Совсем рядом, на открытой части Чипа, находился крест королевы Элеоноры57. Множество таких крестов было поставлено в разное время между Гердби, Линкона и Чарринг-Кросс — близлежащими районами города.
Уже в 1285 году вода шла сюда по трубам из Педингтона, но большой водопровод в Ист-Чипе был готов лишь в 1431 году.
Неподалеку от собора достраивалась тюрьма шерифа.
Окружали Чипсайд улицы, получившие свои названия от товаров, обычно сосредоточивающихся там в разборных балаганах, например Ганн-Лейн, то есть Медовый переулок, или Ганн-Лейн-Маркет, то есть Медовый рынок, в середине которого стояла небольшая церковь Всех Святых. Значение этого рынка было чрезвычайно велико, поскольку сахар стали употреблять в Англии после Крестовых походов, но был он очень дорог и далеко не всем доступен. Мед продолжал составлять основу всего того, что должно было быть сладким.
На другом рынке Чипсайда, на Молочной улице, стояла церковь Марии Магдалины. На Яблочном рынке расположилась церковь Святого Мартина. Совсем близко от нее находился Железный переулок, а на южной стороне — Сапожницкая улица, Чулочный переулок, Рыбная, Хлебная улицы, а на Вальбрук находился Шерстяной рынок. На Дровяной улице, за Сент-Питер-Чип, отзванивали со своих колоколов сразу несколько церквей. В Олдерменбери, составлявшей продолжение Молочной улицы, стояла ратуша, в юго-западном углу ее двора высилась башня Сент-Лорис-Джури. Здесь же громоздились развалины дворца достославного короля Этельберта58, кишащие днем и ночью самым темным и разбойным людом. На открытом месте, у креста королевы Элеоноры и водопровода, издавна проходило великое множество всевозможных народных собраний, а в былые времена поглазеть на рыцарские турниры стекался сюда весь город.
Чипсайд — сердце и чрево Лондона.
Чипсайд — добродетель и порок Лондона.
Чипсайд — золотое и человеческое дно Лондона.
Чипсайд тонул в густом, непроглядном тумане…
Глава XXIII
…С недавней поры Чипсайд стал заметно молодеть. Один за другим начали появляться великолепные, доселе невиданные в Лондоне четырехэтажные величественные дома и деловые конторы, увенчанные гербами на высоких фронтонах. Этим новым сооружениям уже не нужны были башни и бойницы — их надежно охраняло золото хозяев. Основное внимание при строительстве прекрасных дворцов богатейших лондонских купцов обращалось на создание самого изысканного и утонченного комфорта для их обладателей.
Все эти горделивые и заносчивые новостройки стремились прижаться поближе к Темзе, но лишь одна из них, самая роскошная и единственная
в своем роде, была ограждена великолепным кованым забором вместе с большим, на добрую четверть мили, участком вдоль берега реки с собственной каменной пристанью, несколькими причалами и обширными складскими помещениями, связанными между собою огромным подземным хранилищем.
Этот великолепный дворец, гордость и зависть всего купеческого
и аристократического Лондона, с превосходно организованной усадьбой, изумительными клумбами, чудо-фонтанами, искусно стриженными деревьями, мраморными статуями работы лучших итальянских мастеров, — все это и очень многое другое на Чипсайде, в Лондоне, в Англии, в Европе и далеко за ее пределами принадлежало неоспоримому, всеми безоговорочно признанному королю всех купцов Лондона и Англии, хозяину и диктатору старой биржи (новую он построит и создаст на совершенно иной финансовой основе лишь через несколько лет, в 1560 году), лендлорду59
и лорд-мэру лондонского Сити с правом взвешивания всех товаров в лондонском порту и самовластным контролем над всей рыночной торговлей столицы королевства сэру Томасу Грешему.
Его дом представлял собой весьма сложное сооружение. Первые три этажа занимали подлинно дворцовые помещения. Широкая мраморная лестница, картинная галерея, парадные гостиная, столовая и рабочий кабинет, библиотека, бальный зал, малые гостиные, спальни, оранжерея и зимний сад, гардеробные, фехтовальный зал с тиром — о, сэр Томас Грешем делал эскиз своего дома сам и, разумеется, позаботился о воплощении своих идей, планов и желаний в жизнь лучше, чем это мог сделать кто бы то ни было другой. Частые и продолжительные поездки в Рим, Венецию, Флоренцию, Париж, Антверпен, Амстердам и многие германские города освежали и обогащали его мысль при работе над проектом.
Подвальный, цокольный и четвертый этажи дома были созданы специально для размещения личной конторы хозяина. В достаточно просторных, хитроумно спланированных и совершенно изолированных помещениях, обставленных по-деловому удобно, рационально, даже с некоторым контор-ским шиком, работали с шести часов утра до пяти часов вечера с четырьмя получасовыми перерывами для отдыха и приема пищи, подаваемой точно в положенное время из кухни хозяина и за его счет, тридцать служащих. Каждый из них к концу своего рабочего дня сдавал четкую, без единого лишнего слова, состаявшиую всего из четырех-пяти пунктов оперативную сводку по контролируемым вопросам в канцелярию личного секретаря и помощника сэра Томаса Грешема мистера Роберта Кау, находившуюся на первом этаже в едином блоке с рабочей приемной и малым рабочим кабинетом
хозяина.
Каждый из этих тридцати служащих контролировал точное и безусловное выполнение всеми подопечными подразделениями и служащими главной конторы в Сити указаний, предложений, распоряжений и приказов сэра Томаса Грешема. Сфера же его деятельности была столь широка и разнопланова, что многие из служащих этой штаб-квартиры первого купца Англии трудились, не разгибая спины, до самого окончания рабочего дня. Оставаться же на работе после пяти часов вечера не разрешалось — или успевай положенное делать в рабочее время, или освободи место тому, кто это может делать лучше и быстрее тебя. Сэр Томас Грешем платил своим доверенным служащим значительно больше, чем другие купцы Англии, но он знал, за что платил, и в конечном счете оставался в неизменном и крупном выигрыше.
А молодые люди и подростки, начинающие самостоятельную жизнь
и мечтающие в будущем стать клерками в конторах самого сэра Томаса Грешема, соревновались в скорости, точности и безопасности доставки в личную контору хозяина и обратно красных фирменных сумок с бумажной информацией: отчеты, справки, сводки, распоряжения, приказы и все то, без чего невозможно было обойтись в таком огромном деле, в головокружительной политической, финансовой деятельностии всех прочих играх сэра Томаса Грешема.
Главная и самая важная особенность организации работы в штаб-квартире состояла в том, что практически никто из тридцати ее клерков не имел ни малейшего представления о сути и масштабах деятельности других. За этим особенно пристально следил сам хозяин, но еще более придирчиво — его личный секретарь и ближайший помощник мистер Роберт Кау. И действительно, в этой громадной и необычной фирме всегда было что скрывать от досужих и любопытных ушей и глаз…
Предметом особой заботы и опеки хозяина являлось подвальное помещение дома. Оно сплошь было выложено из больших квадратных блоков крепчайшего из камней — швейцарского базальта, поверх которого были набиты большие щиты особой прочности железа дюймовой толщины. Все это большое бронированное помещение главного хранилища золота, серебра, драгоценностей, денег, документов, стоивших зачастую много дороже золота, и всего того, что боится посторонних глаз, представляло собой хитроумнейший лабиринт, над устройством которого Грешем работал почти четыре года. Ни один служащий, даже не подозревал о существовании
этого помещения, а уж о входе туда или о выходе оттуда — и тем паче. Выручка со всех концов Англии, Европы свозилась в канцелярию мистера Кау, самым тщательным образом трижды пересчитывалась клерками штаб-квартиры, взвешивалась двадцатифунтовыми дозами и в специальных металлических ящиках вставлялась в точно соответствующие им по размеру гнезда большого металлического шкафа без дверей в особой комнате, больше, впрочем, похожей на каменный мешок, рядом с кабинетом мистера Кау. Поскольку даже он никогда не видел, чтобы кто-нибудь открывал этот шкаф и выносил ящики с деньгами, постольку все близкие к хозяину люди верили в миф о том, будто таинственный и легендарный шкаф был просто без дна. Грешем лишь загадочно и саркастически усмехался, когда подобные россказни доходили до него…
Приемом клиентов и всякого рода посторонних лиц занималась контора Грешема в Сити. Там же была сосредоточена вся оперативная работа по руководству необъятно разросшейся фирмой сэра Томаса Грешема. Рядом распологался и семейный банк Грешемов во главе с дядей Томаса сэром Джоном Грешемом.
Здесь же, в доме хозяина, его штаб-квартире, только раз в месяц, в одно из воскресений, сэр Томас Грешем принимал ближайших своих помощников для конфиденциальной беседы или докладов по особо важным делам. Он считал, что отвлекать их от работы в будний день слишком дорого.
Хозяин рассматривал только стратегические вопросы и проблемы в целом, только идеи и планы на перспективу. Все остальное — к сэру Томасу Одричу, в главную контору Грешема в Сити. К половине шестого вечера мистер Кау должен был исхитриться и положить на стол хозяина идеально лаконичный документ — цифровой отчет всего по пятнадцати пунктам о состоянии дел фирмы на каждый текущий день, составленный на основании данных, полученных мистером Кау от тридцати клерков штаб-квартиры
к пяти часам вечера. Первый, главный и определяющий итог дня, пункт
в отчете мистера Кау — количество наличных денег, поступивших в этот день в кассу фирмы.
С половины шестого до половины седьмого вечера сэр Томас Грешем обсуждает в своем малом рабочем кабинете итоги работы фирмы за прошедший день только с двумя своими самыми близкими и доверенными помощниками — сэром Томасом Одричем и мистером Робертом Кау. Изредка,
в особо важных, сложных и необходимых случаях, на таких совещаниях присутствует дядя и самый доверенный, близкий друг, помощник, учитель и наставник хозяина мудрейший сэр Джон Грешем, один из ведущих и наиболее авторитетных воротил торгово-финансового мира Англии и подлинный, всеми признанный старшина и старейшина английского купечества и, следовательно, хозяин Сити. Когда Томас Грешем отсутствует, ведет эти совещания Томас Одрич.
Если же отсутствуют оба Томаса, Роберт Кау самостоятельно принимает решения по составленным им самим отчетам, о чем впоследствии доложит хозяину.
Раз и навсегда установленный ритм и стиль работы устраивал, похоже, не только Томаса Грешема, но и всех его помощников и исполнителей, ибо в течение всего рабочего дня хозяин никогда и никого не дергал, не отвлекал от дела, не вмешивался и тем не ставил своих работников в стеснительное или неловкое положение. Сам он до пяти часов вечера полностью отдавал свое время придворным, политическим и светским делам.
Итак, дом сэра Томаса Грешема жил весьма напряженной деловой жизнью, но сторонний наблюдатель или простой прохожий ничего этого не замечали, ибо торжественный и помпезный парадный подъезд был, разумеется, предназначен только для хозяина и его гостей, а клерки и курьеры попадали в свои рабочие помещения через особый вход со двора. Впрочем, этих особых входов и выходов было в доме множество, и сэр Томас Грешем мог покинуть любое помещение первых трех этажей через потайные двери, задрапированные настолько искусно, что непосвященному человеку не стоило и пытаться отыскивать их. Над этим вопросом Грешем работал с той же тщательностью и кропотливостью, как и над своим лабиринтом. В столь жестокое и неустойчивое время, полагал он, очень важно было знать, что
в случае необходимости ты можешь из своего дома попасть либо к причалу, где всегда готово принять тебя некое твое же судно, либо в захолустную часть города, где к твоим услугам предоставлена целая конюшня лошадей, либо прямо к алтарю полузаброшенной древней часовни в северной части города, либо к крохотной городской усадебке, затерявшейся в сутолочной теснине Уд-Маркет, неподалеку от собора Святого Петра, либо, что, пожалуй, лучше всего, к своему излюбленному каменному мешку-лабиринту, где созданы были такие жилые помещения на случай необходимости, в которых можно было бы отсидеться до конца света, тем более что из лабиринта тоже можно было выйти в город тайными ходами.
Дом-тайна…
Да, недаром сэр Томас Грешем почти пять лет обдумывал проект своего нового дома и почти столько же строил его, едва ли не еженедельно меняя рабочих, привозимых с континента. Злые языки с почти суеверным ужасом утверждали, что строительство этого дома обошлось его хозяину в чудовищную и невероятную сумму — 500 тысяч фунтов стерлингов. Иные же горячие головы доказывали, что стоил он вообще совершенно уж фантастические деньги — целый миллион! Но когда этот чудо-дом был наконец готов
и туда начали свозить со всей Европы и Англии все лучшее, что соответствовало изощренному вкусу Томаса Грешема и что можно было купить за деньги, весь Лондон вздрогнул: следующим его шагом ожидали покупку на корню самого королевского дворца со всеми его полунищими обитателями вместе с их древними коронами, нелепыми тронами и наконец — провозглашение себя королем Англии! Впрочем, вот этого-то последнего делать сэру Томасу Грешему не было ни малейшей надобности…
… — Сегодня наше воскресенье, Роберт, — сказал сэр Томас своему помощнику и личному секретарю мистеру Роберту Кау. — Надеюсь, никто
из моих помощников не забыл об этом?
— Разумеется, сэр Томас, — ответил мистер Кау, — но…
— «Но»? Что это значит, Роберт?
— Буквально полчаса назад к вашему причалу подошла «Дева Мария».
— О, превосходно! — радостно воскликнул Грешем. — Наконец-то! Ни одну деву на свете я не ждал с таким нетерпением и вожделением! Зовите-ка поскорее моего отважного и славного капитана Ричарда Чанслера и его помощника Чарли Смита! Не правда ли, Роберт, это лучшие из наших людей? Зовите, зовите, черт возьми! Впрочем, я сам их встречу, они того стоят.
— Но, сэр Томас, в приемной находится лишь капитан Роджер Белч.
— Да-а-а? — сразу потускнел Грешем. — И с пустыми руками?
— Насколько я успел заметить, да.
— Давайте его сюда.