— Привет! — крикнула Машенька. — Как дела?
— Н-да, — вымолвил Антон, — представляю, что этот ехидный пастух наговорит о нас за обедом. Над нами будет ржать даже Мармелад… Ба, идея!
Машенька подошла, и Антон в изысканных выражениях попросил одолжить на минутку Глюкозу для использования ее в качестве лебедки. Машенька согласилась, и мы повязали веревку на широкую коровью грудь.
— Вперед! — скомандовал Антон.
Корова удивленно обернулась и, как нам показалось, даже чуть прыснула.
— Стегать животное я не позволю! — предупредила Машенька. — Действуйте только методом убеждения!
— Ну, миленькая! — с легким завыванием произнес Антон. — Что тебе стоит, а, пегенькая?
Глюкоза отвернулась и начала пощипывать травку. Машенька засмеялась.
— Придумал! — весело воскликнул Антон. — Я всегда говорил, что собака лучший друг человека!
К нам с радостным визгом несся Шницель. Он подбежал и юлой завертелся вокруг хозяина, подпрыгивая и норовя лизнуть его в щеку. Антон нежно погладил лохматую морду и приказал:
— Взять ее! Взять!
Держась на всякий случай в почтительном отдалении от коровьего копыта, Шницель неистово залаял на Глюкозу. Корова в панике рванулась вперед, и дерево хрустнуло. Антон важно поклонился публике, но сорвать аплодисменты за свой фокус не успел: сосна рухнула, едва не накрыв нас ветвями.
— Вы насмерть перепугали несчастное животное! — возмутилась Машенька, освобождая дрожащую Глюкозу от веревки.
— Я просто использовал заложенные в корове возможности, — пояснил Антон. — Нельзя допускать, чтобы такой механизм простаивал.
— Все расскажу Борису! — пригрозила Машенька. — Ой, смотрите!
Метрах в ста от нас крадущейся походкой шел Раков, неся в руках какой-то сверток. Мы спрятались за орешник. Оглянувшись и не увидев ничего подозрительного, Раков развернул сверток, оказавшийся одеялом, расстелил его на траву и улегся.
— На наших глазах происходит моральное падение симулянта, — сказал Антон. — Надо помочь человеку, протянуть ему руку товарищеской помощи.
— Этот случай, кажется, больше по моей части, — решила Машенька. — Я пойду его лечить.
Раков возлежал в теньке, почесывая пятерней мохнатую грудь и блаженно улыбаясь. Вот он потянулся и зевнул: природа располагала к покою и отдохновенью.
— Вам нехорошо, Илья Лукич? — встревоженно спросила Машенька, присаживаясь на край одеяла.
— А? Чего? — испуганно пробормотал Раков и громко застонал. — Проклятый невроз, сил нет, как болит…
Машенька участливо кивнула.
— Наверное, здесь? — догадалась она, дотрагиваясь до лопаток несчастного.
— Ага! — обрадовался Раков. — Всю спину точно иголками колет. Хоть кричи! Мне бы массаж… А вы, доктор, хотя и молоденькая, а сразу поняли, что к чему. Умница!
— Я в институте была отличницей! — похвасталась Машенька, блеснув в нашу сторону глазами. — Лягте, пожалуйста, на живот… Вот так (несколько ударов согнутым пальцем по спине)… понятно. К сожалению, у нас нет массажиста…
— Да ну? — Раков покачал головой. — В санаториях, где я лечился, всегда были массажисты. Особенно один был толковый, на Мацесте, Иван Тимофеевич. Редкий мастер! Бывало…
— Запускать такой сильный невроз нельзя, — размышляла про себя Машенька. — Бехтерев в таких случаях рекомендовал…
— Полный покой и усиленное питание? — подсказал Раков.
— Что вы! — Машенька презрительно фыркнула. — Это давно отвергнуто. Абсолютно антинаучный способ! Вам необходимы усиленные физические упражнения. Они великолепно успокаивают нервную систему.
Мы с Антоном тихо удрали к своей сосне. Вскоре Машенька привела Ракова, который то и дело хватался за спину и страдальчески морщился. Мы принялись рубить сучья, а Раков со стонами их относил в сторону.
— Ну как, помогает? — время от времени участливо спрашивала Машенька.
— Вроде легче, — неуверенно отвечал Раков, недоверчиво косясь в нашу сторону.
— Значит, мой диагноз подтверждается, — радовалась Машенька. — Вот увидите, у вас совсем исчезнут боли, вы станете другим человеком, Илья Лукич!
— Спасибо, доктор, — бурчал Раков, брезгливо глядя на свои испачканные смолой ладони.
Мы распилили сосну, что, к нашему удивлению, оказалось довольно простым делом, и, пока кололи дрова, Раков понемножку относил их в лагерь.
— Прошла спина? — спросила Машенька, когда последнее полено лежало у кухонного крыльца.
Раков неохотно кивнул и на всякий случай отошел подальше: мало ли каких сюрпризов можно ожидать от этой девчонки!
Машенька торжествующе показала нам язык и побежала домой переодеваться к обеду.
Дежурные дровосеки Антон и Михаил, воспользовавшись преступной халатностью дежурного пастуха Машеньки, привязали корову Глюкозу к дереву и науськали на нее собаку Шницеля.
В результате перепуганная корова вышла из строя: перестала доиться.
Приказываю:
1) Антону и Михаилу объявить строгое общественное порицание.
2) На неделю лишить хулиганов компота и обязать раз в три дня до блеска чистить козла Мармелада.
3) Машеньке за попытку помешать ходу следствия поставить на вид.
Председатель коммуны Б. Травкин.
— Я тоже не буду пить компот, — самоотверженно заявила Машенька.
— Помолчите уж, — сердито сказал Борис и, потрясая приказом, прогремел: — Пусть земля горит под ногами у хулиганов!
В то же мгновенье под скамейкой подсудимых, на которой сидели Машенька, Антон и я, раздался взрыв. Мы испуганно вскочили: внизу дымилась трава.
Присутствующие в зале заседаний встретили приговор одобрительными аплодисментами.