— В среду я пришлю вам письмо, в котором опишу свой костюм и признаки, по которым вы меня легко узнаете. Отдайте посланному билеты и напишите несколько слов о вашем костюме.
— Хорошо.
Она поцеловала его и побежала к двери. Минуты через две послышался стук отъезжающего экипажа.
В среду вечером отель испанского генерала С. был в полном освещении. Здесь собралась вся парижская и иностранная знать.
Длинная вереница экипажей стояла уже по обеим сторонам улицы.
В одиннадцать часов вечера подъехал к крыльцу экипаж, запряженный четверкой белых, как снег, лошадей.
Из экипажа вышли две дамы в богатых костюмах польских крестьянок.
Одна из них была высокая стройная женщина с золотистыми кудрями. Другая была женщина полная, по-видимому, не первой молодости.
Лишь только они вошли в залу, к ним подошел мужчина в черном костюме с красными отворотами и взял под руку толстую даму; молодая стройная женщина шла рядом.
— Я видела своего отца, — проговорила Банко с детскою радостью.
— Да, он величествен в своей красной одежде швейцара и, наверное, не подозревает, что распахнул двери перед своей дочкой.
— А где же мой испанец?
— Он приедет с герцогом и герцогиней. Ты знаешь его костюм?
— Знаю: коричневое домино с зеленым бантом на плече.
— Возьми его под руку и разыграй с ним сцену ревности, но когда увидишь синее домино с красным бантом на правом плече, то постарайся возвысить голос.
— Отлично. А вы обещаете мне скандальчик, о котором я мечтаю?
— Будь покойна: твой родитель — твой царь увидит тебя, когда ты будешь уезжать на своей четверке.
— Ах! Как отлично я отомщу этой каналье.
В это время Рокамболь взял у полной дамы ее пригласительный билет и, спрятав его в карман, удалился.
Он поспешно вышел из отеля и поехал на Сюренскую улицу.
Он надел на Фатиму сверх богатого цыганского костюма синее домино с красным бантом и маску, а сам переоделся арлекином.
Они вышли и сели в наемный купе.
Дорогой Рокамболь снял повязку с глаз Фатимы и дал ей кинжал — тот самый, которым негр убил кормилицу. Цыганка конвульсивно сжала его и спрятала под домино.
Не доезжая до отеля, Рокамболь вышел из купе, говоря:
— Я должен подъехать в моей коляске, которая ждет меня здесь, вот тебе билет на имя баронессы Арлевской, с которым тебя свободно пропустят; там мы увидимся.
Спустя несколько минут перед Фатимой расступились, когда она показала свой билет.
У самого входа в залу Рокамболь подал Фатиме руку.
— Смотри, вот дон Хозе, — сказал он шепотом, указывая на испанца, который вошел под руку с герцогиней де Салландрера, — но успокойся: это не она, но скоро ты увидишь его с твоей соперницей.
Сердце цыганки сжалось, и она невольно схватилась за кинжал.
Спустя полчаса дон Хозе, оставив герцогиню, начал бродить по залам, отыскивая свою польскую княгиню. Наконец он увидел ее в толпе, с трепетом сердца пробрался к ней и, пригласив на кадриль, подал ей руку.
Рокамболь, оставив гитану в соседней зале, подошел к Концепчьоне и также ангажировал ее на кадриль vis-a-vis с доном Хозе и польской княгиней.
Раздались звуки оркестра; кадриль началась.
— Ведь это дон Хозе? — спросил он шепотом Концепчьону. — Она вздрогнула, узнав голос маркиза де Шамери.
— Вы хорошо сделали, что приехали, — продолжал он, — так как в последний раз танцуете с вашим кузеном.
— Боже мой, разве он умрет?
— Да.
— О, пощадите его! — молила молодая испанка. — Я ему прощаю.
Когда кадриль кончилась, Рокамболь прошептал ей:
— Сеньорита, ради Бога, уезжайте и увезите с собой герцогиню.
Концепчьона повиновалась и, сказав матери, что ей нездоровится, поехала вместе с ней домой.
Рокамболь искал глазами дона Хозе и полячку, но их в залах не было.
Он обошел сад и снова воротился в залу за гитаной.
— Пойдем, — сказал он ей, — время настало.
Он увел ее в сад, остановился в пустой аллее и, вынув из кармана флакон, подал его цыганке.
— Выпей, — сказал он, — это придаст тебе отваги. Цыганка выпила и, отбросив флакон, спросила:
— Где же они?
— Тут в беседке.
Цыганка бросилась за решетку беседки и подползла к дону Хозе, который, ничего не слыша и не видя, объяснялся в любви своей мнимой княгине.
Рокамболь отошел в сторону, сбросил с себя домино и остался в костюме арлекина.