Кто не знает «Бригантины» — песни, написанной Павлом Коганом? Но далеко не всем известно, что образ дальнего моря, где «бригантина поднимает паруса», навеян подлинными событиями истории. Поэтому я не удивился, когда ребята однажды спросили меня: «А где оно, это флибустьерское море? Существовало ли оно на самом деле?» Флибустьерское море — это море Карибское. В истории было два важнейших района пиратского промысла — два Средиземных моря: Европейское и Американское.
Взгляните на карту. Карибское море расположено между Южной и Северной Америкой, окружено гирляндой больших и маленьких островов. Иногда его и называют Американское Средиземное.
На севере его ограничивают Большие Антильские острова: Куба, Ямайка, Гаити, Пуэрто-Рико. У северо-западного берега Гаити притаился островок Тортуга со скалистой гаванью, «самой природой предназначенной служить надежным приютом для кораблей», — гнездо пиратов XVII века.
С запада протянулась дуга Малых Антильских островов, Наветренных и Подветренных, овеваемых постоянным пассатом. Гваделупа, Доминика, Мартиника, Тринидад — эти названия хорошо знают любители редких марок (хотя и не всегда умеют найти эти острова на карте).
Когда-то, в конце XV века, подгоняемые северо-восточным пассатом, к Антильским островам подошли три корабля с нашитыми на парусах красными крестами. Первые европейцы ступили на их землю. Адмирал маленькой флотилии дон Кристобаль Колон, как его называли испанцы, — Христофор Колумб, как называем мы, объявил открытые им земли владением испанской короны.
Вернувшись в Испанию, великий мореплаватель восторженно описывал Антильские острова: шелестящие вечнозелеными листьями и отягощенные плодами деревья, глубокие и тихие бухты с прозрачной, как кристалл, водой, миролюбивых и гостеприимных жителей, «не ведающих, что такое зло, убийство и кража, и не искушенных в ратном деле»; Колумб считал, что их легко обратить в рабов и «заставить делать все, что нам угодно».
Вслед за Колумбом сюда устремились испанские конкистадоры — завоеватели и колонизаторы. Началось беспощадное истребление коренного населения. Вскоре на Больших Антильских островах почти не осталось индейцев. На их место стали завозить негров-рабов из Африки. Только кое-где на Малых Антилах сохранялись общины индейцев-карибов, отважных воинов, ожесточенно отстаивавших свою первобытную свободу. Их истреблением занялись французские и английские флибустьеры и колонизаторы, пришедшие иа смену испанцам.
«Карибское море — «закрытое море»!» — объявили испанцы. Это означало, что ни одному кораблю какой-либо другой страны не будет дозволено заходить в его воды. Никому не дозволено ни селиться в Америке, ни торговать с ней. Испания хотела закрыть Америку на замок, чтобы ни с кем не делиться и самой малой долей колониальной добычи.
Однако Англия, Франция, Голландия не пожелали примириться с этим. Они так же рвались к богатствам Нового Света. Их разведчиками, авангардными бойцами стали пираты, которых англичане назвали буканьерами, а французы — флибустьерами (в русский язык вошло только французское слово).
Флибустьеров снаряжали власти держав. Им выдавали корабли и оружие. Они получали каперские свидетельства — официальные полномочия вести морскую войну.
Державы грызлись из-за добычи, как пираты. Пираты выступали под флагами держав.
Религиозная рознь подогревала борьбу. Испанцы были католиками. Голландия и Англия отпали от католической церкви; среди французов было много протестантов — гугенотов. Соображения выгоды, интересы наживы облекались в «возвышенные» идеи служения богу.
Война против англичан, голландцев, французов-гугенотов — но это святое дело, истребление еретиков!
Война против испанцев, стремящихся никого не допустить в Америку — но это борьба с лжеучением католической церкви, отклонившейся от заветов евангелия!
Борьба держав за Америку, за острова Карибского моря — та глава в книге истории, из которой взяты некоторые факты и имена, нашедшие отражение в повести и рассказах о капитане Бладе. Перелистаем несколько страниц этой главы и сравним их с тем, что мы узнали из прочитанной книги.
Кажется, еще при жизни Колумба у берегов Америки появились французские пираты, а в 1523 году француз Жан Анго захватил корабли испанца Кортеса, груженные золотом ацтеков.
Французы первыми попытались утвердиться и на суше. В 1562 году гугеноты основали колонию Форт-Каролина во Флориде.
Король Испании Филипп II послал эскадру. Адмирал Педро Менендес разрушил французское поселение, на его месте построил форт, а оставшихся в живых колонистов перевешал на деревьях, прибив надпись: «Повешены не как французы, а как еретики».
Испанцам отомстил дворянин-гугенот де Гурж из Гаскони. Снарядив корабли, он явился у берегов Флориды и сжег испанский форт. Захваченных в плен испанцев повесил и оставил надпись: «Повешены не как католики и испанцы, а как бандиты и убийцы».
С таким же ожесточением борьба продолжалась. В 60-е годы XVI века в нее вступает Англия. На море выходят корабли Фрэнсиса Дрейка.
Четыре плавания к берегам Америки совершил прославленный английский флибустьер. Он прошел Магеллановым проливом и появился у западных берегов Южной Америки, где еще никто до него не тревожил испанских колонистов. Он грабил испанские города и захватывал корабли с сокровищами. Через Тихий океан, погрузив на островах Индонезии пряности, Дрейк вернулся на родину, первым из англичан совершив кругосветное плавание.
Позднее Дрейк захватил и разграбил богатые испанские города Картахену в Южной Америке и Санто-Доминго на острове Гаити. Он совершил нападение на испанский порт Кадис, где стояли десятки кораблей, снаряжаемых для похода против Англии, и посеял панику и опустошение.
«Мы выщипываем у испанца одно перо за другим», — весело говорил Дрейк. Сама королева Англии, Елизавета, явилась на палубу корабля Дрейка и посвятила его в рыцари. Она участвовала своими средствами в снаряжении его экспедиций, и ее сокровищница поглотила большую часть добычи. Никто, кроме королевы и Дрейка, не знал в точности, как она велика.
В 1588 году Филипп II послал против Англии «Великую Армаду». Сто тридцать кораблей и большое войско, собранные с предельным напряжением всех сил Испании, должны были покорить англичан и вернуть их в лоно католической церкви. Английский флот разбил «Армаду», а бури довершили ее гибель.
До сих пор у берегов Англии находят затонувшие в те дни испанские галионы и достают с них золото и предметы быта.
После разгрома «Армады» Испания стала слабеть. В XVII веке англичане, французы и голландцы переходят от нападений на корабли Испании к попыткам основать колонии в Америке — на материке и на островах Карибского моря.
В 1635 году французские флибустьеры захватили Гваделупу и Мартинику (острова по сей день остаются колониями Франции), затем проникли в западную часть Эспаньолы (Гаити). В 1655 году эскадра, посланная диктатором Англии Кромвелем, овладела плохо укрепленной Ямайкой.
На Эспаньоле бродили бесчисленные стада одичавшего скота — потомки тех домашних животных, которых завез сюда Колумб. Французские поселенцы занимались охотой, выделкой кожи и копчением мяса. Коптильни устраивали по индейскому обычаю — над кострами и называли буканами. В повести о капитане Бладе один из испанских военачальников с презрением говорит о коптильщиках. Однако испанцам вскоре пришлось серьезно считаться с ними. Торгуя с пиратами Тортуги, поселенцы с Эспаньолы перемешались с ними и потянулись на корабли флибустьеров. С тех пор и родилось английское название антильских пиратов — буканьеры.
В 1654 году испанцы опустошили пиратское гнездо на Тортуге. «Береговые братья» создали новый центр пиратства — на английской Ямайке. В надежно защищенной бухте Порт-Ройяла стояли их корабли. Туда свозились сокровища, награбленные в колониях Испании.
Самым знаменитым из антильских пиратов был англичанин Генри Морган. Вот что мы знаем из рассказов современников и документов того времени о его безудержно смелых и кровавых деяниях.
В молодости Генри Морган был кабальным слугой, или белым рабом, на Барбадосе (как и капитан Блад в начале своих приключений в Америке). Перебравшись на Ямайку, он быстро выдвинулся среди флибустьеров и был провозглашен ими «адмиралом».
В 1668 году ожидалось нападение испанцев на Ямайку. Губернатор поручил Моргану вести войну с испанцами.
Морган предложил своим капитанам дерзкий план — захватить богатейший испанский город Порто-Белло. В этот город на Панамском перешейке свозили товары из испанских колоний — золото, серебро, алмазы, какао, табак. Здесь устраивалась шестинедельная ярмарка, когда на городской площади громоздилось все, чем была богата испанская Америка. Сюда раз в год приходил флот из Испании за товарами. Захватить Порто-Белло! Даже некоторые бывалые капитаны отказались последовать за Морганом.
У Моргана осталось четыреста человек. С ними он высадился около Порто-Белло и внезапным нападением взял форт, защищавший город. Пленников Морган приказал загнать в одно из помещений и взорвал его. Устрашенные этой жестокостью, жители не помышляли более о сопротивлении. Но часть гарнизона заперлась во втором форте, и пираты оказались под огнем испанских пушек. Многим из них казалось, что дело проиграно и лучше поскорее убраться из города хотя бы и с небольшой добычей. Но не так решил Генри Морган.
В Порто-Белло пираты захватили и ограбили монастырь. Морган приказал согнать монахинь и срочно изготовить дюжину приставных лестниц с такими широкими перекладинами, чтобы по ним в один ряд могли взбираться три или четыре человека. Подгоняемые пиратами, монахини потащили лестницы к стенам крепости. Морган предполагал, что испанцы не станут стрелять по своим, по женщинам, по монахиням. Испанский комендант открыл огонь. Сколько было убито женщин, мы не знаем, но лестницы были доставлены к стенам, и пираты, дерзкие и беспощадные, мигом взобрались по ним, забросали испанцев глиняными горшками с порохом и перебили почти всех.
Пятнадцать дней продолжалась оргия грабежей и насилий. Пираты пытали жителей на дыбе, дознаваясь, где они закопали свои сокровища. Немало людей погибло под пытками.
Морган вернулся на Ямайку с огромной добычей. В Англии с удивлением говорили о его успехах: «Такого не бывало со времен самого сэра Фрэнсиса Дрейка!»
В 1669 году Морган, располагая восемью судами и командой в пятьсот человек, решает напасть на испанский город Маракайбо (теперь в Венесуэле). В бухту Маракайбо с моря ведет узкий пролив, на берегу которого стоял испанский форт. Пираты разоружили форт, захватили города Маракайбо и Гибралтар. И здесь сцены грабежей, издевательств над населением и пьяного буйства продолжались в течение нескольких недель. Снова пытали жителей, ища сокровища.
Неожиданно пираты узнали, что испанская эскадра заперла выход из залива, а форт вновь вооружен тяжелыми орудиями. Флагманский корабль адмирала Алонсо дель Кампо-и-Эспиноса вооружен сорока пушками, два других — тридцатью и двадцатью четырьмя. Самый большой из кораблей Моргана имел всего четырнадцать пушек. Пираты в ловушке!
Морган, чтобы оттянуть время, вступает в переговоры с Эспиносой, а пираты между тем готовят брандер. Наконец флотилия Моргана решительно направляется к выходу из залива. Брандер поджигают и сцепляют с испанским флагманом, и вскоре оба испанских корабля превращаются в гигантский плавучий костер. Дон Алонсо едва успевает спастись. Второй корабль пираты захватывают на абордаж, а команда третьего, считая, что битва проиграна, сама сжигает свое судно. Победа одержана, но выйти из залива пираты не могут: орудия испанского форта в щепы разнесут их суда.
Тогда Морган делает вид, что намерен атаковать форт с суши. Испанцы видят, как лодки пиратов перевозят людей на берег и возвращаются пустыми на корабли. Испанцы перетаскивают пушки и направляют их в сторону суши. Фарс удался: когда лодки возвращались с берега, пираты лежали в них замаскированными, ни один не остался на берегу. Ночью с отливом флотилия Моргана тихо выходит из залива.
Морган был возведен королем Англии Карлом II в рыцари и назначен вице-губернатором Ямайки. Несколько лет он управлял островом и расправлялся с непокорными пиратами, повесив кое-кого из «береговой братии» в мангровых зарослях у Порт-Ройяла. Он умер в 1688 году.
Сходство между приключениями капитана Блада и некоторыми событиями из жизни Генри Моргана бросается в глаза. Но капитан Блад — не Генри Морган, и Сабатини не раз подчеркивает это. Вспомните, например, диалог между Бладом и испанским вице-губернатором в Маракайбо. Блад переходит к угрозам: «С горящими фитилями между пальцами вы станете более разговорчивыми!» Губернатор возражает: «Так делал Морган, но так не может поступить капитан Блад»
Да, капитан Блад так не поступал. Блад — человек, готовый пойти на смертельный риск во имя высокого представления о чести, ради помощи товарищам или для того, чтобы спасти невинно страдающих, терпящих беду. Блад с гневом говорит о «соблазне золота» — движущей силе всех этих морских экспедиций, захватов, набегов, — о соблазне, «столь же могущественном для пиратов, как и для более высокопоставленных негодяев».
В рассказах о капитане Бладе грабителями, насильниками, убийцами мирных людей выступают испанцы. Мы узнаем о «зверствах испанской солдатни», «о чудовищных нападениях, коими так прославились испанцы». «Никакие пираты на свете не могли бы состязаться с ними в грубости и жестокости», — думает капитан Блад.
Рассказывая об этом, Сабатини ни на шаг не отступает от исторической правды. Он упоминает и известные из истории факты, относящиеся к деятельности Генри Моргана. Но об этих фактах говорится вскользь, а капитан Блад, «рыцарь до идиотизма», все время перед глазами читателей. Рыцарственный облик Блада невольно отодвигает в тень подлинные дела английских флибустьеров. Если читатель недостаточно знаком с историей борьбы держав за Америку и острова Карибского моря, то при чтении романов и рассказов о капитане Бладе у него может сложиться не совсем верное представление о флибустьерах, выбивавших испанцев с Антильских островов. Отчасти это объясняется взглядами самого английского писателя. Без достаточных на то оснований Сабатини был убежден, что «даже самые гнусные дела Моргана бледнели перед жестокостью кастильских насильников».
Познакомившись с делами английских флибустьеров на примере сэра Генри Моргана, вы можете сделать справедливый вывод, что испанцы и англичане, колонизаторы и пираты, в конечном счете стоили друг друга. И это нисколько не отнимает мужества и благородства у капитана Блада, который остается литературным героем, вызывающим наши симпатии, и не претендует на то, чтобы служить исторически точным портретом английского флибустьера XVII столетия.
Столетия продолжалась борьба Англии и Испании и других держав за владычество на морях, за колонии. Было время, когда Филипп II и его «Великая Армада» угрожали самому существованию островного королевства. Английские пираты и мореплаватели, вроде Фрэнсиса Дрейка, — их прозвали «морскими собаками» — защищали тогда независимость своей страны. Испанцам немало досталось от их острых зубов. В Англии на них смотрели как на героев. В XVII веке положение изменилось. Феодальная Испания клонилась к упадку, капиталистическая Англия набирала силу. Английские флибустьеры набросились на испанские колонии. Испания упрямо отстаивала награбленное и завоеванное. Это была схватка колонизаторов, схватка хищников. Но традиция рассматривать флибустьеров в ореоле героизма сохранялась в Англии долго. Следы ее заметны и в произведениях Сабатини.
В конце XVII века изменилась расстановка сил в Европе, и эти перемены нанесли удар флибустьерам Антильских островов.
Капитан Блад полагал, что испанцы «должны заплатить ему за вce». Вряд ли эти намерения смогли осуществиться, если бы Сабатини продолжил приключения Блада за 1689 год.
В этом году произошел переворот, так называемая «Славная революция» в Англии. Яков II был свергнут, и английский престол занял король-протестант Вильгельм Оранский, до того правитель Голландии. Яков II нашел поддержку во Франции, у Людовика XIV. Началась новая война. Франция выступила против Англии и Голландии. Испания из-за враждебности к Франции оказалась на стороне протестантских держав. Война продолжалась с 1689 по 1697 год. Английский флот теперь защищал испанские суда и владения.
В 1697 году французская эскадра вместе с флибустьерами с Эспаньолы совершила нападение на Картахену. Это была последняя крупная операция, в которой участвовали флибустьеры. Командовал эскадрой барон де Пойнти, очень похожий на адмирала де Ривароля из романа, да и вся история этой экспедиции достаточно точно воспроизведена на страницах повести Сабатини. Де Пойнти действительно отказался отдать пиратам обещанную четвертую часть добычи, перевез все золото на свой корабль и незаметно, пользуясь густым мраком тропической ночи, покинул пиратов. В море он со своими девятью фрегатами нанес урон англо-французской эскадре, направлявшейся к берегам Америки. Когда же пираты поспешили вдогонку за коварным французским адмиралом, то повстречали англо-голландскую эскадру и были разбиты.
После этих событий флибустьерство замирает. Правящие круги Англии приходят к мысли, что им выгоднее перекупать американские товары у ослабевшей Испании, чем разрушать испанскую торговлю. Они отказываются от помощи флибустьеров и начинают преследовать их.
Оставшиеся в Карибском море пираты выбрасывают черный флаг. Под черным флагом с изображением мертвой головы они воюют против всех, не разбирая ни наций, ни религии. Власти колоний топят их корабли, казнят их капитанов. Пиратов становится все меньше. В середине XVIII века, когда герои известной повести Р. —Л. Стивенсона «Остров сокровищ» ищут золото пиратов, мы встречаемся с последними осколками некогда грозного «берегового братства».
Сабатини не следует строго историческому ходу событий. Он изменяет даты и имена, переставляет события. Но в основном он верно рассказал о далеких днях флибустьеров и приоткрыл завесу над историей такого уголка земного шара, который мало знаком нашим юным читателям.
Рафаэль Сабатини, доставивший нам удовольствие познакомиться с капитаном Бладом, родился в 1875 году в Италии. Годы его детства прошли в старинном городке Ези, где сохранились стены и здания, воздвигнутые в средние века, и многое на каждом шагу напоминало о далеком прошлом. Как писал впоследствии Сабатини, он с детских лет и на протяжении всей жизни «не интересовался ничем, кроме истории».
Отец его был итальянец, мать — англичанка, но и она с пятнадцати лет жила в Италии. В восемнадцать лет Рафаэль свободно владел пятью языками. Отец решил, что знание языков поможет сыну сделать карьеру коммерсанта в Англии. Юноша с итальянской фамилией, родившийся в Италии, учившийся в Швейцарии и Португалии, приехал на родину своей матери и стал… английским писателем. «Я всегда считал английский язык родным и никогда не помышлял писать на каком-либо другом», — говорил позднее Сабатини.
Сабатини быстро отбросил мысль о коммерческой карьере и целиком отдался литературе. В 1904 году вышла его первая повесть, и с тех пор он каждый год писал повесть или роман, но успех пришел только после первой мировой войны, когда в 1921 году вышел роман Сабатини «Скарамуш» — из времен Великой французской революции, а в 1922 году — «Одиссея капитана Блада» («Хроника» написана в 1931 году).
В своих исторических романах Сабатини обращался ко временам, привлекавшим еще внимание Вальтера Скотта и позднее Роберта Льюиса Стивенсона, — к истории Англии XVII и XVIII столетий, к годам революции, мятежей и восстаний. Но он никогда не забывал Италии. Несколько романов Сабатини посвящены людям итальянского Возрождения. Неуемные в страстях, погруженные в кровавую борьбу клик и партий, люди этой эпохи легко вплетались в напряженную драматическую интригу, которую мастерски создавал Сабатини.
Он был, пожалуй, не совсем прав, когда говорил, что знал одну страсть и один интерес — к истории. Не меньше английского писателя влекло к себе море. И в некоторых его романах эти две темы — история и море — смыкаются. Таковы книги о капитане Бладе и переведенный у нас в свое время роман «Морской ястреб» — о пиратах XVI века на Средиземном море.
Сабатини написал около пятидесяти романов и множество рассказов. Его последний роман вышел за год до смерти писателя, в 1949 году.
Сабатини называли «английским Дюма». Он действительно писал в традициях знаменитого французского романиста. Сабатини умел туго закрутить пружину интриги и дать ей распрямиться с неожиданной взрывчатой силой, и в то же время так естественно и легко, что развязки в его романах (едва ли не самое трудное для приключенческого писателя) почти никогда не вызывают недоверия или внутреннего протеста читателя. Сабатини более зорко, чем Дюма, всматривался в историческое прошлое и не грешил столь легкомысленными представлениями о причинах и силах исторических событий, как французский писатель.
«Рассказ о событиях, которые имели место столетие и более тому назад, — писал Сабатини, — ставит писателя в промежуточное положение между художником и историком. На этой позиции может удержаться только тот, кто свое умение почувствовать прошлое дополняет неустанным трудом исследователя». Сабатини действительно превосходно знал те эпохи, которые изображал в своих романах. Он метко как-то заметил: «Хотя и одна десятая из этого знания эпохи не найдет отражения на страницах, написанных романистом, но каким-то неуловимым и не поддающимся определению путем эти девять десятых, оставаясь внешне не выраженными, обогатят написанное».
Сабатини любил море. Но море в его книгах, выписанное четкими и лаконичными штрихами, остается только фоном, только плацдармом, на котором развертывается действие. Он не стал поэтом моря, как его старший современник Джозеф Конрад. Он рисовал характеры в их историческом обличии, но герои его несколько прямолинейны. Он не сумел создать такие полные жизни и противоречивые характеры, как Роберт Льюис Стивенсон в своих историко-приключенческих романах «Катриона», «Похищенный» и других.
Сабатини не вошел в большую литературу. Он остался писателем, если так можно выразиться, чисто приключенческого жанра. Зенит его популярности в прошлом. Тем не менее лучшие его вещи, как, например, романы о капитане Бладе, привлекают нас до сих пор блеском сюжетного построения, отсутствием резко видимых ржавых пятен буржуазной фальши и тенденциозности, образами сильных и благородных людей.
И когда я вспоминаю далекое флибустьерское море и бригантину, поднимающую паруса, мне среди людей «яростных и непохожих», что встречались в прочитанных книгах, видится и капитан Блад на его красном корабле с белоснежными парусами, несущемся по высокой после шторма волне.
А. Завадье