— Хорошо, — ответил де Шальяк, принимая пергамент. — Я немедленно передам ему записку.
И, едва Чосер ушел, он пошел в библиотеку и взломал восковую печать.
— Видите? Я говорил, что так и будет. Теперь эти слезливые англичане станут требовать нашего присутствия каждый день — чтобы лечить их выдуманные болезни. И у вас не останется времени для работы.
Алехандро прочитал записку, поднял взгляд на де Шальяка и улыбнулся.
— Работа подождет. — Он бережно закрыл книгу Авраама. — Эта рукопись будет существовать еще долго после того, как и графиня, и вы, и я обратимся в прах. И, честно говоря, симптомы болезни графини не кажутся мне выдуманными. Графиня описывает, и, должен заметить, исключительно образно, бледность, слабость, отсутствие аппетита, учащенное дыхание, общее ощущение подавленности — все это симптомы болезни под названием «любовное томление».
— С каких это пор любовь считается болезнью?
— Она всегда была болезнью, де Шальяк. Правда, болезнью не столько тела и разума, сколько души, хотя она и проявляется в форме слабости, общего расстройства тела и смятения ума. Неужели вы никогда не испытывали на собственном опыте, что такое любовь?
— Не до такого состояния, когда тело полностью подчиняется ее воле.
Алехандро цинично улыбнулся.
— Жаль. Неплохо бы предъявлять всем лекарям требование, чтобы они влюблялись хотя бы раз в жизни. Тогда они смогут отличить симптомы этой болезни от более опасных.
— Это тоже опасный недуг, и мудрые люди избегают его, — с усмешкой сказал де Шальяк.
— Только те, кому незнакома его сладость. Однако мы можем без конца обсуждать этот вопрос, так и не придя к согласию. Факт в том, что по какой-то причине этот недуг тяжелее протекает у женщин, чем у мужчин. Объясните это графине.
— Нет.
— Почему?
— Потому что я не верю ни одному ее слову.
— Ох, коллега, так нельзя… будьте добры к ней. Если в вас нет такого рода доброты, тогда вы не столь выдающий доктор, каким я считал вас. Тот всегда имеет сострадание к более слабому, чем он сам; в особенности если речь идет о леди.
— Вам меня не убедить.
— Тогда мне придется оставить свою работу и поехать с вами, иначе она просто снова пошлет за мной, не удовлетворившись вашим «лечением». Вы скажете графине, что единственное лечение от ее недуга — это покой, и назавтра последуют те же жалобы.
Страшно недовольный, де Шальяк тем не менее в конце концов согласился.
— Ладно, поехали. Давайте побыстрее разделаемся с этим.
Их ввели в личную комнату графини, посреди которой стояла огромная кровать под балдахином, с задернутыми со всех четырех сторон занавесками.
— Миледи? — позвал приведший их слуга.
— Да? — ломким, еле слышным голосом ответила она.
— Прибыли лекари.
Послышался приглушенный вздох облегчения.
— Ох, слава богу.
— Я отдерну занавеску?
— Минуточку.
Послышался шелест ткани.
— Можете открыть, — сказала графиня.
Она лежала, опираясь на груду подушек, с распущенными волосами, в завязанной у горла тонкой шелковой рубашке. Одна рука с трагическим видом возложена на лоб, глаза закрыты.
— Ох, слава святым угодникам, наконец-то вы пришли! — простонала она. — Я так страдала все утро. Никаких сил нет подняться.
— Успокойтесь, леди. — Алехандро подошел к постели. — Могу я присесть на край?
— Будьте добры, устраивайтесь, как вам удобно.
Она похлопала ладонью по постели. Он сел и взял ее за руку.
— У вас холодная, влажная кожа, дорогая графиня.
— Еще один симптом! О, эта болезнь! Что со мной?
Он успокаивающе похлопал ее по руке.
— Мы очень быстро выясним это и пропишем вам необходимое лечение.
— Ох, если такое лечение вообще существует.
Де Шальяк нетерпеливо откашлялся.
— Дорогая графиня, уверен, вы в надежных руках. Пойду пока взгляну на ногу принца Лайонела. Доктор Эрнандес позаботится о вас и, безусловно, сделает это великолепно. Если, конечно, леди не возражает, чтобы ею занялся только один доктор.
Элизабет оторвала голову от подушек и посмотрела на де Шальяка.
— Вы так внимательны к моему мужу, добрый сэр. Как приятно ему будет узнать, что ваша первая мысль была о нем! Идите к нему… мы уж как-нибудь постараемся обойтись без вас.
— Как-нибудь, — с усмешкой повторил Алехандро и, как только де Шальяк покинул комнату, сосредоточил все внимание на графине. — А теперь расскажите еще раз, что конкретно вас беспокоит.
— Ох, эта ужасная вялость! Я лежу в постели и не могу заставить себя подняться. Такое чувство, будто сердце вот-вот остановится.
— Тогда прежде всего я должен проверить ваше сердцебиение.
С теплой улыбкой Алехандро протянул руку и развязал завязки рубашки. Стали видны хрупкие ключицы. Он скользнул взглядом по белой коже.
— Вы не преувеличивали. Вы бледны, как прекраснейшая жемчужина.