— Ах, — досадливо поморщился Карл и резко махнул рукой, — ничего ужасного, кроме дурацких выходок наследника моих престолов и будущего монарха монархов. Боюсь, своими идиотскими проделками он когда-нибудь затянет петлю на своей собственной куриной шее! На этот раз он залез в постель к молодой красавице супруге одного из первых грандов Испании и, разумеется, овладел ею без ее на то согласия. — Карл презрительно плюнул прямо на белоснежный мраморный пол и снова резко махнул рукою. — Вздор, конечно! Ведь полон дворец жаждущих такого внимания женщин. Да и велика ли беда для замужней дамы? К чему был весь этот рев и визг? Не слишком уж велика была ее потеря, могла бы и промолчать, простить обычную мужскую шалость наследника престола! Но она оказалась слишком глупой, обидчивой, стыдливой и чувствительной Лукрецией41 и вслед за ней отправилась на тот свет. Назревал грандиозный скандал, и я счел за благо покинуть этот проклятый Вальядолид42, Испанию: муравьи — существа ничтожные, но когда их слишком уж много — объедят до костей. Почему, собственно, все это я рассказываю тебе, моя прелестная малышка? Кажется, это все-таки государственная тайна…
— Ах, мой великий государь, — очаровывающе смеялась Диана, — разве вы не знаете, что именно в усадьбе мадам Трелон хранится клад из государственных тайн всех монархов Европы? О, вы и сами далеко не в первый раз доверяете нам и свои!
— Но все-таки, какова же эта особа? — вновь нахмурился Карл. — Я всегда очень высоко ценил твое мнение по всем вопросам и хотел бы
услышать его сейчас еще и по этому поводу.
— Боюсь, поведение этой особы заслуживает всяческого сожаления, но
и порицания, мой государь. Сожаления — потому что, мне кажется, ни одна обесчещенная женщина до конца дней своих не сможет залечить эту кровоточащую рану и простить свое унижение. Порицания — потому что случившееся с нею восприняла не умом, а сердцем, что недопустимо при ее образе жизни при королевском дворе. Другая на ее месте выплакала бы свою боль и отчаяние, оскорбление и унижение в полном одиночестве, но уже со следующей ночи стала бы оставлять часть своей постели свободной на тот счастливый случай, если наследнику престолов заблагорассудится занять его сколько ему угодно раз. Ибо законы королевского двора весьма существенно отличаются от правил поведения святого монастыря. В конце концов, близость будущего короля к Господу Богу делает подобную связь почти святым делом и настолько же безопасным. Ведь не боятся же папы римские, обреченные на безбрачие, иметь порою огромные семьи в тени своих престолов, а уж их любовницы рассматривали Ватикан как дом родной. Господь все видит, но не за все и не всех карает… Не станем же мы указывать ему, как он должен поступать по отношению к кому бы то ни было!
Карл был в полном восторге! Он заключил Диану в свои объятия, перецеловал все ее лицо и воскликнул:
— О, моя прелесть, ты всегда можешь утешить меня! В конце концов, Филипп — мой сын, и я имею право на жалость к нему. Ведь, слишком рано овдовев43, он, естественно, тянется к женской теплоте и ласке. Наконец, ему сейчас всего лишь двадцать четыре года. Ах, великий Боже, помоги мне вновь вернуться в мои двадцать четыре года! Но что бы ты посоветовала мне делать в подобной ситуации?
— Мой государь, а не приходила ли вам в голову мысль о том, чтобы снова женить его высочество?
— Приходила, разумеется, — пожал плечами Карл, — но все как-то недосуг было заняться этим делом всерьез. Вот и папа римский без конца зудит мне в уши по этому поводу! Надоел, словно комар болотный… Мне кажется, и ты тоже присмотрела что-нибудь подходящее для моего на-
следника?
— Насколько мне известно, при многих дворах Европы вполне созрели очаровательные принцессы, мой государь, — заметила Диана. — Они вполне способны стать образцовыми королевами и женщинами в надлежащих руках.
— Не забывай, моя умница, что короли всегда вынуждены жениться не на женщинах, а на большой или на малой политике, — сказал Карл, сорвал прекрасный бледно-желтый тюльпан и подал его Диане. — Поэтому в их постелях всегда бывает так скучно и холодно, как в гробу, а родятся от эдакого политического спаривания такие кретины, как наш бедный Карлос. Ах, если бы мы тоже были людьми и имели возможность и право жениться по выбору своей души и сердца! Но мы уже не люди, хотя еще и не боги…
— Ах, мой государь, — с нежной строгостью проговорила Диана, — сегодня вы слишком строги к себе и другим монархам Европы. Я уверена, что принцу Филиппу можно было бы подобрать очаровательную невесту, здоровую, красивую и способную произвести прекрасное потомство.
— Можно, я полагаю… — задумчиво проговорил Карл. — Но женится-то он все-таки на мадам Политике, как и все мы. Разумеется, лучшей партией для будущего короля Испании была бы его женитьба на принцессе француз-ской династии. Представляешь себе, одну корону на голове носит монарх Испании и Франции, объединенных подобным браком! Вот уж кто был бы подлинным и неоспоримым господином Европы и, естественно, всего мира!
— Но что же или кто же мешает вам, мой великий государь, осуществить этот превосходный во всех отношениях замысел? — искусно недоумевая, спросила Диана, прекрасно осведомленная обо всех подобных делах всех европейских тронов. — Это действительно был бы великолепный, всесторонне превосходный брак!
— Да, разумеется, но эта проклятая Медичи44 нарожала целую кучу сыновей, а единственной пока ее дочери сейчас не то пять, не то семь лет. Так что пока еще жива хитрая стерва, осуществить этот мой превосходный план можно будет лишь женившись на ней самой!
— О, ваше святейшее величество! — зажурчал чарующий смех Дианы. — Вы, как всегда, необычайно остроумны! Боюсь, принца Филиппа не слишком воодушевила бы подобная перспектива…
— Еще бы! — смеялся и Карл. — Она ведь годится ему в матери… Впрочем, ради такого брака можно было бы жениться и на собственной бабушке!
Свита, поняв, что император хочет побеседовать с Дианой наедине, разместилась в просторной китайской беседке зимнего сада, куда немедленно были поданы вино и фрукты. Но отсюда вовсе не было видно беседующих, а тем более не слышно было их голосов, что заметно раздражало герцогов
и больше всех — принца Филиппа…
— Из Рима неустанно направляют взор мой на север, в сторону Англии, — говорил между тем Карл. Он часто останавливался, нагибался, чтобы ощутить редкостные ароматы экзотических цветов. Было совершенно очевидно, что беседа с Дианой доставляла ему большое удовольствие, которое он старался продлить. — Этих проклятых богоотступников и еретиков давно бы уже следовало призвать к порядку. Кроме того, Англия слишком уж быстро становится опаснейшим нашим соперником на всех морях и океанах, а ее наглые и чертовски богатые купцы, боюсь, вскоре вообще сомкнут свои хищные пасти на наших шеях! Отлить единую корону из двух наших — неплохая, в сущности, идея, но там, на троне, сейчас восседает мальчик. Кто из двух или даже трех принцесс ближе к этому трону и будет его наследовать — неясно. Да и как скоро он освободится, неизвестно даже этим отпетым пройдохам из папского окружения: известия из Лондона поступают сейчас крайне редко, скупо, а их суть чертовски противоречива… И еще — мои ближайшие родственные узы
с этой династией Тюдоров! Ведь все ныне сущие ее принцессы и единственный принц — мои племянники… в сущности… ну уж Мария-то — первая из них: дочь моей сестры! Следовательно, для Филлипа она — тетка! Каково, черт побери?
— Я полагаю, мой государь, — как-то вскользь заметила Диана, — в этом городе, пожалуй, можно было бы найти достаточно благородного и авторитетного англичанина, неплохо к тому же осведомленного в делах династии Тюдоров… после вас, разумеется, мой государь…
— Ну что же, мой очаровательный, хитрый и ловкий дипломат, — усмехнулся Карл, — найди мне такого англичанина!
— Когда прикажет мой государь?
— Тотчас же, моя прелесть!
— Но быть может, сначала вы примете участие в моей пьесе?
— О да, разумеется, черт возьми! Только не вздумай еще раз за один день надуть меня! Нельзя ведь дважды прощать один и тот же грех… И не прощу — видит Бог! Приведи его к ужину!
— Повинуюсь, ваше священное величество! — промолвила Диана, низко склонив голову. — А теперь вас трепетно ждет очаровательный цветок
с белыми лепестками. Ах, как я завидую ему!..
…В своем сказочно роскошном, царственном одеянии, ослепительно прекрасная, решительная и заметно возбужденная, Диана стремительно вошла в свой небольшой, но несколько по-женски кокетливо обставленный рабочий кабинет с двумя закамуфлированными под книжные шкафы дверями, где Чанслер и Смит коротали время за неторопливой беседой.
— Ах, мой Ричард! — Диана протянула ему обе руки. — Все прекрасно!
— О великий Боже! — восхищенно проговорил Чанслер, целуя ее руки. — Как же ты очаровательна сейчас, моя богиня!
Чарли же просто опустился на одно колено и с таким нескрываемым
и простодушным восторгом и удивлением смотрел на Диану, что та весело засмеялась, поцеловала доброго Смита в лоб и сказала:
— О, мои милые рыцари! Я так рада, что сегодня могла понравиться вам… Но, право же, у меня совсем мало времени.
— Твои высокие гости все еще здесь, дорогая моя? — с тревогой спросил Ричард.
— О да, мой милый, и будут здесь еще достаточно долго… Его святейшее величество император Священной Римской империи, король Испании, Нидерландов и множества других земель и народов повелитель Карл V приглашает английского лорда сэра Ричарда Чанслера отужинать и приятно побеседовать с ним о делах большой европейской политики! — Диана была счастлива этой своей победой и совершенно искренне считала, что это ее настроение не может не разделить ее названый супруг.
Но Ричард совершенно растерялся и попятился вдруг к дверям, словно собирался удариться в бегство!
— Я? С императором Карлом? Ужинать? Беседовать? — Он сорвался почти на крик. — Да ты вполне ли уверена, моя Диана, что еще не сошла с ума?
— Абсолютно! — решительно заявила она с очаровательнейшей из своих улыбок.
— Но зачем ты это сделала?
— Ах, мой милый Ричард, боюсь, ты совсем запамятовал, что твои патроны в Лондоне крайне серьезно озабочены судьбой династии Тюдор и поручили тебе из первых рук узнать, что думают на этот счет в Европе!
— О великий Боже! — взмолился Чанслер. — Пусть все мои патроны вместе со своей династией Тюдор отправляются ко всем чертям и сами лезут в пасть к этому проклятому людоеду! Мне совершенно не о чем разговаривать с этим… с ним… Я никогда в жизни не разговаривал с королями! Да я и вблизи-то их никогда не видел. Да и кто я такой, чтобы ужинать и беседовать с самим императором, наследным принцем и их свитой?
— Ты просто английский лорд, прибывший в Антверпен всего на не-
сколько дней по своим наследственным делам, — уверенно и увлеченно говорила Диана. — Ты не придворный аристократ, но общую ситуацию
в Вестминстере оцениваешь следующим образом…
И она так кратко и четко обрисовала ситуацию при дворе династии Тюдор, что потрясенный Чанслер воскликнул: