- Нет, конечно! – поежился Звенислав. - Но ведь ты же идешь?
- Мне легче. Меня оплакивать некому!
- Так ты… сирота?
- Сам не знаю.
- Как это? – не понял купеческий сын.
- Мать половцы угнали, может, где и жива еще … А отца саблями посекли, за то, что не давал ее в полон уводить…
Звенислав сочувственно посмотрел на идущего рядом смерда, который в его одежде мало чем отличался от сына тиуна, а то, пожалуй, и тысячника, и с жалостью спросил.
- Искал-то хоть матушку?
- А как же! – вздохнув, не сразу отозвался Славко. - Два раза потом в Степь ходил…
- И… как?
- Так, что сам ноги потом едва уволок!
- Да, досталось тебе…
- Хочешь, чтобы теперь и тебе досталось? – усмехнулся Славко и просительно взглянул на купеческого сына. - А то пошел бы назад, в деревню. Сказал, что не зазря Славко коня-то увел. Пусть без злобы душу мою поминают…
- Да что ты все каркаешь! – возмутился тот.
- А что мне еще остается? Ведь к самому страшному хану идем: жестокому, осторожному, хитрому… И не с подарками или радостной вестью! А сам, не хуже меня знаешь, зачем!
- Да, видел я его… Этого Белдуза! Чего зря пугаешь? – недовольно буркнул купеческий сын. - Мало того, что он, как бешеный волк злой, да еще и раненная рука его мучит.
- Не раненная она. То я ее прокусил! – усмехнулся Славко.
- Как?! – во все глаза уставился на него Звенислав.
- Очень просто - зубами!
- От страха, что ли?
- От злобы! Ведь это он мою мамку в плен увёл. И его люди отца моего сгубили. Я, как только его увидел, так в глазах все потемнело…
- Как же ты тогда идешь-то к нему? А ну как признает? – зябко повел плечами купеческий сын.
- Вряд ли, - с сомнением покачал головой Славко. - Хотя и встретились мы с ним лицом к лицу - дело-то ночью было. Да и трудно меня теперь узнать в твоей одежде!
- И меня он тоже видел... – задумчиво вдруг сказал Звенислав.
- Тоже ночью? – с надеждой уточнил Славко.
- Нет, днем! – вздохнул купеческий сын и тут же добавил: - Но издали и не в твоей одёже!
- Да, дела-а… - озадаченно покрутил головой Славко и умоляюще посмотрел на него. – Последний раз прошу: уходи, а?
Звенислав выдержал его настойчивый взгляд и, с несвойственной для него решимостью, твердо сказал:
- Не уйду!
- Но почему? Зачем обоим на верную смерть идти?
- А затем, что, если с тобой, и правда, что случится, то дело закончу - я! Думаешь, ты один не хочешь, чтобы эта грамота в Степь ушла?
- Ишь, - подивился Славко. – И с каких это пор ты таким смелым сделался?
- А как ты мне одолень-траву дал. И еще, может, у меня на то свои причины имеются!
Славко искоса взглянул на него и, угадывая что-то новое в тоне купеческого сына, насторожился:
- Какие еще причины?
Звенислав испытующе посмотрел на него, и – была не была – махнул рукой:
- А, ладно!.. Тайну я одну случайно узнал. Самого Мономаха. И даже не его, а всей Руси!
- Да ну? – не поверил Славко.
- Вот тебе и ну! Отец потому и решил взять меня с собой в Степь, чтобы я не разболтал ее никому!
- И ты бы… разболтал?
- Раньше - да! – с горькой усмешкой признался Звенислав. - Ты бы мне только кулак показал, и я бы все сразу выдал. А теперь, - с каждым словом твердея голосом, продолжал он, - не от страха, для дела – сам скажу!
Звенислав огляделся вокруг и, несмотря на то, что на десятки шагов от них не было даже птицы, приблизился губами к самому к уху Славки:
- Отец мой ведь не просто так, торговать в Степь поехал! Его сам Мономах туда послал. С тайным поручением. Слух ложный пустить: идет, мол, этой весной Русь – на богатый град Корсунь!
- Ай, да Мономах! – принялся восторгаться, сразу все поняв, Славко. - Ух, как придумал! Это значит, если половцы и прослышат, что Русь подняла все свое войско, то даже не заподозрят ни о чем. А мы, тем временем дружинами всех князей, ка-ак ударим по ним самим!..
- Рано радуешься! – остановил его Звенислав. - Или уже забыл, что грамота, в которой правда, теперь – у половца!
Славко озадаченно посмотрел на него и почесал затылок прямо через соболью шапку:
- Да, в ней только о нашем походе на Степь…
- Вот видишь? - растерянно взглянул на него Звенислав. - Сам говоришь, что это самый хитрый и осторожный хан. Он как на весах положит на одну чашу эту грамоту и слова предателя князя, а на другую - ложный слух моего отца, который, может, сейчас у него в плену, участи своей дожидается… И - что перевесит?
- Понятное дело, что – грамота! – нахмурился Славко.