Когда солнце поднялось довольно высоко над благодатной тропической землей, фрегат с развевающимся
Юнион-Джеком салютовал форту, окутывая борта клубами порохового дыма.
Для губернатора Багам день начался с приятного сюрприза. В порту Нассау бросил якорь один из лучших фрегатов британского флота под командованием капитана первого ранга Герберта Чарникса, отличившегося в последней войне. Губернатор не преминул воспользоваться случаем и устроил в честь неожиданных гостей званый ужин.
В этот день царило необычное оживление. Приход такого крупного боевого корабля — большое событие на островах, и поэтому вся знать колониального центра приняла приглашение губернатора. Мужчины и женщины зрелого возраста за столом вели неспешный разговор о политике и новостях Старого Света. Молодежь говорила меньше, но взгляды, полные надежд и обещаний, бросаемые пригожими юными офицерами английского флота, покрывали лица представительниц прекрасной половины человечества легкой краской смущения, и они стыдливо опускали глазки.
Губернатор салфеткой вытер толстые губы и спросил капитана:
— Очевидно, сэр, ваш корабль недавно вошел в строй славного и непобедимого британского флота?
— Да, это плавание — первое для корабля, — ответил Чарникс.
— Господа! — торжественно произнес губернатор, вставая, и все последовали его примеру. — Я хочу выпить этот бокал до дна за счастливую звезду этого корабля. Пусть всегда летит он по волнам, словно птица, устрашая врагов короны и во славу и величие Англии!..
Нет смысла пересказывать весь тост губернатора: он был так же богат, как пища его рабов, отличавшаяся отменным однообразием и скудностью. У Джозианы слог ее отца вызвал усталый вздох и едва заметную ироническую усмешку. Чуть отпив вина, она поставила бокал на стол и села. Заметив это, молодой офицер, сидевший рядом, наклонился к ней и, улыбнувшись во весь рот, произнес:
— Судя по вашему бокалу, вы не очень охотно желаете нам удачи.
Джозиана немедленно повернулась к нему, с самым серьезным лицом и тревожными нотками в голосе спросила:
— А вы из королевской полиции?
Рядом с Джозианой послышался приглушенный смех: пряча улыбку, Элла Моро приложила к губам салфетку.
Опешивший английский офицер едва сумел справиться со своей растерянностью и с самым глупым видом произнес:
— Нет, я из другого места.
— Вот как! — разочарованно сказала Джозиана и, как ни в чем не бывало, отвернулась к подруге, оставив офицера в полном недоумении.
Губернатор продолжал разговаривать с капитаном и поэтому не заметил выходки дочери, занятый куда более важным делом.
— Судя по тому виду, с которым ваш корабль оказал честь, бросив якорь в нашем порту, вы выдержали нелегкий бой. Думаю, нет — уверен, что вы одержали победу.
— Да, нам удалось потопить крупный французский корабль, — самодовольно улыбнувшись, сказал капитан.
— Неужели? Рад поздравить вас!
— Говоря честно, мне неудобно принимать ваши поздравления, — говорил капитан. — Мы разделались с ним так же, как я с этой аппетитной куриной ножкой — можно сказать, пустяк.
Джозиана наклонилась к ушку подруги.
— Хорош пустяк! Они еще не поставили корабль другим бортом и не сняли раненых и убитых, которых там предостаточно. Мечтаю посмотреть, как его разукрасили.
— Откуда ты это знаешь?
— Рыбаки видели и рассказывали, а кухарка Нимба слышала.
Ужин продолжался. Губернатор был очень рад неожиданному визиту, а английские офицеры были не прочь после долгого плавания отдохнуть в кругу местного благородного общества.
После очередного тоста капитан Чарникс неожиданно вздохнул и произнес:
— Я рад отметить, сэр, что под вашим умелым руководством эта колония великой Британии процветает и мне очень жаль, что время ограничивает наше пребывание в это благодатном краю.
Губернатор Стэйз был очень удивлен этими словами.
— В чем дело, капитан? Я и не думал выгонять ваш корабль.
— Я не сомневаюсь в искренности ваших слов, ваше превосходительство, но, к моему сожалению, время торопит нас.
Мы держим курс к берегам родной Англии, и я намерен продолжить путь, как только будет закончен ремонт корабля.
— Все, что потребуется вам для этого, я предоставлю незамедлительно.
— Весьма признателен и у меня будет одна просьба.
— Хоть тысячу, дорогой капитан!
— На борту фрегата имеется небольшое количество раненых, которых я хотел бы временно разместить на берегу.
— Конечно, конечно! Я сегодня же пришлю к вам врача, а завтра будут приготовлены соответствующие помещения.
— Вы сама любезность, господин губернатор!
— Всегда к вашим услугам!
Когда приглашенные расходились, Элла Моро улучила минуту и, приблизившись к Джозиане, шепнула:
— Они пробудут здесь не меньше месяца.
Дочь губернатора непонимающе посмотрела на подругу.
— Что ты хочешь сказать этими словами?
— Ничего особенного, просто удобный случай для твоего приятеля.
Джозиана слегка улыбнулась. Из доверительных рассказов подруги Элла знала о встречах молодой англичанки и меченого ирландца. Джозиана объясняла это тем, что ее влечет натура человека, необычная, твердая, упрямая. С каждой встречей Кинг Сэлвор заинтересовывал Джозиану
Стейз все больше и больше.
Элла с интересом слушала рассказы подруги и считала, что это новое развлечение дочери губернатора. Она не могла знать, что Джозиана с нетерпением ждала подходящего случая, который позволил бы ей под благовидным предлогом общаться с рабом ее отца. Ей всякий раз хотелось продлить эти встречи, хотя она и старалась убедить себя, что не ищет их. Однако каждый раз расставание этих людей затягивалось все больше и больше, и Джозиана невольно ловила себя на мысли, что она готова молиться, чтобы только поскорее подвернулся подходящий случай. Это совсем не было похоже на временное увлечение, здесь было что-то другое, но что? Джозиана не могла ответить на этот вопрос — она хотела этого и боялась одновременно.
— Нет, Элла, — произнесла Джозиана, — Кинг, безусловно, смелый человек, но на такое дело, как захват боевого корабля, он не пойдет. Конечно, он нагл, любит и умеет рисковать, но он не безумец.
Джозиана ошибалась — и очень сильно. Видя в Кинге смелого человека, любящего риск, девушка не заметила, что любой рискованный шаг меченого ирландца был обдуман и, насколько это возможно, рассчитан. Ирландец рисковал лишь тогда, когда цель и поставленная задача оправдывали этот риск и в этом лишний раз убедились рабы, собравшиеся в лачуге Питера Стэрджа. Это был единственный случай, когда дом доктора стал местом схода тех, в чьих умах зрела мысль о свободе. Днем Майкил и Кинг оповестили всех о месте сбора и времени, и поздним вечером при тусклом мерцании свечи в домик проникли семь человек, связанные одной тайной и скрепленные единой целью.