Последняя грань перед истерикой.
Я сделал то, чего всегда втайне ждал от других: встал с ней рядом и спросил:
— Ты в порядке?
Прикер сглотнула и охрипшим от дыма голосом расхохоталась:
— Наконец-то догадался. Нужно было ходить с плакатом?
— Ты в порядке? — повторил я вопрос, игнорируя ее попытки уколоть побольнее.
Рита уставилась немигающим взглядом вдаль и принялась ковырять заусеницы на пальцах:
— Я проспала полтора часа. Мне снятся кошмары про Адама. Меня тошнит от мяса, ем только салаты, но нельзя сидеть только на них, потому что силы быстро тают. Если силы быстро тают, я не могу учиться. Их много учат дракам, ставят парней против девочек. Сегодня лось размером с двух тебя бросил меня как куклу через все поле. Макрая залечивает раны, а потом посылает назад, говоря, что я могу лучше. Мои вещи не везут из старой школы, типа Дора могла их проклясть. Элла уменьшает для меня свои. Шмотки пахнут бухлом, приходится их проветривать и мерзнуть по ночам. Душевед говорит, что это период адаптации, но я ей не верю, потому что у нее в кабинете куча прослушки. Элла злится, думает, что издеваюсь над ней. Но это не так! Мне просто нужно поговорить с мамой и папой! У меня день рождения через неделю, они меня ждут! Всех отпустят завтра вечером, а меня нет! И телефон в школе Ронетт! Я прошу дать мне хотя бы пять минут. Макрая и Элла твердят, что я должна учиться быть сильнее. Но я не хочу быть сильнее, я хочу домой!
Рита разрыдалась, закрыв лицо руками. Сквозь ее пальцы побежали черные струйки слез и кровь от содранных заусениц.
У меня заболело сердце и закружилась голова. Я много раз слышал подобные слова в голове, много раз чувствовал соленые невыплаканные слезы во рту. Но только сейчас понял, что ело меня заживо все эти годы, что не давало дышать и заставляло до крови царапать ладони ногтями.
Почему ты просто не можешь любить меня?!
— От тебя маслом несет… — вдруг донесся шепот.
Все это время мы обнимались, как два ребенка.
***
— Когда тебе нужно быть в школе?
— За три часа до Темной поры. Элла меня не хватится, готовится к экзамену на Верховную. То есть пьет и жалеет себя.
Я отпросился с уроков до конца дня и дал Ленарду внеочередной выходной. Для отца же моя участь снова потеряла интерес, потому сын что не болел и не умирал. Так что меня тоже никто не искал.
Рассудив, что прежде чем с женщиной разговаривать, нужно ее накормить, я привел Риту в ресторан, где официанты были приучены молчать за нескромную прибавку к жалованию. Все ее вялые попытки разделить счет были пресечены.
— Что это? — разглядывала Прикер ломтики белого мяса на тарелке.
— Пандорус, — объяснил я. — Рыба такая. В Дорэлле она косяками плавает, им даже ловить ее лень.
Рита с удивлением посмотрела на приборы и спросила:
— Одни ложки? А нет чего поострей?
— Мы не пользуемся ничем острым в Йоль. На зубчиках приходит зло.
Она лишь пожала плечами и принялась аккуратно есть с помощью ложки. К своему удивлению, я обнаружил, что она умеет держаться за столом ничуть не хуже меня. По крайней мере, вымыла руки в блюде с водой, а не стала оттуда пить.
— Это все бабушка, — ответила Рита на мой немой вопрос. — Она была оперная певица, много ходила по приемам. Говорила, что любой юной леди пригодятся в жизни три вещи: осанка, игра на пианино и знание французского. А ты не понял половину, что я сказала.
— Почему же? У нас есть пианино. Мы поставили их простакам в надежде на хорошую музыку.
— Люди в черном, — пробормотала та.
— Кто?
— Сверхразумы, говорю.
Я обнаружил странную перемену в своем восприятии Маргариты, словно приложил к глазам другое стекло, более чистое и прозрачное.
Она действительно была импульсивная, несдержанная и строптивая. А еще — умная, искренняя, с тонким чувством юмора…
Живая. Совсем не опасная.
— Опять крутят эти новости, — вдруг посмотрела Рита на огромную панель, висевшую над камином в центре зала.
Передавали очередное интервью Макраи, рассказывающей о высшем благе и очередных предлогах, оправдывавших ее тест. Маргарита буквально впилась глазами в экран, с каждой минутой все больше и больше вжимаясь в стул.
— Выключить? — нажал я кнопку вызова официанта.
— Нет, она почти закончила, — покачала Рита головой, — Вранья больше чем обычно. Ее тест полная срань.
— Откуда ты знаешь?
— Пара сторонников Клариссы сралась с верховным жрецом Вигге сразу же после объявления, — Маргарита отвела взгляд и принялась гонять остатки мякоти по тарелке. — Судя по тому, что старикан успел наговорить, это обычный психологический тест на выявление темной триады: гордыня, манипуляторство и бессердечность. Не знаю, насколько преуспели ваши душеведы, но наши часами друг друга бумажками закидывают, просто чтоб ставить такие диагнозы.
— Его, наверное, составляла Кларисса, — я крутил бокал с соком. — Она же работает с разумом?
— Кларисса всех подставила, — Рита принялась дробить остатки рыбы с такой злобой, словно та нанесла ей личное оскорбление. — Мне знакомая успела рассказать, пока старую смарт-панель не отжали. Девчонки, завалившие тест, выделывались перед комиссией, потому что Чародеям у нашей сестры веры нет. Комиссия пошерстила их биографии, нашла пару связок дальних тетушек с сектой Зверя и решила не рисковать. А директор даже в самом тестировании не участвовала.
Я поджал губы, не зная, что сказать. Разумеется, мне не нравилось ничего из того, что союз Познания творил последние лет пятнадцать, но и полностью исключать вину тех девушек я тоже не мог.
— Мне жаль, что твоих сестер постигла такая участь, — выбрал я наиболее мягкую формулировку.
— Не жаль, — ее взгляд снова стал тяжелым, — я тебя насквозь вижу, так что не ври.
— Да, моя госпожа, — пробормотал я под нос, отмечая про себя, что наша беседа уже давно не похожа на обмен оскорблениями.
Рита вдруг отложила ложку и посмотрела на камин, в котором горело Йольское полено. Свет закатного солнца освещал ее лицо мягким розовым светом, отчего она уже не выглядела изнуренной и замученной. Скорее похожей на хрупкий прекрасный цветок.
Я правда об этом подумал? Скоро начну стихи писать?
— И не смотри так, — она расценила мой взгляд как осуждающий. — Я ни на чьей стороне. Для того, чтобы кого-то поддерживать, надо знать чуть больше чем «Сектанты из школы Ронетт уничтожили Арилию, потому мы будем чморить теперь абсолютно всех».
— Все не так просто, как ты думаешь, — предпринял я попытку хоть немного оправдать Чародеев. — Ты не понимаешь, как на нас повлияла эта история.
— И не пойму, потому что вы только охаете и ахаете, но ничего толком не можете мне рассказать.