— Ладно, — сказал он, — я не об этом хотел с вами говорить…
— А ни о чем другом я с вами пока не смогу вести беседу, — перебил его директор. — У меня товарищи, с которыми я должен решить очень важные вопросы.
— Я по поводу этого безобразия с корпусом “В”. — Именно этим я и занимаюсь.
— Там погибло мое оборудование! Мало того, что вы в свое время отобрали у меня два этажа корпуса “В” и отдали его под безответственные эксперименты всяких демагогов-недоучек, но и…
— Вот и приходите после обеда, и я с удовольствием выслушаю ваши претензии.
Плещенко открыл рот, закрыл снова, открыл и снова захлопнул.
— Ну хорошо! — сказал он и, резко повернувшись, вышел.
— Тимофей Трофимович, одну минуточку! — Михайлов подхватился с места и рысцой выбежал из кабинета.
Наступило молчание.
— Вы, кажется, не кончили, товарищ? — Алексей Кузьмич посмотрел на диван.
— Да, я хотел сказать, что нам нужно подробное объяснение руководителя лаборатории, желательно в письменной форме. А расследование причин разрушения корпуса мы проведем, ясное дело.
— Ну что ж, — сказал Алексей Кузьмич, — так и решим. Вы, Александр Григорьевич, напишите объяснение. Постарайтесь высказать собственное мнение, если таковое обнаружится, насчет причин несчастья, постигшего наш институт.
— Можете расположиться в моем кабинете, — предложил Григорович.
Второв наклонил голову.
…В кабинете Григоровича он распахнул окно, закурил и долго смотрел вниз на зеленую лужайку.
Выбросив сигарету в окно, он резко повернулся, сел за стол и решительно написал: “Объяснительная записка”. Загибающиеся книзу строчки торопливо покрывали бумагу…
Солнце доползло до своей наивысшей точки на небосклоне, сталевары выплавили несколько тысяч тонн стали, с конвейеров заводов сошло несколько тракторов, самолет и десяток автомашин, а Второв все писал. За этот бесконечно короткий и бесконечно длинный промежуток времени он сумел объединить на бумаге понятия и обозначения, которыми обычно пользовался редко.
“Приведенные ниже эксперименты преследовали цель…” И Второву представлялись лопоухие эксперименты, несущиеся вдогонку за хрупкой тонконогой целью с рожками на точеной головке.
“Имели место недочеты…” Толстые коротышки-недочеты, толкаясь, спешили куда-то, где они имели свое место. “Что касается…” было веселым и крючковатым, оно во все лезло, всего касалось.
Второв не слышал скрипа двери. В щель протиснулся стройный молодой человек в белой рубахе и идеально отутюженных брюках.
— Здесь!
Дверь широко распахнулась, и в кабинет ученого секретаря ворвались “второвцы”, молодые сотрудники его лаборатории. На лицах вошедших Второв прочел одно и то же — сочувствие. Все молчали.
— Ну вот что, братцы, — сказал Второв, — нечего глядеть на меня мокрыми глазами. В работе образовался самопроизвольный перекур. Срок неопределенный. Можете строчить статьи, обобщать единичные опыты, писать мемуары, идти в отпуска…
Неодобрительное мычание наполнило кабинет.
— Однако, — поднял руку Второв, — заседание продолжается. Игра пока не кончена. Для оперативной работы и доставки передач в тюрьму мне нужно два человека. Я попрошу вас, Зоя Николаевна, и тебя, Виталий, самым срочным образом произвести дозиметрию и химический анализ того хлама, что остался от нашей лаборатории. А также допросите вы этого непьющего вахтера обо всем, что узрело его недреманное око. Всем остальным задача та же — постарайтесь собрать возможно больше подробностей о катастрофе. Когда, сколько, что. Важна динамика, понятно? И вот еще: я не вижу среди вас Фролова. Доставьте мне аспиранта в любом виде.
— Это совсем другое дело! Давно бы так! Все ясно! — на разные голоса и с различной силой убежденности откликнулись сотрудники.
Второв, улыбаясь, блестящими глазами смотрел им вслед. Это были настоящие, преданные друзья.
В это время на институтском дворе молодой лаборант Юлька рассматривал развалины лаборатории Второва. От них только что откатил самосвал, груженный доверху мусором и зеленоватой пылью. Рабочие побросали совковые лопаты и, присев на корточки, курили.
На пятиметровой высоте по узенькому мостику из двутавровой балки ходил человек с черным ящиком на груди. В руках у него поблескивала продолговатая трубка. Он то и дело прикладывал ее к обломкам, застрявшим при падении в проводах и бетонной арматуре.
— Виталик! — раздалось снизу.
Человек оглянулся. Румяная девушка спортивного типа, сложив пухлые ручки рупором, смотрела вверх. Человек с ящиком сделал несколько акробатических прыжков и через минуту спустился на газон.
— В чем дело, Зоенька? — спросил он. — Чего шумишь? — Как твои дела, Виталик?
— Да ничего, никаких отклонений от нормы. Излучение такое же, как везде. Ты сдала химикам пробы?
— Ага, они уже делают.
— Ну и ладно.
Зоя улыбнулась, но, сразу же посерьезнев, сказала:
— Слушай, Виталий. Только что ко мне подошел Вася и спрашивает, был ли сегодня Фролов в институте. Оказывается, он уехал в пять утра из общежития. Шеф тоже ищет его. Ты не видел Леню?
Виталий несколько секунд напряженно смотрел на девушку. Зрачки его расширились, и светло-карие глаза стали черными и глубокими. Казалось, он напряженно вникал в суть вопроса.
— В пять утра? — переспросил он.
— Ну да, Вася живет в соседней комнате и часто к нему заходит, — с раздражением сказала девушка. — Он сказал, что Ленька должен был с ним встретиться утром, но, когда он зашел к нему, Леньки уже не было. Он оставил записку, что поехал в институт делать какие-то срочные анализы. Вчера вечером он не успел их закончить. Теперь Вася его разыскивает всюду. Ленька взял у него какую-то книгу. Может, он не в институт поехал, а еще куда-нибудь?
— Нет, нет… — торопливо и как-то очень тихо пробормотал Виталий. Лицо его застыло, затем начало бледнеть. Кровь отхлынула, резко обозначив темные впадины под глазами.
Виталий начал медленно рыться в карманах. Зоя испуганно наблюдала за его движениями. Она глядела только на его руку. Большая, крепкая, испачканная в пыли рука осторожно ощупала нагрудный карман комбинезона, скользнула на бок, где торчали куски проволоки, рукоятка отвертки и пакля, потом вновь вернулась на грудь. Виталии словно вспоминал что-то. Нерешительным движением он расстегнул клапан и начал доставать какие-то вещи. Он вынимал их правой рукой и осторожно клал на ладонь левой. Так появился дешевый стальной портсигар, часы, кольцо с миниатюрным компасом вместо драгоценного камня и, наконец, металлическая оправа без стекол.
— Это оттуда, — сказал Виталий. — Понимаешь, я думал, что он их хранил в столе и они во время… выпали. Но ведь он с очками никогда не расстается. Он без них как без рук. Так ведь?
— Как без рук, — машинально повторила Зоя и, вдруг побледнев так же, как Виталий, воскликнула: — Ты что? Ты что? Нет, ты с ума сошел?!
Она запнулась и замолкла. Они молча смотрели друг на друга, словно виделись впервые.
— Ты понимаешь, Зоенька, — очень медленно и безразлично сказал Виталий, — я нашел все это на месте бывшей аналитички, там у Леньки был свой стол, и я подумал…
Он замолчал.
— Но ведь с портсигаром он тоже никогда не расстается! — с отчаянием воскликнула девушка. На глазах у нее заблестели слезы.
Они снова замолчали. Потом, как по команде, повернулись и посмотрели на развалины. Рабочие, кончив курить, вытаскивали из-под обломков сохранившееся оборудование и приборы и складывали их на траве.