Также косясь на закатную полоску, и тоже молча, только сокрушенно вздыхая, мимо них то и дело проходил, с беспомощно опущенными руками, Тупларь.
- Мы ждем, чтобы скорее настал вечер, а он наоборот… - сказал, наконец, кивнув на него, Славко. – Ну, ладно, так уж и быть, помогу ему!
Он огляделся и, увидев, что над лесом, покаркивая, летит одинокий ворон, сам тихо каркнул:
- Карр-карр! Я человек-ворон!
- А? Что? - испуганно закрутил головой половец.
- Карр! Молчи и слушай, глупый человек, если хочешь спасти свою жизнь! Карр-карр!
- Слушаю… слушаю…- приседая, часто-часто закивал Тупларь.
- Твоя сабля находится в кустах около самой высокой сосны, с которой сняли мальчишек! – таинственно проговорил Славко и угасающим голосом закончил. - Кар-карр-карррр!
Тупларь несколько мгновений ошеломленно смотрел на ворона, который, пролетев над лесом, скрылся вдали. Затем вскочил и со всех ног бросился к сосновому бору.
- Далеко не убегай! – прокричал ему вдогонку Узлюк. – До темноты чтоб вернулся!
Глуповатый половец оглянулся, понимающе кивнул и еще быстрее побежал к самой высокой сосне.
- Зачем ты это сделал? – с недоумением посмотрел на Славку купеческий сын.
- Да так! – неопределенно ответил тот. - Жалко стало!
- Он же половец!
- Да какой там половец! Такой же смерд, как дед Завид и все мои земляки. Был, небось, пастухом, да посадил его хан Белдуз на коня, дал саблю. Вон, гляди, - показал на возвращавшегося вприпрыжку с найденной саблей половца, Славко. – Вот эту! Он ей наверняка и взмахнуть-то ни разу еще не успел!
- Ой, не нравится мне все это… - прошептал Звенислав, глядя, как хан, взяв саблю из рук принесшего ее счастливого Тупларя, о чем-то быстро спросил его и направился прямо к ним.
Подойдя к отрокам, Белдуз не стал начинать разговор издалека, а сразу показал саблю Славке и спросил:
- Ты принес-с! Ты ее с-спрятал у сосны, с которой вас с-сняли! Где ты ее взял? Откуда она у тебя?
- Так… на дороге нашел, хан! – не долго думая, ответил Славко. – Там ведь набег был! Тако-ой большой набег! - сделал он страшные глаза. – Много всего валялось!
- Набег, говоришь? Правильно, говориш-шь! – подумав, кивнул хан и быстро спросил: А саблю зачем взял?
- Так я ж тебе говорил – за слугою погнался! Деньги свои отобрать. А он, вишь, крепкий у нас какой! – показал подбородком на купеческого сына Славко. - Разве с одними кулаками у такого отберешь?
Хан с минуту смотрел на Славку, на Звенислава, потом швырнул саблю под ноги кинувшегося поднимать ее Тупларя, и прошипел:
- Ладно, ж-живи! И вы ж-ж-живите… пока! – добавил он отрокам и, в сопровождении Узлюка и Кумана, снова пошел к костру.
- Слава Богу! – с облегчением выдохнул Звенислав. – А я думал – все… порубит нас хан прямо этой саблей из-за твоей глупости!
- А разве это глупость – жизнь человеку спасти?
- Да какой же он человек – половец! Не понимаю, как можно было из-за одного поганого всей Русью рисковать? Озорничать-озорничай, да меру знать надо!
- Да… - не обижаясь, вздохнул Славко. – Об этом мне и дед Завид все время говорит. Да только таким уж я уродился, ничего с собой поделать не могу!
- А ты молись! Бог и поможет!
- Слушай, а что же ты с такой верой у Бога смелость себе не выпросил?
- Да я просил – еще как просил!
- А что же тогда Он не давал?
- Не время, значит, еще было!
- А теперь, стало быть, время?
- Ну да, то я для себя только просил, а тут, наверное, все сразу: и страх перед страхом, и страх за отца и то, что Руси помочь захотел! Бог, видишь, взял, да через твою траву мне сразу и помог.
- Да, я видал…Тебе повезло! - с завистью вздохнул Славко и неожиданно для самого себя стал говорить о том, о чем боялся думать даже наедине с собой: – А я, сколько Его ни просил мамку из полона вернуть – все без толку. Вот и просить перестал. Сам по себе теперь живу!
- Как это - сам по себе? – уставился на него Звенислав. – Без Бога?!
- Ну да!
- Да как это можно? Нет… это ж нельзя никак! Вон и отец Феодор говорит: русский человек всегда по вере жил. Правда, поначалу не тому и не так поклонялся… Но когда ему истинного Бога открыли – сразу всей Русью крестился и стал жить по истинной вере!
- Да что я сам не знаю? Или креста на мне нет? – вспылил Славко. - А толку? Вон давеча, тоже, в кои-то веки, помолился. Ведь не для себя, для людей попросил, а что вышло? Дал Бог налима, да тут же и отобрал. Еще и половцы появились!
- Все равно Богу виднее, когда и что нам давать! – подражая голосу священника, возразил Звенислав. – Забрал налима, так вместо него сейчас на дороге вон сколько убитых лошадей и наших мешков с мукой лежит, найдут – до лета еды хватит! И потом – живы все, даже набега не было. А, если нам еще Мономаха удастся обо всем известить, вообще их больше не будет. А так, ну принес бы ты им налима, съели бы они его, и все. А зимой – снова половцы!
«Ай, да купеческий сын! – ахнул про себя Славко. – Вот как сумел повернуть все. Вот тебе и трус! Да и трус ли теперь он? На такое дело отважился…»
- А ведь верно, - согласился он. – Послушать тебя, так и, правда, Бог услышал меня и помог. И даже больше, чем я просил, дал! Не забыл, значит, Бог Славку?..
- Да разве же Он кого-то забудет? Он ведь – не то, что мы! – снова тоном священника ответил Звенислав и, уже от себя, своим голосом, с доброй улыбкой посоветовал: - Так что давай сам скорей вспоминай Бога!
- Да, но…
Славко еще немного помолчал и упрямо добавил:
- Вот, если он еще мне и мамку вернет – тогда сразу, всем сердцем, слышишь, до самой последней капельки крови - поверю!
6
- Эй, Глупарь! - окликнул его Славко.
После этого разговора отроки долго молчали, наблюдая за тем, как легкая синева, густея на глазах, превращает день в вечер, а вечер – в ночь.