— Мои самые любимые слова, которые можно услышать от мужчины. — Джейни улыбнулась. — Ты позволишь туповатой женщине средних лет угостить тебя обедом? Пожалуйста, скажи «да». Я жутко проголодалась после всех этих прогулок.
Выражение его лица смягчилось.
— Я тоже. Пошли.
Запах чувствовался на расстоянии нескольких кварталов — пугающий, тошнотворный запах влаги, горелого дерева и химикалий, которые используют пожарные. Майкл Розов стоял перед развалинами дома, грустно качая головой; рядом с ним заливалась слезами Кэролайн. Майкл находился в участке, когда кто-то из соседей вызвал пожарников. Они тут же выехали, однако ко времени их прибытия спасать было уже нечего. От дома, где Джейни когда-то жила вместе с мужем и дочерью, осталась лишь груда мокрых кирпичей, над которыми поднимался горячий пар. Чудесным образом уцелевшие куски обоев с цветочным узором из гостиной были единственным красочным пятном на фоне почерневшего месива.
Кэролайн, рыдая, уткнулась мужу в плечо, и Майкл похлопал ее по спине.
— Когда она собиралась вернуться?
— Она не знала точно. Может, через несколько дней.
— Думаю, нужно ей позвонить.
— Зачем? — спросила Кэролайн, вытирая слезы. — Дом не поднимется из руин, даже если она вернется прямо сейчас.
— Она наверняка хотела бы знать. — Он тяжело вздохнул и вытащил из кармана телефон. — По-моему, это должен сделать Том.
Том стоял за пределами иммиграционной зоны международного аэропорта в Логане и пытался затолкать подальше воспоминания о том, что испытал в прошлый раз, когда приехал сюда, чтобы выручить Джейни. Сегодня, по крайней мере, его не ждет аналогичный сногсшибательный удар. Он встречал ее после возвращения из Лондона с букетом цветов, но, прочтя сообщение, переданное с другим пассажиром, положил цветы на ближайшее кресло и просто оставил их там. Сегодня он пришел с пустыми руками. Дарить цветы казалось неуместным — когда такое случилось. Да, с пустыми руками; стыд какой. Но, по крайней мере, того же нельзя было сказать о его сердце.
Как и предсказывал де Шальяк — и Алехандро усердно молился, чтобы это произошло, — симптомы таинственной болезни графини Элизабет вернулись на следующее же утро. Пришлось им снова ехать; де Шальяк не мог изменить данному королю слову позаботиться о здоровье принца и его семьи, какой бы незначительной ни была болезнь.
Алехандро скакал бок о бок с Джеффри Чосером, охранники держались позади. Де Шальяк значительно отстал от остальных, лелея свое возмущение этой ничтожной, никому не нужной поездкой. Время от времени Алехандро оглядывался и награждал француза улыбкой, которая лишь усиливала раздражение последнего.
Где-то на полпути Алехандро наклонился к Чосеру и негромко спросил:
— Вам ведь по душе интриги, юный Чосер?
— Неужели это так заметно?
— Не меньше, чем синяки на заднице у шлюхи, — ответил Алехандро.
Он не привык к таким выражениям, но парню, похоже, непристойности нравились, и Алехандро хотел создать ощущение дружеской близости между ними.
Чосер рассмеялся.
— Ну, они не так уж бросаются в глаза.
— Я готов предоставить вам возможность стать участником интриги высочайшего свойства.
— Ох, я весь внимание, сэр!
— Насколько я понимаю, Чосер, вы преданы лорду Лайонелу?
— Вообще-то моя истинная преданность принадлежит леди Элизабет, хотя, если милорду требуется, я всегда к его услугам.
— Однако на верность вы присягали…
— Графине, сэр. Я начал свое служение в ее семье.
— Она умеет выбирать пажей. Вы человек очень способный. И сообразительный.
— Спасибо на добром слове, доктор. Однако внутри меня есть еще «сообразительность» особого рода, которая пока не нашла себе выхода. Я мечтаю о том дне, когда мое служение закончится и я смогу полностью посвятить себя литературе.
Это признание удивило Алехандро. Оказывается, их мечты очень схожи.
— Вы человек того же душевного склада, что и я.
— Очень может быть. Однако расскажите, доктор, что за интрига?
— Ах, я чуть было не забыл! Помните Жака, племянника мсье Марселя?
— Конечно. Грубоватый рыжеволосый парень, слегка развязный. Однако… не явись тогда он и его дядя столь вовремя, моя добрая репутация могла быть навсегда скомпрометирована.
Алехандро усмехнулся.
— Ваша добрая репутация сохраняется в целости и неприкосновенности ровно до тех пор, пока в очередной раз не представится возможность ее скомпрометировать. Насколько я помню, тем вечером эта возможность имела очень даже миловидный облик.
— Пожалуй. Так что этот Жак, мой невольный спаситель?
Алехандро заговорщицки улыбнулся Чосеру.
— Он обещал помочь мне.
— В чем?
— В организации встречи с некоей леди.
— Возможно, эта леди мне знакома, доктор? — с живейшим интересом спросил Чосер.
— И очень близко, друг мой. Очень близко.
Парень расплылся в улыбке.
— И леди тоже будет желать этой встречи?
— Надеюсь, об этом мне поведаете вы — учитывая вашу близость с ней.
— По моему мнению, добрый сэр, все леди на свете должны желать встречи с вами — учитывая ваш изящный облик, острый ум и, позвольте заметить, атмосферу очарования, которая вас окружает.
«Атмосферу очарования? Это просто смешно!»
Однако если парень так думает, это Алехандро на руку.
— Вы льстите мне, — сказал он. — Но вы не ответили на мой вопрос. Прошу вас, сделайте это и будьте откровенны.