154723.fb2
- Нет, даже слететь может! – проверяя, тряхнул рукой Славко.
- Ай-яй-яй! – сокрушенно покачал головой хан и неожиданно надавил на браслет: - А так?
Щелк! – сработал какой-то хитрый замок, и Славко увидел, что от надетого на него браслета уходит длинная, не меньше, чем на две-три косых сажени, цепь, другой конец которой прикреплен к седлу жеребца хана.
- Мы быстро пос-скачем! Ноч-чь! Вдруг потеряеш-шься? – объяснил Славке Белдуз и почмокал языком. – Тогда долго-долго ж-жалеть будеш-шь! Ведь мало того, что потеряешь мои двадцать златников, так еще и награды от старшего хана лишиш-шься!
- Какой еще награды? – проворчал Славко, больше всего на свете не выносивший, когда его лишали свободы.
- А разве ты не з-знал? – пуская жеребца вскачь, спросил Белдуз изо всех сил старавшегося не отставать от него Славку. – У нас, в С-степи, положена награда вестнику! Если весть хорошая, то и награда хорошая. Весть плохая, и награда плохая. Можно даже головы лишиться, если она совсем плохая. Тех кто, везет такую, мы называем «черными вестниками», и с ними отправляем самых ненужных воинов. Каких не жалко. Таких, каким был тот, на лош-шади которого ты едеш-шь! Они всегда едут потихоньку, не торопясь. Зачем спешить на собственную казнь? Ну, а если вес-сть хорош-шая… такая, какую везем мы, хан за нее даст награду. Мож-жет, даже то, что ты с-сам у него попросиш-шь!… И с такой вестью надо спеш-шить!
- А у нас наоборот, доставлять самые опасные грамоты, например, передать врагу «Иду на вы!», отправляются лучшие гонцы! – с гордостью заметил Славко и добавил: - Причем, их не посылают, а они вызываются сами!
- Странный обычай! Лиш-шаться лучших, когда можно потерять худшее! – удивился Белдуз. – А ч-что это знач-чит - иду на вы?
- Это - перед началом похода объявить врагу о том, что ты выступаешь на него! – охотно объяснил Славко и с ехидцей спросил: - А разве у вас не так делается?
- Зачем? – не понял его насмешки Белдуз. – Внезапность – половина победы! А если, еще ус-сыпить бдительность врага ложной клятвой: поцеловать свою обнаж-женную саблю в знак вечного мира, а потом вдруг ночью, когда тебя с-совсем не ж-ждут, напасть – это уж-же с-сразу, с-считай, победа!
Хан надолго замолчал, припоминая, наверное, такие свои победы.
Остальные половцы тоже скакали сосредоточенно-молча, помня, что еще находятся на русской земле.
Старый половец Куман также постоянно держался около хана. Как опытная лиса, он будто нюхом угадывал нужный путь, и если Белдуз сбивался с него, мгновенно, так что тот и не замечал, исправлял это.
- Скоорее, скорее, - торопил он. – До света нужно проехать Змиевы валы, где много русских дозорных. А уж в Степи они нам не страшны!
И они скакали еще быстрее…
Совсем рядом поблескивал серебряный наличник Белдуза.
Маняще посверкивала в свете луны рукоять его булатной сабли.
Ах, как хотелось Славке подскакать поближе, выхватить эту саблю из ножен и перерезать ею горло Белдуза.
А там, вытолкав хана из седла, перескочить на его коня и – пока ночь, темнота, поминай его половцы, как звали!
Ах, как хотелось… Но нет - нельзя!
Две мысли останавливали Славку. Не все он еще сделал для родной Руси. Нельзя было убивать хана, когда тот, сам не ведая, так спешил к своим, чтобы погубить Степь.
И уж очень хотел он еще раз поискать родную матушку. Тем более, что ехал-то в Степь, где, возможно, она еще томилась в неволе. И не с пустыми руками, как раньше, а со златниками, на которые можно ее выкупить!
2
Славко почувствовал, что сейчас произойдет что-то ужасное...
Под утро они доехали до широкой, с высокими обрывистыми берегами, реки.
При виде ее половцы заметно повеселели.
- Ну, вот и добрались! – устало заметил Куман.
- Да, - гарцуя на самом краю обрыва, согласился Белдуз и снял наличник. – Теперь мы, считай, уж-же дома! Еще с-совсем немного, и…
Славко оглянулся и со вздохом понял, что русская земля с ее одолень травой, церквями и родными людьми, осталась позади.
Впереди была готовящаяся к скорому ледоходу река. И за ней – насколько хватало силы у взгляда – Дикое поле, с его пологими холмами и оврагами, а за ним, еще более необъятная, половецкая Степь.
Что-то болезненно сжалось в груди Славки. Ему вдруг остро захотелось назад. К своим.
И в этот момент чужая земля неожиданно задрожала и заходила под ним ходуном.
Славко даже не сразу понял, что произошло.
Зато Куман, как всегда, был начеку.
- Осторожней, хан! – вскричал он. – Скорее назад!
Белдуз резко дернул поводья. И - обошлось. Задние ноги жеребца успели оттолкнуться от оползневой кручи до того, как она со страшным грохотом рухнула вниз. Только тут Славко понял, какой опасности избежал он сам. У него даже сердце похолодело. Ведь полети хан с такой высоты, то неминуемо потянул бы за собой и его… Первый раз за последние годы Славко вдруг отчетливо понял, что в этой чужой земле, прикованный стальной цепочкой к седлу Белдуза, он ни в чем не мог надеяться на самого себя. Никак не мог помочь себе. Он вспомнил вечерний разговор со Звениславом и второй раз за последние сутки, во весь молчаливый голос, обратился к Богу. На этот раз - спасти и сохранить его в этих чужих краях... И не только его, спохватившись, домыслил он, но и родную матушку, всю Русь!
Тем временем, половцы осторожно подъезжали к краю обрыва, смотрели вниз и качали головами.
Сам Белдуз вел себя так, словно ничего и не произошло. Только смуглое лицо его было сейчас бледным. Почти таким, как его серебряная личина.
Объявив короткий привал, он сел рядом со старым половцем и стал разговаривать с ним. Прямо за ними, тоже отдыхая, стояли их кони…
Славка из-за проклятой цепи вынужден был сесть рядом, и слышал всю их беседу до самого конца. Страшного конца, о котором он не мог подозревать вначале, хотя уже и знал, что нет такого зла, на которое не был бы способен этот безжалостный хан…
Но даже в начале он почувствовал что-то неладное, и на всякий случай притворился, что спит. И слышал только голоса. Постепенно накаляющийся – Белдуза, и все более грустный – Кумана.
- Как ты думаешь, согласится Ороссоба пойти на Русь, пока князья будут заняты осадой Корсуня? – спрашивал Белдуз.
- Мне ли думать за самого старшего хана? Как он решит, так и будет! – покорно отвечал старый половец и, поправляя толстые кожаные ремни, которыми была закреплена большая нагрудная бляха – единственная его защита, вздыхал: - Может ли жалкая дождинка осуждать сбросившую ее на землю тучу?
- Но ведь ты слышал мои планы! Разве они не хорош-ши? Раз-зве они не будут полезны всей Степи?!
- Да, они хороши и полезны. Но разве может младший ослушаться старшего?
- А почему бы и нет?
- Я уважаю обычаи Степи.
- Я тоже ч-чту их. Но кроме них есть еще здравый с-смысл!
- Что ты хочешь этим сказать?