Маленькая женщина почувствовала, что вновь обретает уверенность в себе. Предстоит борьба? Что ж, поборемся. Робость ее как рукой сняло. Она предложила:
- Тогда лишь оплатите мне перетяжку. В мастерскую я снесу сама.
Господин смутился еще больше.
- Но, сударыня, это же пустяк! К нам не обращаются по поводу столь ничтожных убытков. Согласитесь, что мы не можем возмещать стоимость носовых платков, перчаток, швабр, домашних туфель и прочих мелочей, которые повседневно рискуют пострадать от огня.
Госпожа Орейль побагровела от злости.
- Послушайте, сударь, когда в декабре у нас загорелась сажа в трубе, мы понесли убытки франков на пятьсот, самое меньшее. Однако господин Орейль ничего не потребовал с вашей компании; теперь она, по всей справедливости, обязана уплатить за мой зонтик.
Догадавшись, что она лжет, директор улыбнулся.
- Вы не находите странным, сударыня, что господин Орейль, который не потребовал возмещения убытка в пятьсот франков, претендует на пять-шесть для перетяжки зонтика?
Нимало не смутившись, она отпарировала:
- Прошу прощения, сударь, убыток в пятьсот франков бил по карману господина Орейля, потеря же восемнадцати чувствительна для кошелька госпожи Орейль, а это не одно и то же.
Он сообразил, что от нее не отвяжешься, что лучше уступить, чем терять целый день, и попросил:
- В таком случае не сочтите за труд описать, как произошел несчастный случай.
Почуяв победу, она вошла в подробности:
- Понимаете, сударь: у меня в прихожей стоит такая бронзовая штука подставка для тростей и зонтов. На днях прихожу я домой и ставлю туда вот этот. А надо вам сказать, сверху там висит полочка для свечи и спичек. Я протягиваю руку, беру четыре спички. Чиркаю одной - не горит. Чиркаю второй - сразу тухнет. Чиркаю третьей - та же история.
Директор перебил ее - ему захотелось съязвить:
- Спички были, наверно, с акцизной наценкой? Она не поняла и продолжала:
- Очень возможно. Во всяком случае, четвертая загорелась, я зажгла свечу, ушла к себе и прилегла. Через четверть часа мне показалось, что пахнет паленым. А я до смерти боюсь пожара. Если уж он случится у нас, то не по моей вине. Я на этот счет сама не своя, особенно с тех пор, как у нас загорелась сажа в трубе - я же вам рассказывала. Так вот, я, разумеется, встаю, выхожу, все осматриваю, обнюхиваю, как ищейка, каждый закоулок и замечаю, что тлеет мой зонтик. Вероятно, в него упала спичка. Сами видите, что с ним.
Директор покорился своей участи. Он спросил:
- Во сколько вы оцениваете ущерб?
Она мялась, не решаясь назвать цифру. Потом, чтобы не выглядеть мелочной, опять предложила:
- Отдайте его в перетяжку сами. Я вам доверяю.
Он отказался:
- Нет, сударыня, не могу. Скажите, сколько вы требуете.
- Но... Пожалуй... Мм-м... Нет, сударь, я не хочу наживаться на вас. Сделаем так: я отнесу зонтик в мастерскую, попрошу обтянуть его хорошим, прочным шелком и представлю вам счет. Вы согласны?
- Вполне, сударыня. Отлично. Вот записка в кассу - там оплатят ваши расходы.
Он протянул бумажку, г-жа Орейль схватила ее, поднялась и вышла, рассыпаясь в благодарностях и спеша убраться, пока директор не передумал.
Теперь она весело шагала по улице, присматривая зонтичную мастерскую пошикарней. Наконец выбрала достаточно богатое с виду заведение, вошла и твердым голосом распорядилась:
- Обтяните этот зонтик хорошим, очень хорошим шелком. Самым лучшим, какой у вас есть. За ценой я не постою.