— Черт возьми, — пробормотал Рокамболь, — мой соперник, дон Хозе, не зевает.
— Герцога и герцогини нет дома, — сказал встретивший его лакей, — но барышня у себя в мастерской.
Концепчьона была художницей.
Рокамболь последовал за лакеем в мастерскую, где Концепчьона сидела с кистью в руке.
В нескольких шагах от нее дон Хозе рассматривал картину.
Он вежливо раскланялся с Рокамболем и затем опять сел.
— Здравствуйте, — сказала художница, протягивая мнимому де Шамери руку, — будьте, пожалуйста, нашим судьей. Дон Хозе утверждает, что фламандская школа стоит выше испанской. Какое ваше мнение, маркиз?
— Я не могу теперь его высказать.
— Почему?
— Мы с доном Хозе были соперниками.
— Значит, я догадываюсь о вашем мнении; вы предпочитаете испанскую школу фламандской.
— Может быть.
— Может быть, — повторил — дон Хозе с дерзостью, — маркиз профан в живописи.
— Не больше вас, — сказала Концепчьона, засмеявшись, и затем села против маркиза.
Она весело начала рассказывать маркизу о неловкости дона Хозе как охотника, о невежестве его в лошадях и пр.
Дон Хозе сидел, .нахмурившись, и молча слушал эти насмешки.
Давно уже мнимый маркиз де Шамери питал надежду остаться как-нибудь наедине в Концепчьоной; теперь он больше всего надеялся на это. Но дон Хозе и не думал уступить ему место.
Молодые люди просидели в мастерской более двух часов — каждый в надежде, что соперник его уйдет.
— Дядя воротится к обеду? — спросил дон Хозе свою кузину.
— Да, — отвечала она небрежно.
— Так я подожду его и даже пообедаю здесь. Я хочу сообщить ему важные известия из Кадикса.
Рокамболь заметил, что от этих слов Концепчьона пошатнулась и чуть не лишилась чувств.
— Ага, — подумал он, — я, кажется, напал на след какой-то тайны, которую для памяти назову Кадикс.
Дон Хозе был красивый мужчина двадцати шести лет, высокого роста, с изящными манерами, надменного характера, свойственного всем испанцам.
Поговаривали в Париже, что он до безумия был влюблен в Концепчьону, но что она к нему не расположена, так что если и выйдет когда-нибудь за него, то единственно по воле отца, а не по велению своего сердца.
— Концепчьона расположена более ко мне, нежели к дону Хозе, — рассуждал Рокамболь, — герцог же и герцогиня — наоборот, следовательно, остается одно средство: уничтожить дона Хозе в их мнении. Главным образом нужно знать, нет ли у него любовницы.
Наконец дон Хозе встал и рассеянно подошел к картине.
В это время Концепчьона устремила на де Шамери умоляющий взгляд, перешедший потом на дверь.
Рокамболь понял этот маневр и поэтому встал, простился и ушел.
— Ну, прекрасная кузина, — проговорил дон Хозе, иронически улыбаясь, — что же вы теперь не насмехаетесь надо мной?
Концепчьона молча взглянула на него.
— Как досадно, право, что вы не можете отдать руку маркизу де Шамери… он красив собою, богат, из хорошей фамилии…
— Дон Хозе, — сказала она наконец, — ваша ревность неосновательна и даже смешна.
— Он влюблен в вас, и я просил бы не принимать его больше.
— Вы забываетесь, дон Хозе! — проговорила с достоинством Концепчьона. — К тому же забываете, что я невеста вашего брата, дона Педро…
— А вы забываете волю вашего отца. Концепчьона побледнела.
— Вы невеста моего брата, — продолжал дон Хозе, — но после его смерти сделаетесь моей женой… а я получил сегодня известие из Кадикса…
— Боже мой! — вскрикнула Концепчьона. — Он умер?
— Нет, но, по словам врачей, он умрет через две недели.
Концепчьона издала пронзительный крик и упала без чувств.
Рокамболь отправился прямо к сэру Вильямсу и, рассказав ему подробно о посещении Концепчьоны, попросил у него совета.
Он подал сэру Вильямсу аспидную доску, на которой тот написал:
«Ждать, пока Концепчьона напишет к тебе или назначит свидание, а за доном Хозе усиленно следить, чтоб разведать его тайну».
Не более как через час Рокамболь превратился в английского конюха с красным лицом и сине-багровым носом, изобличавшим пьяницу.
Он подошел к отелю де Салландрера и начал ждать выхода дона Хозе.
Спустя два часа соперник его вышел, сел в экипаж и уехал.
Рокамболь пустился вслед за экипажем, который проехал в Елисейские поля, в улицу Понтье.
Он видел, как испанец вошел в свою квартиру, а кабриолет скрылся за воротами.
Было десять часов вечера. Рокамболь остановился на углу улицы, решившись ждать дона Хозе.