Внятного и разумного объяснения того, что со мной творится я, увы так и не смогла найти. Хорошо хоть, после устроенного мне Опаловым кровопускания ко мне вернулось привычное здравомыслие. Только вот надолго ли? Я, конечно, не спец в приворотах и прочих любовно-магических ритуалах (честно говоря, до тех пор, пока меня в Верону не перекинуло, я вообще в магию не верила), но что-то мне подсказывает, что принцип работы заклятия похож на задачу для компьютера: пока не выполнишь программу, не успокоишься. А значит пройдёт какое-то время и меня опять потянет на венчание с Ромео. И что мне, спрашивается, теперь делать?
— Как что делать? — удивилась кормилица (я даже и не заметила, как терзающий меня вопрос вслух задала). — Знамо дело, на завтрак идти, а то родители ваши гневаться станут. Ещё, спаси и сохрани Мадонна, решат, что жених вам не понравился.
Мария огляделась по сторонам, наклонилась ко мне и хитро прошептала:
— А мы ведь с вами голубка и так знаем, что граф Парис для вас всё равно, что пустое место, верно?
Вот ведь потаковщица! А впрочем, мне это сейчас только на руку. Я ухватила кормилицу за руку, огляделась по сторонам, хотя и так знала, что никто, кроме опять развалившегося на кровати Опалова нас подслушать не мог и горячо зашептала:
— Кормилица, милая, мне твоя помощь нужна.
— Всё сделаю, голубка моя ненаглядная, можете даже не сомневаться, — поспешила заверить меня кормилица, глядя на меня глазами, горящими от любопытства и тайного предвкушения озорства.
— Пойди в город, найди Ромео и скажи ему, что я за него замуж не пойду.
— А он вас замуж звал? — ахнула кормилица, всплескивая руками так, словно пыталась улететь. — Голубка моя, какая же вы счастливая, такие кавалеры вашей руки добиваются, один другого краше! А может, не стоит отказывать синьору Ромео? Конечно, он сын наших врагов, зато какой пригожий и обходительный, многие благородные синьоры, мне это точно известно, об нём ночами вздыхают!
Ну, если вспомнить, как ловко сей галантный кавалер пользуется любовной магией, ничего удивительного, что женщины по нему с ума сходят.
— Коллекция ухажёров неделька, — мявкнул Опалов, пользуясь тем, что кормилица не могла его понять.
А вот не надо меня злить, я не злопамятная, просто немножко злая и память превосходная. Я умильно улыбнулась и проворковала:
— Когда пойдёшь в город, попроси, пожалуйста, кого-нибудь из слуг искупать котика. Мой котик так любит воду!
— Ещё и воду любит, — умилилась кормилица, ловко подхватывая Опалова и прижимая к необъятной груди. — Всё сделаю, голубка моя, можете не сомневаться. Идём, котик. Я тебя передам Франческе, она дивно с животными обходится.
Я послала Опаплову воздушный поцелуй и отправилась в столовую. Настроение у меня было прекрасным, всё-таки не пословица гласит: сделал гадость — сердцу радость. А при мысли о том, что в столовой меня ждёт Ярополк, мне и вовсе хотелось танцевать. Ну и пусть я веду себя, как глупая курица, много ли влюблённых могут похвастаться благоразумием? Лично я никого не знаю, у кого бы ум жил в абсолютной гармонии с сердцем, вечно то одно, то другое перевешивает.
Завтрак прошёл лично для меня весьма нервно. Во-первых, я должна была изображать самое любезное внимание к графу Парису, который, как нарочно, приставал ко мне с разными глупостями всякий раз, как я ложку ко рту подносила. Во-вторых, синьора Капулетти не сводила с меня сурового пристального взгляда, который тоже не способствовал хорошему пищеварению, а в-третьих, прямо напротив меня посадили Ярополка. И как, спрашивается, в таких условиях завтракать?! Я честно старалась, ела, не чувствуя вкуса, вежливо улыбалась, глядя на Париса и одновременно косясь в сторону Яра. Не удивлюсь, если однажды узнаю, что граф решил, будто у меня косоглазие и нервные судороги. Ещё парочка подобных трапез и они у меня на самом деле появятся.
К концу изощрённой пытки под название: семейный завтрак в компании будущего близкого родственника, у меня дико заболела голова, и появилось стойкое ощущение, что мне здесь не место, меня никто не любит, не понимает и вообще, если я немедленно, буквально сию же секунду не обвенчаюсь, то умру, причём в страшных муках. Вот теперь-то я поняла любимую тётушкину присказку про уж замуж невтерпёж!
— Ты побледнела, Джульетта, — заметила синьора Капулетти скорее с плохо скрытым раздражением, чем истинной заботой любящей матери. — Что с тобой?
Хм, а вот интересно, скажи я, что мне прямо-таки позарез приспичило замуж выйти, матушка бы обрадовалась? Наверняка, да и граф Парис тоже. Он вообще после каждой своей фразы в мою сторону смотрит, словно у меня на лбу бегущая строка с его следующей репликой светится. Я потёрла лоб и виновато улыбнулась, стараясь выглядеть так, чтобы меня с пожеланиями здоровья выпустили из-за стола и при этом не нагнали в дом кучу врачей, целителей и прочих шарлатанов, обещающих при должной оплате поставить на ноги и мёртвых. Впрочем, иной почивший скопидом, узнав, сколько родственники готовы заплатить за его исцеление, действительно может воскреснуть, чтобы собственноручно выгнать взашей жадного шарлатана и изменить завещание, оставив горячо любящим и слишком легковерным лишь пару упаковок бумажных платков. А то и вообще один платочек на всех, чтобы в следующий раз головой думали.
— Синьора Джульетта, с вами всё в порядке? — озаботился моим самочувствием граф Парис, под поощрительным взглядом моих родителей слегка касаясь моей руки своими тонкими холодными пальцами.
Я вяло улыбнулась, одновременно украдкой взглядом успокаивая Ярополка, который, я это каждой клеточкой своего тела чувствовала, готов был плюнуть на конспирацию и броситься ко мне.
— Прошу меня извинить, голова разболелась.
— Что так? — ледяным тоном вопросила синьора Капулетти, пронзая сначала меня, а потом Ярополка отнюдь не мягким родственным взором.
А Яр-то тут причём, он вообще сидит тихо и старается не отсвечивать?! К счастью, граф Парис оказался менее чёрствым и решил проявить заботу к своей невесте:
— Юные девушку столь хрупки. Видимо, синьора Джульетта утомилась на вчерашнем бале.
Ну, после бала синьора утомилась куда сильнее, впрочем, вам, милый граф, об этом знать не надо. Не то, чтобы я дорожила возможностью стать вашей женой, просто не хочу калечить вашу гордость и ваше сердце.
Синьора Капулетти столь прозаическому объяснению моей головной боли тоже не поверила, но спорить с дорогим гостем не стала. Улыбнулась ласково (у меня от этой улыбки нехорошо сжалось сердце и даже щемящее беспокойство ослабло) и промела медовым голоском:
— Полагаю, будет разумнее позволить Джульетте немного отдохнуть.
— Я провожу сестрицу.
Не знала, что у Ярополка такой потрясающий актёрский талант. Вся его поза, мимика, даже интонации были столь искренни и при этом невозмутимы, что даже синьора Капулетти не нашла, что можно возразить против столь заурядного проявления родственных чувств.
— Действительно, Джульетта очень бледна, — синьор Капулетти жестом поманил меня к себе, коснулся ладонью лба. — Ты не заболела, дочка?
— Нет, батюшка, — я смущённо потупилась, — граф прав — это утомление после бала.
— Ну, тогда иди, отдохни, — отец неуклюже похлопал меня по руке и добавил с лукавым смешком. — Тем более, что дальнейший наш разговор с графом Парисом не для твоих нежных ушей.
Хм, а меня хотя бы на венчание с графом позовут? Или присутствие невесты, при полном согласии жениха и благословении родителей не обязательно? Опираясь на руку Ярополка и изо всех сил стараясь не висеть на любимом, я вышла из столовой и направилась в сторону комнаты. С каждым шагом мне становилось всё хуже: колени подгибались, по спину струился дурнотный липкий пот, перед глазами носился рой чёрных точек, становящийся всё плотнее и плотнее. Я задыхалась, проклиная безжалостный корсет, стальным капканом впившийся мне в тело.
— Яр, помоги… — простонала я, погружаясь в серую мглу небытия.
Очнулась я от ласкового ветерка, дующего мне в лицо. Мне было тепло и так спокойно, что даже открывать глаза не хотелось. А может, поиграть в спящую красавицу, не просыпаться, пока не поцелуют?
— Юля, — Ярополк нежно погладил меня по щеке, — солнце моё ясное, очнись.
— Да очнулась она уже, дурака валяет просто, — фыркнул Александр.
Вот Опалов, зараза, всю романтику разрушил! Вредина несчастная, ни себе, ни людям, синьора Капулетти ему, случайно, не родственницей будет?! Я обиженно надула глазки и ультимативно заявила:
— Без поцелуя не проснусь.
А что, могу я немного покапризничать или нет?! Да, я знаю, что время и обстоятельства не особенно подходящие, но я же, три тысячи чертей, девочка, а не спецназовец, мне позволительно быть сумасбродной и не всегда разумной! Опалов, вон, вообще считает, что все женщины делятся на прелесть, каких дурочек и ужас, каких дур, я могу один раз и оправдать его ожидания!
— Давай, я её поцелую, — мявкнул Александр, царапнув коготками пол. — Знаешь она как вскочит сразу.
— Только попробуй.
Голос у Ярополка был спокойным и даже мягким, но это было спокойствие океана перед страшным, сокрушающим всё штормом. Честное слово, даже меня проняло!
Моих губ коснулся нежный поцелуй, который я с готовностью сделала менее целомудренным и более страстным. Скромность? Неа, не слышала о такой, пусть приходит по записи и исключительно в приёмные часы с девяти до двух.
Если бы не громкий заунывный вой Опалова, одними поцелуями мы бы точно не ограничились, но под этот плач новоявленной Ярославны романтика чахла и вяла на корню, потому пришлось прерваться. Тем более, что на кошачий рёв в мою комнату могла наведаться не только моя кормилица, но и кто-то гораздо менее либеральный во взглядах. Синьора Капулетти, например. Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы, не дай бог, не накликать, а то ведь, как говорится, вспомнишь заразу…
— И что это была за противотуманная сирена? — от Ярополка повеяло таким холодом, что даже я прониклась и притихла, но Александру всё было, словно с гуся вода.
— О, простите великодушно, ваше сиятельство, — огрызнулся Опалов, горбясь и распушая шерсть на загривке, — только нам, если вы помните, нужно с Юли чары снимать пока она с молодым Монтекки венчаться не рванула. Хотя, если вас всё устраивает, я тоже суетиться не стану, мне-то что. Как говорится в незабвенной «Гусарской балладе»: «Любите вы хоть чёр»…
Рука Ярополка быстрее молнии метнулась вперёд, тонкие сильные пальцы сжались на кошачьей холке, отрывая довольно массивную тушку от пола и поднимая вверх.
— Ещё одно слово и я тебя с балкона выкину.
Опалов зашипел, заизвивался, задёргал лапами, пытаясь вырваться из захвата, а потом возопил, глядя на меня глазами несчастного котёнка, попавшего в лапы безжалостного живодёра:
— Над котиком издеваются!
— Не издеваются, а воспитывают, — ровным менторским тоном поправил Яр, — если бы я тебе хвост оторвал, тогда, да, а так это всего лишь максимально доступный для объекта метод подачи информации.
— И что же я должен понять из такого наглядного объяснения? — укусить держащую его руку Опалов не мог, хотя неоднократно пытался.
— То, что Юля моя девушка и обижать её я не позволю никому. Тебе особенно. Урок усвоен или мне стоит его повторить?
Опалов молчал, тряпкой повиснув в руке Яра. Ярополк тряхнул котом, словно деловитая хозяйка пыльным ковриком.
— Да понял я, понял, — пробурчал Александр, недовольно махнув хвостом. — Буду поклоняться нашей Юлии, точно святой. Без её и, разумеется, твоего позволения, лишний раз даже взора на неё не подниму.
Ярополк повернулся ко мне, вопросительно приподнял брови, слегка склонив голову к плечу и улыбаясь одними глазами:
— Что скажешь, Юля? Ему можно верить?
Я погладила своего любимого по щеке, не утерпев, обвела подушечками пальцев чёткий контур губ и выдохнула:
— Верить можно. А вот целиком и полностью доверять всё же не советую.
Ярополк поймал мою руку, развернул и запечатлел горячий поцелуй прямо в центре ладошки, словно скреплял данную сердцами клятву.
— Оторвитесь уже друг от друга, голубки, ведьма, как и все прочие женщины, ждать не любит, да и любовные чары нужно развеять как можно быстрее.
Ярополк помолчал, анализируя услышанное и при этом не выпуская мою ручку из своей тёплой ладони:
— Ты прав. Я покину дом, скажем так, официально, лишних вопросов мне всё равно никто задавать не станет. А вот вам с Александром, Юль, лучше воспользоваться балконом. Вряд ли матушка без вопросов отпустит тебя из дома, ты ведь по официальной версии, лежишь у себя в комнате с головной болью.
Что верно, то верно, синьора Капулетти хоть и успокоилась немного во время завтрака, но всё равно её подозрения в отношении меня и Тибальта до конца не развеялись. И вдвоём на прогулку она нас точно не отпустит.
Ярополк привлёк меня к себе, коснулся губами виска. Я прикрыла глаза, наслаждаясь ощущением тепла и покоя. Не хочу, чтобы Яр уходил! И пусть разлука наша будет кратка и за ней непременно последует новая встреча, но расставаться я всё равно не хочу. Честное слово, я бы так всю жизнь простояла, не отвлекаясь ни на что иное. Эх, ну почему, как гласил классик: «Жизнь человеческая кратка и полна скорбей»?!
— Увидимся, — прошептал Ярополк, целуя меня в щёку.
— Угу, встретимся на площади у памятника мужику в берете. Он там такой один, при всём желании не перепутаешь, — мяукнул Опалов, нетерпеливо лупя себя хвостом по бокам. — Заканчивайте уже миловаться, голубки, не раздувайте во мне чёрную зависть, а то пакостить начну. Здесь же, можете себе такое представить, ни одной симпатичной кошки нет! Все какие-то драные и шуганные.
Я недоверчиво прищурилась:
— А ты что, с кошкой готов сойтись?
Опалов мотнул головой:
— А почему бы и нет? В моём теперешнем облике я могу рассчитывать исключительно на платоническую любовь дам и девиц. Да и опыта любовных игр с кошками у меня точно никогда больше не будет, так что нужно ловить момент. Только вот не с кем пока, ни одной достаточно грациозной и пушистой милашки не встретилось, экая досада! Если только к кошатине синьоры Монтекки подкатить, она вроде ничего такая, добротная.
— Кто, синьора Монтекки или её кошка? — усмехнулся Ярополк.
— Обе. Иди уже, а то не ровен час, припрётся кто-нибудь и всё испортит, фыркнул Опалов, вскочив на перила балкона. — И да, кормилицу позови, она неподалёку крутится, добро, хоть подслушивать не пытается.
Яр коротко кивнул, ещё раз поцеловал меня и вышел. Я поспешно опустилась на кровать, старательно изображая сдержанную муку.
— Как вы, голубка моя? — Мария себя ждать не заставила, впорхнула ко мне с подносом, нагруженным разными вкусностями и засуетилась, ни на миг не умолкая. — Виданное ли дело, на следующий же день после бала такую-то малышку ещё и завтраком в компании жениха испытывать! Нет уж, как по мне, так синьора Капулетти слишком спешит выдать вас замуж, вы же дитя совсем, вам и четырнадцати-то нет!
Эм, а ничего, что именно вы, моя дражайшая кормилица, собственной персоной привели ко мне в спальню мужчину, который остался на всю ночь? Или вы думаете, сударыня, что мы всё это время в шашки-шахматы играли? Вот ведь, потаковщица, сорок суждений по каждому вопросу!
— Кормилица, милая, я отдохну немного, а ты будь добра, проследи, чтобы меня никто не беспокоил, — я со слабой улыбкой коснулась ладонью лба.
— Всё сделаю, голубка, не извольте сомневаться, — горячо заверила Мария, мягко поглаживая меня по щеке. — Хотите, с вами посижу, сказку вам расскажу, песенку спою. Или, — кормилица таинственно понизила голос, хитро улыбаясь, — поведаю о своей встрече с синьором Монтекки.
А-а-а, ну как так можно-то?! Как я могу отказаться от такой интересной темы, меня же разорвёт от любопытства! Я осторожно покосилась на развалившегося у входа на балкон Опалова и получила от него утвердительный кивок. Ясно, Александру тоже очень интересно узнать реакцию благородного Ромео на отказ Джульетты венчаться с ним.
— Сказку с песней не надо, а про встречу с Ромео расскажи.
— Так вот, голубка моя, — с готовностью зачастила кормилица, — по-матерински ласково гладя меня по голове, — нашла я его в церкви в компании брата Лоренцо. Сей духовник мне, признаться, никогда не нравился. Движут-то им, вне всякого сомнения, намерения благие, да от его дел добрых честным людям одно смущение да докука. Взять, например, Джованни Пенд…
— Не отвлекайся, кормилица.
Меня совсем не устраивало многочасовое повествование обо всех жителях славной Вероны, меня, вообще-то, Ярополк ждёт.
Мария кашлянула, потёрла кончик носа:
— Так вот, увидела я молодого синьора Монтекки и говорю ему: «Уж не юную ли синьору Джульетту, вы синьор в церкви сей дожидаетесь?»
— Что, прямо так и спросила?
Да уж, тактичностью и осторожностью кормилица явно не изуродована. Кто же вот прямо так в лоб о тайном венчании спрашивает?!
— Нет, разговор я издалека начала, я ведь понимаю, в делах любовных особливую деликатность проявлять надобно.
Опалов недоверчиво фыркнул, дёрнул ухом, презрительно морща нос. А я, признаться, поверила. Не знаю, как там с деликатностью, а вот заболтать кормилица любого может, даже мёртвого и глухого, в этом я даже не сомневаюсь.
— Одним словом, открылся мне синьор Ромео, — кормилица восторженно прижала руки к груди. — Любит он вас прямо-таки без памяти, жизни своей без вас не мыслит.
Угу, охотно верю. Опалов каждой своей фаворитке тоже про вечную любовь вещает и что интересно, девушки, даже неглупые, верят ему безоговорочно! Интересно, что это: дар убеждения или таящая в душе каждой женщины надежда на большую и светлую, как в романах, любовь?
— Голубка моя, — кормилица виновато отвела глаза, — вы уж меня не браните: не смогла я сказать синьору Ромео, что вы к нему не придёте. Он же от такой вести руки на себя наложит, а это грех-то какой!
Да таких, как синьор Монтекки, крышкой гроба и то не уколотить! Я с досадой стиснула зубы так, что даже челюсти заныли.
— Голубка моя, — кормилица протянула руку, но коснуться меня не посмела, рука плетью упала вниз, так и не коснувшись моего плеча, — ну, простите вы меня, глупую старуху. Не смогла я боль мальчику причинить, он же такой пригожий, такой благородный, вся Верона им восхищается!
Последнее дело — казнить человека за его доброту. Я медленно выдохнула, растянула непослушные губы в улыбке:
— Я понимаю тебя, кормилица и… не сержусь. Об одном прошу: пусть меня никто не тревожит, пока я отдыхаю, хорошо?
Мария в замешательстве посмотрела на меня, а потом расплылась в хитрой улыбке и, приблизившись ко мне, заговорщически прошептала:
— Значит, надумали всё-таки? И правильно, голубка моя, правильно. Синьор Ромео — почитай, самый благородный и прелестный кавалер всей Вероны. А то, что он сын ваших врагов, так может, Мадонна специально соединила ваши сердца, чтобы прекратить кровавую бойню двух родов. И то правда, довольно литься крови на улицах города, хватит уже. Ступайте, голубка моя драгоценная и ни о чём не печальтесь, всё сделаю в лучшем виде. Никто о вашем с Ромео венчании от меня не узнает, пока вы сами не прикажете о нём рассказать.
Естественно, никто о нашем с Ромео венчании не узнает, потому что его никогда не будет. Да я скорее обет безбрачия на всю жизнь приму, чем за Ромео выйду! Впрочем, кормилице о моих намерениях лучше не знать, пусть тешит себя надеждой на объединение двух древних родов.
Дождавшись, когда кормилица выйдет из комнаты, я выскользнула на балкон и, перевесившись через перила, посмотрела вниз. Да, высоковато, но это не страшно, я без проблем смогу спуститься по виноградным лозам, оплетающим балкон и спускающимся вниз. Ярополк же после ночи любви именно через балкон ушёл, значит, я тоже смогу.
— Ты чего застыла? — недовольно фыркнул Опалов, стоя на перилах балкона, и хлеща себя хвостом по бокам. — Только не говори, что ты высоты боишься. Мне с тобой возиться ни желания, ни возможности нет, у меня, — Александр демонстративно вскинул вверх передние лапы, — лапки.
— Ничего я не боюсь, — я поплотнее закуталась в плащ, выдохнула, преодолевая волнение и осторожно, тщательно выбирая, куда ступать, стала спускаться с балкона.
Если бы не Опалов, который зудел над ухом, безжалостно издеваясь над моей неповоротливостью, медлительностью, неуклюжестью и полным отсутствием чувства равновесия и грациозности, я бы назвала спуск с балкона весьма приятным. А так единственное, о чём я мечтала, оказавшись на земле, это придушить одного не в меру разговорчивого котофея.
— Эй-эй, полегче, — Опалов, гад предусмотрительный, отскочил от меня подальше, прижался к стене, — без меня вы ведьму не найдёте, а иначе тебе от приворота не избавиться. Так и будешь между Ромео и Ярополком разрываться, пока окончательно с катушек не съедешь или не погибнешь.
Чёрт, умный, гад! Я с силой стукнула себя кулачком по бедру, ойкнула и потёрла ушиб, старательно игнорируя пакостное хихиканье Опалова. А вот не буду вестись на провокацию, не дождётся! В гробовом молчании я двинулась вперёд, но Опалов ловко преградил мне дорогу. Что и говорить, умеют коты под ногами путаться!
— Юль, прости меня.
Что?! От неожиданности я запуталась в плаще и чуть нос о дорогу не расквасила. С чего бы вдруг наш остроязыкий и совершенно беспардонный театральный Казанова снизошёл до извинений?!
— Ты не сердись на меня, — Александр умильно прижал ушки к голове, — я часто говорю, не подумав.
— Ты чего, заболел? — я наклонилась, потрогала кошачий нос. Нет, мокрый и холодный, как и положено. — С чего бы вдруг ты извиняться начал, явно же не просто так совесть воскресла?
Опалов с досадой хлестнул хвостом:
— Да какая тебе разница?! Блин, Юлька, ну что ты за человек такой, я же извинился, какая разница, с чего и почему?! Я, может, измениться к лучшему решил!
Ага, кажется, я поняла, в чём дело. Как же я сразу не догадалась, Яр же говорил, что никому, особенно Александру, не позволит меня обидеть. Ну что ж, последнее дело — плясать канкан на костях поверженного. Я дружелюбно улыбнулась и протянула Опалову руку:
— Ладно, мир. Пошли уже, а то Яр волноваться будет.
Когда мы пришли, Яр уже со скучающим видом гулял по площади, лениво кивая приветствующим его мужчинам.
— Поворачивай в первый переулок направо и жди нас там, — мяукнул Опалов и побежал к Ярополку, ловко маневрируя под ногами гуляющих по площади.
Я послушно повернула в указанный переулок и столкнулась с невысокой пожилой синьорой, закутанной в тёмный плащ.
— Ой, прошу прощения.
Синьора вскинула на меня ясные, словно весенние озёра, серо-голубые глаза и мягко улыбнулась:
— Я не сержусь, милая. Под венец и нужно спешить, только с женихом не ошибись, иначе худо будет.
Хм, я ошибаюсь или эта и есть та ведьма, о которой Александр рассказывал?
— Та самая, милая, — женщина тепло улыбнулась, мягко похлопала меня по руке. — В Вероне никакой другой ведьмы нет, мы конкуренции не терпим.
— Значит, любовное зелье для Ромео тоже вы готовили?!
Ведьма серебристо рассмеялась:
— Нет, он это зелье из Мантуи привёз, девицам да матронам почтенным на погибель. Магия сильная, снимать её долго да тягостно.
Я так и ахнула:
— Так что мне теперь, всю жизнь от Ромео бегать?
Ведьма тяжело вздохнула, головой покачала:
— От того, кто приворожил, не убежишь, пока не выполнишь его условие, не будет тебе покоя.
— Я за Ромео не пойду!
По губам ведьмы скользнула совсем юная шаловливая усмешка:
— И не надо. Поторопился молодой Монтекки, установку тебе сделал лишь обвенчаться сегодня. Подумал, что свободно твоё сердце, а значит, нет у него никаких конкурентов. А это ведь не так, да, девочка?
— Не так, — прозвучал за моей спиной родной любимый голос.
Я повернулась, оказавшись в тёплых надёжных объятиях, и заглянула в любимые глаза цвета полуночи.
— Юль, ты станешь моей женой?
Я крепко обняла любимого и шепнула прямо в его губы:
— Да! И даже прямо сегодня!