрепить свой окончательный отказ от переговоров с коварным сантехником, натянул ему на голову мешковину.
Витек вздохнул, и понял, что осталось покориться судьбе. Чуть-чуть утешало, что самого Льва Семеновича Бородянского дома сейчас быть не могло — он, Марина и Чеботарев должны были еще часа два работать над бумагами, оформляя приобретение акций "Золотого Крюка". Естественно, Марина и Сергей Степанович направлялись в трест порознь и в разное время — для всех они теперь были непримиримыми врагами. Он бы упросил Марину задержать Бородянского подольше — но у него теперь даже телефона под рукой не было.
Елена подошла к двери, посмотрела в глазок и увидели расплывающуюся рожу Филиппа, которая, играя на гранях оптики, кривилась, подмигивала и тот и дело меняла длину носа. За его спиной маячил громила, которого Елена уже знала, и еще кто-то с грязным пледом на голове.
— Привет, хозяйка, — сказал за дверью Филипп, — открывай, тебе подарок от Дедушки Мазая…
Дверь открылась, странная процессия проникла в коридор.
— От дедушки Мороза… — машинально поправила Елена.
— Нет, Мазая — вон какого зайца мы изловили! — с этими словами Филипп сдернул с головы Витька мешок. Елена присмотрелась. Витек выглядел не очень импозантно: от удара Булыжника лицо приобрело некую болезненную отечность и синюшность, волосы был всклокочены, а глаза, отвыкнув в мешке от света, покраснели и чуть слезились. В таком виде вчерашнего сантехника, пахнувшего дешевым вином, не узнать было не возможно.
— Попался, голубчик, — возликовала Елена, — и долго же ты от нас бегал! Ну что же… А вы молодцы, мальчики, здорово сработали. Ну, пошли на кухню.
— После вас, мадам, — снова выпендрился Филипп, но Булыжник, получив приказ, толкнул Витька в спину, и он вбежал в кухню впереди всех. Впрочем, Елена была так довольна жизнью, что даже не поморщилась от нелепых ухаживаний обкуренного, как всегда, юноши.
Между тем Бородянский-старший, Марина и Чеботарев сидели в тиши кабинета. Слышался шелест бумаг. Присутствующие обменивались сухими замечаниями по сути дела только в случае, если этого требовала необходимость.
Бородянский разрешил Чеботареву не возвращать ему откатом полтора миллиона: смысла не было, поскольку ему самому предстояло внести в кассу предприятия еще четыре. Вообще вкладывать такие деньги с банковского счета было столь же небезопасно, как и держать их на этом самом банковском счете — банки в то время лопались, как мыльные пузыри, один за одним. Да и должность у Льва Семеновича была такой, что жить приходилось все время как под микроскопом. Любой из многочисленных высокопоставленных завистников мог улучить момент поинтересоваться, каким это образом простой госслужащий с маленькой зряплатой скопил столь солидный капиталец?
С деньгами Бородянский расставался, будто с собственной почкой, болезненно и лишь по крайней необходимости. Но понимал, что эстонцев лучше не злить, иначе все прахом пойдет. Впрочем, он в любом случае ничего не терял — Министерство по имуществу все равно получило бы от него эту сумму, через господина Жальгириса или напрямую, не важно.
Однако четыре миллиона — это было больше, чем Бородянский смог собрать за минувшие годы. За последние дни он быстро продал все свои паи в других предприятиях. Вскоре они уже не могли ему понадобиться, потому что, провернув аферу, Лев Семенович собирался исчезнуть с российских просторов навсегда. Вот тогда перед Чеботаревым, да и господином Витасом Жальгирисом должна была встать дилемма: либо быть арестованными за финансовые махинации с сертификатами "Золотого Крюка", либо — убитыми кем-нибудь из вкладчиков, потерявшим свои сбережениями. Лев Семенович уже знал через собственные весьма компетентные источники, что деньги в АО вкладывают и криминальные структуры. было неизвестно, хватит ли у него денег, чтобы вернуть им их долю: ведь, фактически, Бородянский перевесил на АО и взяткоемкую возню с Министерством имущества. Что же, тем хуже для Чеботарева.
В итоге Бородянский собрал все же требуемую сумму. Правда, пришлось немного одолжиться: вице-премьер, курировавший строительную отрасль, давно был с ним накоротке. Хотя просьбой Бородянского остался несколько удивлен, но денег ссудил, как раз недостающие шестьсот тысяч. Потом потребовал объяснений. Признаться, что он решил купить завод, Бородянский не мог — вице-премьер бы моментально наложил вето. Существовало негласное распоряжение, запрещающее высокопоставленным чиновникам открыто приобретать госсобственность — разве что через целую цепочку подставных лиц, длинную и запутанную, чтобы пресса, обслуживающая конкурентов, не догадалась. Распоряжение это выполнялось неукоснительно. Поэтому Бородянский что-то не очень ладно соврал насчет нового дома, который уже начал строить, а вот с деньгами не рассчитал. Вице-премьер, конечно, не поверил, но деньги дал под небольшие проценты и без всякого залога, потому что понимал — в одной отрасли работают, в одном городе живут, никуда потом Бородянский от него не денется, все вернет. Но для самоуспокоения, после ухода начальника треста, поручил одному из своих помощников:
— Проверь на всякий случай этого хмыря. Не нравится мне его болтовня. Что-то он темнит…
Бородянский же был доволен, как никогда. Положительно, любой его шаг приносил ему выгоду! Теперь часть денег Чеботареву платил, фактически, вице-премьер, а не он. То есть экономия еще в шестьсот тысяч — возвращать деньги Бородянский, понятное дело, уже не собирался. Конечно, никто не поверит, что он сбежит с такого доходного места, да еще наживет себе могущественного врага, за какие-то шестьсот тысяч. А вот за пятнадцать миллионов — это, пожалуй, можно. Но про них вице-премьер ничего знать не мог.
Поэтому теперь в кабинете лежал портфель, а в нем — четыре миллиона долларов, плюс еще какая-то не очень значительная сумма тысяч в пятьдесят — цифры точно подогнали под имеющиеся бухгалтерские документы как "Золотого Крюка", так и завода "Мосармпром N7". В приемной дожидались приглашенный для приватной работы государственный нотариус с набором всех необходимых печатей и двое охранников, которым предстояло сопроводить Чеботарева с деньгами в офис АО, почти безраздельным хозяином которого теперь становился Бородянский.
В кухне Булыжник прибил Витька к табуретке, Елена принесла ему жгут, и бандит на всякий случай крепко стянул ему руки за спиной. Елена хищно улыбнулась, разлядывая добычу.
— Вот, значит, кто скрывается под личиной мистера Жильгириса, крутого бизнесмена из Эстонии, — нараспев произнесла она.
— Происходить невероятная ошибаловка, — попробовал ломать комедию Витек.
— Ну конечно… Зашибись просто, как "ошибаловка", — подтвердила Елена. — Только знаешь, из грязи в князи вот так запросто не вылезают. Грязь все равно прилипает.
— Это я успел заметить, как только тебя увидел, — злобно сказал Витек, понимая, что прикидываться дальше бессмысленно.