стоящих наемников или сгоняет в свою армию последних наших крестьян, чтобы снискать себе лавры великого полководца на полях сражений с испанцами и немцами, воюющими под знаменами императора Карла. Боюсь только, что вместо лаврового венка на голову он получит цепи на руки
и ноги… Франции нужен мир! — воскликнула Екатерина, отпила еще глоток вина, наклонилась к Диане и понизила голос почти до шепота. — Я только что вернулась из Рима, где умоляла папу добиться этого. Однако этот хитрый лис не хочет сейчас раздражать императора Карла в надежде на его помощь в борьбе с европейскими богоотступниками. В нашей беседе папа заметил мне, что таким образом воздействовать на Карла невозможно, не объяснив при этом, каким же тогда образом можно этого добиться. Я в бешенстве покинула этот проклятый Рим, надеясь никогда больше не появляться там! Но я подумаю над тем, как наилучшим образом ответить этому субъекту на его невнимание к нуждам Франции! О, уж об этом-то я смогу позаботиться наилучшим образом!.. Узнав, что Карл снова вернулся в Нидерланды, чтобы лично возглавить свою армию в войне против Франции,
я под чужим именем, как сугубо частное лицо, без всякой свиты и охраны, в сопровождении одного лишь своего рыцаря, маркиза, вдыхающего сейчас аромат ваших дивных цветов, примчалась сюда, но Карл не захотел встретиться со мною, хотя папа все-таки просил его об этом в своем письме, которое я у него вырвала перед самым отъездом сюда. При этом он сослался на свое нездоровье, этот неотесанный мужлан и костолом!
Она допила свое вино и протянула тарелку с пустым бокалом Диане.
— Но моей Франции нужен мир, и притом только почетный! Мы вовсе не собираемся признавать себя побежденными, Карл, разумеется, тоже. Следовательно, необходимо договориться. Не можем же мы воевать еще пятьдесят лет! Карл сам сидит на пороховой бочке, окруженной со всех сторон горящими факелами. Ему нужен мир, быть может, еще больше, чем Франции, но он, похоже, предпочитает лучше взорваться. Хм… — Екатерина вдруг усмехнулась совсем не по-королевски — задорно и по-женски озорно. — Наши мужчины прекрасно справились со своим делом: они втянули друг друга в эту бесконечную войну и изо всех сил тщатся доказать, что именно они являются храбрейшими рыцарями и великими полководцами. Им нужна война бесконечная. Значит, за дело должны взяться мы, женщины, иначе слишком скоро нам придется довольствоваться обществом друг друга в наших мягких постелях. Признаться, меня бы это не очень устроило… Итак, нам нужен мир. Я обращаюсь к вам с просьбой помочь мне добиться его. Мои люди при дворе Карла сообщили мне, что он уже вполне оправился от последствий своего визита к вам и намерен сегодня или завтра нанести вам свой прощальный визит перед отъездом в Гент, к войску. Зная его особое отношение к вам, дорогая моя Диана, я хотела бы просить вас уговорить императора встретиться со мною под крышей вашего или какого угодно другого дома, лишь бы тайна этой встречи осталась непроницаемой. Ах… Боюсь, — Екатерина вдруг мягко и добродушно засмеялась, —
я слишком злоупотребляю вашим гостеприимством и терпением, лишив вас всякой возможности говорить. Надеюсь, вы сможете простить меня и сейчас же возьмете нашу беседу в свои руки.
Диана с нескрываемым восхищением смотрела на эту удивительную женщину. Сколько же нужно ума, смелости, решительности и самоотверженности, чтобы вот так, в сопровождении лишь одного своего рыцаря, исколесить вдоль и поперек добрых пол-Европы воюющих друг с другом государств, пройти сквозь дым и пепел религиозных войн и распрей, через невидимую паутину коварных политических интриг, ради того, чтобы сыграть и выиграть свою собственную политическую игру! О, Екатерина Медичи была игроком высочайшего полета, и Диану восхищало, с какой откровенной прямотой, напролом продиралась эта безусловно отважная женщина сквозь непроглядные дебри политических буреломов к поставленной цели. Насколько всего полчаса назад Диана боялась и ненавидела королеву Франции, настолько сейчас она восхищалась ею и сочувствовала ей. Она увидела в ней женщину-борца, женщину-предводителя, женщину-политика — истинную королеву и необыкновенную женщину. «Смелость, Самоотверженность, Независимость, Сила Воли» — девиз, который всегда мечтала начертать на своем гербе Диана, казалось ей, полностью воплотился в жизнь этой необычайной женщины, редкостного творения природы. Освободившаяся от страха перед Екатериной Медичи и счастливая от этого освобождения, Диана готова была теперь идеализировать ее, преклоняться перед нею и обратиться в вернейшую ее союзницу…
— Ваше величество позволили мне называть себя просто мадам Екатериной, не правда ли? — с заметной робостью проговорила Диана.
— О, разумеется, дорогая моя! — воскликнула Екатерина, протягивая обе свои руки Диане. Когда их руки сплелись, Диана почувствовала горячую влажность ладоней королевы, а ту восхитила сухая прохлада ответного рукопожатия. — Отныне вы моя сестра и подруга, и я клянусь, что вам никогда не придется раскаиваться в этом! Я чувствую… нет, я знаю, я уверена, что вы поможете мне сломить упрямство императора Карла! Не правда ли, меня не обманывает мое предчувствие — вы ведь поможете мне, своей сестре и подруге?
— Ах, я давно не чувствовала себя такой счастливой, мадам Екатерина! — растроганно промолвила Диана. — Клянусь, у вас появилась еще одна любящая сестра и верная подруга. И в подтверждение этой своей клятвы я говорю вам: я с вами, я помогу вам.
— О, моя дорогая Диана! — Екатерина вскочила с кресла и пылко, истинно по-итальянски, заключила Диану в свои крепкие объятия. Обе женщины от избытка чувств заплакали в объятиях друг друга. Наконец, несколько успокоившись и осушив свое лицо ароматным платочком, Екатерина, облегченно вздохнув, проговорила:
— Ах, женщины, женщины, мы даже государственную политику не делаем, а рожаем со слезами на глазах! Дорогая моя, вы и в самом деле хотите помочь мне встретиться с императором Карлом?
— Да, мадам. Вы ведь этого желали, не правда ли?
— О да! И вы можете сделать это?
— Думаю, что да.
— Но, ради всего святого, каким же образом вы намерены устроить это… это совершенно фантастическое свидание? Добиваясь его, я всегда отдавала себе отчет в нереальности этого предприятия.
— И напрасно, мадам, — мягко улыбнулась Диана. — Слишком хорошо зная императора Карла, я вижу единственный путь для вашей встречи и беседы с ним: вы должны будете ошеломить его, выбить из седла, обезоружить и взять в плен.
— Я? Я должна буду все это сделать? — Екатерина от изумления снова упала в кресло. — После вас? Но это же просто невозможно!
— Почему же? — спокойно пожала плечами Диана. — Разве для женщины есть что-нибудь невозможное, если ей этого очень захочется?
— Ах, Диана, ради бога, я умираю от нетерпения!
— Мой план так же прост, как и ваше желание, мадам Екатерина. Поэтому мы с вами сочиним сейчас небольшую пьеску, где в конце концов
в полной темноте он на ощупь найдет вас, думая, что это я, и тогда-то вы докажете ему, как легко женщинам заменять друг друга в случае необходимости. Сразу же после того, как между вами произойдет все, что должно будет произойти, вы откроете Карлу свою тайну, и все дальнейшее будет зависеть только от вас, мадам, только от вас. Обладание королевой Франции в преддверии кровавых сражений с ее супругом, безусловно, ошеломит его. Ваше женское обаяние, искусство и изобретательность выбьют его из седла. Ваша невероятная смелость и самоотверженность обезоружат и пленят его. Надеюсь, это время вы не потратите даром и получите наконец все то, чего вы так настойчиво добиваетесь, мадам Екатерина.
Королева, опираясь руками на подлокотники кресла, всем своим телом подалась в сторону кресла, на котором сидела Диана, словно собиралась с силами, чтобы в следующее мгновение совершить прыжок тигрицы. Рот ее с весьма крупными белыми зубами над нижней губой был сейчас широко открыт, щеки заметно побледнели и слегка запали, а лицо вытянулось
и стало таким некрасивым, что даже ее восхитительные глаза не могли исправить этого впечатления.
— Вы… вы… — глухо бормотала Екатерина. — Вы — тоже из рода Медичи? Но вы же — наша! Вы — настоящая Медичи, а следовательно, моя сестра. Но вот я… урожденная Медичи, не могла бы додуматься до всего этого, проживи я еще хотя бы тысячу лет на этом свете! А вы… Ах, дорогая Диана, пожалуй-
ста… вина… глоток вина… — С жадностью выпив поданное Дианой вино, она продолжала: — Но как… как вам могла прийти в голову подобная идея?
— Просто я не нашла иного пути помочь вам, мадам Екатерина. А вы его знаете?
Екатерина со вздохом откинулась на спинку кресла и вдруг улыбнулась, а затем так весело засмеялась, что Диана невольно и сдержанно тоже засмеялась.
— О, моя дорогая Диана! — сквозь смех говорила Екатерина. — Но как… как вы могли додуматься до такого… такого дьявольского плана? Я утверждаю, что вы — гений! Я впервые в жизни встречаю гениальную женщину. О, недаром же все короли Европы стоят перед вами на коленях! Теперь
к ним присоединилась и единственная женщина — королева Франции.
Я с восторгом принимаю ваш план, дорогая Диана! Ах, лишь бы император Карл остался мужчиной, увидев меня в своих объятиях! О, я бы никогда
не простила ему такой отвратительной оплошности! — Наконец она успокоилась и вполне серьезно спросила: — А где будете вы, дорогая моя, во время всего этого невероятного представления?
— Ах, далеко отсюда, мадам Екатерина, — загадочно улыбнулась Диана. — Но вы можете править в моем доме сколько сможете и сколько захотите. Более услужливых, сведущих и преданных подданных, чем мои люди, вы нигде не найдете. Любое ваше желание или приказ будут исполнены незамедлительно и самым наилучшим образом.
— Ах, дорогая моя, вы так добры, благодарю вас. Но неужели вы не боитесь гнева этого страшного человека?
— Боюсь… Очень боюсь… Ужасно боюсь… Но я надеюсь на то, что,
в конце концов, император Карл будет настолько доволен и счастлив столь близким знакомством с необыкновенной и очаровательной королевой Франции, что не только простит меня, но и будет благодарен мне за эту… пьесу. Ведь и он задыхается в кровавых объятиях этой несчастной войны — он сам не однажды говорил мне об этом. Он ведь тоже ищет пути к миру, но, как и все мужчины, вовсе не там — ключи от войны или мира всегда лежат под подушками женщин. Так что отныне, мадам Екатерина, от вашего обаяния, от вашего таланта перевоплощения и особого искусства быть женщиной будет зависеть не только ваша, но и моя судьба. Однако время идет, и я думаю, что нам пора бы уже взяться за сочинение нашей славной пьесы.
Не хотите ли вы, мадам, пройти в мой кабинет?
— О, с восторгом, милая Диана! — Она порывисто встала с кресла и сжала обе руки Дианы своими пылающими ладонями. — Я бесконечно счастлива, что мне пришла в голову мысль познакомиться с вами. Боюсь, во мне тоже есть что-нибудь от гения… И знаете, Диана, еще одна светлая мысль пришла мне в голову буквально сию минуту: давайте больше не расставаться?! Вы переедете в Париж, я делаю вас своей первой дамой, вы немедленно получаете один из моих дворцов, я возвожу вас в баронское… о нет, нет!.. в графское достоинство! В конце концов я выдам вас замуж за принца крови. Своего супруга, по вполне понятным причинам, я вам отдать не обещаю, но поделиться определенной его частью вполне готова. Мы были бы неразлучны и в политике, и в делах иного свойства. Вы можете себе пред-
ставить, дорогая моя, что могут совершить две такие женщины, как мы, если к тому же у нас будет неограниченная власть? Я думаю, мы не только моря и реки, но и саму жизнь человеческую смогли бы обратить вспять! Ах, как все это живо представилось мне сейчас… Что вы на это скажете, дорогая моя?
О господи! Как поразилась бы сейчас королева Франции, узнай она, что в лице своей новой подруги Дианы Трелон она имеет дело со своей подданной, графиней Луизой де Вервен!
Диана лукаво улыбнулась и промолвила:
— Ах, вы так добры, мадам, так щедры… Я бесконечно благодарна вам. Но я полагаю, нам следовало бы сначала успешно завершить нашу игру — боюсь, она не так проста и невинна, как может показаться с первого взгляда.
— О, разумеется. Но в ее успехе я теперь вовсе не сомневаюсь. — Страстная и неустрашимая натура Екатерины, казалось, праздновала уже свою победу. — Ах, эта дивная игра как раз по мне: ведь я же все-таки Медичи! И я к тому же еще — королева! И, наконец, я еще и просто женщина. Надеюсь, всего этого вполне достаточно для победы над любым мужчиной, будь он даже императором или самим Господом Богом. Но вы так и не ответили на мое предложение, дорогая Диана?
— О, я потрясена его щедростью и прелестью, мадам Екатерина, — с очаровательной своей улыбкой ответила Диана. — Но, боюсь, двум таким женщинам, как мы с вами, трудно будет ужиться под одной крышей. Увы, все мы, женщины, страдаем одним серьезным недостатком: думаем не умом, сидя в кресле, а сердцем, лежа в постели. Следовательно, вы будете ревновать ко мне, а я — к вам. Поэтому-то женщины могут быть хорошими подругами лишь на расстоянии. Ценя же вашу дружбу и доверие, мадам Екатерина, и боясь потерять их, я и предлагаю стать для вас именно такой подругой, верной, надежной и преданной… но на расстоянии.
Екатерина стремилась, очевидно, просветить насквозь громадными, прекрасными и сверкающими всеми огнями душевных страстей глазами душу этой новой своей и такой загадочной подруги, чтобы заглянуть туда
и понять ее.
— Возможно, вы и правы, дорогая моя, — промолвила она. — Хотя, признаться, мне это и неприятно. Надеюсь, мы еще поговорим об этом, не правда ли? А теперь — я сгораю от желания поскорее заняться сочинительством… под вашим руководством, разумеется, дорогая Диана. — Екатерина выпустила наконец ее руки на свободу и вдруг очень весело засмеялась
и спросила: — Признайтесь, моя милая, вы очень боялись встречи со мною?
— Очень! — чистосердечно призналась Диана. — Ужасно!