При красноватом свете головни, озарившем внутренность дома, я увидел зрелище, от которого содрогнулся. Самые худшие из моих предчувствий оправдались: пираты завладели блокгаузом и всеми нашими припасами. Бочка с коньяком, ветчина и сухари находились на прежних местах, и, что особенно пугало меня, не было никаких признаков пленников. Очевидно, все наши погибли, и я был в отчаянии, что не разделил с ними их участи.
В комнате было шестеро пиратов — все, кто остался жив. Пятеро из них вскочили с красными, распухшими и сонными лицами, а шестой только приподнялся на локте, он был смертельно бледен, и голова его была обвязана окровавленной повязкой. Попугай сидел на плече у своего хозяина и чистил клювом свои перышки. Сам Сильвер выглядел бледнее и серьезнее обыкновенного, на нем все еще был тот камзол, в котором он явился в блокгауз для переговоров, но запачканный грязью и кровью и разорванный о древесные сучья.
— А, да это Джим Гаукинс явился сюда! — сказал Сильвер. — Черт возьми, вот так сюрприз! Ну, что ж, милости просим, очень приятно!
Затем он уселся на бочку и стал набивать трубку.
— Дай-ка мне огня, Дик, — продолжал он. — А вы, господа, не стесняйтесь! Зачем же вам стоять перед мистером Гаукинсом? Уж он извинит вас, можете быть уверены в этом. Так-то, Джим, вы доставили удовольствие вашему старому приятелю Джону! Я с первого же раза, как увидел вас, сказал, что вы мальчик с головой, и теперь вижу, что не ошибся!
Я стоял, прислонившись к стене и стараясь как можно спокойнее глядеть в лицо Сильвера, хотя в душе чувствовал отчаяние.
Сильвер невозмутимо затянулся несколько раз и продолжал:
— Уж раз вы здесь, Джим, я вам вот что скажу. Вы мне всегда нравились, потому что вы мальчик умный и вылитый портрет меня самого, каким я был в юности. Мне всегда хотелось, чтобы вы были с нами и получили свою долю добычи, и вот вы пришли. Ведь капитан Смоллет, хоть он и прекрасный моряк, но насчет дисциплины строг. «Долг прежде всего», — говорит он, и совершенно верно. Даже доктор страшно сердит на вас. «Неблагодарный мальчишка!» — вот что он сказал про вас. Словом, назад уж вам не вернуться — все равно вас не примут. Так уж лучше вам соединиться с капитаном Сильвером, чем водить компанию только с самим собой!
Я почувствовал облегчение. По крайней мере я хоть знал теперь, что мои друзья живы.
— Угрожать я не люблю, — сказал Сильвер, — но скажу только, что вы в наших руках. Если желаете, становитесь нашим, а нет — так скажите откровенно, Джим. Уж мягче этого не может предлагать ни один смертный моряк!
— Вы хотите, чтобы я отвечал? — проговорил я дрожащим голосом; я чувствовал по его насмешливому голосу, что мне угрожает смерть, и сердце сжалось У меня в груди, а кровь прилила к щекам.
— Мальчик, — сказал Сильвер, — никто вас не торопит. Можете свободно выбирать, что вам больше по вкусу!
— Хорошо, — проговорил я, — уж если я могу выбирать, как вы говорите, то прежде всего хотел бы я знать, почему вы здесь, и где мои друзья?
— Вчера утром, — отвечал Сильвер прежним любезным тоном, — явился к нам в лагерь доктор с парламентерским флагом. «Вам изменили, капитан Сильвер, — сказал он, — корабль исчез». Оно правда, что мы пропустили ночью один-другой стаканчик и прозевали шхуну. Черт возьми, шхуна и вправду исчезла. Все мы, понятное дело, были смущены. Тут доктор предложил войти с ним в договор. Мы ударили по рукам, и в конце концов нам достался блокгауз со всеми припасами, водкой, дровами, которые вы запасли. Что же до ваших друзей, то они ушли, и я не знаю, где они теперь!
Он спокойно покурил несколько секунд и потом продолжал:
— Я спросил доктора, сколько у него людей? А он отвечал: «Нас четверо, и в том числе один раненый. Что же касается до того мальчишки, то я не знаю, где он теперь, да и не забочусь об этом, он всем нам надоел по горло». Это были его собственные слова!
— Это все? — спросил я. — И теперь я должен сделать выбор? Ну, что же, я не так глуп и понимаю, что меня ожидает. Но случись даже самое худшее, мне все равно. Я скажу вам только одно: вы все потеряли и шхуну, и клад, и людей, и все только благодаря мне! Да, я подслушал вас из бочки с яблоками и узнал о вашей измене. И у корабля это тоже я подрезал канат и поставил его в такое место, где ни вы никогда не найдете его, ни один из вас. Я ничуть не боюсь вас. Убейте меня, если хотите, или не убивайте. Но знайте, что если вы сохраните мне жизнь, то и я, быть может, сделаю для вас потом, что могу. Теперь очередь за вами выбирать: убить меня или же оставить в живых и избавить себя от виселицы!
Я остановился, потому что у меня не хватило дыхания. Никто из разбойников не пошевелился, все молча уставились на меня.
— Еще одно, мистер Сильвер, — прибавил я, — вы лучше других, и потому я обращаюсь к вам, если дело повернется для меня плохо, будьте добры передать доктору то, что я только что сказал!
— Непременно скажу! — проговорил Сильвер таким странным тоном, что я не мог понять, смеется он надо мной или же восхищается моим мужеством.
— Это он и Черного Пса узнал тогда! — сказал один из разбойников, Морган, которого я видел в таверне Сильвера в Бристоле.
— Он же вытащил карту из сундука Билли Бонса! — прибавил Сильвер. — А теперь он у нас в руках!
— Ну, и пускай убирается к черту! — вскричал Морган, обнажая свой кортик.
— Куда суешься, Том Морган? — остановил его Сильвер. — Или ты думаешь, что здесь капитан ты? Я сумею укротить тебя, как сделал это со многими раньше. Никто еще не видел красных деньков после того, как противоречил мне, Том Морган, можешь на это положиться!
Морган замолчал, но среди остальных разбойников пронесся неодобрительный шепот.
— Том верно говорит! — заметил кто-то.
— Кто-нибудь желает померяться со мной? — сказал Сильвер. — Ну-ка, выходи вперед! Что ж, или нет желающих? — прибавил он, видя, что никто не трогается с места. — Так вот что я скажу вам, друзья. Меня выбрали капитаном, и все должны слушаться меня. Я не хочу, чтобы трогали этого мальчика — слышите?
Наступило долгое молчание. В мое сердце начала прокрадываться слабая надежда. Сильвер сидел, прислонившись к стене и попыхивал своей трубкой с самым невозмутимым видом. Остальные жались в дальнем углу и о чем-то перешептывались. Затем они обернулись, так что на лица их упал красный свет головни, и уставились на Сильвера.
— Кажется, вы желаете сказать мне что-то? — проговорил Сильвер, сплевывая на пол. — Ну, что ж, говорите, я слушаю!
— Извините, капитан, — начал один из разбойников, — но вы немножко круто обошлись с командой, и она недовольна. У команды есть свои права, капитан, и она не хочет, чтобы их нарушали. Вы сами установили правила. И вот по одному из этих правил мы хотим теперь совещаться и уйдем отсюда для этого. Прошу извинения, капитан!
И он с поклоном вышел из комнаты. Остальные последовали его примеру и, проходя мимо Сильвера, говорили в виде извинения:
— «Согласно правилу» или — «На сходку, капитан!»
Когда все вышли, Сильвер обернулся ко мне:
— Вот слушайте, Джим Гаукинс, — сказал он шепотом. — Вы на волосок от смерти, а, может быть, они подвергнут вас и пытке. Они хотят сместить меня. Но я буду стоять за вас. Я сказал себе: «Если ты защитишь Гаукинса, то и Гаукинс защитит тебя». Для вас я последняя карта, Джим, а для меня — вы. Услуга за услугу, значит!
Я начал понимать, чего он хочет.
— Вы считаете, что уже все потеряно для вас? — спросил я.
— Конечно, все. Я понял это, как только увидел, что шхуна исчезла. А что до этих молодцов, Гаукинс, и до их сходки, то поверьте, они все дураки и трусы. Я спасу вас от них, Джим, а вы за то избавите меня от виселицы!
— Я сделаю, что могу! — отвечал я.
— Так, значит, по рукам! — вскричал Сильвер. — Могу сказать, что вы счастливо увернулись от беды, ну, и мне тоже повезло!
Он, ковыляя, подошел к головне, воткнутой в поленницу, и раскурил потухшую трубку.
— Поймите меня, Джим, — продолжал он. — Я знаю, что шхуна в безопасном месте, но как она туда попала — ума не приложу. Положим, я никогда не верил Гандсу и О'Бриену. Я ни о чем не спрашиваю вас, но если бы такой малый, как вы, соединился со мной, о, мы были бы такой силой, которую нелегко одолеть!
Он нацедил из бочки коньяку в оловянный стаканчик.
— Не желаете ли попробовать, дружище? — спросил он. — Ну, так я выпью за вас, Джим, — сказал он, когда я отказался. — Мне надо освежить голову, чтобы решить один вопрос. Дело в том, что я никак не могу догадаться, к чему было доктору отдавать мне карту?
На моем лице выразилось такое изумление, что он не повторил своего вопроса.
— Да, он дал мне карту, — сказал он. — И, конечно, в этом кроется какая-нибудь задняя мысль, хорошая или дурная!
Он выпил второй стаканчик коньяку и покачал своей большой головой, точно не ожидая впереди ничего хорошего.
Один из разбойников вошел в комнату и с насмешливым, как мне показалось, поклоном попросил у Сильвера факел. После его ухода я подошел ближе к амбразуре и выглянул в окно. Костер почти потух. На склоне холма столпились разбойники. Один из них держал факел, другой сидел в середине, держа в руках книгу и нож, клинок которого отливал всеми цветами радуги при свете луны и огня. Когда он встал, и все двинулись к дому, я поспешно отошел от амбразуры. Дверь отворилась, и, подталкивая друг друга, вошли пять разбойников.
— Входите, входите, ребята! — сказал Сильвер. — Я не съем вас. Я знаю правила и ничего не сделаю с депутатом!
Тогда выступил вперед тот, которого я видел с книгой и ножом, и, сунув что-то в руку Сильвера, быстро отошел к товарищам.
— Черная метка! — вскричал Сильвер, взглянув на то, что ему положили в руку. — И где вы только раздобыли бумагу? А, вы вырезали это из Библии! Какой это дурак изрезал Библию?
— Вот! — сказал Морган. — Что я вам говорил? Не выйдет из этого добра, говорил я вам!
— Ну, теперь не отвертеться вам от виселицы, — продолжал Сильвер. — Быть беде! И какой дурак сделал это?
— Это все Дик! — ответил кто-то.
— Дик? Ну, так пиши пропало, Дик! Твоя песенка спета! Да, можешь быть уверен, что это так!
Но тут выступил вперед тот разбойник, который первый ушел на сходку.
— Будет болтать вздор, Сильвер! — сказал он. — Вся сходка решила послать вам черную метку, и вы должны подчиниться ей. Вот поглядите, что на ней написано!
— Благодарю, Джордж. Очень приятно, что вы так хорошо знаете правила. Ну, так что же написано на метке? «Низложен». И прекрасно написано, честное слово, точно напечатано. Это вы сами написали, Джордж? Э, да вы, пожалуй, будете капитаном! А пока дайте-ка мне головню, моя трубка потухла.
— Довольно вам морочить команду! — сказал Джордж. — Теперь вы больше не капитан наш, сходите-ка с бочки и приступим к выборам!
— А я и вправду думал, что вы знаете правила, — презрительно заметил Сильвер. — Ну, так зато я их знаю. Вы должны сказать мне, чем недовольны, и я отвечу вам на ваши обвинения. А раньше этого ваша черная метка недействительна!
— О, мы уже столковались насчет этого! — отвечал Джордж. — Во-первых, вы провалили все наше дело, у вас не станет нахальства отрицать это. Во-вторых, вы отпустили отсюда врагов, хотя они были здесь, как в ловушке. Зачем они пожелали уйти — я не знаю, но ясно, что у них была своя цель. Затем, вы не позволили напасть на них. О, мы тоже понимаем кое-что, Джон Сильвер, вы ведете двойную игру, это ясно. Наконец, мы недовольны вашим поведением относительно этого мальчишки!
— Это все? — спокойно спросил Сильвер.
— Довольно и этого! — отвечал Джордж. — Мы все рискуем виселицей благодаря вам!
— Ну, теперь я буду отвечать на все четыре пункта по очереди! — сказал Сильвер. — Так, по-вашему, я провалил все дело? Но если бы вы сделали то, что я хотел, то «Испаньола» была бы цела, а все мы стали бы богачами. А кто мешал мне? Кто дал мне черную метку, как только мы сошли на берег?
Сильвер остановился. Я видел по лицам разбойников, что слова его произвели впечатление.
— Мне тошно и говорить-то с вами! — продолжал Сильвер, вытирая с лица пот. — Какие вы «джентльмены удачи»? Вы просто-напросто портные!
— Иди дальше, Джон, — сказал Морган, — разбивай другие обвинения!
— Вы говорите, что наше дело плохо? Так плохо, что вы даже и понять этого не можете. И все по милости Гандса, Андерсона и других дураков. А что до этого мальчугана, которого вы хотите убить, так он наша последняя надежда, вы сами увидите после, как важно нам иметь заложника. И если доктор приходит сюда каждый день и лечит вас — Джона, с его разбитой головой, и Джорджа, которого бьет лихорадка, то беды в этом тоже нет никакой. Может быть, вам неизвестно, что скоро явится сюда на помощь корабль? Тогда вы сами рады будете заложнику. Что касается второго пункта, то ведь сами же вы ползали передо мной на коленях, чтобы я занял блокгауз! Не сделай я этого, вы бы перемерли с голоду. Но все это пустяки в сравнении с этим; вот, глядите сюда! Вот ради чего стоило делать договор!
Он бросил на пол бумагу, которую я сейчас же узнал: это была та самая карта, которую я достал из сундука капитана. Я только никак не мог понять, зачем доктор отдал ее Сильверу.
Разбойники бросились на нее, точно кошка на мышь, и карта стала передаваться по рукам. Слышались радостные восклицания и смех, точно эти взрослые люди превратились в малых детей от радости.
— Да, да, это она самая, карта Флинта! — сказал один. — Вот и подпись его и росчерк — он всегда так писал!
— Но что мы будем делать с кладом, если у нас нет корабля! — спросил Джордж.
— Что будем делать? — вскричал Сильвер, вскакивая на ноги. — Уж это вы должны знать, ведь вы прозевали шхуну! Сами-то вы, конечно, ничего не придумаете путного, так умейте, по крайней мере, вежливо говорить со мной. Я научу вас вежливости!
— Это верно! — вмешался старик Морган.
— Думаю, что так, — продолжал Сильвер. — Вы все потеряли шхуну, а я нашел клад. Кто же из нас стоит большего? А теперь, довольно с меня всего этого! Выбирайте себе капитаном кого хотите!
— Сильвера капитаном! — раздались крики. — Сильвера навсегда!
— Ну, Джордж, счастье твое, что я не мстительный человек! — вскричал Сильвер. — Значит, черная метка не нужна больше, приятели? Напрасно только загубил Дик свою душу, изрезав Библию!
— Что ж, может, она еще и сгодится для присяги! — пробурчал Дик, которому было, видимо, не по себе.
— Ну, нет, — насмешливо ответил Сильвер. — Изорванная Библия стоит не больше старого песенника. А вот, Джим, — обратился он ко мне, — это можете сохранить себе на память!
Он протянул мне черную метку. Это был кружок величиной с крону. Одна сторона его, на которой еще виднелись печатные слова, была зачернена углем, а на другой, белой, так как это был последний лист книги, было написано: «Низложен». У меня до сих пор хранится эта черная метка, только надпись уже стерлась, и остались одни царапины.
Затем, после общей выпивки, все улеглись спать, кроме Джорджа, которого Сильвер послал из мести караулить блокгауз и пригрозил ему смертью, если тот не доглядит чего-нибудь. Я долго не мог заснуть, и разные мысли лезли мне в голову. Думал я и о том человеке, которого сегодня отправил на тот свет, спасая свою жизнь, и о Сильвере, который умеет держать разбойников в руках и в то же время хватается за всякое средство, чтобы спасти свою жалкую жизнь. Сам Сильвер безмятежно спал, громко похрапывая во сне.
Мы все проснулись от громкого голоса, кричавшего нам еще издали:
— Эй, блокгаузцы, вставайте! Доктор пришел!
Это действительно был доктор. Я очень обрадовался при звуке его голоса, но сейчас же почувствовал смущение. Что подумает он, когда увидит меня в такой компании? И как я буду глядеть ему в глаза?
Должно быть, он встал очень рано, потому что день еще едва начинался. Я бросился к амбразуре и увидел, что он стоял около леса, как и Сильвер когда-то, и также его окружал серый утренний туман.
— Это вы, доктор! С добрым утром, сэр! — кричал Сильвер. — Ранняя же вы птица, как я погляжу! Джордж, помоги же господину доктору подняться на холм. Все идет отлично, и ваши пациенты чувствуют себя как нельзя лучше!
Болтая так, он стоял около блокгауза, опираясь на свой костыль. По голосу и манере говорить это был совсем прежний весельчак и балагур Джон.
— А мы сюрприз для вас приготовили, — продолжал Сильвер. — К нам явился маленький иностранец, хе-хе! И уж как же он храпел сегодня бок о бок со мной!
— Неужели Джим? — изменившимся голосом спросил доктор.
— Он самый! — отвечал Сильвер.
Доктор остановился и несколько секунд простоял на месте, точно не имея сил двинуться дальше.
— Хорошо, — сказал он наконец, — сначала долг, потом удовольствие, как вы сами говорили, Сильвер. Прежде всего осмотрим больных!
Он вошел в дом, сухо кивнул мне головой и занялся больными. По-видимому, ему и в голову не приходило, что он рискует своей жизнью, оставаясь один среди этих негодяев. И его спокойное обращение действовало, я думаю, и на них, они держали себя так, точно были все еще матросами, а он — их корабельным доктором.
— Все идет хорошо, — сказал он тому, у которого была перевязана голова. — Должно быть, голова у вас твердая, как железо. Ну, как дела, Джордж? Нечего сказать, отличный цвет лица, да и печень не на месте. Что, принимал он лекарство?
— Как же, конечно, принимал! — отвечал Морган.
— С тех пор, как я сделался доктором бунтовщиков, или, скажем лучше, тюремным доктором, я полагаю свой долг в том, чтобы ни один человек не избежал виселицы! — шутил доктор.
Разбойники переглянулись, но ничего не ответили.
— Дику что-то нездоровится! — сказал кто-то.
— В самом деле? Ну-ка, Дик, покажите мне язык. Странно было бы, если бы он чувствовал себя хорошо с таким языком. Еще новый лихорадочный случай.
— Все оттого, что изрезали Библию! — заметил Морган.
— Нет, все оттого, что вы круглые ослы и не умеете отличить чистого воздуха от зараженного, и сухой местности от отвратительного болота. Устроить лагерь в болоте, как вам это нравится? Удивляюсь вам, Сильвер, что вы, неглупый в общем человек, не имеете никакого понятия о том, что вредно для здоровья!
— Ну, — сказал он после того, как роздал лекарства, и больные приняли их с таким добродушным доверием, точно были малыми детьми, а не страшными пиратами, — на сегодня довольно. Теперь я хотел бы поговорить с тем мальчиком!
И он небрежно кивнул в мою сторону. Джордж Мерри, который стоял у двери, отплевываясь после горького лекарства, обернулся при этих словах в комнату и, весь красный, крикнул, сопровождая свои слова проклятиями:
— Ну, уж нет!
— Молчать! — заревел Сильвер, ударяя ладонью по бочке и бросая вокруг себя яростные взгляды. — Доктор, — продолжал он своим обычным тоном, — я уже думал об этом, так как знаю, что вы любите мальчика. Мы все очень обязаны вам и принимаем ваши лекарства с полным доверием, как если бы это был грог. Я придумал уже, как исполнить ваше желание. Гаукинс, даете ли вы мне честное слово джентльмена, что не улизнете от нас?
Я охотно дал слово.
— В таком случае, доктор, — продолжал Сильвер, — идите за палисад и ждите там, я приведу к вам мальчика, и он останется по эту сторону загородки. Тогда вы можете поговорить с ним, сколько угодно. Прощайте, сэр, и передайте наше почтение сквайру и капитану Смоллету!
Как только доктор вышел за дверь, негодование разбойников, едва сдерживаемое раньше взглядом Сильвера, прорвалось наружу.
Все обвиняли Сильвера в том, что он ведет двойную игру и, спасая себя, жертвует интересами товарищей.
Но Сильверу удалось усмирить их несколькими словами, он назвал их дураками, сказал, что это необходимо, чтобы я переговорил с доктором, и бросил им в лицо карту, спрашивая, находят ли они возможным нарушать договор в тот самый день, когда они собираются идти за кладом?
Затем он приказал им развести костер, а сам стал спускаться с холма, опираясь на костыль и на мое плечо.
— Потише, потише, мальчик, — сказал он мне, — они могут броситься на нас, если увидят, что мы бежим!
— Заметьте это, доктор, — проговорил Сильвер, когда мы подошли к палисаду. — Да и мальчик расскажет вам, что я спас ему жизнь. И за то, если выйдет такой случай, вы замолвите за меня слово, не правда ли? Дело ведь идет о спасении не только моей жизни, но и его. И вы дадите мне хоть маленькую надежду, что поможете в трудную минуту?
Сильвер выглядел теперь иначе, чем в блокгаузе: голос его дрожал, и даже лицо точно осунулось, а щеки ввалились. Видно было, что он не на шутку боялся будущего.
— Как, Джон, неужели вы так боитесь? — спросил доктор.
— Я не трус, нет, — отвечал Сильвер. — Но, признаться, меня берет дрожь при мысли о виселице. Вы добрый и верный человек, лучшего я в жизни своей не видел. И вы не забудете, я знаю, того добра, которое я вам сделал!
С этими словами он отошел немного в сторону, чтобы не слышать нашего разговора, уселся на пень и стал насвистывать, поглядывая на дом и на товарищей, которые готовили завтрак.
— Итак, Джим, — с грустью сказал доктор, — вы здесь. «Что посеешь, то и пожнешь», вы знаете это. Видит небо, я не в силах бранить вас; скажу только одно, если бы капитан Смоллет был здоров, вы не решились бы убежать от нас. Вот что хуже всего!
— Доктор, — сказал я, рыдая, — не браните меня, я и так уже очень наказан. Ведь моя жизнь висит на волоске, и если я еще жив, то только благодаря Сильверу. Но смерть — это еще ничего. Я боюсь… Я боюсь пытки. Если меня станут пытать…
— Джим, — прервал меня доктор изменившимся голосом, — я не могу этого слышать. Перелезайте через забор, и убежим отсюда.
— Доктор, — сказал я, — ведь я дал слово!
— Знаю, знаю! — вскричал он. — Но я возьму на себя весь стыд и позор нарушенного слова. Я не могу оставить вас здесь, мой мальчик. Прыгайте скорее! Один прыжок — и мы понесемся с вами, как антилопы!
— Нет, — отвечал я, — ведь вы не сделали бы этого на моем месте, ни вы, ни сквайр, ни капитан. Сильвер доверился мне, и я не обману его. Но вы не дали мне кончить, доктор. Если они станут пытать меня, то я могу проговориться о том, где стоит шхуна, ведь я увел шхуну, и она стоит теперь в северном рейде!
— Шхуна! — вскричал доктор.
Я в нескольких словах рассказал ему о моих приключениях, и он молча слушал меня.
— Это судьба, — сказал он, когда я закончил. — Вы то и дело спасаете нам жизнь и думаете еще, что мы бросим вас здесь! Вы открыли заговор против нас, отыскали Бена Гунна — лучше этого вы ничего не сделаете, хотя бы прожили и девяносто лет. Ах, да, Бен Гунн… Сильвер, — позвал вдруг доктор, — я дам вам совет, — продолжал он, когда тот подошел ближе. — Не торопитесь искать клад!
— Но ведь я только этим и могу спасти и свою жизнь, и жизнь мальчика! — сказал Сильвер.
— Ну, тогда я могу сказать только одно: «Берегитесь криков, когда будете искать клад».
— Сэр, вы говорите намеками, и я не понимаю вас, как не понимал и того, зачем вы оставили блокгауз и дали мне карту!
— Я не могу сказать ничего больше, так как это чужая тайна; могу только подать вам слабую надежду: если мы с вами уцелеем к тому времени, когда выберемся из этой волчьей западни, то обещаю вам употребить все старания, чтобы спасти вас!
Лицо Сильвера просияло.
— И родная мать не сделала бы для меня больше, чем вы! — вскричал он.
— Это первое, что я вам могу сказать. А второе — держите мальчика около себя и, если понадобится помощь, зовите меня. Прощайте, Джим!
Доктор пожал мне руку через палисад, кивнул Сильверу и быстрыми шагами направился к лесу.
— Джим, — сказал мне Сильвер, когда мы остались одни. — Я спас вам жизнь, а вы спасли теперь мою. Ведь я слышал, как доктор предлагал вам бежать, а вы отказались. Мы должны теперь крепко держаться друг за друга и тогда не пропадем!
Нам крикнули, что завтрак готов, и мы уселись на песке около костра. Видно было, что разбойники не жалели ни дров, ни мяса, последнего было изжарено гораздо больше, чем мы все могли съесть и, когда завтрак кончился, один из разбойников со смехом бросил в огонь оставшиеся куски. Но Сильвер, сидевший со своим попугаем на плече, ничего не заметил по поводу такой расточительности.
— Ну, друзья, — сказал он, — счастливы вы, что за вас думает такая голова, как моя. Теперь мы возьмем клад, а там будем искать и шхуну, и, наверное, найдем ее. Во всяком случае, преимущество на стороне тех, у кого есть шлюпки. Что же до заложника, то пока мы его побережем, а когда найдем клад, то дадим ему его долю за все добро, которое он оказал нам!
Разбойники весело смеялись этим словам, а у меня сжалось сердце. Я знал, что если бы только Сильверу было это выгодно, он пожертвовал бы мной, не долго думая. Но если бы даже он и сдержал свое слово относительно меня, то и тогда мне угрожала опасность. Что могли мы сделать с ним вдвоем против пяти здоровенных матросов, если бы у них проснулись какие-нибудь подозрения?
Меня беспокоила также судьба моих друзей. Почему они бросили блокгауз? В этом скрывалась какая-то тайна, как и в словах доктора: «Берегитесь криков, когда будете искать клад». Эти тревожные мысли не давали мне покоя, и на сердце у меня было очень тяжело. Не мудрено поэтому, что я почти ничего не ел и с грустью думал о предстоящих поисках клада.
Наконец мы отправились на розыски. Вероятно, наше шествие имело очень странный вид со стороны. Все были в матросском платье и все, кроме меня, вооружены. Впереди шел Сильвер с двумя ружьями, кортиком за поясом, пистолетами в каждом кармане и с Капитаном Флинтом на плече. За ним выступал я, обвязанный кругом толстой веревкой, свободный конец которой Сильвер держал в руках. Затем шли остальные матросы, одни — с заступами и лопатами, другие — с ветчиной, сухарями и водкой для обеда. Отправились мы в полном составе, не исключая и матроса с простреленной головой, и прежде всего спустились на берег к шлюпкам. Из предосторожности решили взять с собой обе лодки, на которых мы и разместились. Толкование красного креста на карте вызвало спор еще дорогой. Там было сказано следующее:
Бухта ограничивалась плоскогорьем, которое примыкало на север к южному склону «Подзорной трубы», а на юге переходило в Фок-Мачту. Вершина плоскогорья поросла соснами, среди которых там и сям поднимались более крупные их представители; но которое из них было «большим деревом» Флинта — это, конечно, можно было решить только на месте и при помощи компаса. Однако это не мешало всем разбойникам спорить об этом до ожесточения. Подъехав к устью речки, мы вышли из лодок и стали подниматься на плоскогорье. Сначала почва была топкая, так что подниматься было очень трудно, но потом грунт мало-помалу становился более твердым. Мы приблизились к лучшей части острова. На каждом шагу попадались цветущие кустарники, и зеленые рощицы мускатного ореха чередовались с розоватыми стволами тенистых сосен. Свежий бодрящий воздух был пропитан пряным и сосновым ароматом. Разбойники шли врассыпную, весело перекликаясь друг с другом, и только я с Сильвером отстали от остальных, так как ему было нелегко подниматься по каменистому склону.
Пройдя с полмили, мы достигли уже вершины плоскогорья, как вдруг один из разбойников громко вскрикнул от ужаса. Все бросились к нему и увидели зрелище, от которого у меня мороз пробежал по коже: на траве, у подножья сосны, лежал человеческий скелет, покрытый кое-где уцелевшим рубищем и обвитый ползучими растениями.
— Это был, наверное, моряк, — сказал Джордж Мерри, щупая обрывки платья. — Сукно настоящее матросское!
— Понятное дело, — подтвердил Сильвер, — откуда же здесь взяться епископу?! Только лежит он как-то чудно!
Действительно, скелет лежал в неестественной позе: ноги были вытянуты и приподняты, а руки, закинутые за голову, как у человека, собирающегося нырнуть, были обращены как раз в противоположную сторону.
— Я догадываюсь, что это значит, — сказал Сильвер. — Это — компас. Вон там выдается, точно зуб, вершина Острова Скелета. Посмотрим, совпадает ли это с компасом!
Оказалось, что скелет указывал прямо на остров, и на компасе, поставленном в том направлении, можно было прочесть В. Ю.-В. через В.
— Черт возьми! — вскричал Сильвер. — Это, наверное, дело рук Флинта. Даже жутко становится, как вспомнишь о нем. Он был здесь с шестью матросами, убил всех и тело одного из них положил сюда вместо компаса. Этот, наверное, был высокого роста, и волосы желтые. Да это, должно быть, Оллердайс! Помните Оллердайса, Морган?
— О, о, — отвечал Морган, — как не помнить! Еще он занял у меня денег и взял с собой мой нож!
— Нож-то мы должны найти около него, — сказал кто-то. — Флинт был не такой человек, чтобы лазить по чужим карманам!
— Это правда! — согласился Сильвер.
— А между тем тут нет ни кортика, ни денег! — сказал Джордж. — Очень странно!
— Странно, — заметил Сильвер. — А ведь если бы Флинт был жив, жутко нам было бы теперь, товарищи, а?
— Я собственными глазами видел, как он умирал! — сказал Морган. — Билли водил меня к нему!
— Понятно, он умер! — прибавил другой. — Но уж если кому бродить по земле после смерти, так это ему. Надо правду сказать, грехов за ним водилось немало!
— Ну, будет болтать, — сказал Сильвер. — Днем-то уж он во всяком случае не станет блуждать по земле. Идем живее за кладом!
Мы тронулись в путь, но разбойники притихли, веселых голосов уже не раздавалось, хотя солнце по-прежнему ярко светило, и все кругом улыбалось нам.
Поднявшись на плоскогорье, все сели немного отдохнуть. Отсюда открывался во все стороны широкий вид. Перед нами виднелся лесной мыс, окаймленный пеной бурунов, сзади — бухта и Остров Скелета, а дальше — большое пространство открытого моря. Прямо напротив поднималась «Подзорная труба», местами поросшая соснами, местами изрытая ущельями. Кругом была полная тишина, и только издалека долетал глухой шум морского прибоя, да слышалось жужжание насекомых в траве.
— Здесь три высоких дерева, — сказал Сильвер. — Найти среди них то, которое нам нужно, будет чистым пустяком. Уж не подкрепиться ли нам сначала обедом, а?
— У меня весь аппетит пропал, как я вспомнил о Флинте! — проворчал Морган.
— А ведь, в сущности, вы должны благодарить судьбу, что он умер! — сказал Сильвер.
— Чертовски скверно выглядел этот Флинт, — прибавил с содроганием один разбойник. — И лицо совсем синее, брр!
— Это у него от рома, — заметил Джордж. — Да, совсем синее, как сейчас помню!
Под тяжелым впечатлением от скелета разбойники говорили шепотом, почти не нарушая окружавшей тишины. Тем резче показался высокий, дребезжащий голос, неожиданно раздавшийся из-за деревьев:
Панический ужас овладел пиратами. Краска сбежала с их лиц, некоторые вскочили, хватаясь друг за друга, Морган упал лицом вниз.
— Это Флинт! — пролепетал Мерри.
Песня резко оборвалась, точно певцу зажали рукой рот.
— Идемте! — сказал Сильвер, с трудом шевеля побледневшими губами. — Не знаю, кто это пел, а только, наверное, живой человек с мясом и костями, как и мы с вами!
Слова его немного успокоили остальных, как вдруг снова раздался тот же голос:
— Дарби-Мак-Гро! Дарби-Мак-Гро! — несколько раз выкрикнул он. — Рому, Дарби-Мак-Гро!
Разбойники остановились, точно пригвожденные к месту, и долго стояли еще после того, как голос смолк.
— Это были его последние слова! — выговорил наконец Морган.
Дик вытащил свою Библию из кармана и шептал молитвы. Даже у Сильвера громко стучали зубы.
— Никто, кроме нас, не слыхал о Дарби! — пробормотал он и затем вскричал, сделав над собой усилие: — Товарищи, я пришел сюда за кладом, и никто, будь он человек или сам дьявол, не остановит меня! Я никогда не трусил перед живым Флинтом, не испугаюсь его и мертвого! В какой-нибудь четверти мили отсюда зарыты семьсот тысяч фунтов стерлингов. Неужели мы бросим их из-за какого-то пьяного матроса, который притом же давно и умер?
Но его слова не вернули мужества разбойникам.
— Перестаньте глумиться над покойником, Джон! — сказал Мерри.
Остальные даже не могли найти слов от страха и жались друг к другу как испуганное стадо баранов.
— Так вы думаете, что это пел дух? — спросил Сильвер. — Ну, так я вот что вам скажу: как никто никогда не видел, чтобы дух отбрасывал от себя тень, также не может его голос давать и эхо. Разве неверно?
Слова его показались мне очень неубедительными, но Мерри несколько успокоенным голосом сказал:
— Это верно! Ну, и голова же у вас, Джон! И притом, голос-то не совсем походил на голос Флинта, а как будто больше на…
— На Бена Гунна, вот это так! — вскричал Сильвер.
— И то правда! — сказал Морган, вскакивая на ноги.
— Да ведь и Бена Гунна нет уже в живых! — заметил Дик.
Но другие накинулись на него:
— Очень беспокоит нас Бен Гунн! Будь он жив или мертв, это нам все равно!
Разбойники окончательно приободрились и тронулись дальше. Впереди шел Мерри с компасом, чтобы не спутать направление. Один только Дик бросал кругом беспокойные взгляды, прижимая к себе Библию.
— Говорил я вам, — подсмеивался над ним Сильвер, — что напрасно только Библию изрезали. Неужели вы думаете, что привидение испугается ее теперь? Уверяю вас, что нисколько!
Дик мучился, как я видел, не одним беспокойством: от жары и усталости у него усилилась лихорадка, и он едва передвигал ноги.
Мы шли теперь по открытому месту, под горячими лучами солнца, среди разбросанных там и сям сосен, мускатного ореха и азалий. Два первых высоких дерева, к которым мы подошли, оказались неподходящими. Шагах в двухстах от нас возвышалось третье — гигантская сосна с розовым стволом и огромной шапкой ветвей. Мысль о золоте рассеяла у пиратов последние следы страха, глаза разгорались жадным огнем, походка сделалась легче и быстрее. Сам Сильвер прибавил шагу, ругался на каждый камешек, подвертывавшийся ему под ногу, и сердито дергал меня за веревку. Временами он оглядывался и бросал на меня взгляды, значение которых было мне вполне понятно. Видно было, что близость золота опьянила его, и он забывал и о том обещании, которое дал доктору, и о предостережениях последнего. Может быть, он надеялся, раздобыв клад и отыскав «Испаньолу», уехать с острова, перерезав сначала всех нас. Волнуемый такими тревожными мыслями, я с трудом поспевал за остальными и несколько раз споткнулся о камни, всякий раз Сильвер нетерпеливо дергал меня и грозно оборачивался назад. За нами еле тащился Дик, которого трясла лихорадка. Это еще увеличивало мое угнетенное настроение, кроме того, мне невольно вспоминалась та драма, которая разыгралась на этом плоскогорье несколько лет тому назад, мне чудилось еще, что я слышу жалобные стоны и крики тех шестерых матросов, которых убил Флинт. Мы дошли до опушки рощи.
— Ну, товарищи, бегом! — крикнул Мерри, и все, кто мог, пустились бежать.
Но через несколько секунд они остановились, и послышался дружный крик. Сильвер ускорил шаг, и мы догнали остальных.
У наших ног чернела яма, видимо, вырытая довольно давно, так как края осыпались, а дно покрылось травой. В ней валялась рукоятка заступа и несколько досок от сломанных ящиков.
Было ясно, что кто-то раньше нас нашел клад и похитил его. Семьсот тысяч фунтов стерлингов исчезли!
Вряд ли когда-нибудь на свете люди были охвачены большим разочарованием. Все стояли точно пораженные громом. Но Сильвер моментально оправился, и в голове его уже зародился план действий.
— Джим, — шепнул он мне, передавая пистолет, — возьмите это и не зевайте!
Затем он спокойно обошел яму, так что мы с ним очутились по одну сторону ее, а остальные разбойники — по другую. С криками и ругательствами последние принялись прыгать в яму один за другим и разгребать ее руками, отбрасывая в сторону доски. Морган нашел золотую монетку. Это была монета в две гинеи, и она стала переходить из рук в руки.
— Две гинеи! — заревел Мерри, швыряя монету Сильверу. — Так это ваши семьсот тысяч фунтов? Хорошо же вы исполняете свой договор!
— Поройтесь еще, молодцы, — сказал Сильвер с холодной насмешкой, — может быть, и найдете несколько земляных орехов!
— Земляных орехов! — крикнул с яростью Мерри. — Товарищи, слыхали вы это? Говорю вам, он знал это раньше! Он просто смеялся над нами — это ясно видно по его лицу!
— Ах, Мерри! — заметил Сильвер. — Вы снова хотите попасть в капитаны? Этакий вы настойчивый малый, как я погляжу!
Но на этот раз все были на стороне Мерри и стали вылезать из ямы, бросая на нас свирепые взгляды. Одно было хорошо — все они выскочили так, что нас разделяла друг от друга яма. Так стояли мы несколько секунд — двое против пяти. Сильвер, не теряя присутствия духа, с полным хладнокровием наблюдал за разбойниками. Я должен был сознаться, что он умел быть храбрым.
— Товарищи, — крикнул Мерри, — смотрите-ка, их всего двое: старый хромой, который обманом затащил нас сюда, и щенок, который нас предал. Вперед товарищи!
Он уже поднял руку, как из рощи раздались три выстрела. Мерри покачнулся и упал вниз головой в яму. Пират с раненой головой завертелся на месте, точно волчок, и тоже упал. Трое остальных обратились в бегство.
Из леса вышли доктор, Грей и Бен Гунн, ружья их еще дымились.
— Вперед, друзья! — крикнул доктор. — Живо! Мы должны отрезать им путь к лодкам!
Мы пустились бегом, ныряя временами в траве по самую грудь. Сильвер употреблял невероятные усилия, чтобы не отстать от нас.
— Доктор, — крикнул он нам издали, когда мы добежали до края плоскогорья, — не надо торопиться! Глядите!
Действительно, мы были уже между беглецами и лодками. Тогда мы остановились немного передохнуть, и Сильвер, вытирая свое мокрое лицо, догнал нас.
— Очень вам благодарен доктор! — сказал он. — Вы пришли как раз вовремя, чтобы спасти нас с Гаукинсом. А, это вы, Бен Гунн!
— Да, я Бен Гунн! — смущенно ответил лесной человек. — Как поживаете, мистер Сильвер? Отлично, вы говорите?
— Ах, Бен, Бен, — пробормотал Сильвер, — подумать только, какую штуку ты сыграл со мной!
Доктор послал Грея назад за заступом, брошенным во время бегства одним из разбойников, и рассказал нам в нескольких словах, как происходило дело. Героем этой истории был Бен. Во время своих одиноких прогулок по острову он нашел скелет, разыскал клад и в несколько дней перенес все деньги к себе в пещеру, в северо-восточной части острова. Он кончил эту работу месяца за два до прибытия «Испаньолы». Доктор узнал обо всем этом, когда ходил к нему на свидание в день атаки, и вот, когда шхуна исчезла, он решил отдать Сильверу карту, которая уже не имела теперь никакого значения, и блокгауз со всеми припасами: без последних можно было легко обойтись, так как у Бена заготовлено было много козьего мяса. Важно было скорее покинуть эту часть острова, где каждую минуту можно было ожидать заболеваний лихорадкой.
— Что же касается вас, Джим, — прибавил доктор, — то ваша судьба очень беспокоила меня, но я не мог не поступить так, как было лучше для всех. Ведь, в конце концов, вы сами виноваты, что убежали от нас!
Но в то утро, когда он увидел меня в плену у пиратов, он решил действовать немедленно. Добежав до пещеры, он оставил сквайра стеречь раненого капитана, взял с собой Грея и Бена и отправился к большой сосне. Дорогой оказалось, что мы опередили его, и тогда он отправил Бена вперед, чтобы как-нибудь задержать нашу партию. Бен так прекрасно справился со своей задачей, что доктор с Греем успели уже засесть в кусты около ямы, когда пираты только еще подошли к ней.
— Счастье мое, — заметил Сильвер, — что со мной был Гаукинс. Иначе вы и не подумали бы о старом Джоне и дали бы его изрезать на кусочки!
— Совершенно верно! — весело согласился доктор.
Между тем мы подошли к лодкам. Доктор изрубил заступом одну из них, а в другую сели мы и поплыли в северную бухту.
Все мы, не исключая даже сильно уставшего Сильвера, взялись за весла, и лодка быстро понеслась по гладкой поверхности моря. Проезжая мимо холма, мы увидели чернеющую пасть пещеры Гунна и около нее мужскую фигуру, облокотившуюся на ружье. Это был сквайр. Мы помахали ему издали платками и прокричали три раза «ура», причем голос Сильвера звучал так же искренно и радостно, как и наши.
В северной бухте мы увидели «Испаньолу», поднятую приливом и плававшую по воде. Если бы ветер был посильнее, мы могли бы лишиться ее навсегда. При осмотре судна не оказалось особенно важных повреждений, если не считать сломанной грот-мачты. Посадив шхуну на запасный якорь, мы отправились в лодке к небольшой бухте, ближайшей к пещере Бена, и затем Грей один уехал на лодке сторожить «Испаньолу».
Около пещеры, к которой шел отлогий подъем с берега, нас встретил сквайр. Со мной он обошелся очень ласково и радушно и ничего не сказал про мое своевольное бегство из блокгауза, на вежливый же поклон Сильвера он весь вспыхнул.
— Джон Сильвер, вы поразительный негодяй и обманщик, чудовищный обманщик, сэр! Я сказал, что не буду вас преследовать, но да падет на вас кровь всех убитых!
— От души благодарю вас, сэр! — ответил Долговязый Джон, еще раз отвешивая поклон.
— Я запрещаю вам благодарить меня! — вскричал сквайр. — Я не исполняю своего долга, поступая с вами таким образом. Подальше от меня!
Затем мы все вошли в пещеру, которая оказалась очень просторной, с чистым, хорошим воздухом, из-под земли пробивался ключ, образуя маленький прудик чистой воды, окруженный папоротниками. Пол был усыпан чистым песком. Перед пылающим костром лежал капитан Смоллет, а в глубине пещеры отливала красным блеском груда золота. Это и был клад Флинта, ради которого мы сделали такое длинное путешествие и которое досталось нам ценой жизни семнадцати матросов, а сколько жизней, сколько крови и горя стоило накопление этого богатства — этого, конечно, нельзя было и сосчитать.
— Входите, Джим, — сказал мне капитан. — Вы славный мальчик, в своем роде, но только вряд ли мы с вами пустимся когда-нибудь вместе во второе плавание: очень уж вы любите делать все по-своему. А, это вы, Сильвер? Что занесло вас сюда?
— Я возвращаюсь к своим прежним обязанностям! — отвечал наш бывший повар.
— А! — проговорил капитан и не сказал больше ни слова.
Никогда не ужинал я с таким аппетитом, как в этот вечер со своими друзьями. Сильвер, сидя в отдалении, тоже уплетал солонину за обе щеки, вскакивая при первом нашем слове, стараясь всем услужить и принимая участие даже в нашем смехе. Он снова превратился в прежнего услужливого, почтительного и веселого повара.
На следующее утро мы рано принялись за работу. Нам предстоял немалый труд перетаскать груду золота до берега, который был в миле расстояния от пещеры, и затем доставить в лодке на «Испаньолу». Трое пиратов, оставшихся еще на острове, не особенно нас беспокоили, и достаточно было поставить одного часового на склоне холма, который дал бы нам знать в случае каких-нибудь враждебных действий с их стороны.
Работа у нас так и кипела. Я насыпал золото в мешки, которые сквайр и доктор переносили на берег, а Грей и Бен Гунн возили их в лодке. Каких только монет не было в этом удивительном кладе Флинта! И количество их было так велико, что наша работа продолжалась несколько дней. За все это время мы ничего не слыхали о пиратах. Только на третью ночь донеслись до нас крики и пение.
— Да простит им Небо! — проговорил доктор.
— Они перепились! — заметил Сильвер, который, кстати сказать, очень хорошо исполнял свои обязанности и всегда был удивительно вежлив, несмотря на общее пренебрежение, только я чувствовал к нему некоторое сострадание, да Бен Гунн продолжал испытывать прежний страх перед ним.
— А, может быть, к тому же и больны! — сказал доктор.
— Это верно, — ответил Сильвер, — только ведь нам с вами это все равно, пьяны они или больны!
— Вероятно, вы не думаете, чтобы я считал вас за гуманного человека, — презрительно заметил доктор. — Но если бы я был уверен, что они больны, то отправился бы к ним, даже рискуя своей жизнью.
— Позвольте заметить вам, сэр, что вы поступили бы в таком случае очень неосмотрительно, — сказал Сильвер. — Я теперь ваш душой и телом, и мне было бы очень жаль, если бы мы потеряли такого прекрасного человека, как вы. Ведь на таких пропащих людей, как те трое разбойников, нельзя полагаться, — они не умеют держать своего слова!
— Но зато вы, — прибавил доктор, — отлично умеете держать свое слово, вы доказали нам это!
После этого мы как-то слышали вдали ружейные выстрелы, вероятно, пираты охотились в лесу. На нашем совете решено было оставить их на острове, что вызвало восторг Бена и полное одобрение Сильвера. Мы оставили им порядочный запас пороху, солонины, некоторые лекарства, кое-что из одежды и большое количество табаку, на чем особенно настаивал доктор. Покончив таким образом все наши дела на острове, мы снялись с якоря и вышли из бухты, на шхуне развевался тот же флаг, который украшал некогда и блокгауз. Огибая южный мыс, мы должны были близко подплыть к берегу, и тут увидали трех разбойников, которые, очевидно, поджидали нас здесь. Они стояли на коленях на песчаном побережье и с умоляющим видом простирали к нам руки. Всем нам было тяжело оставлять их на острове, обрекая на жалкое животное существование, но другого выхода не было: мы не могли рисковать новым бунтом на корабле, да и возвращение их домой, где их ожидал только суд и виселица, доставило бы им мало радости. Доктор окликнул их и сказал, что мы оставили им припасы в пещере Бена. Но они продолжали умолять нас, называя каждого по имени. Когда, наконец, они увидели, что корабль удаляется от берега все дальше и дальше, один из них вскочил на ноги и выстрелил из ружья. Пуля просвистела над головой Сильвера и пробила парус. Но это был последний выстрел, и, выглянув через несколько секунд, я увидел, что пираты исчезли. Около полудня исчезла, к моей великой радости, и самая высокая скала Острова Сокровищ, точно растаяв в лазури моря.
Нас на шхуне было так мало, что всем нашлось дело, и только капитан, лежа на корме на матраце, отдавал приказания. Прежде всего мы поплыли к ближайшему порту Южной Америки, чтобы набрать команду, так как иначе отправляться в дальнейшее плавание было бы рискованно. Нельзя и передать, как отрадно подействовал на нас вид оживленной гавани: масса лодок с неграми и мулатами, продавцы фруктов, улыбающиеся, добродушные лица, а главное, желтые огоньки, зажигавшиеся в городе, — все это представляло такой резкий контраст с теми тяжелыми сценами, которые нам пришлось пережить на острове! Доктор, сквайр и я съехали на берег на несколько часов, а Бен остался на шхуне сторожить. Когда мы вернулись, он объявил нам с ужасным смущением, что Сильвер скрылся. Действительно, наш бывший повар исчез, взяв себе на путевые издержки мешок с золотом, который раздобыл из кладовой. Надо признаться, что мы избавились от него еще довольно дешевой ценой.
Расскажу теперь в нескольких словах, что было с нами дальше. Мы благополучно прибыли в Бристоль, и каждый из нас получил свою долю клада Флинта, распорядившись ей сообразно своему характеру. Капитан Смоллет оставил морскую службу, так как последствия ран давали себя чувствовать. Грей сделался шкипером и собственником корабля, женился и теперь обладает хорошим состоянием. Бен Гунн в три недели промотал свою тысячу фунтов стерлингов и затем ему пришлось искать места, чего он так боялся прежде.
О Сильвере мы больше ничего не слыхали, и «одноногий моряк», наводивший на меня в детстве столько страха, скоро изгладился из моей памяти.
Остальная часть клада Флинта все еще лежит на острове, но я не имею никакого желания ехать ее разыскивать. Я содрогаюсь от ужаса, если когда-нибудь ночью мне чудится пронзительный голос Капитана Флинта, выкрикивающий: «Червонцы! Червонцы! Червонцы!».