— Я останусь им и теперь, но я сегодня вечером уезжаю на весьма продолжительное время и поэтому не буду иметь счастья присутствовать при вашем бракосочетании.
И барон ушел.
— Наконец-то, — прошептала Андрэ.
Она оделась в утренний туалет, велела заложить купе и поехала одна, около одиннадцати часов, в улицу Сен-Лазар.
Андрэ де Шамери вошла без доклада к госпоже Сент-Альфонс, той самой красивой брюнетке, с которой был дружен граф Артов.
Андрэ отправилась к ней прямо в спальню.
— Здравствуй, милая, — сказала она, бросая на диван муфту и перчатки, — как поживаешь?
Они пожали друг другу руки.
— Я сейчас сбыла с рук барона, — сказала Андрэ.
— Это немного рискованно, хотя не опасно.
— Я ему сказала о замужестве и сказала, что нареченный мой хорош собой.
— Ты не ошиблась: он действительно прехорошенький.
— И ты уверена, что он согласится?
— Утопающий хватается за соломинку, а бедный Шамеруа положительно погибает от долгов… Но, кстати, что ты сделаешь с Ролланом?
— О! С этим я легко развяжусь.
— Я, право, не понимаю, как ты можешь предпочесть ему…
— Три месяца тому назад я действительно хотела согласиться на его предложение, но в тот день, как ты открыла мне де Шамеруа, сообщив мне, что он на пути к аресту за ничтожные должишки, — в тот день я поклялась, что он будет моим мужем.
— Странная фантазия!
— У меня есть свои планы, — проговорила спокойно Андрэ.
В прихожей раздался звонок.
— Скорей, — сказала Сент-Альфонс, — это он; возьми свою муфту и перчатки и иди туда.
Андрэ проскользнула в уборную, затворила за собой дверь и села около нее в кресле.
Спустя минуту вошел барон де Шамеруа. Это был красивый мужчина высокого роста, лет около тридцати.
— Здравствуй, Эдгар, — проговорила Сент-Альфонс, лукаво улыбаясь.
— Здравствуй, Анаиса, — отвечал он. — Как здоровье?
— Благодарю. Сядь около меня. Мне нужно с тобой поговорить об очень серьезном деле.
— Записка твоя меня сильно удивила… я тебе нужен?
— Да. Слушай, Эдгар, на тебя подан к взысканию вексель в десять тысяч франков, и сегодня или завтра тебя посадят в тюрьму.
— Правда, — прошептал барон со вздохом.
— В несколько лет ты промотал пятьсот тысяч франков и вчера проиграл последний луидор и, кроме того, проиграл на слово тысячу франков.
Молодой человек вздрогнул.
— Я знаю тебя, — продолжала Анаиса, — если ты не заплатишь их сегодня, ты пустишь себе пулю в лоб.
— Совершенно верно.
— И ты не вспомнил о своей прежней Анаисе, — сказала она с упреком, — ведь и я отчасти причина твоего разорения.
— Анаиса, — проговорил барон угрюмо, — я упал низко, ниже, чем ты думаешь, но…
— Полторы тысячи франков, которые ты задолжал, я отослала уже от твоего имени, надеюсь, что ты мне их отдашь, когда будут. Но дела не в том, я пригласила тебя, чтобы спасти вполне: я хочу женить тебя на красивой тридцатилетней девице с девятнадцатью тысячами ливров дохода.
Барон отшатнулся в изумлении.
— Ты ее знаешь?
— Знаю.
— Черт возьми! — пробормотал де Шамеруа. — Это требует размышления.
— Размышлять некогда: да или нет. Если да, то после завтрака мы поедем на свидание с твоей будущей супругой, и через две недели ты будешь ее мужем, если же нет, то…
— Вези меня, — проговорил с каким-то отчаянием барон, — покажи мне эту женщину и расскажи вкратце ее биографию. Если я буду согласен, я отправлюсь прямо к ней, если же нет, ворочусь и пущу себе пулю в лоб.
— Даешь слово?
— Честное слово дворянина, которым никого еще не обманул.
— В таком случае отправляйся в гостиную, выкури там сигару, а мне пришли горничную; я оденусь.
Барон повиновался.
Сент-Альфонс отворила дверь в уборную.
— Ну, что? — спросила она.
— Он мне нравится, — отвечала Андрэ, — в нем есть еще гордость, которая отчасти даже пугает меня.