Въ началѣ 1726 года случилось, что 21 судно, бъ Ярковской гавани стоявшій, въ жестокую погоду, сильнымъ наводненіемъ и давленіемъ отъ льду взнесены были на островъ Четырехъ бугровъ, и по збытіи воды тамъ остались. Можетъ быть, что нѣкоторые причли сіе приключеніе неосторожности караульныхъ Офицеровъ; но господинъ Соймоновъ, которому въ Астрахани ежедневно было репортовано о всѣхъ обстоятельствахъ, увѣренъ былъ, что сіе несчастіе здѣлалось не отъ ихъ слабости, но отъ необходимаго случая. Между тѣмъ надлежало дѣло изслѣдовать, и стараться, чтобъ суда механическими способами опять спущены были на полу. На такой конецъ Контръ-Адмиралъ Синявинъ былъ посланъ изъ Адмиралтейской коллегіи въ Астрахань, съ которымъ прешло и девять морскихъ Офицеровъ, на смѣну тѣмъ, которые уже много лѣтъ служили на Каспійскомъ морѣ.
При семъ случаѣ надѣялся господинъ Соймоновъ возвратиться въ Санктпетербургъ: но еще трудился онъ надъ снятіемъ судовъ съ острова, {Изъ сихъ токмо 7 судовъ опять спущены на воду. Прочихъ, за дальностію отъ берега, не можно было снять, которыя разломали и годныя употребили на другую потребу.} то изъ Адмиралтеиской коллегіи полученъ былъ указъ, чтобъ еще послать искуснаго Офицера, для точнѣйшаго описанія Каспійскаго моря, а особливо восточнаго берега онаго. И какъ притомъ Контръ-Адмиралу поручено было, выбрать кого онъ къ тому за способнѣйшаго разсудитъ: то безъ дальнаго размышленія выбралъ онъ господина Соймонова. Отъ того не помогли никакія представленія. Причина, которую приводилъ господинъ Сомоновъ для своего отпущенія, что онъ уже семъ лѣтъ ѣздилъ по Каспійскому морю, служила къ тому же, чтобъ Контръ-Адмирала смотрящаго больше на пользу дѣла, нежели на сопряженныя съ онымъ трудности, еще больше укрѣпить въ его избраніи. Кратко: господинъ Соймоновъ принужденъ былъ препроводить еще лѣто на Каспійскомъ моръ.
Выбрать Офицеровъ, унтеръ-Офицеровъ, рядовыхъ, суда, такелажъ, и все къ ѣздѣ потребное, состояло во изволеніи господина Соймонова. Онъ выбралъ два судна: Гекботъ Царицынъ, которой уже насочито былъ старой и ветхъ, и Шнаву Астрахань. Сіи стояли въ гавани Ярконскаго устья, и тамъ были починены, оснащены и людьми снабдены. На гекботѣ находилось 10 мѣдныхъ пушекъ и 8б человѣкъ, а на шнавѣ 54 человѣка и 6 пушекъ. На обоихъ судахъ и половина людей была матрозовъ да половина солдатъ. Но притомъ и матрозы были не вооружены, какъ солдаты. Для мѣлкости залива, по рѣкѣ Эмбѣ названномъ, и для большаго споспѣшенія дѣла, послалъ господинъ Соймоновъ ботъ съ 16 человѣками, подъ командою штурмана Долматова, описать сей заливъ по всѣмъ его излучинамъ и глубинамъ.
Сему новому Каспійскаго моря описанію, одолжены мы изрядною картою Каспійскаго моря, которая въ 1731 году опредѣленіемъ Адмиралтейской коллегіи напечатана, {Зри извѣстіе о ландкартахъ, въ Ежемѣсяч. Сочин. 1761 году въ Декабрѣ мѣсяцѣ стр. 486.} а потомъ Англинскимъ Капитаномъ Будруфомъ, вторично издана съ нѣкоторыми прибавленіями. При чтеніи сихъ извѣстій не худо бы при себѣ имѣть такую карту, для яснаго понятія о томъ, что учинено при семъ вторичномъ описаніи. Есть ли еще сравнить оную съ прежнею картою Капитана фонъ Вердена, то никакого не останется сомнѣнія, что потребно были новое описаніе, дабы точнѣе опредѣлить положеніе восточнаго берега.
Какъ суда всѣми потребностями снабдѣны были, то вышли они 6 Маія въ море изъ устья рѣки Волги, Гекботы и шнава взяли свой курсъ на SO къ углу Тукъ-Караганскхому, а ботъ пошелъ прямо къ востоку, для начатія своего описанія при устьѣ рѣки Яика. Вѣтръ былъ благополучной, слѣдующаго дня потеряли они ботъ изъ виду. На третей день, при продолжающемся прежнемъ вѣтрѣ, увидѣли они около полудня уголъ Тукъ-Карагачъ въ SO, а вскорѣ потомъ Кулалинскіе острова къ востоку. И надобно думать, яко бы здѣсь погрѣшено въ множественномъ числѣ, потому что въ первомъ отдѣленіи сихъ извѣстій говорено объ одномъ токмо островѣ Кулали называемомъ. Такъ то называется самой большой изъ сихъ острововъ. Но понеже подлѣ и позади онаго лежатъ еще другіе малые острова, собственныхъ имянъ неимѣющія: то оные разумѣются подъ томъ же общимъ именемъ. Что же мысъ Тукъ-Караганъ, хотя и далѣе лежащей, усмотрѣнъ прежде острововъ, то оное безъ сомнѣнія находящимся на ономъ горамъ приписать должно.
Господинъ Соймоновъ намѣренъ былъ описать точное положеніе всѣхъ сихъ острововъ, глубину около оныхъ вымѣрять, и связать чрезъ компасъ пейлинги. Но того учинить слѣдующій случай не допустилъ, Онъ стоялъ на якорѣ при сѣверномъ концѣ большаго острова, когда съ начала ночи сталъ вѣтръ прибавляться, а къ полуночи такъ усилился, что цѣлымъ штурмомъ назвать могли. Отъ превеликаго волненія повредился гекботъ, и появилась въ немъ великая течь, такъ что не успѣвали воду выливать всѣми силами. Едва могли удерживать, чтобъ не прибавлялась. Въ сей опасности препроводили весь слѣдующей день, и часть ночи не безъ великаго утомленія людей, пока вѣтръ утихъ, и о починкѣ судна стараться можно было. Увидѣвъ бусу, которая отъ Астрахани отправлена была къ Кулалинскимъ островамъ для тюленьей ловли, потому что тюлени на сихъ островахъ днемъ выходятъ, и по заплескамъ на берегахъ ложатся, гдѣ ихъ убиваютъ, послали туда шлюпку, и взяли проводника, которой имъ показалъ губу при южномъ концѣ большаго Кумалинскаго острова, въ которую вошли они, какъ въ безопасную гавань. Сія морская губа находится на той сторонѣ острова, которая лежитъ къ матерой землѣ, или къ восточному берегу. Господинъ Соймоновъ положилъ оную по ея величинѣ и глубинѣ на полѣ своей карты. Но на Вудруфовой картѣ, у господина Ганвая, оной губы не находится, можетъ быть для того, что польза оныя казалась Англичанамъ незнатною. И что токмо Россіянамъ, изъ Астрахани на мысу Тукъ-Караганѣ торги отправляющимъ, можетъ быть пригодна. Выгрузивши судно, нашли мѣсто, въ которое втекла вода, и оное изнутри законопатили.
Ѣхать ли еще далѣе на старомъ гекботѣ, или послать оной назадъ въ Астрахань, и продолжать путь на одной токмо шнавѣ? то былъ предмѣтъ совѣта господина Соймонова съ его Офицерами. Но его и всѣхъ прочихъ мнѣнія туда клонились, что лучше при шнавѣ имѣть худое судно, нежели совсѣмъ никакого; потому что въ случаѣ несчастія одного судна, могутъ люди спастися на другомъ, и по тридневномъ пребываніи въ помянутой гавани продолжали ѣзду далѣе.
Предъ мысомъ Тухъ-Караганомъ примѣтили они высоту полюса на 44°24′. Они проѣхали мимо, да проѣхали также и Александровъ Бай, или заливъ, потому что сія страна довольно уже извѣстна была по экспедиціи Александра Бекевича. Но что касается до положенія береговъ и до примѣченныхъ высотъ полюса, то явилось у нихъ все новое. Ибо на фонъ Верденовой, картѣ почти каждое мѣсто положено цѣлымъ градусомъ далѣе къ сѣверу, нежели быть надлежитъ, которая разность умножится еще больше при слѣдующемъ заливѣ Карабугасъ называемомъ. Вѣтръ былъ благополучный и погода хорошая: чего ради тѣмъ меньше употребляли времени въ разсмотрѣніи не важныхъ дѣлъ, что вдоль всего берега грунты изъ раковинъ состоящіе были для бросанія якоря не надежны. Довольно, что положеніе береговъ вездѣ нискихъ и пріярыхъ примѣчено съ глубинами, которые и на картѣ точно означены. Два простирающихся въ морѣ мыса опредѣлены по высотамъ полюса: Пещаной уголъ подъ 41°00′, а Камель уголъ подъ 41°19′. При перьвомъ въѣжжаютъ въ Александровъ заливъ.
Господинъ Соймоновъ намѣренъ былъ, войти въ заливъ Кавабугасъ, потому что, сколько ему было извѣстно, никакое Россійское судно въ оной итти еще не отважилось. Кажется что всеобщей слухъ, яко бы въ семъ заливѣ есть пучина, поглащающая воду Каспійскаго моря, удерживалъ отъ того прежнихъ плавателей. Но господинъ Соймоновъ имѣлъ другія препятствія. За двѣ версты отъ входу въ заливъ были хорошіе пещаные грунты. Вскорѣ потомъ появились каменистые и такой неровной глубины, что съ 12 на семь, а потомъ съ 16 на шесть саженъ, съ весьма частыми перемѣнами. Какъ однажды лотъ бросить, и вынувъ бросить въ другой разъ, то все глубина перемѣнная. И сіе было необманчивое доказательство скрытыхъ камней, коихъ остерегаться надлежало. При такомъ вѣтрѣ отдалились суда на шесть миль отъ берега, однако грунты не перемѣнились. Сильнымх западнымъ вѣтромъ прибило ихъ опять къ берегу, и можетъ быть не миновали бы они погибели, есть-либъ не возсталъ вѣтръ WXW, по которому пошли они на SO Чрезъ то хотя они удалились отъ берегу, но грунты появились еще опаснѣе. Глубина вдругъ перемѣнилась отъ 20 до семи, и отъ 15 до пяти саженъ. Люди были въ такомъ страхѣ, что казалось имъ, будто видятъ высунувшіеся изъ воды камни, коихъ однако не видѣли. Особливое есть свойство Каспійскаго моря, что иногда вода близъ береговъ имѣетъ такое движеніе, которое подобно обыкновенному плесканію при высунувшихся изъ воды камняхъ, но въ самомъ дѣлѣ то происходитъ отъ волнъ изъ моря и отъ береговъ другъ на друга ударяющихъ. Сіе то есть что Бурунъ называютъ на Каспійскомъ морѣ, о чемъ можно видѣть въ Оренбургской Топографіи въ сочиненіяхъ 1762 году мѣсяцѣ Апрѣль страница 417. Отъ того напалъ на людей такой страхъ, что всякъ чаялъ смерти быть неизбѣжимой. Въ семъ бѣдственномъ случаѣ проѣжали мимо заливъ Каарабугасской, а какъ скоро нашли грунты лучше прежнихъ, то стали на якорь. Грунты были ракушешные на 12 саженъ глубиною. Прежде обѣгали такихъ, яко опасныхъ; нынѣ, въ сравненіи опаснѣйшихъ подводныхъ камней, почитали оные хорошими, чтобъ по крайней мѣрѣ нѣсколько отдохнуть было можно. Однако и тамъ было не безъ подводныхъ камней. Ибо какъ возсталъ сильной вѣтръ изъ сѣвера, и дулъ двои сутки: то якорной канатъ у шнавы въ одну ночь перетерло, что никакой другой причинѣ, какъ острому камню, приписать можно. Потомъ послѣдовали западные вѣтры, новою опасностію угрожающіе, есть ли возвратиться къ заливу. Между тѣмъ господинъ Соймоновъ примѣтилъ высоту полюса входу въ оной заливъ. Для прочаго ссылается онъ на прежнія описанія, а изъ всего слѣдующее происходитъ извѣстіе.
Заливъ Карабугасъ, которому бы по справедливости особливымъ озеромъ назвать можно, соединяется съ Каспійскимъ моремъ подъ 40°40′ высоты полюса, посредствомъ канала, на двѣ версты длиною, на полверсты шириною, и отъ шести до семи футовъ глубиною. Фигура его кругловата, и въ окружности на 30 верстъ считается. Сказываютъ, яко бы въ каналъ примѣтили непрерывное быстрое теченіе изъ Каспійскаго моря въ сей заливъ, и по сему заключаютъ, что вода Каспійскаго моря тамъ вбирается въ пучину. Но объявленное теченіе имѣетъ основаніе на ложномъ примѣчаніи. Ибо оное бываетъ токмо тогда, когда дуетъ сильной вѣтръ съ западу, и вода предъ заливомъ вздымается, отъ чего она неотмѣнно должна стекать въ открытой каналъ. Тоже примѣчаютъ въ каналѣ, которымъ Зинзилинской заливъ соединяется съ Каспійскимъ моремъ, ибо во время сѣвернаго вѣтра есть теченіе въ оной, котораго при перемѣнныхъ обстоятельствахъ не токмо нѣтъ, но и бываетъ иногда противное тѣченіе изъ Зинзилинскаго залива въ море Каспійское. И такъ изъ сего не можно вынесть никакой пучины, воду Каспійскаго моря поглащающія. Жители острова Огурчинскаго, по свидѣтельству господина Ганвая, {Часть 1, стр. 109, нѣмецкого изданія.} увѣряли Капитана Вудруфа, что нѣтъ такой пучины. Также со всѣмъ не основательно, что Персіяне сказывали Олеарію, {Пути описаніе книг. IV, гл. 16, стр. 213.} яко бы при берегахъ Мизандронскихъ такая же есть пучина, потому что ту страну многократно наши объѣжжали, а нигдѣ такого мѣста не видали, напротивъ того кажется, что основанное на опытахъ славнаго Галлея мнѣніе Капитана Перри, {Статъ Россіи, стр. 106. Англинскаго изданія.} есть вѣроятнѣйшимъ, по которому Каспійское морѣ никакого не имѣетъ стеченія обыкновеннымъ исхожденіемъ паровъ теряется столько воды, сколько изъ рѣкъ въ оное втекаетъ.
Отъ Карабугасскаго залива пошли они къ заливу Красноводскому, гдѣ на половинѣ дороги находится мысъ, прямо противъ Апшеронскаго полуострова лежащій. Въ томъ мѣстѣ Каспійское морѣ весьма уско, и ширина онаго относится не с большимъ на 20 миль нѣмецкихъ. Красноводскимъ, или Красноводскіе горы, называемой, подъ 39°40′ высоты полюса. Противъ самаго устья залива мало галѣжной пещаной грунтъ, гдѣ на 17 саженяхъ глубины стали на якорь. Тамъ претерпѣли они паки сильной вѣтеръ два дни, отчего въ гекботѣ опять вода не мало прибывать стала, но тому много помогли. По утишеніи погоды увидѣли они въ заливѣ много мѣлкихъ судовъ подъ парусами. Описывать тотъ заливъ господину Соймонову было не указано. Потому что Лейтенанты, Князь Урусовъ и Южинъ описали оной въ 1718 году. Однако же признаться должно, что когда ихъ данные пріобщены къ картѣ Капитана фонъ Вердена, труды Англинскаго Капитана Вудруфа, у Ганвая еще больше къ тому прибавили. {Зри чаcть 1. стр. 92, нѣмецкаго изданія. Въ семъ состоитъ важнѣйшее прибавленіе Капитана Вудруфа къ картѣ господина Соймонова.}
Потомъ поѣхали они къ южному углу сего залива, или можетъ быть къ одному изъ лежащихъ тамъ острововъ, которые въ то время не всѣ еще нашимъ были извѣстны. Здѣсь грунты были каменистые и для того не бросали они якорь до тѣхъ поръ, пока вѣтръ не утишился. Они стояли на 18 саженъ глубины. Устье залива было отъ нихъ на востокѣ и мало къ сѣверу. Море еще сильно волновалось.
Извѣстно уже, что Красноводской заливъ соединенъ съ Балханскимъ, и что изъ лежащихъ передъ онымъ и въ ономъ заливѣ острововъ самой большой называется Огурчей, а по Персидски Идакъ. Прочіе острова имѣютъ также собственныя свои имена, но обыкновенно и они включаются въ общемъ именованіи Огурчинскихъ острововъ. Похваляютъ тамошнюю плодородную землю. Для того Трухменцы приходятъ туда летомъ съ матерой земли, и сѣютъ тамъ пшеницу, сарачинское пшено и хлопчатую бумагу. Такіе Трухменцы были и тѣ, коихъ видѣли въ заливѣ. Отъ оныхъ пригребли три лодки, спрашивая: какія суда, и куда идутъ? отвѣтствовали имъ: что Россійскіе торговые суда съ мукою пшеничною, которую они везутъ на продажу Персидскимъ подданнымъ. Они просили, чтобъ суда вошли къ нимъ въ заливъ для торгу; но имъ отвѣтствовано: что за глубиною судовъ въ заливъ войти не можно; есть ли де они хотятъ съ ними торговать, то надлежитъ имъ самимъ пріѣхать на судно. И съ тѣмъ погребли Трухменцы къ своимъ товарищамъ, и нѣсколько совѣтуя опять пріѣхали съ прежнимъ требованіемъ, въ чемъ имъ потомужъ отказано было. А притомъ посланъ былъ штурманъ съ шестью солдатами и съ толмачемъ, которому приказано о томъ же пространнѣе съ ними говорить, и освѣдомиться о прочихъ тамошнихъ обстоятельствахъ и торгахъ, каковыя извѣстія при такихъ случаяхъ получить способно бываетъ. Но какъ шлюпка къ нимъ подгребать стала, то съ Трухменской лодки по ней стрѣлять начали, что и съ другихъ ихъ судовъ дѣлали. Сіе видя штурманъ также и по нихъ стрѣлялъ, чемъ вся война кончилась. Съ гекбота дали сигналъ, чтобъ штурманъ возвратился на судно, которой какъ пріѣхалъ, то не хотѣлъ господинъ Соймоновъ долѣе мешкать на томъ мѣстѣ. Съ поспѣшностію подъимали якори, и развязывали парусы. Когда все было въ готовности а Трухменцы сіе видя, и пришедъ въ великую робость, назадъ къ своимъ берегамъ побѣжали: то оборотили въ самой скорости гекботъ къ нимъ бокомъ, и стали стрѣлять изъ пушекъ; но не видно было, трафило ли хоть одно ядро въ ихъ судно, что можетъ быть отъ качанія гекбота отъ морскаго волненія и не дѣлалось.
Сперьва прошли они Огурчинскіе острова, которые остались влѣвѣ. Какъ опять пріѣхали къ берегу матерыя земли, то стали на якорь на у саженъ глубины. Здѣсь ничего не произошло особливаго. Они продолжали свою ѣзду къ Астрабатскому заливу. Берега были вездѣ нискіе и безлѣсные, а якорныя моста отмѣлыя, и грунты пещаныя. Отъ прежняго описанія было извѣстно, что Астрабатской заливъ также не глубокъ; чего ради опасность имѣли, чтобъ Персіяне, отъ которыхъ нынѣ больше прежняго остерегаться надлежало, на мѣлкихъ мѣстахъ не учинили какого нападенія, коего избѣжать едва бы можно было. Для того употребилъ господинъ Соймоновъ всякую предосторожность, и за неимѣніемъ копей приказалъ много шестовъ большими корабельными гвоздями насадя укрѣпить, отчегобы ту же пользу, какъ отъ копей, надѣяться можно было.
По въѣздѣ въ Астрабатской заливъ стали на якорь предъ устьемъ рѣки Астрабата, и перьвые имѣли стараніе, чтобъ запастись пресною водою. Сіе учинено чрезъ одну ночь съ великимъ поспѣшеніемъ. Но онѣ начали лавировать по заливу, и продолжали девять дней при непрерывномъ западномъ вѣтрѣ; и во все оное время изъ тамошнихъ жителей ни одинъ имъ не явился. Казалось яко бы городъ Ферабатъ, такъ оной называетъ господинъ Соймоновъ, а другіе называютъ Астрабатъ, со всѣмъ былъ пустъ; однако Россійскія суда часто оной горлдъ проѣжживали, потому что стоитъ блиско берега, въ самой срединѣ залива. Напротивъ того оказались почти вездѣ лошади, быки и овцы на пасствѣ; да и видны были деревни, или одинакіе дворы, поберегу залива стоящіе. Изъ безчисленнаго же множества рыболовныхъ лодокъ заключили, что та страна многолюдна. Но что значила особливая поступка жителей, что они со всѣмъ не казались Россіянамъ? Былъ ли то страхъ, или коварство? Поджидали ли сіи, что Россіяне прельстившись на скотскіе стада, выдутъ на берегъ, дабы тѣмъ удобнѣе ихъ погубить? Господинъ Соймоновъ такъ думалъ. Но онъ не имѣлъ нужды въ съѣстныхъ припасахъ. Многіе огни, горящіе ночью не токмо по берегу, но и на отдаленныхъ горахъ, показывали, что Персіяне ихъ стерегутъ. Или можетъ статься, что оное чинилось для чести Шаха Тахмаса, о которомъ послѣ слышали, что около того времени находился онъ въ Астрабатѣ, или по близости города.
Къ доказательству сего служитъ артикулъ Санктпетербургскихъ вѣдомостей отъ 21 Генваря 1727 года, на котораго тѣмъ надежнѣе ссылаться можно, что такія извѣстія сообщаются отъ Министерства. Слова суть слѣдующія: "Изъ Персидскаго города Бастама получено отъ 6 Августа 1726 года слѣдующее извѣстіе: Шахъ Тахмасибъ пошелъ 6 Іюня отъ Астрабата чрезъ горы въ Дамганъ, и потомъ 3 Іюля [не извѣстно, своевольно ли, или по неволѣ] Фатали Хана объявилъ Векилемъ. И поручилъ ему во всемъ совершенную власть и правленіе. Потомъ сей Ханъ поѣхалъ изъ Дамгана въ Бастамъ, куда онъ прибылъ 23 Іюля. Августа 5 Шахъ и Фатали Ханъ начали вооружаться въ походъ подъ городъ Мешедъ, потому что объявлено, что Мелихъ Махмудъ, Ханъ того города, которой и знакъ сего достоинства носитъ, идетъ со своимъ войскомъ къ Бастаму, и уже приближился къ Сазывару, такъ что его войско отстоитъ отъ Бастама на три токмо Менциля. Августа 5 дня увѣдомленось, что 3000 человѣкъ Авганцовъ идутъ, и находятся не далеко отъ Дамгана. Но Шахъ на то не смотря идетъ противъ Мелиха Махмуда. Онъ набралъ изъ разныхъ народовъ до 3000 человѣкъ и съ деревенскими мужиками. Впрочемъ владычествуютъ въ Персіи слѣдующія партіи: въ провинціи и городѣ Эриванѣ, Сулзагаръ Ханъ, родомъ Авганецъ; въ Мешеди помянутой Мелихъ Махмудъ, Персіянинъ; въ Ширасѣ, сказываютъ, что властительствуетъ сынъ Шаха Мирзамъ Сафи; а въ Апшерѣ, Надиръ Кули-Бегъ."
Видъ и величина Астрабатскаго залива точно представлены на картѣ Капитана Фонъ-Вердена, и такимъ же образомъ положены на картѣ господина Соймонова, напротивъ того Вудруфъ погрѣшилъ, что недовольною длиною представилъ перешѣекъ, которымъ прикрытъ заливъ со стороны Каспійскаго моря. По въѣздѣ въ заливъ въ лѣвѣ находится тѣкущая отъ востока рѣка, Астрабатъ. Сія рѣка на Вудруфовой картѣ и у Ганвая {Частъ 1. стр. 116. нѣмецкаго изданія.} называется Корганъ, да и та земля, которая простирается оттуда къ сѣверу вдоль морскаго берега именуется на оной картѣ степь Корганъ. Корганъ значитъ тоже что Гіоргіанъ, или Жоржіанъ, о чемъ зри у Гербелота. {Подъ словами: Гіоргіанъ и Коаресмъ.} Гіоргіанъ была прежде прежде провинція земли Хуаресміи, и главной городъ въ оной тѣмже именемъ назывался, или оной тотже былъ городъ, что мы называемъ нынѣ Ургенчь. {Зри общую исторію путешествій частъ 7, стр. 248.} Астрабатъ причислился къ тойже провинціи, по крайней мѣрѣ простиралась оная провинція до сего мѣста. Абулгази Бааяуръ Ханъ {Родословная исторія о Татарахъ, стр. 626 и слѣд.} часто упоминаетъ о рѣкѣ Курганъ; но всегда разумѣетъ рѣку Астрабатъ. Таверніеръ {Путешествіе, книга IV. глава 1.} пишетъ, что провинція Астрабатъ простирается до рѣки Рутъ-Кане-Курканъ, подъ которымъ именемъ разумѣетъ онъ неправильно рѣку Оксусъ древнихъ писателей. Ибо кажется, что то никакая рѣка другая, какъ та самая, о которой здѣсь говорится. И такъ видно, какъ рѣка Астрабатъ могла получить имя Корганъ, или Гіоргіанъ. Самымъ дѣломъ, имя Астрабатъ рѣкѣ не прилично, но онымъ можетъ токмо называться городъ, или другое населенное мѣсто, что доказываетъ окончаніе Абадъ, которое на Персидскомъ языкѣ жилище значитъ. Такъ то переводитъ Оттеръ {Путешествіе въ Персію, томъ I. стр. 178.} Гарунъ-Абатъ, жилище Аарона. Такъ то находятся въ Персіи и другіе разные города съ симъ окончаніемъ, да и въ самой Индіи есть такіе, кои чаятельно отъ Персянъ построены. {Зри у Оттера томъ І. стр 186, 200, 245, 265, 327, 347, 345, 349, томъ II. стр. 10, 11.} Астрабатъ и Ферабатъ суть тому примѣрами.
Городъ Астрабатъ, какъ уже выше сказано, стоитъ посреди помянутаго залива, на южномъ берегу, и по свидѣтельству господина Соймонова, имѣетъ предъ собою еще особливой малой заливъ, яко бы гавань. По сему есть погрѣшность, когда оной означенъ на Вудруфовой картѣ, яко бы нарочито далеко отстоитъ отъ морскаго берегу. По справедливости винятъ господина Ганвая, что хотя онъ довольно тщателенъ въ описаніи другиѵъ извѣстій, однако географическое мѣстъ положеніе рѣдко изъясняетъ. Сочиненной имъ проспектъ Астрабатскаго залива {Часть I стр. 117.} представляетъ не городъ, но токмо страну оныя рѣки. Персіяне и прочіе восточные народы выговариваютъ то имя Астеръ-Абатъ, а больше Эстеръ-Абатъ. О географическомъ положеніи сего города можно видѣть у Гербелота, {Подъ словомъ: Астрабатъ.} Тавернера, {Въ реестрѣ долготъ и широтъ мѣстъ присовокупленномъ къ 3 книгѣ его пути описанія.} Витзена, {Сѣверная и восточная Татарія, второе изданіе стр. 453.} у сочинителя примѣчаній къ Абулгазію {Стр. 667.} и у Оттера, {Пути Описаніе. Т. I. стр. 200.} Гебелотъ приводитъ также въ нѣсколько о исторіи онаго, изъ чего явствуетъ онаго древность. Напротивъ того Ферабатъ, или собственнѣо Фера-Абадъ, по свидѣтельству Оттера, {Тамже стр 245.} построенъ Шахомъ Аббасомъ I, которой тамъ и умеръ. Олеарій {Пути описаніе кн. 5. гл. 3. стр. 288 и гл. 32. стр. 338.} пишетъ, что на семъ мѣстѣ была прежде деревня, Тагона называемая, куды Шахъ Аббасъ перевелъ больше жителей, и нарекъ городъ Ферабатомъ, по пріятному его положенію. Ибо Фера на Персидскомъ языкѣ значитъ Веселый. Сіе вѣдая, видимъ мы и причину, для чего еще и другія мѣста, симъ же именемъ нарицаются. Караванъ Сарай, Шахъ Ферабатъ, нашелъ Олеарій {Кн. IV. гл. 34 стр. 259.} на пути между Касбиномъ и Комомъ. И во время Оттера, {Ѵоуаgе Т. I. р. 265.} близъ Зулфы, или Испагани, былъ увеселительной дворъ Шаховъ, которой Фера-Абадомъ назывался. По Витзенову извѣстію {Noord en Oost Tatarie. р. 686.} впадаетъ при Ферабатѣ рѣка Теггине-рудъ въ Каспійское море, которое будто тамъ до шести или семи милъ отъ берегу такъ мѣлко, что въ нѣкоторыхъ мѣстахъ едва можно ловить рыбу неводами. Какъ Ферабатъ въ 1668 году разграбленъ Донскими Козаками, [подъ предводительствомъ Стенки Разина], то описываетъ Шардинъ, {Voyage en Perse. Tome IV. при концѣ.} и притомъ сожалѣетъ наипаче о славныхъ палатахъ Шаха Аббаса, которые сіи разбойники совсѣмъ разорили. Господинъ Ганвай {Часть I. стр. 150.} упоминаетъ о развалинахъ сихъ палатъ, кои мимо ѣдучи онъ видѣть, приписывая паденіе оныхъ частымъ грабежамъ Туркомановъ. [Трухменцовъ] въ его время городъ почти пустъ стоялъ.
Въ разсужденіи сего не можно прекословить, что Астрабатъ и Ферабатъ суть два мѣста разныя. Но притомъ и видно, какъ то учиниться могло, что господину Соймонову лежащей въ Астрабатскомъ заливѣ городъ, объявленъ подъ послѣднимъ именемъ. Безъ сомнѣнія то произошло отъ отъ пріятнаго положенія Астрабата. Можетъ быть толмачи говорили: что имя Ферабатъ по справедливости оному пристойнѣе, нежели тому опустошенному городу, котораго остатки могутъ токмо наводитъ ужасъ и печаль. При такихъ случаяхъ часто бываетъ не прямое толкованіе. Но есть ли кто сего заподлинно не признаваетъ, и думаетъ: что Астрабатъ во время Шаха Гуссейна, и когда господинъ Соймоновъ въ перьвой разъ туда пріѣхалъ, дѣйствительно назывался Ферабатомъ: то однако безъ сумнѣнія признаться должно, что, какъ ко время Ганвая, такъ и нынѣ, имя Астрабатъ въ общемъ у всѣхъ употребленіи.
Наши мореплаватели не могли довольно насладиться пріятнымъ видомъ Астрабата. Городъ окруженъ каменною стѣною, за которою видны изрядно построенные домы съ красными черепицею крытыми кровлями. Вокругъ, выключая токмо сторону отъ залива, стоитъ густой лѣсъ большихъ кедровыхъ и кипарисныхъ деревъ, которые тогда въ полномъ цвѣтѣ были. Также и цитронныхъ, помаранцовыхъ, гранатныхъ, и другихъ плодоносныхъ деревъ тамъ изобильно. Сквозь лѣсъ вездѣ просѣчены перспективы. На множество ходящаго при заливѣ скота, смотрѣть было весьма весело. Позади города вздымаются горы яко бы ступенями, такъ что отдаленные всѣ выше ближнихъ. Но всѣ покрыты густымъ лѣсомъ, между которымъ въ разныхъ мѣстахъ видны бѣлые домы съ красными кровлями, подающіе оку перемѣнное увеселеніе. Къ тому же случилось, что воздухъ былъ ясной и чистой; что никогда не было сильнаго вѣтру; дули токмо тихіе западные вѣтры, и сію страну отъ великаго жару, особливо ночью, прохлаждали. Господинъ Соймоновъ, увѣряетъ, что нигдѣ онъ не видалъ толь пріятнаго проспекта.
Отъ земли Мизандронской къ югу лежитъ чрезвычайно высокая гора, Демоанъ называется, которая отовсюду видна, и съ Каспійскаго моря. Олеарій {Книга IV. глава 35. стр. 255.} упоминаетъ о хребтѣ Демавендѣ, [ибо сіе есть тоже имя] что при ономъ, у города Нириса, четыре дни ѣзды отъ Испагани, находятся богатые желѣзные заводы, на которыхъ дѣлается наилучшая сталь. Но на своей картъ положилъ онъ сію гору очень далеко къ югу, такъ какъ напротивъ того на Вудруфовой картѣ у Ганвая поставлена она очень близко къ берегу Каспійскаго моря. По справедливости можно оную почитать за отраслъ хребта Тавра, Персидской Географъ Абулгазенъ говоритъ, {У Витзена стр. 500.} что гора Либапечдъ [другое произношеніе тогоже имени] толь далеко превышаетъ всѣ прочія горы, коль сіи вздымаются выше земной поверхности, что она 50 милъ видна, и во весь годъ покрыта снѣгомъ. Сказываютъ, что оная гора на 20, {Витзенъ стр. 437.} и есть ли послѣдовать господину Ганваю, {Часть І. стр. 116.} на 30 милъ нѣмецкихъ отстоитъ отъ Каспійскаго моря. Сію гору можно было при ясной погодѣ видѣть и изъ Астрабата, потому господинъ Соймоновъ вздумалъ измѣрить вышину оныя. Не могъ онъ имѣть фундаментальной линеи довольной величины. По отдаленію горы и по углу, подъ которымъ онъ увидитъ вершину оныя, надлежало ему найти перпендикулярную ея вышину. И такъ поставя свой квадрантъ, увидѣлъ онъ вершину горы, подъ 22°30′. Но колъ то будетъ удивительная вышина, при показанномъ отдаленіи? Господину Соймонову сказывали, что гора отстоитъ отъ Астрабата токмо на три дни ѣзды, за которые онъ считалъ 60 верстъ. Пускай то будетъ 10 милъ нѣмецкихъ. Подъ объявленнымъ угломъ, считая и преломленіе лучей, по точному тригонометрическому счисленію, выдетъ перпендикулярная вышина горы на 4 71/100 миль нѣмецкихъ. По разстоянію на 20 милъ будетъ восемь милъ и 58/100 частей, а по разстоянію на 30 милъ выдетъ 13 милъ и 12/100 частей. Правда, что у нѣкоторыхъ древнихъ Географовъ, коихъ извѣстія собирали Кирхеръ {Mund. subterr. Т. I. p. 93.} и Рикціолъ, {Geogr. ref. L. VI. C. 20.} также находятся удивительныя высоты горъ. Но когда П. Фелье {Зри господина Бугера Ѵоуаgе au Perou р. 48. У господина Бернулли Hydrodynam. Sect. X. § 26. и слѣд. состоитъ 13158 футовъ, что учинитъ 2193 Французскихъ саженъ.} измѣрялъ гору Пико на островѣ Тенерифъ, и нашелъ перпендикулярную вышину оныя токмо на 2213 саженъ, въ коемъ числѣ по мнѣнію господина Бугера, есть еще 140 и до 150 саженъ лишнихъ; и когда господинъ Дела Кондаминъ {Journal du Voyage a l'Equateur p. 48.} и Бугеръ, {Figure da la Terre p. 380.} по точнымъ ихъ примѣчаніямъ, высочайшей изъ всѣхъ горъ на землѣ, Шимборассо въ Перу, опредѣлили перпендикулярную вышину надъ горизонтомъ моря не больше 3217, или 3230 саженъ, которое число не составляетъ еще нѣмецкой мили, то явствуетъ, какъ должно почитать измѣренія и опредѣленія древнихъ. Сей опытъ доказываетъ о раченіи господина Соймонова къ поспѣшествованію наукъ; поэтому не хотѣли мы умолчать о семъ хотя неудачномъ обстоятельствѣ до справедливой его похвалы касающемся. Но какую при такомъ измѣреніи осторожность употреблять должно, то Кирхеръ {Mundi subt. p. 95.} и Рикціолъ, {Geogr. reform. L. VI. C. 13. fg.} а въ наши времена Лулофъ, {Руководство къ Математическому и физическому познанію земнаго шара стр. 187 на нѣмецкомъ языкѣ.} пространно показали.
Есть ли бы отъ отдаленія, по которому какая гора видна издали, учинитъ счисленіе: то оное бы также не подавало точнаго извѣстія. Преломленіе лучей всегда показываетъ гору гораздо выше, нежели она есть съ самомъ дѣлѣ. Надлежало была имѣть отъ глаза до самой горы чистой горизонтъ, дабы ничто оную не закрывало, когда она для круглости земли скрывается отъ глазу. Но гдѣ можно найти такую равнину, кромѣ моря? Положимъ, что есть такая. Да примемъ извѣстное астрономическое горизонтальное преломленіе лучей на 33': то гора, за 50 нѣмецкихъ миль едва еще видимая, не будетъ выше 276/1000 частей нѣмецкой кили. Но естьлибъ въ такомъ отдаленіи горя еще нѣсколько высока видна была: то хотя и надлежало бы ей приписать высоту выше прежней; но понеже въ семъ случаѣ тотъ уголъ, подъ которымъ оная видна, надлежитъ изъискавъ опредѣлить: то паки найдутся прежнія затрудненія. Произходящія на морѣ сомнительства, когда описываютъ горы, яко въ весьма дальнемъ разстяніи видимыя, представилъ господинъ Лулофъ {Въ предобъявленной книгѣ стр. 199.} взятымъ отъ горы Пико примѣромъ.
По довольномъ осмотрѣніи всѣхъ обстоятельствъ Астрабатскаго залива, и когда между тѣмъ вѣтръ здѣлался благополучнымъ, то продолжалъ господинъ Соймоновъ ѣзду въ Гилань вдоль Мизандронскаго Берега. Иногда посылалъ онъ шлюпки къ берегѵ. Но сихъ издали еще встрѣчали Персіяне ружейными выстрѣлами. Хорошо, что не нужно было, сей берегъ описать вновь, потому что оной уже прежде въ 1720 году довольно былъ описанъ. И такъ могли они при находящихся сихъ затрудненіяхъ безъ вреда мимо ѣхать. Но не могъ господинъ Соймоновъ удержаться, чтобъ Персіянамъ непріятельскія ихъ дѣйствія, явную войну показывающія, не отплатить при случаѣ нѣкоторыхъ торговыхъ бусъ съ нимъ встрѣтившихся. 14 такихъ судовъ изъ Гилани идущихъ къ Мизандронской пристани получено въ добычу, которыя по снятіи людей и товаровъ на Россійскія суда, затоплены. Другіе же, когда Россійскіе шлюпки гнались за ними, на мѣль сѣли, и люди разбѣжались. Наконецъ число плѣнныхъ Персіянъ превосходило число Россіянъ, такъ что содержать ихъ было не безъ опасности. Закрепляли ихъ по два человѣка въ одну ручную колодку, такъ что у каждаго одна токмо рука была свободна, а ночью держали ихъ подъ декомъ. По прибытіи въ Гилань, всѣ они отданы Генералу-Маіору Левашеву. Пришедши къ Зинзилинскому заливу приказалъ господинъ Соймоновъ судамъ стать на якоряхъ предъ устьемъ, а самъ пошелъ въ Ряще. Въ то время было въ Рящѣ моровое побѣтріе, такъ что ни десятаго человѣка изъ Россіянъ здороваго не было. Чрезъ два дни бытности тамъ господина Соймонова изъ гребцовъ на двухъ шлюпкахъ половина заболѣли. И для того всякое стараніе приложили, чтобъ не умедля въ путь отправиться. Генералъ-Маіоръ Левашевъ самъ присовѣтовалъ къ скорому отъѣзду, а впрочемъ онъ рачительно скрылъ свое несчастіе отъ Персіянъ, дабы отъ сего случая не употребили себѣ въ пользу.
Намѣреніе господина Соймонова было такое, чтобъ описаніе залива Кизилъ Агача привести больше въ совершенство; чего ради взялъ онъ съ собою изъ Гилани корабельной ботъ, для употребленія онаго на мѣлкихъ мѣстахъ съ лучшею способностію. Пришедъ къ рѣчкѣ Курѣ принужденъ онъ былъ, за сильнымъ штурмомъ пробыть тамъ нѣсколько дней. Гекботъ по прежнему не мало потекъ. По счастію ветръ былъ съ Сѣвера, съ которой стороны стояли суда прикрыты землею. Сверьхъ того вода была мѣлка. Въ противномъ случаѣ не такъ бы легко было, исправиться.
Какъ по утишеніи того сильнаго вѣтра пошли къ Кизилъ-Агачскому заливу, то увидѣли Персидскую Бусу, за которой господинъ Соймоновъ послалъ Мичмана на шлюпкѣ, для взятія оной. Мичману приказано было, по снятіи людей и товару на свою шлюпку, потопилъ оное судно. Но грузъ состоитъ по большой части изо нефти, которая тамъ обыкновенно держится въ бараньихъ кожахъ, Тулуки называемыхъ. Сіи тулуки дѣлаются слѣдующимъ образомъ: Кожи съ барановъ, какъ мешки, здираютъ, не разрѣзывая брюхо, а шею и ноги завязываютъ. Потомъ на верьхъ шерстію выворотя, наливаютъ туда нефть, и крѣпко завязываютъ. Такихъ нефтью налитыхъ тулуковъ, или мѣховъ, было на суднѣ около 1000, коликаго множества не ногъ Мичманъ вмѣстить у себя на шлюпкѣ. Онъ взялъ токмо людей и мѣлкіе товары; а хотя судно и прорубилъ для затопленія, но притомъ и зажегъ, отъ чего вся нефть скоро загорелась, и произвѣла толь великой черной дымъ, что небо покрылось онымъ какъ густыми облаками. Господинъ Соймоновъ былъ весьма недоволенъ сею потупкою, потому что жители земли Салліана, Аенкары и Астары отъ того встревожились, и зажгли стоящіе на горахъ маяки для предостереженія своихъ сосѣдовъ. Была опасность, чтобъ непріятели, увидя въ заливѣ одинъ токмо корабельной ботъ и двѣ шлюпки, въ намѣеренномъ дѣлѣ имъ не препятствовали. Однако ничего худаго не воспослѣдовало. Господинъ Соймоновъ всѣ свои дѣла въ заливѣ отправилъ, а суда между тѣмъ стояли предъ заливомъ на якоряхъ.
Въ заливѣ попались имъ двѣ малыя Персидскія бусы, на которыхъ людей было около 40 человѣкъ, тѣ коихъ токмо малое число взяли въ полонъ, а прочихъ отпустили. На противъ того грузъ, состоявшей изъ 10 быковъ, 100 барановъ и 13 тулуковъ масла, взятъ въ добычу.
Надлежало было корабельной ботъ возвратить въ Гилань; но за худымъ состояніемъ гекбота приказано оному слѣдовать еще за господиномъ Соймоновымъ до до города Баку. Прошедъ Мысъ Везирь, за 12 милъ до Баку. противной вѣтръ принудилъ ихъ стать на якорь промежъ Свиными островами. Собственно одинъ токмо изъ сихъ острововъ, къ югѣ лежащій, называется Свиной, а почему, не извѣстно. Большую часть, такихъ Россійскихъ именъ должно приписать Козакамъ, когда на Каспійскомъ морѣ грабежи чинили. Прочіе изъ сихъ острововъ, отъ юга къ сѣверу одинъ за другимъ лежащія, называются: Лосъ, Буйлъ, и Дуванной, которое послѣднее званіе, кажется, отъ того произошло, что нѣкогда Козаки дуванили, то есть раздѣляли межъ себя, на ономъ свою добычу. Въ то время здѣлался ночью жестокой штурмъ, отчего гекботъ опять сильно потекъ. Тремя насосами едва успѣвали выливать воду и держать судно въ такой мѣрѣ, что хотя убавить воды не могли, однакожъ и прибавляться больше не допустили. Сей штурмъ продолжался 37 часовъ, послѣ чего вѣтръ утихать началъ, а потомъ и способнымъ сталъ, съ коимъ и пришла къ Баку.
Въ самое то время случился при Баку галіотъ, которой готовъ былъ отходить въ Астрахань, а удержанъ былъ, дабы господину Соймонову на ономъ ѣхать вмѣсто ветхаго гекбота. Между тѣмъ, какъ грузъ изъ одного судна перегружали въ другое, еще осматривалъ господинъ Соймоновъ достопамятности Апшеронскаго полуострова, причемъ баталіонъ солдатъ былъ съ нимъ въ конвоѣ для тогдашнихъ бунтовщиковъ. Примѣчанія его во всемъ сходствовали съ прежними, которые чрезъ сіе третіе изслѣдованіе еще больше и утверждаются.
Продолжая путь нѣсколько пробылъ господинъ Соймоновъ при острогахъ Святомъ и Жиломъ, осматривая и описывая оныя по Геодезическимъ правиламъ. Потомъ слѣдовалъ онъ къ Дербенту, а оттуда пряно въ Астрахань, гдѣ шестаго Ноября прибылъ, препроводивши во всемъ пути шесть мѣсяцовъ. Никто не усумнится почесть сію ѣзду изъ всѣхъ господиномъ Соймоновымъ чиненныхъ за важнѣйшую. Оною одною все Каспійское море объѣхано. Она же есть основаніемъ новой карты, о которой объявлено выше сего. Сію карту сочинилъ господинъ Соймоновъ въ Астрахани, и послалъ въ Адмиралтейскую коллегію; по полученіи которой не токмо посланъ былъ къ нему указъ, чтобъ возвратиться въ Санктепербургъ, но и вѣчнодостойныя блаженныя памяти Государыня Императрица ЕКАТЕРИНА АЛЕКСѢЕВНА изволила его пожаловать Капитаномъ отъ флота.
Съ оною картою вмѣстѣ издано въ 1731 году отъ государственной Адмиралтейской коллегіи Описаніе Каспійскаго моря на трехъ листахъ съ половиною въ четверку на Россійскомъ языкѣ, которое, яко изъ журнала господина Соймонова выбранное, а едва кромѣ Россійскихъ морскихъ служителей кому извѣстное, наипаче достойно чтобъ изъ онаго привесть главнѣйшее содержаніе для большаго и изъясненія.