Кинг Сэлвор стоял на палубе, широко расставив ноги, и напряженно всматриваясь в темноту ночи, сливавшуюся с чернотой бушующего океана. Свирепые океанские валы окатывали его с ног до головы соленой морской водой, жгучий ледяной ветер пронизывал, до костей, но моряк лишь крепче сжимал пальцами штурвал и зубы, напрягая все силы и волю. Бешеные волны с силой били в борт, стремясь развернуть судно, перевернуть его, затопить. Каждой клеточкой своего тела Кинг чувствовал скрип тросов, натянутых, как струна, которые, повинуясь морской стихии, пытались вырвать штурвал из цепких рук моряка. Но каждый раз эти попытки натыкались на упорство мускул Сэлвора, разворачивавших его в противную сторону. Снова и снова волны, уступая место друг другу, продолжали свои попытки погубить судно. Промокшая одежда стала тяжелой и мешала рулевому двигаться, на палубе, ходившей ходуном, можно было устоять с большим трудом.
Но он знал, что от его выдержки и умения зависит не только его жизнь, но и жизни еще сорока людей, веривших в него и доверившихся его искусству. Безумие спасаться в бушующем океане, когда вода, взбесившаяся под напором ветра, топит все, что может держаться на ней. Кинг это понимал и прилагал все усилия, чтобы удержать судно.
Барк «Отаго» попал в жестокий шторм, направляясь с грузом зерна в один из портов на ирландском побережье.
Вздымаемые ветром волны били в судно, креня его с одного борта на другой, перекатывались через палубу так, что казалось, будто барк уже погребен соленой водой и лишь мачты возвышались над поверхностью. Но спадала вода и вновь над бурлящим океаном появлялись просмоленные борта упрямого судна.
Порой глазам открывалась леденящая душу картина.
Среди многих волн, появлялась одна, гораздо больше других, быстро продвигаясь, она росла на глазах, поднимаясь высоко над палубой барка. Всей своей массой она обрушивалась на судно и с грохотом прокатывалась по палубе, смывая за борт все, что было плохо прикреплено, сбивая людей с ног, но моряки упорно сопротивлялись. Они отважно боролись за жизнь барка, противопоставив напору волн и ветра свой опыт, умение и спайку, родившиеся в неоднократных схватках со стихией. Чуть зазевался, не успел, не сумел остановиться, когда могучий поток увлекает за собой — лишь мелькнет и исчезнет где-то среди волн человеческая голова и океан примет новую жертву.
На корме барка рядом со штурвалом стояли два человека. Один из них, крепко вцепившись в релинги и всем корпусом подавшись вперед, пытался разглядеть хоть чтонибудь в кромешной тьме. Ветер уже давно сорвал с него шляпу, обнажив седеющую голову, и, развевая длинные волосы, хлопал полами кафтана. Стоявший рядом с ним человек был в плаще, его шляпа была надвинута на самые брови, он сжимал трубку крепкими пожелтевшими зубами.
Моряк также пригнулся, всматриваясь во тьму ночи, изредка отпуская крепкие словечки, которыми изобилует разговор морских скитальцев.
Внезапно рулевой вздрогнул и подался вперед, чуть ослабив хватку. Словно почувствовав это, волны ударили в перо руля, и штурвал, как живой, рванулся из рук моряка.
Нечеловеческим усилием Сэлвор удержал его и стал вращать в другую сторону, наперекор своенравной стихии.
— Маяк!
Моряк с трубкой, в которой уже давно промок весь табак, быстро оказался возле рулевого.
— Где?
— Прямо!
Среди пенистых гребней блеснула яркая звездочка рукотворного света.
Прыжком моряк очутился на прежнем месте возле капитана. Наклонившись, он что-то кричал ему в самое ухо, но капитан резко мотнул головой, отказывая.
Сквозь шум беснующегося моря и свистящего ветра, до Кинга долетали обрывки фраз, по которым он догадывался, что капитана в чем-то убеждали, но тот не соглашался. Однако Кинг был уверен, что его удастся уломать — он достаточно хорошо знал характер штурмана Джона Скарроу, с которым нес вахту.
Капитан сжал плечо штурмана:
— У меня нет выбора, Скарроу! Я вверяю судьбы людей и барка вам, и да поможет бог.
Скарроу не надо было говорить дважды. Он не стал терять время на выражение благодарности, а спустился на главную палубу. Штурман отдал несколько распоряжений работавшим там матросам, и вот уже один из них, удерживаясь за снасти, медленно двинулся вдоль борта на нос, в помощь находившейся там команде. Убедившись, что его приказания выполняются, Скарроу поднялся на ахтердек.
Кинг почувствовал, как на его плечо легла рука друга, но не обернулся, не взглянул на него. Скарроу не удивился: он знал в Кинге неплохую черту, которой недостает многим людям нашего времени. Моряк мог внимательно слушать и продолжать заниматься своим делом. Он мог хмыкнуть или покачать головой, даже усмехнуться или зевнуть, но те, кто, как Скарроу, знал Сэлвора, понимали, что моряк отлично уяснил и запомнил все сказанное. И теперь он не изменил привычке — слегка кивнул головой и не отрывал напряженного взгляда от бушующего моря, за которым лежал берег.
А берег был близко!
На баке давно разглядели мерцающий огонек маяка и с надеждой и болью вглядывались в темную полосу на горизонте. Это была та земля, к которой стремится любой моряк, чтобы после долгих, изматывающих силы штормов и изнуряющих душу штилей, отдохнуть и затем вновь выйти навстречу неизвестности, таящейся в океанской синеве, такой ласковой и жестокой. Но бывают в жизни морских тружеников дни, когда становится желанной безбрежная гладь моря, когда кажется, что нет ничего лучше морской волны. Тогда берег становится призраком смерти, и судно, подвластное двум вечным стихиям — воде и ветру, неумолимо летит к земной тверди, где находит свой конец.
Джон Скарроу хорошо знал то место, куда свирепый шторм гнал непокорный барк. Здесь Джон родился и вырос, знал бухту как свои пять пальцев. Почти вся открытая ветру, она не подходила для якорной стоянки, также нельзя было ходить возле нее: ветер разбил бы судно о подводные камни раньше, чем якори достигли бы дна. Но Скарроу был готов провести барк в любое время дня и ночи, решив использовать в этой бухте, уголок, образованный высоким скалистым мысом, тянувшимся от левого берега к правому, и надежно защищенной от ветра. Словно исполинская серая глыба, покрытая редкой растительностью, вставал мрачный мыс на пути моряков, и пройти мимо него было почти безнадежным делом. Немало кораблей в темные бурные ночи, а порой и в ясные дни, нашли здесь свою гибель, налетая на монолит скалы или же камни возле нее, коварно прикрытые водой. Для многих это место стало последним причалом в их трудной жизни.
Джон об этом знал, но другого выхода у него не было — проскочить или разбиться. Он надеялся на команду барка, ее сплоченность и опыт. В этих условиях особое значение приобретал маневр, с помощью которого штурман намеревался проникнуть в бухту — Джон и здесь был спокоен. На штурвале стоял ирландец Кинг Сэлвор, самый опытный рулевой барка «Отаго». Не раз мастерство ирландца выручало моряков барка в различных сложных ситуациях, когда они оказывались на грани между жизнью и смертью.
Джон встретил Сэлвора в одном из английских портов, где помог ему скрыться от преследовавших Кинга полицейских и устроиться на барк. Скарроу сразу понравился мускулистый и смышленый парень, и вскоре моряки крепко подружились. С тех пор Джон не имел ни одного случая, чтобы усомниться в необходимости для барка такого рулевого, а для себя — надежного товарища.
Бухта открылась узким проходом, в котором с трудом могли разойтись два судна. Справа тянулась широкая песчаная коса, слева темнела серая холодная громада мыса — спасение и гибель барка. Завидя пролив, Кинг забыл о холоде и усталости. Не отрывая глаз от короткого промежуток, что разделял песок и камень, он решал сложную задачу — как попасть в этот узкий вход, что при сложившихся обстоятельствах было очень и очень сложным делом.
Бегущие волны гнали судно все ближе и ближе к мысу, но Кинг не делал никаких попыток избежать столкновения.
Ирландец вел корабль прямо на край мыса, туда, где его поджидали камни, и вода бурлила возле них, обнажая их потемневшие клыки. Штурман видел, как напрягает рулевой свои силы, бессменно находясь на вахте, но знал, что лучше этого ирландца никто не сумеет выполнить задуманный маневр. Он внешне спокойно следил за действиями Сэлвора, но его сердце бешено колотилось.
Большая волна подогнала барк к самым камням. Вслед за этим новая волна, набирая силу, подняла судно, намереваясь бросить его на камни. Кинг быстро повернул штурвал, и нос судна развернулся в сторону противоположного берега. Казалось, что вот-вот раздастся треск дерева, ломающегося о камень, и темная вода скроет останки барка и его моряков, но
Кинг вновь доказал, что он отличный рулевой. Быстрый поворот штурвала — и барк благополучно прошел мимо страшных камней. Едва лишь он миновал мыс, как Кинг вновь завертел штурвал, и судно, круто накренившись, пошло другим курсом, но волны сносили его в сторону причала, и тогда, повинуясь знаку, поданному Скарроу, пришла в движение носовая команда. Бешено завертелись кабестаны, выпуская футы троса, и тяжелый якорь, подняв мириады брызг, исчез в морской пучине, чтобы лечь на дно и держать на месте плясавший на волнах барк.
На палубе грянуло громогласное «ура». Промокшие и уставшие, но счастливые и довольные, моряки праздновали очередную победу над свирепой стихией. И пусть еще воет холодный ветер, бьют в борта разъяренные волны — самое трудное позади. Прикрытые высоким каменным монолитом, моряки могли отдохнуть и заняться своими делами, ожидая окончания шторма.
Капитан порывисто обнял штурмана.
— Джон, я не забуду этой ночи и того, что вы сделали.
Скарроу с трудом освободился из горячих объятий.
— Мелочи жизни, сэр, лучше прикажите, чтобы был отдан и второй якорь. Если не будем стоять на двух, может сорвать, и все труды пойдут насмарку.
— Не беспокойся, Джон, я немедленно пошлю людей!
И капитан отправился, чтобы выполнить сказанное штурманом.
Скарроу оперся о планшир, хоть барк довольно сильно кренило, и бросил взгляд на силуэты домов, хаотично разбросанных по всему берегу. Это был родной город англичанина, на берегу этой бухты, прошло его детство, а грязные улочки помнили легкую поступь детских ног. Здесь он впервые почувствовал вкус к бесконечным морским скитаниям, именно отсюда он вышел в свое первое плавание.
Давно уже прошла пора романтических мечтаний юности и на смену им пришла зрелая мудрость прожитых лет, но навеки осталась любовь к морю, его просторам.
Да, давно не был здесь Джон Скарроу, но желания поскорее оказаться на берегу, он не испытывал. Уходя, моряк не жаждал вновь ступить на эту землю. Может, так было потому, что, кроме могил матери и отца, здесь его ничто не держало, а может, и оттого, что, родившись на ирландской земле, он чувствовал себя англичанином. Кто знает?
Джона тронули за руку, он обернулся и увидел перед собой молодого моряка.
— Капитан велел передать вам, сэр, что вы и ваша вахта могут отдыхать, — перекрикивая ветер, сообщил он.
Скарроу слабо улыбнулся. Сейчас, когда можно было расслабиться, он почувствовал, как сильно устал. Приказав сменить рулевого, Джон ушел с кормы.
Матрос подошел к штурвалу, взялся за спицы и бросил
Кингу:
— Иди, отдохни! Капитан разрешил!
Смена была как нельзя кстати. Передавая управление, Сэлвор предупредил:
— Внимательно следи за бушпритом — ветер еще не ослабел!