По заключеніи мира со Шведами 1721 года, открылись намѣреніе Великаго Императора, для чего онъ повелѣлъ съ такою прилѣжностію описать Каспійское море, и оному сочинить карту. Волынской уже напередъ былъ отъ Государя пожалованъ вамъ Губернаторомъ въ Астрахань, коему повелѣно чинить къ предбудущимъ предпріятіямъ всякія приготовленія. Пѣхотные полки имѣвшіе свой квартиры въ Финляндіи, и привыкшіе къ морскому ходу на галерахъ и малыхъ судахъ, получили указъ, стоять на званіяхъ квартирахъ въ Кашинѣ, Романовѣ, Ярославлѣ. И въ другія мѣста Волгѣ. Потомъ въ началѣ 1722 гола повелѣно имъ было строить отъ каждаго полку довольное число судовъ, по образцу тѣхъ, кои употреблялись въ Финляндіи между шерами и островами, и для того назывались Островскія лодки. Въ тоже время посланы въ Астрахань многіе морскіе служители, и особливо всѣ тѣ, которые были въ прежнихъ посылкахъ и при списаніи Каспійскаго моря, въ числѣ коихъ былъ и Господинъ Соймоновъ. Журналъ его содержитъ наипаче то, причемъ онъ самъ находился. Но мы стараться будемъ, чтобъ и сверьхъ того произшедшія дѣла дополнить изъ другихъ извѣстій, дабы какъ возможно, просвѣтить сію часть Исторіи Великаго Императора.
Государь изволилъ въ Москву подняться еще въ Декабрѣ мѣсяцъ, чтобъ присмотрѣть, какъ чинятся къ водяному пути потребныя приготовленія. Онъ повелѣлъ господину Соймонову приготовить нѣсколько большихъ струговъ, кои съ Оки обыкновенно съ хлѣбомъ въ Москву приходятъ, чтобъ два пѣхотные полка, Ингерманландской и Астраханской, на оныхъ умѣстились. Гвардейскіе полки приняли другія суда; и такъ по вскрытіи льду все было въ готовности. Суда нагружены были провіантомъ, артиллеріею и аммуниціею, а солдаты служили на оныхъ работниками.
Маія 15 дня вступилъ Государь Императоръ въ путь изъ Москвы, въ провожаніи Императрицы Его супруги. Ѣзда отправлялась по рѣкамъ Москвѣ и Окѣ до Нижняго Новагорода, на стругѣ, Москворѣцкимъ называемомъ. На кормѣ онаго здѣланы были способныя каюты, и на носу устроено удобно для гребли на подобіе галеръ. На всякой сторонѣ было по 18 веселъ. Въ Нижнемъ Новѣгородѣ находились построенныя на Волгѣ Островскія лодки, такожде нѣсколько изъ ходящихъ по Волгѣ большихъ судовъ, Насады называемыхъ, кои изготовлены были къ настоящему предпріятію. Тамъ же строили морскія суда, галіоты, шуйты, эверсы, въ кои и въ насады грузили все то, что привезено съ Москвы на стругахъ. къ каждому изъ сихъ судовъ придано по три Островскія лодки, чтобъ оныя для поспѣшенія тянуть во время противнаго вѣтра. Но сіе было ненужно. Ибо Волга весною отъ прибыванія воды дѣлается довольно быстрою, такъ что Государь уже 27 Маія въ Казань прибылъ. Тамъ имѣлъ Государь удовольствіе, получить, чрезъ Геодезиста Евреинова, извѣстіе, о ѣздѣ онаго на Камчатку и къ Курильскимъ островамъ, о чемъ уже упомянуто въ сихъ сочиненіяхъ 1758 году на мѣсяцъ Апрѣлъ страница 325.
Остатки города Булгаръ, ниже устья рѣки Камы на повосточной сторонѣ рѣки Волги лежащіе, возбудили въ Императорѣ, когда мимо Ѣхалъ, любопытство, чтобъ оные осмотрѣть. Онъ сожалѣлъ, что древнія строенія со всѣмъ разваливаются, о чемъ вспомнивъ въ Астрахани, писалъ 2 іюля къ Губернатору Казанскому, и велѣлъ немедленно послать туда нѣсколько каменщиковъ для починки фундаментовъ у башенъ, и чтобъ впредь такимъ же образомъ и протчія старыя строенія починили. Губернаторъ получилъ же притомъ указъ, чтобъ велѣлъ списать находящіяся тамъ Татарскія и Армянскія гробныя надписи, коимъ полезнымъ трудомъ Исторія онаго стараго города нѣсколько изъяснена, потому, что копіи съ надписей остались въ сохраненіи въ Казанской Губернской канцеляріи.
Въ Саратовѣ пришелъ старой Ханъ Агока къ Государю Императору на аудіэнцію. Оказанное ему милостивое принятіе обрадовало сего 83 лѣтнаго старика такимъ образомъ, что онъ сказалъ: Теперь охотно умру, удостоившись у Великаго Императора толъ любезнаго ему разговору. Онъ умеръ въ слѣдующемъ 1723 году.
Іюня 11 дня прибылъ Государь въ Астрахань. Тотъ часъ публикованъ и повсюду разосланъ былъ манифестъ на Татарскомъ, Турецкомъ и Персидскомъ языкъ сочиненной, и напечатанной, для показанія причинъ сего военнаго похода всѣмъ народамъ, до коихъ это касалось. Князь Дмитрій Кантемиръ, бывшей Господарь Молдавской, сочинилъ сей манифестъ, будучи отъ Государя нарочно для того взятъ въ походъ, чтобъ вспомогательствовать въ такихъ дѣлахъ; причемъ также имѣлась малая Типографія Арапскихъ литеръ, надъ которою Князъ Кантемиръ имѣлъ дирекцію.
Сей манифестъ въ тоже время напечатанъ и на Немецкомъ языкъ {Россійско-Турецкой Персидской военной Ѳеатръ. Перьвая часть Франкфуртъ при Майнѣ 1724. въ 8. стр. 57. Премѣненной Россіи часть вторая стр. 56.}, съ котораго мы здѣсь внесемъ оной для дополненія исторіи.
"Божіею поспѣшествующею милостію Мы ПЕТРЪ Перьвый Императоръ и Всероссійскій, Самодержецъ восточныхъ и сѣверныхъ царствъ и земель отъ запада и югу, Государь надъ землею, Царь надъ морями, и многихъ другихъ государствъ и областей обладатель и по Нашему Императорскому достоинству Повелитель и проч".
"Всѣмъ подъ Его Величества Всепресвѣтлѣйшаго, великомочнаго, благополучнѣйшаго и грознаго, стараго Нашаго вѣрнаго пріятеля Шаха, державою и въ службѣ его состоящимъ честнѣйшимъ и почтеннымъ Сипазаларамъ, Ханамъ, Корбшицамъ, Агамъ надъ пѣхотою, Топжибашамъ, Беглербегамъ надъ арміею, Султанамъ, Везирямъ и дрѵгимъ начальникамъ, Полковникамъ и Офицерамъ при войскѣ, также почтеннымъ учителямъ, Имаманъ, Муазинамъ и другимъ духовнымъ особамъ; и надзирателямъ надъ деревнями, купцамъ, торговымъ людямъ и ремесленникамъ и всѣмъ подданнымъ, какогобъ оные закона и націи ни были, объявляемъ Нашу Императорскаго Величества милость".
"По полученіи вами сего Нашего Императорскаго указа да будетъ вамъ извѣстно, что какъ въ 1712 году отъ рождества Нашего Спасителя Іисуса Христа [то есть отъ Магомета въ 1124 году] состоящей въ подданствѣ Его Величества, всепресвѣтлѣйшаго великомочнаго и грознаго, Нашего вѣрнаго пріятеля и сосѣда, государствами и землями знатнѣйшаго Персидскаго Шаха владѣлецъ Лесгинской земли, Даудъ-Бегъ, и владѣлецъ Кази-Кумыцкія земли. Сурхай, собрали въ оныхъ странахъ многихъ зломысленныхъ и мятежныхъ людей разныхъ націй, и противъ Его Шахова Величества, Нашего пріятеля, взбунтовались, также лежащей въ Ширванской провинціи городъ Шемахіи приступомъ взяли, и не можно многихъ подданныхъ Его Величества Шаха, Нашего пріятеля, побили, но и Нашихъ Россійскихъ людей по силѣ трактатовъ и старому обыкновенію для торговъ туда пріѣхавшихъ, безвинно и немилосердо порубили, и ихъ пожитки и товары на четыре миліона рублей похитили, к такимъ образомъ противу трактатовъ и всеобщаго покоя Нашему государству вредъ причинили".
"И хотя по указу Нашего Императорскаго Величества Астраханской Губернаторъ много разъ посылалъ къ начальникамъ сихъ бунтовщиковъ, и потребовалъ у нихъ сатисфакціи, да хотя и Мы видя прекращеніе купечества, отправили Посла съ дружелюбивою грамотою къ Шаху, Нашему пріятелю, и повелѣли требовать сатисфакцію на вышепомянутыхъ бунтовщиковъ: но и понынѣ еще ничего на то не учинено; потому что Его Величество Шахъ хотя и весьма желалъ наказать бунтовщиковъ, и Намъ чрезъ то учинитъ сатисфакцію, былъ воспрепятствованъ недостаткомъ силъ своихъ".
"А понеже Наше россійское государство сими злодѣями, какъ въ имѣніяхъ, такъ и въ чести, весьма обижено, и не можно за то получить никакой сатисфакціи: то Мы молившись Господу Богу о побѣдѣ, Сами намѣрены итти съ Нашимъ непобѣдимымъ войскомъ на оныхъ бунтовщиковъ, уповая, что Мы такихъ враговъ, кои обѣимъ сторонамъ толъ много досады и вреда причинили, по достоинству накажемъ, и Сами себѣ сыщемъ справедливую сатисфакцію".
"Того ради всѣхъ Его Величества всепресвѣтлѣйшаго великомочнаго и грознаго, Нашего любезнаго пріятеля Шаха въ подданствѣ состоящихъ начальниковъ и подданныхъ всякихъ вѣръ и націй, Персіянъ и иностранныхъ, Армянъ, Грузинцовъ и всѣхъ въ сихъ странахъ нынѣ пребывающихъ всемилостивѣйше обнадеживаемъ, и твердое искреннее и непремѣнное имѣемъ соизволеніе, чтобъ въ вышереченныхъ провинціяхъ, какъ жителямъ, такъ и находящимся тамъ иностраннымъ, наималѣйшаго вреда не чинилось, и никто бы ни до нихъ самихъ, ниже до ихъ имѣнія, селъ и деревень не касался; какъ то Мы Нашимъ Генераламъ, Офицерамъ и другимъ командующимъ, какъ пѣхотнымъ, такъ и коннымъ, и вообще при всей арміи наикрѣпчайше запретили, чтобъ никому ни малѣйшей обиды учинено не было; но есть ли кто изъ нашихъ хотя въ маломъ чемъ уличенъ будетъ, то тотъ часъ строгое наказаніе за то воспослѣдовать имѣетъ. Но Мы разумѣемъ сіе подъ такою кондиціею, чтобъ вы, какъ то пріятелямъ надлежитъ, въ своихъ жилищахъ спокойно пребывали, грабежа вашего имѣнія не опасались, ниже для того укрывались, и свои пожитки не разсѣвали. Но есть ли Мы извѣстимся, что вы присовокупитесь къ симъ дерзостнымъ грабителямъ, и имъ тайно или явно деньгами, либо съѣстными припасами, помогать станете, или въ противность сего Нашего всемилостивѣйшаго обнадеживанія, оставя домы и деревни въ бѣгъ ударитесь, то Мы принуждены будемъ, признавать васъ за нашихъ враговъ, и безъ милосердія изгонять огнемъ и мечемъ. Вы тогда истребитесь, и все ваше добро будетъ разграблено. Но вы будете сами тому виною, и на страшномъ суду предъ Всемогущимъ Богомъ въ томъ отвѣтъ дать имѣете".
"Такожъ и всѣмъ со стороны свѣтлѣйшей Оттоманской Порты въ сихъ провинціяхъ, для торговъ, или другихъ дѣлъ, находящимся подданнымъ, подаемъ мы, сверьхъ прежде учиненныхъ трактатовъ, вновь твердое и несомненное обнадеживаніе, нынѣшнимъ Нашимъ Императорскимъ указомъ, что по вступленіи нашего войска, въ помянутыя страны, ничего они опасаться не имѣютъ, но свои торги и другія дѣла безъ опасенія продолжать будутъ, токмо бы пребывали въ тишинѣ и покоѣ."
"Такожде Мы къ наблюденію безопасности, для васъ и вашего имѣнія, отдали строгіе приказы Нашимъ Генераламъ и другимъ начальникамъ, чтобъ всѣмъ свѣтлѣйшія Порты въ сихъ мѣстахъ находящимся купцамъ, есть ли они токмо спокойно поступать будутъ, какъ имъ самимъ, такъ и ихъ товарамъ, ни малѣйшей обиды, вреда, или утѣсненія не чинить, какъ то заключенной между обоими нашими дворами вѣчной миръ требуетъ; ибо Наше мнѣніе есть не инако, какъ сей вѣчной миръ [есть ли Богъ соизволитъ] содержать твердо и ненарушимо, что Мы засвидѣтельствуемъ Нашею Императорскою совѣстію. Да и Мы не сомнѣваемся, что также со стороны свѣтлѣйшей Порты сіе дружество наилучше соблюдено, и обѣщанное непремѣно содержано будетъ."
"Для сихъ причинъ повелѣли мы сей Нашъ Императорской указъ собственною Нашею рукою подписанной напечатать, и съ самъ оной, елико можно наискоряе, послать, и вамъ раздать, дабы вы не могли отговариваться незнаніемъ. И такъ вы по оному поступать имѣете. Впрочемъ желаемъ вамъ здравія и благополучнаго пребыванія. Писано въ Астрахани 15 Іюня отъ рождества Христова 1722 году".
Больше мѣсяца прошло времени, пока учинено разпоряженіе судамъ, на коихъ было ѣхать чрезъ Каспійское море. Прежнія три шнавы и два большіе корабельные бота паки здѣсь служили. Ктому еще употреблено одинъ гукеръ, девять шуитъ, 17 тялокъ, одна яхта, семъ эверсовъ, 12 галіотовъ, 34 ластовыхъ судовъ разной величины и множество островскихъ лодокъ, которыя ходя подлѣ береговъ къ морской ѣздѣ способны были. Напротивъ того не взято ни однаго изъ прежде употребляемыхъ въ Астрахани бусовъ, потому что оныхъ неспособность и опасность была извѣстна. И подлинно отъ сихъ бусовъ ничего добраго надѣяться было можно. Сложеніе ихъ не дозволяло ни на парусахъ ходить противъ вѣтру, ниже лавировать, ниже дрейфоватъ, ниже на якорѣ стоять. Когда они имѣли вѣтръ съ кормы, то большой парусъ нарочито имъ способствовалъ. Но есть ли вѣтръ перемѣнился, и сталъ противенъ: то подъимали они другой маленькой парусъ, Гуляй называемой, и возвращались назадъ. Такова то состоянія были сіи Бусы. Всѣхъ къ сей ѣздѣ употребляемыхъ судовъ считалось 442, хотя съ одной Самому Императору приписанной реляціи стоитъ токмо 274, можетъ быть потому, что Его Величество не включалъ всѣхъ лодокъ въ число морскихъ судовъ. Пѣхоту, артиллерію, аммуницію и великой запасъ провизіи, не можно было инако вести, какъ водянымъ путемъ. Но конница пошла еще изъ Царицына сухимъ путемъ, также и два корпуса Донскихъ и Малороссійскихъ Козаковъ шли степью и горами. По напечатанной тогда въ иностранныхъ земляхъ росписи командированное въ сей походъ войско состояло изъ
22000 пѣхоты
20000 Козаковъ
30000 Татаръ
20000 Калмыковъ
9000 конницы;
5000 матрозовъ.
Всѣхъ считалось 106000 человѣкъ.
Но мы не ручаемся за исправность сего счисленія. Слѣдующая роспись знатнѣйшимъ судамъ, и ѣхавшимъ на оныхъ персонамъ, есть надежнѣе, потому что она взята изъ журнала господина Соймонова.
Государь Императоръ на корабельномъ ботѣ, которымъ прапилъ Подпорутчикъ Золотаревъ, потому что оной Золотаревъ на семъ ботѣ ходилъ въ перьвую поѣздку, съ Государемъ былъ Астраханской Губернаторъ Волынской.
Генералъ Адмиралъ Графъ Апраксинъ, которой имѣлъ главную команду надъ всѣмъ симъ флотомъ, на Гукерѣ, Прмнцесса Анна называемомъ, при немъ Лейтенантъ Соймоновъ.
Тайной Совѣтникъ Графъ Толстой на Шнавѣ Астрахань; сію велъ Подпорутчикъ Лунинъ.
Господарь Молдавскій, Князь Кантемиръ, на Шнавѣ святый Александръ, которую велъ Подпорутчикъ Юшковъ.
Капитанъ отъ флота фонъ Верденъ на Шнавѣ святая Екатерина, яко предводитель ластовыхъ судовъ.
Прочіе морскіе Офицеры разпредѣлены были по шуйтамъ, галіотамъ, эверсамъ и другимъ малымъ судамъ. Одинъ галіотъ назывался Кабинетнымъ, потому что на ономъ ѣхалъ кабинетъ-Секретарь Макаровъ съ канцеляріею. Два Капитана перьваго ранга, Мартынъ Гослеръ, которой обыкновенно командовалъ собственнымъ Его Величества военнымъ кораблемъ, Ингерманландъ называемымъ, и Никита Вильбой остались въ Астрахани, чтобъ отправить прочіе ластовые суда, но вскорѣ потомъ получилъ Вильбой указъ, чтобъ и ему слѣдовать за Государемъ. Ея Величество Государыня Императрица осталась въ Астрахани, со всѣми бывшими съ нею дамскими особами.
Іюля 18 дня началась ѣзда изъ Астрахани. Тогда Генералъ Адмиралъ, по приказу Государя Императора, вперьвые Поднялъ Генералъ Адмиральской флагъ. Ибо хотя онъ на Бальтійсскомъ морѣ часто командовалъ всѣмъ флотомъ, и почитаемъ былъ Генераломъ Адмираломъ: однако ни когда еще не имѣлъ онъ другова, кромѣ бѣлаго флагу и потому собственное начало достоинства Генерала Адмирала съ сего времени считать должно. Для того, какъ скоро флагъ показался, то поздравили его нѣкоторыми выстрѣлами изъ пушекъ съ города, и находящіеся на Островскихъ лодкахъ солдаты, также и съ берегу смотрящій народъ троекратно Ура прокричали. Самъ Императоръ поѣхалъ съ корабельнаго бота къ Генералу Адмиралу на Гукеръ, чтобъ его поздравить, почему сей престарѣлой честнѣйшій мужъ не могъ отъ слезъ удержаться; толь весьма была ему чувствительна высокая сія милость. Всѣ Министры, Генералы и Штабъ-Офицеры слѣдовали за Государемъ. Никто не хотѣлъ бытъ послѣднимъ, во оказаніи своей радости Генералу Адмиралу. Въ толь маломъ суднѣ, каковъ есть Гукеръ, едва вмѣстилось толикое множество людей.
По возвращеніи Государя на корабельный ботъ, приказалъ Генералъ Адмиралъ учинить генеральной сигналъ о походѣ. Тогда произошло великое замѣшательство, какъ отъ множества судовъ, коими вся Волга была покрыта, такъ и отъ быстраго рѣки теченія. Судно на судно напирало. Должно было большіе суда буксировать малыми, чтобъ привести ихъ таки въ порядокъ, И въ ономъ содержать. Того дня не далѣе дошли, какъ до Иванчука, что есть рыбной заколъ Сергіевотроицкаго монастыря, въ 30 верстахъ отъ Астрахани, на которомъ мѣстѣ большіе суда стали на якоряхъ, а малые приставали къ берегу. Сіи рыбные заколы, общимъ именемъ Учуги называемые, извѣстны изъ Струйсенова описанія, въ которомъ также рисунокъ онымъ находится. Такихъ учуговъ еще три имѣется на Волгѣ и на Яикѣ они также въ употребленіи.
Іюля 19 дня по утру въ началѣ осьмаго часа по данному сигналу паки поѣхали, и около полудня прошли послѣдней Учугъ, откуда прибыли суда ввечеру къ Ярконскому устью. Сію ночь стояли они еще не рѣкѣ. На третей день, то есть 20 Іюля, пошли они въ море, и стали на якоряхъ у острова, Четыре бугра называемаго. На семъ мѣстѣ 21 числа, у Генерала Адмирала на Гукерѣ, въ присутствіи Государя Императора, были совѣтъ, на которомъ опредѣлено слѣдующее; 1) есть ли погодою суда разнесетъ, то собиратся имъ къ устію рѣки Терки. 3) Государь соизволилъ на корабельномъ своемъ ботѣ командовать авангардіею. Всѣмъ малымъ весельнымъ судамъ, особливо Москворѣцкому Стругу и Островскимъ лодкамъ слѣдовать за Его Величествомъ вдоль подлѣ береговъ. 3) Всѣмъ ластовымъ судамъ подъ командою Капитана фонъ Вердена итти прямо къ острову Чеченю, и тамъ ожидать указа. 4) Гукеру и двумъ Шнавамъ, на коихъ были Графъ Толстой и Князь Кантемиръ, ѣхать подлѣ береговъ, такъ блиско, какъ глубина дозволитъ.
Кабинетъ курьеръ Чеботаевъ посланъ моремъ въ Гиланъ, чтобъ навѣдаться о тамошнемъ дѣлъ состояніи, что тѣмъ удобнѣе учиниться могло, понеже съ прошлаго года Россійской Консулъ Семенъ Аврамовъ, находилгя въ Рящѣ, и еще въ семъ году пошли туда нѣсколько Россійскихъ купецкихъ судовъ, о коихъ прибытіи еще извѣстія не имѣлось.
Тогоже дня въ 3 часу по полудни, нашелъ весь флотъ при тихомъ сѣверномъ вѣтрѣ въ море. Корабельной ботъ, на которомъ Государь ѣхать изволилъ, и слѣдующія за онымъ Островскія лодки видны были въ маломъ отдаленіи. Ввечеру въ исходѣ 9 часа возсталъ южно-западной вѣтръ, и слѣдовательно противной, съ перемѣннымъ порывомъ. Для того приказалъ Генералъ Адмиралъ дать сигналъ къ бросанію якорей. Черезъ часъ сталъ вѣтръ паки благополучной. Новой день сигналъ къ продолженію ѣзды: но Островскія лодки онаго не слышавъ, стояли до слѣдующаго утра на якоряхъ.
Во время ночи Гукеръ и Шнавы, отдалились нѣсколько отъ берегу. Какъ скоро день насталъ, то старались опять къ оному приближиться. Но уже былъ полдень, когда Императорской ботъ сталъ паки у нихъ въ виду. Онъ стоялъ на якорѣ подъ мысомъ 12 холмовъ. По полудни около четырехъ часовъ подошли они къ боту весьма блиско. Генералъ Адмиралъ хотя и представлялъ главнаго командира, однако не смѣлъ въ семъ случаѣ ничего здѣлать безъ Императорскаго соизволенія. Онъ послалъ Мичмана Ржевскаго, просить у Государя повелѣнія; ѣхать ли ему далѣе, или здѣсь стать на якорѣ? Тогда примѣчено, что Государь на данной минувшаго вечера сигналъ къ стоянію на якоряхъ, гнѣваться изволилъ. Онъ спрашивалъ у Мичмана о причинѣ онаго. И какъ сей отвѣтствовалъ, что противной вѣтръ тому былъ причиною, и что черезъ часъ паки данъ сигналъ къ отъѣзду: то Государь на то сказалъ: однако Островскія лодки назади остались. На повторенной докладъ, что дѣлать? отвѣтъ былъ: Генералъ Адмиралъ пусть дѣлаетъ, что хочетъ. Слышавъ сіе Генералъ Адмиралъ тотчасъ приказалъ бросить якоря, и такъ всю ночь стояли; между тѣмъ подошли Островскія лодки.
Слѣдующаго утра [23 дня] повелѣлъ Государь на своемъ ботѣ якорь поднять и поѣхалъ прямо по морю къ устью рѣки Терека, куда Его Величество тогоже дня и прибылъ. Но Генералу Адмиралу и двумъ шнавамъ надлежало прежде буксироваться въ округъ мыса 12 холмовъ, и для того они такъ скоро за Государемъ итти не могли. Сверьхъ того Императорской ботъ шелъ скоряе, нежели ихъ суда. По симъ причинамъ были они принуждены, переночевать у острова Чеченя, за пять миль отъ устья рѣки Терека, а на другой день [24 Дня] къ 12 часу предъ полуднемъ прибыли они къ оному устью. Прочія суда и Островскія лодки съ войскомъ назади остались, потому что ихъ ѣзда вдоль берега въ округъ Кизлярскаго залива была гораздо далѣе.
Между тѣмъ временемъ Государь Императоръ, ѣздивши на шлюпкѣ къ городу Терки, изволилъ притти къ Генералу Адмиралу на Гукеръ. Тогда уже не думано больше о прошедшемъ. Всѣ мысли Великаго Монарха были только о худомъ положеніи города Терки, и о высаживаніи война на Аграханскомъ мысѣ, чего для Государь привезъ съ собою двухъ Козаковъ изъ города Терки, кои бы показали къ тому удобное мѣсто. Что же Государю положеніе города Терки не понравилось, тому причина тамошнее ниское, мокрое и нездоровое мѣсто. Городъ стоялъ на маломъ острову между протоками рѣки Терека, и въ округъ онаго росъ одинъ токмо камышъ. Противъ города за рѣкою на южной сторонъ хотя и находилось небольшое высокое мѣсто, на которомъ жили Терскіе Черкасы и Козаки, но Россійской гарнизонъ заключенъ былъ въ тѣсной крѣпости. Для того Государь вознамѣрился перевесть городъ на другое мѣсто кчему вскорѣ потомъ при строеніи крѣпости Святаго Креста оказался удобной случай.
Исканіе мѣста, гдѣ бы высадить войско, поручено Лейтенанту Соймонову. Генералъ Адмиралъ далъ ему 12 весельную шлюпку, и людямъ приказано запастись на два дни провіантомъ. Вышепомянутые Терскіе Козаки съ нимъ поѣхали. Они вошелъ [25 числа] въ Аграханской заливъ, и съ начала держался праваго или западнаго берега, подлѣ твердыя земли, не для того, чтобъ искать тамъ удобнаго мѣста для высаживанія войска; но токмо чтобъ навѣдаться о тамошнемъ водяномъ ходѣ и о состояніи берега, что послѣ было очень полезно Островскимъ лодкамъ, потому что они принуждены были нѣсколько времени тамъ стоять для своей безопасности. Пришедъ къ концу залива къ устью рѣки Аграхана, ѣхалъ онъ вверхъ по сей рѣкѣ пять верстъ. Вся страна была очень ниская, и вездѣ Камышемъ зарослая, такъ, что пристать тамъ флотомъ со всѣмъ было не возможно. Отъ устья Терки до рѣки Аграхана считалъ онъ восемь милъ разстоянія. Наступающая ночь не допустила, предпринимать что болѣе.
Какъ скоро день насталъ [26 числа] то началъ господинъ Соймоновъ ѣзду вдоль восточнаго берега, гдѣ онъ надѣялся, удобное сыскать мѣсто для пристанища. И отъѣхавъ около пяти верстъ отъ устья рѣки Аграхана казался берегъ что далѣе, то лучше и удобнѣе, и онъ высмотрѣлъ сперьва мѣсто, гдѣ бы приставать, а потомъ другое, на которомъ бы поставитъ лагерь для войска. Мѣсто было довольно примѣтно, потому не почиталъ онъ за нужное, поставить тамъ маякъ. Но изъ того воспослѣдовало, что послѣ онаго на нашли, и высаживаніе войска не безъ труда произходило.
Господинъ Соймоновъ хотѣлъ возвратиться ко флоту, которой онъ надѣялся застать еще предъ устьемъ рѣки Терки. Но вѣтръ и волны были ему противны, а для флота способны, которой ввечеру въ исходѣ пятаго часа шелъ къ нему на встрѣчу. Тогда находился онъ почти на половинѣ залива. Государь Императоръ будучи на Москворѣцкомъ стругѣ, послалъ къ Соймонову шлюпку, съ приказаніемъ, чтобъ не заѣжжая къ Генералу Адмиралу, репортовалъ онъ немедлѣнно Его Величеству. По учиненіи сего, сказалъ Государь: "Мы не чаяли, что ты сего дня къ намъ возвратишься. Для того Генералу Адмиралу было приказано, чтобъ около вечера стать на якорь. Но когда ты пришелъ: то должно сей приказъ отмѣнить. Поди же назадъ на Гукеръ, и поѣжжай ночью, сколь далеко можешь."
Сей приказъ донесъ Лейтенантъ Соймоновъ Генералу Адмиралу, и ѣзда нѣсколько времени ночью продолжалась. Но какъ около 10 часовъ возсталъ жестокой вѣтръ съ западу, за которымъ сильной дождь воспослѣдовалъ; то были принуждены бросить якори, и стояли да слѣдующаго утра, хотя по полуночи вѣтръ паки утишился.
Іюля 21 числа былъ достопамятной день побѣды, которую Государь Императоръ въ 1714 году одержалъ при Гангутѣ надъ Шведскою эскадрою. Погода началась ясная съ тихимъ сѣвернымъ вѣтромъ, чего для Генералъ Адмиралъ приказалъ рано по утру приготовится къ продолженію пути. Но Госѵдарь, въ тоже время пріѣхавшей на шлюпкѣ, приказалъ ожидать, и велѣлъ быть благодарному молебну. Къ тому избрано для просторности судно Его Величества. Но какъ еще было рано отправлять молебенъ, то между тѣмъ хотѣлъ Государь осмотрѣть берегъ въ томъ мнѣніи, что они уже на томъ мѣстѣ, гдѣ пристать можно. Соймомову повелѣно показать дорогу. Для того, что Государь приказалъ править прямо на берегъ, заключилъ господинъ Соймоновъ, что Государь намѣренъ вытти на берегъ, и для того принужденъ сказать: что то мѣсто, гдѣ пристать можно, еще нѣсколько далѣе. Потомъ Государь повелѣлъ править подлѣ берега, а Соймоновъ сталъ на носу шлюпки, дабы тѣмъ лучше усмотрѣть то мѣсто. Въ самомъ дѣлѣ не зналъ господинъ Соймоновъ, гдѣ онъ былъ. Высокой камышъ, подлѣ котораго очень близко ѣхали, закрывалъ берегъ. Надлежало ему итти на удачу. У Государя не стало больше терпѣнія, видя, что такъ долго продолжается. Наконецъ открылась прогалина между камышемъ, и за онымъ сухой берегъ. И такъ разсудилось тамъ быть пристанищу, не смотря на то, что настоящее мѣсто, господиномъ Соймоновымъ избранное, какъ то онъ послѣ узналъ, отстояло еще больше полуверсты. Государь Императоръ неизреченное имѣлъ желаніе, вытти на берегъ, но за мѣлкостію воды не можно было ближе, какъ на пять саженъ, подойти къ берегу на шлюпкѣ, чего ради повелѣлъ Его Величество четверымъ гребцамъ нести себя на доскѣ на берегъ. Гребцы шли въ водѣ по поясъ, и господинъ Соймоновъ шелъ подлъ ихъ, чтобъ поддерживать Государя, дабы не замочился. Онъ и пять гребцовъ имѣли заряженныя ружья. Еще съ ними былъ деньщикъ Поспѣловъ, Государевъ любимецъ.
Нѣсколько пещаныхъ бугровъ лежали отъ 200 до 300 саженъ отъ берега. Государь взошелъ на одинъ изъ оныхъ, откуда по другой сторонѣ видно было большое море. Тотчасъ избралъ Государь мѣсто, на которомъ бы стоять войску лагеремъ. Тогда же пришла другая шлюпка съ Квартирмейстеромъ Преебраженскаго полку, которому отъ Государя было приказано за нимъ слѣдовать, дабы ему показать мѣсто подъ лагерь гвардіи, что и учинено. Пріѣхали еще въ особливой шлюпкѣ Губернаторъ Волынской и Кабинетъ-Секретарь Макаровъ для свѣданія, не имѣетъ ли Государь что приказать. Между тѣмъ гребцы нашли въ камышѣ Татарскую лодку, въ которой лежала мачта. Возвратившись къ берегу Государь указалъ Лейтенанту Соймонову поставить на берегу сію мачту, для примѣты флоту, а потомъ въ шлюпкѣ Губернаторской ѣхать ему обратно ко флоту, съ повелѣніемъ къ Генералу Адмиралу, чтобъ отправить молебенъ, и по окончаніи онаго учинить на всѣхъ судахъ бѣглой огонь, а послѣ того итти всѣмъ флотомъ, и стать у сего мѣста на якоряхъ. По сему все точно исполнено.
По полудни въ четвертомъ часу по данному сигналу чинился выходъ со всѣхъ судовъ на берегъ. Съ большихъ судовъ перевозились на шлюпкахъ, а островскія лодки такъ близко, сколько было можно, подъѣжжали сами къ берегу. Чрезъ то камышъ вездѣ поломанъ, и съ водою сравненъ, и такимъ образомъ весь берегъ очистился. Генералъ Квартирмейстеръ Карчминъ наказывалъ каждому полку мѣсто въ лагерѣ. Слѣдующаго дня поставили палатки. Сей лагерь проименованъ Астраханскимъ Ретранжементомъ, потому что Государь признавалъ за нужное, чтобъ укрѣпить оной валомъ, дабы войско было въ безопасности отъ всякаго непріятельскаго нападенія.
Больше недѣли прошло, пока можно было оттуда выступить, и собственное намѣреніе сего похода приводить въ исполненіе; къ сему требовались лошади, коихъ сухимъ путемъ ожидали съ конницею. Но сія претерпѣла дорогою великую нужду за недостаткомъ въ степи воды и фуража, да при вступленіи ея въ Дагестанъ случилось отъ жителей деревни Андреевой нечаянное сопротивленіе, отчего здѣлалось немалое въ походѣ замедленіе.
Между симъ времененъ пріуготовлялъ Государь, что было надобно, и послалъ провѣдать около лежащія страны, и сыскать мѣсто, гдѣ бы переѣхать чрезъ року Сулахъ, также Островки приведены въ безопасность, дабы ихъ и на возвратной ѣздѣ опять употребить было можно. Да и не было безъ забавъ, когда время и случай къ тому допущали. Государь Императоръ, Генералъ Адмиралъ, Графъ Толстой и Князь Кантемиръ всегда ночевали на своихъ судахъ. На берегу поставленъ былъ для Государя преизрядной Персидской Шатеръ полотняной, Шелковыми парчами подбитой, которой Шамханъ изъ города Тарху прислалъ Его Величеству въ подарокъ. Но ни единаго дня не проходило, въ которой бы Государь не ѣздилъ на берегъ, и тогда обыкновенно заѣжжалъ къ стоявшему ближе къ берегу Генералу Адмиралу.
При семъ случаѣ однажды учинилось, что Государь вспомнилъ корабельное обыкновеніе, по которому небывалыхъ прежде на какомъ либо морѣ купаютъ, что чинится изготовленнымъ на концѣ райны блокомъ, съ котораго сидящіе на доскѣ спускаются въ воду трижды, или откупаются подарками. Здѣсь было новое море для нашихъ мореплавающихъ. Государь желалъ имѣть увеселеніе, видѣть оную церемонію; и какъ онъ самъ себя отъ оной не выключилъ, то и другіе не могли отговориться, коль имъ ни страшно казалось такое дѣйствіе. Господинъ Соймоновъ имѣлъ по Государеву приказу дирекцію надъ сею веселостію. Перьвой купался Генералъ Маіоръ Иванъ Михайловичь Головинъ, котораго Государь обыкновенно называлъ Адмиралтейскимъ Басомъ. Потомъ слѣдовалъ Государь самъ, по немъ Генералъ Адмиралъ, и такъ далѣе весь Генералитетъ и Министры. Весело было смотрѣть, какъ нѣкоторые исправили сію церемонію съ крайнею робостію, а другіе весьма бодро поступили. Господинъ Соймоновъ пишетъ: что Генералъ Маіоръ Матюшкинъ изо всѣхъ наибольшимъ страхомъ былъ объятъ, а Бригадиръ Князь Борятинской наибольшую оказалъ смѣлость.
Въ тоже время, какъ сіе произходило, пришелъ Терской Козакъ курьеромъ, отъ Бригадира Ветерани, съ извѣстіемъ о претерпенномъ близъ Андреевой уронѣ, о которомъ Государь тѣмъ больше сожалѣлъ чѣмъ было видняе, что проступка Бригадира подалъ къ тому случай. Ветерани былъ отправленъ отъ Генерала Маіора Кропотова съ четырьмя полками драгунъ для взятія укрѣпленной деревни Андреевой, о коей Губернаторъ Волынской обнадеживалъ, что жители противиться не будутъ. Но какъ 23 Іюля въ близости деревни шелъ онъ ускою дорогою, то вдругъ и нечаянно съ высокихъ мѣстъ изъ лѣсу встрѣтила его стрѣлами и ядрами такъ жестоко, что нѣсколько его войска были побиты. Тогда учинилася проступка, что Ветерани долго медлилъ въ ускомъ проходѣ, и думалъ противиться непріятелю, у котораго вся сила была скрытна. Разсуждали такъ, естьлибъ онъ вдругъ устремился на деревню, то бы онъ меньше людей потерялъ. Сіе видно было, когда и полковникъ Наумовъ согласясь съ протчими Офицерами, небольшое число людей оставилъ, для удержанія непріятеля, а между тѣмъ прочіе по маломъ сопротивленіи изошли въ деревню, и претерпѣнной уронъ храбро отомстили. Однако побитыхъ было не больше 80 человѣкъ драгунъ. За то знатная получена добыча, И вся деревня превращена въ пепелъ.
Послѣ того помалу приходили переднія войска Драгунъ и Козаковъ, и какъ уже въ лошадяхъ не было больше недостатку, то Государь Императоръ послалъ Лейтенанта Соймонова съ 12 Терскими Козаками къ рѣкѣ Сулаху, для осмотру, не можно ли гдѣ чрезъ оную переправиться на лошадяхъ. Рѣка Сулахъ есть рукавъ рѣки Аграхана, и впадаетъ въ Каспійское море. Отъ Аграханскаго ретранжемента до устья рѣки Сулаха считали 20 верстъ разстоянія. Всеобщее примѣчаніе что рѣки при ихъ устьяхъ, отъ наноснаго песку съ моря, бываютъ мѣлки, произвело въ Государѣ мнѣніе, что такое можетъ быть и у рѣки Сулаха. И такъ хотя надобно будетъ перевозить войско на плотахъ; однако для обозу здѣлается облегченіе, есть ли въ тоже время рѣку при устьи переѣжжать будетъ можно. Сіе приказано было господину Соймонову точно осмотрѣть. Онъ нашелъ устье дѣйствительно довольно мѣлкимъ, и съ начала былъ грунтъ крепкой; но какъ на средину рѣки пришли, то такъ стало иловато и вяско, что съ немалымъ трудомъ лошади выбиться могли. И такъ со всѣмъ миновала надежда о полученіи желаемаго успѣха, а вмѣсто того болѣе старались о плотахъ, кои привязанными на берегу канатами перетягивали.
Господинъ Соймоновъ назадъ ѣхалъ край морскаго берега, или по заплескамъ изъ наноснаго песку состоящимъ, которые гораздо ниже настоящаго морскаго берега. Когда онъ Государю донесъ о семъ обстоятельствъ: то изволилъ Его Величество спросить: "видно ли тамъ, что во время сильныхъ морскихъ вѣтровъ тѣ заплески понимаются водою". И какъ господинъ Соймоновъ донесъ, что всѣ до самыхъ крутыхъ мѣстъ и до пещаныхъ бугровъ понимаются: то Государь изволилъ скаэать присутствующимъ: "Я угадалъ, что Генералъ Квартирмейстеръ Карчминъ предлагалъ напрасно, что можно иттить по заплескамъ; я ему сказалъ, развѣ онъ захочетъ быть Фараономъ.
Потомъ принято въ разсужденіе, какъ бы сберечь Островскія лодки до ихъ возвратной ѣзды, чтобъ они отъ вѣтровъ не повредились? Ибо въ одну ночь нѣкоторые изъ оныхъ, не на якоряхъ, но на мѣли стоявшіе, отъ бывшаго жестокаго вѣтру великой вредъ претерпѣли, и въ водъ погрузли. Государь Императоръ, для совѣтованія о томъ съ Генераломъ Адмираломъ, на Гукеръ пришедшій, великое имѣлъ попеченіе, какъ бы спасти лодки отъ сильныхъ осеннихъ вѣтровъ, дабы не повредились вовсе, и дабы было, на чемъ возвратиться войску въ Астрахань. Мнѣніе Его Величества такое было, "чтобъ ихъ Всѣхъ у береговъ затопить; тогда съ водою не такъ сильно, какъ порожніе, подъимать, и о землю бить будетъ; а послѣ не трудно будетъ ихъ опять достать, и вылить изъ нихъ воду." Сказавъ сіе обратилъ Государь рѣчь свою къ предстоящему Лейтенанту Соймонову: Вить, де и ты морской; говори о томъ же". Тогда вспомнилъ господинъ Соймоновъ о своей ѣздѣ, которую чинилъ вдоль западнаго берега матерыя земли при осматриваніи Аграханскаго залива, и о лежащемъ недалеко отъ онаго берега маломъ островѣ, которой у Терскиръ Козаковъ Ракушечнымъ называется. Сей островъ на картахъ не означенъ: но есть рѣчка Ракушечна, напротивъ Аграханскаго ретранжемента въ заливъ текущая. На острову стояло тогда одно ветловое большое и высокое дерево, которое съ Гукера было видно. Потому учинилъ господинъ Соймоновъ предлженіе: "что можно Остовскія лодки поставить за оный островъ; тамъ сильные вѣтры и волны не могутъ столъ легко ихъ повреждать." Изрядно, сказалъ Государь, увидя высокую ветлу, туды не далеко, Я и самъ поѣду, и осмотрю мѣсто."
Вскорѣ потомъ сѣлъ Государь въ свою шлюпку, и взялъ Лейтенанта Соймонова съ собою. Пригребши къ острову, кругомъ его объѣхали. Весь островъ покрытъ былъ водою и высокимъ камышемъ; да и большая ветла стояла въ водѣ. Между камышемъ нигдѣ не нашли меньше четырехъ футовъ глубины. Но глубина канала между островомъ и матерою землею была отъ 7 до 8 футовъ. Сей каналъ былъ на полверсты шириною. Правда что не доставало большой удобности въ томъ, что не было сухаго мѣста, гдѣ бы поставить палатку: однако оное Государеву намѣренію не препятствовало, лишь бы впрочемъ Островки тамъ были безопасны. "Люди караульные, сказалъ Государь, могутъ и на лодкахъ жить. При дальнихъ кораблеплаваніяхъ больше времени проходитъ, что не пристанутъ къ берегу, нежели сіи здѣсь препроводить имѣютъ." Притомъ же въ короткихъ словакъ изволилъ, яко бы приказать Соймонову: "Тутъ той дивизіи, а тамъ другой дивизіи лодкамъ стоять." Потомъ поѣхали къ находящемуся въ култукѣ залива устію рѣки Аграхана, откуда возвратились къ судамъ своимъ. Слѣдующаго дня заведены были всѣ Островскія лодки позадь вышереченнаго острова, и господиномъ Соймоновымъ поставлены по данному отъ Государя приказанію. Три ста человѣкъ Малороссійскихъ Козаковъ остались на оныхъ для караулу. Не слышно, чтобъ имъ приключилось тамъ какое нещастіе.
Между тѣмъ прочіе драгуны и Козаки, сухимъ путемъ шедшіе, пришли къ рѣкѣ Сулаку, и съ ними лошади для войска стоящаго въ ретранжементѣ. Лошади отправлены были порожнія изъ Астрахани чрезъ степь въ Терки, а оттуда шли они подъ конвоемъ драгунъ. Но имъ надлежало нѣсколько отдохнуть, къ чему очень была пригодна хорошая паства при рѣкахъ Сулакѣ и Аграханѣ. Въ ретранжементѣ оставлено для гарнизону 200 человѣкъ регулярнаго войска, да 1000 Козакокъ подъ командою подполковника Маслова. Все прочее войско слѣдовали за Государемъ, когда изволилъ пятаго Августа вступить въ походъ подъ Дербентъ. Для судовъ, въ Аграханскомъ заливѣ стоящихъ, повелѣлъ Государь Генералу Адмиралу поручить Лейтенанту Соймонову, чтобъ съ оными итти къ острову Чеченю, и тамъ соединясь съ командиромъ всѣхъ ластовыхъ судовъ Капитаномъ фонъ Верденомъ слѣдовать къ Дербенту. Господинъ Соймоновъ и прочіе отъ флота Офицеры провожали нѣсколько Генерала Адмирала на походѣ. Государь Императоръ изволилъ верьхомъ ѣхать предъ гвардіею. Генералъ Адмиралъ и весь Генералитетъ также ѣхали на лошадяхъ. Все чинилось въ наилучшемъ порядкѣ. По прощаніи пошли морскіе Офицеры на своя суда, и запасшись слѣдующаго утра прѣсною водою, поѣхали около полудня въ путь свой. Ввечеру въ седьмомъ часу были они у острова Чеченя. Капитанъ фонъ Верденъ принявъ надъ всѣми команду, по полученному съ Лейтенантомъ Соймоновымъ указу, готовился къ отъѣзду, но нѣсколько дней прошло, пока все было въ готовности. За то ѣзда въ Дербентъ тѣмъ скоряе отправлялась; ибо полтора дня токмо ѣхали, имѣя вѣтръ и погоду весьма способные.
Августа 6 числа прибылъ Государь съ арміею къ рѣкѣ Сулаку, чрезъ которую надлежало переправляться на плотахъ и прамахъ. Переправа чинилась въ слѣдующіе два дни. Султанъ Махмутъ изъ Ахсая, и отправленной отъ Шамхала Абдулгирея изъ Тарку Посланникъ, были здѣсь у Государя на аудіэнціи, на которой поздравила Его Величество благополучнымъ прибытіемъ, и по его повелѣніямъ обѣщали всякое послушаніе. Султанъ Махмутъ подарилъ Государю Шесть изрядныхъ Персидскихъ лошадей, и 100 быковъ на содержаніе войска. Отправленной отъ Шамхала привелъ 600 быковъ въ тѣлеги запряженныхъ, для перевозу провіанта, 150 быковъ на пищу войску, и трехъ изрядныхъ Персидскихъ коней, изъ коихъ на одномъ было богатое серебромъ обложенное сѣдло, и золотомъ украшенная узда. Какъ Султанъ такъ и Шамхалъ были давно приклонны къ Россійскому интересу: перьвой потому, что его земля находится въ близости отъ города Терки, чего ради онъ имѣлъ пользу отъ содержанія дружбы, другой, что получилъ княжеское свое достоинство помощію Россійскаго двора {Герберовы извѣстія въ сочиненіяхъ 1760 году на мѣсяцъ Іюль стр. 38.}, и для того въ случаѣ упорства, опасаться ему надлежало, чтобъ паки онаго не лишиться.
Августа 11 дня поднялась армія отъ рѣки Сулака. Хотя многіе находятся рѣчки, изъ горъ въ море текущія: однако въ нѣкоторыхъ мѣстахъ воды не достаетъ, чего ради Шамхалъ приказалъ тамъ рыть колодези, но въ нихъ была токмо малая и мутная вода. 12 числа переднее войско приближалось къ городу Тарку. Тогда Шамхалъ самъ встрѣтилъ Государя Императора, и проводилъ его въ назначенной у города лагерь. Три дни прошли, пока вся армія прибыла къ сему для збору опредѣленному мѣсту.
Нѣкоторые депутаты отъ Наила, или Коменданта, города Дербента пришли въ Тарху, и засвидѣтельствовали Государю свое удовольствіе о Его прибытіи, и что Его Величества покровительствомъ пользоваться имѣютъ. Султанъ, яко главный повелитель тамошняго мѣста и окольныхъ дистриктовъ, выѣхалъ {Сочиненія 1760 году, Сентябръ стр. 202.} изъ Дербента, для великой опасности отъ Даудъ-Бега и Сурхая Казы-кумыкскаго, кои въ минувшемъ 1721 году паки овладѣли городомъ Шамахіи, и оной разграбили. {Ганвай частъ 2, стр. 75 нѣмецкаго изданія.} И такъ ему предложенное отъ Государя защищеніе было нужно, потому что ему ожидать было нѣчего отъ персидскаго правленія изъ Испагана, приведеннаго весною сего 1722 года Миръ Маухмудомъ, Миръ-Вейса сыномъ, въ крайніе безсиліе. Государь Императоръ послалъ въ Дербентъ полковника Наумова съ однимъ Порутчикомъ и 12 Донсхими Козаками, чтобъ утвердить Нанпа въ отъ добромъ мнѣніи, и договориться съ нимъ о пріемъ Его Величества,
Наумовъ прибылъ въ Дербентъ въ то самое время, когда Капитанъ фонъ Верденъ показался предъ городомъ съ транспортными и прочими судами Опасность тамошней рейды отъ всѣхъ вѣтровъ, и притомъ худой грунтъ для якорей, извѣстны были морскимъ Офицерамъ. Не зная ничего о Наумовѣ, и не чаючи толь скораго Императорскаго прибытія, согласились они, ѣхать двѣ мили далѣе въ южную сторону къ устью рѣки Милукеникія, гдѣ грунтъ для якорей гораздо лучше, и стоять тамъ до указу. Но тогда послалъ Полковникъ Наумовъ къ командиру флота, и приказалъ его просить къ себѣ въ городъ, поточу что имѣетъ съ нимъ говоришь о нужныхъ дѣлахъ. Фонъ Герденъ, будучи тогда боленъ, послалъ вмѣсто себя Лейтенанта Соймонова.
Дѣло было сіе: Наумовъ согласился съ Нампомъ, чтобъ у двоихъ городскихъ воротъ, сѣверныхъ и у морскихъ поставить Россійской караулъ, дабы жители, отъ которыхъ Нампъ былъ не безопасенъ, не могли препятствовать вшествію Государя Императора. Но понеже при немъ толь мало было людей, то хотѣлъ онъ, чтобъ прислали ему съ судовъ нѣсколько человѣкъ, безъ коихъ на судахъ обойтися можно. На судахъ были два капральства драгунъ; сіи пришли безъ труда въ городъ, и стали у городскихъ воротъ. Имамъ Кули Вегъ, сіе то было имя Наила, показалъ себя Наумову и Соймонову весьма благосклоннымъ. Онъ подчивалъ ихъ великолѣпно. Людямъ съ судовъ было вольно, всякой день приходить въ городъ, и запасаться всякими потребностями. Для того остались суда предъ Дербентомъ; но они имѣли и то щастіе, что не случалось сильныхъ вѣтровъ, кои бы имъ вредить могли.
Между тѣмъ россійская армія, выступивши 16 Августа изъ Тарку, претерпѣла нѣкоторой вредъ отъ невѣрности двухъ тамошнихъ владѣльцевъ, Султана Махмута изъ Утемиша, и Усмея Хайтакскаго, кои хотя Послу Волынскому оказывали всякое доброхотство; но когда дошло до самаго дѣла, то со всѣмъ противное тому учинили. Августа 18 числа прошедши провинцію Бойнакъ прибылъ Государь на то мѣсто, гдѣ земля Утемишъ соединяется съ Хайтаками. Послано было нѣсколько Козаковъ дли разсматриванія той земли. Сіи возвратились съ такимъ извѣстіемъ, что жители хотя и не оказывали неудовольствія о прибытіи Россіанъ, однако не дозволяли къ нимъ подходить близко; да и нѣкоторые по нимъ стрѣляли. Для сего было опредѣлено, чтобъ 19 числа стоять на мѣстъ, и лошадямъ дать отдохнуть. Того-же дня по утру послали Есаула Козацкаго съ тремя человѣками въ мѣстечко Утемишъ, для отнесенія Султану письма, отъ Генерала Адмирала, и для объявленія ему, чтобъ онъ либо самъ пришелъ, или бы прислалъ депутатовъ въ лагерь, для принятія повелѣній отъ Его Императорскаго Величества. Вмѣсто того, чтобъ на то изъясниться, приказалъ Султанъ Махмутъ Есаула и Козаковъ изрубить безчеловѣчнымъ образомъ. Войска изъ 16000 человѣкъ состоящаго, которое онъ во своей и Усмеевой области собралъ, было по его мнѣнію довольно, чтобъ истребить Россіанъ, потому что онъ надѣялся, нечаянно учинить на нихъ нападеніе. Но не здѣлалось по его желанію. Въ началъ четвертаго часа по полудни увидѣли ихъ приближающихся. Они бились запалчиво, и долго стояли въ сраженіи. Ибо съ начала не можно было противъ ихъ поставить довольную силу. Но какъ скоро сіе учинилось, то всѣ непріятели въ бѣгъ ударились. Гнались за ними 20 верстъ до Султанской резиденціи, которая есть тоже мѣстечко Утемишъ. Сіе мѣстечко, изъ 500 домовъ состоящее, тогда Россіанами разграблено, и въ пепелъ превращено. Тоже учинилось съ шестью деревнями. Число побитыхъ непріятелей простиралось до 2000 человѣкъ, и полученная добыча скота до 7000 быковъ и до 4000 барановъ.
Сей случай причинилъ, что армія не прежде 21 числа паки вступила въ походъ; 23 числа стали лагеремъ при рѣчкѣ Дарбахѣ, или Дербахѣ, а 23 воспоследовало шествіе Его Величество въ Дербентъ. Наилъ съ великою свитою знатнѣйшихъ жителей встрѣтилъ Государя за версту отъ города и падъ на колѣни поднесъ Его Величеству два серебреные ключа отъ городскихъ воротъ, или оные то представляли, на серебреномъ блюдъ; причемъ онъ изъяснился слѣдующими словами: "Чрезвычайно радостно ему и всѣмъ жителямъ города Дербента, что Его Величество Великій Императоръ Всероссійскій пришелъ для принятія ихъ во свое покровительство. Городъ хотя и построенъ, по нынѣшнему его состоянію, Персидскими Царями: но онъ имѣетъ свое начало отъ Александра Великаго, потому что еще многіе находятся остатки, кои такое безспорно доказываютъ. Для того есть пристойное и справедливое дѣло, что городъ предается во власть не меньше Великому Монарху, которой обѣщался защищать оной отъ всѣхъ грабительскихъ нападеній бунтовщиковъ. Того ради почитая себя за честь быть верноподданными Великаго Императора, тоже съ уничиженіемъ засвидѣтельствуютъ чрезъ поднесеніе ключей сего города; причемъ они всеподданнѣйше себя препоручаютъ милости и попокровительству Его Императорскаго Величества". Одинъ изъ сихъ ключей, [и сказываютъ, что одинъ токмо былъ] хранится и нынѣ [на деревянномъ блюдѣ] въ Императорской кунсткамерѣ при Академіи Наукъ. Кажется, яко бы онъ былъ отъ посредственнаго висячаго замка, каковые во всѣхъ восточныхъ земляхъ и въ Китаѣ обыкновенно употребляются.
Регулярное пѣхотное войско, прошедъ чрезъ городъ, стало лагеремъ на равнинъ близъ моря. На драгуны и Козаки нашедши лучшей кормъ для своихъ лошадей поставили свой станъ при рѣкъ Милукенти за 5 верстъ отъ устья. Тогда получилъ Капитанъ фонъ Верденъ указъ итти съ судами къ устью рѣки Милукентіи, и тамъ стать на якоряхъ. А Лейтенантъ Лунинъ посланъ былъ на Шнавѣ въ Баку, чтобъ склонить жителей къ послушанію, и роздать сочиненной на Персидскомъ языкѣ манифестъ, коего содержаніе было такое: "Государь Императоръ, яко вѣрной сосѣдъ и союзникъ Шаху, пришелъ со своимъ войскомъ токмо въ томъ намѣреніи, чтобъ принять сіи мѣста въ защищеніе отъ бунтовщиковъ; Дербентской Наилъ принялъ онъ Его Величества сію высокую милость, ни мало не медлилъ, употребить оную въ пользу города; потому бы и городъ Баку для своей безопасности принялъ Россійскій гарнизонъ, которой имѣетъ быть снабдѣнъ провіантомъ и всякою потребностію изъ Дербента". Однако не воспослѣдовало на то по желанію. Жители города Баку хотя отъ Лейтенанта и приняли манифестъ, но въ городъ его не пустили. Чрезъ нѣсколько часовъ данъ ему сей отвѣтъ: "Они уже нѣсколько лѣтъ оборонялись отъ бунтовщиковъ безъ всякой помощи, также и впредь обороняться думаютъ; потому они не примутъ ни одного человѣка гарнизону, ниже одного Батмана [вѣсъ въ 15 фунтовъ] провіанту не требуютъ". Съ симъ Лунинъ въ Дербентъ возвратился.
Не должно оставить безъ упоминанія, что имѣется здѣсь прекословіе между Журналомъ господина Соймонова и тогдашними реляціями, въ разныхъ печатныхъ сочиненіяхъ находящимися, а именно изъявляется тамъ благосклонное жителей города Баку намѣреніе, о которомъ дали они знать Государю чрезъ письмо еще до его прибытія въ Дербентъ слѣдующими словами: {Россійской, Турецкой и Персидской Театръ войны. Частъ 1. стр. 75.} "Призываютъ-де они за Божію милость, что Его Императорское Величество по дружелюбію его къ Шаху, изволилъ трудъ на себя принять, и шествовать въ провинцію Ширпанъ, о чемъ они съ радостію усмотрѣли въ присланныхъ къ нимъ манифестахъ, потому они не преминутъ, оказать Великому Императору всякую вѣрную Службу; они уже два года назадъ оборонялись отъ бунтовщиковъ, и ничего такъ не желаютъ, какъ чтобъ такіе злодѣи вскорѣ понесли надлежащее наказаніе, напротивъ же того они были бы удостоены высокой Императорской защиты".
Еще имѣется и письмо Государя Императора писанное изъ Дербента отъ 30 Августа къ Правительствующему Сенату въ Москву, и находящееся во многихъ {Театръ войны стр. 83. Штатъ Казани, Астрахани и Георгіи, стр. 40.} печатныхъ книгахъ, въ коихъ Государь, объявляя о знатнѣйшихъ по оное время произшедшихъ случаяхъ, упоминаетъ и о городѣ Баку, что оной чрезъ письмо предался въ Его Величества волю. Нѣтъ сомнѣнія, что Государь получилъ такое письмо. Можетъ статься, что все помянутое во ономъ состояло, но по всему виду писано сіе письмо отъ приватныхъ людей, милости у Россійскаго Монарха заблаговременно себѣ ищущихъ, а не отъ градоначальника. О семъ Государь увѣдавъ по прибытіи своемъ въ Дербентъ, уповательно чрезъ то побужденъ былъ, чтобъ послать въ Баку Лейтенанта Лунина съ новымъ манифестомъ.
Мы видимъ еще сіе изъ помянутаго обстоятельства, что Лунинъ возвратился изъ Бику уже послѣ 30 Августа. Между тѣмъ еще больше приключилось нещастій, кои, какъ касались до транспорта провіанта, весь походъ остановили. Подъ прикрытіемъ Капитана фонъ Вердена, стояло предъ устьемъ рѣчки Милукентія 12 нагруженныхъ мукою ластовыхъ судовъ, изъ коихъ надлежало муку выгрузить, и печь хлѣбы, и сушить сухари для продолженія похода. Надъ симъ поручено смотрѣніе Бригадиру Лепашеву, которой имѣлъ у себя въ командѣ 4000 человѣкъ солдатъ. Но за ночь предъ выгрузкой возсталъ съ сѣвера жестокой вѣтръ, отъ котораго ластовые суда течь начали. Они держались до полудни; воду выливали изъ нихъ всѣми силами. Наконецъ, какъ течь умножилась, и къ выливанію воды силъ больше не доставало, то не было уже другаго средства, какъ отрубить якори, и шедши на берегъ, садиться на мѣль. Одно судно послѣдовало за другимъ. Въ два часа всѣ 12 судовъ на мѣль сѣли. Легко можно себѣ представишь, что тогда много муки подмокло и попортилось. Но выгруска за то была легче солдатамъ: ибо могли они все съ судовъ переносить на берегъ, вмѣсто того, чтобъ надлежало все перевозить на шлюпкахъ и ботахъ, естьлибъ суда находились въ прежнемъ своемъ состояніи. По учиненіи сего, суда были разломаны, и дрова употреблены на печеніе хлѣба.
Двѣ Тялки съ купеческими товарами, равное имѣли нещастіе съ ластовыми судами. Когда Капитанъ фонъ Верденъ приказалъ всей эскадрѣ, стать полуциркуломъ Предъ устьемъ рѣчки Милукентія, то досталось обоимъ Тялкамъ, коими два братья Князья Урусовы, Капитанъ Лейтенантъ, а другой Лейтенантъ, командовали, стоять по обѣимъ концамъ эскадры, и потому блиско къ берегу. Но тамъ былъ грунтъ раковинами наполненной, и отъ того якори не держались. Тялки принуждены были также итти на мѣль, и какъ ластовые суда на дрова употреблены. Напротивъ того большіе суда остались невредимы. {Не можно съ симъ согласиться, что стоитъ въ напечатанномъ описаніи житія Князя Кантемира: что фрегатъ, на которомъ были его вещи и служитель, подъ Дербентомъ сѣлъ на мѣль, и выключая людей, все пропало. Въ Журналѣ господина Соймонова не находится ничего о такомъ нещастіи. Еще стоитъ въ ономъ описанія житія: что Князь Кантемиръ, по причинѣ своей жизни, отъ трудной ѣзды умножившейся, еще въ Августѣ мѣсяцѣ изъ Дербента возвратился въ Астрахань. Коль же онъ долго былъ въ Дербентѣ! и когда же ему было описывать Кавкасскую стѣну? О чемъ имѣется особливое сочиненіе господина Профессора Байера въ первой части Академическихъ Комментарій.} Господина Соймонова гукоръ, по перерваніи якорнаго каната, хотя и шелъ къ берегу; но тотчасъ бросили другой якорь, и чрезъ то освободились отъ кораблекрушенія.
Ожидали еще Капитана Вильбоа, которому поручено, 30 провіантомъ нагруженныхъ судовъ привести изъ Астрахани. Но то время, въ которое быть ему надлежало, уже прошло. Думали, что онъ къ Низабату проѣхалъ, потому что можетъ быть онъ себѣ не воображалъ, что армія такъ долго пробудетъ въ Дербентѣ, или что способнѣе въ Низабатѣ приставать къ берегу. Господинъ Соймоновъ посланъ былъ по приказу Генерала-Адмирала о томъ навѣдаться въ одинъ день доѣхалъ онъ до Низабата, потому что сіе мѣсто токмо на девять милъ отстоитъ отъ Дербента; но онъ нашелъ тамъ одну токмо Татарскую Бусу, а о другихъ судахъ извѣстія никакого не было. Съ тѣмъ возвратился Соймоновъ на другой день къ Генералу Адмиралу въ Дербентъ.
Въ тоже время пришло извѣстіе отъ Капитана Вильбоа, что онъ прибылъ съ ластовыми судами въ Аграханской заливъ, а далѣе итти опасается, потому что суда въ худомъ состояніи, и трудно на нихъ будетъ ѣхать по большому морю. Сіе побудило Государя Императора принять другія мѣры. По приказу его собранъ былъ военной совѣтъ, въ которомъ разсуждали, что войску не станетъ больше провіанту, какъ на одинъ мѣсяцъ, чего ради принято намѣреніе, походъ нынѣ отмѣнить, и поставя гарнизонъ къ Дербентѣ, возвратиться въ Астрахань.
Впрочемъ думали тогда въ арміи, что Государево было намѣреніе, мимо города Баку слѣдовать къ рѣкѣ Куру, и итти вверьхъ по ней до Тифлиса, а оттуда прямо въ Терки, дабы собственнымъ испытаніемъ подлиннѣе извѣстится о всѣхъ сихъ странахъ. Извѣстно, что Государь желалъ возобновить христіанство въ Грузиніи. Онъ хотѣлъ при устьѣ рѣки Кура заложить большой купеческой городъ, въ которомъ бы торги Грузинцовъ, Армянъ, Персіянъ, яко въ Центръ, соединялись, и оттуда бы продолжались до Астрахани.
Во время приготовленія къ возвратному походу, посланъ Капитанъ Лейтенантъ Бернанрдъ на Шнавѣ, а на другой день день Лейтенантъ Соймоновъ на обыкновенномъ своемъ Гукерѣ, на встрѣчу Капитану Вильбоа, чтобъ его увѣдомить о семъ намѣреніи. Тогда уже не нужно было, чтобъ Вильбоа пошелъ съ худыми судами большимъ моремъ. Паче того есть ли онъ ѣзду уже началъ, то велѣно ему возвратиться къ Аграханскому Ретраншементу, дабы тамъ войско на возвратномъ своемъ пути могло у него запастись провіантомъ. Между тѣмъ опасался Вильбоа, чтобъ войско въ Дербентѣ не претерпѣло недостатку въ провіантѣ; для того хотѣлъ онъ еще отведать, не доведетъ ли онъ туда ластовыхъ судовъ. Но какъ только онъ выступилъ на открытое море, то возсталъ жестокой штурмъ съ Югу, отъ котораго всѣ суда съ провіантомъ течь начали. Множеству натекшей воды противиться больше не могли. Никакова другаго не было средства, какъ чтобъ посадить суда на мель; и сіе учинилось у самаго конца Аграханскаго мыса. Въ такомъ состояніи Бернардъ и Соймоновъ застали сію эскадру. Легко представить себѣ можно, что отъ того паки великой уронъ причинился. Однако довольно еще осталось провіанту, чтобъ войско для возвратнаго походу, и оставленные въ тамошнихъ мѣстахъ гарнизоны удовольствовались.
Что касается до сихъ гарнизоновъ, то перьваго былъ поставленъ въ Дербентѣ, надъ которымъ Полковнику Юнгеру поручена была комманда. Потомъ на возвратномъ походъ изволилъ Государь Императоръ при рѣкѣ Сулакѣ, 20 верстъ отъ устья оныя, на томъ мѣстѣ, гдѣ рѣка Аграханъ отъ оныя отдѣляется, заложить новую крѣпость Святаго Креста называемую. Тамъ остались подъ командою Полковника Леонтья Соймонова нѣсколько пѣхоты, драгуновъ и съ корпусомъ Козаковъ, которые послѣ отбытія Его Величества совершали строеніе крѣпости. Намѣреніе притомъ такое было, чтобъ сія крѣпость вмѣсто города Терки, для усмотрѣннаго самымъ Императоромъ худаго положенія сего мѣста, прикрывала Россійскія границы.
Положеніе ея было между двумя рѣками Сугакомъ и Аграханомъ, кои уже нѣсколько служили къ ея укрѣпленію. Крѣпостные валы казались важнѣе, нежели требовалось, въ разсужденіи Азіатскаго непріятеля. Впрочемъ тамошнее мѣсто имѣло по плодородію своему многія превосходства. По причинѣ послѣдняго обстоятельства состоялся указъ, чтобъ поселить тамъ 1000 семей Козаковъ съ рѣки Дону. Отъ того здѣлались по рѣкѣ Аграхану разныя укрѣпленныя деревни, Городками называемыя; Козаки отъ слова Семья проименовались Семейными. При воспослѣдовавшемъ 1736 года оставленіи сей крѣпости, переведены оные Козаки на рѣку Терекъ, гдѣ они живутъ между крѣпостью Кизляромъ и Гребенскими Козаками въ такихъ же городкахъ, и съ Гребенскими Козаками равное имѣютъ распоряженіе.
Въ то время, когда Государь упражнялся въ заложеніи крѣпости Святаго Креста, учинилъ по Его Величества указу Атаманъ Краснощокой съ 1000 человѣкъ Донскихъ Козаковъ и съ 4000 Калмыковъ нападеніе на жилища Узмея и Утемишскаго Султана Махмуда, дабы еще отмѣтить имъ за ихъ упорство. Сентября 25 числа вступилъ Краснощокой въ походъ, и 26 дня поутру прибылъ къ непріятельскимъ жилищамъ. Тогда все разорено, что отъ прежнія акціи осталось, или опять жителями приведено въ состояніе. Многіе изъ непріятелей порублены, 350 человѣкъ взято въ полонъ, и 11000 рогатаго скота получено въ добычу, кромѣ, что всякихъ вещей и драгоцѣнностей Козакамъ досталось. Сентября 30 числа прибыла сія партія обратно къ арміи.
Въ самое то время, Государь Императоръ, дошедшій между тѣмъ съ пѣхотою до устья рѣки Аграхана и до Аграханскаго ретраншемента, сѣлъ на суда, равномѣрна какъ драгуны и легкія войска пошли возвратно сухимъ путемъ. Бригадиръ Князь Борятинской пришелъ съ 4000 человѣкъ за нѣсколько дней, напередъ къ судамъ, что бъ ихъ изготовить. Когда все было готово къ отъѣзду, то Государь изволилъ сѣсть на прежней свой ботъ, и поѣхалъ напередъ въ Астрахань, куда четвертаго Октября прибылъ благополучно. Но Генералъ Адмиралъ, отправившись три дни послѣ Государя на Гукерѣ, также Шнава, на которой ѣхалъ Графъ Толстой, и всѣ Островскія лодки, претерпѣли чрезъ четыре дни ужасной штурмъ. Отъ того произошли нѣкоторыя опасныя извѣстія и слухи, кои не мало Государя опечаливали. Наконецъ все удалось нарочито по желанію, выключая, что у арміи не было безъ урона отъ сего похода, о чемъ дивиться не можно, въ разсужденіи перемѣнныхъ обстоятельствъ мореплаванія, и при трудностяхъ толь дальняго похода сухимъ путемъ, также отъ перемѣны воздуха и пищи, потому что отъ одного токмо изобилія плодовъ великія войска погибнуть могутъ.
Между тѣмъ, какъ чинились пріуготовленія къ возвратной ѣздѣ въ Москву, соизволилъ Государь посмотрѣть ловли осетровъ и бѣлугъ у такъ называемыхъ Учуговъ. На первомъ изъ оныхъ, Иванчугъ называемомъ, пришелъ изъ Гилани кабинетъ-курьеръ Чеботаевъ съ извѣстіемъ къ Государю отъ находящагося въ Рящѣ Россійскаго Консула Семена Аврамова, и съ письмомъ отъ Везиря, или Коменданта, онаго города къ Губернатору Волынскому, такого содержанія: "что тамошніе жители, отъ бунтовщиковъ весьма утѣснены, и ничего такъ не желаютъ, какъ чтобъ пришло россійское войско, и приняло ихъ въ защищеніе". Тотже часъ послалъ Государь указъ въ Астрахань къ Генералу Адмиралу Графу Апраксину, къ Тайному Совѣтнику Графу Толстому, также и къ Губернатору Волынскому, чтобъ они туда пріѣхали. Но понеже ночь уже настала, то прибыли они на другой день, а между тѣмъ Государь отъѣхалъ къ другому Учугу, которой именуется Камысяхъ, и находится отъ перьваго на 12 верстъ разстояніемъ. Тамъ имѣли тайной совѣтъ. Намѣреніе принято такое, чтобъ не упускать удобнаго сего случая, и сей еще осени послать нѣсколько войска въ Гиланъ. Потомъ возвратился Государь въ Астрахань.
Около того-же времени поручилъ Генералъ Адмиралъ Лейтенанту Соймнонову, чтобъ точно описать рейду Четырехъ бугровъ, и такое изыскать мѣсто, гдѣ бы провіантные магазины построить, было можно. Соймоновъ былъ также въ учугахъ. Но ему приказано, вмѣстѣ ѣхать назадъ въ Астрахань, потому что въ тайномъ совѣтѣ его выбрали, для перевезенія войска въ Гиланъ. Тогда Государь Императоръ пожаловалъ его Капитаномъ-Лейтенантомъ. Отправленіе войска происходило пои присутствіи Его Величества, и Государь не изволилъ прежде изъ Астрахани подняться, пока всѣ не отправились.
Но мы о семъ будемъ говорить въ слѣдующей главѣ, здѣсь еще примѣчать надлежитъ, что Государь Императоръ поднялся изъ Астрахани 7 Ноября, а 11 Декабря имѣлъ въ Москву торжественной въѣздъ. На тріумфальныхъ воротахъ надъ проспектомъ города Дербента {Г. Профессоръ Мартини ищетъ во своемъ извѣстіи изъ Россіи стр. 123, что Государь повелѣлъ сей стихъ написать на градскихъ воротахъ въ Дербентѣ. Но сего не было.} была слѣдующая на Александра Великаго, яко мнимаго жителя города, клоняющаяся, и годъ 1722 въ себѣ содержащія, надпись:
StrVXerat hanC fortIs, tenet hatiC fcD fortIor VrbeM,
которая по простому ея слогу неотмѣнно всякому нравиться должна.