Синьора ведьма оказалась дамой душевной и щедрой, помимо ценного совета ещё и торжественно вручила мне небольшой пузырёк тёмного стекла, тщательно запечатанный и залитый воском. Мне этот флакончик напомнил приключения маленькой девочки Алисы, которая ела и пила всё без разбора и дегустаторов, а потом гонялась за белыми кроликами, говорила с курящими гусеницами и играла в крокет с картами. Сами понимаете, мне такого счастья не надо, я на скуку и монотонность бытия и раньше-то не жаловалась, а теперь и подавно.
— И что это? — Я опасливо вертела в руках пузырёк, не спеша его открывать и даже убирать в потайной карман юбки (а то мало ли, прольётся, ткань прожжёт, буду потом дырой сверкать на потеху жителям Вероны).
Ведьма белозубо улыбнулась, без труда разгадав все мои опасения:
— Не волнуйся, красавица, травить я тебя не стану. Это зелье убеждения, один глоток придаст тебе красноречие, коему никто не сможет отказать.
Никто не сможет отказать? Хм-м-м. Я с новым интересом посмотрела на пузырёк, покатала его в руке, любуясь матовым блеском стекла. А может, попробовать его на синьоре Капулетти или даже самом Ромео?
Ведьма огорчённо покачала головой:
— Нет, на Ромео не подействует, у него защита очень сильная, моя магия против него бессильна. Извини, я не всесильна.
Я разочарованно вздохнула, прижалась к Ярополку, наслаждаясь его силой и спокойной уверенностью в себе и своих силах.
— А на брата Лоренцо это зелье подействует? — Яр мягко поглаживал меня по плечу, успокаивая и ободряя.
Ведьма коротко кивнула:
— На него подействует.
Отлично, теперь я знаю, кто нас обвенчает! Лишь бы Ромео в церкви не оказалось, а то вряд ли он обрадуется, увидев меня под ручку с другим.
— Завтра с десяти вечера я буду ждать вас здесь же, — ведьма даже ногой притопнула, место обозначая, — но помните, вы должны прийти все трое, иначе я не смогу отправить вас в ваше время. И ты, красавица, к этому времени уже должна освободиться от любовной магии молодого Монтекки.
Два дня, надо подождать всего два дня и мы вернёмся домой.
— А Яр вернётся человеком? — я молитвенно стиснула пальцы, отчаянно надеясь на чудо. Господи, пожалуйста-пожалуйста, я не хочу снова его потерять!
— Тот, кто станет твоим мужем, сохранит человеческий облик.
— А второй?! — Опалов возмущённо хлестнул хвостом по бокам. — Минуточку, мы так не договаривались, я не собираюсь до конца своих дней только кошек любить, я не зоофил всё-таки!
— Если найдётся в том времени хоть одна живая душа, кто будет искренне желать твоего возвращения, вернёшься человеком, — ведьма сверкнула глазами так, что мне даже страшно стало, — а нет — останешься котом на веки вечные!
Ведьма исчезла, растаяла без следа, словно её никогда и не было.
— Зашибись, — Опалов плюхнулся на попу, нервно хлопая хвостом по земле, — чёрт, так и знал, что не надо мне с тобой связываться! Замуж за меня, я так понимаю, ты не пойдёшь, убеждать и требовать бесполезно?
Я отрицательно замотала головой, а потом пару раз утвердительно кивнула. Нет, не пойду, да, просить бесполезно.
— Я Юлю не отдам, — негромко, а потому ещё более убедительно произнёс Яр, прижимая меня к себе.
— Не больно и нужна, — фыркнул Опалов. — Короче, голубки, расклад такой: если я остаюсь кошаком, вы берёте меня на полный пансион и перерываете небо и землю в поисках ведьмы, способной меня расколдовать, согласны?
Мне кажется, или в ком-то пробудились скрытые резервы альтруизма? Яр благородству Александра тоже не поверил, уточнил недоверчиво:
— И ты вот так легко и просто соглашаешься остаться в облике кота?
— Можешь мне поверить, это совсем нелегко, — огрызнулся Опалов, — только что я реально могу вам противопоставить? Ну, сопру я этот пузырёк, дающий дар убеждения, а толку?! Я его даже открыть не смогу, ибо нечем. Силой своего добиться — тоже не вариант. Максимум, что я могу — это покусать и поцарапать, так вы в ответ мне такого пинка отвесите, что я восемь раз вокруг луны облечу. Я, конечно, могу удрать, чтобы вы назад не вернулись, но опять же возникает вопрос: а что я с этого иметь буду? Правильный ответ — ничего. Здесь меня ждёт та же кошачья жизнь только в гораздо менее комфортабельных условиях. И даже желать смерти твоему хахалю, Юль, мне банально не выгодно. Если он сдохнет, мы назад не вернёмся, а значит, я потеряю все шансы, даже самые призрачные и невероятные, вернуть себе человеческий облик. Короче, смириться с обстоятельствами для меня сейчас самое разумное и выгодное.
Мда, поторопилась я приписать Опалову благородство и альтруизм. Ну и ладно, по крайней мере, удара в спину от него можно не опасаться, а это уже очень даже неплохо.
— Да ты прямо стратег, — Яр мимолётно улыбнулся, — благодарю за честность. А сейчас, если тебя не затруднит, проверь, в церкви ли брат Лоренцо и нет ли нигде поблизости Ромео.
Опалов изобразил короткий шутовской поклон:
— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин. Спешу исполнить ваш приказ!
Хоть Александр и паясничал, всем своим видом демонстрируя бесстрашную независимость, а просьбу Ярополка исполнил в точности. Пока мы до церкви прогулочным шагом шли, Опалов уже всё разведал и с самым настоящим докладом вернулся. Сообщил коротко и без насмешки (я даже заволновалась, не заболел ли, уж слишком быстро и сильно изменился), что брат Лоренцо в церкви, а Ромео нет, хотя, судя по запаху, ждал он меня долго и упорно. По словам Александра, молодой Монтекки едва ли не каждый угол в церкви пометил, словно кот по весне.
— Так что, если венчаться не передумали, сейчас самое время, — Опалов поморщился, головой мотнул, — хотя, как по мне, так не стоит спешить хомут на шею вешать. Хорошее дело браком никогда не называют.
— А у нас не брак, семья будет, — Яр подхватил меня за руку, переплёл наши пальцы.
От этой мимолётной ласки меня затопила волна нежности, захотелось, как в детстве, визжать от безграничного счастья и прыгать, хлопая в ладоши. Разумеется, я сдержалась, но блаженная улыбка не сходила с моего лица до самой церкви.
Недаром говорят, что, с каким настроем за дело примешься, так всё и получится. В церковь я не шла, а прямо-таки летела, не удивительно, что всё задуманное исполнилось, словно по волшебству. Брат Лоренцо встретил меня весьма раздосадованным (не удивительно, он же терпеливо ждал меня на венчание, ещё и жалобы Ромео выслушивал, а потом наверняка успокаивал моего несостоявшегося жениха, короче, досталось, бедолаге). Надеясь на магию, но и о своём таланте актрисы не забывая, я изобразила смущение, робость, кротость и надежду на чудо, полный набор чувств, полагающийся романтической героине на пороге судьбоносного решения. Досада брата Лоренцо ожидаемо пошла на убыль, тщательно замаскированные, но всё равно заметные укоры сменились мягким отеческим внушением.
— Как же так, дочь моя…
— Грешна, — я опустила ресницы, покаянно склонив голову, — чувства сильнее меня!
Опалов, которого в церковь никто не приглашал, но и войти не запрещал, недовольно фыркнул и почесал за ухом. Ясно, переигрываю, нужно меньше пафоса.
— Мы любим друг друга и просим нас обвенчать, — Яр опять переплёл наши пальцы, глядя прямо в лицо брату Лоренцо.
От таких новостей священник откровенно опешил:
— Что?! Как?! Нет, этого не может быть! Это неправильно!
Что-то мне подсказывает, что пора пускать в ход магию. Я осторожно достала флакончик, улучила момент и сделала глоток. Большой, чтобы уж наверняка подействовало. Бу-а, вот это гадость, из чего её варили, сгнивших летучих мышей и кроличьего помёта, что ли?! Я сглотнула, силясь удержать взбунтовавшийся и рвущийся на свежий воздух желудок внутри. Вряд ли магия поможет, если меня вырвет прямо в церкви. Так, спокойно, вдох, выдох, ещё вдох… Отлично, уже гораздо лучше, да и брат Лоренцо отошёл от первого шока и готов слушать. Я осторожно откашлялась, сделала глубокий вдох, помолчала, подавляя очередной приступ дурноты, и заговорила. Не знаю, затмила я своим речами признанных ораторов и златоустов, но брат Лоренцо слушал меня очень внимательно. Один лишь раз, в самом начале моего монолога он робко заметил, что Тибальт — мой брат, а значит, связь с ним незаконна, но против подобного заявления у меня и без магии были достаточно веские аргументы.
— Тибальта я называю братом, но на самом деле таковым он не является, вам это известно не хуже меня, брат Лоренцо.
Священник пожевал губами, посмотрел на массивное распятие, висевшее прямо напротив в хода в церковь, размашисто перекрестился:
— Ваш союз с Тибальтом не принесёт ничего, кроме горя и позора в почтенном семействе. Вас ждут слёзы, а, возможно, смерть.
Можно подумать, союз с Ромео гарантировал мне долгую и счастливую жизнь!
— Никому не дано знать своего будущего, — мягко возразил Ярополк, — мы не отступимся, обвенчайте нас.
Брат Лоренцо опять пожевал губами, вздохнул:
— Будь по-вашему, дети. Я стану молиться, чтобы ваш союз умножил любовь и счастие, коих так не хватает.
Ну, слава богу, убедили. Я облегчённо выдохнула, плавно опустилась на колени, молитвенно сложив перед собой ладони. Ой-ёй, только сейчас до меня дошло, что венчать нас будут на латыни, которую я совершенно не знаю! В замешательстве я посмотрела на Яра, тот поймал мой взгляд, улыбнулся и чуть приметно подмигнул мне, шепнув одними губами:
— Не бойся, я с тобой.
Я облегчённо выдохнула, позволил себе расслабиться и впервые за то время, что стала синьорой Джульеттой Капулетти, пустив всё на самотёк. Точнее, передав бразды правления своему, ну, да, теперь уже совершенно точно мужу. Господи, хорошо-то как!
Только один раз я была на венчании, ещё ребёнком, и тогда обряд показался мне невыносимо долгим и заунывным. Я украдкой переминалась с ноги на ногу, тайком зевала и время от времени дёргала папу за рукав, шёпотом уточняя, когда же мы пойдём уже, наконец, домой. Сейчас, стоя рядом с Яром и грея свои прохладные от волнения руки в его ладонях, мне казалось, что время замерло, застыло зачарованно, не смея вторгаться в таинство соединения двух душ.
Amen, — провозгласил брат Лоренцо, осеняя нас широким крестом и мягкой лучистой улыбкой, вспыхнувшей в уголках утомлённых проницательных глаз, мудрых и всепрощающих. — Да пребудет с вами милость Господа, дети мои.
Мы почтительно поклонились священнику и неохотно покинули блаженную тишину церкви, окунаясь в суетливую и не всегда милосердную реальность.
— Так, ну, что, поздравляю и всё такое, — Александр нервно дёрнул хвостом, огляделся по сторонам, — а сейчас нам лучше вернуться домой. Причём порознь, дабы у твоей матушки, Юль, очередной приступ паранойи не начался.
Яр обхватил моё лицо, коснулся мимолётным поцелуем:
— Ступай, родная, увидимся вечером!
Ох, как не хотелось мне оставлять Ярополка, как тревожно сжимали сердце дурные предчувствия! И были они отнюдь не беспочвенными, ведь именно после венчания Ромео и Тибальт сошлись в поединке, в результате которого Тибальт был убит, а Ромео сослан в Мантую. И мы теперь должны, просто обязаны перекроить историю так, чтобы избежать столкновения с Монтекки.
Я схватила Ярополка за руку:
— Пообещай, что будешь осторожен, что не поддашься на провокацию и не допустишь дуэли. Яр, мне очень страшно!
Яр обнял меня, прижал к себе, слегка покачивая, словно маленькую девочку, которой приснился дурной сон. Опалов презрительно наморщил нос, дёрнул ухом и нехотя буркнул, всем видом демонстрируя, как ему неприятны и утомительны и наши нежности, и мои страхи:
— Ладно, пёс с вами, присмотрю я за твоим муженьком, чтобы ни во что не вляпался. А ты, давай, мухой лети домой, не дай бог, синьора Капулетти узнает о том, что ты из дома сбежала, живой в гроб вгонит и на том свете жизни не даст!
***
Ярополк
Признаюсь честно, до встречи с Юлей я был свято убеждён, что моей единственной страстью будет наука, ведь ни одна девушка не в силах быть столь увлекательной, загадочной, манящей и щедрой к тем, кто стал её верным рыцарем. Господи, каким же самонадеянным ослом я был! Юля впорхнула в мою жизнь одним ничем не примечательным, кроме ярмарки, днём и как-то незаметно проникла в моё сердце, лишила меня покоя и забрала мою душу, взамен без колебаний и тени сомнений вручив своё сердце и свою жизнь. И опять я самонадеянно решил, что отныне в моей жизни всё будет прекрасно, дальнейший наш совместный с Юлей путь будет усыпан лишь лепестками роз. Что ж, жизнь не преминула отвесить мне звонкую оплеуху за излишнюю самонадеянность, напомнив, что сладко и гладко бывает лишь в мечтах, а реальность предпочитает терновые венки лавровым. Неудачный эксперимент поменял меня телом с лабораторным котом, а потом проклятие одной обезумевшей от ревности девицы забросило в раздираемую многолетней кровавой враждой Верону. И теперь, когда я вернул себе облик человека и даже обвенчался с Юлей, я ни за что не позволю кокетке Фортуне в очередной раз взбрыкнуть и лишить меня моего бесценного сокровища: любимой жены.
— Кот пойдёт с тобой, Юля.
Моя ненаглядная жёнушка удивлённо распахнула глазки, а упрямый своенравный кот расфыркался, словно забытый на плите чайник:
— С чего бы это вдруг? Тебе помощь нужнее.
— Яр, я быстро домой вернусь, — Юля нежно погладила меня по руке, снизу вверх глядя в глаза.
Вот как ей отказать, когда она так говорить и смотрит?! Я честно попытался настоять на своём, но в глубине души прекрасно понимал, что уже проиграл, растаял под мягким умоляющим взором любимых глаз.
— Яр, тебе помощь нужнее. На меня никто не нападёт, не рискнут связываться с кланом Капулетти, а вот тебя… — голосок Юли дрогнул, глаза заблестели от сдерживаемых слёз, — тебе грозит опасность.
Знаю, ладо моё, всё знаю, я ведь читал трагедию Шекспира, видал фильмы на эту тему и даже на паре постановок в театре был. Я крепко прижал Юлю к себе, горячо шепнул в нежное розовеющее от волнения ушко:
— Всё будет хорошо, обещаю.
— Может, мы пойдём уже, — недовольно мяукнул кот, зло распушив хвост и лупя себя им по бокам, — ей богу, даже тошнит от ваших слюнявых нежностей!
— Завидно — завидуй молча.
Ответили мы с Юлей разом, удивлённо замолчали, переглянулись и, не выдержав, прыснули со смеху.
Александр пренебрежительно фыркнул:
— Была бы честь оказана. Я могу и один домой вернуться, мне-то совершенно точно ничего не будет, на меня никто внимания не обратит.
— Пойду я, — Юля быстро поцеловала меня в щёку и легкокрылой птичкой упорхнула прочь, оставив после себя лишь тонкий нежный травяной аромат.
Что ж, мне мешкать тоже не стоит, какие бы чувства ни испытывал молодой Монтекки к Юле, ко мне он совершенно точно ничего хорошего не питает и при встрече наверняка попытается задеть не делом, так словом. А значит, не стоит испытывать свою удачу, моя жизнь теперь принадлежит не только мне.
Увы, мои благие намерения развеялись прахом, стоило лишь нам с Александром свернуть на светлую и обычно тихую улочку недалеко от дома семейства Капулетти. Надо отдать должное Ромео, свою засаду он устроил превосходно: попасть домой, минуя эту улицу, мы не могли. Слава богу, хоть Юле дали спокойно пройти, не задирали её!
— Вот чёрт, — Александр сердито вздыбил шерсть на загривке, — эти шесть молодцов явно нас ждут, паразиты.
— Пусть ждут, повода для драки мы им не дадим.
Я старался сохранять спокойствие и даже не смотреть на молодцов, привольно развалившихся у небольшого бассейна, используемого как поилка для коней.
— А им нужен повод? — фыркнул кот, пользуясь тем, что его никто, кроме меня не мог понять. — Серьёзно?
— Чтой-то ваш котик, синьор, уж слишком громко мяукает, — нарочито тонким и протяжным голосом протянул одни из молодцов, делая шаг ко мне и словно бы невзначай опуская руку на перевязь.
— От его противных воплей у меня разыгралась мигрень, — охотно подхватил второй, подходя ко мне с другой стороны.
— В таком случае, синьор, вам нужно к лекарю, — ровным мягким тоном ответил я, всем своим видом демонстрируя редкостное дружелюбие.
Только вот задирам плевать было с высокой колокольни, на мой мирный настрой, они жаждали крови и отступать были не намерены.
— Вы знаете, синьор, моему другу от мигрени удивительно помогает кровопускание, — пропищал третий молодец, двигаясь прямо на меня, — вы готовы уступить пару капель крови для исцеления моего товарища?
Я обворожительно улыбнулся, глядя задире прямо в глаза:
— Друг ваш, значит, вам его и исцелять.
— Значит, вы отказываетесь помочь? — вступил в игру четвёртый забияка, заходящий справа мне за спину.
— Синьор, вы оскорбили нас! — с готовностью выпалил пятый, также заходя ко мне за спину, но уже с левой стороны.
Итак, увертюра прозвучала, сейчас должна грянуть основная тема. Ну, синьор Ромео, ваш выход! Молодой Монтекки ждать себя не заставил.
— Синьор, при всех этих благородных господах заявляю, что вы мерзавец и негодяй, порочащий мужской род.
Ромео выпалил оскорбление, глядя мне прямо в глаза взором жаждущего крови дракона. Я тяжело вздохнул, понимая, что избежать драки совершенно точно не удастся. А как же запрет герцога? Если мне память не изменяет, нарушившего приказ правителя Вероны ждёт казнь. Конечно, вероятность, что эти молодчики прислушаются к голосу того, чего у них нет (я про здравый смысл сейчас) нулевая, но я должен испробовать все миротворческие возможности. Чтобы потом, когда будет разбирательство, меня никто не смог обвинить в разжигании ссоры.
— Синьор Ромео, — я обвёл взглядом окруживших меня молодцов, — вы ищете ссоры? А как же приказ, запрещающий драки на площадях и улицах нашего славного города?
В глазах Монтекки вспыхнула лютая ненависть, лицо исказилось, превратившись в дьявольскую маску:
— А драки и не будет. Я просто зарежу тебя, как мясник режет быка на бойне, а мои друзья подтвердят, что это ты первый напал на нас.
Что ж, видит бог, драки я не хотел. Я вытащил клинок из ножен, плавно, проверяя балансировку оружия, повёл рукой.
— Бык, в отличие от меня, не способен обороняться.
Ромео сверкнул хищной улыбкой, коротко кивнул своим дружкам:
— Все видели? Он первым схватился за оружие! А раз так, готовься к смерти, проклятый Капулетти!
Можно подумать, я ему на спину плюнул, после того, как нагруженной камнями тележкой по ногам в метро проехался. Какое счастье, что я умею фехтовать, иначе мне против этого безумца не выстоять. Александр, кстати, благоразумно отошёл в сторону, чтобы мы его не затоптали в пылу сражения. Лучше бы он, конечно, за помощью сбегал, один против шести я не выстою, я же всё-таки учёный, а не гладиатор.
Клинок Ромео слегка царапнул меня по щеке, группа поддержки молодого Монтекки одобрительно взревела. Я досадливо поморщился, плечом вытер выступившую кровь. Самое главное отличие меня от Ромео в том, что у него, в отличие от меня, нет внутреннего запрета на пролитие чужой крови. Он не боится убить, наоборот, жаждет моей смерти. А вот я отнюдь не горю желанием прирезать, пусть и случайно, этого мальчишку, поэтому мне и приходится маневрировать, отступать, стараться обезоружить противника, да ещё и под ноги смотреть, чтобы ненароком на Александра не наступить.
Мой клинок скользнул по груди Ромео, под напором стали ткань распалась, окрасившись алым. Монтекки машинально прижал ладонь к порезу, тут же устыдился своего мальчишеского жеста, отнял руку, со смесью удивления и бешенства глядя на испачкавшую ладонь кровь.
— Вы меня ранили!
В наблюдательности мальчику явно не откажешь. Я поджал плечами, слегка опуская клинок к земле в знак мирных намерений:
— А вы меня. Кровь пролилась с двух сторон, думаю, поединок стоит завершить.
— А мне плевать, что ты думаешь! — яростно выкрикнул Ромео, обрушивая на меня целый град ударов, которые я с трудом успевал парировать. — Только один из нас уйдёт отсюда, второй останется валяться на земле бездыханным!
— Как скажешь, — прошипел Александр, которому, судя по всему, изрядно осточертел наш поединок.
Злой, словно рой растревоженных шершней, кот взвился в воздух, одним мощным прыжком преодолел отделявшее его от Ромео расстояние и угодил молодому Монтекки прямо на голову. Никто ничего не успел толком понять, как Александр пустил в ход когти и даже зубы, весьма острые, если судить по истошному крику Ромео и брызгам крови, полетевшим в разные стороны.
— Ты, придурок, только попробуй его убить, — орал Александр, полосуя молодого Монтекки когтями, — я не собираюсь до конца своих дней быть меховым ковриком для блох! Я вернусь домой, снова стану человеком и сожру любого, кто попытается мне помешать, на лоскуты порву!
Я пытался отодрать Александра от Ромео, но озверевший кот не желал оставлять добычу. Меня весьма чувствительно цапнули за ладонь, разодрали левую руку от кисти до локтя. Ах ты, паразит, ну я тебя! Я снял камзол, накинул его на яростно шипящего кота и не без труда, но отодрал его от поскуливающего от страха Ромео.
— Пусти меня! — выл Александр, пытаясь выбраться из импровизированной ловушки. — Немедленно пусти, если жизнь дорога.
Жизнь мне была очень дорога и именно поэтому отпускать кота я не собирался. Увы, мои благие намерения до добра не довели. Униженный и пылающий жаждой мести Ромео, вытирая текущую по лицу кровь, рявкнул своим дружкам, кивнув в мою сторону:
— Убить его. И эту бешеную тварь тоже.
Ждать, пока меня зарежут, я не стал, пустившись в бега. Да, неблагородно и немужественно, но один против пяти я не выстою, нужно здраво оценивать собственные силы. К моему искреннему прискорбию, местные жители знали город лучше, а потому быстро перерезали мне дорогу и без лишних слов бросились на меня. Если бы не появление герцога со свитой, состоящей из шести дюжих парней, меня бы нанизали на шпагу, словно бабочку на булавку, а так я отделался всего лишь несколькими порезами разной степени глубины.
— Что здесь происходит?! — загремел майским громом герцог, которому эти побоища уже костью в горле сидели. — Как смели вы нарушить мой приказ?!
Вперёд поспешно вышел один молодчик, тот, который и начал ссору:
— Мой герцог, Тибальт Капулетти подло напал на нашего господина, синьора Ромео и едва не убил его!
Да ладно?! А у меня вот совсем иные воспоминания о произошедшем!
Герцог голодным драконом повернулся ко мне, готовый испепелить мою скромную персону прямо на месте. А вот фигушки, меня такой расклад не устраивает!
— Мой герцог, этот человек обманывает вас. Мои намерения чисты, я всеми силами стремился избежать ссоры с синьором Монтекки…
Судя по скептически заломлённой брови, в моё миролюбие герцог не поверил. В принципе, я его не осуждаю, учитывая, что лицо Ромео представляет собой кровавое месиво, поверить в моё дружелюбие весьма проблематично. А убедить герцога нужно любой ценой, меньше всего я хочу болтаться в петле на городской площади или валяться с выпущенными кишками в канаве. Какая жалость, что Александра можем понимать только мы с Юлей! Кстати, о нашем котофее, где он? Я быстро оглянулся и едва не застонал от досады. Александр лежал у стены и вид у него был такой, что краше только в гроб кладут. Из порванного уха сочилась кровь, передняя лапка как-то очень нехорошо искривлена, а задние и вовсе слишком вытянуты и какие-то… неживые. Чёрт он вообще жив?! К моему искреннему облегчению, бока кота вздымались от тяжёлого неровного дыхания. Слава богу, Александр жив, а его весьма плачевный вид можно использовать в своих корыстных целях. Неблагородно? Возможно, но сейчас не до истового соблюдения всех пунктов рыцарского кодекса, на кону слишком многое.
— Мой герцог, — я подошёл к Александру, осторожно взял его на руки, стараясь не причинять дополнительных мучений, — клянусь вам, я не помышлял о ссоре, ведь мне нужно было доставить моей сестре, синьоре Джульетте вот этого кота. — Я слегка приподнял Александра, дабы герцог наверняка обратил на него внимание, — подарок графа Париса своей невесте. Вам ведь известно, что граф Парис сватался к моей сестре?
А ещё мне известно, что упомянутый граф является каким-то там родственником герцогу, но об этом я, разумеется, скромно промолчу.
Лихие молодцы поняли, что мои слова нашли-таки лазейку к сердцу герцога и поспешили вмешаться.
— Мой герцог, этот кот напал на Ромео, словно обуянный демонами!
Герцог холодно усмехнулся:
— Теперь вы кота обвиняете в разжигании вражды? Кот не собака, его нельзя натравить на кого-либо по прихоти хозяина. Выходит, Ромео чем-то напугал несчастное животное, раз оно набросилось на него.
Если быть точным, молодой Монтекки взбесил кота, но об этом, опять-таки упоминать не стоит. Излишняя разумность животных нервирует и пугает даже в двадцать первом веке, что уж говорить про эпоху шпаг и зарождение инквизиции!
Герцог повелительно вскинул руку, пресекая возмущённые шепотки со стороны дружков Ромео:
— Я решил. Тибальт, как более уличённый в разжигании вражды, но чья вина всё же имеет смягчающие причины, будет выслан из Вероны в Мантую. Ему надлежит покинуть наш славный город сегодня же, ибо завтра поутру, если он останется в Вероне, его будет ждать смерть.
Ну вот, приплыли. Мало того, что эти ухари меня чуть не прирезали, так ещё и герцог во всех смертных грехах обвинить готов. Зашибись, справедливое правосудие! Хорошо хоть, сразу не убили, «всего лишь» выдворяют из города, словно зачумлённого или жалкого бродягу.
— Ромео, также повинный в произошедшем, но более Тибальта пострадавший, приговаривается к аресту. Своей волей и законом, коий я представляю в этом городе, я запрещаю молодому Монтекки покидать пределы его дома в течение месяца. В случае ослушания его ждёт смерть. Я всё сказал.
Ромео повернул ко мне свою окровавленную физиономию и прошипел, только что ядом не брызгая:
— Наш разговор не закончен, проклятый Капулетти. Даже отъезд в Мантую тебя не спасёт, ходи и оглядывайся!
Я тоже решил не оставаться в долгу, честное слово, надоело в миротворца играть:
— Удачного пребывания дома, синьор. Обязательно попрошу слуг передать вам, как хороша была Джульетта в день венчания.
Ромео сдавленно зарычал, но покосился на мрачного, словно грозовая туча герцога и не кинулся, сдержался. Эх, такая провокация провалилась! Ладно, как говорится, ещё не вечер. Покидать Верону я, само собой не буду. Сейчас схоронюсь у брата Лоренцо, а в сумерках наведаюсь к Юле, успокою её да заодно узнаю, как дела у Александра, а то что-то он совсем плох, задние лапы вообще плетью повисли и холодные. Не помер бы невзначай, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не накаркать.
***
Юля
Вот объясните мне, как такое может быть: оставляешь двух взрослых и разумных (как мне казалось) мужчин, получив от них заверение, что домой они доберутся без приключений, а получаешь в итоге одного из них да и то полудохлого?!
— Что сложного было в том, чтобы добраться домой без приключений?! — я шмякнула ладонью по полу, едва не попав по миске с водой. — Вот где теперь Яр?! А если с ним что-нибудь случится?!
— Ну, распните меня на кресте, — огрызнулся Александр, тщетно пытаясь взмахнуть хвостом. — Не доглядел за вашим ненаглядным.
Я медленно выдохнула через плотно стиснутые зубы, закрыла глаза, мысленно начала считать до десяти, но закончить счёт не успела, Опалов взвыл над ухом сиреной:
— Я не понял, мне будут помощь оказывать или нет?! Я, между прочим, если это кому-нибудь интересно, лап не чувствую!
Ой, точно. Я прикусила губу, даже покраснела от смущения, погладила Александра по голове, даже за ушком его почесала ласково.
— Прости, прости, пожалуйста. Я сейчас…
— Да ты продолжай, продолжай, не отвлекайся, — промурлыкал Опалов, жмуря глаза и то выпуская, то втягивая коготки, — может, мне ещё на спинку лечь, ты бы мне ещё и брюшко почесала?
Нет, наглость у некоторых просто фантастическая, Александр даже в тяжёлом состоянии гусарствует!
— Опалов, не наглей, — я слегка (помня о том, что моему коллеге по театральной сцене и так досталось) шлёпнула кота по боку. — Я, к твоему сведению, дама замужняя!
— Ты не поверишь, я в курсе, — фыркнул Александр, нервно дёрнув ушами, — даже на вашем венчании присутствовал. Скучища смертная, я минут пять позевал, а потом ушёл, чтобы на всю церковь не захрапеть.
Скучно ему на венчании, скажите, пожалуйста! А я тогда так счастлива была, обо всём на свете забыла. Я улыбнулась и тут же помрачнела, вспомнив, что Яра приговорили к изгнанию из Вероны. Вот где он теперь, а? Что с ним? И Александра на его поиски не отправишь, куда он полупарализованный денется?!
— Лучше бы ты потом вовремя ушёл, — в сердцах буркнула я, чувствуя, что ещё немного и расплачусь от тревоги и обиды. — Из-за тебя Яра из города выгнали.
Опалов от моих слов раздулся и даже хвостом слабо махнул:
— Из-за меня?! Да я ему жизнь спас, если бы не я, твоего красавчика бы тонким слоем по всем поверхностям размазали!
Да уж, какие бы испытания не выпали нашему театральному Казанове, а его самомнение остаётся незыблемым, словно самое прочное железное дерево. Я отвернулась, не желая продолжать глупый спор и ломая голову над тем, как мне связаться с Яром. Хорошо, если он сегодня вечером придёт ко мне, а если нет? А если его под конвоем из города выдворят и до самой Мантуи сопровождать будут, что тогда?! А если Ромео и его дружки Яра подкараулят в какой-нибудь тёмной подворотне и зарежут? А если он уже покинул город? Я застонала, сжимая голову, пытаясь силой унять разбушевавшуюся не на шутку тревогу и подстёгнутое ею воображение. К счастью для меня, а то бы точно истерить начала, в комнату заглянула кормилица. Огляделась по сторонам и шмыгнула внутрь, ещё и коридор осмотрела прежде, чем дверь закрыть, конспираторша! Что это с ней? Не иначе, задумала что-то.
— Синьора Джульетта, есть у меня известие о дорогом вашем сердцу синьоре.
Очень хочется надеяться, что она сейчас не о Ромео говорит.
— Ходила я… в город, на прогулку, — кормилица как-то странно хихикнула и оправила юбку, — а после, памятуя о вашем, голубка, сердечном интересе, зашла в церковь. Я подумала, что брат Лоренцо, добрейшая душа, наверняка не отказал несчастному изгнаннику в приюте.
Если кормилица не перестанет делать такие паузы между словами и так жеманничать, меня просто разорвёт от нетерпения.
— И?! Ты видела его, говорила с ним?
Кормилица принялась подолом обмахивать лицо и жаловаться на духоту, усталость, старые больные ноги, которым никто не даёт ни минутки покоя. Нет, она точно издевается! И ведь знает, что я буду её умолять продолжать, ведь нет хуже пытки, чем пытка неизвестностью!
— Кормилица, милая, — я схватила Марию за руки, усадила прямо на кровать, — скажи: ты видела его? Видела… — я чуть не назвала Ярополка, но вовремя исправилась, — Тибальта? Как он? Жив, не ранен?
Кормилица с ласковой улыбкой погладила меня по голове.
— Видела, голубка моя. Жив ваш красавец и здоровью его ничего не угрожает, только уж очень об вас печалится. Погодите-ка, он же вам письмо передал. Где же оно? Куда я его убрала? Уж не потеряла ли, оборони Дева Мария?
Я чуть в голос не взвыла, пока кормилица с хитрой улыбкой опытного провокатора хлопала себя по бокам и даже груди в поисках письма. Да разве можно так издеваться?!
— Кормилица!
— А матушка-то ваша где? — словно не слыша меня, спросила Мария.
Понятия не имею, но очень надеюсь, что как можно дальше от моей комнаты. Как показывает практика, появление синьоры Капулетти не сулит мне ничего хорошего. Конечно, вряд ли синьора с самого рождения была такой ледяной статуей, скорее всего, боль, обида, равнодушие окружающих и полное отсутствие такого простого, но жизненно необходимого человеческого тепла постепенно превратили милую и доверчивую девочку в бездушную деревяшку, но факт остаётся фактом. Синьора Капулетти — ледяная статуя, общаться с которой у меня нет ни малейшего желания.
— Кормилица, — я взяла Марию за руку, требовательно заглянула в глаза, — где письмо от… — я кашлянула, опять чуть не проговорившись, — Тибальта?
Кормилица расплылась в широкой добродушной улыбке и протянула мне тщательно сложенный несколько раз листок:
— Да вот же оно. Берите, голубка моя, читайте на здоровье, а я выйду пока, посмотрю, чтобы никто вас не побеспокоил. А то, мало ли…
Кормилица продолжала что-то говорить, но я её уже не слушала, читая и перечитывая короткое послание, написанное ровным, стремящимся вперёд и вверх почерком: «Юля, за меня не переживай, я тебя люблю и никогда не брошу. Сейчас я скрываюсь у брата Лоренцо, вечером, как стемнеет, приду к тебе. Твой Яр».
Я прижала письмо к губам, представляя, что целую не шероховатую бумагу, а своего горячо любимого мужа. Когда стемнеет, он придёт ко мне. Я бросила жадный взгляд в окно. Увы, солнце ярко сияло в голубом, не омрачённом ни единым облачком небе, и скрываться за горизонтом не собиралась. Как же всё-таки медленно тянется время, когда ждёшь! Я прижала письмо к груди, мечтательно прикрыла глаза, но предаться грёзам любви (и тем самым скоротать время ожидания) мне не дала кормилица, заглянувшая в комнату и громко шёпотом возвестившая:
— Матушка ваша идёт!
Вот ведь, права пословица: вспомни заразу, появится сразу, принесла же нелёгкая, когда не звали! Я поспешно спрятала письмо в декольте, похлопала по груди, проверяя, не выдаст ли моё сокровище случайное шуршание бумаги. Нет, спрятано хорошо, если специально обыскивать не будут (а с чего бы вдруг, спрашивается?), нипочём не найдут. Я поспешно пригладила волосы, оправила платье и задумалась, какой же образ мне принять. Милой беспечной девочки? Нет, не пойдёт, у меня же брата из города выгнали. Тревогу и скорбь изобразить? Угу, тогда синьора Капулетти получит ещё одно подтверждением своим подозрениям относительно меня и Яра. Ладно, тогда остановимся на сдержанной грусти. Я глубоко вздохнула, прикрыла глаза, входя в образ. Открыв глаза, мельком бросила на себя взгляд в зеркало. Отлично, именно то, что нужно. Я присела в кресло, подхватила книгу и сделала вид, что с головой погружена в чтение. Когда дверь открылась, я даже головы от книги не подняла. Ну да, из вредности, каюсь, я же не святая, в конце концов, маска паиньки-заиньки мне изрядно надоела.
— Джульетта! — синьоре Капулетти, судя по отчётливо прозвучавшему недовольству, не понравилось моё невнимание к её особе.
— Да, матушка? — я встала с кресла и отложила книгу.
Женщина помолчала, поджав губы и сверля меня тяжёлым испытующим взглядом. Ох, как непросто входить в роль заботливой матери, особенно, если никогда прежде ничем подобным не занимался!
— Нам нужно поговорить, Джульетта.
Кажется, за последние несколько дней синьора Капулетти говорила со мной больше, чем за все предыдущие годы. Да уж, права пословица: маленькие детки спать не дают, большие — сам не уснёшь.
— Слушаю вас, матушка, — я была прямо-таки воплощением внимания, благоразумия и кротости. Не переиграть бы, а то синьора Капулетти может и почувствовать фальшь в моём поведении, в проницательности ей, увы, не откажешь.
Синьора Капулетти опять помолчала, ломая пальцы. Ну же, не тяните, сударыня, мне ваше общество, как и вам моё, удовольствия не приносит!
— Твой отец решил, что в связи с произошедшими событиями, — синьора Капулетти недовольно поморщилась, — я имею в виду изгнание Тибальта из Вероны, нам не стоит тянуть с твоей свадьбой с графом Парисом. Вы обвенчаетесь завтра.
Что?! А меня спросить не хотят, согласна ли я выйти замуж за Париса?! Нет, это понятно, что моё мнение вообще никого не интересует, но хотя бы ради приличий им можно поинтересоваться! А так очень интересно получается: без меня меня женили, без меня сосватали! И вообще, именно на завтра у меня прямо-таки наполеоновские планы и венчание с Парисом туда не вписывается от слова совсем!
— Матушка…
— Учти, Джульетта, никаких возражений и капризов мы не потерпим, — резко добавила синьора Капулетти, почуяв возможные и совершенно нежелательные препоны на пути к благополучию рода. — Граф Парис слишком завидный жених, чтобы можно было пренебрегать его предложением, просто чудо, что он не отказался от тебя после всего того, что произошло.
Ох, матушка, да вы даже не представляете, что именно произошло и ещё произойдёт! Впрочем, в вашем случае многие знания действительно многие скорби.
— Матушка, я всего лишь хотела…
— Как глупо было со стороны Тибальта устраивать это ссору с Ромео, — в очередной раз перебила меня синьора Капулетти. — И это после того, как герцог категорически запретил ссоры на улицах города!
Да что же такое-то, право слово, выслушает она меня или нет?!
— Я всего лишь хотела попросить вас отложить венчание на пару дней, чтобы я могла закончить подарок моему будущему супругу.
Брови синьоры Капулетти взмыли вверх, почти затерявшись в закрывающем волосы уборе, глаза распахнулись и потемнели от удивления.
— Подарок для графа Париса?
— Именно — я кивнула, подтверждая серьёзность сказанного, — мне нужно ещё два дня для того, чтобы его закончить.
— Покажи мне его.
Если бы у меня была хоть какая-то начатая вышивка, я бы её обязательно показала, а так пришлось пускать в ход весь свой актёрский талант. Я отрицательно покачала головой, глядя прямо в глаза синьоре Капулетти:
— Не могу. Я дала обет, что мой жених первым увидит предназначенный для него подарок. Иначе наш брак будет несчастным, а нас обоих ждёт преждевременный конец.
Про раннюю смерть я добавила исключительно для того, чтобы придать вес своему обету. Вряд ли, конечно, синьору Капулетти опечалит моя ранняя гибель, но рисковать графом Парисом она точно не станет, не посмеет, ведь он весьма влиятельный человек. Маменька недовольно поджала губы, буравя меня ледяным, тяжёлым, точно гранитная плита, взглядом. Я стойко выдержала её взор.
— Хорошо, — недовольно проскрежетала синьора Капулетти, — я поговорю с твоим отцом, моим супругом. Если он и граф согласятся немного подождать, будь посему. А нет… — женщина выразительно развела руками.
— Когда вы известите меня о решении батюшки?
Только бы не вечером, не хочу, чтобы нашей встрече с Яром помешали.
Синьора Капулетти задумалась, нахмурившись и неосознанно теребя пояс:
— Думаю, часа через два. Я передам тебе решение твоего отца через кормилицу.
Хвала небу, вечером мне никто не помешает! Скрывать улыбку я не стала, почтительно поцеловала синьоре Капулетти руку:
— Благодарю вас, матушка.
— Помни, дитя, — синьора Капулетти слегка коснулась моей щеки холодными, словно у покойницы, пальцами, — мы действуем во имя блага нашего рода и тебя самой. Будь благоразумна и не упрямься воле своего отца.
— Да, матушка.
Синьора Капулетти ушла, оставив после себя тяжёлый аромат духов и смутное, словно сгущающиеся сумерки, беспокойство. Вот умеют же некоторые настроение портить! Я опять перечитала присланную от Ярополка записку, посмотрела в окно и досадливо вздохнула. Да что же это солнце никак не садиться, застряло оно в одной точке что ли?! Прямо издевательство какое-то! Я прошлась по комнате, проверила состояние Опалова (нос горячий, глаза закрыты, но дыхание ровное) и опять посмотрела в окно. Нет, нужно себя чем-то занять, а то я точно свихнусь от ожидания. Я попросила кормилицу принести мне какую-нибудь незаконченную вышивку. Рукодельница из меня, прямо сказать, не ахти, но шить и вышивать я умею, уроки технологии в школе не прошли зря. Мария моей просьбе удивилась, однако спорить не стала, принесла простенькую, но весьма милую цветочную вышивку. Отлично, займу руки, глядишь, и время пойдёт быстрее! Я с азартом приступила к работе, время от времени посматривая за окно на медленно и весьма неохотно ползущее к горизонту солнце. Правильно всё-таки говорят, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять.
Я до крови наколола палец, три раза напутала в узоре и два раза порвала нитку, когда в комнату вплыла сияющая кормилица и привычной скороговоркой, перескакивая с одного на другое, поведала мне, что граф Парис охотно собрался отложить венчание на пару дней, дабы я могла закончить для него свадебный подарок. А он, оказывается, милый юноша, даже жаль, что я так толком его и не разглядела. Искренне хочу верить, что ему повезёт встретить достойную и милую девушку, которая полюбит его таким, какой он есть. Я опять посмотрела в окно. Ура, начинают сгущаться сумерки, совсем скоро я увижусь с Яром!
— Кормилица, милая, — я прервала сыплющую славословия графу Парису Марию, — совсем скоро мне опять потребуется твоя помощь.
— Всё сделаю, голубка моя, — горячо заверила меня кормилица.
Да я в этом даже не сомневаюсь.
— Как стемнеет ко мне придёт Тибальт, прошу тебя. Будь так любезна, проследи, чтобы нам никто не мешал.
Мария резко поменяла симпатии и принялась с тем же пылом и жаром хвалить Тибальта, многословно заверяя меня в своей верности и готовности исполнить любой мой приказ. Интересно, а если бы я, как Иван-царевич, с лягушкой бы обвенчалась, кормилица бы и в этом меня поддержала? Уверена, что да, причём ещё и свадьбу бы нам организовала. Вот оно, абсолютное безусловное принятие, о котором так много пишут!
Когда окончательно стемнело, кормилица помогла мне облачиться в тонкую ночную рубашку и ушла, прихватив с собой Александра. Я осталась одна, напряжённо вслушиваясь и всматриваясь в темноту. Сердце у меня грохотало так, что мне казалось, будто его стук слышен всем обитателям дома, пальцы от волнения были ледяными и слегка подрагивали, в голове царил самый настоящий сумбур. Страхи, сомнения, надежды, страсть сошлись в отчаянном поединке, грозя довести меня если не до безумия, то до нервного срыва точно. Чтобы хоть немного успокоиться, я закрыла глаза и принялась считать, всё время сбиваясь и отвлекаясь на доносящиеся с улицы шорохи.
— Юля…
— Яр! — Я быстрее ветра слетела с кровати и бросилась к смутной фигуре, чуть заметно виднеющейся во мраке комнаты.
— Ты всё-таки пришёл!
— Разве я мог поступить иначе?
Я не видела лица Ярополка, но в голосе слышала улыбку. И усталость, тщательно скрываемую от меня.
— Яр, — я потёрлась щекой о плечо любимого, обнимая его крепко-крепко, чтобы никакие силы не смогли нас разлучить, — Ярушка…
Что было потом, знаем лишь мы двое, да ещё луна, самым наглым образом заглядывающая в окно и подсматривающая за нами, бледнея от зависти. На рассвете, когда от завистницы-луны остался лишь тонкий, едва заметный серпик, а небо на востоке всё сильнее наливалось нежно-розовыми рассветными красками, Яр собрался покинуть меня. Я как могла оттягивала миг разлуки, моё сердце леденело в груди, одолеваемое тысячами сомнений, страхов, предчувствий неизбежной беды.
— Не хочу, чтобы ты уходил, — я прижалась к груди Ярополка, слушая биение его сердца, самую сладкую для меня мелодию.
Ярополк нежно поцеловал меня в макушку:
— Сегодня вечером мы опять увидимся и больше никогда не разлучимся.
Ох, любый мой, твоими бы устами да мёд пить!
— Прошлый раз ты говорил то же самое, а сам пропал, — мой голос предательски задрожал, по щекам, обгоняя одна другую, побежали слёзы, — у меня даже воспоминания о тебе стёрли!
— Пытались стереть, — мягко возразил Яр, губами собирая слезинки с моих щёк, — но у них ничего не вышло, потому что наша любовь сильнее всего на свете. Верь мне, Юля, у нас всё будет хорошо.
Я шмыгнула носом:
— Обещаешь?
— Клянусь.
Я решительно вытерла слёзы и храбро улыбнулась, прицыкнув на продолжающее ныть и капризничать сердечко:
— Я тебе верю. Иди, не хочу, чтобы тебя заметили у меня в комнате или на улицах города. Вечером увидимся!
— До вечера, — Яр крепко поцеловал меня и ушёл, легко, едва ли не играючи спустившись с балкона по увивающему его плющу
Я провожала любимого взглядом, пока он не исчез, а потом перебралась на ещё хранящую тепло его тела простынь, обеими руками обняла подушку, на которой Яр спал и сразу же уснула, словно кто-то невидимый повернул внутри меня рубильник, разом обесточив и обездвижив.
Весь день я была сама не своя, отвечала невпопад, часто вообще застывала на одном месте, глядя прямо перед собой широко раскрытыми глазами. Кормилица беспокоилась и тормошила меня бесконечными вопросами, синьора Капулетти нервничала и то обещала прислать ко мне лекаря, чтобы он излечил меня от непонятного недуга, то бранила за своеволие и грозилась запереть в комнате и не выпускать до самого венчания с графом Парисом. Эх, матушка, если бы вы помнили, каково это: любить, вы бы меня поняли! Хорошо хоть Опалов ко мне не лез, впрочем, наш признанный театральный ловелас вообще очень редко интересовался кем-то, кроме самого себя, а сейчас, когда его состояние оставляло желать лучшего, ничего удивительного, что он не обращал на меня ни малейшего внимания. Сначала я пыталась хоть как-то помочь Александру, гладила его, пыталась взбодрить и утешить, накормить, напоить или хотя бы просто подержать на ручках, поделиться теплом. Только вот мои добрые слова встречались едким, словно царская водка, сарказмом, а на все попытки прикоснуться, Опалов моментально и безжалостно пускал в ход когти.
— Ты чего царапаешься?! — я отдёрнула руку, с обидой глядя на багровый след царапины, оставшейся на ладошке. — Я же тебе помочь хочу!
— Шла бы ты, помогальщица, сама по доброй воле, пока как следует дорожку не объяснил, — огрызнулся Опалов, вяло отворачиваясь от меня. — Я, вон, тоже от чистого сердца помог, теперь нижнюю часть тела не чувствую.
— Ничего, вернёмся домой, обязательно отнесу тебя к ветеринару.
Я прижала ладошку к губам, но было уже поздно, меня услышали и поняли правильно. Опалов хищно сощурил глаза, глянув на меня так, что мне захотелось немедленно ретироваться, в идеале, к Ярополку поближе.
— Хочешь сказать, меня дома никто не ждёт, и я до конца своих дней останусь котом?! Ну, спасибо, утешила!
— Саша… — я потянулась погладить, успокоить, но в воздухе быстрее молнии мелькнула когтистая лапа, украсив моё запястье очередной кровоточащей ссадиной. — Ай, вот злыдня!
— Зато ты у нас добрая дальше некуда, — огрызнулся Опалов и наглухо замолчал, отвернувшись к стене.
Я тоже обиделась и до самого вечера к Опалову не подходила, старательно пряча царапины на руках от кормилицы, а то бы она такое надругательство над любимой голубкой терпеть точно бы не стала, мигом выкинула кота за дверь. К счастью для театрального героя-любовника, Мария была не очень наблюдательна и ничего подозрительного не заметила, красочно, в лицах, пересказывая мне городские сплетни, собирать которые она была превеликой охотницей.
Когда стало смеркаться, кормилица помогла мне переодеться ко сну и вышла из комнаты, хитро мне подмигнув и выразительно пообещав проследить, чтобы до утра меня никто не беспокоил. Мария хотела и кота с собой забрать, да я попросила не мучить животинку, ему, мол, и так плохо, нечего его лишний раз дёргать. Едва за дверью стихли шаги кормилицы, я поспешно переоделась, завернула Опалова в нижнюю рубашку (а что, ткань мягкая и прочная, самое то для транспортировки раненого) и осторожно, ежеминутно вглядываясь во тьму и прислушиваясь, спустилась с балкона в сад, а уже оттуда сбежала в город. К моему искреннему облегчению, меня никто не увидел и остановить не попытался, я без приключений добралась до знакомого поворота, где встретилась с уже поджидающей нас ведьмой. При виде нас с Александром женщина мягко улыбнулась и кивнула:
— Отлично, пришли. Теперь вашего спутника осталось дождаться, и можно будет открывать портал.
Ярополк задерживался. Я кусала губы, нервно посматривая на наливающуюся ярким светом на небе луну.
— Упустите момент, назад уже не вернётесь, — предупредила ведьма, прислоняясь к стене с видом полнейшей невозмутимости, которой и сфинкс бы позавидовал.
Да где же Яр?! Я нетерпеливо огляделась по сторонам, прислушалась, но вокруг царила непроглядная ночная тишина, прерываемая лишь стрёкотом цикад. Где же Ярополк? На меня опять нахлынули дурные предчувствия, я отчётливо вспомнила тот проклятый день, когда мне сообщили, что мой любимый погиб из-за сбоя эксперимента. А вдруг… Нет, нельзя думать о плохом, это может навлечь беду. Я стиснула пальцы так, что даже костяшки побелели, подняла глаза к небу и отчаянно зашептала молитву. Не знаю, кому я молилась: богу ли, звёздам или капризной и ветреной леди удаче, но мои жаркие мольбы были услышаны: Ярополк наконец-то пришёл.
— Яр! — я бросилась любимому на шею, прижалась к нему и не сразу почувствовала, как промокло платье у меня на боку. — Ой, что это?
— Не смотри, Юль, — попросил Ярополк, но было уже поздно, я опустила глаза вниз, с удивлением глядя на большое тёмное пятно у себя на платье.
Странно, в чём это я испачкалась? Я потёрла пятно и поднесла к лицу испачканную чем-то липким ладошку. В нос ударил тяжёлый металлический запах, не узнать который было просто нереально, если ты хотя бы раз ощущал запах свежей крови. Крови?! Откуда она у меня, я же всего лишь… Медленно, словно попав в густой кисель, я потянулась к Яру. Он ловко перехватил мою ладошку, прижал к горячим губам:
— Не надо, Юль. Не трогай.
— Ты… ранен? — слова резали пересохшее горло, вылетала едва ли не с кровью.
Яр опять поцеловал мою руку:
— Всё будет хорошо, верь мне.
— Учитывая, что ты истекаешь кровью, всё просто охрененно, — подал голос Опалов, — на засаду нарвался?
Яр коротко кивнул, продолжая удерживать меня на месте. Ярополк ранен, истекает кровью?! Господи, так что же мы стоим, ему же помочь надо, перевязать хотя бы!
— Стой спокойно, девочка, — резко приказала мне ведьма, — нарушишь узор, тогда даже тьма не сможет угадать, куда и в каком виде вас забросит.
Я покорно застыла на месте, чувствуя, как холодеют пальцы Яра, как слабеет его прикосновение, а дыхание становится всё более неровным и поверхностным. Да что же так долго этот проклятый портал не открывается, Ярополк же умирает?! Яркая вспышка резанула меня по глазам, моментально ослепив и выжигая слёзы, голову изо всех сил сдавил невидимый обруч. Последним моим отчётливым воспоминанием был падающий в огненную воронку бледный до синевы Ярополк, грудь и живот которого были запачканы уродливыми пятнами запёкшейся крови.