Мансуръ-Ханъ былъ отъ Шаха Персидскаго Губернаторомъ въ Кандагарѣ, когда Миръ-Вейсъ, родомъ Авганецъ, сталъ появляться, и отъ Шаха, по представленію Хана, поставленъ былъ надъ всѣми Авганцами главнымъ командиромъ. Послѣдовавшій: за Мансуромъ въ Губернаторствѣ Грузинской Князь, Джюрджи Ханъ, не имѣлъ толь добраго мнѣнія о Миръ-Вейсъ, потому что по прибытіи своемъ въ Кандагаръ примѣтилъ, что Миръ-Вейсъ наполненъ бунтовскими намѣреніи, и для того, наблюдая истинную вѣрность къ Шаху, отрѣшилъ онъ его отъ команды. Миръ-Вейсъ пошелъ въ Испагань жаловаться на Джюрджи Хана, которой напротивъ того приносилъ и свои жалобы, съ представленіемъ, чтобъ сего безпокойнаго человѣка удержали въ столицѣ, въ противномъ случаѣ пребываніе его въ Кандагарѣ можетъ произвесть худыя слѣдствія. Однако Миръ-Вейсъ сыскалъ милость у скопца, Ахмуда Агай Хадце, бывшаго тогда государственнымъ казначеемъ, и чрезъ то онъ прежней свой чинъ паки получилъ. Сему опредѣленію Джюрджи Ханъ противился, потому что не могъ онъ покинуть принятаго на Миръ-Вейса подозрѣнія. По вторичнымъ его представленіямъ пошелъ Миръ-Вейсъ ко двору въ другой разъ. Министровъ Шаха задаривъ, опять выходилъ онъ милостивой себѣ указъ, которому Джюрджи Ханъ противиться не преставалъ. Но какъ Миръ-Вейсъ пришелъ въ третій разъ въ Испагань, и его подарки паки отъ всѣхъ Ханскихъ жалобъ его защитили: то не смѣя возвратиться въ Кандагаръ, предпріялъ онъ путь съ дозволенія Персидскихъ Министровъ, на поклоненіе въ Мекку, а Шахъ поѣхалъ тогда въ Хоразанъ.
Губернаторы въ Кандагарѣ содержали по старинному обыкновенію 12000 человѣкъ Тюфенцовъ, то есть мушкатеровъ, на Шаховомъ жалованье, для защищенія сего пограничнаго города. Но Джюрджи Ханъ сверьхъ того имѣлъ при себѣ еще до 4.000 человѣкъ Грузинскаго войска, между коими и Тюфенцами частые произходили ссоры. Джюрджи Ханъ, принявъ сторону своихъ земляковъ, представлялъ Хану: что Тюфенцы не нужны; можно лучше надѣяться на Грузинцовъ. И какъ не трудно ему было получить на то соизволеніе отъ двора; то Тюфенцы отставлены, а Грузинцы стали такъ своевольны, что чинили Авганцамъ разные великіе обиды. Въ самое то время возвратился Миръ-Вейсъ изъ Мекки, и слышавъ что произходило въ его отечествѣ, допущенъ былъ до Шаха, въ Хорзанѣ еще пребывающаго, цѣловать ему ноги, причемъ получилъ онъ случай принести на Джюрджи Хана жалобу, что онъ такъ худо поступаетъ съ Авгвнцами. Посланной къ Джюрджи Хану указъ для пресѣченія оныхъ ссоръ ничего не дѣйствовалъ. Дѣла остались въ прежнемъ состояніи, и какъ Миръ-Вейсъ не переставалъ жаловаться, такъ и Губернаторскіе представленія всѣ на томъ окончили: чтобъ Миръ-Вейсу возвратиться въ Кандагаръ не дозволять; его де пребываніе произведетъ великіе мятежи, и Шахъ опасаться имѣетъ чтобъ чрезъ него не лишиться Кандагара. Коль бы счастлива была Персія, естѣлибъ въ Испаганѣ послѣдовали сему совѣту, а подкупленные новыми подарками придворные служители не выходили бы указу, чтобъ Миръ-Вейсу прежней его чинъ былъ возвращенъ. Притомъ нѣкто изъ знатнѣйшихъ Министровъ Шаха писалъ къ Джюрджи Хану: чтобъ онъ, по крайней мѣрѣ ему въ угожденіе, милостивѣе поступалъ съ Миръ-Вейсомъ, что имѣло желаемое дѣйствіе. Ибо съ того времени полагалъ Джюрджи-Ханъ надежду на Миръ-Вейса, и оказывалъ ему надлежащее его по чину почтеніе.
У Джюрджи Хана былъ племянникъ Алексинъ Мирза именемъ, внукъ его брата. Сего опредѣлилъ онъ полководцомъ Кандагарскихъ войскъ. Пришло извѣстіе, что нѣкоторой народъ, Блутцы, взбунтовался. Алексинъ пошелъ туда съ войскомъ, и укротилъ мятежниковъ. Когда, онъ возвращался, то Джюрджи Ханъ поѣхалъ ему на встрѣчу, хотя и никакой Губернаторъ [Беглербегъ] обыкновенно не оставляетъ порученнаго города. Миръ-Вейсъ былъ въ Ханской свитѣ съ двумя или тремя стами Арганцовъ, на которые онъ совершенно могъ надѣяться. За три мили [Агачь] отъ Кандагара ночевалъ Ханъ въ своемъ саду, близь котораго находились нѣкоторые Миръ-Вейсовы деревни. Тогда казалось сему хитрому человѣку, что удобной есть случай къ произведенію въ дѣйствіе давно предпріятаго имъ намѣренія къ снисканію высочайшей себѣ власти убіеніемъ Джюрджи Хана.
Онъ началъ дѣло съ знатнѣйшими служителями Хана, коихъ онъ поутру рано, яко бы по Шахову указу, забрать и убить велѣлъ. Потомъ четыре или 500 человѣкъ Авганцовъ обступили садъ, въ которомъ Ханъ стоялъ. Донесли Хану, что зделалъ Миръ-Вейсъ; но Ханъ тому не вѣрилъ, и тѣхъ уговаривалъ, кои Миръ-Вейсу противиться хотѣли. Между тѣмъ нѣкоторые изъ Миръ-Вейсовыхъ людей взлезли на кровлю Ханскихъ покоевъ, и проломавъ оную, самого Хана застрѣлили.
По свершеніи сего дѣла поспѣшилъ Миръ-Вейсъ съ Авганцами въ Кандагаръ къ Къ городу пришедши велѣлъ онъ сказать Вкезирю и Мустуфію, яко главнѣйшимъ въ Кандагарѣ начальникамъ: что по Шахову указу казнилъ онъ Джюрджи Хана и знатнѣйшихъ его служителей, и что ему поручено отъ Шаха Губернаторство надъ Кандагаромъ. Везиръ и Мустуфи повѣрили ли тому, или нѣтъ, однако чрезъ три дни отворили они ему ворота. Какъ скоро Миръ-Вейсъ вошелъ въ городъ, то онъ послалъ Везиря и Мустуфія въ темницу, также Джюрджи Ханову жену и дѣтей подъ караулъ забралъ.
Между тѣмъ Алексинъ Мирза о томъ, что произходило провѣдавъ, пошелъ со своимъ войскомъ къ Кандагару, и въ надеждѣ, что Миръ-Вейсъ вступитъ съ нимъ въ сраженіе, поставилъ свой лагерь въ виду города. Но Миръ-Вейсъ думалъ инако. Мирзѣ Алексину велѣлъ онъ подъ клятвою сказать, что онъ здѣлалъ, то учинено "по Шахову указу; а въ ономъ указѣ также написано, чтобъ онъ ему, Алексинѣ Мирзѣ, здалъ Губернаторство въ Кандагарѣ, и такъ Алексинъ Мирза пришелъ бы къ нему въ городъ." Какъ сей тому повѣрилъ, и не опасаясь пришелъ въ городъ, но Миръ-Вейсъ тотчасъ взялъ его подъ караулъ. Потомъ больше онъ не сомнѣвался, съ Грузинскимъ войскомъ, безъ предводителя оставшимъ, вступить въ сраженіе, на которомъ онъ и имѣлъ счастіе, побить большую часть онаго, а прочихъ въ бѣгъ обратить. Вскорѣ потомъ позволилъ онъ Алексину Мирзѣ и женѣ Джюрджи Хана, вытти изъ города, и выбрать самимъ себѣ мѣсто своего пребыванія.
Когда пришло о семъ извѣстіе къ Шаху, то Хозревъ Ханъ, другой Грузинской Князь, и брать Алексину Мирзѣ и Хану Вахтангу, посланъ Сипазаларомъ, или Генераломъ Фельдмаршаломъ, съ многочисленнымъ войскомъ въ Кандагаръ, чтобъ за смерть Джюрджи Хана отомстилъ Миръ-Вейсу и его сообщникамъ, и бунтъ бы укротилъ. Въ тоже время пошелъ и Абдулла Ханъ, со своимъ сыномъ Саадуллою, на службу Шахову въ Кандагаръ, и пришедши туда напередъ Хозрева, имѣлъ счастіе, захватить Миръ-Вейсову жену и сыновей, и получить великую добычу. Но сія корысть была ему не прочна. Миръ-Вейсъ чинилъ за Абдуллою погоню, и одержалъ надъ нимъ толь совершенную побѣду, что сей едва спасъ животъ свой побѣгомъ, и возвратился въ Испагань, въ жалостномъ состояніи.
Хозревъ Ханъ пришелъ подъ Кандагаръ въ небытность Миръ-Вейса. Есть рѣка Исала, четыре Агача, или 20 верстъ, отъ города, чрезъ которую Хозреву переправиться надлежало, въ чемъ нѣкоторые изъ Миръ-Вейсова войска хотѣли ему препятствовать. Но Хозревъ ихъ побѣдилъ, и отъ семи до восьми сотъ человѣкъ въ рѣки затопилъ, а перешедшіе чрезъ рѣку Персіяне еще толикоежъ число на берегу порубили. Сіе произвѣло великой страхъ въ Кандагарѣ. Одинъ изъ Миръ-Вейсовыхъ родственниковъ ушелъ на горы. Жители кричали съ городскихъ стѣнъ Персидскому предъ воротами лагеремъ стоящему войску: "чтобъ они къ нимъ вошли, Миръ-Вейса нѣтъ въ городъ." Но Везирь посланной отъ Шаха для содержанія войска, и по его совѣту Хозреву поступать должно было, на то не согласился. Ничего не помогло, что нѣкоторые Ханы и другіе знатные Офицеры Персидской арміи ему представляли, что неотмѣнно городъ занять должно. Напротивъ того Везиръ говорилъ: "что Шахъ далъ ему казну для содержанія войска, по россійскому счисленію 90000 рублей, токмо для того, чтобъ сыскать непріятеля, и его побѣдить, а не для взятія беззащитнаго города; есть ли онъ сіе учинитъ, то долженъ онъ будетъ помянутые деньги дополнять своими." И такъ пошли Персіяне на лежащую предъ городомъ гору Бабапеле, и тамъ окопались.
Миръ-Вейсъ, возвращаясь съ бывшаго съ Абдуллою сраженія, и увидя, что дорога въ Кандагаръ заперта Персидскою арміею, три дни укрывался въ нѣкоторомъ саду. Извѣстившіеся о томъ Персіяне тамъ его окружили. Онъ просилъ свободнаго проѣзду, и Везирь ктому присовѣтовалъ, дабы, когда онъ войдетъ въ городъ, взять оной приступомъ. какъ скоро Миръ-Вейсъ въ Кандагаръ пришелъ, то велѣлъ онъ бить въ набатъ, и говорилъ; "теперь счастіе на моей сторонѣ." Да и въ самомъ дѣлѣ его выласки по большой части были счастливы. Алексинъ Мирза, въ Персидской арміи находившейся, убитъ на одномъ сраженіи. Между тѣмъ время проходило, и Хозревъ Ханъ въ своемъ шанцѣ стоялъ семь мѣсяцовъ безъ пользы. Напослѣдокъ явился у Персіянъ великой недостатокъ въ съѣстныхъ припасахъ, такъ что отъ трехъ до 400 человѣкъ на каждой день умирало съ голоду.
Въ сіе время писалъ Миръ-Вейсъ къ Хану Хозреву: "есть ли Ханъ хочетъ просить Шаха, чтобъ Его Беличество простилъ его Миръ-Вейса за учиненное преступленіе, то онъ пришлетъ своего сына въ закладъ своей вѣрности, и съ договорными пунктами, на коихъ онъ намѣренъ здать городъ; между тѣмъ пошли бы они въ Семиндаверъ, куда его сынъ скоро прибудетъ съ договоромъ и съ богатыми подарками." Хозревъ Ханъ надѣясь чрезъ то достать своему войску съѣстные припасы, пошелъ туда съ арміею, хотя и отсовѣтывали ему въ томъ нѣкоторые знатные Офицеры; да и самъ Везирь не думалъ, что бы Миръ-Вейсу повѣрить можно. Но едва только армія вышла на чистое поле, то напали на оную Авганцы стылу, и причинили Персіянамъ превеликое пораженіе. Самаго Хозрева поимали и казнили. Мугаметъ Кули-Мирза, Хозреву братъ, спасся побѣгомъ, и о семъ несчастіи, такъ какъ Абдулла о своемъ, принесъ извѣстіе ко двору въ Испагань. Абдулла получилъ для себя и для своего сына 40 томановъ, или 500 рублей, на содержаніе, изъ доходовъ города Герата.
Миръ-Вейсъ, пользовавшись еще нѣсколько времени счастливымъ успѣхомъ своего оружія въ завоеваніи нѣкоторыхъ Персидскихъ городовъ, напослѣдокъ умеръ, и по немъ принялъ владѣніе надъ Авганцами и въ Кандагарѣ братъ его Енгуръ, которой убитъ другимъ своимъ братомъ Этелемъ.
Тогда Курдши Баша, Мугамедъ Саманъ Ханъ, потамъ Сипазаларомъ въ Гератъ, для усмиренія Авгвнцовъ. Но едва онъ вступилъ въ сіе достоинство, то скончался Манзуръ Ханъ, бывшій Губернаторъ въ Кандагарѣ, опредѣлился на его мѣсто, которой уже послѣ двухъ лѣтъ пришелъ въ Гератъ. Сей вмѣсто того, чтобъ укрощать бунтовщиковъ, вдался въ роскошное житіе. Между тѣмъ Миръ-Махмудъ, сынъ Миръ-Вейса, убилъ своего дядю Этеля, а принялъ въ Кандагарѣ правленіе. Великіе произошли раздоры между Манзуръ Ханомъ и Беглербегомъ въ Гератѣ, для чего для Фатали Ханъ, Губернаторъ въ Мешедѣ, получилъ отъ двора указъ, чтобъ взять обоихъ подъ караулъ. Такимъ образомъ получилъ Миръ-Махмудъ время и случай къ наибольшему своему усиленію.
Потомъ Аббасъ Кули-Ханъ, сынъ Сефи Кули-Хана, получилъ Губернаторство въ Гератѣ, котораго прародители издавна пользовались симъ же достоинствомъ. Миръ-Махмудъ послалъ въ Гератъ не большое войско, подъ видомъ, яко бы забрать оттуда его родственниковъ. Аббасъ Кули-Ханъ, опасаясь другаго намѣренія, вознамѣрился оному противиться, и шелъ ему на встрѣчу три Агача отъ Герата до Маланскаго мосту. Самъ оставшись въ своемъ лагерѣ, приказалъ онъ своему дворецкому Ишиху Агази-Башѣ прогнать Авгвнцовъ. Но сей былъ побѣжденъ, и едва спасся бѣгомъ. Когда Ишикъ Агази-Баша возвратился къ Аббасу Кули-Хану, то сей отнявъ у него все имѣніе, посадилъ его въ темницу. Между тѣмъ Авганцы пошли назадъ. Спустя нѣсколько времени Ишикъ Агазъ-Баша нашелъ способъ склонить Аббаса Кули-Хана великими подарками, къ возвращенію себѣ прежняго чина. Но какъ нѣкоторые негодующіе въ уѣздѣ города Герата взбунтовались, и себѣ избрали въ предводители; Ишика Агази-Башу, то передавшись къ нимъ, напалъ онъ нечаянно на Гератъ, и Аббаса- Кули-Хана взялъ въ полонъ. Тогда въ Гератѣ былъ Дзаферъ Кули-Ханъ, Губернаторъ города Форага. Сей просилъ о тамошнемъ Губернаторствѣ, и оное получилъ.
Однажды ночью {При семъ помнить должно, что Магометане въ постъ мѣсяца Рамазана ѣдятъ токмо ночью.} во время поста, весь мѣсяцъ Рамазанъ продолжающагося, имѣлъ Дзааферъ Кули-Ханъ пиршество, на которомъ былъ Абдулла Ханъ и его сынъ Саадулла, что подало причину къ новымъ ссорамъ. Абдулла требовалъ большое блюдо нѣкотораго кушанія, и Дзааферовъ дворецкой отказалъ въ томъ посланному грубыми словами. Потому Саадулла съ 300 человѣкъ своихъ людей въ туже ночь вышелъ изъ города, и сталъ на нѣкоторомъ мѣстѣ, на три дни ѣзды отъ Герата. Дзааферъ Кули-Ханъ вышелъ съ 700 человѣкъ противъ его, но ничего не могъ здѣлать, потому что нѣкоторые знатные отъ него отпали, и перешли на другую сторону. Чрезъ то умножилось Саадуллово войско до 700 человѣкъ; и тогда онъ отважился, дать бой съ Дзааферомъ Кули-Ханомъ, и шелъ ему на встрѣчу. Приближившись къ непріятелю, притворился онъ, яко бы отъ страху назадъ отступаетъ, и чрезъ то уловилъ онъ Дзаафера Кули-Хана, что сей изъ укрѣпленнаго своего лагеря вышелъ. Какъ скоро сіе было здѣлано, то Саадулла напалъ на Дзаафера, и взялъ его съ полонъ. Потомъ пошелъ Саадулла въ Гератъ, гдѣ Ишикъ Агази-Баша, по совѣтованіи съ жителями города, отворилъ ему ворота. Но онъ скоро потѣрялъ всю любовь чрезъ учиненныя гражданамъ насильствія, потому что онъ многихъ съ женами и дѣтьми сажалъ безъ всякой причины въ темницы.
Шахъ думалъ сіи безпокойствія чрезъ то прекратить, что Фатали-Хана, Губернатора города Мешеда, здѣлалъ Сипазаларомъ, и послалъ его въ Гератъ съ многочисленнымъ войскомъ. По приближеніи сего къ городу, обратился Саадулла въ бѣгъ, и войско Фатали-Хана за нимъ гналося. На четыре дни ѣзды разстояніемъ отъ Герата поставилъ Саадулла свой лагерь. Со всѣхъ сторонъ обступили его многолюдствомъ, и взяли въ полонъ; но чрезъ нѣсколько дней Губернаторъ города Низабура выпустилъ его ночью. Тотже часъ Фатали-Ханъ учинилъ за нимъ погоню, и онъ бы легко его преодолѣлъ, естьлибъ въ тоже время, когда Фатали-Ханъ догналъ Саадуллу, не отпали отъ него нѣкоторые народы, въ семъ извѣстіи Дшемгирами называемые. Отъ того Саадулла пришелъ въ смѣлость, перемѣтчики ему помогали, Фатали-Ханъ убитъ на сраженіи, Саадулла вошелъ паки въ Гератъ; а Дшемгиры разграбили тамошнюю казну.
Потомъ казалось Саадуллѣ, яко бы онъ ничего больше опасаться въ Гератѣ не имѣетъ. И такъ захотѣлъ онъ итти въ Кандагаръ, чтобы съ Миръ-Махмудомъ дать бой о преимуществѣ. Миръ-Махмудъ послалъ ему на встрѣчу нарочитую силу, которая имѣла счастіе, убить его въ сраженіи. Миръ-Махмудъ послалъ голову его, яко бунтовщика имъ наказаннаго, къ Шаху, которой тогда находился въ Казбинѣ, желая чрезъ то доказать свою вѣрность, причемъ велѣлъ сказать: "что хотя его отецъ здѣлался Шаху невѣрнымъ: однако онъ не хочетъ ему въ томъ послѣдовать." Вскорѣ послѣ того и самъ онъ пришелъ ко двору, чтобъ еще больше увѣрить Шаха о своей вѣрности. Правда, что многіе знатные разсудили, что сему человѣку вѣрить не можно; скрывается де въ томъ токмо хитрость и обманъ, какъ то и отецъ его тоже дѣлалъ, старающійся обложить Шаха и его Министровъ, дабы ему тѣмъ удобнѣе произвести свое плутовство въ дѣйство: но Фетали-Ханъ, Ехтимъ-Девлетъ, или перьвой Министръ, такъ ему помогалъ, что Шахъ далъ ему еще многіе драгоцѣнныя подарки и одѣянія, и пожаловалъ ему грамоту, бытъ Губернаторомъ въ Кандагарѣ. И такимъ образомъ Миръ-Махумудъ отъ двора отпущенъ былъ.
Вскорѣ потомъ Зефи-Кули Ханъ объявленъ Сипазаларомъ, для усмиренія Герата, въ которомъ прежнія мятежи еще продолжались. Какъ сей пошелъ изъ Казбина, то Шахъ послалъ къ Миръ-Махмуду указъ, чтобъ онъ со своимъ войскомъ шелъ въ Гератъ, и вспомогалъ бы къ возстановленію общаго покоя. Но Миръ-Махмудъ подъ видомъ, яко бы онъ идетъ въ Гератъ, обратился на Кирманъ, завоевалъ городъ, и взявши въ плѣнъ многихъ жителей, повелъ ихъ въ Кандагаръ.
Мѣжду тѣмъ хотѣлъ Зефи Кули-Ханъ итти въ Мешедъ, но сошелся на дорогѣ съ войскомъ набѣгающихъ Курдовъ, подъ предводительствомъ одного Бега. Исбивши изъ оныхъ отъ семи до 8000 человѣкъ, чрезъ сіе такъ здѣлался неистовъ, что велѣлъ онъ порубить до 3000 человѣкъ собственнаго своего войска. Потомъ пошелъ онъ въ городъ Казиръ, гдѣ получилъ воздаяніе за свою свирѣпость. Малое войско Авганцовъ едва только показалось предъ городомъ, когда всѣ отъ него отпали. И такъ не трудно было Авгвнцамъ овладѣти городомъ, и казнить Зефи Кули-Хана, лучшей судьбины недостойнаго.
Толъ многіе внутренніе мятежи произходили прежде паденія царства Персидскаго, и открывали Миръ-Махмуду дорогу къ плѣненію самого Шаха въ его столицѣ. Въ то самое время, когда Шахъ отъ сего бунтовщика въ крайней находился опасности, Измаилъ-Бегъ былъ отправленъ изъ Испагани. Для того оканчиваетъ онъ здѣсь реляцію свою.
Къ сему извѣстію присовокупимъ мы еще другое, также отъ нѣкоего природнаго Персіянина произходившее, и по его разсказыванію записанное Нѣмецкимъ Офицеромъ въ 1725 году въ Дербентѣ. Когда въ 1720 году, приближился Миръ-Махмудъ къ Персидскимъ границамъ, то послалъ Шахъ Гусейнъ въ Дербентъ Полковника своей гвардіи Махмудъ-Бега съ нѣкоторою суммою денегъ, и съ указомъ къ Шамхалу и Узмею, владѣльцу надъ Хайтаками, чтобъ они къ защищенію Государства выслали свои войска противъ бунтовщиковъ. На посланные отъ Шаха деньги надлежало тому Полковнику вооружить войска, и содержать въ походѣ. Но оныхъ денегъ къ помянутому намѣренію недоставало. Махмудъ-Бегъ принужденъ былъ еще больше занять въ Дербентѣ. Коль мало чрезъ то произвѣдено въ дѣйство, и какъ напротивъ того оныя вспомогательные войска подъ предводительствомъ Сурхая и Даудъ-Бега отложились отъ Шаха, о томъ можно читать въ извѣстіяхъ {Зри Ежемѣсяч. Сочиненія 1760 на мѣсяцъ Сентябрь стр. 227.} Полковника Гербера. Не смотря на то требовали заимодавцы отъ Махмуда-Бега платежа; и понеже для воспослѣдовавшей въ Испагани перемѣны заплатить было нѣкому: то Махмудъ- Бегъ задержанъ былъ въ Дербентѣ. Его разсказываніе много разнится отъ извѣстія Измаила-Бега: однако за тѣмъ не должно всего опровергнуть. Такія обстоятельства надлежитъ оставить до будущаго лучшаго изѣяснснія.
На четыре дни ѣзды отъ Кандагара, такъ то начинается сіе извѣстіе, кочуетъ Татарскій нарядъ Калишинцами называемой, которой имѣетъ пропитаніе отъ скотоводства, и подобно какъ Калмыки и Монгалы, перекочуютъ со своими кибитками съ одного мѣста на другое, по тому, какъ паства для ихъ скота требуетъ. Они считаютъ себя вольными. Хотя и принадлежатъ къ Кандагару: Однако иногда передаются великому Моголу, какъ то въ военныя времена между Шахомъ и Моголомъ обыкновенно приставали они къ сильнѣйшей сторонъ. Они могутъ поставить войска, до 15000 человѣкъ, и имѣютъ своихъ Элбеговъ, или Князей, которое, достоинство за нѣсколько сотъ лѣтъ было наслѣдственно въ Миръ-Вейсовой фамиліи.
Въ то время, когда Миръ-Вейсъ былъ Элибегомъ надъ Калишинцами, послалъ Шахъ въ Кандагаръ Ханомъ, или Губернаторомъ Грузинскаго Князя, которой оставя Христіанскую вѣру принялъ Магометанской законъ. Сей взялъ туды съ собою нѣсколько тысячь человѣкъ своихъ земляковъ, кои чинили Калишинцамъ всякое утѣсненіе. Не довольно, что скотъ у нихъ похищали, главное сокровище, жены, не были отъ насильствія Грузинцовъ свободны. Элибегъ Миръ-Вейсъ жаловался о томъ Хану, и неоднократно повторялъ свои жалобы, но не токмо не получилъ никакой сатисфакціи, но еще и отказано ему поносными словами. Наконецъ отвѣтствовалъ онъ Хану съ огорченіемъ: "что онъ вѣрной слуга Шаху, которому и впредь готовъ сказывать всякое послѵшаніе, но понеже Ханъ не даетъ ему никакой управы надъ его земляками: то онъ принужденъ будетъ, самъ искать оную, и донести ІІІаху о несправедливыхъ Ханскихъ поступкахъ". Миръ-Вейсъ дѣйствительно послалъ ко двору свои на Хана жалобы. Но Ханъ жаловался также на Миръ-Вейса, и его описалъ, яко тайнаго врага правительству, "котораго стеречься должно, чтобъ онъ не произвѣлъ мятежей, надлежитъ его взять подъ караулъ, или со всѣмъ его истребить; есть ли сіе угодно, тобъ прислали ему о томъ указъ". О семъ слышалъ Миръ-Вейсъ, но ни мало не давалъ знать, что то ему извѣстно, токмо съ того времяни берегся онъ тѣмъ больше Ханскихъ подъисковъ.
Когда пришли ко двору съ обѣихъ сторонъ жалобы, то до тѣхъ поръ ихъ не разсматривали, пока Шахъ не предпріялъ ѣзду въ Мешедъ на поклоненіе. Тогда вздумалось Министрамъ, призвать къ себѣ Губернатора и Миръ-Вейса изъ Кандагара, дабы ихъ помирить, или прекратить ихъ ссоры судейскимъ приговоромъ. По приходѣ ихъ ко двору, Ханскіе доносы такое дѣйствіе имѣли, что Миръ-Вейсъ былъ арестованъ. Оказались доказательства, что дѣйствительно Миръ-Вейсъ худое имѣлъ намѣреніе, но къ тому подали перьвый ему поводъ ссоры съ Ханомъ. Нѣкоторые придворные служители за него вступились. Разсматриваніе поручено такимъ людямъ, кои еще напередъ были задарены Миръ-Вейсомъ. Самъ перьвой Министръ, или Эхтемаутъ-Деплетъ, держалъ его сторону, что послѣ еще больше оказалось. Чрезъ сіе учинилось, что разсматриваніе дѣла отставлено, и что одинъ изъ знатнѣйшихъ скопцовъ, Мугамедъ-Ага, въ великой милости состоявшей, учинилъ за Миръ-Вемса Шаху прошеніе. По сему Миръ-Вейсъ освободился изъ подъ караула, и назадъ въ Кандагаръ отпущенъ былъ съ Ханомъ, съ коимъ по виду и помирился и одинъ другому обѣщалъ между собою содержать дружество.
По возвращеніи ихъ въ Кандагаръ умѣлъ Миръ-Вейсъ оказывать себя совершенно довольнымъ, и такъ угодить Хану, что сей почиталъ его за наилучшаго своего правителя. Часто пріѣжжая въ Кандагаръ, всегда приходилъ онъ къ Хану на поклонъ, также и Ханъ не оставлялъ довольно его подчивать. Все подозрѣніе миновалось такъ совершенно, что когда Миръ-Вейсъ просилъ нѣкогда Хана, чтобъ онъ посѣтилъ его его въ его юртахъ: сей ему обѣщался, и чрезъ нѣсколько дней потомъ пришелъ къ нему съ малою свитою. Миръ-Вейсъ имѣлъ тогда свой станъ за пять Агачь, что въ семъ извѣстіи истолковано: три мили нѣмецкихъ, отъ Кандагара. Онъ принялъ Хана по дружески, подчивалъ его наилучшимъ образомъ, и упоилъ довольно. Но какъ по прощаніи Ханъ хотѣлъ садится на лошадь, то подговоренные на то люди Хана и его свиту изрубили.
Перьвая потомъ нужда была, чтобъ овладѣть городомъ Кандагаромъ, прежде нежели придетъ туда извѣстіе о произшедшемъ. На такой конецъ употребилъ Миръ-Вейсъ слѣдующую хитрость: надѣлъ онъ на себя платье убитаго Хана, и сѣлъ на его лошадь; знатнѣйшіе его служители также переодѣлись въ платье убитыхъ съ Ханомъ людей, и сѣли на ихъ лошадей. Миръ-Вейсъ поспѣшалъ напередъ, а нѣсколько тысячь его народу за нимъ слѣдовали. По приходѣ его къ городу, думали караульные, разсуждая по платью и по лошадямъ, что то ихъ Ханъ, и такъ отворили ему ворота. Ибо то было въ сумеркахъ, потому не могли они лица разпознать. Вдругъ караульныхъ порубили, и ворота обставили своими, пока протчей народъ Калишинцовъ прибылъ. Такимъ образомъ овладѣлъ Миръ-Вейсъ городомъ Кандагаромъ. Большая часть жителей, а особливо Грузинцы, побиты, и на ихъ мѣста посѣлились калишинцы въ городѣ.
Великое богатство, Миръ-Вейсомъ въ Кандагарѣ похищенное, привело его въ состояніе, чтобъ привлекать къ себѣ еще другихъ около живущихъ народовъ, и содержать ихъ на жалованье для своей обороны. Въ числѣ оныхъ наипаче были Авганцы, въ кибиткахъ же кочующей народъ, котораго считалось до 20000 человѣкъ. Понеже какъ сіи, такъ и Калишинцы, были Сунны, то одинакой ихъ законъ служилъ къ большему укрѣпленію общаго ихъ интереса. Всѣ Сунны провинціи Кандагасской почитали Миръ-Вейса за своего избавителя, отъ ига Персидскаго. Персіяне крайнее претерпѣвали отъ нихъ гоненіе, не будучи въ состояніи къ сопротивленію.
Между тѣмъ Миръ-Вейсъ безпрестанно имѣлъ съ знатнѣйшими двора въ Испаганѣ тайную перписку, кои остались на его сторонѣ, потому что присылаемые отъ него подарки по взятіи города Кандагара стали еще быть знатнѣе. Отъ того здѣлалось, что когда по полученіи извѣстія о явномъ взбунтованіи Миръ-Вейса, Шахъ указалъ, послать столько войска, сколько потребно, въ Кандагаръ, чтобъ не дать времени бунтовщику усилиться: то однако ничего не учинено. Все шло весьма продолжительно; ибо Эхтемаутъ-Деплетъ [перьвой Министръ] всячески старался Миръ-Вейса охранять; войско было раздѣлено на разныя партіи, яко бы чрезъ то хотѣли бунтовщику помочь въ побѣдѣ. Нѣкоторые думали, что Эхтемаутъ-Деплетъ о всемъ противъ бунтовщика предпріятомъ, вѣсть ему подалъ, и чрезъ то помогъ къ усиливанію его, и къ продолженію внутреннихъ безпокойствій. Но онъ за то и принялъ себѣ достойное наказаніе. Ибо какъ нѣкогда, посланное къ нему отъ Миръ-Вейса письмо съ драгоцѣнными подарками, попалось Шаху въ руки: то глаза ему выкололи, и другой возведенъ на его мѣсто.
Сія перемѣна при Дворѣ привела Миръ-Вейсовы дѣла нѣкоимъ образомъ въ замѣшательство. Лишившись своего защитника, началъ онъ бояться, что будутъ противъ его употреблять сильнѣйшія средства, которымъ долго противиться не будетъ въ состояніи. Того ради отправилъ онъ своего сродника посланикомъ къ Великому Моголу, съ такимъ предложеніемъ: что онъ и его народъ пойдетъ къ нему въ подданство, и здастъ ему городъ Кандагаръ, есть ли за то Великій Моголъ обнадежитъ его защищеніемъ противъ Персіянъ. Но Моголъ ужаснувшись такой измѣны, велѣлъ Посланцу обрѣзать носъ и уши, и послалъ его назадъ къ Миръ-Вейсу безъ дальнаго отвѣта.
Все счастіе бунтовщика зависило отъ худаго военнаго состоянія Персидскаго государства, которое во время правленія Шаха Гусейна въ такой пришло упадокъ, что не инако, какъ съ великимъ трудомъ, набрать войско было можно, и когда оное было набрано, то несогласіе между начальниками предупреждало всѣ добрыя намѣренія. Одинъ бунтъ возставалъ противъ другова, и напослѣдокъ никто не зналъ, которой стороны держаться, или кому повиноваться. Такимъ образомъ жилъ Миръ-Вейсъ 17 лѣтъ въ спокойномъ владѣніи Кандагаромъ, и какъ онъ умеръ въ 1719 году, {Безъ сомнѣнія произошла здѣсь ошибка. Ибо, что Миръ-Вейсъ умеръ въ 1717 году, то подтверждается всѣми прочими извѣстіями.} то сынъ его Миръ-Махмудъ послѣдовалъ ему въ правленіи, и въ бунтовскихъ умыслахъ на Персидское государство. Сей сверьхъ владѣнія Кандагаромъ, еще на пространнѣйшія склонился намѣренія, въ коихъ также счастіе ему послужило. Миръ-Махмудъ пошелъ въ Персію, и одну провинцію по другой присовокупилъ къ своимъ завоеваніямъ. Сказываютъ, что съ начала выступилъ онъ не больше какъ съ 15000 человѣкъ Авганцовъ. Но изъ сихъ помалу по удачливымъ произшествіямъ произросло великое войско. Какъ изъ Ширпана никакой не пришло Шаху помощи, то Миръ-Махмудъ въ 1732 году взялъ Испагань, и самаго Шаха съ большею частію его фамиліи посадилъ въ темницу. Онъ умеръ въ 1722 году въ Испаганѣ, и родственникъ его Ельщерифъ, [котораго мы называемъ Ешрефомъ] послѣдовалъ ему въ правленіи. Здѣсь кончится реляція Махмудъ-Бега {Можно еще читать о сихъ мятежахъ: Chronicon Peregrinantis, feu Historia ulyimi belli Perfarum cum Aghuanis gesti, которую книгу переведъ съ Турецкаго языка Профессоръ Клодій, и въ печать издалъ въ Лейбцигѣ, 1731, въ четвертку.}. Теперь мы продолжать будемъ разсматривать достопамятности въ журналъ господина Соймонова содержащіеся.