— Пойди посмотри на розовый куст. На нем уже распускается бутон. Значит, это не только во сне!
Послышался далекий топот коня. Ай вскочила, кинулась к двери юрты, замерла. Говорит, задыхаясь:
— Кажется, он… Да, вот его конь — каким я его видела во сне! И на коне… Кто этот всадник?.. Это не Алтын-дуга… Это… это… Янгызак!.. Он убил Алтын-дугу! Конь не дался бы никому, если бы Алтын-дуга не был убит!.. — Ив отчаянии она распускает косы. — К чему мне теперь жить? Он убит! Горе мне!..
Янгызак подъезжает:
— Здравствуй, красавица Ай! Я привез счастливую весть…
— Что мне проку в твоей вести, — в отчаянии восклицает Ай, — если Алтын-дуга убит!..
— Он жив, осуши слезы. Я побратался с Алтын-дугой и приехал от него к тебе сватом.
Красавица Ай сначала дала волю слезам, но слез оказалось так много, что она решила их удержать.
— Ты лжешь! — гневно говорит она. — Конь не сдастся в плен, если богатырь не убит! Разве под тобой не конь Алтын-дуги?
— Да, это его конь Табан ияхе Тарпан-буз! Алтын-дуга послал меня к тебе на своем скакуне, чтобы ты мне поверила. А сам на вороном скачет по моему следу.
Ай пристально смотрит на Янгызака, говорит тихо:
— Зря ты приехал сватом ко мне, Янгызак. Я не люблю Алтын-дугу. С того дня, как я увидала тебя, в сердце моем вспыхнуло пламя! Я полюбила тебя, Янгызак! Да, полюбила за красоту, за отвагу…
— Что ты говоришь! — восклицает с упреком Янгызак.
— Я говорю то, что чувствую! Из всех богатырей мне по сердцу только ты. Зачем мне другой? Я хочу быть твоей женой! Хочу кормить, качать и растить твоих сыновей…
— Постыдись! — гневно обрывает ее Янгызак. — Алтын-дуга сорок гор и пустынь одолел, к тебе мчался! Он любит тебя так сильно, будто у него в груди не одно, а тысяча сердец! А ты…
В негодовании он поворачивает коня.
— Постой! — кричит Ай. — Постой, Янгызак!
Она подбегает, обнимает Табан ияхе Тарпан-буза за шею, сдерживает его:
— Видно, и впрямь я ослепла от горя! Не сердись на меня, Янгызак. Я хотела тебя испытать… — и кричит в юрту: — Отец, принимай гостя! Он приехал от Алтын-дуги!..
По пустыне идет исполин Таш-паш, шагая через десятки барханов. Перешагивает через отару овец, через караван идущих цепочкой верблюдов…
Ханьяр, Янгызак, Кусэр и Ай сидят вокруг очага. Раздаются шаги, подобные грому.
Ханьяр взволнованно вскакивает:
— Таш-паш?
— Да, черный меч Джангархана, — кивает Янгызак и тоже встает.
Исполин подошел к Солнечному колодцу и остановился невдалеке. Зычно окликает:
— Эй, там, в юрте!
Кусэр, дрожа, направился к выходу. Но Янгызак отстраняет его и выходит, крича:
— Чего тебе, Таш-паш?
— Это ты, Янгызак?
— Я.
Исполин добродушно засмеялся:
— Ха-ха-ха!.. Что ты тут делаешь? Ха-ха-ха!..
— Зачем ты пришел?
— Там есть красавица. Ну-ка, выведи ее на пригорок, чтобы мне удобнее ее было взять. Но почему ты здесь, Янгызак?
— Я здесь, чтобы оберегать честь этой девушки!
— Честь? Ха-ха-ха!.. — Исполин опять залился веселым смехом. — Теперь ты можешь уже больше не оберегать ее честь: девушку требует к себе Джангархан.
— Скорее верблюдица родит крысу, чем хан Джангар увидит эту девушку!
— Верблюдица — крысу… Ха-ха-ха!.. Но мне надоело с тобой попусту терять время. Давай красавицу или я сам ее заберу!
Таш-паш двинулся к юрте, но Янгызак запел: и сразу окаменел исполин в той позе, в какой застигла его песня.
Янгызак поет:
Эх, перед тем как в пропасть я попаду,
В то раскаленное море, что льется в аду,
В бездну седьмой преисподней черной земли,
Я на тебя, могучий Таш-паш, нападу!
Если ж пролью свою богатырскую кровь —
Обогатится земля глоточком одним!
Высохнут кости мои в далеком краю —
Станет на горсточку праха богаче земля.
Янгызак обрывает песню. Исполин похлопал глазами, постоял, что-то соображая, и спрашивает: