Благодаря пластичности поведения, легкой приспособляемости и в какой-то мере, если не уму, то высшей инстинктивной деятельности, среди муравьев сложились разнообразные и подчас очень сложные формы взаимных отношений.
Как уже говорилось, немало маленьких муравьев приспособилось жить в жилище крупных. Им выгодно жить рядом со своими сильными невольными покровителями. И те вынуждены мириться со своими неизбежными квартирантами, перестают обращать на них внимание. Такие квартиранты постепенно превращаются в паразитов, они не только пользуются жилищем и косвенной защитой, но и крадут пищевые запасы, поедают яйца, личинок. Подобных коварных малышек немало среди муравьев родов Мономориум, Формикоксенус, ептоторакс. Некоторые маленькие муравьи приспособились жить как квартиранты даже у термитов, тоже общественных насекомых. Таковы Мономориум термитобиум и Мономориум делагоензе в Африке и на Мадагаскаре, а также некоторые муравьи родов Крематогастер и Кампонотус. Иногда сожительство и паразитизм заходит так далеко, что они уже не способны жить без своих хозяев, у них даже изменяется состав семьи, исчезает каста рабочих, Зачем она, когда живут на всем готовом.
Из одиночных самок, которые, забираясь в чужой муравейник, уничтожают там самку-хозяйку, постепенно обосновывая свою семью, постепенно возникают так называемые муравьи-рабовладельцы. У них рабочие бывших хозяев становятся непременными членами общества, без них не спорится жизнь, они и строители, и няньки, и кормилицы, и защитники. Но что делать, когда эти невольные помощники постепенно вымирают, лишенные родительницы! Остается одно — пополнять их запас, нападать на муравейники этого же вида, грабить их. Но кого? Конечно, не рабочих. Те привыкли к своей семье, их не сделать безвольными помощниками, они понимают кто друг, кто враг. Тогда, быть может, красть яйца? Но с ними много хлопот, их надо воспитывать. С личинками — тоже немало забот. Впрочем, их можно прихватить как добычу для обеденного стола. Куколки — вот отличный трофей. Из них выйдут рабочие, и, оказавшись в новой обстановке, будут своими, только, конечно, не «рабами», как вначале себе представляли наивные ученые прошлых веков, усматривавшие аналогию между человеческим и муравьиным обществами, а полноценными членами общества, семьи.
Так и возникли муравьи — «рабовладельцы». Одни из них пользуются чужой рабочей силой, выращенной из куколок, но потом, когда свое собственное потомство станет многочисленным, прекращают грабительские набеги. Другие же настолько сильно связали свою жизнь с чужими рабочими, занимаются только набегами за куколками и кроме этого ремесла ни к чему другому не способны, даже не могут не добывать для себя пищу, но и самостоятельное ее есть не умеют и оставленные рядом с него без муравьев-помощников, погибают с голода. У них даже изменились ротовые придатки и главное орудие труда — челюсти способны только таскать куколок, да прокалывать головы сопротивляющимся хозяевам своего потомства.
Не часто удается видеть грабительские походы муравьев — рабовладельцев. Но мне за долгую жизнь натуралиста посчастливилось быть свидетелем этого интересного события муравьиной жизни много раз. Об этих походах уже упоминалось прежде. Продолжим же повествование на эту тему специально.
Походы интереснейшего муравья рабовладельца амазонки Полиергус руфесценс приходилось мне видеть много раз. И вот интересно! Каждый из этих походов обязательно чем-нибудь отличался по деталям развертывавшихся событий от других, иногда обнаруживая совершенно неожиданные особенности. Наблюдая эти походы, я невольно утверждался в своем давнем убеждении о богатстве психической жизни этого маленького и удивительного народца и становился противником той трафаретности наших представлений о поведении насекомых, в которую так верят энтомологи.
Звери очень охотно пользуются тропинками и дорогами, проложенными человеком, особенно если предстоит большой переход. В лесу по тропинкам и дорогам ходят медведи, волки, лисицы, барсуки и в своей местности знают их лучше, чем человек. Ничего особенного в этом нет: по чистой и утоптанной земле легче идти, чем по густой траве, кустам и бурелому. И звери это хорошо понимают. Знают это и некоторые насекомые.
Все это невольно припомнилось, когда я в ущелье Арашан хребта Терскей Алатоо в Киргизии встретил на лесной дороге большую колонну рыже-коричневых муравьев. Тогда я только начинал интересоваться муравьями и с кем встретился, сразу не догадался. Дорога была узкая, но торная, гладкая и без камней. Вокруг нее теснились большие ели, солнце клонилось за вершину горы и бросало последние лучи. В лесу стояла тишина. Муравьев было много, пожалуй, не менее двух тысяч. Шли они торопливо, вытянувшись длинной лентой, и настолько тесно друг к другу, что казалось, по земле ползла громадная коричневая змея шести-семи метров длиной. Больше всего муравьев было в голове колонны. Здесь видимо, шли разведчики, муравьи старые, бывалые, знающие дорогу и местность. К концу колонна постепенно редела. От нее постоянно отбегали муравьи в стороны на двадцать-тридцать сантиметров и возвращались обратно. Это были своеобразные щупальца колонны, от ее головы до самого хвоста и обратно они будто проверяли порядок всего шествия. Все выглядело как организованный и вполне привычный муравьиный поход. Вели себя муравьи воинственно и насмерть закусали большую толстую уховертку случайно оказавшуюся на пути.
Такое массовое паломничество я встретил впервые и поэтому очень им заинтересовался. Мне казалось, что я вижу или переселение муравейника, или так называемых странствующих муравьев. Но странствующие муравьи живут только в тропических странах. При каждом переселении они переносят с собой и все свое добро: яички, личинок, куколок и самок. Тут же ничего этого не было, и только одни коричневые муравьи, похожие один на другого, налегке спешно мчались вдоль обочины дороги и рассылали своих гонцов во все стороны.
Пока я раздумывал над увиденным, в голове колонны произошло какое-то замешательство, вся процессия остановилась, муравьи сбились в одну беспорядочную кучу, нестройно сдвинулись вправо вверх и заползли на нависшую над дорогой обочину. Тут они долго крутились, обследуя в земле щелки и трещинки.
Наступали сумерки. Налетел ветерок, и высокие ели качнули ветвями. Высоко в воздухе, задевая низкие облака, пролетела стайка стрижей, они повернули обратно и с резким визгом стали носиться из стороны в сторону.
Суетня муравьев и топтание на одном месте казались бестолковыми и скучными. Но пока я разглядывал стрижей, незаметно с места остановки вытянулось что-то вроде отростка из муравьев, за ним двинулись остальные, и опять по дороге поползла извивающаяся лента.
Вскоре колонна оторвалась от места стоянки, оставив там небольшую кучку своих товарищей.
За десять минут колонна прошла по дороге еще около двадцати метров и, не доходя до ручья, неожиданно свернула в сторону. Этого я опасался более всего: в наступающих сумерках следить среди густой травы и кустарников за муравьями не просто. Но в дебрях зарослей колонна стала еще плотнее, а движение ее сильно замедлилось: по дороге куда легче и быстрее двигаться.
Путешествие по зарослям не длилось долго. На небольшом и чистом от растений холмике муравьи сбились в кучу, как-то лихорадочно все сразу замахали усиками, не обычно задрыгали ногами и потом дружно, будто по команде, не теснясь и, не мешая друг другу, потоком ринулись в маленькое отверстие, зиявшее темнотой в земле. Вскоре все муравьи, сколько их было, исчезли в таинственном подземелье, и только немногие отставшие растерянно суетились наверху.
Прошло несколько минут. Внезапно из отверстия стали спешно выскакивать коричневые муравьи, каждый с белой куколкой, и помчались в обратный рейс по зарослям на торную дорогу. Потом с куколками же стали выбираться наверх совсем другие муравьи, поменьше и темного цвета Формика фуска и в величайшей тревоге разбежались по зарослям трав, спасая драгоценную ношу.
Грабеж куколок налетчиками и бегство с ними хозяев муравейника продолжались недолго, не более пяти минут. Вскоре по дороге протянулся стройный легион грабителей, и каждый нес по куколке. Все они направились к обочине дороги, где была временная остановка, и там стали торопливо засовывать куколок в щели. Кто освободился от ноши, тотчас мчался обратно. Некоторые не заботились о своей добыче и бросали ее тут же. Из незаметных, укрытий этой временной базы грабителей выползали немногочисленные темные муравьи, точно такие, как в разграбляемом муравейнике, и стали поднимать брошенных куколок, а также принимать их из челюстей грабителей и затаскивать в подземные ходы. Это были сообщники, хотя и принадлежали они к другому виду.
Вскоре часть куколок была унесена налетчиками, другая спрятана самими хозяевами. Кое-кто из грабителей успел сделать два рейса каждый раз с куколкой и даже пытался нагрузиться добычей третий раз. Для этого, как нетрудно было понять, оказывается, и служил промежуточный пункт остановки: не будь его, каждый воин не смог бы проделать более одного рейса.
Теперь, когда все добро было захвачено, у входа в муравейник разыгралось сражение, Темные муравьи кинулись в отчаянную схватку с неприятелем, а если кому из коричневых чужеземцев и удавалось схватить забытую и не припрятанную куколку, то на него нападали сразу несколько защитников. Но с крупными, сильными и умелыми в поединках чужаками муравьям хозяевам было трудно справиться. Впрочем, сами грабители не стремились к битве, возможность легкой наживы исчерпана, и вскоре от ограбленного муравейника потянулась колонна муравьев в обратном направлении.
На промежуточном пункте муравьи долго крутились и толклись, размахивая усиками и подергивая ногами.
Наступила ночь. Темнота прервала мои наблюдения. Все увиденное было удивительно и необычно, и я почувствовал прикосновение к какой-то жгучей тайне муравьиной жизни.
Рано утром я поспешил на место ночного происшествия. Холмик чистой земли в лесу пустовал, а отверстие в нем из которого грабили куколок, наглухо заделано. Ничто не говорило о вчерашней трагедии, и только кое-где валялись трупы темных муравьев-защитников. Некоторые еще слегка шевелили ногами. Все, кто ранее убежал в заросли, наверное, давно возвратились обратно.
Пусто было и на месте временной остановки коричневых муравьев. Все ими награбленное было ночью перенесено в муравейник, и только немногие темные муравьи — сообщники бродили по пустым и наспех вырытым несложным галереям.
Временная стоянка с темными муравьями-сообщниками говорила о многом. Значит, поход был заранее подготовлен: вначале разведано гнездо с куколками, затем сооружена временная стоянка с наспех сделанными ходами, на нее перенесены темные муравьи-сообщники. Пользуясь временной стоянкой, многие муравьи успели сделать с куколками по нескольку рейсов.
Потом все увиденное стало понятным. Я был свидетелем грабительского похода за куколками муравья-амазонки Полиергус руфесценс.
Просмотрел книги о муравьях и нашел несколько описаний походов амазонок. Ученый Губер описал грабительские набеги этого муравья еще в 1810 году. После него такие походы наблюдали известный французский энтомолог Ж. Фабр и наш русский мирмеколог М. Рузский, и многие другие исследователи. Но никто из ученых не видел такого строгого порядка в колоннах и организации своеобразной временной кладовой для приема похищенных куколок. По-видимому, навык муравьев одного и того же вида отличаются в разных местах обитания. Муравьи ущелья Арашан оказались наиболее умелыми грабителями. Но, может быть, просто никому не посчастливилось увидеть походы, с таким совершенством проведенные амазонками. Эта встреча произвела на меня большое впечатление. С тех пор, я стал неравнодушен к муравьям и посвятил их изучению несколько десятков лет.
Забегая вперед, скажу, что впоследствии такие временные «базы» муравьев-рабовладельцев я встречал не только у амазонки, но и у кроваво-красного муравья Формика сангвинеа, но никогда в них не было помощников. В местах, где муравьи редки и муравьи-налетчики совершают походы на далекие расстояния, подобные базы, по-видимому, просто необходимы.
Наш бивак в устье слияния двух горных рек — Правого и Левого Талгара в Заилийском Алатау оказался удачным. Еще бы! Рядом с ним я нашел гнездо интересных муравьев-амазонок.
Наши соседи оказались на редкость воинственными. В первый же день, как мы здесь устроились, они совершили грабительский набег, после которого отдыхали сутки, и сегодня к вечеру опять выбрались наверх кучкой. Впрочем, отдыхали не все. По зарослям кустов, между гранитными валунами у бурной речки всюду ползали разведчики, наверное, разыскивали гнезда с куколками других муравьев и запоминали к ним дорогу.
По берегам ручья теснились заросли диких яблонь и урюка, выше в горы шагали стройные ели, а над ними громоздились скалы, осыпи, ледники и снежники. Грело яркое южное солнце, ветер с вершин приносил прохладу, шумела река, и горы манили в поход. Но я сидел на одном месте, и мое терпение вознаграждалось разными маленькими открытиями жизни муравьев.
Едва солнце коснулось вершины горы, и в ущелье легла полоса синей тени, на поверхность муравьиного гнезда стали выскакивать амазонки. Они суетились, размахивали усиками, но не разбегались в стороны, а теснились кучкой. Многие усиленно чистились, ложились то на один, то на другой бок и быстро-быстро терли ногами брюшко. Это странное потирание брюшка имело какое-то значение. Но какое?
Вскоре у входа в муравейник вся земля покрылась многочисленным войском рыцарей, сверкающих латами, и когда стало тесно, в сторону вытянулся вырост из живых тел. Он быстро рос, и вот полился мимо кустиков и камней. Кое-кто из отправившихся в поход заворачивал обратно и бежал по краям колонны к гнезду, то ли проверяя правильность строя, то ли приглашая оставшихся следовать за собой. Таких конвоиров было немало, и они казались наиболее обеспокоенными.
Колонна забралась в нагромождение валунов, в непролазные заросли эфедры и таволги. Возле камня пахучая богородская травка затрепетала от множества копошащихся муравьиных тел. Здесь от большого беспокойного скопища, повернув в сторону от прежнего направления, вновь вытянулся вырост, вступил в джунгли зарослей и потянул за собой всю колонну. Больше шествие не меняло своего направления.
Почему муравьи не пошли сразу прямым курсом, как это обычно делали всегда? Я сразу не догадался. А все объяснялось просто. Мудрый инстинкт подсказал разведчикам и организаторам похода, что следовало миновать стороной наш бивак, чужую территорию, занятую человеком, где многие могли погибнуть под ногами великанов.
Способность муравьев быстро определять место, занятое человеком, меня всегда удивляла. Например, если остановиться близ муравейника рыжего лесного муравья, то вскоре же охотники и разведчики станут обходить стороной палатку, и машину, и все остальное — тоже, как бы смирившись с неизбежностью потери охотничьей территории и бесполезности попыток ее возвращения. Человек, конечно, воспринимался, как большое животное, зверь, с которыми муравьи за время своей длительной истории развития встречались множество раз.
Помню, когда я привез с поля и поместил в своем кабинете муравейник рыжего лесного муравья, мои маленькие квартиранты стали свободно разгуливать по всей комнате, но никогда, за исключением очень немногих разведчиков, им полагалось быть в курсе дел, никто не бродил по моему письменному столу, за которым, занятый делами, я просиживал долгие зимние вечера.
Только маленькие муравьи Тетрамориумы не мирятся, если рядом с их гнездом обосновались люди. Отважные воины заползают под одежду и начинают колоть своим острым жалом. Самоотверженность тетрамориумов не знает границ. Им неведомо чувство страха, их слишком много.
Путь по зарослям и валунам оказался нелегким. Иногда колонна изменяла строй и шла широким фронтом. Видимо, так легче и быстрее передвигаться. Вот пройдены заросли, завалы камней. Поперек пути пролегла узкая горная дорога. Поднимая пыль и насыщая воздух бензиновой гарью, по ней ползут в ущелье машины. Наверное, после грузовиков ничего не осталось от нанесенных на дорогу пахучих следов. Но, видимо, движением колонны руководило еще и чувство направления, возможно вместе с ориентирами на различные окружающее предметы, так как муравьи вскоре смело двинулись через дорогу. В этот момент прошел грузовик, и на земле заметались в предсмертных конвульсиях раздавленные муравьи. На них почти не обратили внимания, все были слишком заняты.
В это время в родном гнезде бродили муравьи-помощники. Они спокойны, поглощены будничными делами. Наверх выползла крупная оранжевая самка амазонка и не спеша стала ползать повсюду. За ней показалась другая. Неужели царицы решили прогуляться, воспользовавшись тем, что надзор за ними снят, а воины в походе? Но смотреть за самками нет времени. Надо спешить туда, к боевой колонне.
Я уже нашел муравейник, на который нацелен длинный поток амазонок. Прямо на пути колонны, на небольшой площадке крутятся прыткие муравьи Формика куникуляриа. Их немного. Трудовой день на исходе, все в подземелье, никто не чувствует тревоги, а обычай выставлять посты вдали от своего обиталища, для того, чтобы предупредить готовящуюся опасность, у них нет.
Вдали мелькнули первые коричневые воины, за ними валит толпа, далее уже густым сомкнутым строем спешит вся рать. Вот они совсем близко. Ринулись во входы и потекли ручейком в подземелья. Проходит минута, вторая. Амазонок все больше и больше, и навстречу им в необычайной сутолоке и толкотне наружу выскакивают муравьи с куколками. Тащат куколки и перепуганные хозяева и в величайшей панике разбегаются с ними по сторонам, забираются с ними на травинки, на кусты, как можно повыше, подальше от опасности.
Сейчас не до драки и защиты дома. Ловким и сильным воинам бессмысленно оказывать сопротивление. Теперь дело в том, кто быстрее расхватает куколок — грабители или хозяева. Амазонки бродят только по земле, не поднимаются на травы и кусты. Их добыча в гнездах, в почве. Будто понимая это, Формики кунинулярии карабкаются на растения повыше. Опыт предков, опыт страданий от грабителей передался инстинктом. Вскоре весь куст таволги рядом с гнездом колышется от множества муравьев и пестреет от белых куколок, разукрашен, будто новогодняя елка. Немало муравьев-спасителей взбирается на мои ноги, спину, голову. Я терплю, не двигаюсь. Мои симпатии на стороне пострадавших, их жаль, несчастных и слабых, перед многочисленным войском отлично вооруженного противника.
Из гнезда спасаются и светлые муравьи. Они недавно вышли из куколок и совсем еще беспомощны. Ползут и робкие муравьи-няньки, прячутся в щелки, под камни, взбираются на растения. Впрочем, иногда, амазонки хватают молодых светлых муравьев: может быть, потому, что из них еще можно сделать помощников. Взрослых нянек никогда они не тащат в свои логова. Зачем же они тоже спасаются? Наверное, поддались общей панике.
Но вот запасы куколок исчерпаны. Амазонки выскакивают ни с чем. Лишь кое-кто зажал в челюстях взрослую личинку. Здесь в этом ущелье, амазонки, оказывается, воруют и личинок, видимо, привыкли воспитывать из них помощников. А может быть, бедняжки предназначены на съедение? Да и сами хозяева тоже спасают личинок, прячутся с ними на кустиках, будто знают обычаи грабителей. Думается, вряд ли личинки будут отданы на задание, всеми кухонными делами занимаются муравьи-помощники, и они не будут губить детвору своего вида.
Теперь, когда налет окончен, кое-кто из хозяев бросается на грабителей, и всюду разыгрываются сражения. Но амазонки ловки, быстры, не желают ввязываться в драку. Зачем? Куколки — вот цель похода. И ловкими молниеносными ударами телом из стороны в сторону они разбрасывают нападающих. А если хозяева пытаются отнять куколку, тогда приходится ее вырывать силой. Если и это не помогает, то наносится легкий удар челюстями по голове противника и он, оглушенный, прекращает притязания. Хуже, если на грабителя, завладевшего куколкой, нападают сразу несколько защитников, Тогда остается крайняя мера — воспользоваться страшным оружием, кривыми острыми кинжалами — челюстями. Молниеносный сильный удар по голове — череп противника проломлен и скрюченный защитник падает, пораженный насмерть.
Как и прежде, убеждаюсь, что свое грозное оружие амазонка применяет только, когда нет другого выхода. Зачем истреблять противника, если он пригодится, воспитает немало куколок, за которыми не раз придется отправляться в поход.
Число враждующих быстро уменьшается. Налет закончен. Последние амазонки обегают вокруг разоренного муравейника и спешат за колонной. Этим куколки не нужны, они разведчики, организаторы похода. Их — половина участников всего налета, они же и какой-то страховочный запас на случай непредвиденных неожиданностей. На гнезде пострадавших долгое время царит отчаяние. Но как-то надо жить дальше, и спасатели куколок осторожно возвращаются обратно в свой разоренный дом.
Пора и мне следовать за колонной грабителей. С меня на землю дождем сыплются муравьи с куколками. Приходится осторожно отряхиваться. Теперь колонна муравьев не спешит. Нагруженные добычей муравьи ползут тихо, не торопясь. Лишь самые первые разведчики убегают далеко вперед. По дороге опять проходит машина, и после нее на дороге корчатся раздавленные муравьи, валяются брошенные куколки. Их поднимают и бережно несут те, кто шествует без груза.
На гнезде амазонок по-прежнему царит спокойствие. Но вот появляются самые первые и порожние разведчики, скрываются во входах. Потом подбегают носильщики личинок. Почему так? Ведь личинки взяты в конце налета, после того, как были захвачены куколки. Наверное, их легче нести. Кривые челюсти будто для этого и предназначены, ловко, в обхват держат ношу.
Проходят минуты томительного ожидания. Наконец колышется богородская травка возле большого камня, мелькают блестящие латы рыцарей и белоснежные куколки. Долго тащится колонна амазонок, нагруженная богатой добычей.
Наступили сумерки. Над ущельем зажглись звезды. Потянуло прохладой. Запоздалые добытчики все еще тянутся к гнезду. Наконец, все закончено, Площадка опустела. Зажигаю карбидный фонарь, и от яркого света все вокруг погружается в густую темноту. В полосу света врываются большие ночные бабочки и, обжигая крылья, падают на мою походную пишущую машинку, на которой спешу записать свои впечатления.
Стрелка указателя температуры воды на щитке приборов приближается к красной черте — кипению. Горячий воздух врывается в кузов машины. Над дорогой повисли тучи пыли от встречных машин. На чистом синем небе вдали виднеются белые кучевые облака. Сухая и жаркая погода благоприятствует нашему путешествию, и пока дожди не испортили дороги, следовало торопиться. Но после нескольких часов пути неожиданно потемнела почва, исчезла пыль, почувствовался прохладный и влажный воздух. Потом как-то незаметно мы въехали в грязь, и машину стало заносить из стороны в сторону. Здесь только что прошли дожди, дальнейшее движение небезопасно, можно основательно застрять. Но вот однообразные березовые лески, перемежающиеся полями, сменились хвойным лесом, и перед ними река Яя — небольшая и тихая, как все речки, текущие по равнине Западной Сибири. Здесь у густого елового леса на чудесной полянке мы и решили переждать непогоду. Едва только зашло солнце, как по крыше палатки забарабанил дождь, и его монотонная песня продолжалась всю ночь.
Не беда, что небо в облаках, а наш походный барометр клонит стрелку совсем не в ту сторону, куда бы хотелось. Рядом с еловым лесом у просторной поляны с тихой Яей совсем не так плохо. Вон сколько вокруг муравейников. Вся полянка пестрит земляными холмиками. Они раньше были построены муравьями желтыми лазиусами. Теперь постепенно их жилища заняли пронырливые черные лазиусы, большие муравьи фуски, черно-рыжие кунинулярии и многие другие любители готовых жилищ. В еловом же лесу, конечно, высятся большие кучи лесного рыжего муравья. В пнях, оставшихся от спиленных деревьев кое-где живут большие красногрудые древоточцы, а в сырой земле под лесной подстилкой приютились коричневые жалоносные муравьи-мирмики. Есть на кого посмотреть, потрудиться в разгадке какой-нибудь сложной и непонятной истории. Правда, нелегко увидеть интересное в муравьиной жизни. Для этого необходимо прилежание, терпение, зоркий глаз, наблюдательность и главное — желание искать новое.
И вот, кажется удача! У старого елового пня с облупившейся корою копошатся черные фуски и вместе с ними как будто их хозяева, кроваво-красные муравьи сангвинеи. Вот вы где, наконец, попались. И разложив походный стульчик, усаживаюсь поудобней, готовясь к наблюдениям.
В каком необычном положении оказывается наблюдатель, когда все, что было вначале таким ясным, становится совершенно другим. Передо мною вовсе не кроваво-красные муравьи, а немного на них похожие Формика куникулярия. Почему они в полном согласии трудятся вместе с темным фуской. Как здесь мог возникнуть смешанный муравейник, а котором между двумя видами существуют дружеские отношения. Вот черный фуска несет свернувшегося чемоданчиком муравья куникуляриа, а вот и куникуляриа несет черного фуску. Муравьи переносят друг друга из земляных ходов в пень, и работы эта протекает в довольно оживленном темпе. Под корою пня гораздо теплее и сюда стоит переселить часть муравейника.
Кого же несет в челюстях черный фуска? Это кто-то совсем другой, коричневый. Скорее поймать носильщика, отобрать у него ношу, узнать кто она такая! Оказавшись на ладони, черный носильщик бросает ношу, а она разворачивается и пытается скрыться. И то, что я увидел так необычно, что, зажав в пальцах находку, мчусь к биваку и тут на разостланной белой клеенке выпускаю пленника.
— Радуйтесь! — говорю я своим спутникам, — Стоянка у реки Яя не прошла даром и не жаль дней, проведенных здесь в ожидании погоды. Муравей, принесенный много, совершенно необычен. Это известнейший грабитель куколок, рабовладелец амазонка. Его никогда не находили в Западной Сибири, да еще и так далеко к северу. Известнейший специалист по муравьям ныне покойный профессор М. Русский, отлично знавший фауну муравьев Западной Сибири и проживший в Томске много лет, не подозревал о существовании этого муравья в этих краях, к тому же считал его обитателем Европы. Видимо, очень редок здесь этот замечательный муравей, что никому до этого не попадался на глаза.
До чего же интересно вскрыть жилище амазонки, познакомиться с его архитектурой, узнать каково соотношение хозяев и помощников, добыть самку. Но как решиться на разорение гнезда такого здесь редкого муравья!
Два дня по берегам Яи продолжаю поиски амазонок, разворочал множество пней, перекопал немало холмиков и все напрасно. Амазонка здесь очень редка и моя находка — счастливая случайность.
Обычно у амазонки муравьями помощниками бывает какой-либо один вид из рода Формика. А у нашей — целых два: черный фуска и рыжий куникулярия. Значит, что совершенно необычно, грабительские налеты совершались на муравейники разных видов.
В муравейниках амазонки бывает обычно много самих хозяев, а у нашего, найденного на Яе на одну амазонку приходиться не менее двух сот помощников. Соотношение почти невероятное? Муравьи-помощники сами себе хозяева. Они энергично строят жилище, защищают его от рыжего лесного муравья, нередко сюда забредающего из недалеко расположенных муравейников. Нет у них только собственных яичек, личинок. Да и потомства самих амазонок не видно. Наверное, амазонки обосновали свою общину недавно, не успели, как следует размножиться.
Еще вчера вечером громадные тучи пошли все куда-то в сторону, солнце выглянуло на закате из-за зазубренной полоски синего елового леса и бросило оранжевые лучи на зеленую полянку и притихшую реку. Ночью только один раз, и то недолго, барабанил о палатку дождь из случайно проплывшей мимо нас тучки. Утро же нас порадовало синим небом, пением и криками птиц. Сегодня подсохнут дороги и завтра в путь.
На солнце неузнаваемо оживились муравьи амазонки и их помощники. Иногда амазонки быстро-быстро взмахивая усиками, просят капельку отрыжки, и с ними охотно делятся. Но чаще всего амазонки заняты странным делом, Подбегая к одному, к другому выглядывающему из под коры помощнику, вибрируя головой постукивают по ней — своими челюстями. Это какой-то сигнал. Он очень похож на сигнал тревоги, принятый у муравья древоточца и у рыжего лесного муравья. Только вибрации головы амазонки более мелкие и я бы сказал, поверхностные. Не означают ли он посылку на различные дела, на охоту. В муравейнике так много помощников и не хватает для всех работы: личинок, главного, что служит стимулом деятельности муравьев, мало, их почти нет.
Объяснение это звучит по-человечески, или как говорят, антропоморфично. Быть может, и так. Но муравьи, которым амазонки постучали по голове, оживляются и отправляются бродить возле жилища. Скоро муравьев-помощников становится много, и с каким ожесточением они набрасываются на слепней, которых я подношу им на пинцете. Наверное, не зря амазонки посылали свои сигналы!
День обещал быть жарким: на синем небе ни облачка. Утренняя прохлада быстро прошла и полились горячие лучи солнца. В нашем саду дачного участка много тени от деревьев, но муравейник амазонок сейчас на солнечном свету и муравьям достается от жары. Помощники амазонок пробираются к жилищу между травинками, сбоку, прямо на площадку, открытую солнцу не заползают. От зноя разморились даже птицы. Не слышно скрипучего голоса сорокопута, приумолкли воробьи, молчат и скворцы.
К трем часам дня из-за гор с запада показались белые тучи. Вскоре они заслонили солнце, и сразу стало прохладней. Слава Богу, кончилась жара! Ее прекращение ожидали и амазонки, выбрались из муравейника и потекли по бетонной дорожке вдоль дачного домика. Но на их пути попался арычок, заполненный водою. С утра он был сух. Он и остановил муравьев. Все большое войско, численностью, наверное, в несколько тысяч, сгрудилось плотной кучкой. Казалось, они не особенно обеспокоились непредвиденной задержкой. Кто лег на бок, кто стал усиленно чистить свое тело, кто поглаживать друг друга усиками. В это время разведчики не дремали, нашли обходной путь: через арычок пролегал бетонный мостик. О том, что пора продолжать поход, моментально было сообщено, все сразу оживились и потекли ручейком через дорогу. Тогда и наступило для меня беспокойное время: в воскресный день дачников много, Стал посреди дороги, думаю, буду просить задержаться на время машине, от этого места до крайних дач не далеко, можно пройти пешком. К счастью никто не приехал.
Зато неожиданно белые тучки ушли в сторону и солнце, беспощадное и жаркое полило свои лучи на землю. Достанется теперь амазонкам от жары, а еще больше достанется куколкам, которые они будут тащить к себе после налета. Оказывается, у амазонок плохо работает прогноз погоды.
Но вот дорога пройдена. Но на пути стал стожок сорняков, собранный соседом рано утром. Тоже препятствие. Долго с ним разбирались муравьи, наконец, разделились на две партии: одна пошла чуть правее, другая — левее. Обе остановки были вызваны непредвиденным препятствием, появившемся после разведки. Думалось, что обе колонны соединятся после стожка. Но дело оказалось сложнее. Армия грабителей наметила сразу два муравейника. Находились они почти в одном и том же направлении, но один из них был метров на двадцать дальше другого. Так неожиданно проявилась третья новость моего почти мимолетного наблюдения: грабительский налет может, оказывается, совершаться сразу на два муравейника. Но как муравьи смогли разделиться на две почти равные партии, откуда такая согласованность действий!
Бедные муравьи куникулярии оказались на участке моего соседа примерно метрах в ста двадцати от гнезда амазонок. Прежде так не бывало. Впрочем, я давно подозревал, что за восемь лет амазонки истребили все ближайшие к ним муравейники своих потенциальных помощников, поставщиков куколок, и теперь вынуждены предпринимать походы почти в заморские страны. Что же будет потом, когда и дальние муравейники будут обездолены? Неужели мои подопечные вздумают переселиться. Этого я больше всего боялся. Жаль потерять такое интересное логовище муравья-рабовладельца!
Прошло менее часа, прежде чем муравьи амазонки стали возвращаться обратно с богатой добычей: почти каждый грабитель тащил в челюстях куколку. С опасением я глядел на их уже разрозненную колонну, как бы по такой жаре они не перегрели нежных куколок. Впрочем, и в этом случае грабители, наверное, не останутся в убытке и всех погибших съедят. Нашелся какой-то дурачок, сошел с бетонной дорожки, забрался на травинку с куколкой, ползает туда-сюда, не знает что делать, совсем потерялся. И еще маленький эпизод. Амазонка сталкивается с муравьем тетрамориумом. Тот, такой малышка, не может сдержать своего воинственного пыла, хватает за ногу воображаемого неприятеля. Амазонка вздрагивает, бросает куколку, острыми челюстями перекусывает малышку. Но куда же задевалась куколка? Потеряла! Не может найти, сперва крутится вокруг оси на одном месте будто пригвожденная, потом начинает бегать во все стороны. Какая неумелая! Пробегает почти рядом и не видит своего сокровища. Проходит минут пять бесплодных поисков. Наконец, столкнулась буквально, что называется, нос с носом, схватила, бросила, снова схватила, помчалась к дому.
Едва возвратился один отряд грабителей, как повалил второй из того муравейника, который располагался дальше. И он благополучно миновал дорогу. Не прошла за это время ни одна машина, только несколько дачников с удивлением уставились на меня: что там делает посреди дороги на голом месте сосед, да еще и под жаркими лучами солнца, в своем ли он уме!
Вот и второй отряд подобрался к своему жилищу. Еще некоторое время прибывают запоздавшие, потом появляются замыкающие без ноши. Постепенно все скрываются в подземные ход, муравейник опустевает сверху, и ничто уже не говорит о произошедшем событии. Кончилось и мое дежурство над муравьями при жаре, можно пойти в тень отдохнуть.
Проходит час. И вдруг из муравейника вновь повалили дружная толпа, опять собрались в поход на те же муравейники. Наверное, когда еще осталась добыча может быть возобновлено нападение, только не сразу, а немного погодя, когда среди пострадавших утихла суматоха, спасатели куколок возвратились с трав в свое жилище. Если да, то это — новость!
Но из арычка на пути амазонок вылилось маленькое озерко воды и стало поперек пути армии амазонок. Можно было бы его обойти стороной, но на этот раз путепрокладчики сплоховали и вскоре все участники похода повернули обратно. Все равно тем двум муравейникам куникулярий не миновать повторного визита грабителей!
Наш двор окружен большими четырехэтажными зданиями. На него глядят сто окон и за каждым окном могут оказаться маленькие наблюдатели. Сейчас увидят, что я ползаю по земле, прибегут и тогда — все пропало. А то, что неожиданно открылось перед моими глазами, было очень интересно.
Среди жалкой приземистой травки, вытоптанной детьми, между редкими и чахлыми, не выше человеческого роста деревцами, мчалась колонна муравьев-амазонок. Поблескивая коричневым одеянием, они очень спешили. Это был грабительский поход и муравьи, судя по всему, направлялись к хорошо мне знакомому гнезду муравьев куникулярий расположенному под дубком.
Я всегда жалел этот муравейник и удивлялся тому, как его жителям ухитрялись сводить концы с концами в скудной городской обстановке, постоянно подвергаясь опасности погибнуть под ногами пешеходов или под колесами автомобилей. Но муравейник существовал и даже как будто процветал, число его жителей увеличивалось из года в год, по двору всюду бродили разведчики, собирая снедь, иногда наиболее энергичные из них проникали даже в квартиры.
Прежде город Алма-Ата состоял из небольших домов с приусадебными участками. В садах пели иволги, соловьи, черные дрозды, утром все дороги были истоптаны следами жаб. Вечерами без умолку распевали сверчки, а на деревьях скрипели зеленые кузнечики. Жили и разнообразные муравьи.
Но после Великой Отечественной войны город Алма-Ата неузнаваемо преобразился. Небольшие дома уступили место крупным много этажным строениям, а пыльные улицы покрылись асфальтом. Из города постепенно исчезли обитатели леса и поля. Но дольше всех сопротивлялись новой обстановке и умело к ней приспосабливались муравьи. Многочисленные крошки Тетрамориумы, Формики куникулярии. Мирмики левинодусы все еще жили в укромных местах, занимая палисадники, клумбы с цветами, городские парки и дворы. Но чтобы в городе почти в его центре жил довольно редкий и загадочный муравей рабовладелец амазонка — этого я не подозревал.
Походы амазонок мне приходилось видеть много раз. Сейчас не ожидал от этой встречи чего-либо особенного. И все же зрелище льющегося потока коричневых рыцарей было настолько захватывающим, что не мог от него оторваться.
Вот грабители добрались до чахлого дубка и ринулись во входы муравейника куникулирии. В страшном смятении хозяева разделились на две партии: одна бросилась на амазонок, оказывая им сопротивление, другие хватали своих куколок, выскакивали с ними наверх, заползали на травы, на чахлый дубок. Все происходило, как всегда, будто по заранее намеченному плану. Несколько необычным казалось только одно — уж очень многие хозяева, вместо того, чтобы спасать куколок, ринулись в сражение, оказывая героическое сопротивление.
Амазонки старались избегать стычек. Быстро-быстро раскачиваясь из стороны в сторону и как бы вибрируя, они проскакивали сквозь строй защитников, стремясь к своей цели.
Вскоре сопротивление защитников было сломлено. И тогда я встретился с тем, что ранее никогда не видел. Некоторые защитники не нападали на врагов, не мчались в заросли трав с куколками, а будто обезумев, крутились на одном месте, как пригвожденные безостановочно в одну из сторон, подобно секундной стрелке часов. Что могло означать подобное поведение!
Следовало внимательней приглядеться к муравьям-вертячкам, дознаться в чем дело. Но если бы я был один! Сейчас же предательские окна, глядящие из домов на двор, сделали дело. Возле меня уже собралась кучка ребятишек.
Тогда я раздаю зрителям задания: Сереже — смотреть за всеми, чтобы не топтали муравьев, Тане — не отходить от одного муравья вертячки, Мише — сбегать домой принести коробку из под спичек и посадить в нее других муравьев-вертячек, Але — разведать откуда идут грабители, где их гнездо.
Колонна амазонок добилась своего. Вот она уже течет обратно с добычей и, каждый несет перед собой украденное сокровище — куколку, одетую в белоснежную оболочку.
Кустик полыни весь запестрел от муравьев нянек, спасающих потомство.
И еще одна странность. Вслед за колонной грабителей-вытянулись эскортом муравьи-хозяева. Кое-кто из них ввязывается в драку. Что они намереваются делать дальше?
Мне надо бы на минутку сбегать домой, захватить садочек, пробирку для вертячек, фотоаппарат с лампой вспышкой. Наспех собрав вещи спешу обратно во двор и сердце мое сжимается от досады. Мои добровольные помощники пылью и мелким гравием подвергают жестокому обстрелу боевые порядки возвращающихся с добычей амазонок.
— Они же грабители, их надо бить! — виновато оправдывается один.
— Они на фашистов походят! — добавляет другой.
Колонна дошла до трансофрматорной будки и ринулась в большое темное отверстие под бетонной плитой. Возле нее тут же суетятся прыткие муравьи-помощники. Проходит несколько минут, и все муравьи исчезают в подземелье.
— Сейчас все будет закончено, — с облегчение думаю я, поглядывая на кучку ребятишек.
Но ошибся. Освободившись от ноши, один за другим муравьи амазонки выскакивают наверх, и вновь в том же направлении течет поспешным шагом за чужим добром рать жестоких разорителей. Значит, в пострадавшем муравейнике есть еще добыча и амазонки рассчитывают на богатые трофеи.
Вскоре стало легче вести наблюдения: детям надоели муравьи, и они стайкой унеслись на улицу. Только самый любознательный Миша остался. Беззаветная храбрость борющихся муравьев его восхищает и он колеблется, не знает, кому отдать свои симпатии, то ли ловким в бою амазонкам, то ли самоотверженным защитникам гнезда.
— Я знаю, отчего муравьи крутятся, — кричит мне Миша. — Вот такого сейчас ударил по голове разбойник. Посмотрите сами!
Что же случилось с колонной амазонок! Она не дошла до цели, сбилась в кучу, копошится месивом, ничего не разобрать. Оказывается среди травы, более густой, чем где-либо, организована настоящая засада, навстречу грабителям выставлен заслон и теперь идет ожесточенная битва. Но что могут сделать самоотверженные защитники, разве только что задержать на несколько минут отлично вооруженных воинов. Странные хозяева куколок! Никогда не приходилось видеть такого сопротивления, к тому же бесполезного. Вот смяты все героические защитники, колонна амазонок потекла боевыми порядками в прежнем направлении.
Второе столпотворение происходит почти рядом с гнездом. Оно продолжается дольше первого, так как защитников здесь больше. Но в то время, когда одни амазонки заняты сражением, другие не забывают главного — добывают куколок и направляются с ними домой. Небольшой отряд амазонок, какие они хитрые, атакует кустик полыни, и бедные беспомощные няньки почти безропотно расстаются со своими воспитанниками.
Вскоре сражение закончено, будто подан сигнал отбоя, лавина амазонок направилась к себе. Добыча на этот раз не так обильна и многие возвращаются без нее.
Темнеет. Амазонки скрылись под бетонной плитой возле трансформаторной будки. Туда же исчезают и немногие помощники. Вскоре на поверхности обоих гнезд никого нет, и ничто не говорит о разыгравшейся трагедии.
Вечером я смотрю муравьев вертячек. Каждый из них продолжает свой изнурительный бег без остановок кругами. Но рано утром все пострадавшие здоровы и встречают меня настороженно поднятыми кверху усиками. Внимательно смотрю на них под сильным увеличением бинокуляра, и у всех вижу заметную вмятину на одном из глаз. Амазонки непокорным муравьям защитникам прокалывают черепа своими острыми челюстями, но только эти с вмятинами на глазах выведены из строя. Зачем убивать муравьев поставщиков помощников. Ведь от их благополучия зависит и процветание самих амазонок!
На следующий день муравьи-амазонки исчезли из-под трансформаторной будки. Оказывается, у них здесь было что-то вроде перевалочной базы. Откуда они пришли и где их жилище — осталось неизвестным. Наверное, где-то далеко.
Прошло три года, и амазонки вновь напомнили о себе. Я увидал на том же самом месте снова налет коричневых грабителей. Возле отверстия ведущего под трансформаторную будку, также в возбуждении сновали муравьи-помощники, также дружно неслись гуськом друг за другом амазонки с куколками. Только возле гнезда страдальцев уже не было никакой стычки, а вся чахлая полынь пестрела от муравьев спасателей, угнездившихся на растении с куколками. Наверное, за эти три года амазонки не раз совершали свои военные походы, и прыткие муравьи куникулярии обрели печальный опыт. Теперь они не стали драться с пришельцами, а бросились изо всех сил спасать свое потомство, и все сводилось к тому, кто скорее расхватит запеленутую в коконы молодежь. Но как возникла такая реакция, носящая вполне рациональный характер!
Рано утром я снова поспешил к трансформаторной будке. Муравьев там снова не было. Они откочевали с трофеями. И на этот раз мне не удалось узнать, где их основное жилище, как они устроились в большом городе среди домов, асфальта с оживленным движением автомобилей.
Прошло много лет. Выросли дети, свидетели муравьиного похода. Миша стал шофером, главою большого семейства. Таня — психиатром, обзавелась не только детьми, но и внуками. Очень изменился и город. Всюду выросли многоэтажные здания, все улицы покрылись асфальтом, очень много появилось автомобилей. Исчезли из него муравьи, и ничего не осталось от старого города.
Возле обгорелого пня, оставшегося от могучей лиственницы, черные муравьи Форкика фуска мечутся в возбуждении. Многие из них тащат куколки: здесь произошел налет кроваво-красных муравьев Формика сангвинеа. Кое-где видны и сами виновники произошедшего. Сейчас полдень, солнце нещадно печет, резвятся мухи, стрекочут кобылки. Муравьям бы пора заканчивать переноску куколок, спрятанных от налетчиков, обратно в жилище, ведь опасность миновала. Но они все еще бегают, разыскивают свое добро. До него немало охотников. Вот, например, паук-скакунчик ухватил куколку и спешит с нею взобраться на пень и полакомиться ею. Нашли куколку черные мирмики и также намереваются ее растерзать. Кое-когда забегают и сами грабители: не осталось ли где-либо забытых куколок.
В глубокой щелке черного пня виднеется белое пятнышко. Вот даже куда запрятали куколку. Но она не одна, ее держит, не разжимая челюстей, робкий муравей. Он прижался всем телом к пню, неразличим, недвижим, не шелохнется. Надолго ли он так застыл: налет то произошел утром. Случайно к нему подбегает другой муравей, выхватывает куколку и несет домой. Робкий муравей растерян, крутится на одном месте и опять замирает в щелке, где пробыл столько времени с куколкой. Это, видимо, нянька, совсем перепуганная. Но все же сделала, дело, спасла куколку. Как теперь она доберется до дома! Придется ей блуждать или ждать в укрытии, пока на нее не наткнется разведчик и не отнесет за челюсти в жилище.
Вместе со студентами мы занимаемся расселением рыжего лесного муравья в окрестностях Томска. Прежде чем разместить переселенцев, тщательно обследуется место будущей жизни муравьев. Муравьи-хозяева территории разных видов часто устраивают разгром поселенцев. В одном месте территория оказалась занятой кроваво-красным муравьем рабовладельцем Формика сангвинеа. Внешне этот муравей очень похож на рыжего лесного муравья Формика руфа, и только, разве, грудь его заметно краснее. Название же «кроваво-красный», присвоенное мирмекологами, явно утрированное.
— Какой же это рабовладелец! — удивляются мои помощники. — Сколько пересмотрели его муравейников, ни в одном нет рабов.
Действительно, обследование сегодня дало странные результаты. На место давно прошедшей порубки леса у пеньков всюду пристроились гнезда этого вида, но без муравьев-помощников. Хозяева все делают сами: и воспитывают молодь, и ходят на охоту, и доят тлей, и строят жилище. Об этом муравье известно, что он держит помощников и совершает грабительские налеты за куколками только вначале обоснования своей семьи. Когда же она окрепнет, вырастет, становится крепкой, походы за куколками прекращаются, «помощники» постепенно вымирают. Но здесь в этом лесу семьи рабовладельца небольшие, хотя и многочисленные. Может быть, инстинкт рабовладельчества способен угасать?
— Дорогие друзья! — говорю я своим помощникам студентам, — мы попали с вами в страну старичков.
Но эта страна старичков, принесла нам много неприятностей, когда пришла пора расселять муравейники рыжего лесного муравья. Несмотря на наши старания, рабовладельцы учинили настоящий разгром поселенцам. Что же рабовладельцы будут делать с награбленными куколками? Наверное, съедят. Ведь им, старичкам, неведом инстинкт рабовладельчества.
Но я ошибся. На следующий год вблизи разоренных муравейников — переселенцев выросли маленькие конусы из палочек и хвоинок. На них кипела неугомонная жизнь рыжих лесных муравьев. Только они не были настоящими хозяевами. В каждом муравейничке жили и рабовладельцы. Почему же они возвратились к своему ремеслу?
Тщательно обследую страну старичков. Здесь же живут муравьи — лазиусы, мирмики, кампонотусы, много других видов. Нет только тех, кого можно было бы использовать для своих разбойничьих набегов, муравьев того же рода Формика, к которому принадлежит и сам сангвинеа. Эти муравьи давным-давно истреблены рабовладельцами, нападать и грабить некого. Вот и пришлось отказаться от прежних обычаев.
Объяснение кажется правдоподобным, образ жизни этого вида оказывается иным, чем представлялось прежде.
Впереди зеленое озеро в желтых пустынных берегах. А за ним — фиолетовые горы. Дует прохладный ветер. Но солнце, как всегда, сияет ровно, щедро и жарко.
На светлой земле вижу совершенно необычного муравья. Голова, грудь его ярко коричнево-красные, а брюшко слегка приостренное кзади, черное. Муравей блестящий, будто отполированный и в лупу на его одеянии отражается сияющий день. Никогда не встречал такого муравья, он мне неизвестен и находка его — целое событие. Посмотреть бы, чем он занимался и не упустить его самого! Но мне везет за первым мчится второй и несет в челюстях собрата, сжавшегося комочком. И еще такой же самый торопится следом с живым грузом.
Вскоре несколько муравьев лежит в морилке. Теперь можно приниматься за наблюдения.
А загадочные муравьи все перебираются в одном направлении, лавируя между сухими злаками, сизой полынкой и сочными зелеными солянками. В одном месте у всех — остановка. Здесь ноша опускается на землю. Она крутится вместе со всеми на маленьком клочке земли, размером с ладонь взрослого человека. Кое-кто пытается проникнуть в крошечную дырочку, другие возвращаются обратно. Что они нашли в этой дырочке? Странные муравьи, странное их поведение!
Теперь надо проследить обратный путь. Он недолог. У небольшой трещинки земли крутятся юркие быстрые, как молнии, черные муравьи Проформика эпиноталис. Это разведчики, охотники. Они исчезают в щелке, совсем непохожей на вход в жилище, и выскакивают оттуда назад. Сюда же, не обращая внимания друг на друга, заползают и красногрудые незнакомцы.
Я ничего не понимаю, что происходит. Совсем сбился с толку. Но приходит на помощь память. Давно, лет тридцать назад, на Юго-Востоке Европейской части Советского Союза русским мирмекологом К.Арнольди был найден такой же муравей. Ему было дано название Россомирмекс проформикариум. Оказалось, что этот муравей типичный «рабовладелец», воспитывает помощников из муравьев рода Проформика и живет вместе с ними. Муравей россомирмекс очень редок и его образ жизни неизвестен, даже самка его не описана. И вдруг он здесь в Семиречье, на берегу Соленого озера, на расстоянии в несколько тысяч километров к востоку от первоначальной находки!
Сколько десятилетий исследователи, посещавшие Среднюю Азию, тщательно собирая вместе со всеми другими животными и муравьев, не могли повстречаться с моим незнакомцем. Навещали эти края и энтомологи-специалисты, и загадочный муравей им тоже не встречался. И вот теперь я, счастливчик, сижу не берегу озера возле крохотной и непонятной щелки, и, слушая плеск набегающих на берег волн, щебет береговых ласточек, крики чомг, не отводя глаз в сторону, смотрю, как красногрудые муравьи выскакивают наверх и каждый несет в челюстях своего товарища туда к площадке размером с ладонь.
С каждой минутой в этой непонятной игре все больше и больше участников. Почему — догадаться нетрудно. Тот, кого принесли к площадке, возвращается обратно за очередным собратом. Так, оказывается, мобилизуется отряд разбойников. Они уже толпятся кучкой, и кое-кто проник в чужую обитель.
Но почему же тогда из этой темной дырочки никто не показывается, Неужели хозяева гнезда проформики забаррикадировали в него вход, спасаясь от грабителей. Красные россомирмексы уже осадили подземный городок, ломятся в его ворота, вытаскивают наружу землю. Вот и начался грабеж, и первый удачник выскочил с куколкой, зажатой в челюстях, и помчался к своему дому. А за ним последовали и другие!
Так вот какой поход затевают россомирмексы! Другие муравьи «рабовладельцы», рыжая амазонка, кроваво-красный муравей, разведав муравейник, отправляются в поход сразу большим войском, едва ли не стройной колонной. Здесь у этого элегантного муравья совершенно иные обычаи. Их никто раньше не знал и я — первый, кому посчастливилось с ними познакомиться. Удивительного в этом ничего нет. У каждого вида свои обычаи жизни. Так, например, у муравья-рабовладельца Харпакоксенус сублевис самки не имеют крыльев от рождения и в брачном полете не участвуют. После оплодотворения молодая самка отправляется на поиски муравья Михоторакс ацерворум, забирается в его муравейник, убивает самку-хозяйку и всех до единого рабочих. Из сохранившихся яиц и личинок и куколок выходят рабочие прежних хозяев. Они и принимают на себя заботы о самке грабительнице и воспитывают ее потомство. Потом это потомство начинает совершать грабительские походы за куколками муравьев Михоторакса.
Различных вариаций паразитизма и рабовладельчества — множество и если их все описать, может, получится солидная монография...
Гнездо муравьев-неудачников, наверное, маленькое. Куколок немного, или, быть может, его уже не раз грабили, обездолили, так как вскоре красногрудые воины, поблескивая латами, один за другим возвращаются обратно.
Теперь бы пора раскопать жилище пострадавших, убедиться в правоте предположения. Но жаль несчастный пострадавший народец. Пусть уж лучше живут в мире и спокойствии, а пострадают ради науки те, кто нарушил их покой.
Раз принято решение, пора приниматься за раскопку. Ветер стих, и солнце льет на землю каскады ослепительного света и тепла, земля пышет зноем, обжигает ноги через подошвы ботинок. Впрочем, работы, наверное, предстоит немного. Какой там муравейник, если нигде не видно даже комочков выброшенной наверх земли.
Сухая почва тверда, как камень и от удара лопаткой отлетает пылящими комочками. Под крохотной щелкой расположен небольшой круглый вертикальный тоннель. Он немного расширяется и неожиданно приводит к сложному лабиринту плоских камер, расположенных близко от поверхности земли. Здесь жарко, почти как наверху, около пятидесяти градусов и поэтому никого нет. Глубже — снова тоннель строго вниз и потом второй этаж камер. Он забит куколками. Переполох и смятение овладевают муравьями. Крохотные черные помощники и красно-черные хозяева хватают спеленутых детей, пытаются спасти их от опасности. И — опять вертикальный тоннель вниз до следующего третьего этажа. А потом идут пятый и шестой этажи. Последний седьмой этаж расположен на глубине более метра в слегка влажно и прохладной земле. Ниже его идет небольшой тупичок, забитый осыпавшейся землей.
В каждой камере масса муравьев. Тут и крохотные быстрые охотники, специалисты по дневной охоте, и крупнее, охотящиеся только ночью, и большие с раздувшимся и почти прозрачным брюшком, хранительницы пищевых запасов, живые бочки-затворницы, принесенные в жертву благополучия общества. Все это — проформики, собственных самочек среди них нет. Им не не полагается быть. Единственная самка красного хозяина так надежно упрятана, что я не в вилах ее разыскать. Наверное, у нее особая царская спальня где-нибудь в стороне от общих камер.
Почти в каждом этаже встречаются камеры, сплошь забитые панцирями насекомых. Это — кухонные остатки. Их по законам жизни этого вида, полагается складывать под землей, видимо, для того, чтобы не выдавать присутствия своего жилища. По этой же, наверное, причине при строительстве новых камер, земля относится далеко в сторону. Маленький муравей тщательно скрывает свою обитель. Она принадлежит ему испокон веков. А красногрудые хозяева им завладели силой.
Раскопка закончена. Всюду бродят растерянные муравьи. Их постигло ни с чем не сравнимое несчастье. Они не знают покоя. Ни они сами, ни их предки, не испытывали подобной катастрофы. Но вот в яму сваливается случайно забежавший сюда муравей черный бегунок и, сообразив, схватив беспризорную куколку, выбирается с богатым трофеем обратно. Муравей бегунок чужак. Его присутствие нетерпимо. Воришку сразу схватили крошки-охотники, в его голову впился красногрудый воин.
Бросаю последний взгляд на разрытый муравейник. Как хорошо в разрезе заметны все семь этажей, пронизанные вертикальным ходом. Он так узок, что в нем не разминуться двум муравьям. И, видимо, для упорядочивания движения между этажами существует какая-то строгая система перемещения жителей общины. Не поэтому ли из гнезда муравьи выскакивали сразу партиями, подобно тому, как и мы сразу выходим из лифта большого высотного здания, остановившегося трамвая, автобуса или вагона метро.
Семь этажей удобны в климате пустыни с жарким климатом и холодным зимой. Температура в них сейчас такая: Первый этаж — 50 градусов, второй — двадцать восемь, третий — двадцать, четвертый — восемнадцать, пятый — семнадцать, шестой — тоже семнадцать, в седьмом этаже — шестнадцать градусов. Климат разный. В жару можно спуститься вниз, в холод подняться наверх. Яички и куколки налагается держать в верхних камерах в тепле, а муравьев-бочек — в нижних, в прохладе. Не правда ли как замечательно!
Но фотографии гнезда в разрезе сделать не удалось. Солнце спустилось к горизонту, и на землю легли тени. Озеро успокоилось, стало гладким, блестящим и таким же синим, как и небо. Из зарослей тростника выплыли утки, замелькали черными точечками. Поднялись в воздух серые цапли, и не спеша размахивая крыльями, полетели к болотам. Над горизонтом промелькнули белые лебеди.
Как я устал и как незаметно промелькнул день, принесший радость находки.
Обилие дождей, сырость и холод заставили нас покинуть горы и переехать в пустыню. Решили, что каньоны Чарына самое ближнее и сухое место, свернули с асфальта и поехали по проселку, пока не увидали нагромождение красных изваяний, напоминающих громадный город из полуразрушенных небоскребов.
Голая пустыня, покрытая черным щебнем, причудливые каньоны и глубоко в пропасти узенькая ленточка реки Чарын в зеленой каемке берегов — все это придавало необыкновенную красоту природе. Здесь сегодня тоже нет солнца, небо в облаках и обитатели пустыни, почитатели жары, спрятались, спят, не намерены показываться.
Все расходятся по делам, я остаюсь один на биваке, решив заняться записями. Но едва раскрыта тетрадь, как слышу возглас:
— Скорее сюда, странные красные муравьи на камешке пляшут!
— Не может быть такого, — рассуждаю я на бегу, — чтобы какие-то красные муравьи, да еще и на камешке плясали. Но на камешках действительно будто пляшут муравьи. Прежде всего, я рад встретить долгожданных и очень редких муравьев Россомирмекс проформикарум в ярком блестящем одеянии. Они бегут один за другим в сторону каньона и, остановившись, на пути совершают галантный поворот вокруг оси на сто восемьдесят градусов, иногда в одну, иногда и в другую сторону. Муравьев много, а так как часть их занята необычными реверансами, впечатление, будто отряд бегущих воинов танцует на ходу.
Что за странная церемония и для чего она совершается?
Вспоминаю: точно такие же повороты наблюдал у странствующих муравьев-крошек Проформика эпиноталис, куколки которых грабит этот редкий муравей-рабовладелец. Ну что же, у помощников и у хозяев могут быть одинаковые замашки, несмотря на принадлежность к совсем равным родам, и они означают, по всей вероятности, очень сложный, таинственный и до сего времени не разгаданный ритуал ориентации на местности.
Поворот один, поворот другой и в блестящей оранжевой головке происходят какие-то отсчеты времени, пространства, фиксация невидимого для глаз поляризованного света неба, магнитного поля, окружающих предметов и все это кодируется в таинственной лаборатории мозга.
Судя по следующими один за другим разворотами, муравьи отправляются в дальний путь. Кое-кто тащит в своих челюстях товарищей. Носильщики не нуждаются в поворотах, они уже запомнили дорогу и, видимо, не первый раз по ней мчатся.
Интересно, куда с такой поспешностью направились элегантные франты? Но прежде чем ответить на этот вопрос, надо разведать откуда лежит их путь. Гнездо оказывается совсем рядом — крохотная щелочка между камнями — единственная его дверь. Здесь царит необыкновенное оживление и ажиотаж. Одни мчатся в поход, другие — выскакивают наверх и, покрутившись, забираются обратно, третьи, казалось бы, без толку мечутся вокруг, отбегая в стороны и возвращаясь назад и как бы совершая разведку ближайшей местности.
Иногда из щелочки выбираются наружу черные помощники — проформики. Одного из них схватили за ногу, уволокли обратно, другого нагнали вдали от жилища и тоже возвратили назад. Им, оказывается, сегодня полагается сидеть дома. Странная особенность принудительного управления помощниками! Почему бы им не заниматься своим делом, как это делается в обыденное время. Или во время похода хозяев, помощникам полагается сторожить жилище? Мало ли что может случиться в отсутствии воинов.
Сумятица россомирмексов не осталась незамеченной: у гнезда появился шустрый черный бегунок. Он отлично понимает, что здесь происходит необычное и как всегда разведывает с одной лишь целью чем-нибудь поживиться. Молниеносными скачками он перепрыгивает во всех направлениях через место суматохи, ловко лавируя и избегая столкновения с муравьями, наскакивает случайно на одного из них, получает от него чувствительный удар челюстями, но не уходит, продолжает крутиться. Его любопытству нет предела. Наконец убедился: нет тут никакой поживы, и исчез. Я знаю, скоро он снова появится, пройдоха, тайный наблюдатель за соседями, ловкий и быстроногий воришка. Не выдержит: вдруг из всей этой истории, которой так оживленно заняты его соседи, ему что-либо достанется!
Но не до бегунка. Участники нашей экспедиции — мои добровольные помощники. Они рады отвлечению: кому не интересно быть свидетелем такого происшествия. Поэтому путь россомирмексов проходит сквозь строй зорких наблюдателей. Они и сообщают обо всем, что происходит на поле длиной около пятнадцати метров.
— Нашел! — кричит один. — Нашел, куда россомирмексы забираются грабить!
— И я тоже нашел! — кричит другой.
— Не может быть такого, чтобы налет был сразу на два гнезда! — возмущаюсь я. — Что-то там вы напутали.
Первое гнездо — тоже небольшая щель среди щебня. Никакого выброса почвы здесь нет. Жильцы, видимо, тут обосновались давно, много лет тому назад, семья у них устойчивая, жилое помещение постоянное. Сюда во вход все время заглядывают россомирмексы и обратно выскакивают. Что они там делают, чем занимаются!
Вот один выбрался, что-то волочит в челюстях непонятное... Это муравей — бочка. Но бедняжка казнена, хотя еще жива и ноги вздрагивают. У нее отсечена голова. Иногда на нее находит что-то подобное приступу длительного помешательства и «бочка» усиленно дрыгается ногами. Печальная участь постигла не только ее одну. У входа валяется несколько казненных бочек. Одну из них поволок домой грабитель. Ни у кого из известных в мире муравьев-рабовладельцев нет такого обычая отбирать у обездоленных муравьев не только куколок, но и пищевые запасы — одно из главных богатств всей семьи.
Рядом с гнездом, семеня ногами, с усилием тащит свое грузное тело живая и невредимая бочка. Куда она собралась в такое тревожное время? Вдруг в стороне почти рядом из ранее незамеченной щелки среди камней молниеносно выскакивает черный проформика, схватывает бочку и прячется с нею под землю. Еще молниеносный скачок, и схвачена проформика с полным брюшком — кандидатка в бочки. Из этой щелки все время показываются настороженные усики. Неужели там обосновалась спасательная команда. Она ловит оказавшихся наверху родичей и прячет их в потаенное убежище. Что же, прием неплохой!
Муравьи-грабители, кажется, перестали прибывать к гнезду проформик, перестали и тащить своих товарищей по ремеслу. Подкрепления более или нет или его не надо. Все внизу под землей, лишь иногда выскакивают один-два наверх, и обратно скрываются. Что там происходит?
Пора спешить ко второму гнезду. Там тоже разыгрываются странные истории. Здесь муравьи недавно закончили строительство своего жилища, так как у входа высится отличный холмик измельченной и выброшенной наружу земли. Вход в жилище надежно и основательно замурован, забаррикадирован и возле него, как маленькие бесенята в красно-черном одеянии суетятся шесть россомирмексов, отбрасывают в сторону землю, пытаются открыть дверь жилища. Как они могли найти закрытое убежище? Впрочем, быть может, раньше оно было открыто, и только когда появилась угроза налета, его спешно замуровали.
Раскопка продолжается в необыкновенно быстром темпе и даже, как-то не верится, что обычно медлительные россомирмексы способны на такую быстроту действий.
Как будто труд землекопов не напрасен, появилась крохотная щелка. В нее, раздвигая в стороны землю, ныряет один из грабителей, за ним скользит другой. Как они ловко это делают. Уж не для этого ли у них такое полированное одеяние.
Проходит несколько минут. Пятясь, выскакивает один из налетчиков и выволакивает наверх несчастную бочку. Голова у нее уже отсечена. Затем появляется второй тоже с обезглавленной бочкой. Несчастные муравьи брошены рядом со входом. Муравьям не до них. Им нужно что-то другое. Расширение входа продолжается. Он уже полностью раскрыт. Но там внутри, наверное, еще немало дверей.
Не кажется ли странным, что у этого муравейника, так же, как и у первого, терпящего осаду, не появился наверх ни один из хозяев проформика. Будто оба жилица вымерли. Неужели все до единого жильцы в панике спрятались в самых глубоких камерах? И тогда закрадывается неожиданная догадка: почему прежде всего наверх были вытащены обезглавленные бочки? Обычно они располагаются в самых нижних этажах. Уж не служат ли бочки в страдавшем от налета обществе еще и своеобразной дверью, затычкой, закупоривающей телом узкие вертикальные ходы между камерами? Им, конечно, не трудно, протиснувшись в проход, плотно закупорить его своим телом. Какие, самоотверженные бочки, несчастные живые двери!
В двадцати сантиметрах от второго муравейника, которого постигло несчастье, располагается еще муравейник тоже со свежей насыпью около входа. Но он открыт. Возле него крутятся черные проформики. Многие из них возбуждены, не отходят от своего жилища, некоторые заняты обыденными делами, охотятся, занимаются строительством, выносят наверх землю. Почему-то этот муравейник не привлек внимание грабителей, а его жители не пытаются спасать свое убежище и не закрывают ворота своей крепости. Может быть, он уже обездолен, в нем уже побывали россомирмексы и поэтому более не представляет интереса, оставлен в покое, получил передышку. Но его крохотные разведчики все же обеспокоены, крутятся в возбуждении у входа и постоянно наведываются к своим соседям, на которых напали разбойники, подбегают к холмику, ведут неусыпное наблюдение над всем происходящем.
Но как они все хорошо знают россомирмексов, как они их боятся, с какой панической быстротой отскакивают от них в сторону, даже не удосуживаясь по муравьиному обычаю к ним прикоснуться усиками, а издали, на расстоянии два-три сантиметра угадывая своего смертельного врага! Уж не поэтому ли россомирмекс так ярок, чтобы знали, с кем имеют дело! Какой же силой обладает этот красно-черный воин, облаченный в блестящую броню, если одним своим видом внушает страх. В чем же секрет воздействия его на своих соседей, обычно слабо поддающихся страху смерти? Он же не охотится за ними, самих не убивает, разве только что отрывает головы бочкам, когда те становятся затычками на подземном пути к цели.
На насыпи у входа в муравейник не стало россомирмексов, все шестеро проникли вниз, и проформики — наблюдатели подбежали к входу, опускают — в него на одну-две секунды усики и в панике отбегают к своему дому. Один наткнулся на обезглавленную бочку, схватил ее за ногу, потащил к своему жилищу, но испугался, бросил, убежал. Другой, покрупнее, решительно поволок ее к себе. Зачем пропадать добру, сдавать его недругу, надо воспользоваться благоприятным моментом.
Эта постоянная слежка, наблюдение за всем происходящим, так демонстративна. В ней проявляется что-то значительно большее, чем инстинкт и я так сожалею, что нет со мною рядом одного из многочисленных скептиков, обремененных грузом ученого невежества и полагающих все поведение насекомых только как проявление инстинктов и рефлексов. Трудно тем, кто проводит многие часы в наблюдениях непосредственно в поле и видит, то, что недоступно, ведущим лабораторные эксперименты над поведением этих маленьких и загадочных жителей нашей планеты.
Что же будет дальше? Мои добровольные помощники сообщают:
— Начали из первого гнезда выскакивать россомирмексы с куколками!
— Появились россомирмексы с куколками уже возле своего дома!
Грабители добились своего, завершили дело, проникли через все преграда, добрались до куколок и теперь один за другим возвращаются с добычей обратно.
Вскоре как будто все грабители покинули первый муравейничек, никто более не показывается из него с куколками, унесены и обезглавленные бочки, валявшиеся наверху еще с самого начала налета. Не показываются из него и сами хозяева. Муравейник будто вымер. Все его жители в панике, сбились в самой нижней камере.
А во втором муравейнике? Тут тоже дела идут к концу. Но грабители просчитались, плохо организовали разведку, попусту разрыли вход. Не оказалось куколок, или быть может, они очень надежно запрятаны. Впрочем, налет совершен не совсем зря: один потащил бочку, второй и третий — совсем нежных и белых с черными точечками глаз только что вышедших из коконов муравьев. (Такое среди рабовладельцев тоже никто не видел.) Четвертый, пятый и шестой — понесли совсем необычный груз — по одной беспомощной личинке. Неужели они будут воспитаны помощниками, или их растерзают и съедят?
Прошло четыре часа с начала грабительского похода. Все меньше и меньше возвращается домой красно-черных муравьев. Один за другим покидают меня и мои помощники, хотя небо по-прежнему в облаках и нет надежд на хорошую погоду. Муравьи им надоели. Наконец исчезли и россомирмексы, и ничто уже не говорит, что здесь между камешками находится вход в их таинственное жилище. Пусты и обездоленные муравейнички проформик, на которых был совершен налет. Все закончилось.
Сидя возле логовища россомирмексов, я наношу на план их жилище, ставлю из камней метки, чтобы потом, побывав на этом месте, проведать этот интересный и загадочный народец рабовладельцев, Вдруг из нее входа высовывается блестящая красная головка. Долго поводит во все стороны усиками и скрывается. Потом, вижу, как сверху вниз из темноты к свету движется что-то бесформенное и серое. Шевельнулось во входе и застыло. Муравьи закрыли маленьким камешком двери своей обители.
Оставшееся до отъезда из каньонов Чарына время я все время наведываюсь к закрытому муравейнику. Но возле него пусто, никто не стучится в закрытые двери, она заперта, видимо, все оказались дома.
Какой необычный народец, эти россомирмексы, сколько загадок породил для меня их грабительский поход, какая сложность взаимоотношений со своими помощниками и как трудно все это объяснить только одними инстинктивными действиями.