Через пару дней после инцидента госпожа Макрая вызвала меня и Элину «Для разъяснения ситуации», хотя, на мой взгляд, все и так было яснее некуда.
Саму виновницу звать не стали. Не хватало очередной истерики.
Ленард зачем-то увязался со мной, хоть я и дал понять, что в этом нет нужды.
— Свита придает принцу солидности, вам не кажется? — с гордым видом заявил тот.
— Плохим бы я был принцем, если бы моя солидность заключалась лишь в этом, — усмехнулся я, но протестовать не стал.
А очень зря.
Величайшая лицемерка уже сидела в приемной офиса директора, одетая в скромное серое шерстяное платье со стянутыми в растрепанный узел волосами. Очевидно, король Бивус уже успел объяснить своей наследнице, в чем именно заключались ее промахи.
Я вежливо кашлянул. Элина медленно повернулась ко мне и изобразила на лице подобие вежливой улыбки.
— Алан, — еле слышно прошелестела она на Высшем наречии. — Не ожидала тебя увидеть.
Выщипанные ниточкой брови поползли вверх, а глаза чуть расширились, значит удивление было искренним. Она правда не знала, зачем нас обоих вызвали, чем я не преминул воспользоваться.
— Приветствую, Элина, — я слегка наклонил голову, — Для меня тоже удивительно, что ты пришла намного раньше назначенного времени. При твоем-то графике…
— Выпускной курс действительно утомляет, — зевнула та, прикрыв рот рукой. — Но я не жалуюсь на нагрузку.
— Да, и подготовка к церемонии принятия титула Верховной Чародейки случится уже весной, — с притворным сочувствием покачал я головой, — не представляю, как ты справляешься, особенно после того, что учинила твоя матушка…
Еще в летнюю пору Кипариса между королевскими домами пробежал слух, что королева Гвеннет (непонятно как сохранившая титул) собирается издать мемуары, описывающие все «неприглядные стороны супружества и материнства простой женщины, обремененной королевским венцом». И с тех самых пор король Бивус и его ближайший круг, можно сказать, ходили по острию меча, потому что крупнейшие книгоиздатели грызлись за право издать сию «сенсацию».
— Наш род переносил любые невзгоды со свойственной нам стойкостью, — гордо вскинула та подбородок, хоть и щеки стали еще бледнее. — Впрочем, ты не ответил на вопрос: что ты тут делаешь?
— Принц Алан любезно согласился предоставить свое свидетельство инцидента, случившегося два дня назад, — раздался позади нас по-девичьи мягкий и нежный тон, — Господа, можете входить! А вас, молодой человек, я попрошу подождать снаружи.
Моложавого вида женщина с завитыми в крупные локоны волосами медового цвета, стояла у дверей кабинета и приветливо улыбалась нам всем. Румяная, смотрящая на мир блестящими ярко-зелеными глазами, она походила больше на учительницу малышей, нежели на директрису лучшей школы чародейства в Измерении. Только лишь серебряный плащ-защита.
Такой была госпожа Макрая Пембрак, лучшая чародейка-целительница знавшая, как продлить молодость без нарушения заветов Мироздания.
Я приблизился к ней и поцеловал протянутую мне мягкую и нежную руку без морщин. Элла же вытянулась по струнке, стоило той лишь бросить взгляд на несчастную.
— Как работает моя сыворотка? — ласково спросила госпожа Макрая, потрепав меня по щеке.
— Прекрасно! — ответил я, проходя вперед Элины. — Большое спасибо за вашу бескорыстную помощь!
— Быть полезной дому Нилиона честь для меня, — искренне ответила директор.
Кабинет госпожи Пембрак был огромным и залитым солнечным светом. Буквально вся обстановка намекала о значимости школы Эйлин для Централа: новая мебель из редкого сорта дуба, сервиз из хрупкого стекла, цветы из лучших садов Лореанга. Меня каждый раз приятно удивляло то, с каким вкусом умела жить эта удивительная во всех смыслах слова женщина.
Мы с принцесской оба уселись в кресла, стоявшие напротив рабочего стола госпожи Макраи. Но если я устроился с большим комфортом, то Элина сидела так, словно ее кресло было упичкано иголками и лезвиями.
— Итак, господа, — начала перекрестный допрос директор, — два дня назад подопечная принцессы Элины проникла в школу без получения на то специального разрешения. По ее словам, целью деяния было «Участие в прослушивании на роль солистки в танцевальную команду»…
— Госпожа Макрая, — тихо произнесла Элина, — Позвольте…
— Милая, — прощебетала та, — вы будете говорить тогда, когда вам будет позволено.
Принцесска закусила губу. Похоже, что до крови.
— Принц Алан, — одобрительно кивнула мне госпожа Пембрак, — вы и подопечная принцессы Элины были замечены вместе на записях с камер, именно потому я и вызвала вас. Каковы ваши впечатления от встречи с ней?
— У нее есть имя, — голос Элины стал еще тише. — И вы его знаете!
— Дорогая, — шутливо погрозила ей пальцем директор, — говорите, когда придет ваша очередь!
Я смерил своего оппонента снисходительно-насмешливым взглядом и принялся за рассказ:
— Прежде всего, хочу высказать озабоченность психическим здоровьем юной сестры. Ее поведение было несдержанным, не побоюсь этого слова, неадекватным. Она была не способна воспринимать адекватную критику, склонна к приступам агрессии. Представьте, буквально осыпала меня оскорблениями в ответ на простое замечание о недопустимости нарушения субординации…
— Директриса Пембрак, почему вы не позволили мне привести Маргариту сюда? Вы принципиально не хотите выслушать ее версию произошедшего?!
Вопрос Элины прозвучал словно дребезг фарфоровых чашек, разбивающихся об пол. Она сидела прямая, напряженная словно натянутая струна.
И яростная. Потерявшая контроль над своими эмоциями.
— Элла, ты действительно не понимаешь неуместность своих ремарок, или тебе в очередной раз захотелось привлечь внимание? — развернулась к ней госпожа Макрая, уже даже не пытаясь быть вежливой. — Я должна теперь каждый раз напоминать, что ты имеешь право говорить только тогда, когда тебе дадут слово?
У Элины побледнели даже губы, пока она проговаривала:
— Боюсь, что за время этого разговора мне его не дадут.
Директриса лишь усмехнулась и взмахнула рукой, словно давая принцесске отмашку. Элина сжала руки так сильно, что даже суставы захрустели. А потом она заговорила так горячо, как не говорила никогда на моей памяти:
— Алан, я признаю, что поведение юной сестры Прикер могло быть вызывающим, и приношу извинения от ее лица. Но также я считаю, что мы должны выслушать ее объяснения, потому что история несколько однобока! Маргарита может быть порой эмоциональной и несдержанной, но ее поступки никогда не были злонамеренными. Если ее поведение было странным, так давайте же узнаем все от нее, а не будем заниматься прорицанием! Таковым должно быть правосудие потомков Остары, Морены и Паллады!
У меня перед глазами появился этот звереныш в розовой юбчонке, который с явным удовольствием вопрошал, а не родила ли меня матушка только потому что таков был ее долг. Подобного на эмоциях сказать было нельзя. Только лишь с целью задеть ударить побольнее.
Оскорбления в мой адрес никогда не достигали адресата. Но никто не смел трогать мою мать.
Я скрипнул зубами от злости. Если до этого монолога у меня теплилась надежда, что Элина сохраняла здравомыслие, то сразу же после еще больше укрепился в мысли о ее полнейшей некомпетентности.
— Прости за бестактный вопрос, но можно ли считать добрым намерение оскорбление памяти моей матери? — спокойно спросил я, впиваясь ногтями в ладонь. — Точнее, тот факт, что мое рождение было скорее необходимостью, нежели желанием?
Госпожа Макрая с шумом втянула воздух через ноздри. Благодушное и любезное выражение лица сменилось холодной яростью. Она сложила руки на груди и почти шепотом спросила:
— Юная сестра так и сказала?
— Не могу ручаться за точность цитаты — я решил не говорить, что помню все от первого до последнего слова, — но речь, кажется, шла о «Маме и папе, которые родили тебя не потому что хотели, а потому что надо посадить на трон очередного жопошника». Простите за лексику, но это не мои слова.
Элина проиграла именно в тот момент. Видите ли, королева Рослин потратила почти весь свой годовой бюджет на защитников для ведуний во время процессов после падения Арилии. Королеве Рослин было запрещено появляться на заседаниях союза Познания, потому что каждое ее появление сопровождалось оглушительным скандалом и разносом всех сторонников изоляции ведуний. Королева Рослин лично спасла от заключения двадцать подозреваемых в создании секты Зверя.