— Где же сэр Уильям… — пророкотал сзади какой-то глупец.
Дама Адамантис пригляделась к нам. Подобным взглядом можно было даже нарезать камень на кусочки. Мне лишь оставалось посочувствовать несчастному, так не вовремя решившему посетовать на судьбу.
— Не буду тратить время на выявление виновного, — процедила она, — Скажу лишь, что сэр Уильям занят на миссии, на которую его направил союз Познания. А если кто-то из вас недоволен моим стилем преподавания, то может положить рапорт на стол сэра Персиваля вместе со своим заявлением об отчислении.
Несчастная женщина, утратившая связь со своим природным началом. Зачем она решила утратить свою врожденную доброту и мягкость?
Дама Адамантис не пожалела никого: чьи-то замыслы были отвергнуты и жирно перечеркнуты ее стилусом; у кого-то от первоначальной идеи осталось меньше, чем одно предложение; а иные вообще были вынуждены уйти с занятий, потому что ей не понравилось само оформление документа.
Хоть мой проект был выполнен безупречно по сравнению с этими ничтожествами, я ощущал неприятный холодок в животе. Когда она достала мою папку, то я с удивлением обнаружил, что даже внешне моя работа не настолько истерзана ее записями, как работы других студентов.
— Останетесь после занятия, — отчеканила дама Адамантис, аккуратно отложив мою работу в сторону, — а теперь давайте обсудим структуру ваших проектов…
Оставшиеся час и десять минут тянулись как несколько лет. Я наскоро заклеил кровоточившую ладонь медицинским клеем, но того явно было недостаточно, потому что ранки болели. Соблазн попросить Ленарда дать заживляющую мазь неумолимо теплился в душе, но уж лучше было сразу расписаться в своей слабости и потребности в помощи.
Принц Нилиона не слабак. Принц Нилиона разрешает все трудности сам.
Как только однокурсники гурьбой покинули кабинет, я осмелился подойти к столу дамы Адамантис. Она вручила мне папку со словами:
— Не хотела разжигать в вас звездную болезнь. Неплохой замысел, Нилионский.
Не очень хочется вдаваться в подробности этого проекта — он во многом для меня значимый, но не в том смысле, что обычно закладывают в это слово. Скажу лишь, что планировал увеличить скорость и маневренность мотоциклов, которые не модифицировались уже много лет.
— Есть ли у вас какие-то замечания? — решил на всякий случай осведомиться я.
— Думаю, вы умеете читать, — недобро сверкнула та глазами.
Я аккуратно положил папку в сумку и уже намеревался уходить, когда дама Адамантис сказала:
— Все же я ожидала от вас большего, принц Алан. Судя по характеристике сэра Уильяма, вы подаете большие надежды как инженер-изобретатель. Однако этот проект… Просто хороший. Не более. Ведь вы же не хотите бы просто хорошим правителем для своего королевства?
Никогда в жизни по моему самолюбию не наносили удар подобной силы. При моей оценке даже капитан Горн был вынужден признать, что я обладаю «отличной для своей категории физической подготовкой» и «прекрасными интеллектуальными способностями». «Просто хороший» было для меня равносильно «Посредственный».
— Обязательно внесу коррективы, — кивнул я.
— Успеете до конца недели?
Любая стоящая корректура проекта должна была занимать минимум полторы недели. Но я уже успел запятнать себя клеймом посредственности, так что времени на раскачку не было.
— Обязательно, — кивнул я, тем самым практически подписывая себе смертный приговор.
***
Мой торжественный разнос перед командой запланировали уже на тот вечер, однако меня он сильно не заботил. Куда больше меня занимали правки, на выполнение которых у меня оставалось пять с половиной дней.
Тиннакорн и Фланн с Томасом знали о произошедшем не больше остальных — Ленард и Адам упорно хранили молчание об обстоятельствах миссии — потому слухи и сплетни уже успели прочно засесть в их разуме. Капитан задерживался на собрании у сэра Персиваля, потому до его прихода эти трое успели порядком мне надоесть.
— Ну, скажи честно: ты ему двинул в морду? — с придыханием спрашивал Фланн.
— Я похож на человека, который решает проблемы насилием? — раздраженно спросил я, лихорадочно проверяя свои расчеты и выискивая моменты, которые дама Адамантис сочла «просто хорошими».
— Моему дяде на Нилионе как-то раз сломали челюсть, — встрял в разговор Томас, — а он всего-то сказал, что ему настойки медоноса не долили.
— И, по-вашему, это был я?
— Остыньте, Вашество, — поднял ладони вверх Бернадотт, — мы же понимаем, что вас бы не выпустили из вашего дворца из мрамора во время секретной тренировки по перегрызанию железа на скорость.
Ленард, все это время стоявший в стороне, прыснул со смеху. Я сам едва сдержал улыбку, вспомнив о своих первых преподавателях по общей военной подготовке. И вдруг мне на ум пришла весьма колкая фраза, которой безумно захотелось поделиться:
— Железо — это слишком легкое задание. А вы попробовали бы прорешать за неделю весь задачник начальной математики…
— Прости за вопрос, — вежливо уточнил Томас, — ты перегрызал железо?
Он попытался (в прямом смысле слова) заглянуть мне в глаза, и меня передернуло. С Нартом все было ясно: льстец. Причем весьма неумелый. В Артенаре отец периодически проводил собрания всех наших родственников, где каждый третий из десяти намеревался получить больше денег на свое безбедное и бездельное существование. Остальные семь из каждой десятки пытались удержать имевшееся денежное содержание, чтобы не дать тем трем выскочкам жить лучше, чем они. Забавное и жалкое зрелище.
— Нет, — лаконично ответил я, — не хватает уровня мастерства.
— Поразительно, — вошел в кабинет капитан, — а я думал, ты у нас сведущ во всем.
Адам не был хорошим разведчиком. Уже к концу первого месяца я мог расслышать звук его шагов по коридору и то, как он замирает у двери, подслушивая нас. Так что в тот день меня не застигли врасплох.
— У совершенства нет предела, — скромно улыбнулся я.
Горн был на взводе. Всю неделю он избегал меня, копил в себе яд для моей репетиции казни. Но одобрение отца служило мне щитом и благословением одновременно, потому ни одна его колкость не смогла бы ударить по мне.
— Ну, что ж, рыцари, начнем собрание, — занял капитан место во главе стола, — пять дней назад во время проведения спасательной миссии в Затерянном мире, так же известном нам как Земля, имело место быть одно достаточно серьезное правонарушение со стороны принца Алана Нилионского…
В защиту Адама, могу подчеркнуть, что тот избегал драматизации и изложил свою версию событий без каких-либо трагичных завываний, стука кулаком по столу и риторических вопросов со зловещими подергиваниями бровями. Только когда он кончил свой рассказ и обвел сокомандников взглядом, то нечаянно выдал свое волнение чуть более сильным логическим ударением в своем вопросе:
— Я не хочу быть единственным судьей, потому что принцип единства и братства не дает мне на это морального права. Давайте же вынесем решение вместе. Что вы думаете о проступке принца Алана?
Томас прокашлялся и своим мерзким осторожно-заискивающим тоном заговорил больше со мной, нежели чем с окружающими:
— Я не поддерживаю жесткость высказываний принца Алана, но и не считаю его действия неправильными. Капитан, вы с нами всего несколько лет, потому не знаете, что ведуньи сотворили с Арилией и с нашим миром. Корень зла просто цвел и пах в их головах. Они…
— Рот закрой, урод! — неожиданно рыкнул на него Фланн. — Корень зла он нашел, садовод! Ты за всех не говори!
— Ведуньи убили мать принца Алана! — не сдавал позиций Томас. — Ему не понаслышке известно, на какое зло они способны…
— Если ты хочешь подлизаться к нашему молодому монарху, то не при нас! — напирал Бернадотт. — У него уже есть один подпевала, которому за это хотя бы платят!
Ленард, ютившийся у самого края стола и молчавший, побелел до синевы от злости.
— Бернадотт! — хлопнул по столу ладонью капитан. — Если не хочешь стать героем нового разбирательства, то прекрати наезжать на товарища! Томас, тебе есть что еще сказать?
— Только то, что я на стороне Алана более чем полностью, — гордо ответил тот.