— Алан, — угрожающе произнес Адам. — Ты ходишь по очень тонкому льду.
Меня затошнило в два раза сильнее от трусости капитана. Ну, разумеется, он заботился о чувствах малявки! Спорить в этой ситуации можно было хоть до потери голоса, но единственным способом ее разрешить было именно осознание девчонкой всей той опасности, что она представляла.
— Помнишь ли ты, что чувствовала в момент нападения чудовища на твоих родителей? — повернулся я ней, все это время сидевшей сжавшись в кресле и растерянно наблюдавшей за нами.
— Я злилась, — тихо произнесла она.
— А дальше как будто черный экран? — продолжал я свой допрос. — Не помнишь ничего до момента нашего прибытия?
— Ага, — согласились со мной.
— Давай представим ситуацию: был у тебя плохой день. На тебя злобно посмотрел прохожий, подруга сказала, что ты уродина — не знаю, какие еще причины. Важно одно: ты разозлишься? Тоже появится черный экран?
— Нет! — заверещала девчушка. — Я мирный и добрый человек!
— Действительно? — продолжал напирать я. — Хочешь сказать, что умеешь себя контролировать? Что подобной катастрофы не повторится? И через полтора месяца нас не вызовут на место страшного убийства твоей недоподружки, с которой вы не поделили туфли или платье?
Девчушка начинала краснеть, но конечности, хвала Благодетелю, не дымились. Она глотала слезы и повторяла одно и то же:
— Я хороший человек! Прошу, поверьте мне! Я никому никогда не причинила вреда!
— Уже причинила, — парировал я. — И ты уж прости, но никому нет дела до того, какой ты там человек. Пока твоя магия бесконтрольна и хаотична, ты опасна для общества. И все твои близкие находятся под угрозой смерти.
— Но я совсем-совсем не опасна! — ныла девчонка, вытирая слезы рукавом. — Я хороший человек! Пожалуйста, отпустите меня! Этого больше не повторится!
Ленард и Адам с Элиной сидели почти не шелохнувшись. Никто из них даже не мог открыть рта и попытаться успокоить ее. Может, это даже было к лучшему. Я прекрасно понимал, что ей не нужны ласковые слова.
Только лишь предельная откровенность и жесткость могли вразумить ее.
— Это повторится, — отрезал я, снова присев перед ней на корточки, — спусковой крючок нажат, обратного пути нет. Каждый раз, стоит тебе хоть на секунду потерять контроль над собой, магия будет проявляться все ярче и ярче. И за последствия никто больше ответить не сможет. Твоя семья и окружающие окажутся в опасности погибнуть мучительной смертью. Ты хочешь этого? Совсем их не любишь? Соврешь о чем угодно, лишь бы злые люди ушли и не трогали?
— Нилионский, на место! — вдруг взревел Адам. — Дисциплинарное наказание! Вступает в силу с завтрашнего дня!
Я замолчал. Определенно, никаких ответов со стороны отца бы не подействовало, ведь я намеревался изложить подлинную версию событий, не сглаживая лицемерие капитана или абсолютную беспечность Элины.
И еще я знал, почему Адам молчал и никоим образом даже не старался меня заткнуть: правота была на моей стороне. Капитан не мог сообщить ничего нового и утешительного в ответ. Инициативу он потерял еще на самых ранних порах, и возвращать ее было поздно.
Неожиданно, девчушка утерла слезы и спросила все еще дрожащим, но не пищащим голосом:
— Нет, пожалуйста, пусть продолжает. Насколько все со мной плохо?
— Даже хуже, чем ты можешь себе представить, — продолжил я. — Все ведуньи таят печать зла от рождения. Ибо сказано в книге о Сотворении Мира: «Породила их кровь Благодетеля и кровь созданий, что даже Тьма отвергла, настолько порочны были их души».
— Со мной все так безнадежно? Я стану злой злыдней, которую надо держать на цепи?
Я выдохнул с некоторым облегчением. Наконец-то она не вела себя как истеричка.
— Не станешь, если будешь бороться со злом, что сидит внутри тебя с самого рождения.
— Алан, замолчи! — вдруг завопила Элина, зажав уши. — Не смей так говорить о ней!
Я с огромным трудом подавил желание заорать на нее в ответ. Вместо этого я мягко улыбнулся ей и спросил на Лефиа:
— Интересно, как королю Бивису понравится твоя новая подружка-ведунья? Он уже отошел от позора, который навлекла на него твоя матушка?
Принцесса побледнела, но на этот раз не отступила от своей игры в хорошую девочку. Она положила руки на плечи девчушке и залепетала:
— Обещаю, я тебя не брошу! Ты там не пропадешь, Крошка!
Но манифестантка не поддалась на ее ухищрения, сбросив руки и произнеся неожиданно холодно и ровно:
— Твои обещания резко упали в рыночной стоимости.
Она повернулась к Адаму, все это время мрачно и озлобленно смотревшего на меня, и сказала:
— Я пойду с вами куда скажете. Но не смейте колоть меня вашей отравой.
— Разумеется, — кивнул тот в ответ.
— Но… Еще мне нужно взять с вас пару обещаний. И только попробуйте нарушить хоть одно из них.
Капитан продолжал молчать, лишь кивками показывая ей, что внимательно ловит каждое слово.
— Помогите придумать отмазку для родителей, почему меня так срочно надо увезти отсюда. Организуйте доставку всего багажа, о котором я попрошу. И еще…
Глаза девчушки заблестели от слез, но она прокашлялась и закончила свою речь, пусть и дрожала, как травинка на ветру:
— Прошу вас, не надевайте на меня наручники при них. Я не хочу, чтобы мы попрощались вот так.
Впервые на моей памяти грозный капитан Адам Горн отдал кому-то помимо руководства честь.
Черный цвет, древняя история и вечер в окружении алых свеч
Как бы вы описали черный цвет?
Не цвет безлунной и беззвездной ночи. Не цвет чая или кофе. Не цвет шерсти кошки, что несет несчастья.
Какой именно ваш черный цвет?
Можно ли мне описать его вам? Выслушаете ли вы меня до конца и поймете ли, невидимые читатели?
Мой черный цвет — это вихрь, который обрушивает дома на своем пути и забирает жизни людей. Это пропущенная ступенька, из-за который ты кубарем летишь вниз головой.
Мой черный цвет — это удар кулаком в живот, в самое сплетение и эпицентр нервов, из-за которого дыхание в горле спирает и дышать невозможно, потому что в мире остаетесь только ты и твоя боль.
Мой черный цвет — это поломанная на куски жизнь, разорванные в клочья мечты и глухое отчаяние.