Собравшиеся по его просьбе осужденные роялисты относились к меченому ирландцу с большим уважением и внимательно слушали его.
— Мы всегда любили свободу и отчаянно боролись, когда ее пытались отнять. Но теперь на нашей шее ярмо, и мы покорно гнем спину, лишь стискивая зубы, когда нас бьют. И вот, питаясь гнилью, подчиняясь бичу, как родному отцу, мы должны доживать свои дни в этих краях рабами.
Но неужели с этим смирятся люди, еще какой-то год назад смело сражавшиеся с такими же подлецами, каких здесь мы видим на каждом шагу, без страха и упрека? По-моему, нам ничто не мешает снова взяться за оружие, разбросать английских тварей и вырваться на свободу. Ее никто не подарит — вам это хорошо известно и потому ее следует завоевать, иного выхода нет. Может быть, тропическое солнце высушило ваше стремление к свободе? Во мне оно лишь разбудило жажду добыть ее, а утолить эту жажду я могу только двумя способами: вырвавшись с этого проклятого острова или умерев на нем.
Я давно мечтал убраться отсюда, нас собралось семеро, у нас было готово все, даже судно нашли. Но с приходом фрегата я решил изменить свои планы. Я счел своим долгом помочь тем, кто вместе со мной оказался в рабстве, и теперь все зависит от вас. У меня есть план, как захватить фрегат, есть оружие и близится удобный момент для нападения. Если вы согласны, добыть свободу или умереть, то корабль будет наш!
Едва лишь ирландец замолчал, как со всех сторон послышались голоса, выражавшие недоверие к его плану, как лишенному реальности. За время, проведенное в рабстве, бывшие солдаты Якова утратили многие из тех бойцовских качеств, которые были присущи им в то время, когда на земле Ирландии вперемежку лилась своя и чужая кровь.
— Голыми руками брать фрегат — тупее трудно придумать.
— Какое у тебя оружие — ржавые железки!
— Не морочь людям головы!
— Да он издевается над нами!
Кинг поднял руку, и тихий гул голосов, наполнявший барак, постепенно стих. Обведя каторжников презрительным взглядом, ирландец медленно, чтобы каждый мог хорошо расслышать и понять его слова, произнес:
— Тут кто-то сказал «люди», но где они? Я вижу перед собой лишь рабочий скот, а перед ним, действительно, стоит человек.
Кинг выделил последнее слово, чтобы смысл сказанного им был яснее ясного дня. Расчет оказался верным — каторжники онемели от подобного оскорбления, — это говорит человек, пользующийся всеобщим уважением?
— Кинг, ты в своем уме?
— Можете не сомневаться, — последовал незамедлительный ответ. — Только скот ничего не хочет и не желает, не стремится ни к чему. Его впрягут и погоняют — он идет, ему кинут кусок — он и рад. А я — человек! Я хочу увидеть родные земли, леса, обнять их деревья, вдохнуть аромат нашей изумрудной травы, дышать родным воздухом. Да, черт возьми, в море во намного лучше, чем в рабстве!
Рабы молчали. Кто из них не хотел вернуться обратно и снова зажить вольной жизнью! Меченый ирландец напомнил многим то, что они оставили там, далеко, на самом прекрасном краю земли, такое милое и дорогое.
Кинг волновался, но не желал торопить людей с принятием решения. Путь к свободе был трудным, и платить за ее обретение следовало кровью и никто не давал гарантии, что замысел удастся.
Рядом с Кингом стоял седеющий ирландец и тихо барабанил по стене узловатыми пальцами. Сэлвор узнал Уильяма Венчера — человека, которого уважали все осужденные солдаты Якова, и чей авторитет был даже выше авторитета
Кинга. Внезапно Венчер перестал барабанить и пристально взглянул в глаза меченого ирландца, словно пытаясь понять, что движет им.
— Оружия много? Какое?
— Достаточно, но только холодное.
— Рассчитываешь на внезапность?
— Мой козырь.
— И уверен, что все удастся.
— Не уверен, но шанс есть.
— Да, конечно, это так. — Венчер снова забарабанил –
он верил Кингу, но нелегко было решиться на это трудное и опасное дело.
— Уильям выбивал какую-то мелодию, но оборвал ее на полутоне, приняв решение, и сказал:
— Риск велик и плата немалая, но лучше погибнуть в борьбе, чем гнить в рабстве, — сказал Верчер, пожимая руку
Сэлвора. — Может, еще вырвемся и погуляем. В общем, я иду с тобой!
— Риск — благородное дело, — услышал Кинг слова Скарроу.
С нар соскочила Элин, она решила помочь Кингу убедить каторжан, но по-своему.
— Да мужчины вы или нет! Хотите свободы и счастья, а боитесь пролить за это кровь. Жизнь у нас одна и поэтому прожить ее следует не в дерьме, а как подобает людям, и поэтому я иду с тобой, Кинг Сэлвор!
— Не верещи! — грубо оборвал ее один из каторжан по имени Джесс Рук. Подойдя к Сэлвору, он спросил: — У тебя сабля есть? Я, понимаешь, больше привык к этому инструменту и предпочитаю его всем другим.
Кинг улыбнулся.
— Для тебя подыщу!
— Тогда и я с тобой!
Руки ирландцев слились в крепком рукопожатии.
— Если у тебя и топор найдется….
— Есть и это, Паркер!
— Тогда рассчитывай и на меня!
В течение часа Кинг сумел убедить всех, кто был в бараке, и приступил к изложению своего плана.
— Завтра у дочери губернатора день ангела. По этому случаю нас всех загонят пораньше. Огл сошлется на неотложные работы и останется в кузнице, он и откроет барак вместе с Нэдом Галлоуэем, когда начнется празднество.
Веселье будет продолжаться с десяти до утра. В одиннадцать Блэрт выпустит всех и закроет барак. Расходитесь группами по два — три человека и различными путями направляйтесь к Лысой горке. Туда Огл с теми, кого он отберет, пригонит шлюпки фрегата, гичку и вельбот рыбаков. На месте я раздам оружие, и к двум часам ночи мы должны быть у цели.
Последний срок для опоздавших — час ночи, тех, кто заблудится или струсит, ждать не будем. Подробности на месте!
Тот день начался, как и заведено, с праздничной суеты.
С самого утра в доме губернатора царило необычайное оживление, чаще обычного звучала брань и свистела плеть. Стейз хотел блеснуть всем своим великолепием и не жалел сил и глотки для исполнения задуманного. Надсмотрщики, как угорелые, носились по двору, рабы и слуги передвигались с немыслимой скоростью, боясь хоть взглядом вызвать недовольство хозяина. Для более успешного ведения дел губернатор распорядился снять с других работ в помощь два десятка рабов.
Так Кинг Сэлвор вновь очутился там, где с него чуть было не содрали шкуру. По старой матросской привычке, он широко расставил ноги, возвышаясь над толстым пнем.
В мозолистых руках ирландец держал топор, а за спиной возвышалась горка свежеспиленного леса. То и дело он ставил на пень полено и обеими руками поднимал в воздухе тяжелое орудие труда. Сверкнув лезвием, топор летел вниз и располовиненное полено валилось на землю, увеличивая и без того немалую груду колотого дерева.
Недалеко от Кинга стояла Джозиана. Улучив момент, она сумела вырваться из круговорота праздничных хлопот и теперь стояла в стороне, наблюдая за игрой мышц на загорелом теле ирландца. С того дня, когда девушка спасла ему жизнь, между ними окончательно определились самые теплые отношения. Англичанку неодолимо тянуло к меченому ирландцу, это был уже не просто интерес, а нечто большее, но что именно, Джозиана не могла сказать.