Рыцарь из ниоткуда. Книга II. Сборник - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2

15.Нежный взгляд волчицы

15.1 (16) Замок без ключа

Зверь не внутри нас. Мы внутри зверя, понимаешь?

Грэм Мастертон. «Ковер»

…Кто бы знал, что безвременная кончина лорда Сварога, даже если и случится (во что верить, конечно, не хочется, но допускать нужно), окажется ничуть не бессмысленной. И кто бы мог подумать, что своенравная убийца не сбежит, а тут же воротится, одарив Короля Королей нежным взглядом…

В новом романе из долгой саги о Таларе есть все, что вы любите: доблестные подвиги, дворцовые интриги, великая магия, сочные чувства и… даже белые волки.

Точнее – волчицы, которые здесь встречаются, как когда-то на Земле, едва ли не раз в тысячу лет.

Глава 1МЕДИЦИНА ТРАДИЦИОННАЯ И ИНАЯ

Сознание вернулось моментально, словно включили электрическую лампочку.

Сварог пошевелил руками-ногами – самую чуточку, не поднимая их от того упруго-мягкого, на котором он лежал в небольшой комнате со стенами и потолком приятно золотистого цвета. Никаких особых чувств не было – только радость от того, что все, похоже, кончилось благополучно. Осмотрелся, не поднимая головы.

Окружающее беспокойства пока что не внушало. Почти все свободное место в комнате занимали аппараты, полукругом обставившие некое светло-зеленого цвета ложе, на котором он, изволите ли видеть, возлежал, не привязанный и не прикованный. Высокие и низкие устройства, квадратные (экраны?) кубические ящики, овальные и круглые. Одни мигали разноцветными огоньками, другие порой мелодично свиристели, и все в него чем-нибудь да нацелились: кто золотистыми овальными решетками на кольчатых шлангах, кто белыми и голубыми конусами, кто пучком серебристых неострых игл, кто решетчатыми шариками или полусферами… да чего там только не было! Глаза разбегались. Не было особенного желания подробно осматривать всю эту машинерию, главное, выглядела она довольно безобидно и больше всего напоминала оснащение больничной палаты – он как-то мельком видел некоторые из устройств при других обстоятельствах. Поднял глаза. Под потолком, прямо над головой, помещался солидный серебристый овал, не только мигавший разноцветными лампочками, но и светивший разноцветными зигзагами, изгибавшимися в основном плавно, неспешно – хотя некоторые дергались зубчатыми полосками.

Теперь самое время присмотреться к себе. Он лежал все в той же алой мантии хелльстадского короля, разве что расстегнутой на всю длину. Скосил глаза влево. Алая ткань выглядела новехонькой, как из мастерской, ни следа разреза, какой просто обязан был остаться после вошедшего в грудь до середины клинка немаленького меча. Чистенькая, целехонькая алая ткань, ни пятнышка грязи, ни выбившейся нитки (она всегда такой была, с тех пор, как Сварог ее стал носить не так уж редко).

Сдвинул шелковистую, приятно ласкавшую пальцы ткань к боку. Ага! Вот на синем камзоле именно такой разрез и имелся, прямо против сердца, окруженный темной полоской подсохшей крови. Расстегнул вычурные позолоченные пуговицы, распахнул камзол. На светло-синей рубахе с черным затейливым узором точно такой же разрез – и здесь уже не полосочка заскорузлой ткани, а большое пятно размером с ладонь. Теперь рубаху…

Нельзя сказать, что увиденное его ошеломило, но все же удивило изрядно. Там, куда вошел меч, который непременно должен был его убить, – соответствующий по размерам шрам. Но выглядит он так, словно был когда-то качественно заштопан, а потом хорошо лечен – и не в полевом лазарете‚ а в лечебном заведении гораздо выше рангом. Он хорошо разбирался в ранах и в том, как их лечат, но… Шраму на вид было не менее трех месяцев, а то и побольше – давным-давно сняли швы, все прекрасно заросло. Положил два пальца правой руки на шрам – и ощутил чуточку учащенное биение сердца: все правильно, удар был нанесен точнехонько в сердце, куда Дали и метила, сама сказала тогда на мосту. В обычных условиях человек (и лар тоже) умер бы от такой раны за пару минут.

Вывод напрашивается один: кто-то без его приказа держал над ним какой-то летательный аппарат. Сварог даже догадывался, кто – есть у него любители для пользы дела самовольничать. Возможно даже, аппарат был оснащен системами неотложной помощи. Спикировали, проделали нужные процедуры, чтобы растянуть клиническую смерть без роковых последствий для мозга (он немного был знаком со здешней военной медициной по долгу службы), увезли в госпиталь… Врачи Империи справляются со многими ранениями, на земле оказавшимися бы смертельными. Вот они и постарались.

Вот только кое-что в эту версию не укладывается… Почему его после операции (которая, несомненно, была) не переодели в лазаретное, только сапоги сняли, да так и оставили лежать в прежней одежде, испачканной к тому же кровью, кроме мантии? И почему мантия целехонька? Самовосстанавливается она, что ли, после любого повреждения? Сварог о ней, собственно говоря, не знал ничегошеньки – как и следовало ожидать, в Вентордеране не нашлось писаного руководства по обращению с мантией – кто составляет такие руководства для собственной одежды? Есть, правда, руководства по этикету, но они наставляют лишь, когда и в каких случаях следует носить одежду определенного цвета – но у Фаларена и их не имелось, зачем бы ему? Иные свойства мантии – вроде умения летать с ее помощью – Сварог открывал чисто случайно. И знал, быть может, далеко не обо всех. Как, не исключено, и о некоторых свойствах митры…

Разлеживаться не стоило, следовало поскорее отыскать кого-то, кто может внести некоторую ясность. Он пошевелил руками и ногами, поднял руки, опустил, согнул ноги в коленях. Тело послушно подчинялось. Недолго думая, сел на ложе – невысокое, так что ноги коснулись пола в светло-золотистую, в тон потолку, клетку. Встал. Голова не кружилась, он прочно стоял на ногах, равновесие держал прекрасно. Прислушался к внутренним ощущениям – походило на то, что с ним все в порядке, хоть сейчас вскакивай на коня и скачи за оленем с гончими.

Еще раз присмотрелся к стоявшей полукругом аппаратуре. Конечно, совершенно в ней не разбирался, но она, очень похоже, работала в прежнем режиме. В мигании огоньков и кружении линий ничего не изменилось. Правда, вовсе не обязательно, если подается некий сигнал вовне, он дублировался и в больничной палате…

Похоже, его догадка насчет сигнала оказалась верной: широкая дверь в противоположной стене распахнулась без всякой поспешности, в палату степенно, не толкаясь и не мешая друг другу, вошли шестеро в зеленых халатах – и у каждого слева на груди над классической «пьяной змеей» красовалась эмблема, несколько разных.

Остановились рядком, немного не дойдя до изножья постели, уставились на Сварога во все глаза. Люди все были солидные, в возрасте, несомненно, видывали всякие виды – но у всех в глазах горело неприкрытое любопытство. Сварога это чуточку удивило – ну да, серьезная, конечно же, рана, тяжелый случай, но уж они-то, зубры медицины, наверняка видели и поинтереснее…

Он узнал только двоих с эмблемами восьмого департамента – профессор Ремер, директор «Лазурной бухты» (значит, Сварог здесь и пребывает, надо полагать?), и профессор Борантер, глава медицинской службы восьмого департамента. Все остальные незнакомы, но по эмблемам определить нетрудно: из Кабинета императрицы, из Техниона, из Спецслужбы Канцлера. Интереснее всех был шестой: эмблема представляет собой общегвардейский шеврон, а из-под достигавшего колен халата вместо штатских портков видны синие форменные брюки с генеральским лампасом: узкая красная полоска меж двух золотых. Ага, и армию привлекли – ну, часто случается… И у каждого эмблему окружает символ профессорского знания: двойной золотой круг, меж линиями цветки василька, одна из эмблем имперской медицины (что интересно, таларской и сильванской тоже). Так. Можно сказать, только высший командный состав удостоил посещением…

Молчание становилось не то чтобы неловким, но как-то совершенно ненужным, и Сварог заговорил первым. Легонько поклонился:

– Добрый день, господа мои… или еще утро или уже вечер?

В ответ – дружное молчание. У Сварога осталось впечатление: они попросту не знают, что сказать, старательно подыскивают слова. В таких случаях всегда находится кто-то сообразительный…

Таким оказался профессор из Техниона. Спросил с некоторым волнением:

– Как вы себя чувствуете, лорд Сварог?

– Прекрасно, – сказал Сварог чистую правду. – Надо полагать, вашими трудами, господа? Благодарю…

Они смотрели на Сварога как-то странно. И легонько покосились в сторону профессора из Кабинета императрицы – согласно неписаным правилам считавшегося здесь главным. В точности так обстоит во всех конторах: когда собираются люди одного звания, старшим негласно считается тот, чье учреждение выше на иерархической лестнице.

– Боюсь, благодарностей мы не заслуживаем… – сказал тот с дипломатической бесстрастностью. – Нашей заслуги в том нет… – он посмотрел вправо-влево, на остальных. – Ну что же, господа… Коли уж лорд Сварог чувствует себя прекрасно, да и аппаратура это подтверждает, нет нужды в каком бы то ни было консилиуме. Я просто не представляю, в чем консилиум при данных условиях мог бы заключаться… Полагаю, завершить можно тем, что кто-то из нас расскажет лорду Сварогу все, что его интересует. У лорда Сварога, конечно же, будут вопросы, как у любого на его месте… Лорд Сварог, вы не имеете ничего против, если эту миссию возьмет на себя профессор Ремер? Он как-никак хозяин здесь, да вы и знакомы…

Точно, «Лазурная бухта», подумал Сварог. И сказал непринужденно:

– Ничего не имею против.

– Вот и прекрасно, – склонил голову профессор из Техниона. – Приятно было познакомиться, лорд Сварог. Позвольте откланяться…

Он вышел первым. Глядя им вслед, Сварог был чуточку озадачен. Повернулся к Ремеру:

– Профессор, рад вас видеть… Не внесете ли ясность? Мне показалось, будто ученые мужи чуточку торопились покинуть комнату, или что-то такое и в самом деле имело место?

На губах профессора мелькнула легкая улыбка:

– Вам ничуть не показалось. Мои коллеги уходили с облегчением. Никто не любит загадок, на которые не находится ответов. Полагаю, вы тоже?

– Терпеть ненавижу, – кивнул Сварог. – Это что же, я нежданно-негаданно стал загадкой медицины? Учитывая, что тут собрались одни медики, другого вывода и не сделаешь…

– Да вот, представьте себе, – усмехнулся профессор. – Стали, что поделаешь…

– Ага… – сказал Сварог. – Что-то мне приходит в голову: облегчение это вызвано еще и тем, что нашлось на кого все свалить? На вас?

– Ну, я на их месте держался бы точно так же. Да и вы, наверное, тоже…

– Пожалуй, – сказал Сварог.

– Пойдемте ко мне в кабинет?

– Пойдемте. Хотя… – он посмотрел на свои ноги, обутые только в форменные шкаратки[16K1]. – Нужны сапоги, и одежду бы сменить. Ну, это все я могу и сам, только сначала с удовольствием принял бы душ, да не простой, а с парочкой «целебных вихрей».

– Никаких проблем. Пойдемте, я провожу.

– Пойдемте… – Сварог остановился. – Нет, подождите. Сколько я пролежал без сознания?

– Четыре дня.

– Так… – сказал Сварог. – Тогда скажите вот что… вернее, доложите, вы как-никак мой подчиненный. В Империи все спокойно?

– Судя по тем сводкам, которые я получаю в силу занимаемой должности, – абсолютно. Никаких проявлений… – он на миг замялся, подбирая слова. – Никаких проявлений чего-то опасного, тревожащего, заставлявшего бы некоторые службы насторожиться…

Сварога это успокоило. Но не полностью. Сводки для каждого составляются и в силу занимаемой должности, и с учетом круга обязанностей. Ремер – человек свой, проверенный и доверенный, целый профессор, но занимается он исключительно медициной, так что о многом и многом его попросту не информируют. Старый избитый принцип: каждый знает только то, что касается его круга обязанностей. Если считать на военные мерки, директор одного из нескольких санаториев департамента – в лучшем случае капитан. А значит, и информация к нему поступает капитанского уровня. Ничего, скоро можно будет самому многое выяснить…

Он похлопал себя по карманам камзола, оказавшимся пустыми. Ремер понял:

– Все, что лежало у вас в карманах, – у меня в кабинете.

– А мой топор? Митра?

– Насколько я знаю, топор так и лежит на мосту – кто бы его осмелился тронуть? Митра – в речушке, на дне, рядом с мостом. – Профессор слегка улыбнулся. – Достать ее было бы просто, но никто не решился – как-никак это хелльстадская королевская корона. Пойдемте?

…Минут через двадцать Сварог сидел в знакомом кабинете – свежий и бодрый после хорошего душа и чарочки «целебных вихрей», – словно бы пронизывавших тело насквозь потоком каких-то излучений (он никогда ими не интересовался, как не интересуется человек, почему работает водопровод), – прихлебывал кофе из большой чашки гурганского фарфора, расписанной золотисто-рыжими узорами, с удовольствием курил свои любимые сигареты, взятые из обычного портсигара. Оба необычных лежали здесь же, но Сварог не торопился ни с кем связываться. Он ни о чем не спрашивал, но и так ясно: о том, что он пришел сознание, пятерка профессоров тут же сообщила всяк своему начальству – а значит, и Канцлеру, и Яне. Раз никто с ним до сих пор не связался, значит, в Империи и в самом деле все благолепно. И подумал не то чтобы с обидой – с некоей тенью обиды: уж Яна-то могла бы и озаботиться. Не с рыбалки вернулся и не с посиделок в таверне. Впрочем… Судя по сильванскому времени, на Таларе сейчас глубокая ночь. Вот и пусть спит себе… Профессор Ремер деликатно помалкивал, явно не желая ему мешать. Допив кофе, погасив окурок в малахитовой пепельнице, Сварог сказал:

– Начнем, профессор? Рассказывайте все с самого начала.

– Что вы помните последнее? – спросил Ремер уже с явственными нотками опытного врача в голосе.

Последнее, что Сварог помнил, – это две высоченные стены клубящегося серого тумана по сторонам. И Мару, с бледным отчаянным лицом преграждавшую ему дорогу. И ее слова: «Тебе еще рано!» Но это принадлежало только ему. И Сварог сказал:

– Когда она меня достала мечом, я упал на мосту. Слышал еще, как они перебросились парой слов, а больше ничего не помню, потерял сознание… Какой-то из орбиталов подал сигнал?

Мушкетерская юность давно прошла, и он подошел к делу со всей обстоятельностью. Над полем битвы, а потом и над лесом, в котором они окружили беглецов, висели пять орбиталов. Три распорядился там поместить он сам – два девятого стола и один восьмого департамента. Один послал Канцлер, один – спецслужбисты Яны. Правда, примерно за час до начала боя орбиталов оказалось шесть. Чей он, Элкон выяснил быстро – постарался Магистериум. В известность его никто не ставил, но и в секрете Сварог поход на мятежников не держал, так что легко могли пронюхать. Запрещать такого высоколобым никто не запрещал, и Сварог махнул рукой: пусть себе висит…

– Не совсем, – сказал профессор. – Там был еще и большой брагант из девятого стола, управлявшийся графиней Дегро. – Он чуть улыбнулся. – Я встречался с ней всего два раза, но успел понять, насколько это энергичная и решительная девушка, несмотря на юные годы…

Сварог взглянул на него едва ли не с завистью: у профессора не было случая убедиться (и вряд ли будет), что эта энергичная решительная девушка еще и часто самовольно откалывает всевозможные номера – идут они всегда на пользу делу, но тем не менее… Иногда ее удается легонько устыдить (но стыд у нее на вороту не виснет), а порой попросту нет оснований для словесной выволочки и каких бы то ни было дисциплинарных мер. Потому что она ничего не нарушает – просто-напросто пользуется бессмертным принципом «что не запрещено, то разрешено». Как в этот раз. Никому из девятого стола Сварог не запрещал прямо облетать десятой дорогой место битвы и тот лес – что Канилла и использовала. И в случае малейших упреков заявит с честными глазами: не было прямого запрета. И будет права, не в первый раз, лиса очаровательная…

– И она опустилась на мост, – сказал он утвердительно.

Догадаться было нетрудно – другого варианта событий просто не имелось…

Профессор кивнул:

– Когда увидела, что вас ударили мечом и вы лежите на мосту. И уже менее чем через квадранс доставила вас в наш медицинский центр – вы ведь не успели пока организовать такой в девятом столе…

– Он там пока просто не нужен, – сказал Сварог. – Достаточно и центра восьмого департамента, не особенно и загруженного работой…

– Резонно… – профессор улыбнулся как-то непонятно. – Там за вас моментально взялись хирурги, тут-то и началось… Мантию расстегнули с некоторым трудом, но достаточно быстро – как только сообразили, что следует делать с застежками. Хотели ее снять… И оказалось, что снять ее невозможно. Очень быстро увидели, в чем дело – рану в груди полностью закрыли волокна того же цвета, протянувшиеся от мантии, словно бы вросшие в тело. Мантия будто срослась с телом. То же самое, как показали приборы, происходило и с выходным отверстием на спине, – он снова улыбнулся то ли грустно, то ли, пожалуй что, обрадованно. – Признаюсь честно, лорд Сварог: хорошо, что я не хирург, хорошо, что меня там не было и я это зрелище знаю только по пересказам. Могу представить их чувства и впечатления… Никто не знал, что делать. Как-то разрезать эти нити никто не решился: это была хелльстадская одежда, как стало ясно, обладающая какими-то необычными свойствами. – Он легонько покачал головой. – Нет, лучше не думать, как хирурги себя чувствовали в тот момент… Вот только всего через несколько минут они немного успокоились и почувствовали себя увереннее. По всем канонам медицинской науки от такой раны вы должны были умереть, не получая никакой помощи, уже через минуту. Но приборы показывали, что сердце у вас бьется нормально, дыхание ровное, кровообращение нормальное – причем неизбежного в таких случаях внутреннего кровоизлияния нет. Мозговая деятельность – тоже нормальная, ничуть не похожая на то, что происходит в мозгу человека, пребывающего в состоянии клинической смерти. Пульс, давление, все прочие показатели – в норме. Такое впечатление, что вы просто-напросто спали. И приборы подтверждали, что именно так и обстоит. Тянулись минуты, а положение не менялось. В конце концов кто-то из молодых врачей закричал: «Да ведь она его лечит!» И никто не смог ему возразить или высмеять, даже парочка срочно прилетевших светил хирургии. Нечего было возразить. Это было единственное объяснение – ваша мантия вас лечила. Лечила смертельную рану мечом в сердце – и лечение, как доказывали данные диагностов, проходило успешно. Вы и не думали умирать, вы словно бы спали. Диагносты зафиксировали какие-то излучения, сопровождавшие это лечение, но понять их природу никто не мог – потому что раньше ни с чем подобным не сталкивался. Но все успокоились. Просто стояли вокруг и смотрели, хотя ровным счетом ничего не происходило, никаких внешних эффектов – но что им еще оставалось делать? – он засмеялся уже открыто. – Тот, кто мне все это рассказывал… В какой-то момент кто-то – не из светил, но из именитых – воскликнул: «Ну, это же Хелльстад!» И всех это словно бы успокоило. Им очень хотелось успокоиться… как наверняка и мне на их месте. Не было объяснения – и в то же время словно бы было. Все переглядывались с этаким понимающим видом и повторяли на все лады: «Ну это же Хелльстад…» Всем стало словно бы спокойно… Так продолжалось примерно полчаса. Приборы точно зафиксировали, сколько прошло времени, вплоть до долей секунды, но вряд ли вас это интересует. Меня – тоже нет. Потом вдруг диагносты перестали фиксировать эти загадочные проявления лечения. Разрез на мантии затянулся сам собой. Никто не заметил, когда это произошло. То же случилось и с разрезом на спине. Набрались смелости и рискнули с величайшей осторожностью приподнять левую полу мантии. Загадочные волокна исчезли, мантия вновь выглядела неповрежденной, а против сердца был шрам, выглядевший так, словно бы от раны, благополучно и успешно залеченной не один месяц назад. А вы по-прежнему словно бы мирно спали. Ни малейших оснований для тревоги.

– А потом? – спросил Сварог. – Как я сюда-то попал? Это ведь «Лазурная бухта», я узнал и коридоры, и ваш кабинет…

– Не прошло и получаса, как прилетели императрица с Канцлером…

– Как… она? – вырвалось у Сварога.

– Не беспокойтесь, – уверенно сказал профессор. – Право же, не о чем беспокоиться. Мне очень подробно рассказали обо всем, что тогда происходило в центре. Когда она шла в вашу палату, на ней лица не было. Ей рассказали, как все обстояло, она постояла над вами, сделала какие-то странные движения руками, мне их не смогли точно описать, да и вряд ли в том есть нужда… Волосы у нее при этом взметались словно под порывом ветра, хотя в палате неоткуда было взяться и малейшему ветерку… Это ведь наверняка Древний Ветер?

Сварог молча кивнул. Никаких секретов он этим не выдавал.

– После этого она, полное впечатление, успокоилась совершенно. Очень спокойно сказала светилам хирургии: с вами все в порядке, вы просто спите, хотя природа этого сна не вполне обычная. И вряд ли будете спать столетиями, подобно сказочным героям вроде короля Таули или мудреца Шаалы. Проснетесь самое большее через несколько дней. Так что нет никакой необходимости держать вас в центре, вообще под наблюдением хирургов. Вот Канцлер и предложил перевезти вас в «Лазурную бухту». Конечно, кое-какое наблюдение все же вести, чтобы мы были совершенно уверены, что с вами все в порядке. Так и поступили. – Он скупо улыбнулся. – Один из присутствующих при этом профессоров довольно настойчиво заявил, что следовало бы взять вашу мантию на скрупулезнейшее исследование в Магистериум или в Технион. Императрица посмотрела на него прямо-таки ледяным взглядом и отрезала: «Хелльстадские монархи не привыкли, чтобы их одежду исследовали ученые, какие бы ценные знания это ни сулило для науки». – Он усмехнулся. – Больше никто эту идею не поддержал, все как-то сразу вспомнили, что императрица еще и королева Хелльстада… Ну вот и все, наверное. Вас сразу же перевезли к нам, положили в клинике, установили аппаратуру… Все почтенные господа профессора, которых вы только что видели, все это время жили у нас. Никто мне этого не говорил, но у них, несомненно, были инструкции сообщить по начальству, как только вы… проснетесь. Что они наверняка и сделали. Вот, пожалуй, и все, лорд Сварог. Интересные у вас мантии в Хелльстаде…

– Ну, у меня там масса интересного, – без улыбки ответил Сварог. – Значит, с медицинской точки зрения я полностью здоров и в дальнейшем пребывании на больничной койке не нуждаюсь?

– Совершенно не нуждаетесь, – заверил профессор. – Нет никакой необходимости, на этом сошлись все специалисты.

– Вот и прекрасно, – сказал Сварог. – Я бы предпочел немедленно вылететь на Талар. Впрочем… Я бы сначала пообедал… или поужинал, черт его знает, как это называть. В общем, после четырех суток беспробудного сна чертовски хочется не то что есть – жрать. Ну, а потом можно и лететь.

– В санатории сейчас нет межпланетных брагантов, – словно бы сокрушенно сказал профессор, даже чуть развел руками. – На тех, что имелись, улетели на Талар господа профессора.

Сварогу пришло в голову, что это чуточку странная для опытного администратора реплика.

– Это не проблема, – сказал он, насторожившись, хотя и сам пока не понимая, почему. – Вызову с Талара, у меня их там немало…

Профессор казался словно бы чуточку смущенным. Вообще-то он хорошо владел лицом, как и подобает психологу с большим стажем и опытному администратору, но сейчас явно пребывал в некотором смущении, которого не умел скрыть. Если в темпе подыскивать объяснение, легче всего подходит такое: произошло что-то нестандартное…

– Видите ли, лорд Сварог… Простите.

Он перевел взгляд на экран одного из трех своих компьютеров, крайний правый, судя по тому, как двигались его глаза, пришло сообщение, и довольно длинное. Сварог, конечно же, не мог его видеть. А вот профессор, вновь подняв взгляд на Сварога, выглядел ее более смущенным. Все это начинало Сварогу не нравиться.

– Видите ли, лорд Сварог… – сказал профессор (которому, похоже, очень не хотелось смотреть Сварогу в глаза). – Только что пришло сообщение от Канцлера. Он настойчиво просит, чтобы вы немедленно переговорили с ним.

Как писалось в каком-то приключенческом романе, интрига запутывалась. Людям посвященным прекрасно известно, что в устах Канцлера «настойчивая просьба» означает «категорический приказ». Но почему – «немедленно»? Что-то случилось, из разряда нешуточных хлопот? Нет, в этом случае Канцлер держался бы совершенно иначе: попросил бы прилететь немедленно, а при отсутствии здесь межпланетных брагантов выслал бы один из своих. А ему, видите ли, непременно нужно «поговорить»…

Профессор Ремер уже вышел из-за стола и показывал на узкую дверь в углу кабинета – там, Сварог помнил, располагался личный узел спецсвязи директора.

Вздохнув, он тоже поднялся из-за стола.

Глава IIУЗНИК ЗАМКА ИФ

Сварог так и не смог определить, где сейчас пребывает Канцлер – за его креслом на стене висел совершенно незнакомый гобелен, в сине-зеленых красках, то ли стилизованный под старину, то ли и в самом деле старинный (хотя Канцлер никогда не был таким уж любителем антиквариата). Покойный, умиротворяющий взгляд лесной пейзаж с безмятежным синим небом без единого облачка.

Канцлер совершенно не выглядел ни невыспавшимся, ни уставшим. С ходу определяя время, Сварог чуточку напутал (спросонья, ха!), и на Таларе сейчас не глубокая ночь, а предрассветные часы. Но все равно, Канцлер ничуть не походил на внезапно разбуженного – хотя Сварог несколько раз его таким и видел, во времена тех самых нешуточных хлопот вроде очередной Белой Тревоги, когда людей вытаскивали из постелей и отрывали от любых занятий.

– Поздравляю с очередным избавлением от смерти, лорд Сварог, – сказал Канцлер чуточку суховато.

– Ну, что поделать, – сказал Сварог. – Есть у меня такое обыкновение, привык уже…

Канцлер не принял полушутливого тона, продолжал так же суховато, без тени улыбки:

– Вы не против, если я прокомментирую ваше чудесное избавление от смерти с чисто деловой точки зрения?

– Ваше право, Канцлер, – сказал Сварог, стараясь попадать в тон собеседнику.

– Вы обычно не сердитесь, если я говорю с некоторой резкостью…

– Конечно, нет, – сказал Сварог дипломатически. – Потому что, – он все же не удержался от крохотной шпильки, – как правило, у вас есть для этого основания.

– Есть и сейчас, – сказал Канцлер. – Я полагал… да вы и сами не раз заверяли, что давно покончили с прежним мальчишеством. Под которым мы оба подразумеваем одно и то же: очертя голову бросаться самому с мечом наголо, словно юный рыцарь из старинных баллад на своего первого дракона. Бросаться туда, где в вашем участии нет никакой необходимости. Я о последней вашей… экспедиции. Это было мальчишество – устраивать ту ночную облаву.

– А по-моему, нет, – вежливо, но твердо сказал Сварог. – Простите, Канцлер, но я здесь не вижу никакого мальчишества. Никто не действовал наобум. Это была заранее просчитанная опытными штабистами операция – просчитанная, согласен, наспех, но и операция была несложная, не требовавшая долгих часов размышлений над картами и военных советов. Да и по исполнению это никакое не мальчишество. У меня было чуть ли не втрое больше людей, чем у тех, кто прятался в лесу. Есть и еще одно немаловажное обстоятельство. У меня все поголовно были опытными солдатами, воодушевленными недавней победой. А в лесу прятались в основном горожане и крестьяне, только что разбитые наголову, вынужденные спасаться бегством. Да вдобавок я подвесил над лесом орбиталы. Все было продумано.

– Кроме личности этой девицы и кое-каких обстоятельств, связанных с ее мятежом, – сказал Канцлер совсем уж сухо. – Личность предельно загадочная, как и обстоятельства… связанные, нет никаких сомнений, с черной магией. Вам нужно было взять с собой и специалистов в данной области.

– Вообще-то со мной были двое боевых монахов из Братства святого Роха… – сказал Сварог.

– Иными словами, рядовые бойцы, способные успешно драться с мелкой нечистью из разряда хорошо известной, – сказал Канцлер, уже не скрывая саркастической усмешки. – А ведь уже было ясно, что вы, что все мы столкнулись с чем-то прежде неизвестным… и очень, очень опасным. Следовало взять с собой кого-то и из Мистериора, и из вашей же собственной Звездной палаты. Вы этого не сделали. Вам вообще не нужно было возглавлять облаву. Это задача для толкового лейтенанта… самое большее полковника. Если проводить аналогии с военными действиями, вы поступили, как командующий армией, оставивший свой командный пункт и бросившийся в атаку во главе даже не кавалерийского полка – алы…

– Понимаете ли… – сказал Сварог чуть смущенно – он не мог не признать за Канцлером некоторую правоту. – Мне хотелось проконтролировать все лично… Вы же сами сказали, что это было что-то прежде неизвестное…

– А если бы вы в ту ночь находились в паре лиг оттуда, в лагере, посреди вашего немаленького войска, что-нибудь изменилось бы? Подумайте, прежде чем ответить.

– Пожалуй, нет…

– Вы ошибаетесь. Останься вы в лагере, не подверглись бы смертельной угрозе. Или вы были настолько уверены, что мантия защитит? – Он прямо-таки впился взглядом в Сварога. – Можете ответить предельно откровенно?

Сварог вздохнул и сказал:

– Я вообще не знал, что мантия способна еще и на такое. Я до сих пор у себя в Хелльстаде не знаю абсолютно всего абсолютно обо всем…

– Ну что же, спасибо за откровенность, – сказал Канцлер, на сей раз без малейшего сарказма. – Вот мы и подошли к очень простому выводу: то, что вы остались в живых, – чистейшей воды случайность. Я подозреваю, что и оказавшаяся на вас мантия – случайность. Вы с самого начала намеревались надеть именно ее или что-то другое? Ответьте уж и на сей раз откровенно.

Сварог чувствовал себя школяром старых времен, вынужденным снимать портки перед строгим начальником, уже державшим наготове пучок розог. Сделав некоторое усилие, чтобы не опустить глаза, сказал:

– Да, я раздумывал какое-то время – взять мантию или обычный походный плащ. В конце концов решил надеть мантию. Моих это приободрило – как же, король едет впереди в загадочной мантии и не менее загадочной митре! А вот мятежники чувствовали некоторое душевное неудобство – это сразу выяснилось, из допросов первых пленных.

– Резонно, – кивнул Канцлер без тени благосклонности в голосе. – И тем не менее… Даже знай вы заранее, что мантия способна спасти своего хозяина от смерти, могло кончиться скверно. Что, если девка не ударила бы в сердце, а решила бы отрубить вам голову? В точности так, как вы поступили… с прежним владельцем мантии, которого она при таком обороте дела не спасла? Кстати, как произошло, что вы ей позволили нанести удар первой? Промедлили, пожалели ее оттого, что это девушка? Я вас знаю давно и, смею думать, неплохо. И не верю, что в этой ситуации вы оказались бы способны на слюнявую гуманность.

– Вы не видели записей? – спросил Сварог с ничуть не наигранным удивлением.

– Ах да, вы же не знаете… Нет записей. Все это время над девкой и теми, кто с ней шел, висело некое «слепое пятно», не позволявшее сделать запись – вообще что-то увидеть. Канилла Дегро, кстати, увидела вас лежащим на мосту только после того, как эта компания от него отошла – «пятно», несомненно, перемещалось вместе с ними, как некий зонтик… Ну так как же? Как получилось, что вы ей позволили ударить первой?

– Я и предположить не мог, что у нее в руке не обычный меч, – угрюмо сказал Сварог. – Ну, и махнул топором как-то… чуточку небрежно, этого вполне хватило бы, чтобы перерубить обычный клинок вмиг. Но топор отскочил… Она выиграла каких-то пару секунд…

– Которых ей хватило, чтобы нанести удар, – сказал Канцлер. – Иначе говоря, вы непозволительно расслабились. Что тут можно сказать в свое оправдание? «Я и подумать не мог…» Это не оправдание, простите. Вы просто обязаны были предусмотреть все, что только возможно предусмотреть. Потому что очень уж многое на вас завязано и на земле, и в Империи. А вы расслабились. И наконец… Мост. Вы обязаны были помнить о сделанном вам предсказании касательно несущих беду мостов. И о том, что шестеро ваших друзей, которым сделала такие же предсказания та же особа, как раз и погибли при условиях, когда предсказание претворилось в жизнь… На это вы можете что-нибудь сказать? Не оправдываться, просто сказать?

– Прошло много лет, а предсказание так и не сбылось, – сказал Сварог. – К тому же… Эти предсказания сплошь и рядом туманны – как, кстати, и обстояло с предсказаниями моим друзьям. Вполне можно было допустить, что речь шла вовсе не о мосте в классическом смысле этого слова, не о каменном или деревянном сооружении, соединяющем берега реки. Скажем, урочище, которое в незапамятные времена звалось Чертов Мост, а потом это название забылось. Или улочка, кроме официального названия прозванная Мост Поцелуев, и немногие об этом знают… Слишком долго ничего не происходило…

И замолчал – все, что он мог бы сказать еще, выглядело бы нелепым, даже жалким.

– Подводя итоги… – сказал Канцлер. – С одной стороны, вы в который раз решили лично проконтролировать дело, которое вполне могло обойтись и без вас. С другой – непозволительно расслабились. И то, и другое грозило вам смертью, а спаслись вы чудом. Да, именно эту формулировку следует использовать. Чудо, случайность… – он помолчал, барабаня пальцами по столу. – Я в сложном положении, лорд Сварог. Устроить вам выволочку я не могу – вы, в конце концов, мне не подчинены. Да теперь и смысла нет. Хорошо, что все обошлось. Больше всего мне хочется протащить вас по кочкам смачными солдатскими или моряцкими фразами – но это всего лишь эмоции. Остается сказать сущую банальность: я очень надеюсь, что для вас это был хороший урок. И вы сделаете из него должные выводы.

– Я постараюсь, – сказал Сварог, чувствуя себя выпоротым отнюдь не в переносном смысле. Помолчал и, видя, что Канцлер тоже молчит, решился: – Канцлер… А где императрица и что она делает?

– Сидит у окошка, как та девица из баллады, и смотрит, не появится ли на дороге ее рыцарь, от которого давненько нет вестей… – сказал Канцлер с нескрываемым сарказмом. – Да нет, не совсем… Я не могу вам сказать, что она делает. Попросту не знаю. Потому что она – в Хелльстаде. Два дня она места себе не находила, ждала известий из «Лазурной бухты», задергала лейб-секретарей, меня, еще многих, почти не спала… Потом вдруг объявила, что улетает в Хелльстад, что там ей будет лучше. Она и раньше так поступала, вы лучше меня знаете, чем для нее Хелльстад так уж привлекателен. Как я мог ее задержать? Никто не мог и не смел. Сказала: как только вы проснетесь, она об этом узнает и вернется. Это правда? Она и в самом деле может, сидя в Хелльстаде, как-то знать, что с вами происходит в большом мире?

– Да, – сказал Сварог, конечно, это не во всем соответствовало истине, но не стоило посвящать Канцлера в некоторые детали, в чисто хелльстадские дела.

– Ну что же… Можно перейти к главной теме нашего разговора. Да, вот именно. Все, что прозвучало раньше, – в значительной степени мои эмоции. Грешен, и я иногда не могу удержаться от эмоций. А вот теперь пойдет конкретика. Вы ведь прекрасно знаете: в подобных случаях, когда императрица несколько дней отсутствует, я согласно неписаным традициям и писаным установлениям могу принимать на себя функции государственного управления. Конечно, в ограниченных масштабах, но тем не менее… Могу даже делать распоряжения по Кабинету императрицы – опять-таки в строго оговоренных пределах – но именно этих пределов мне хватило… Судя по тому, что императрица до сих пор не появилась и в «Лазурной бухте» ее тоже нет, она еще не знает, что вы проснулись. И остается пока что в Хелльстаде. А я остаюсь при прежних полномочиях. Вот… Одним словом, совсем недавно, точнее, позавчера у меня был долгий разговор о вас с доктором Латроком. С которым у вас, в свою очередь, был крайне серьезный разговор. О нем мне доктор тоже подробно рассказал. Не будьте к нему слишком строги. Это один из тех случаев, когда медицинская тайна в расчет не берется. Вы должны знать: так бывает, когда дело касается высокопоставленных государственных чиновников… меня, кстати, тоже. Вы ведь знакомы с «Эдиктом о высших чиновниках»?

– Конечно, – угрюмо сказал Сварог. – И что же, он говорит, что я болен?

– Ну что вы! Он вовсе не считает вас больным. Просто полагает, что вы вплотную подошли к той стадии, когда начинается «синдром штурвала». И считает: означенный синдром как раз себя и показал в данной истории, никто не говорит, что вы больны. Но медики – а я не с одним Латроком говорил – сходятся на том, что вы страшно переутомлены. И это уже начинает сказываться на ваших поступках, решениях, рассуждениях. Лечить вас нет нужды, не беспокойтесь. А вот отдохнуть по-настоящему вам необходимо. Латрок с вами ведь говорил об этом? И вы, в принципе, были согласны?

– Был такой разговор, – кивнул Сварог. – Собственно, речь шла только о том, чтобы выбрать подходящее время…

– Вот оно и настало, – безмятежно сказал Канцлер. – Уже готовы два приказа, по которым вам предоставляется двухнедельный отпуск – в Канцелярии земных дел его подписал, как легко догадаться, принц Диамер-Сонирил, а в Кабинете императрицы – я. Решение мелких вопросов по Кабинету входит в мою компетенцию. – Он усмехнулся своей неподражаемой улыбочкой, вмещавшей массу разнообразных эмоций. – Как полагается, согласно канцелярским правилам, в обоих приказах стоит «в удовлетворение просьбы». Вы, конечно, никакой просьбы не подавали, но я подумал, что в такой мелочи могу позволить себе самовольство. Согласно «правилу Каниллы Дегро», о котором я недавно узнал и с которым, в общем, согласен: мелкое самоуправство не вредит, если оно идет на пользу делу. А ваше здоровье – это ведь, хотите вы того или нет, – государственное дело. Надеюсь, вы потом не станете жаловаться на этот маленький подлог и заявлять, будто никакой просьбы не подавали?

– Не буду, – мрачно сказал Сварог. – Это было бы слишком мелко для таких людей, как мы с вами…

– Вот и прекрасно. Я позволил себе на время вашего отпуска самолично назначить временно исполняющих ваши обязанности в обеих ваших службах. Вы ничего не имеете против того, что восьмым департаментом во время вашего отсутствия будет руководить генерал Гаури?

– Ничего, – сказал Сварог.

– Против того, что девятый стол на две недели возьмет на себя Канилла Дегро?

– Ничего, – сказал Сварог.

Генерала Гаури он считал человеком надежным, ну а уж Каниллу и подавно. Только теперь ему кое-что пришло в голову, и он воскликнул:

– Но неужели все так спокойно?

– К счастью, – кивнул Канцлер, – и на земле, и в Империи – совершеннейшее спокойствие. Все, что имеется, – рутина, не требующая вашего участия. Ах да, Дали Шалуатская? Они с лордом Стемпером исчезли. Все поиски пока что не дали результатов… но и никаких признаков того, что они вновь что-то замышляют. Так что все отлаженные механизмы две недели превосходно проработают без вас. Вашим ближайшим сотрудникам в ваших королевствах уже сказали, что вы на две недели полностью погружаетесь в сверхсекретные дела Империи, суть которых им знать просто не полагается. Они не удивились – такое случалось и раньше, вы на несколько дней улетали за облака.

– Но никогда еще – на целых две недели, – все так же мрачно сказал Сварог.

– Ну, что поделать, всякое случается с важными и секретными делами… Все они приняли новость совершенно спокойно и ничуть не встревожены – умные люди, вы подобрали неплохую команду… Теперь – о деталях. Вас устраивают десять дней отдыха здесь, в «Лазурной бухте»? Или вы предпочтете какой-то другой санаторий? Я вас не принуждаю, выбирайте сами.

– Можно и здесь, – сказал Сварог.

Какая, собственно, разница? Здесь он, по крайней мере, уже бывал. Везде будет одно и то же…

– Но если… – сказал он.

– Я понял, – сказал Канцлер серьезно. – Слово чести: если вдруг случится что-то, требующее вашего вмешательства, я вам немедленно сообщу. Правда, я верю, что ничего не случится… Теперь о деталях. Вы здесь проведете десять полных дней, считая с завтрашнего. Вы сами наверняка знаете уже, что отдых здесь вовсе не похож на одиночное заключение в камере? Есть множество экскурсий и развлечений на любой вкус. Ну, вы не так давно сами отправляли сюда девушку из ваших придворных, так что должны знать? Вот и отлично. Не придется ничего объяснять, вы обстоятельно поговорите с местными врачами и выберете то, что придется по вкусу. И вот что… Я распорядился заблокировать всю вашу спецсвязь на то время, что вы здесь. Исключительно для того, чтобы вас не вздумали отвлекать по пустякам. Я знаю, как с этим иногда обстоит, сам не раз сталкивался: кто-то старается проявить усердие не по ситуации или попросту не хочет брать на себя ответственность – и начинает лезть к вышестоящему начальнику с третьестепенными делами, с которыми обязан справляться сам… Так что вся ваша связь (ох, интересное у него было выражение лица, хоть пока что расшифровке и не поддающееся!) отключена. А через десять дней, уже без всякого участия каких бы то ни было имперских служб отправляйтесь в Ратагайскую Пушту. Дня на четыре. Вместе с Яной, конечно. Я слышал, они давно вас туда приглашали?

– И не раз, – сказал Сварог. – Вот только у меня вечно не было возможности выкроить время. Раньше, через три дня, оттуда не вырвешься, уедешь раньше – получится нешуточное бесчестье для хозяев.

– Вот и будет у вас четыре дня. Все по степному этикету. Яна ведь тоже с удовольствием поедет?

– Да, – сказал Сварог. – Ей давно хотелось там побывать.

– Вот видите, как все прекрасно складывается. Две недели полноценного отдыха, и ни словечка о делах.

– Яна сможет прилететь ко мне сюда?

– В любой момент! – с энтузиазмом воскликнул Канцлер. – Ваш отдых от этого будет только приятнее. Честно говоря, я распорядился, чтобы сюда все эти десять дней не допускали никого из ваших добрых знакомых. Потому что просто добрых знакомых у вас нет. Все они так или иначе связаны с вашими делами – а я хочу, чтобы вы на эти десять дней забыли о всяких делах. Кто-нибудь из них обязательно не удержится, заведет речь о делах… Разумеется, на императрицу этот запрет не распространяется, – он скупо усмехнулся. – Хотя бы потому, что, если она не подчинится общему запрету, у меня не будет возможности ее удержать… Ну вот, пожалуй, и все. Хотя… – в нем чувствовалось некоторое напряжение. – Лорд Сварог, мне хочется верить, что вы не думаете, будто все это – какая-то изощренная интрига, направленная против вас персонально. Я мог бы дать слово чести, но это мне кажется чуточку унизительным – мы с вами давно работаем сообща и доверяем друг другу…

– И в мыслях не было, – сказал Сварог. – Это была бы паранойя… А паранойю, надеюсь, мне пока что не диагностировали?

– Вам вообще ничего не диагностировали, – сказал Канцлер. – Кроме человеческого переутомления, из-за которого все и затеяно. Позвольте спросить из чистого любопытства: Яна с вами еще не связывалась?

– Пока нет, – сказал Сварог. – Разница во времени, я думаю. В Хелльстаде, как и на Таларе, рассвет еще не наступил.

– Это хорошо… – сказал Канцлер.

– Что именно?

– Что она с вами еще не связывалась. Значит, наконец-то спокойно спит. Первые два дня она почти и не ложилась, а принимать снотворное отказывалась… И меня это очень тревожило. Она всегда беспокоится за вас…

– Знаю, – мрачно сказал Сварог. – Ну, а что я могу поделать? Не мог же я, как говорят крестьяне, сиднем сидеть возле бабьей прялки… Не та у меня работа.

– Я понимаю, – досадливо поморщился Канцлер. – И все равно, напрягает, когда видишь ее такой… У меня, пожалуй, все. У вас будут какие-то вопросы?

– Да нет, пожалуй, – сказал Сварог.

– Ну что же, желаю хорошо отдохнуть… Доброй ночи.

– Доброго дня, – сказал Сварог.

И встал от погасшего пульта, вышел в кабинет профессора – тот смотрел на него если не с тревогой, то все же с некоторым напряжением.

– Ну вот, мы обо всем договорились, – сказал Сварог, угадав причину настороженности. – Можете считать меня своим пациентом.

– У нас нет пациентов, – мягко сказал профессор. – У нас…

– Только отдыхающие, – кивнул Сварог. – Я помню. Ну что же, считайте меня своим отдыхающим, а я вас буду считать начальником гарнизона, в котором я временно оказался на положении подчиненного… Будут какие-то приказы по гарнизону? Я шучу, понятно… Будут какие-то предложения?

– Часа через два прилетит доктор Латрок, и мы втроем обговорим вашу программу отдыха. А сейчас вы, наверное, пойдете к себе отдохнуть и поесть?

– Ну, я и так отдохнул, если считать отдыхом беспробудный четырехдневный сон… – сказал Сварог. – А вот поем с удовольствием. Какие домики свободны?

– Все до одного.

– Жаль, жаль, – сказал Сварог. – Я бы предпочел сотоварища, учитывая специфику санатория – какого-нибудь седенького отставного полковника. Мы бы с ним играли в карты или какие-нибудь настольные игры, не требующие особого напряжения ума, он бы мне рассказывал разные мрачные и забавные истории из своего боевого прошлого. Ну, и выпивали бы у камина.

Ремер сказал с самым серьезным видом:

– Если вам необходим именно такой сотоварищ, я могу…

– Не стоит, я шучу, – бледно усмехнулся Сварог. – Вот уж чего бы мне не хотелось – так это играть с седым отставным полковником в карты и слушать его рассказы о боевом прошлом. Вообще не нужны мне никакие сокомпанейцы. Это такая благодать – побыть одному, без придворных, без подчиненных, без министров тайной полиции и просто министров… Да без кого бы то ни было, за одним-единственным исключением… Послушайте, профессор, – сказал он с любопытством. – Канцлер только что сказал, что запретил допускать ко мне кого бы то ни было из моих сотрудников. Интересно, если явился бы кто-то бесшабашный, плюющий на подобные запреты? И все же захотел бы со мной увидеться?

Ремер сказал со спокойной уверенностью в себе опытного врача:

– Только что прилетели люди Канцлера, шесть человек. С одной-единственной задачей – проследить, чтобы все предписания врачей исполнялись в точности. Признаюсь, лорд Сварог, это была моя идея – не подпускать к вам никого, кто мог бы заговорить о делах. Вполне возможно, она и у Канцлера родилась, но я высказал ее первым, и он согласился. Надеюсь, вы не в претензии?

– Ну разумеется, – сказал Сварог почти безмятежно. – Я же сказал, что буду во всем подчиняться начальнику гарнизона… Ну что же, я пойду? С вашего позволения, остановлюсь в домике под номером семь. Я там жил в прошлый раз, совсем недолго, но все равно – что-то уж обжитое… До вечера.

Он кивнул профессору, снял с вешалки спасительницу-мантию, перебросил ее через руку и вышел в коридор, широкий, светлый, окрашенный в приятный глазу цвет, с фресками и мозаиками самого мирного, уютного содержания: корабли под раздутыми парусами в спокойном лазоревом море, под безоблачным синим небом, красивые лошади на лугу, лесной пейзаж, радуга над озером. Высокие вазы с пышными букетами неизвестных порою цветов – словом, все помнившееся ему по прошлому визиту.

Спустился по широкой лестнице с низкими удобными ступеньками, повернул направо, к бухте и домикам. Как и в первый раз, он щеголял в наряде франта с центрального проспекта Саваджо – легкий летний костюм, бежевая майка с изображением веселой русалки, легкие туфли в узорах из круглых и квадратных дырочек. В ту свою «память», что ведала созданием одежды, он заложил несколько подобных костюмов, все из-за того, что они очень уж походили на костюмы покинутой им Земли (странно даже, откуда такая ностальгия, на Земле он штатское носил раз в сто лет).

Если прислушаться к себе, он не чувствовал ни злости, ни даже легкого возмущения из-за того, что с ним проделали. В глубине души сам понимал, что долго работал на износ, допустил несколько серьезных промахов и жив остался, в общем, по чистой случайности. Следовало остаться в лагере и ждать утра, когда лес старательно прочешут, что и впрямь было задачей максимум для какого-нибудь капитана из «волчьей сотни». Прав Латрок: чересчур уж привык непременно быть во главе, скакать впереди, возглавлять лично, руководить собственной персоной – а это кое в чем не лучше юного мушкетерского раздолбайства.

И все же кое-что следовало обдумать немедленно…

Он присел на знакомую скамейку, недалеко от изящной балюстрады цвета старого золота, окаймлявшей обрыв. Прекрасно видел отсюда и пляж, и бухточку, и две башенки по сторонам противника, и корабль с зарифленными парусами у домика на берегу. Сейчас, правда, пляж был пуст, но солнечный диск на безоблачном небосклоне точно так же коснулся вдали горизонта, и все тени, протянувшиеся к обрыву, стали длиннющими. Уют, благолепие, тишина…

Повесил мантию на выгнутую спинку скамейки, сунул в рот сигарету и какое-то время ни о чем совершенно не думал, глядя на понемногу тающее где-то далеко в море солнце. Заметил краешком глаза движение слева – и тут же на скамейку непринужденно запрыгнула толстая рыжая белка, села на задних лапках с уверенно-нахальным видом профессионального побирушки из гильдии нищих.

Итак… Кое о чем подумать просто необходимо…

Он не кривил душой в разговоре с Канцлером – и в самом деле не верил, что Канцлер замыслил какую-то серьезную интригу против него. Отнюдь не из доверчивости – откуда она у королей и спецслужбистов? Просто обоим давно уже стало ясно, что они крайне нужны друг другу и выгода получается взаимная. В большой политике и в государственных делах именно такие отношения связывают людей теснее, чем Робура и Анелейту[16K2] – пылкая страсть. И это положение сохранится очень надолго. А если уж рассуждать с законченным цинизмом (опять-таки неотъемлемая черта характера королей и спецслужбистов), то просто не существует силы, к которой Канцлеру было бы выгоднее переметнуться, нежели оставаться со Сварогом в прежних отношениях. В точности те же мотивы, по которым вернейше служит Сварогу барон Скалитау, сейчас как раз пробудивший к работе свою прежнюю сеть агентуры, раскинутую на весь Горрот, – но теперь уже к трудам на пользу Сварога. Нет такой силы, которой барону выгоднее было бы продаться…

Это все – большая стратегия, а ведь есть еще и тактика. Вопрос: способен ли Канцлер под благовиднейшим предлогом на две недели устранить Сварога от дел, чтобы провернуть какую-то мелкую интрижку, в которой присутствие Сварога ему чем-то помешает? Ответ: очень даже запросто. Оба держат в секрете кое-что крайне существенное – потому что в таких делах самое равноправное и выгодное партнерство требует придержать кое-какие козырные тузы в рукаве. Это в картах подобное недопустимо, а в политике и государственных делах – вещь самая обычная. Канцлер, сомнению не подлежит, в случае чего умрет за Яну – но иногда кое-что от нее скрывает по тем или иным высоким соображениям. Яна ему вполне доверяет – но поступает точно так же. Сварог пару раз беззастенчиво залезал в архивы Канцелярии Канцлера. Канцлер давненько уж держит над Хелльстадом два специально сконструированных в Технионе орбитала – пытается получить хоть какую-то информацию. Се ля ви, жизнь на грешной земле…

Совершенно непонятно, правда, что это за интрижка такая – по это еще не означает, что версию следует безоговорочно отметать с порога. И еще. О том, что «на хозяйстве» остались генерал Гаури и графиня Дегро, известно исключительно со слов Канцлера – не подтвержденных словом чести. Правда, так ему Канцлер никогда еще не лгал в глаза, но что-то могло и измениться.

Сварог мысленно махнул рукой на эти раздумья, больше похожие на гаданья – во-первых, планы Канцлера, даже если они есть, с ходу не разгадаешь, а во-вторых, есть безошибочный способ все проверить. Точнее, будем надеяться, что он остался.

Белка просительно тронула его коготками за штанину – ага, сожрала, еще хочет… Сварог высыпал перед ней с полдюжины орехов даже покрупнее, ласково посоветовал:

– Обожрись. Если что, тут докторов полно…

Вытащил оба своих «портсигара» и несколько минут с ними поработал. Отложил наконец без всякого раздражения, вытянул новую сигарету – четырехсуточное вынужденное воздержание от табака давало о себе знать.

Что ж, в этом Канцлер ему нисколечко не соврал. Оба передатчика пребывали в полной исправности – но блокированы абсолютно все каналы связи Сварога с его людьми и учреждениями и на Таларе, и в Империи. Он вообще не мог больше ни с кем связаться во внешнем мире. Мог попасть исключительно в Библиотеку – глобальное хранилище ничуть не засекреченных знаний, доступных любому лару, даже ребенку (ну, с учетом тех ограничений, что здесь существуют для детей). А вот общаться с кем бы то ни было через Трибуну, здешний аналог интернет-форумов, не мог. Даже с карапузиками из Детской. Действительно, полная изоляция. Блокада. Ну, предположим, не совсем полная…

С помощью одного из своих умений он, едва выйдя из здания, моментально определил, что за ним нет никакого наблюдения с помощью технических средств – но все равно, лучше перебдеть… Встал, подхватил мантию и быстрым шагом направился к седьмому домику. Рукоятку в прихожей, слева, повернул, не колеблясь – и снова не обнаружил ни «глаз», ни «ушей».

Планировка домиков была стандартная – небольшая гостиная, небольшая спальня, небольшой кабинет. И еще мансарда с выходящим на море окном, откуда открывался отличный вид. Сварогу в данный момент было совершенно ни к чему любоваться пейзажами, а потому он ушел в кабинет. Настоящего плотного ужина заказывать пока что не стал, хотя в брюхе, как выражаются Вольные Топоры, кишки хором выли. Извлек только из воздуха высокую глиняную кружку доброго нэльга, «позаимствованного» в Каталауне, того же происхождения блюдо с ломтиками вяленой кабанятины – этого пока что было достаточно.

Не без волнения взялся за второй «портсигар», тот, у которого в правом верхнем углу красовался продолговатый черный камень – на вид совершеннейший черный алмаз, ограненный хорошим ювелиром. Положил на него подушечку большого пальца и старательно выждал несколько секунд, пока анализатор определит: отпечатки не просто настоящие, камень принадлежит живому Сварогу, никакими зельями не одурманенному, палец не у мертвого отрублен…

Пусти Канцлер в ход всю технику Империи, он бы не смог не то, что блокировать каналы связи Сварога с Хелльстадом – вообще их обнаружить. О том, что такие каналы существуют, он, хитрец, умница и политик изрядный, догадался давно, прокачал на косвенных, о чем намекнул чуть ли не открытым текстом, но этим и ограничился – признавал за Сварогом право на свои игры и свои тайны (как и Сварог никогда не пытался лезть в тайны Канцлера глубоко).

Вот только… Был простейший способ и эту связь блокировать – взять да и заменить «портсигар» прекрасно имитирующей его внешний вид копией. Сварог остался бы и без связи с Хелльстадом, практически на положении узника замка Иф, разве что в других декорациях. Но суть была бы та же – полнейшая изоляция от внешнего мира…

Нет, все прекрасно! Над столешницей вспыхнул световой экран, на нем появилась обычная заставка: нарисованный белыми линиями на синем фоне Вентордеран. Не медля, приободрившись не на шутку, Сварог быстренько послал нужный вызов. Будить никого не пришлось: мэтр Лагефель ему сейчас без надобности, а роботы никогда не спят.

На экране появился Мяус, навытяжку стоявший у одной из стен Яшмового коридора дворца – ему не было нужды лежать или сидеть, самого понятия «отдых» для золотого кота не существовало.

– Рад приветствовать ваше величество, – браво отчеканил Мяус.

– Привет, – сказал Сварог. – Доложите обстановку в замке.

– Замок существует в обычном режиме, на прежнем месте. Двое суток, четыре часа и тридцать семь минут назад прилетела ее величество королева. Торжественного приема ей не устраивали – согласно ее же распоряжению, отданному…

– Обойдемся без лишних подробностей, – прервал его Сварог. – Что она делает?

– Пребывает в состоянии, именуемом у людей «сон».

Сварог чертыхнулся про себя: опять забыл, что порой в разговорах с Мяусом нужно ювелирно оттачивать формулировки.

– Что она делала, прилетев и вплоть до настоящего времени?

– Прилетев, королева попросила подать ужин и несколько бутылок вина особо полюбившихся ей сортов… Нужны названия?

– Нет, – сказал Сварог. – И дальше?

– С тех пор и до настоящего времени королева так и остается в Аметистовой башенке. Все это время она слушала музыку, – видя нетерпеливый жест Сварога, он не стал подробно уточнять, какую именно, – периодически требовала принести ей еще вина. Разумеется, ее приказания старательно исполнялись. Никаких попыток связаться с внешним миром она за это время не делала.

Это понятно, подумал Сварог. На Сильвану не распространяются системы наблюдения Вентордерана. Если дать поручение, вполне возможно, окажется, что нетрудно внести усовершенствования, но пока что не было необходимости…

– Значит, она все это время только пила?

– Да, государь, – сказал Мяус. – Время от времени впадала в состояние «сон», не в то время, которое обычно у людей для этого отводится. Пищу принимала тоже нерегулярно, вопреки обычному расписанию.

Ну что же, подумал Сварог, ничего страшного. Не она первая, не она последняя, кто стал лечить легонький нервный срыв неумеренным питием. Быть может, не самый лучший метод с точки зрения медицины, но вот с точки зрения житейской практики – порой чертовски эффективный. Запоев с ней прежде не случалось, так что и этот наверняка продлится недолго. Проспится – придет в норму. В особенности если дать Мяусу должные инструкции – поскольку в Вентордеране не раз уже случались пирушки для своих (нужно вспомнить еще их пышную свадьбу в Велордеране со множеством приглашенных и лившимися не один день реками вина), Сварог давно сделал там запас имперского «отрезвляющего эликсира». Вот Мяус ей кубок с волшебным зельем и поднесет, заверив, что поступает так по строжайшему приказу короля. Вот только…

– Она там ничего особенного не натворила? – спросил он без всякой тревоги.

– Практически ничего, государь. Разве что позавчера пожелала лететь к Гун-Деми-Тенгри и познакомиться с тамошними обитателями. Это было уже глубокой ночью, к тому же королева находилась, памятуя термины из ваших инструкций, в изрядно пьяном состоянии.

Сварог хмыкнул. Он и в самом деле, как раз перед свадьбой, предвидя если не эксцессы, то всевозможные выходки и проказы, прочитал Мяусу подробную лекцию о том, что такое «пьяное состояние» и как следует обходиться с человеком, в этаком состоянии пребывающим. Разумеется, он тогда не имел в виду Яну, кто же знал, что она однажды этак вот загуляет ради успокоения души – но Мяус, естественно, прекрасно помнил, что указания Сварога относятся ко всем человеческим экземплярам вообще.

– И чем кончилось? – с любопытством спросил он.

– Вы наказывали, что для каждого конкретного случая необходима своя импровизация – и объяснили основы методики. Применительно к данному случаю я и пустил в ход действия, именуемые «лгать»: солгал, что в это время суток все летательные аппараты Хелльстада бездействуют ввиду особых природных условий, а отправляться туда пешком было бы слишком далеко. Ее величество поверила, но употребила совершенно непонятные мне слова… – он старательно воспроизвел затейливую тираду на русском языке, почерпнутую Яной, увы, из памяти самого Сварога. – После чего велела принести еще вина и о поездке на Гун-Деми-Тенгри более не вспоминала. И на следующий день тоже. Произошел еще незначительный инцидент вчера ночью. Ее величество уснула, не погасив приспособление для пускания дыма, именуемое «сигарета», и покрывало на постели загорелось. Золотые Медвежата ликвидировали огонь за несколько секунд.

Сварог похвалил себя за предусмотрительность. В свое время, обустраивая Яну в Аметистовой башенке, он решил, что для разных мелких услуг не следует использовать Золотых Истуканов – Яне они решительно не нравились, а вообще без слуг не обойтись: имперская бытовая магия, как обращенная вовне, здесь не действует. Вот и распорядился изготовить двух золотых медвежат размерами раза в два побольше Мяуса – по рисунку, взятому им из земной детской книжки. Медвежата получились обаятельными, Яне понравились, она даже дала им имена, одному женское, другому мужское. Вот и пригодились, как нельзя лучше.

– Значит, сейчас она спит… – задумчиво сказал он.

– Да, государь. «Сон» наступил опять-таки раньше урочного времени, так что, по моему мнению, был вызван вином. Какие будут распоряжения касательно королевы?

– Никаких, – сказал Сварог. – Пусть все продолжается по-прежнему. А вот касательно кое-чего другого распоряжения будут, долгие и обстоятельные… Вы сейчас же отправитесь в Велордеран, в наблюдательный центр…

Хорошо, что роботам не приходится ничего повторять дважды – и все равно, обстоятельные инструкции отняли чуть ли не десять минут. Зато, отключив связь, Сварог почувствовал себя превосходно. Теперь оставалось только сидеть и ждать. И он отправился в крохотную кухоньку, где в два счета настучал обильный ужин из своих любимых блюд – вот теперь можно было и успокоить бунтующую утробу.

После пары добрых стопок доброго келимаса душа запросила совершеннейшего безделья. Он связался с профессором Ремером и вежливо поинтересовался, нельзя ли перенести обсуждение курса лечения на завтрашнее утро. Не в одной жажде безделья тут было дело: Латрок мог прилететь раньше, чем выйдут на связь Золотые Обезьяны, пришлось бы придумывать какие-то неубедительные отговорки, а этого никак не хотелось…

Ремер, к его радости, согласился легко. И Сварог занялся содержимым блюд, тарелок и прочей роскошной утвари, а вот на содержимое бутылок решил пока что не налегать, чтобы сохранить до поры до времени трезвую голову.

Золотые Обезьяны справились даже быстрее, чем он рассчитывал, – минут за двадцать пять, экран зажегся даже раньше, чем он успел покончить с ужином. Но делу это нисколечко не мешало: нетрудно есть и слушатъ…

Как и распорядился Сварог, они начали с компьютеров девятого стола и восьмого департамента. Как выяснилось, Канцлер его нисколечко не обманывал: в текущем делопроизводстве обеих контор отыскались соответствующие приказы о назначении на время его отпуска временно исполняющих обязанности, и это были именно что генерал Гаури и лейтенант Дегро. Девятый стол и восьмой департамент работали в обычном режиме, как и прочие имперские учреждения, по которым этаким заячьим скоком пронеслись Золотые Обезьяны. Ни малейших признаков чрезвычайного положения, тревог какого бы то ни было цвета. Государственно-спецслужбистская машина исправно работала в привычном ритме – точнее, практически не работала, учитывая, что на Таларе сейчас раннее утро, на местах сидели разве что дежурные, но так исстари заведено при любой погоде.

Так что вывод следовал приятный: обе спецслужбы по-прежнему оставались в руках Сварога. Предположим, он не мог давать им никакие приказания – но был уверен, что те, кто его сейчас замещает, оценят ситуацию совершенно правильно, ничего секретного наружу не выпустят, а любые приказы извне, хоть в чем то задевающие какие бы то ни было интересы Сварога, попросту проигнорируют – опираясь при этом на уставы, параграфы и прочие бюрократические крючкотворства.

Генерала Гаури он узнал достаточно и вполне ему доверял. Еще и от того, что у генерала было одно ценное качество: он крайне доволен своим нынешним постом, напрямую связанным с чисто оперативной работой, и никакое повышение его не интересует – потому что усадило бы в чисто бюрократическое кресло (иногда Гаури казался Сварогу форменным вторым Брагертом, только гораздо более повзрослевшим, остепенившимся и серьезным). Ну, а с Каниллой все было ясно без лишних раздумий…

Точно такой же покой царил в его королевствах. Интагар, Брейсингем, Баглю и еще с дюжину облеченных доверием сподвижников, все до единого ранние пташки, уже сидели в своих кабинетах, занимаясь обычными, повседневными делами без малейшего волнения или нервозности. Во всех его столицах и еще паре десятков крупных городов, которые Обезьяны опять-таки в быстром темпе обозрели, тоже не наблюдалось ни малейшего волнения или тревоги. Самое обычное утро, наполненное самыми обычными деловыми работами, как вчера, как позавчера, как десять лет назад. Лавочники отпирали лавки, ремесленники стекались к мастерским, рабочие – к фабрикам, в речных и морских портах начиналась привычная суета, разъезжались по домам прокутившие всю ночь дворяне, степенно шагали на службу чиновники, спокойно стояли на постах полицейские, открылись первые кабаки, рестораны и таверны, в города и из городов тянулись обозы с разнообразнейшими грузами, и в деревнях было то же самое…

Все это успокоило Сварога полностью: куда ни глянь глазами Золотых Обезьян, все работает, как налаженный механизм, без малейших сбоев и осложнений, без тени чрезвычайщины, смут, паники.

Он, правда, не знал, что происходит в Империи – но ждать не так уж долго, до того момента, когда продерет глазыньки Яна – о чем тут же прилежно доложит Мяус. Самому ее беспокоить не стоит – коли уж решила оттянуться на всю катушку, пусть продолжает, пока самой не надоест, у каждого свои способы снимать стресс…

Самым последним, как он и приказывал, поступил обзор того чертова моста. Как и следовало ожидать, Доран-ан-Тег лежал возле замшелых каменных перил в виде сплошной стенки высотой человеку по колено. Судя по тому, что поблизости не наблюдалось ни трупов, ни хотя бы отрубленных блудливых рученек, никто и не попытался к нему подойти. Следовательно, там, внизу, было уже прекрасно известно, что король королей живехонек… Тут же, поблизости, обнаружилась и митра. Сам лес был пуст, если не считать валявшихся там и сям трупов, исключительно мужских, – ну конечно, облаву давно закончили, всех взятых в плен угнали куда следует, войска ушли, не оставив на мосту караулов – все прекрасно знали, что Доран-ан-Тег при живом хозяине, пусть и пребывающем где-то за тридевять земель, никому в руки не дастся, наоборот, лишит нахалов этих самых рученек…

Словом, ничто пока что не позволяло заподозрить Канцлера в неискренности. Даже если в Империи и происходили какие-то потаенные игры, во всем остальном Канцлер ни капельки не солгал. Одним словом, остается ждать, пока Яне надоест пребывать в объятиях Бахуса – к которым, хотя Бахус безусловно и мужского рода, ревновать нет никакого смысла…

Вот только чем прикажете себя занять? Время уже вечернее, понемногу наступают сумерки, но ложиться спать еще рано – да он и за полночь не уснул бы, чувствовал себя бодрым и свежим, отоспался на несколько дней вперед… Общаться, собственно, не с кем, да и никакого желания нет, на танцы или какие-нибудь другие развлечения не отправишься – он тут единственный «отдыхающий». Несомненно, в программе здешних мэтров мозгоправства найдутся и какие-нибудь вечерние развлечения для одиночки, но они еще не говорили на эту тему ни с Ремером, ни с Латроком. Не станешь же вызывать их и заявлять: «Скучно мне, господа, не придумаете ли, как развлечься?» Когда можно пустить в ход старую верную солдатскую смекалку.

Солдатская смекалка не подвела, быстро подсказала отличное решение…

Через пару минут он вышел из домика. Темнота уже сгустилась, горели фонари, словно бы неяркие, но дававшие достаточно света. Сварог неторопливо зашагал по единственной здешней улочке, где в домиках не горело ни одно окно – а вот в четырех многоэтажных зданиях их светилось с дюжину.

С лавочки проворно соскочила белка, в три прыжка подбежала к нему и загородила дорогу, стоя на задних лапках. Чуть подумав, Сварог усмехнулся, присел перед ней на корточки и протянул кукурузный спелый початок ростом выше ее самой. Белка, машинально сцапав его передними лапками, уставилась на этот нежданный подарок судьбы чуточку ошалело.

– Довольна теперь? – хмыкнул Сварог и пошел дальше.

Дошел до разрыва в балюстраде. Все четыре прозрачных шара, как и следовало ожидать, аккуратным рядком стояли перед ним, у кромки обрыва. Не раздумывая, он подошел к крайнему правому, и выгнутая дверца проворно отошла в сторону. Едва он ступил внутрь и не успел еще протянуть руку к клавише с направленной вниз стрелкой, диск осветился неяркой розовой каемкой, и приятный женский голос осведомился:

– Хотите осветить пляж? Как именно? Показать вам варианты?

Лень было гадать, автомат это или живая медсестричка. Сварог сказал:

– Ничего освещать не надо, и так сойдет…

Коснулся клавиши, и шар бесшумно пошел вниз. Едва выйдя на крупный золотистый песок, Сварог со сноровкой старого здешнего бывальца снял туфли и носки, зашагал босиком по нагретому за день солнцем песку. Сейчас, когда фонарей поблизости не было, пляж и бухточка исполнились диковатой прелести: безоблачный небосвод усыпан крупными звездами, справа высоко над морем висит полная Селена (она здесь приятного зеленого цвета молодой травы), и по морской глади протянулась чуть мерцающая дорожка зеленоватого света, она входила в бухту и заканчивалась почти у берега. Светло – хоть иголки собирай. Все тени казались едва ли не твердыми, угольно-черными.

– Романтику побоку, будем обустраиваться… – сказал Сварог себе под нос.

И принялся за дело – естественно, не трогаясь с места, не шевеля руками и ни слова не произнося – домашняя магия обходилась без всей этой излишней театральности. Сначала появилось глубокое низкое кресло, в которое он тут же и опустился, рядом возник такой же низкий овальный столик, на котором стояло много хорошего: бутылка «Старого дуба», чеканная серебряная стопка, тарелки с закусками, кувшин светло-вишневого марранского стекла с золотистыми прожилками и высокий стакан ему под стать, пепельница, повторявшая ту, что стояла в его латеранском королевском кабинете, серебряная с янтарными вставками, серебристый диск проигрывателя.

– Вот это – правильный отдых, – прокомментировал Сварог и налил в высокий стакан ежевичного сока.

Глава IIIГОСТЬИ ВЕЧЕРНЕЙ ПОРОЙ

Да, это был правильный отдых! Келимаса в пузатой бутылке понемногу становилось меньше, но именно что понемногу, покойная тишина казалась оглушительной, на душе было благостно, и над песчаным берегом звучал голос Тарины Тареми, высокий, с неповторимой легкой хрипотцой:

Все лебеда и бред,пристанище сует,пристанище сердец,разбитых и уставшихот призрачных побед,от неизбывных бед,и от напрасных лет,и от друзей предавших…

Казалось, он остался один на всей планете – наедине с океаном, мерцавшим мириадами отражений звезд. Селена за это время передвинулась гораздо левее, как ей и полагалось согласно законам небесной механики, так что теперь зеленовато-золотистая невесомая дорожка пропала из бухты, а густые черные тени от башенок и корабля, соответственно, сдвинулись правее.

Все – суета сует.Я – колокольный бред,поют колоколапо без вести пропавшим.А их в помине нет…

Сварог давно уже не сводил с Селены задумчивого взгляда. С некоторых пор у него настойчиво кружило в подсознании что-то, связанное и с Селеной, и с небесной механикой, – и оставалось на тех глубинах, где не поддавалось превращению в слова. Иногда это легонько раздражало – но он никак не мог понять, что это за очередная заноза и с чем связана. Знал одно: это всегда было неспроста. Рано или поздно такое всплывало из глубины, и порой это ровным счетом ни к чему не приводило, а иногда кончалось чем-то серьезным и даже кровью. И никогда нельзя определить заранее, чем все кончится. Нужно, коли уж все так обернулось, узнать у Латрока: не способна ли современная медицина извлекать из подсознания…

Он невольно вздрогнул, полностью сбившись с мысли, – совсем не высоко над ним бесшумно прошел большой продолговатый предмет, на миг накрыв черной тенью, прошел от обрыва к бухте. Завис в воздухе над кромкой берега – теперь было ясно, что это брагант, – бортом вперед подлетел к Сварогу и аккуратно опустился на песок уардах в трех от стола. Автопилот такие штучки не откалывает – за клавишами сидел человек, лихой воздушный акробат.

Теперь Сварог прекрасно видел, что брагант межпланетный, скоростной: по борту от носа до кормы – полоса затейливого металлического плетения шириной пару ладоней, на крыше – тройной рядок серебристых призм. Сварог представления не имел, для чего вся эта красота служит, но она составляла неотъемлемую принадлежность именно что межпланетного скоростного браганта. Лунный свет слегка искажал краски, но можно было все же определить, что брагант – вишневый с черным верхом. Именно такую расцветку обожала почему-то одна прекрасно ему известная особа…

Ну так и есть – щелкнула дверца, вылезла Канилла Дегро и направилась к нему, издали улыбаясь во весь рот. Шла она танцующей пляжной походочкой беспечной фланерши с золотых пляжей Кардоталя, да и одета была соответственно: белые шорты, расшитые красными и розовыми коралловыми ветвями, белая блузка с пышными рукавами. Как всякая женщина, драгоценности она любила, но в обычной жизни никогда не представала этакой новогодней елкой: в глубоком вырезе блузки большое ожерелье с немаленькими самоцветами, браслеты на запястьях, вычурные серьги, четыре перстня. Можно было сделать некоторые выводы…

– Здравствуйте, командир, – жизнерадостно сказала Канилла, остановившись у стола. – Присесть позволите?

– Конечно, – сказал Сварог.

Она опустилась в моментально возникшее рядом низкое кресло, в точности такое, как у Сварога, закинула ногу на ногу, внимательно обозрела Сварога и протянула с ноткой разочарования:

– Полное впечатление, что вы нисколечко не удивились…

– С чего бы вдруг? – усмехнулся Сварог. – С самого начала было ясно: если кто-то вопреки запретам все же нагрянет ко мне в гости, то это, к колдунье не ходи, будешь ты, Кани… Келимаса хочешь?

– Когда это гвардейцы отступали перед келимасом? – браво ответила Канилла и достала из воздуха чеканную серебряную стопочку.

Наливая ей умеренную женскую дозу, Сварог поинтересовался:

– Что, опять отыскала способ обойти запреты?

– Ваша школа, командир, я всегда брала с вас пример… – ответила Канилла без тени смущения, отработав на нем одну из своих самых обворожительных улыбок, из тех, что придворных кавалеров разили наповал.

– Оставь эти улыбочки для придворных хлыщей в Латеране, – спокойно сказал Сварог. – Вот кстати… Гаржак тебе еще не устраивал сцен за эту игру глазками-зубками?

– Ни разу, – безмятежно ответила Канилла. – Он умный и прекрасно знает, что я ему храню алмазную верность. Его даже забавляет, когда у хлыщей слюнки на кружевные воротники текут и меня раздевают две дюжины взглядов.

– Что на этот раз придумала? Я насчет твоего нежданного визита.

– А ничего я не придумывала, – сказала Канилла. – Просто-напросто отыскала лазейку… между прочим, ваш любимый метод. Это по восьмому департаменту Диамер-Сонирил огласил строгий запрет: не беспокоить вас ни по каким поводам кому бы то ни было. А для девятого стола такой запрет могла бы дать только Яна, но она ничего подобного не сделала. Что не запрещено, то разрешено. Канцлер Кабинету императрицы не начальник. Единственное, на что он имеет право – в случае долгого вынужденного отсутствия кого-то из начальников, а также императрицы, назначить нового, временного. Что он со мной и проделал. Вот и все его права. Так что я никаких запретов не нарушала по причине их полного отсутствия.

– Лисичка, – проворчал Сварог без малейшего раздражения.

– Я человек ответственный, хотя некоторые в этом и сомневаются, – серьезно сказала Канилла. – Прекрасно понимаю, что вам и в самом деле следует отдохнуть от работы. Ни за что не стала бы грузить вас чем-то серьезным, благо такого и нет ни по какой линии…

– Там и в самом деле все спокойно? – спросил Сварог.

– Сонное царство, – заверила Канилла. – Везде и повсюду. Эту шалуатскую стерву ищут по всему Талару, и лорда Стемпера тоже, но это вовсе не требует вашего вмешательства. Здешние медики наверняка не обидятся, если я с вами поболтаю о мелких частностях, опять-таки не требующих вашего вмешательства… правда, они об этом никогда не узнают, – добавила она загадочным тоном.

– Ты мне сначала скажи, почему Яна со мной не связалась до сих пор. У тебя же есть устройство…

– Ну да, – сказала Канилла, приподняв правую руку с браслетом.

– Ей что, до сих пор не сообщили…

– Ну как вы можете так обо мне думать? Как только я узнала от Канцлера, что вы наконец проснулись и пребываете в добром здравии, тут же связалась с Вентордераном. Янка была на седьмом небе… – Канилла фыркнула. – И в блаженнейшем винном дурмане. Сказала, что с превеликой радостью выпьет за то, что все закончилось благополучно. А когда решит, что пора останавливаться, тут же к вам прилетит. Судя по той охапке бутылок, что ей при мне приволокли золотые зверюшки, – этот праздник жизни затянется самое малое до завтрашнего полудня. Ну, вы знаете, как это бывает…

Сварог прекрасно знал, как это бывает: когда ситуация «с горя» плавно перетекает в ситуацию «с радости» (и хорошо, когда не наоборот)…

– Не сердитесь на нее, командир, ладно? – сказала Канилла. – Янка чертовски переволновалась из-за вас, места себе не находила первые дни, даже, вы меня только не выдавайте, плакала украдкой. Каюсь, я ей в конце концов и посоветовала: улететь в Вентордеран и там как следует набраться. Я сама пока не пробовала, но Гаржак уверяет, что это хорошо действует…

– Иногда очень, – сказал Сварог, вспомнив кое-какие примеры из собственной жизни. – Я и не собираюсь на нее сердиться, что ты…

– Я тоже перенервничала, – сказала Канилла. – Когда посадила брагант на мосту и подбежала к вам, а вы, полное впечатление, уже отходили… Жуткие были несколько минут, пока я не убедилась, что, пусть с вами и происходит что-то непонятное, умирать вы не собираетесь… Кто бы знал, что ваша мантия… И все же вы здорово рисковали. А если бы эта стерва ударила по шее? Шею мантия явно не защищает, иначе вам в свое время не удалось бы в Хелльстаде… Ну, вы понимаете.

– Весь расчет был на психологию, – сказал Сварог самым авторитетным тоном. – Мне объясняли опытные бретеры… Бить мечом в голову давным-давно не в обычае, разве что у солдат в бою.

Пусть уж лучше думает, что он все рассчитал и заранее знал, что мантия защитит. Неловко как-то было предстать перед ней лопухнувшимся. К тому же это чистая правда – что привычка бить мечом по голове сохранилась только у солдат, а у обычных фехтовальщиков давненько вышла из моды…

– Что это ты такая расфранченная? – решил переменить скользкую тему. – Такое впечатление, что прямиком с Той Стороны…

Канилла кивнула:

– Ага. Почти что прямиком. Из дворца связалась с Янкой, а потом полетела к вам. Решила: какой смысл переодеваться? По дворцу я все равно шла, как положено, в плаще с капюшоном – не-пойми-кто, очередная то ли магичка, то ли чернокнижница, чем-то занятая в королевской алхимической лаборатории… Налейте мне еще, командир. Заслужила. У меня случился нешуточный успех на Той Стороне…

Сварог налил ей стопочку до краев и спросил с любопытством:

– Что там было?

– Планировщики операции «Невод» – люди безусловно толковые…

– Плохих не привлекали, – сказал Сварог.

«Неводом» как раз и назвали операцию по изъятию с Той Стороны всех, к тому намеченных. Для чего и в самом деле собрали лучших планировщиков спецслужб.

– Это все касается Гарна, – сказала Канилла. – Уж я-то прекрасно знаю, как его обложили: специальный орбитал, прослушка не только телефонных, но и вообще всех разговоров… Очередной ворох донесений поступил уже ко мне, и я зацепилась за одну детальку… Я не ставлю себя очень уж высоко, может, кто-нибудь додумался бы и без меня, но получилось так, что я первая обратила внимание. Парочка чуточку странных телефонных разговоров с Кардоталем – с одной стороны, он выражался крайне иносказательно, с другой, это как-то не походило на служебные дела – какое-то чутье мне подсказывало, что ли. Что-то такое неслужебное было в интонациях, в голосе… А потом он вдруг сорвался в Кардоталь – как совершенно точно установили, отнюдь не по служебным делам, дела он как раз бросил, чем вызвал неодобрение начальства… Ну, у меня, как у вашей временной преемницы, уже были большие возможности – оперативники, техника… Я и сориентировала на него особую группу…

– Не тяни кота за хвост, – нетерпеливо сказал Сварог. – Давай суть. Не то время, чтобы демонстрировать твою любовь к эффектам.

– А я как раз перехожу к сути, – заверила Канилла. – Вы же помните, отчего меж ним и второй, нынешней, женой была некоторая напряженность?

– Еще бы не помнить, – сказал Сварог. – Он у меня давно под лупой. Очень хочет ребенка – единственный сын от первой жены погиб. Но у них четыре года ничего не получается. Дело явно в ней.

– Явно, – сказала Канилла. – Позавчера ребята Брагерта наконец-то влезли в «локалку» той медслужбы, где ее наблюдали, – эта служба как раз и ходит под СД, так что там «локалка»… Еще три года назад поставили точный диагноз. Так вот, у него есть сын. На стороне, понятно. Как раз в Кардотале. Я не стала брать с собой материалы, чтобы не грузить вас лишними подробностями. Но сама все посмотрела. Они представили подробный доклад с кучей снимков. Симпатичный такой двухлетний карапузик. Матери – двадцать шесть лет, служит связисткой в кардотальском отделении СД – скорее всего, они с Гарном там и познакомились. Лейтенант. Не замужем. Малыш серьезно прихворнул – вот Гарн в Кардоталь и сорвался. Ничего страшного командир, – Канилла подняла ладонь, угадав вопрос, который он собирался задать. – Кризис уже позади, он должен, по всем прогнозам, выздороветь через пару недель. С ним-то все в порядке, а вот мы… Представляете, какой был бы прокол?

– Да уж, – сквозь зубы сказал Сварог.

Действительно, прокол был бы с тяжелыми последствиями – операция «Невод» состоится недели через три, если бы они забрали Гарна с его «официальными» близкими, но оставили бы в прошлом на неизбежную гибель эту связисточку с сыном, которого Гарн, судя по всему, любит… Нешуточный психологический шок обрушился бы на Гарна в добавление к тому, который ему и так придется испытать…

– В общем, я немедленно вставила и ее, и сына в список на изъятие, – сказала Канилла. – И отдала приказ, чтобы еще раз тщательнейшим образом проверили всех остальных – у кого-то еще тоже может оказаться на стороне ребенок или какая-нибудь беззаветная любовь. Или еще кто-то, чья смерть в Шторме окажется для изъятого нешуточным потрясением. Над этим уже начали работать.

– Ты молодец, Кани, – сказал Сварог искренне. – Действительно… никак не скажешь, что с ближайшим окружением изымаемых работали спустя рукава, но работали все же с лупой, а надо было с микроскопом. Я очень рад тебя видеть, но… (он понимал, что это глупо, но все же невольно оглянулся так, словно за спиной у него угнездился соглядатай, жадно слушавший). – Но, в конце концов, это могло и подождать – коли уж работа отлично идет без меня. Ты все же чуточку неосмотрительно поступила, когда сюда прилетела. Ну конечно, твой брагант не засекла ни одна собака, машины спецслужб для Сферы словно бы невидимы, мы оба это давно и прекрасно знаем. Но ты ведь сейчас не в браганте. Я еще в прошлый раз, после того, как побывал здесь, запросил полную информацию об этом заведении – коли уж мне, ясно было, предстояло здесь отдыхать. Здесь есть средства наблюдения, накрывающие всю территорию – и позволяющие наблюдать, что происходит в домиках. Это понятно: иногда здесь оказываются люди в таком состоянии психики, что за ними просто необходимо наблюдать, это, в конце концов, не санаторий, а, называя вещи своими именами, психиатрическая лечебница… И всегда есть ночной дежурный врач, я уверен, он и сейчас на посту, хотя «отдыхающий» здесь один-единственный, то бишь я – у медиков своя бюрократия, уставы и регламенты… Вдруг возьмет и рутины ради посмотрит на пляж? Я это тут же определю, но воспрепятствовать не смогу. Неприятностей у тебя, конечно, не будет никаких, потому что ты никаких запретов не нарушала, но… Будет пятнышко на репутации серьезного, ответственного работника. Сама знаешь, до сих пор некоторые считают, что ты по молодости лет и бесшабашности характера еще не вполне серьезная и чуточку безответственная. И если бы только речь шла о врагах и недоброжелателях… Если тебя здесь засекут… Опять за спиной начнутся шепотки типа: «Эта безответственная девчонка…»

Он хорошо видел в ярком лунном свете очаровательное личико Каниллы – и на нем не было ни тени беспокойства. Наоборот, она словно бы слушала с хорошо скрываемой скукой – хотя эти шепотки за спиной ее изрядно раздражали, и она старалась не подставляться…

– Не беспокойтесь, командир, – сказала Канилла с мимолетной улыбкой. – Видите ли… Я сейчас невидимка для всех окружающих, кроме вас. И мой брагант тоже. Слово офицера, так и обстоит. Вы об этом просто-напросто не могли знать, потому что все произошло совсем недавно, конкретнее – позавчера, когда вы еще спали…

Сварог помолчал немного. Потом наполнил стопочки и сказал медленно:

– Кани, если откровенно, ты меня несколько раз по-настоящему удивляла. По разным причинам и при разных обстоятельствах. Вот и сейчас… Ты же прекрасно должна знать, что наши заклинания на невидимость действуют только на жителей земли. Любой лар тебя увидит – а врачи здесь исключительно лары… Подожди, подожди… «Произошло». Что произошло?

– Можно, я начну издалека? – поинтересовалась Канилла самым невинным тоном (каковой, Сварог давно убедился, в ее устах маскировал очередное лукавство).

– Ну, давай издалека…

– Там, в вашем домике, вас ждет Верди, – сообщила Канилла. – Когда она узнала, что я лечу к вам, ни о чем не просила, но смотрела так умоляюще, что у меня сердце дрогнуло… Я вас наверняка опять удивила, командир? Ну что поделать, если я все про вас с ней знаю. Я за вами не шпионила намеренно, не подумайте, так уж получилось, практически случайно…

Сварог хотел прокомментировать это смачной тирадой на родном языке, но вовремя вспомнил, что Канилла знает русский. И сердито молчал.

– Я бы в жизни не стала сводничать, зайди речь о ком-то другом, – сказала Канилла. – Как-никак Янка – моя лучшая подруга. Я, конечно, при вас и словечка бы не проронила, но отнеслась бы очень неодобрительно. Вот только Верди – совсем другое. Дело даже не в том, что она в вас влюблена, как кошка. Само по себе это ничего бы не значило. Все дело в ней. Она славная девочка и перенесла столько, что вы для нее – нечто вроде целительного лекарства. Ее необходимо отогреть, а делать это можно одним-единственным способом… Вы это не хуже меня понимаете, правда?

– Правда, – неохотно признался Сварог.

– Вот видите. Сложно все… Так что я нисколечко не осуждаю ни ее, ни вас. Наоборот, содействовать готова… Вы меня только не выдавайте, ладно? Янка как-то говорила, что к кому-кому, а к Верди не стала бы вас ревновать, даже если бы застукала в постели. Из тех самых побуждений, которые я вам только что изложила.

– Она и мне похожее говорила, и вовсе не шутя, – сказал Сварог.

– Ну вот видите. Так что совесть у вас чиста. Завтра утром я за ней прилечу, Янка к этому времени, ручаюсь, будет еще оставаться в Вентордеране…

– Подожди, – сказал Сварог. – А какая связь меж Верди и этой твоей невидимостью, в которой ты так уверена?

– Я же сказала, что начну издалека. Давайте по порядку… Я несколько раз возила Верди к себе в гости, в манор. У нас прекрасные отношения. Иногда у меня собиралась компания, иногда мы с ней устраивали девичьи посиделки с глазу на глаз. И в последний раз тоже собирались посидеть вдвоем, поболтать, очередной фильм с Той Стороны посмотреть… Почти сразу же после того, как мы прилетели, со мной связалась бабушка и спросила, может ли прилететь в гости. Она любит вот так, без предупреждения. Узнала, что я у себя в маноре, ей было скучно. Конечно, я сказала, что всегда рада ее видеть. И это чистая правда. К тому же она любит знакомиться с моими друзьями снизу. С Гаржаком уже знакома, – Канилла опустила глаза в наигранном смущении. – И вполне его одобрила. Сказала только, что шалопай он изрядный, но у мужчин это неискоренимо… В общем, бабушка прилетела. Верди ей определенно понравилась, конечно, фильм мы не смотрели – сидели у камина и болтали. Точнее, говорила в основном Верди – рассказывала, как она жила в отцовском замке, о крестьянах, вообще о деревенских нравах, обычаях, суевериях. Бабушка очень любит слушать рассказы о жизни на земле, она же оттуда родом. И вот, в один прекрасный момент, когда Верди стала рассказывать о деревенских колдунцах, точнее, об одном заведенном на земле порядке… Есть, оказывается, у крестьян стариннейший, неведомо в какую древность уходящий обычай: они для своих нужд рубят далеко не каждое дерево. Только то, которое сначала обследует, что ли, деревенский колдун. И скажет: вот это можно рубить, а это категорически нельзя. Крестьяне никогда не поступают ему наперекор. Опять-таки с неведомо каких времен сохраняется стойкое убеждение: если колдуна не послушают, ослушника ждут всяческие напасти. Короче говоря, оказалось, что есть не только рудознатцы, но и древознатцы. Я о них первый раз слышала. А вы?

Сварог старательно задумался. Кивнул:

– Давно тому что-то такое краем уха слышал. И не стал придавать значения: у крестьян много такой мелкой домашней магии, которую к серьезным делам не приспособить. А потому ею пренебрегают. Благо, она не черная…

– Понятно… Так вот, когда бабушка об этом услышала, с ней словно что-то произошло. Уж свою-то бабушку я прекрасно знаю и никак не могла ошибиться. Она не удивилась, не встревожилась, ничего подобного – просто создалось такое впечатление, что эта тема ее страшно заинтересовала. Она принялась расспрашивать Верди самым дотошнейшим образом, мельчайшими деталями интересовалась: как становятся древознатцами, передается ли это по наследству или бывает и иначе, как все проходит, что именно случается с ослушниками… Так, словно экзамен принимала по очень серьезному предмету. Верди мимоходом упомянула, что этому обычаю следуют и постоянно живущие в деревне дворяне вроде ее отца – бабушка и тут начала вникать в мельчайшие детали. Мне, признаюсь это очень быстро чертовски наскучило, но не могла же я обрывать бабушку. Я же видела, как это ее заинтересовало, неизвестно почему. Сидела и старательно притворялась, что мне вовсе не скучно. Это больше часа тянулось. Потом бабушка, так мне показалось, узнала все, что хотела узнать. И перевела разговор на другие темы. В общем, хорошо посидели. А назавтра бабушка меня вызвала к себе и принялась расспрашивать, не слышала ли я по службе чего-то об этих древознатцах и не занимаемся ли мы ими. Первый раз в жизни она расспрашивала о моей службе… Я ей ответила чистую правду: никто этим не занимается, я вообще ни о ком таком не слышала до того вечера. Она словно бы надолго призадумалась, а потом сказала: «Надо бы мне как-нибудь поговорить с лордом Сварогом. Дело не к спеху, но надо непременно…»

– Она при этом выглядела встревоженной? Обеспокоенной?

– Нет, ничего такого, – уверенно сказала Канилла. – Повторила еще раз, что это не к спеху, но поговорить с вами нужно. А потом вдруг довольно настойчиво стала убеждать принять ее умения… Она и раньше предлагала и маме, и мне, но всегда мимоходом, словно особого значения этому не придавала. А в этот раз форменным образом настаивала…

– Умение дриад? – сказал Сварог. – Я-то полагал, что они, став людьми, этих умений лишаются… – он вспомнил кое-что о Канилле и Лемаре, поправился: – Или – большей части…

– Изрядной части, – кивнула Канилла. – Уж не знаю, сколько это будет в процентах, я не стала углубляться в такие тонкости… Но далеко не всех. Мама в свое время не стала этого принимать, сказала, что ей эти умения, в принципе, ни к чему. Я думала точно так же. Но бабушка так настаивала… Пришлось принять. Это недолгая и довольно скучная процедура, я, с вашего позволения, ее описывать не стану. – Канилла пожала плечами. – Я и теперь не вполне понимаю, зачем мне это. Ну, невидимость – еще куда ни шло, вот и сегодня пригодилась. А все остальное совершенно ни к чему. Вообще, оказалось, умения дриад – вещь довольно специфическая. Три четверти отведено на то, чтобы прятаться от людских глаз, скрываться, таиться. Немножко о том, как договариваться со всевозможной лесной живностью, жить с ней в согласии, а иногда и прибегать к ее помощи – вот уж что мне тоже совершенно ни к чему, я в лесах на земле бываю раз в сто лет, охотой не увлекаюсь – все, в ком есть кровь дриад, охоты не любят… И непонятно, зачем мне это умение, которым владеют древознатцы, а когда-то владели дриады – умение отличать «плохие» деревья от «хороших». Но не обижать же бабушку, она так настаивала, а к стариковским причудам нужно относиться терпимо, особенно к тем, которые никому и ничем не вредят… Если хотите, я вам все об этих умениях подробно напишу – вдруг пригодится когда-нибудь.

Чуть подумав, Сварог заключил:

– Когда-нибудь, когда делать будет совершенно нечего. В самом деле, зачем нам отличать «плохие» деревья от «хороших»? Ты, кстати, не знаешь, по каким критериям отбор идет? Почему одни плохие, а другие хорошие?

– Не знаю, – призналась Канилла. – Умение меня теперь есть, а почему одни плохие, а другие хорошие, и в чем то и другое выражается, решительно не понимаю. И не собираюсь над этим голову ломать. Но с бабушкой вы встретитесь, когда найдете время? Очень ей этого хочется, я же вижу…

– Непременно, – сказал Сварог.

– Ну вот, начали издалека и помаленьку пришли к рассказу, откуда у меня невидимость… Да, вот что еще. Мне вчера попалось упоминание о древознатцах. Я сидела на ночном дежурстве, делать было совершенно нечего, вот и лениво шарила по архивам. И наткнулась на меморандум Кристана… Он в том числе и о древознатцах пишет.

– Ну да, конечно, – хмыкнул Сварог. – Рано или поздно каждый новичок натыкается на меморандум Кристана. И многие им поначалу очень воодушевляются… У тебя с этим как?

Канилла пожала плечами:

– Ну, не скажу, чтобы он меня так уж воодушевил, но что-то в этом есть.

Сварог усмехнулся:

– Это называется «легкой формой». Когда не воодушевляются, но начинают говорить, что «в этом что-то есть»… Я легкой формой тоже поначалу переболел.

– И, судя по вашему тону, преисполнились скепсиса?

– Как очень и очень многие, – сказал Сварог. – Почти все. Потом, как следует поразмыслив, приходишь к выводу, что это не более чем изящная игра ума. Очередная из множества…

– Ну, не знаю… – сказала Канилла с некоторым сомнением.

Ты переболеешь, мысленно обнадежил ее Сварог. Почти все этим переболели – это нечто вроде кори, неизвестной, как и другие болезни, в Империи, но присутствующей на земле – где ее, впрочем, давно уже довольно успешно лечат…

Меморандум Кристана, названный по имени его автора, появился лет триста назад. Лорд Кристан, будучи тогда совсем молодым, служил в восьмом департаменте, и ему поначалу прочили большое будущее. Которое он, увы, собственными руками угробил…

Означенный меморандум оп однажды официальным образом представил по начальству – был уже тогда на должности, как раз и позволявшей подобные меморандумы со своими соображениями подавать по начальству. Речь там шла о ситуации, в общем, с давних пор прекрасно известной: о том, что крестьянство как таковое пребывает совершенно вне поля зрения восьмого департамента (как и земных тайных полиций тоже). Ничего хотя бы отдаленно похожего на сеть информаторов там не создано – в противоположность тому, что имеет место быть в городах. Восьмой департамент полагает, что достаточно рутинного наблюдения с помощью орбиталов, а земные тайные полиции считают, что вполне достаточно сельских стражников, имеющих свою агентуру.

В общем, факт столь же банальный, как то, что у всякой реки непременно два берега, Солнце встает на восходе, а картофельная водка бьет по мозгам гораздо сильнее, скажем, ячменной. Однако Кристан присовокупил к этому оригинальную для своего времени идею: он считал, что подобное небрежение тем, что происходит в массе народа, составляющей примерно восемьдесят процентов населения земли, может однажды привести к тому, что там вызреет некая крайне серьезная угроза – не только для земных королевств, но и для Империи. И может оказаться так, что спохватятся поздно. А потому предлагал проект создания среди крестьянства широкой информационной сети восьмого департамента на манер городской.

С чисто технической стороны проект был хорош. Но с практической показался совершенно ненужным, поскольку был лишен всякой конкретики, и эта самая «крайне серьезная угроза» представала чистейшей воды абстракцией. Профессионалы (и не обязательно в спецслужбах) крепенько недолюбливают абстракции и отвлеченные рассуждения. А потому нет ничего удивительного в том, что меморандум, пропутешествовав по паре-тройке инстанций, везде был отмечен стандартной резолюцией «оставить без внимания». С подобными документами такое случалось далеко не в первый и наверняка не в последний раз – и в имперских учреждениях, и на земле.

Тут бы Кристану и уняться – а он не унялся. Стал отсылать меморандум все выше и выше, в конце концов, достигнув верха иерархической лестницы восьмого департамента, пошел выше – в Канцелярию земных дел, в Кабинет Канцлера. Вполне возможно, даже наверняка, он добрался бы и до Кабинета императора – но попросту не успел. Как-то незаметно перешел в категорию надоедливых сутяжников, пустых прожектеров, которых сначала вежливо увещевают, а потом, когда уж особенно достанут, начинают бить больно – в переносном смысле, конечно, но «прожектеру» от этого не легче, порой наоборот…

Кто-то в Канцелярии земных дел пошел по избитому (хотя порой и эффективному) пути – приказал составить межведомственную комиссию и рассмотреть все всерьез.

Насколько понял Сварог, комиссия работала довольно объективно и копнула глубоко. Прежде всего выяснилось, что Кристан изобрел велосипед – подобные идеи со времен основания Империи выдвигались примерно раз в поколение – с некоторыми несущественными различиями. И в первую очередь Крисгану заявили: за все время существования Империи так ни разу и не объявилось пресловутой «крайне серьезной угрозы». Да, иные мелкие крестьянские умения вроде древознатцев, приманивателей рыбы или насылания грозы так и остались загадкой для науки – но исключительно оттого, что особого интереса для науки не представляли (шла речь и о том, что не хватает ученых для решения более серьезных задач). Угрозы масштабом гораздо меньше порой объявлялись, но с ними всякий раз успешно и вовремя справлялись уже существовавшие службы, имперские и земные. В тех случаях, когда они имели отношение к чему-то черному, достаточно было институций вроде Багряной Палаты или второго управления восьмого департамента. Ямурлакская нечисть была известна наперечет, давным-давно классифицирована и, что важнее, наружу не лезла – а, если и бывали редкие исключения, с ними опять-таки успешно справлялись. Одним словом, окончательный вывод комиссии гласил: непрактично, нерационально и, говоря без дипломатии, глупо было бы прилагать массу усилий и вовлекать массу людей, чтобы создавать обширную сеть даже не для поиска – для ожидания Неизвестно Чего. Вразумить Кристана, увы, не удалось, и он обратился в инстанции более высокие – но и там успеха не имел в первую очередь из-за отсутствия в своих рассуждениях какой бы то ни было конкретики. Даже расположенные к нему люди пожимали плечами и честно признавались, что и в очках не видят той печки, от которой следовало бы танцевать. Финал оказался банальным: как часто случается, Кристан в борьбе за свою идею забросил служебные обязанности, отчего автоматически проистекали конфликты с начальством и коллегами. Кончилось все тем, что его отправили в отставку – и, положа руку на сердце, Сварог мысленно признавался, что на месте тогдашнего начальства Кристана поступил бы точно так же. Абстракций и отвлеченных рассуждений он точно так же не терпел – если они мешали нормальной работе.

Оказавшись не у дел, Кристан отправился на землю – если конкретно, в Равену (он приятельствовал с тогдашним начальником тайной полиции Ронеро, разделявшим идеи Кристана применительно к вверенному ему королевству). Обоим удалось заинтересовать тогдашнего молодого короля – и начальник тайной полиции получил высочайшее разрешение на создание новой службы и даже солидное финансирование. Начальником этой службы как раз и стал Кристан, получивший от короля титул земного графа и чин тайного советника (в Империи к этому отнеслись не то что снисходительно, равнодушно – чем бы дитя ни тешилось…).

Просуществовала эта служба года три. Потом в кругу высших ронерских государственных чиновников стало помаленьку нарастать недовольство: шло время, а немалые денежки без малейших результатов проваливались в этакую бездонную бочку. Как у всякого начальника тайной полиции, у земного покровителя Кристана оказалось немало могущественных врагов, радостно ухватившихся за прекрасный повод свалить противника. Тем более что в новой службе, как частенько случается, всплыли досадные недочеты: кто-то присваивал казенные денежки, кто-то использовал подчиненных в личных целях, кто-то привлекал в качестве «экспертов» шарлатанов, авантюристов и мошенников. Закрутилась очередная придворная интрига, в конце концов начальника тайной полиции вышибли со службы без пенсии и мундира, и он, получив недвусмысленный намек от короля, не видевшего больше проку от новой игрушки, отправился в свое дальнее имение. Кристана, правда, уволили гораздо вежливее – как-никак лар, Его Небесное Великолепие, но отстранили от всяких дел. Вернувшись в Империю, он недолгое время строил новые проекты (точнее, дополнения к основному), пытался заинтересовать ими и Магистериум, и Мистериор, но успеха нигде не снискал – и, как писалось в старинных романах, стал вести жизнь затворника, практически не появляясь в свете и, по слухам, занимавшимся какими-то экспериментами и исследованиями, к которым никто уже не относился серьезно. Он и сейчас жив – пожилой, но не старик…

Когда в свое время Сварогу попал в руки меморандум Кристана (фигурально выражаясь, пылившийся в электронном виде в свободном доступе, где его мог прочитать любой рядовой сотрудник восьмого департамента), то, как всякий почти новичок, переболел им в легкой форме. Сначала, как многие (и Канилла сейчас) решил, что «в этом что-то есть». Потом (опять-таки как многие) за отсутствием всякой конкретики вынужден был признать, что пустые абстракции – штука для дела бесполезная. В чем еще больше утвердился, приобретя некоторый опыт и поднявшись гораздо выше по служебной лестнице, нежели Кристан когда-то. Подобными абстракциями можно заниматься только тогда, когда под рукой немаленький кадровый резерв, откуда можно черпать и черпать. Конечно, в крестьянской среде время от времени обнаруживаются неизвестные прежде умения, а то и сущие феномены – одна Бетта чего стоит, – но настоящая, большая угроза никак не прослеживается, хоть ты лоб себе разбей. Той же точки зрения придерживался и великий прагматик Интагар, как оказалось, краем уха слышавший о провале проекта Кристана в Ронеро – конечно в крестьянской среде много загадочек, но все они слишком мелкие, чтобы тратить серьезные деньги и привлекать значительное число людей. В конце концов, есть Багряная Палата и монашеские братства, до сих пор этого вполне хватало…

– О чем задумались, командир? – вырвал его из поверхностных размышлений голос Каниллы.

– Да так, о всякой ерунде, – махнул рукой Сварог. – О том, сколько людей решали, что в меморандуме Кристана «что-то есть» – а потом трезво все взвешивали и отступались… Ладно, это абсолютно неважно. Ты молодец, что прилетела.

– Ну, тогда налейте «разгонную», и я отправлюсь на Талар, – Канилла лукаво улыбнулась. – А то Верди там заждалась, места себе не находит… Приятного вечера!

Сварог вздохнул тяжко. Канилла приободрила:

– Не берите в голову, командир, это не измена, тут все сложнее. Окажись все это чем-то другим, простите за выражение, вульгарным блудом, в жизни не стала бы вам с ней помогать, за Янку обиделась бы…

Когда ее брагант очень быстро бесшумной тенью затерялся среди звезд, Сварог вмиг уничтожил все следы скромного застолья и неторопливо направился к подъемнику. Наверху царила все та же покойная тишина, разве что в ближайших кустах меж величественных сосен шумно возился кто-то, судя по звукам, мелкий, причем из освоившихся, наподобие навязчивой белки – когда Сварог проходил совсем рядом, похрустывание веток и возня нисколечко не прекратились.

Естественно, в его домике горели оба стрельчатых окна гостиной, украшенные витражами искусной работы в стиле старинных мастеров, а из трубы лениво струился полупрозрачный дымок – Вердиана разожгла камин. Тот самый, перед которым лежала огромная шкура черного медведя, немало интересного знавшая о них с Вердианой, но не способная ничего никому рассказать.

Сварог вошел и направился прямо в гостиную. У вскочившей при его появлении Вердианы было такое счастливое личико, что напрочь отлетели последние угрызения совести – и до того-то существовавшие в виде комариных укусов, не более.

…Сон оказался натуральнейшим кошмаром.

Сначала он долго шагал по лесной тропинке ясным днем, и чащоба вокруг ничуть не напоминала какой-нибудь корявый злокозненный лес из фильма ужасов, наоборот, чувствовалась некая умиротворенность. Потом он вышел к неширокой спокойной речушке, к перекинутому через нее чуточку горбатому каменному мосту, выглядевшему довольно старым, но ухоженным – ни мха, ни пятен лишайника, ни выкрошившихся камней. Походило на то, что за ним заботливо следили.

И там, посреди моста, стояла большая белая волчица.

Сварог остановился у входа на мост – почему-то он именно так и должен был сделать, и они долго разглядывали друг друга. В янтарно-желтых глазах волчицы не было ни свирепости, ни злобы, наоборот, если бы речь шла о человеке, ее взгляд можно было назвать нежным, а выражение морды – улыбчивым. Дружески расположенная к нему волчица, изволите ли видеть. Вот только белые волки здесь встречаются, как когда-то на Земле, едва ли не раз в тысячу лет. Если говорить об обычных волках. А что до других – в здешней мифологии белые волки почти никогда не связаны с чем-то добрым, зато их, как олицетворения зла, хоть отбавляй…

Исчезли и мост, и волчица, Сварог словно растворился в ее янтарно-желтом нежном взгляде.

И оказался в обшарпанной комнате неистребимо казенного вида, где на колченогом столе лежала стопка бумаги и стояла большая старомодная чернильница, на стенах висели мечи и мушкеты, а в углу приткнулся грубо сколоченный топчан, грязный, полосатый, с прорехами, из которых торчали пучки прелой соломы. Единственное окошко забрано тронутой ржавчиной решеткой, явно сработанной каким-то косоруким кузнецом без малейшего прилежания.

И там была Яна – с волосами, на крестьянский манер заплетенными в две косы, перевитые цветными лентами, в наряде не бедной, но и не особенно зажиточной крестьяночки: синяя юбка до колен, скупо украшенная по подолу неширокой полоской серебряного шитья, белая рубаха с просторными рукавами, стянутая под горлом тесемочкой с кистями, красный корсажик.

За столом сидел тип в мундире сельского стражника с какой-то нашивкой на левом рукаве с багровой физиономией чванливого микроскопического сатрапчика, упивавшегося доставшимся ему пятачком власти. Второй точно такого же вида, разве что без нашивки, стоял за спиной у сидевшей на колченогом стуле Яны, положив руки ей на плечи и с гнусной ухмылочкой пошевеливая усами, а третий, примостившись в углу, старательно ввинчивал штопор в широкую пробку пузатой бутылки без этикетки.

Сидевший за столом с расстановочкой цедил слова, объясняя Яне ее незавидное положение. Среди завернутых в холстинку кругов сыра и крынок с творогом на ее повозке нашли мешочек курительной дури весом не менее ста паундов. За который, если дать делу ход, ей уныло прозябать за решеткой не менее трех лет – и то, если господин судья окажется милостив к красоткам и оценит по достоинству ее грудки-ножки. А то и побольше. А поскольку тюремщики – народ беззастенчивый и практичный, ее сразу же приспособят в качестве девочки для удовольствий, в каковом она и будет пребывать в течение всей отсидки. Но поскольку они тут не звери, согласны окончить дело миром и протокол изничтожить, а дурь выбросить в отхожее место. Конечно, если она будет умницей и отблагодарит всех троих со всем прилежанием…

На лице Яны была тоскливая безнадежность, какой Сварог у нее в жизни не видел. Он не мог тронуться с места, не мог ничего сказать – как порой случается в кошмаре, словно превратился в статую, немую и неподвижную. С рвущимся из глубины души протестом, не находившим выхода, – видел, что Яна покорилась и сама сказала об этом, опустив глаза.

Ее заставили раздеться и поставили на колени. Первым, лязгнув массивной пряжкой ремня, пристроился тип с нашивкой на рукаве. В отличие от многих снов, этот казался чертовски реалистичным. Сварог видел массу мелких деталей, каких в сновидениях обычно не бывает: обшарпанные доски пола, тусклые квадратные шляпки гвоздей и трещины в дощатом потемневшем подоконнике, узор шитья на подоле небрежно брошенной у стола юбки. И таких было много, очень много, более того, иногда ему казалось, что он чувствует запахи, ощущает подошвами шероховатость пола. Происходившее можно было бы принять за реальность – но он и во сне частичкой ясного сознания понимал, что такая реальность невозможна. Силился проснуться, вырваться из этого кошмара, трепыхнуться – и не мог. Принужден был загадочными правилами сновидений смотреть и слушать.

Когда закончил третий и Яна поднялась, ни на кого не глядя, утирая ладонью щеки и подбородок, ее повалили на продранный топчан, долго гладили и ощупывали самым бесстыдным образом, наперебой сыпя похабщиной. Яна лежала смирно, уставясь в потолок полными слез глазами, иногда вздрагивая от особенно наглого лапанья.

Начальник, уже без штанов и сапог, в одном расстегнутом мятом кафтане, навалился на нее. Ее насиловали неторопливо, растягивая удовольствие, перекидываясь теми же похабными шуточками и комментариями, вытворяли с ней все, на что способна грязная фантазия, хохотали, когда она, не выдержав, болезненно вскрикивала или стонала, безуспешно пыталась вырваться из рук очередного насильника. Сварог смотрел, не в силах отвести взгляд, и слушал, не в силах заткнуть уши. Отчаянно рвался из этого кошмара, как рвутся из веревок, по никак не мог вырваться, стоял и смотрел на то, что сразу двое проделывали с Яной, уже мотавшейся в их руках, как кукла. И в какой-то момент отчетливо увидел за проржавевшей решеткой морду белой волчицы, казалось, улыбавшейся ему…

И словно вынырнул из воды, отчаянно хватая ртом воздух. Тяжело дышал, глядя в потолок – потолок гостиной домика под номером семь, обитый досками из сильванской березы, с затейливым, созданным природой узором из серо-черно-коричневых разводов.

Вокруг была реальность – витражи, освещенные уличными фонарями, тлеющие полешки в камине, мягкая постель, озабоченное, даже тревожное в неярком свете сиреневого светильника личико склонившейся над ним Вердианы. Когда он окончательно понял, что все увиденное было ночным кошмаром, его пронзил приступ такой дикой радости, что едва не закричал, – а потом нахлынула волна несказанного облегчения, и он откинулся на подушки, тяжело дыша, чувствуя себя разбитым, как если бы вышел из неимоверно долгой кулачной драки.

– Вам приснилось что-то плохое? – озабоченно спросила Вердиана. – Вы так метались, что я проснулась, а потом закричали… Все в порядке? – ее голос звенел нотками нешуточной тревоги.

Сварог уже справился с собой, погладил прильнувшую к нему девушку по теплой щеке.

– Глупости, Диана, – сказал он насколько мог беззаботнее. – Ну да, кошмар приснился. Они и королям снятся сплошь и рядом…

Глава IVПОЛЕТ МЕРТВЫХ ПТИЦ

Звенели чары, повсюду стоял веселый гомон, как на любой гулянке, будь то посиделки в таверне или пиршество, устроенное вождями ратагайского рода Алых Чепраков для короля королей и его спутницы. После первых чар ли, бокалов ли, все идет одинаково.

Конечно, ни стульев, никакой другой мебели, предназначенной для сидения, в степи не было – о чем Сварог давным-давно знал. Только ковры – или кошма у тех, кто победнее. В ратагайских городах все иначе, но самый близкий далеко отсюда…

Разумеется, они с Яной оказались за Главным Ковром, как его про себя прозвал Сварог (вообще-то названия у него не было, но нужно же его как-то для себя именовать?). Роскошный был ковер, как и следовало ожидать: круглый, диаметром уарда в три, темно-вишневый, расшитый золотыми нитями в сложные и разнообразные узоры. Его окружали другие, уже прямоугольные, предназначенные для гостей. Расположиться с комфортом там можно было только двумя способами: либо сидеть по-турецки, либо полулежать или лежать, опираясь На толстые цилиндрические подушки. Яна выбрала первое – сказались годы охоты в Каталауне, где в лесу на привалах обходятся без всякой мебели. Сварог, не раздумывая, предпочел второе – благо этикет не просто позволял, а прямо предписывал. Вольготно разлегся, опираясь локтем на подушки. Одним словом, как выражался не особенно и обремененный образованием герой классического романа: «И теперь возлежим, словно древнеримские греки».

А вокруг, насколько хватало взгляда, тянулись становившиеся все более протяженными другие концентрические кольца из разноцветных ковров – круг диаметром в парочку лиг. На такое пиршество допускают всех, от вождей до последних табунщиков. Женщин, правда, приходится одна на сотню. Ратагайцы о матриархате и правах женщин в жизни не слышали, а расскажи им кто, закатились бы от хохота и посчитали рассказчика скорбным на головушку. В старые времена женщины, даже жены самых уважаемых и влиятельных членов рода, пребывать за пиршественными коврами не могли. В последнюю пару сотен лет наметился некоторый прогресс нравов – но все равно, допускались только жены даже не всей ратагайской знати, а ее верхушки. Яна под это определение вполне подходила, так что ни малейшей неловкости ее присутствие не вызывало. Правда, считанные люди здесь (вроде Баруты и парочки его родственников) знали, что она императрица. Но вот, что она – законная королева Хелльстада, жена короля королей, знали все до единого, так что и здесь все шло согласно неписаному степному этикету.

С началом пира в небе на высоте лиги появился невидимый для пребывавших на земле орбитал девятого стола. Речь на сей раз шла исключительно об использовании служебного положения в личных целях. Сварогу просто-напросто хотелось посмотреть как это пиршество выглядит с высоты, и он, оставшись один, уже просмотрел парочку снимков. Что ж, красиво, живописно, эффектно: пестрый круг, пересеченный шестью радиальными просветами, по которым могли бы скакать четыре коня в ряд. Еще одна старинная традиция, свято соблюдавшаяся: в прежние времена не раз случалось, что во время такого вот торжества вскачь приносился гонец на взмыленном коне и объявлял, что вторглись враги. Как исстари заведено, кони пирующих, заседланные и взнузданные, паслись несколькими большими табунами совсем недалеко – и очень быстро все оказывались в седлах (нападать на противника во время такого пира не считалось зазорным). Правда, последняя серьезная война меж двумя соперничающими родами случилась более чем полторы сотни лет назад, но традиция есть традиция, особенно в Ратагайской Пуште…

Сварог покосился влево – как примерной жене и полагалось, Яна расположилась с левой стороны от мужа (слева, где сердце). Чтобы не нарушать традиции, ей пришлось сделать прическу знатной замужней женщины – две толстые косы кольцами по обеим сторонам головы – но это никак не могло испортить ей настроения, наоборот – женщине всегда интересно пощеголять с новой прической. Она весело и непринужденно беседовала с одним из вождей – и выглядела как нельзя более довольной жизнью. Что вовсе не было дипломатическим притворством – она пребывала в совершеннейшем восторге от всего пережитого здесь за три дня. Ратагайцы в грязь лицом не ударили, получился сущий вихрь увеселений: несколько пиров, не столь пышных, как сегодняшний, скачки, джигитовка, охоты, танцы женщин в старинных нарядах… Великолепный получился отдых, сказала она Сварогу этой ночью. Он, конечно, поддакнул.

Вот только для него не было покоя, стоило смежить веки и уснуть. Всякий раз в конце концов повторялось одно и то же: он шагал в солнечный день по живописной чащобе, выходил к мосту – а там его поджидала белая волчица, можно бы так сказать, нежно улыбавшаяся навстречу.

И начинался кошмар – он стоял, не в силах ни шевельнуться, ни проснуться, ни изменить что-то, а перед ним разворачивались зрелища одно грязнее другого, вроде того, когда Яна на какой-то деревенской ярмарке оказалась в руках трех сельских стражников. И всегда это больше походило на реальность, чем на кошмарный сон – обилие деталей, каких во сне обычно не бывает, полное внутреннее убеждение, что все это происходит наяву, исчезавшее только с пробуждением…

Еще несколько раз в его кошмарах присутствовала Яна – то в роли пленницы на захваченном пиратами корабле, то крестьянской девушкой, затащенной в амбар налетевшими на село вражескими солдатами. Отвратительнее всего оказался кошмар о подземных пещерах, куда Яна пришла в облике девушки-воина, но оказалась побеждена обитавшими там оборотнями, заявившими с хохотом, что благородно отпустят ее живой, но сначала опозорят, как только можно. Продолжалось это долго, а мерзостнее всего оказалось то, что оборотни, на все лады тешившие грязную фантазию, представали то в людском облике, то в волчьем, то в виде мохнатых человекоподобных тварей…

Этим не ограничилось. Кошмаров иногда наваливалось по два-три за ночь, это были столь же грязные сцены насилия, только вместо Яны оказывались Канилла, Томи, Вердиана, Аурика, а однажды и Маргилена Дино. Иногда долго и изощренно пытали его соратников – Интагара, Брейсингема, Баглю, Гарайлу, других земных сподвижников и ребят из Бравой Компании. Однажды горела и рушилась красавица Латерана, по которой продвигалась орда каких-то карликов в черных доспехах, с факелами, горевшими странным сиреневым пламенем, от которого каменные дворцы вспыхивали, как соломенные хижины.

И всякий раз он не в состоянии был проснуться. И всякий раз чувствовал себя разбитым еще долго – хотя обычно к обеду отпускало. Прилетевшая к нему на несколько дней Яна это, как и следовало ожидать, заметила, немножко встревожилась, но Сварог довольно убедительно преподнес ей полуправду: его и в самом деле мучают ночные кошмары (в суть он не вдавался), но врачи заранее предупредили, что так и будет, что это – неизбежное следствие некоторых процедур, после которых он в конце концов станет бодрым, свежим и полностью излеченным от всех своих умственных болячек. И ему будет неприятно, если она станет обсуждать это с врачами. Он был достаточно убедителен, и Яна, к счастью, поверила.

Он вовсе не собирался оставаться барашком на бойне и отчаянно искал выход. На четвертый день, когда Яна улетела на Талар, он отправился к доктору Латроку и рассказал все. Доктор отнесся к этому очень серьезно, около часа Сварога исследовали с помощью очередной хитрой аппаратуры (хорошо еще, действовавшей исключительно бесконтактно). Потом он без возражений согласился на предложение доктора поставить у него в спальне какой-то аппаратик, изучавший бы его мозг во время сна.

Аппаратик там простоял три ночи. После чего доктор Латрок (с хорошо скрытым, но все же безусловно присутствовавшим недоумением, даже некоторой растерянностью) развел руками: медицина бессильна. В дебри заковыристых медицинских терминов он углубляться не будет, Сварог их все равно не поймет (Сварог угрюмо кивнул), объяснит, как умеет: они не нашли ровным счетом ничего необычного, выходившего бы за рамки медицинской науки и ее долгого опыта. Все показатели мозговой деятельности Сварога соответствуют показателям человека, который спит и видит сны. Проникать в содержание снов наука пока что не научилась.

Латрок оставался приверженцем Ее Величества Науки, исключавшей все, что в научные рамки не умещалось. Ну, разумеется, учитывая специфику этого мира, где существовала не только наука: он признался, что приглашал специалиста из Мистериора, и тот всю третью ночь просидел в гостиной – но по своей линии ничего не обнаружил. Наука была бессильна, официальная магия была бессильна – а кошмары наведывались каждую ночь с назойливостью и неугомонностью кредитора, преследующего неисправного должника.

И все же, все же… Доктор Латрок не сказал ничего конкретного, но все же, с точки зрения чистой науки, позволил чуточку еретическую выходку: посмотрев на Сварога как-то странно, обронил:

– Конечно, наука наукой, а суждения Мистериора сомнению не подвергаются, но, по моему сугубо личному мнению, иногда нужно пускать в ход абсолютно все…

И больше ничего не сказал. Но Сварог и так понял его прекрасно.

Сам уже нисколечко не верил, что это его собственные кошмары, не сомневался, что они приходят извне – он слышал краем уха и от Грельфи, и от боевых монахов, что в старые времена иные черные колдуны владели умением наведения снов. Впрочем, таким же искусством владели и белые – только насылали на человека какие-то добрые сны: возвращавшие душевный покой, исцелявшие от каких-то гнетущих дум, неотвязного горя. Вот только и о тех, и о других давненько ничего не слышно – многие колдовские практики, и черные, и белые, исчезли сами по себе, примеров предостаточно.

Но все же это была ниточка. Вернувшись через десять дней в Латерану, Сварог, если можно так выразиться, всеми десятью пальцами ударил по клавишам другого пульта. Поставил на ноги всех, кто мог в этом разбираться: отца Алкеса, Анраха, боевых монахов трех Братств, киларна Гилема, после смерти Грельфи возглавившего ее осиротевшее ведомство. Вспомнив о иных каталаунских старичках и старушках, связался с отцом Груком и поставил перед ним ту же задачу.

На сутки остался в Латеране, а когда Канцлер напомнил о запланированной поездке с Яной в Ратагайскую Пушту, выговорил себе еще день в Латеране, бесцеремонно соврав, что у него объявились неотложные земные дела, в которых без его присутствия не обойтись, и это не имеет ничего общего с «синдромом штурвала», от которого, врачи ручаются, его в «Лазурной бухте» полностью избавили. В детали он вдаваться не будет, это чисто его проблемы, Канцлеру совершенно ненужные (в какой-то мере это истине соответствовало). Канцлер, судя по всему, поверил.

Два дня оказались потраченными впустую. Все до одного задействованные люди, словно сговорившись (чего быть никак не могло), твердили одно и то же: да, бытовали такие умения в старину, но о них давненько уже и не слыхивали. Давно уже для такого выдумали специальное определение: «усопшая магия». Конечно, говорили они, нельзя ручаться, что то или иное умение, числившееся по ведомству «усопших», не всплывет неожиданно вновь, яркий чему пример – недавняя история с белинами. Однако никто из них (включая привезенных отцом Груком двух каталаунских бабок), проведя ночь в непосредственной близости от спальни Сварога во дворце, не обнаружили сопутствовавшей бы наведенным кошмарам специфической магии.

Он почему-то не мог себя заставить обратиться к Яне. Не мог, и все. То ли подсознательно считал, что и Древний Ветер ничем не поможет, то ли… Он еще не использовал последнюю возможность.

Вот она, последняя возможность, разместившаяся, если разделить круг ковра подобно картушке компаса, градусах в тридцати от него, справа. Крепкий старик, одеждой ничем не выделявшийся среди остальных, разве что на груди располагался своего рода гильдейский знак – серебряная цепочка с дюжиной же литых серебряных подвесок в виде птиц, разнообразных предметов, звериных голов, пары-тройки непонятных символов.

Почтенный Барзай, тот самый шаман, как-то отправивший Сварога на неведомые Тропы, где Сварог встретил загадочную Бади Магадаль, Заблудившуюся Всадницу, показавшую ему бьющие от Радианта синие лучи. Тогда он еще не знал всего о старике. Барзай, как выяснилось, оказался не просто обычным шаманом, двоюродным дедушкой Баруты – персоной гораздо более высокопоставленной, главным шаманом рода Алых Чепраков, переводя на земные церковные мерки, чем-то вроде кардинала или архиепископа (у шаманов, ему объяснили, есть своя иерархическая лесенка из нескольких ступенек, в зависимости от числа умений и силы. Барзай стоял на самой верхней). Выслушав Сварога и нисколечко не удивившись, сказал то же самое, что и его, если можно так выразиться, коллеги по профессии: действительно, было такое умение, но давненько уж исчезло, как многие другие. Однако, в отличие от коллег, мысль свою продолжил: в нашем мире ничего нельзя считать исчезнувшим навсегда, так что он за парочку ночей посоветуется с равными себе и отошедшими от дел стариками, так что выяснит все точно. На что у него должны были уйти прошлая ночь и сегодняшняя. Сварог не стал спрашивать, каким именно образом Барзай собирается за две ночи посоветоваться со знающими людьми по всей Ратагайской Пуште, – в секреты шаманов лучше не лезть, если они тебя непосредственно не касаются. Возможно, ратагайцы из его охраны нисколечко не врали, рассказывая, что сильные шаманы вроде Барзая способны за ночь обежать или облететь всю Пушту в облике филина или дикого пса – конечно, не простого филина и не простого пса. Шаманы – дело тонкое, никто как-то не стремится их изучать с научных позиций, кропотливо отделяя правду от сказок. Вот и мэтр Анрах сказал об этом как-то: «Не надо без нужды лезть к тому, что тебе не вредит…»

Ну что же, посмотрим… Увы, поганые кошмары не отпускали и здесь, а этой ночью навестил самый, пожалуй, отвратительный. Снова тропинка в чащобе, волчица на мосту, ее, черти б ее взяли, нежная улыбка. А потом – покойный бескрайний луг под солнечным безоблачным небом. И лучше бы это оказалась какая-нибудь грязная каморка с полудюжиной гогочущих скотов…

Там были Яна и белая волчица. Сначала обнаженная Яна, распростертая в невысокой зеленой траве с маленькими сиреневыми цветочками, лежала неподвижно, никак не сопротивляясь всему, что с ней проделывала волчица, а та, медленно водя языком по ее телу, временами оглядывалась на Сварога уже не то чтобы с нежной, а словно бы победной улыбкой. Потом голова волчицы надолго задержалась меж вздрагивающих бедер Яны, потом волчица встала над ее лицом, Яна положила ладони на ее задние лапы, вцепилась пальцами в белоснежную густую шерсть, казавшуюся старательно расчесанной…

Самое мерзкое в этом кошмаре было то, что на сей раз Яна не выглядела жертвой насилия, не звала Сварога на помощь (как иногда бывало). Ей все это нравилось. Она лежала, полузакрыв глаза, и на губах блуждала прекрасно Сварогу знакомая удовлетворенная улыбка, постанывала и легонько вскрикивала, опять-таки насквозь знакомо, обеими руками гладя голову волчицы…

Когда он проснулся, прекрасно понял, в который раз, что приходило очередное мерзкое наваждение, не имевшее с реальностью ничего общего, – но в этот раз на душе остался особенно поганый осадок. Как всегда, в первую очередь оттого, что кошмары казались кусочком настоящей жизни. Словами не передать, как страстно хотелось добраться до того, кто все это затеял – а ведь за всем этим кто-то стоял, никаких сомнений, наваждения не берутся из ниоткуда и не приходят сами по себе…

Если и Барзай ничем не поможет, придется даже пересилить себя и рассказать Яне… а если и она окажется бессильной? Где и как искать виновника? Если так будет продолжаться достаточно долго, с ума он, конечно, не сойдет, медицина не допустит, но крыша чуточку съедет. Латрок старался это скрыть, но выглядел крайне озабоченным – как и остальные его собеседники на земле, посвященные в эту тайну, один Барзай ухитрялся сохранять свойственную ратагайцам (особенно их шаманам) индейскую невозмутимость, но и у него в глубине умных и всегда чуточку печальных глаз что-то таилось, позволявшее судить, что невозмутимость старика – напускная…

Спохватившись, вынырнув из тягостных раздумий, он поднял вслед за тамадой серебряную чащу, по ободку покрытую чуточку грубоватой старинной чеканкой, – фамильное родовое серебро, появлявшееся лишь при приеме особо почетных гостей. Когда ее ухитрился наполнить время от времени бесшумно возникавший за плечом прислужник (для почетных гостей эту роль всегда играл кто-то из младших сыновей вождя), Сварог не заметил – слишком глубоко ушел в себя. Хорошо еще, что никто этого не понял, даже Яна, с удовольствием пригубившая темно-багровый ставленный мед, из бочки, пролежавшей в земле не менее четверти века – как и в старину на Руси, его готовили из меда диких пчел и ягодных соков, выдерживали десятилетиями.

Сварог мысленно ухмыльнулся – Яна наверняка не вникала слишком глубоко в ратагайскую историю и древние обычаи. Ну, а он-то многое знал, опять-таки от Баруты и других телохранителей. Иногда, когда выдавался свободный вечер, он собирал ратагайцев в одной из каминных, выставлял лучшее вино и пару-тройку часов слушал их рассказы – и повествования о прошлой и нынешней жизни, и всевозможные легенды. Иногда ратагайцы с этим выступали в Ассамблее Боярышника, где всегда имели большой успех – как и не раз там появлявшиеся самые натуральные фогороши, под музыку которых танцевали ратагайские танцы (никто Сварога об этом не просил, но он однажды подписал указ, обязывавший власти на местах и полицию беспощадно преследовать и сажать куда следует фальшивых бродячих музыкантов, ради немалых денег выдававших себя за фогорошей – а всем настоящим выдал королевские привилегии). Как ему доложили вскоре, ратагайцы это встретили с нешуточным одобрением, в первую очередь настоящие фогороши, уже сочинившие в его честь парочку баллад и одну о Яне, предусмотрительно – а вдруг король обидится? – не назвав ее по имени и поименовав Лесной Красавицей, прекрасной охотницей из каталаунских чащоб. Сварог и не подумал обижаться – как и Яна, когда балладу однажды послушала на очередном вечере в «Медвежьей берлоге».

Так вот, Яна наверняка знать не знала, что когда-то эти чаши для почетных пиров ратагайские мастера делали из окованных золотом и серебром черепов врагов – особенно могучих и опасных, победить которых было честью для любого богатыря. Это был не позор, а, наоборот, уважение к достойному противнику. И обычай этот был распространен, выражаясь казенно, во всех слоях общества, среди воинов или их потомков. Разве что люди небогатые обходились медью, бронзой или оловом. Вышел этот обычай из употребления относительно недавно, лет триста назад, в последние годы независимого Ратагайского королевства – однако Сварог знал, что все до единой чаши до сих пор хранятся в сундуках среди прочих фамильных реликвий.

Если уж мысли переметнулись к этнографии, Яна наверняка не знала и о том, что означали символы на груди вождей. Что-то похожее на гланские золотые цепи с подвесками трех видов, означавшими ту или иную степень дворянства. Ратагайская знать тоже обладала своими титулами, делившимися на четыре степени. А «знаками различия» были золотые подвески на золотых цепях – очень похожие то ли на кисти художников без деревяшки, то ли на опрокинутое вверх ногами пламя костра. Четыре степени: семь знаков, пять, три, один. Семь – у родовых вождей и сыновей и близких родственников, одна – выражаясь принятыми в прочих королевствах терминами – у рядового дворянства. В некоторых случаях можно было шагнуть и на ступеньку вверх, а то и на две: Барута не так давно получил три «кисти» вместо одной исключительно за то, что руководил ратагайскими телохранителями Сварога.

Это и в самом деле были символы – появившиеся примерно в те же годы, когда отправились в сундуки чаши из черепов. А до того вместо них в обиходе были выкрашенные в красный цвет скальпы врагов – опять-таки достойных. Такова уж ратагайская история – иные старинные обычаи были напрочь лишены благостности…

Что ж, прекрасный получился отдых. После пиршества предстояла еще охота на уток на заповедных озерах, где охотилась ратагайская знать, – в любые времена, в любом месте, несмотря на традиции и установления, знать себе такие райские уголки обязательно устраивала: запретные для посторонних леса королевской охоты в Англии, угодья русских, австро-венгерских и германских императоров, «охотничьи хозяйства» товарища Брежнева… да и сам Сварог не без греха – в каждом его королевстве найдется парочка заповедных лесов королевской охоты – достались от предшественников, а он сохранил традицию. Еще из насквозь практических соображений: право несколько дней охотиться в королевских лесах было наградой для придворных, высших государственных чинов и генералов. А такие награды король должен сохранять, благо обходятся они гораздо дешевле, чем пожалования земель или золота…

Сам он выбирался на охоту раз в сто лет, когда этого требовали какие-то церемониалы. На все летающее не охотился вообще, как-то не лежала душа. Зато Яна, заядлая охотница на всякую бегающую и летающую дичь, будет в восторге. Вот и хорошо, отдохнет по полной программе. Он сам тоже чувствовал бы себя прекрасно, если бы не проклятые сны…

Что ж, оставалось запастись терпением на какие-нибудь сутки. Он передал через Каниллу должные инструкции Интагару – и все то время, что они с Яной провели здесь, по-прежнему кипела бурная деятельность: подчиненные отца Алкеса, киларна Гилема и боевые монахи перетряхивали свои архивы, рылся в фолиантах мэтр Анрах, а сама Канилла, благодаря полученным с новой должностью допускам, начала поиск в компьютерных сетях спецслужб Империи. Сварог и на сей раз не постеснялся через Велордеран залезть в архивы Кабинета Канцлера – пользы дела для, в хорошем стиле Брагерта и Каниллы.

Не может такого быть, чтобы нигде не отыскалось упоминаний о наведенных снах. Если вычерпать архивы до дна…

Он поднял голову, услышав среди веселого гомона определенно посторонний звук – заполошный конский топот. С восходной стороны прямо к Главному Ковру вскачь несся всадник на рыжем коне, судя по одежде – из простых. Он скатился с коня уардов за двадцать (ближе верхом приближаться к месту, где сидели вожди, не дозволял строгий этикет), не обращая внимания на водившего боками взмыленного жеребца (поводья тут же подхватили как из-под земли выросшие телохранители), побежал к ним. Склонившись к уху Гургаты, главы рода, самого старшего у Алых Чепраков, зашептал что-то – и шептал недолго. Потом, повинуясь небрежному жесту вождя, поклонился и пошел к своему коню.

Несмотря на всю индейскую невозмутимость, в глазах Гургаты читалось нешуточное удивление.

– Странные вести, ваше величество, – сказал он, оборачиваясь к Сварогу. – Гонец доложил, что прямо к нам направляется Бади Магадаль. Если она не свернет с пути, вскоре будет здесь – а не похоже, что она собирается сворачивать, скачет «полетом ворона»…

То же самое удивление отразилось на лицах всех, кто сидел за Главным Ковром, не исключая и Яны: она прекрасно знала, о ком идет речь, Сварог ей о Заблудившейся Всаднице рассказал сразу после поездки на Тропы. Он подозревал, что и его собственная физиономия образцом бесстрастия служить никак не может: по авторитетному объяснению Барзая, Бади Магадаль, сколько люди ее помнят, никогда не объявлялась среди многолюдства. Всегда ее видели в местах глухих, где стояли два-три шатра табунщиков, охотников или рыбаков. И никто ее не боялся, потому что никогда никому не сделала зла. Наоборот, если принимала приглашение разделить трапезу у костра, это считалось хорошим предзнаменованием. Ходили еще слухи, что она порой крутит недолгие романы со степными красавцами – и Барзай говорил, что не всегда это сказки. Но то, что она объявилась при таком многолюдстве, – вещь неслыханная…

– И что вы намерены делать, тилерн[16K3] Гургата? – спросил Сварог с любопытством.

– Ничего, государь, – пожал вождь плечами. – Никто не знает, действует ли на нее здешнее оружие. Потому что никто в нее никогда не стрелял и не пытался ударить саблей – зачем? Вреда от нее никакого, а польза иногда бывала – то заблудившегося в степи малого ребенка отыскать поможет, прежде чем до него доберутся волки, то посоветует зелья, чтобы остановить падеж ягнят… Люди к ней спокойно относятся. Хотя мы знаем, почет и уважение токаму[16K4] Байзару, – он коротко поклонился помянутому, – что она не просто человек, это дела не меняет. Посмотрим, с чем приехала, ведь первый раз такое лет за двести с тех пор, как она объявилась…

– Вот она! – воскликнул кто-то.

Теперь и Сварог видел всадника на высоком гнедом коне, уже скакавшего коротким галопом по широкому проходу меж ковров. Скоро можно было уже рассмотреть, что это не всадник, а всадница. И расслышать стук копыт – за ней словно бы катилась волна тишины, расположившиеся на коврах ратагайцы замолкали при ее приближении и долго еще молча глядели вслед.

Вскоре она достигла того места, где спешился гонец – его легко было определить по взрытой копытами земле, там, где гонец на всем скаку осадил разогнавшегося рыжего. Натянула поводья, спрыгнула с седла (ну да, подумал Сварог, она достаточно долго общалась с ратагайцами, чтобы узнать их обычаи), пошла прямиком к ним, не особенно спеша, но и не медля. В точности такая, какой запомнилась Сварогу: темноглазая и светловолосая, совсем молодая красавица. И одежда та же: кафтан, отороченный незнакомым мехом, пятнистым, желто-черным, высокая шапка с такой же меховой оторочкой, с которой свисают на золотых цепочках затейливые подвески. На поясе из чеканных блях, похоже, серебряных – сабля с рукоятью из желтоватой кости, украшенной золотыми накладками и самоцветами и длинные узкие ножны столь же богато отделанного кинжала, разве что его рукоять выточена, такое впечатление, из янтаря. Над левым плечом – высокий сложный лук. На груди ожерелье из крупных неотшлифованных рубинов, браслеты и серьги в том же стиле. Сварог этих драгоценностей не помнил – скорее всего, не обратил внимания.

Она остановилась в шаге от ковра, смотрела словно бы выжидательно, словно не знала, как ее здесь встретят.

Гургата оказался на высоте: с непроницаемым лицом, будто они встречались что ни день, показал на ковер и произнес уже знакомую Сварогу фразу (означавшую здесь не только гостеприимство, но и расположение):

– Для странника всегда найдется место.

Он опустил слова «с чем бы странник ни пришел», которые на всякий случай добавляют, когда к ночному костру в степи подъезжает незнакомец (обычай требует допустить к костру и трапезе даже врагов, – а тот, в свою очередь, обязан принять гостеприимство и уехать, ничем не выказав враждебности). Значит, врагом ее Гургата не считал – ну, резонно. Никаких враждебных поступков не следует ожидать от человека, оказавшегося в одиночестве посреди нескольких тысяч членов рода, – если рассуждать с сугубо практической точки зрения. Даже если у нежданного гостя есть какие-то неизвестные способности, обычному человеку не свойственные. В конце концов, здесь не менее двух десятков токамов, и Барзай выглядит совершенно спокойным…

Бади коротко поклонилась:

– Благодарю за честь. Но я хотела бы прежде всего поговорить с королем… – и уставилась на Сварога красивыми карими глазищами.

Похоже, она чуточку волновалась.

– Его величество – полный хозяин здесь, – сказал Гургата столь же невозмутимо (но с непогасшим любопытством в глазах). – Все зависит от его желания. Я, скромный, не смею ни воспрепятствовать, ни советовать…

Сварог сел, поджав под себя ноги – черт, на этих коврах особенно не приосанишься… Спросил тем самым «милостивым королевским тоном», владение коим входило в круг его профессиональных обязанностей:

– Вы хотите мне что-то сказать, прекрасная всадница?

Далеко вокруг, на всем расстоянии, на котором их разговор могли слышать, воцарилось любопытное молчание – впрочем, распространившееся и гораздо дальше.

Расстегнув пояс с саблей и кинжалом, Бади повесила его на шею, защелкнула массивную пряжку в виде оскаленной головы зверя неизвестной породы. Сняла шапку и держала ее на отлете в левой руке, а правую приложила к сердцу. Звонко произнесла, словно чеканила неизвестную формулу – судя по лицам окружающих, неизвестную не только Сварогу, но и всем остальным:

– Отдаю себя под вашу могучую длань душой и телом, обещаю верность и преданность.

Больше всего это походило на вассальную присягу – их на Таларе, если прикинуть, не менее двух дюжин разновидностей. Понятное дело, Сварог понятия не имел, как должен звучать надлежащий «отзыв» в тех неведомых местах, откуда она пришла. А потому, не особенно и раздумывая, постарался ответить в тон:

– Принимая вас под свою длань, полагаюсь на верность и преданность.

Наверняка в ее мире правильный ответ звучал как-то иначе – но Бади, судя по ее лицу, была вполне удовлетворена и таким, вновь застегнула пояс с оружием на тонкой талии, надела шапку, словно бы облегченно расслабившись. Сказала, будто нащупывая путь в густом тумане:

– Ясный король, простите мне незнание здешнего этикета… Я могу переговорить с вами наедине?

Сварог пытливо смотрел на нее. Барзай оказался совершенно прав – она не просто человек, а еще что-то. Некие непонятные ему способности – но не таившие ни зла, ни черной магии. Он посмотрел на Яну, несомненно, пустившую в ход все свои умения, – и Яна чуть заметно кивнула.

– В таком случае – прошу, – сказал Сварог, встав на ноги и указывая ей на стоявший совсем неподалеку шатер из золотой парчи – не такой уж большой, круглый, с невысокой конической крышей, увешанный по окружности выкрашенными в ярко-алый цвет конскими хвостами. Еще одна старая традиция. Порой случалось, во время такого вот пиршества приходило какое-то неожиданное известие, требовавшее срочного обсуждения, – и вожди уединялись в этом шатре.

Бади послушно шла рядом. Когда им оставалось несколько шагов, неизвестно откуда вынырнул телохранитель, проворно поднял полог и опустил его за ними. Внутри было довольно светло – два немаленьких полога подняты и свернуты в трубочку, открывая квадраты импровизированных окон. Судя по коврам с подушками, шатер был рассчитан человек на десять.

И не рассчитан на аскетов – поодаль располагался ковер, уставленный блюдами с разными яствами, не требовавшими подогрева, и высокими чеканными узкогорлыми кувшинами, заткнутыми осмоленными пробками.

– Присаживайтесь, – сказал Сварог.

– Вы разрешаете сидеть в вашем присутствии?

– Разрешаю, – кивнул Сварог.

Ну вот, можно сделать кое-какие первоначальные выводы: откуда бы она ни пришла, там есть короли, подобие вассальной присяги, строгий этикет, обязывающий почтительно держаться с коронованными особами. Как там обстоит с благородным дворянством, неизвестно, но судя по богатой конской сбруе, одежде, дорогому оружию и драгоценностям, Бади – девушка не из простых. Ну, все это – второстепенные детали, которыми сейчас не стоит интересоваться. Найдутся вещи поважнее…

– Хотите что-нибудь? – спросил Сварог, указывая на богатый достархан – да уж, не были аскетами ратагайские вожди. Как любые вожди, впрочем, как бы они ни звались…

– Я вольна отказаться?

– Конечно, – сказал Сварог.

Бади устроилась на ковре гораздо с большей сноровкой и непринужденностью, чем Сварог. Ну, понятно – как бы там ни обстояло на ее неведомой родине, она много времени провела здесь, сиживала и на богатых коврах, и на дешевых кошмах, так что успела привыкнуть.

– Я совсем не хочу есть, – пояснила Бади осторожным тоном, словно все время нащупывала дорожку в неизвестной трясине. – Меня совсем недавно угощали пастухи недалеко отсюда…

«Интересно, а как же ты находишь пропитание в обычное время?» – с любопытством подумал Сварог. Судя по рассказам Барзая, к кострам, где обедают или ужинают, ты подъезжаешь далеко не каждый день и даже не каждую неделю. Бываешь в каких-то других мирах, где тебя тоже охотно угощают? Охотишься на неведомых дорожках?

– Если это не противоречит каким-то установлениям, я бы попросила вина…

– Ничуть не противоречит, – ответил Сварог.

Взял ближайший кувшин (можно выбирать наугад, вождям пиркет не подают), привычно, поддев лезвием кинжала, выдернул засмоленную пробку, наполнил две глубоких чаши пенистым черным вином. Приняв с поклоном чашу, Бади отпила отнюдь не воробьиный глоток, что Сварогу понравилось: раз пьет вино – значит, наш человек…

– Как я понимаю, вы принесли присягу мне служить? – спросил он.

– Да, – сказала Бади. – А вы, как я понимаю, ее приняли? Значит, вы можете обращаться ко мне на «ты», как и надлежит сюзерену.

– Обязательно учту, – кивнул Сварог.

Ну что же, кое в чем их этикет не отличается от здешнего. И это хорошо: глуповато как-то обращаться на «вы» к девушке, с которой пьешь вино.

Бади отпила еще и спросила чуточку напряженно:

– Я должна буду стать вашей наложницей?

– А как ты сама к этому относишься? – усмехнулся Сварог.

– Без всякого восторга, признаться, – ответила Бади. – Но ведь так полагается, когда девушка просит покровительства у короля… Ничего не поделаешь.

– Успокойся, – сказал Сварог, подумав мимоходом: похоже, ее родину феминизм затронул гораздо меньше, чем таларские королевства. – У нас порядки другие. Никто не имеет права принуждать девушку, если она не хочет. Особенно если она из благородных… а ты ведь из благородных, Бади?

– Да. Я младшая алетесса с правом на герб без навершия… – она чуточку грустно улыбнулась. – Вернее, была. Кто я теперь, давно уже непонятно… – и допила вино с умиротворенным видом человека, после долгих странствий отыскавшего надежный приют.

Сварог тут же налил ей еще. Не столько из гостеприимства, сколько из практических соображений: чуть захмелевшую девушку расспрашивать легче. Она выпила, не чинясь.

– Значит, мне совсем необязательно быть наложницей? – спросила она и тут же, чуть смутившись, воскликнула: – Ой, простите! Нельзя сомневаться в словах короля…

– Вот и не сомневайся, – сказал Сварог. – Говорю же, у нас девушек не принуждают… Итак. Ты попросила моего покровительства, и я его дал. Но возникают неизбежные вопросы, согласись. Что-то это да должно означать, и просьба довольно неожиданная… Что это все значит? Должны быть какие-то поводы, и серьезные, я полагаю…

Открыто глядя ему в глаза, Бади сказала:

– Я решила уйти с Троп и жить здесь. Навсегда.

– Именно здесь? – спросил Сварог, сделав широкий жест рукой.

– Нет, – мотнула головой Бади. – Только не здесь. Коли уж вы великодушно приняли меня под покровительство, быть может, не будет чрезмерной наглостью попросить, чтобы вы забрали меня отсюда? Туда, где вы живете? – она разрумянилась – вино оказало должное действие, явно раскрепостив язычок. – Здесь хорошие люди, они ко мне относятся без малейшей вражды… но вы не представляете, как я соскучилась по городам. Я росла и жила в одном из самых больших и красивых городов Аркатана, пусть и не в столице. В такие места, как эти, ездила только охотиться, – в ее голосе звучала неподдельная тоска. – Я очень скучаю по городам. Но сколько бы ни ездила по Тропам, где бы ни побывала, не только не могу отыскать Аркатан, но и попасть в города – ни в ваши, ни в другие. Всегда либо степи, либо чащобы, а то и снежные пустыни… Мне рассказывали о ваших городах, и у меня сложилось впечатление, что они даже больше и красивее аркатанских. Мало того, у вас есть многие интересные вещи, которых в Аркатане нет. Но мне ни разу не удавалось попасть в города, та проклятая старая ведьма оказалась права…

Последняя фраза Сварога крайне заинтересовала, но он решил не торопиться, не отвлекаться на все побочное. Спросил с неподдельным любопытством:

– А разве ты не могла уехать из здешних мест в города?

– В прежнем состоянии – нет, – сказала Бади. – Долго объяснять, я вам как-нибудь расскажу подробно, если пожелаете. А вот теперь – можно. Я ушла с Троп. И стала самым обычным человеком. Вот теперь я могу отправиться куда угодно – но никогда больше не вернусь на Тропы…

Сварогу не почудилось в ее голосе особенной грусти. Отметил: чем-то это похоже на тот загадочный механизм, что действовал в отношении наяд и дриад: став людьми, они обязательно что-то утрачивают и никогда уже не могут вернуться назад… Вот тут в роли консультанта, пожалуй, не помешала бы бабушка Каниллы…

– Жалеешь о Тропах? – спросил он прямо.

– Нет, – ответила Бади, почти не задумываясь. – Я давно уже поняла, что мне не найти Аркатан. И давно обнаружила другое: за те дни, что я провожу на Тропах, в других мирах проходят долгие десятилетия, а то и столетия. Если и в Аркатане обстоит так же… Вернувшись в Антупай, я могу обнаружить, что и там прошли века. Что изменилось все – люди, города, жизнь, и меня не помнят и мои правнуки… – она грустно улыбнулась: – Ну, это я фигурально. У меня не может быть правнуков, потому что не было детей, я не успела выйти замуж… В общем, и Аркатан мне покажется совершенно чужим и незнакомым миром. Иногда, когда было особенно грустно и тоскливо, мне приходило в голову, что однажды я все же нашла Аркатан, но он так изменился за века, что я его попросту не узнала… вот я и решила остановиться. Как вы думаете, я смогу у вас жить обычной жизнью? Я знаю, у вас воюют. А я знаю военное дело, воевала два раза. Или у вас девушек не пускают на войну?

– Еще как пускают, – сказал Сварог. – Тебе что, нравится воевать?

– Не особенно. Но у отца не было сыновей, и на войну пришлось идти мне. Потом говорили, что я хорошо себя показала, но душа у меня к войне не лежит.

– Ничего, – сказал Сварог. – Придумаем тебе занятие.

Хотя… Вовсе не обязательно придумывать ей какое-то занятие, подыскивать профессию – разве сама чем-нибудь особенно увлечется. Пойти по избитому пути. Любой земной король имеет право сделать хоть герцогом хоть свинопаса. А она к тому же дворянка – и не похоже, чтобы уклад жизни у нас и в ее загадочном Аркатане так уж отличался. Читает же Яна о трех мушкетерах и капитане Бладе, и ей почти все понятно. Выправить дворянскую грамоту, а то и титул дать, в департаменте дворцовых имуществ всегда найдется какое-нибудь выморочное именьице, не богатое и не убогое. А там – Ассамблея Боярышника. Канилла будет только рада новой подопечной, особенно такой экзотической, как Бади Магадаль, опекать возьмется со всем усердием. В общем, не пропадет бывшая Заблудившаяся Всадница, удастся ее встроить в нашу жизнь без особых хлопот для нее и без всяких хлопот для нас. Да и ученым книжникам пользу – тот же мэтр Анрах, верный старый сподвижник Тропами страшно интересуется, да и другие тоже, но нет у них никакой конкретики. Ясно уже, что Тропы – это нечто вроде Древних Дорог, тропинки меж мирами, но о Тропах известно гораздо меньше, чем о Древних Дорогах.

Есть еще кое-что, что следует прояснить незамедлительно – Сварог не расслаблялся и о кое-каких своих умениях все это время не забывал…

– Послушай, Бади… – сказал он мягко, но непреклонно. – Давай с самого начала кое-что обговорим, уточним, установим… Нам еще долго жить вместе – в хорошем смысле слова. А потому надо тебе заранее знать о некоторых моих привычках и ухватках. Поскольку тебе, скорее всего, быть в моем ближайшем окружении – по крайней мере, пока в жизни у тебя не появится какая-то определенность…

– Я вам благодарна… Конечно, хотелось бы побольше знать о вашем… норове. Когда находишься возле короля, это необходимо…

– Ну так вот, – сказал Сварог. – Чего я терпеть не могу – когда люди, оказавшиеся в некоем незримом круге, очерченном вокруг моей скромной персоны, что-то от меня утаивают. За исключением личной жизни, понятно, я в такие вещи не вмешиваюсь. Знаешь, у меня есть умение безошибочно определять, когда мне говорят правду, а когда лгут…

– Я вам пока что ни в чем не солгала! – воскликнула Бади.

– Верю, – сказал Сварог. – Потому что так и обстоит. Но ты умолчала о чем-то, касающемся твоего ухода с Троп. Не все сказала. Было и еще что-то. Ведь так?

Бади на миг опустила бархатные ресницы, но тут же смело взглянула ему в лицо:

– Так. Была еще одна причина, может быть, самая серьезная. Чудища. На Тропах и раньше попадались всякие чудища, но очень редко. И мне всякий раз удавалось с ними справиться. А в последнее время прямо-таки нахлынули новые. Прежде невиданные, и, что похуже, чуть ли не все для меня смертельно опасные. Ни с кем из них не удалось бы разделаться. Вот я и… ушла.

– Вот теперь говоришь чистую правду, – сказал Сварог. И кое-что для себя прикинул. – Ты предпочла словечко «ушла», а не «сбежала». Хотя уместнее всего, прости за откровенность, было бы «сбежала». И я, кажется, догадываюсь, почему. Ты привыкла считать себя непобедимой воительницей, хозяйкой Троп, а оказалось…

Бади строптиво сверкнула глазами:

– Как у вас все просто! – и продолжала тоном ниже, с некоторым смирением, которое ей давалось явно нелегко. – Простите, ваше величество… Мне никогда не приходилось общаться с королями, я не вполне представляю, как надо держаться. Меня однажды собирались представить ко двору, но я оттягивала под любыми предлогами…

– Почему? – серьезно спросил Сварог.

Не опуская глаз, Бади ответила:

– Потому что заранее прознала, что очень быстро стану королевской наложницей. А это меня категорически не привлекало, – вино все же действовало, старое, выдержанное, и в ее взгляде появилась некая хмельная лукавинка. – Если откровенно, ваше величество, я никогда не была недотрогой. У нас к этому относились довольно спокойно, если только девушки не вели себя вызывающе и держали все в тайне. У меня были… истории. И здесь тоже, не стану скрывать, все равно вы узнаете, я давно слышала, что обо мне порой сплетничают. Кто-то не удержал язык за зубами… В общем, я не лилейная роза. Но король… Если бы вы его видели… Чудовищно жирный, изрядно потасканный разгульной жизнью… И отказать королю было бы нельзя. Словом, я тянула, насколько удавалось, а потом случилось… это. И я угодила на Тропы.

Она говорила охотно, с изрядной откровенностью – но все же по-прежнему умалчивала о чем-то. Сварог решил не напирать: за этой скрытностью не таилось ничего опасного для окружающих и уж тем более черного, так что можно было и подождать. У нее совсем скоро появятся закадычные подруги, которые сумеют ее разговорить – и не только из обычного девичьего любопытства…

– Ну да, можно сказать, что я сбежала, – сказала Бади грустно. – А можно сказать, что – отступила. Ваше величество… Коли уж, как вы сами сказали, собираетесь взять меня в ближний круг, мне нужно знать заранее, как с вами держаться. О вас мне много рассказывали здесь… правда, когда мы встретились тогда на Тропах, я не знала, что вы – это вы. Такого умения у меня нет… О вас говорят, что вы строги, но справедливы и ничуть не спесивы…

– Ну, как бы я себя охарактеризовал… – задумчиво протянул Сварог. – Я иногда сатрап, что греха таить, но вот самодуром, смею думать, никогда не был. И уж чего терпеть не могу – когда льстивые придворные холуи обоего пола взвешивают каждое словечко, пытаются угадать, как сказать только то, что мне придется по вкусу. Это две разных категории людей – придворные и ближний круг. Вот люди из ближнего округа как раз разговаривают со мной довольно откровенно – конечно, с глазу на глаз, нужно же соблюдать некий этикет. Ну как, я более-менее объяснил?

– Да, я немножко понимаю… значит, с глазу на глаз вы не обижаетесь на откровенность? Вот честно вам скажу: я гордая и строптивая, я и в прежней жизни была такой, а уж после того, как столько времени провела на Тропах…

– Ничего страшного, Бади, – ухмыльнулся Сварог. – Мне как раз нравятся гордые и строптивые девушки – в хорошем смысле слова. В первую очередь из-за того, что они не льстят и не заискивают. И предавать не умеют.

– Вы меня обнадежили, ваше величество… Позвольте в таком случае и мне чуточку побыть откровенной? О, не выходя за рамки… У вас немало сильных умений, я вижу, хотя и не всегда могу некоторые понять. У меня тоже есть свои умения. Пусть слабее, чем ваши. И я вижу: вы оказываете мне милости не вовсе уж бескорыстно. Что-то вам от меня нужно. Я, понятно, не о постели, я уже поняла, что вы не лгали насчет того, что наложницы вам не нужны… Здесь что-то другое. Чего-то вы все же хотите. О, будьте уверены! – она подняла узкую ладонь. – Это у меня не вызывает ни неприятия, ни малейшего осуждения, я все понимаю.

Невероятно редко король кому-то благодетельствует совершенно бескорыстно. Не потому, что он корыстный по характеру, а потому что он – король. И обязан во всем искать выгоды, отнюдь не для себя лично…

Умница, подумал Сварог. Приживется она у меня, точно.

– Позвольте тогда уж прямо спросить: чего вы от меня хотите? Я даже в некоторой растерянности: коли уж речь не идет о постели, и не представляю, чем я для вас интересна…

Не было смысла кривить душой.

– Это просто, – сказал Сварог. – Видишь ли, здесь ничего не знают о Тропах. Мои ученые книжники ими очень интересуются, да и мне не мешало бы знать – как-никак из моего королевства можно попадать на Тропы. В общем, могла бы ты мне сделать небольшое одолжение: написать подробно все, что знаешь о Тропах, о своих… странствиях? Я так прикидываю, это заняло бы от силы неделю. И после этого ты была бы свободна от всех и всяческих одолжений. Или… Или есть какие-то запреты, и тебе нельзя ничего рассказывать?

– Нет никаких запретов, – сказала Бади. – Потому что у Троп нет хозяина, который мог бы запреты накладывать. Просто… – она чуть смущенно отвела взгляд. – Просто я не умею писать. Совсем. Читаю по-печатному, по-рукописному, если написано разборчиво, умею считать, а вот писать… Могу поставить свое имя, и все. Понимаете, у нас девушек этому не принято учить даже самых благородных, исключение – только для королевской фамилии. Меня бы читать и считать тоже не учили бы, но у отца не было наследника-сына. Но даже в таких случаях писать девушку не учат, считается, ей это ни к чему – у благородных всегда есть секретари и писцы, а простолюдинкам попросту не полагается…

– Ну, никаких проблем, – сказал Сварог. – Писцов у меня достаточно, иногда бездельем маются… Что, если я к тебе приставлю парочку, из тех, что владеют скорописью. Это такое умение, ты наверняка не знаешь, с помощью одного-двух значков записать слово, иногда длинное.

– Нет, у нас ничего подобного не было…

– Ну как, согласна?

– Конечно, – безмятежно сказала Бади, с некоторым намеком поглядывая на кувшин. Сварог наполнил ее чашу, и себя, любимого, не забыл.

– Можно еще один откровенный вопрос? Если я буду в вашем ближнем кругу, ваша супруга не станет ко мне ревновать? Не хотелось бы сталкиваться с ревностью королевы, в особенности если для нее нет никаких причин…

– Не станет, – заверил Сварог. – Попросту нет необходимости. У нее тоже есть… свои умения. Ну, вроде бы все обговорили? Пойдем к столу… тьфу ты, черт, к ковру? Коли ты, так сказать, персона, официально признанная приближенной к королю…

– Простите, ваше величество, а когда вы отсюда уезжаете?

– Завтра к полудню.

– Можно, я все это время посижу у вас в шатре… ну, конечно, не у вас, а в том, что вам благоугодно будет мне отвести?

– А причины? – не без любопытства спросил Сварог.

– Как вам объяснить… Я не люблю многолюдства. Почему-то не люблю, и все. Никаких страхов, мне просто… Ну, словно бы очень неуютно.

– Интересно, как же ты тогда собираешься жить у меня в столице, – чуть озабоченно спросил Сварог. – Там, знаешь ли, многолюдно…

– Но это будет городское многолюдье, – уверенно сказала Бади. – Не могу объяснить, но это совсем другое…

– Как хочешь, – сказал Сварог. – Вот это – не мой шатер, но я попрошу, чтобы тебе быстренько подыскали подходящий и позаботились, чтобы ты была не голодна. Надеюсь, проедешь до него пару-тройку лиг без внутренних терзаний? Мой лагерь здесь недалеко, и не таком уж и многолюдный, я сюда не брал никакой свиты и прочих дармоедов.

– Конечно, доеду, – повеселев, кивнула Бади. – Нет никаких страхов, мне просто неуютно в здешнем многолюдстве, вот и все…

– Ну, тогда отдыхай, – сказал Сварог. – Я сейчас распоряжусь.

Он вышел, отдал парочку приказаний тут же подскочившему Баруте и направился к своему месту за ковром. Едва он вновь устроился в позе «вольготно полулежа», Гургата поинтересовался, тщательно пряча эмоции:

– Государь, уж не означает ли все это, что она собирается остаться в нашем мире:

– Именно так, славный тилерн, – сказал Сварог.

– И вы забираете ее к себе?

– Вы хотели бы, чтобы она осталась у вас? – небрежно спросил Сварог.

– Наоборот, – сказал тилерн с промелькнувшим в глазах облегчением. – Возникли бы некоторые… сложности. К ней всегда относились хорошо… но раньше она появлялась очень редко и бывала в нашем мире недолго. А вот останься она у нас навсегда… Обязательно воз никли бы некоторые сложности. Она не таит никакой угрозы, но она – непонятная. А непонятного люди нигде не любят. Ее непременно нужно было бы принять в один из родов, потому что определять в «степные бродяги» вроде бы не за что… Но мне думается, многие не согласились бы. Из-за той самой ее непонятности.

– Никаких сложностей, тилерн, – сказал Сварог. – Я ее забираю в Латерану, так что не будет у вас никакой головной боли…

Яна оглянулась на шатер из золотой парчи с неприкрытым любопытством. Тем самым, извечным женским. Наверняка ей хотелось подольше пообщаться с столь загадочной особой, но приходилось соблюдать этикет, оставаться за ковром.

…Уже смеркалось, и костер пылал ярко. Рядом с ним горели крупные, раскаленные угли, под которыми запекались в глине утки. С точки зрения Сварога, это и была самая приятная часть утиной охоты – дожидаться, когда поспеет дичь. Ну не любил он охотиться на все летающее, что поделать…

Зато Яна, по лицу видно, полулежала у костра в самом прекрасном расположении духа. Чуть поодаль расположились Барута и пятеро его людей. Изредка доносилось тихое пофыркивание – кони паслись совсем неподалеку, в небе уже затеплились первые звезды, и далеко простиралась покойная степная тишина, пахнувшая разными травами, разве что на озере, в полулиге, иногда слышались голоса припозднившихся уток.

И никакого многолюдства, столь неприятного Бади. Это на волков или степных антилоп, диких быков охотятся большими кавалькадами, часто с немаленькими сворами гончаков. А на уток ходят такими вот маленькими группами. Объявись здесь многолюдная охота, утки быстро переполошились бы и подались всем скопом переждать опасное время где-нибудь подальше.

Сварог без всяких мыслей смотрел на пляшущее пламя. К его превеликой радости, охота осталась позади. До сих пор по всему Талару на уток и прочих птиц охотились с луками и стрелами, молчаливо осуждая тех косоруких лентяев, что пользовались ружьями. Это Яна из лука стреляла великолепно, так что ее богатую добычу собирали оба егеря и все четыре собаки, приученные вплавь доставать подбитых уток из воды. Сварог из лука попал бы в лучшем случае в мамонта уардов этак с пятнадцати, не дальше. А в две минуты обзавестись должным умением посредством магии ларов он и не подумал: среди охотников Империи такое считалось неспортивным. Так что он, порой ругаясь под нос, несколько часов бродил по отведенному ему немаленькому участку берега, иногда по колено в воде забираясь в камыши – чтобы было хоть какое-то разнообразие. Пару раз подворачивался случай даже с его неумением подстрелить все же дичину – очень уж близко оказались утки. Но они плавали в камышах, а бить птицу на воде считалось опять-таки неспортивно – только влет. И от егеря, и от собаки он отказался, небрежным тоном пояснив Баруте, что магией подтянет к берегу подбитую утку почище собаки. Барута посмотрел с уважением и не спорил.

Зато в той стороне, куда пошла Яна, то и дело слышалось отчаянное хлопанье крыльев, шум падения в воду сбитой на лету утки, азартный визг собак, всплески, когда они без команды кидались в воду. Королева Хелльстада азартно радовалась жизни – вот и прекрасно, давненько не охотилась, а забаву эту очень любит. Да к тому же последнее время выглядит чуточку осунувшейся, словно усталой – хотя не было никаких серьезных дел и забот, даже мелких…

В конце концов от скуки, ближе к вечеру, Сварог расстрелял весь колчан по ближайшим камышинам – даже один раз ухитрился попасть в коричневую шишку – точности ради, располагавшуюся от него уардах в пяти. Единственный его успех на охоте. Душа прямо-таки возликовала, когда с наступлением сумерек раздался звук охотничьего рога, трубившего охотникам сбор. Будь он не коронованной особой, наверняка был бы встречен шутливыми насмешками, когда вернулся с пустыми руками, но с его величеством, конечно, никто не смел так поступить, все притворились, будто так и надо, разве что Яна не удержалась от быстрого смешливого взгляда. Вспомнив классику, Сварог решил, что непременно ее накажет. Нынче же ночью.

Как и остальные, он уже несколько раз с нетерпением поглядывал на широкий круг рдеющих углей, уже превратившихся в темные комочки с прозрачно-розовой сердцевиной. Яна – самая здесь опытная в утиной охоте, следует признать, – этим не ограничилась: два раза с нескрываемым намеком поглядывала на самого Баруту. Тот оставался невозмутим, притворяясь, будто ничего не замечает вокруг, покуривает себе гнутую трубочку в серебре, глядя в пламя. Здесь не было ничего от пресловутого ратагайского мужского превосходства – скорее уж от кулинарного. Барута с большими на то основаниями считал себя искусным мастером в приготовлении всевозможной охотничьей добычи всеми известными способами – и не любил, когда его торопили, а уж советов не стерпел бы ни от кого на свете.

Так что приятное нетерпение затягивалось. Все было готово – кожаные походные тарелки, бурдючки с вином, мешок со свежевыпеченным хлебом и мешок с пучками разнообразной зелени (среди которой Сварог в свое время с самыми разными смешанными чувствами обнаружил черемшу, в точности такую, как на Земле, – оказалось, ее и в Ратагайской Пуште знатоки хороших мест собирали мешками. С тех пор она прочно прописалась на дворцовой кухне Латеранского дворца). Хорошо еще, что от покоившихся под углями в толстом слое глины утиных тушек не исходило ни малейшего запаха, иначе еще труднее было бы дожидаться, когда глина треснет под ударом обушка заседельного топорика.

Совсем рядом шумно всхрапнула лошадь, и Сварог невольно отпрянул в сторону костра. На него надвинулась высокая темная тень, но не наступила, конечно, осталась совсем рядом. Кони – и заводной, нагруженный добычей Яны – сбились в тесную кучку, вздрагивая всем телом, так и теснясь поближе к людям, порой ржали жалобно и тоненько, как жеребята, очень испуганные жеребята…

Собаки вели себя еще беспокойнее – просились к людям, жались, лезли на колени, прятали морды под полами расстегнутых кожаных камзолов, поскуливая так, что, казалось, плачут, скребли землю задними лапами, напирая. Яна вскочила на ноги – еще немного, и не особенно крупная собака ее опрокинула бы наземь, так напирала…

Яна и вскрикнула первой:

– Это еще что такое?

Все поднялись, глядя в ту сторону, – справа, на равнине, словно плыло над самой травой облачко бледного, тусклого света, приближавшееся со скоростью идущей неспешной рысью лошади. Оно было довольно близко, двигалось по прямой, проходившей не так уж далеко от костра, словно бы рассыпаясь на части самой разной формы…

Один из егерей вдруг вскрикнул и, прижимая к лицу шапку с меховой оторочкой, упал ничком, словно стараясь вжаться в землю, исчезнуть. Точно так же рухнули наземь и двое других.

Барута, вмиг выхватив из ножен саблю, сделал шаг вперед, заслоняя Сварога с Яной – и так же, чуть запоздав, поступили оба его племянника. В их позах была упрямая готовность драться насмерть, но Сварог отчетливо видел, что клинки чуть-чуть подрагивают – ну конечно не сами по себе, чуточку дрожат держащие их руки…

Потом он увидел все четко. Жуткая кавалькада той же неспешной рысцой двигалась мимо них уардах в ста.

Впереди клином летели птицы – вернее, скелеты больших птиц, почему-то показавшихся филинами. Ажурные крылья, белоснежные кости, неизвестно как скрепленные меж собой, взмахивали размеренно, в пустых глазницах неярко горели красные огни. Бесшумный полет существ, знающих свою цель. Непонятно было, откуда исходит свет, никак нельзя сказать, что филины светились изнутри, – но были прекрасно видны в ночи и на таком расстоянии.

Как и размеренно выбрасывавший ноги шедший иноходью скелет громадного высокого коня – оскаленный череп, тусклые алые огоньки в глазницах… на нем сидел, сидело…

Сидело непонятное существо, все в черной спутанной шерсти – кривые конечности, нижние с ловкостью опытного наездника сжимают конские ребра, верхние, согнутые в локтях, располагаются так, словно держат невидимые повода, мешкообразное туловище, голова бугром, над которой торчат высокие косматые уши, лица – морды! – не рассмотреть, только светятся алым глаза-плошки…

Следом на конских скелетах пониже такие же, косматые и корявые, разве что пощуплее. А вокруг – темного окраса волки с человеческими головами, вернее, их карикатурным подобием: слишком острые уши, рты больше напоминают клювы, зубы похожи скорее на клыки, кривые и желтые. Чуть опомнившись, стряхнув некое оцепенение, Сварог попытался понять, что он видит. Никакого стрельчатого ореола острых черных лучей, иногда безошибочно указывающего на нечисть соответствующего цвета. Но это было Зло. Причем Зло не призрачное, а принадлежавшее реальности. Вот и все, что сказали ему должные умения…

Все эти создания двигались почти бесшумно, но кое-какие звуки все же долетали – легонькое поскрипывание трущихся друг о друга костей, негромкий стук копыт по земле, мягкое шлепанье волчьих лап. Никто из них не повернул голову в сторону замерших у костра людей, ничем не дал понять, что видит – или чует – их присутствие. Жуткая кавалькада на рысях проплывала мимо, равнодушная ко всему окружающему, от них веяло не только злом, но и неким безграничным презрением ко всему живому, напоминавшим дурной запах…

Сварог, как завороженный, медленно поворачивал голову, неотрывно глядя вслед. Бледный свет давно растаял вдали, а он все смотрел, не в силах очнуться от неизвестного наваждения. На спине угнездился неприятный холодок, ноздрями он все еще вбирал густой запах презрения, превосходившего силой все обычные человеческие чувства, рука, оказалось, намертво стиснула эфес меча…

Опомнился наконец. Оглянулся. Яна стояла ближе всех к нему, тоже глядя в ту сторону, куда неспешно удалилась жуткая кавалькада – но оцепенелой не казалась ничуть, и ее волосы (на охоте, вдали от многолюдства и этикета, она с удовольствием распускала косы, которые вообще-то не особенно любила) словно бы трепал легкий ветерок – хотя вокруг стояло полное безветрие.

Барута тоже словно бы освободился от наваждения. Бросил саблю в ножны (что, отметил Сварог, удалось только со второй попытки, первый раз ратагаец не попал концом клинка в ножны и едва не поранил левую руку). Вытащил из кармана мешочек наподобие кисета, распустил завязки и, пришептывая что-то, высыпал горсть содержимого в высокое, спокойное пламя костра. Резко запахло горелыми травами и паленой шерстью, наверняка волчьей, входившей в состав многих здешних зелий-оберегов. Сварог не видел особого страха на его лице – но вот нешуточная озабоченность…

– Что? – спросил он, глядя на Яну.

Она сделала гримаску без всякой тревоги на лице:

– Очень древнее Зло. Похоже, из того, что водилось до начала времен. Там и сям до сих пор попадается, пусть и редко…

Сварог и это давно знал. «До начала времен» означало – до того времени, как на Таларе появились с Сильваны люди, невообразимо далекие предки и ларов, и жителей земли.

– Я бы с ним справилась, – сказала Яна уверенно. – Конечно, не без труда, но все равно было бы легче, чем с той тварью из Саваджо…

Барута, пряча в карман мешочек, угрюмо сказал:

– Простите на дерзком слове, государыня, не вы одна, кто может с ним справиться, хоть людей таких вовсе не несметно…

– Барлай? – спросил Сварог, вспомнив кое-какие описания из рассказов самих ратагайцев.

– Барлай, чтоб ему во сне волка увидеть. Давненько не показывался, тварь корявая….

Лицо его было прямо-таки горестным. Барлай, Сварог помнил, несмотря на жуткий вид его кавалькады, был все же нечистью мелкой. И вредил по мелочам, скорее уж – пакостил. Уманивал ночной порой неосторожно вышедших из шатров, несмотря на все запреты, детей, пропадавших потом бесследно, насылал мор на жеребят, «уводил в землю» водопойные ручьи, одним словом, был чем-то вроде вредного типа с коммунальной кухни, втихомолку подбрасывавшего соседям в суп дохлых мышей и прочий мусор. Имелось несколько надежных заклинаний и снадобий, способных его отогнать – заклинаниями владели немногие, а вот снадобья имелись чуть ли не у всех степняков.

Вот только, опять-таки по идущему из глубины веков убеждению, появление Барлая не в одиночку, а в окружении всей своей свиты означало предвестие беды. Большой беды. Как всегда и бывает, никто не вел научной статистики, но убеждение держалось исстари…

Словно прочитав его мысли, Барута тяжко вздохнул:

– Беда идет. Большая беда. Хуже всего, что он молчал, и его прислужнички тоже. Лучше уж хохотали бы. Хохот, говорят те, кто слышал, мерзопакостный, словно кошке под хвост перец запихали – простите, государыня, на хамском слове, – но когда он молчит, это и значит, что идет большая беда… – моментально вдруг преобразившись, он подскочил к лежавшим ничком егерям, пнул ближайшего и яростно закричал: – Встать, бабы! Вы мужчины или нет? У вас на поясе сабли или веретена бабские?

Егеря зашевелились и стали неторопливо подниматься, отворачивая лица от разъяренного старшого. Сварог явственно слышал, как один пробормотал:

– Толку-то от сабли, если Барлай, да еще со свитой…

– Поговори еще! – рявкнул Барута. – Вещи соберите, живо! Скачем отсюда так, словно волки со всего света за нами гонятся! – повернулся к Сварогу с Яной, резко сменил тон. – Простите великодушно, что я так раскомандовался. Только никак не годится оставаться там, где Барлай проехал. Большого несчастья не будет, а мелкие могут нацепляться, как на пса в репейных зарослях… Оно никому не надо…

– Конечно, – сказала Сварог. – Тут уж тебе виднее.

Он и сам не остался бы, кусок в горло не полез бы после этого зрелища и все еще, казалось, витавшего в воздухе липкого запаха презрения. Плюнуть бы и растереть это презрение, возникшее явно из лишней спеси мохнатого чудища, не ощущайся оно явственно обонянием, как дурной запах…

Барута, обернувшись к своим, вновь рявкнул:

– И угли разгребите, доставьте уток! В мешок и к седлу! Я бы и свою охотничью добычу этому корявому не оставил… Пусть не думает, будто всех до смерти перепугал!

– А что, если его выследить и прикончить? – спросила Яна. – Я бы смогла.

– Кто ж сомневается, – ответил Барута хмуро. – Много чего вы можете, я уж убедился. Только, по моему скромному разумению, не след бы вам ручки пачкать. Не ваше это дело – по степи за нечистью гоняться. Изведи его – Бабка-Хихикалка останется, Черный Сусел – да мало ли погани? А главное-то что? – сказал он, уставясь себе под ноги. – Догони вы его и пусти клочками по степи со всей его сворой – грядущую беду это не отведет. Показался же… Он же не сам большие беды насылает, мелок для такого, он предвещает. Так-то бы, исходи беды от него, давно бы кто-нибудь прикончил, шаманов вот взять… Как в давние времена Перекати-Крыса прикончили, когда точно стало ясно, что беды он именно что насылает… Прикажете в седла?..

Не особенно и раздумывая, Сварог кивнул:

– В седла!

…Жизнью ратагайского шамана во многом руководит свод неписаных правил, берущих начало, как о самых разных вещах принято говорить, «с начала времен». Шаман не имеет права не то что владеть, а и прикасаться к золоту, серебру и самоцветам. Не обязан ходить в рубище, жить в нищете и питаться сухой корочкой – но и богатства ему не полагается, скота следует иметь ровно столько, сколько нужно для нормального пропитания (конкретных запретов на еду и питье нет, но умеренность соблюдать следует). Аскетизм, в чем-то подобный монашескому, особенно братии из «нищенствующих» орденов. С одним существенным отличием – шаману дозволено и семью заводить, и род продолжать. Способностей своих он лишится (говорят разное, одни – что всех, другие – что большей части, самих шаманов расспрашивать на этот счет никто пока не осмелился), если будет неписаные правила не соблюдать. Тут опять разнобой: некоторые считают, что – сразу и бесповоротно, другие – что бывают сначала предупреждения.

В общем, Сварог, все это давно знавший, нисколечко не удивился, придя к шатру Барзая – скромному, едва ли не дерюгой крытому, хоть и стоявшему неподалеку от роскошных, огромных и богатых шатров тилерна, вождей и знати.

Костерок весело горел под старинным чугунным котелком-треножником на высоких затейливых подставках, но вода для чая еще не вскипела. Опустившись на кошму по другую сторону треножника, Сварог, хотя и постарался не показать виду, удивился не на шутку: Барзай за то недолгое время, что они не виделись, изрядно изменился, и не к лучшему. Вчера он ничуть не выглядел изможденным – а сейчас исхудал так, словно голодал пару недель на необитаемом острове: кафтан висел на нем мешком, кожа на лице обтягивала кости, державшие мешочек с чаем пальцы казались иссохшими птичьими лапами. Но выглядел он бодрым, движения – энергичными, как встарь.

Вода закипала, и Сварог помалкивал – во время столь важного дела, как приготовление чая, говорить не полагается, ни о важных и серьезных вещах, ни тем более о пустяках. Терпеливо дождался, когда вода вскипела, заклокотала пузырями. Барзай горстью высыпал чай, водя ладонью по кругу, приговаривая под нос что-то необходимое, накрыл котелок литой чугунной крышкой, словно бы фыркнул на огонь – и костер погас так, словно на него выплеснули ведро воды.

– Ну вот, скоро будет добрый чай, – сказал Барзай. – Я слышал, удачная была охота?

Сварог кивнул:

– Я лучник никудышный, так что попросту бродил у озера. Жене очень понравилось.

– Чем бы молодежь ни тешилась… – философски сказал Барзай. – И слышал я еще, Барлая видели, погань степную? Давненько не объявлялся, с последнего раза годы прошли…

– А знает кто-нибудь, что за беду он на этот раз сулит? – спросил Сварог тихо.

Шаман мотнул головой:

– Никто никогда не знал, так уж с начала времен повелось. Одно можно сказать: беда будет. И вовсе не обязательно, что она коснется Пушты. Тут бывает по-всякому: иногда Барзай беду сулит тому месту, где показывается, а иногда – тем, кто его видел. Это все знают. Ты бы поберегся. И жене поберечься посоветуй.

– Как? – спросил Сварог.

– А вот этого никто не знает. Не зная беды, не знаешь, как и уберечься. С оглядкой живи. Будь ты ратагайцем, бы сказал: поводья держи крепко, не расслабляй рук. А так… Ногу ставь осторожно, никуда не спеши очертя голову, на рожон не лезь. Туманно сказано, я понимаю, но иначе не получается, не посетуй… Иногда видится, как на ладони, а иногда в тумане бредешь, сам толком не понимаешь, что и видишь. Ага, доспело… – он снял крышку с котелка, поварешкой на короткой ручке наполнил глубокие деревянные чашки и подал одну Сварогу. Усмехнулся: – Что смотришь? Плохо выгляжу, да, тут уж никуда не денешься…

– Что-то неладно? – тихо спросил Сварог.

– Да не волнуйся ты, – рассмеялся шаман без тени наигрыша. – Все ладно, не бери в голову. Это не беда, а, как учено выражается твоя женушка-красавица, последствия. Пришлось не только со многими повидаться, но и тени двух могучих шаманов вызвать, порасспросить. А такое даром не проходит. Выпивает силы, и душевные, и телесные. Тут главное – вовремя перестать, не переусердствовать. С иными молодыми случалось: горячие были, не хватило ума вовремя остановиться – вот и находили потом в степи у семи костров скелет, обтянутый кожей, покинутый жизнью… Мы, старики, осторожнее, черту видим. Ничего, завтра провожу тебя – и поправлюсь. Уеду на пару дней подальше в степь, зарежут мне молодые двух баранов, буду варить и есть, пока все не съем, кости не высосу, травяные настои буду пить на воде из семи ключей. Вернусь, каким был. Так что не беспокойся ты за меня, мой конь еще много подков износит…

Сварог облегченно вздохнул про себя. Ведь это ради него старый шаман старался, шел на какие-то нешуточные испытания. Случись с ним что, долго корил бы себя. Хорошо, что все обошлось…

Барзай заговорил веско, деловито:

– Тени пришлось вызывать для расспросов, потому что очень уж давно Белая Волчица не появлялась. О том, что долго не дает о себе знать, иногда понемногу забываешь и живешь, не принимая в расчет. Понимаешь?

– Прекрасно понимаю, – кивнул Сварог.

Еще бы ему не понимать… Сам совсем недавно остался в живых едва ли не чудом, прошел на шаг от смерти оттого, что как раз понемногу забыл о том, что давненько не давало о себе знать…

– Белая Волчица – несомненное Зло, – продолжал Барзай. – Никогда она не сделала ничего доброго с тех пор, как ее помнят, а помнят ее с начала времен. Вот только чем дальше, тем реже появлялась, пока не сгинула совсем. Думали – навсегда, оказалось – нет. По-разному случается: иногда что-то пропадает навсегда, иногда только думают так, а оно вдруг возвращается. Насмотрелся я в жизни и того, и другого. Тебе случалось?

– Случалось, – сказал Сварог. – А что она творила?

– Нельзя сказать, чтобы много всякого-разнообразного – сказал шаман. – Любила сбивать одиноких путников с дороги в полносемелие, напускать на табуны волчьи стаи, посылать волков уносить малых детей, да много чего она волков заставляла проделывать. С незапамятных времен считается, что она и есть Царица Волков. Всех. И обычных зверей, и волков-оборотней. Известно, что и сама порой оборачивалась человеком. Прекрасной девушкой, не отличить от человека, только глаза оставались волчьего цвета… хотя иные считают, не всегда. Вот только те, кто видел, какого цвета у нее глаза в облике девушки, никому уже ничего не могли рассказать… – он жестко усмехнулся: – Многие сходятся на том, что иные привычки у нее все же ничем от людских не отличаются. Были случаи, когда заморачивала и уводила за собой в степь мужчин покрасивее и помоложе. И никто живым не возвращался. Считают, было и похуже – в волчьем облике уводила девушек извращенной забавы ради. Они тоже не возвращались. И всякий раз, когда находили тела – а обычно находили, – сразу было ясно, что тут постарался не обычный волк. Всегда горло было особым образом перервано, и ни следа других укусов – а ведь когда человека задерет обычный волк, это всякий раз бывает по-разному, по-своему. И тела тех, кого она уводила, ни один другой зверь уже не трогал – хотя с покойниками, оказавшимися в звериных местах, получается совершенно иначе. Словно она знак оставляла, чтобы не было сомнений, кто постарался. И запрет какой-то накладывала, не только для волков обязательный, но и для степных крыс и прочих падальщиков.

– А есть против нее какие-нибудь… средства? – спросил Сварог.

– Нет, – сказал шаман уверенно. – Ни заклинаний, ни зелий. Потому-то ее и боялись испокон веков гораздо больше любой другой степной нечисти. Хорошо, что появлялась она редко. Пристань она к людям, как репей к собачьему хвосту, могла бы, чего доброго, и вовсе род людской истребить. Некоторые так считали, и не самые глупые люди, немало знавшие. Только она то ли не может постоянно обитать в нашем мире, то ли нет у нее такого намерения – истребить человеческий род под корень. Приезжал тут ко мне один городской книжник – наш, ратагайский. Говорили о многом, и он однажды подумал вслух: а что, если наш мир для нее – как заповедные королевские леса, где владыки охотятся? Короли ведь в свои заповедные леса не сказать чтобы особенно часто ездят, даже те, кто на охоте подвинут…

– И что? – почти шепотом спросил Сварог.

– Ну, что… – пожал шаман плечами. – Мысль, конечно, интересная… вот только доказать ее нельзя. У самой Белой Волчицы спрашивать – дураков нет, даже среди ученых книжников, которые готовы руку дать на отсечение, лишь бы доискаться до той или иной правды. Дети малые… От самого по себе обладания истиной сплошь и рядом не бывает никакой пользы, а вот вред случается, и нешуточный, иногда и не только для самого обладателя…

Сварог сидел, как на иголках, – ждал, когда шаман перейдет к главному, ради которого Сварог к нему и обратился. Все, что он пока что услышал, было интересно, но в его собственные невзгоды никакой ясности не вносило. О своих ночных кошмарах он Барзаю рассказал все, не опуская самых неприятных подробностей. Это было все равно что рассказывать свои беды хорошему врачу, и даже более – шаман кое в чем превосходил и имперских врачей, хотя грамоты не знал совершенно. Не в грамотности дело, и не в ней сила, как сплошь и рядом выясняется…

– Что тебе еще сказать? – продолжал Барзай. – Белая Волчица – не только ратагайская беда. Тот книжник говорил, что она появлялась по всему Талару, и даже на островах.

– Я знаю, – кивнул Сварог. – Еще в Каталауне слышал что-то похожее, но тогда не стал вдаваться в расспросы – кто же знал, что все так обернется… Рассказали целый ворох местных легенд и страшных сказок, и Белая Волчица среди них промелькнула – но я обо всем этом и думать забыл: никакого это не имело тогда отношения к моим обычным делам и хлопотам… Но когда все это началось, уже не медлил. Перед тем, как уехать сюда, к вам, поручил своим книжникам перерыть все, что у них о Белой Волчице найдется. Они у меня люди старательные, за четыре дня могли что-то откопать…

– Хорошо бы так, – сказал шаман. – Наши умения за наши пределы не выходят, исключительно к нашей жизни относятся. Мне самому книжная грамота попросту ни к чему, но понимаю, что вам, городским, она очень нужна. Каждому свое. Хорошо бы нашли что-то… – он глянул на Сварога, усмехнулся: – Но тебя ведь в первую голову совсем другое интересует? Ерзаешь, будто у тебя ежики под кошмой…

– Жизнь заставляет, – с вымученной усмешкой сказал Сварог. – Уж сколько времени это меня колотит, а я до сих пор не понимаю ничегошеньки…

– Ну что же… Сны… – произнес Барзай с непонятной интонацией, – Белая Волчица еще и тем известна, что насылает сны. И не обязательно такие, какими тебя донимает… А в том, что это именно она тебя донимает, у меня полная уверенность. Очень уж точно ты ее ухватки описал. Да, всякий раз и начинается с явления Белой Волчицы на мосту… И человек, которого придавило кошмаром, ничего сам не способен сделать, ничему помешать, ни на что повлиять – остается оцепенелым очевидцем…

– Зачем? – спросил Сварог. – Почему она именно ко мне прицепилась? Что ей вообще нужно, чего добиться хочет?

Барзай негромко, невесело рассмеялся:

– Ну и вопросы… Ни на один никто из людей не ответит. Только сама Белая Волчица – но на людской памяти такого еще не случалось, чтобы она на вопросы отвечала, а если и случалось, тот, кто ответы слышал, живым не объявлялся. – Он помолчал и задумчиво произнес: – Может быть, ей и нужно что-то. Кое-кто считал, что Царица Волков – слишком сильная сущность, чтобы пробавляться разными мелкими пакостями. Это Черный Сусел прост, как кол для шатра, да и Барлай, если подумать, мелок. А вот Белая Волчица, многие считают, ох как не мелка. Только все это у них чистой воды чутье, а знания нет.

– Ну, на чутье порой тоже можно полагаться, – сказал Сварог. – Я давно убедился.

– Кто бы спорил… Только чутье без знаний ни на какие вопросы ответа не даст… Слышал я, очень давно: иные полагают, что есть у нее какая-то цель, и не из мелких. Только это опять-таки чутье без знаний… Это хорошо, что ты настропалил своих книжников. Вдруг и найдут что. Не настолько мы тут спесивы, чтобы полагать, будто только мы – пуп мира, и только наши знания – полные и лучшие. Соображаю прекрасно, что совсем не так обстоит. Да нигде вообще нет полного знания и книги, в которой найдутся все ответы на все вопросы. Много про такую книгу ходит сказок с незапамятных времен, вот только никто ее не видел, и крепко сомневаюсь, что она на свете есть…

– Я тоже, – мрачно сказал Сварог.

– И еще говорят некоторые, что она ищет что-то. Что и зачем – кто бы знал… Одно тебе могу сказать со всей уверенностью, а уж верить или нет – дело твое. Прицепилась к тебе именно что Белая Волчица, Царица Волков.

– И никакой защиты нет? – тихо спросил Сварог.

– У нас – нет, – сказал шаман, как отрезал. – Я бы знал… Ходили разные сказки – про некие заклинания, про то, что ее, встретив, можно убить саблей, к лезвию которой приклеен пятилепестковый клевер… и тому подобные россказни. Некоторые даже отправлялись испытать это на деле. Но поскольку ни один живым не вернулся, сказки все… Сам я полагаю, что средство есть. Тут не чутье, тут другое. Против всякого Зла непременно рано или поздно находилось средство. Не встречалось Зла, с которым человек не смог бы справиться. У тебя, часом, не было случая в этом убедиться?

– Бывало кое-что… – сказал Сварог. – Только где ж искать…

– Ищи, – убежденно сказал шаман. – Для твоей же пользы. Бывало, она такими снами людей до смерти или безумия доводила. Много всяких историй об этом можно рассказать, но чутье мне подсказывает, что тебе это неинтересно.

– Неинтересно, – подумав, сказал Сварог. – Мне не детали нужны, а суть, какая-то истина. Какие-то ответы. Во всех этих историях наверняка ничего подобного нет? Вот видишь… Так что неинтересны они мне.

– Вот что еще, может, и пригодится, – сказал Барзай. – В историях о ней, и достоверных, и не очень, подозрительно часто упоминается место, откуда она приходит. Ледяные края за дальними морями. И в рассказах знающих людей, и в откровенных сказках то же самое повторяется: ледяные края за дальними морями. Оттого некоторые ее еще зовут Снежной Волчицей, но это гораздо менее употребительно, чем два других прозвания.

– Подожди-ка! – сказал Сварог. – В нашем мире есть только одно место, которое можно так назвать. Действительно, ледяные края за дальними морями. Это…

– Да знаю я, – сказал Барзай. – Диори это место называется. Остров Диори. Мы хоть и степные, но не дикари, как нас некоторые сторонние горожане обзывают. Знаем кое-что о нашем мире. И никто уже не полагает, как считали в старину, что Талар плоский и стоит на спине громадного быка. И свои книжники в наших городах есть, и грамотные люди в степи, которые читают книги, – в последнее время много такой молодежи появилось. Конечно, из знати – из тех, кто учен грамоте и может себе позволить сам не заниматься хозяйством. Что до меня… Такие уж мои дела, что грамота мне не нужна, иначе еще в молодости ею занялся бы. Я, понимаешь ли, плоть от плоти степи, меня из нее не вырвать. Потому и не нужна мне грамота. Но кое-какое представление о нашем мире имею. Даже видел в городе у троюродного внука эти, как их… карты. У него отец как раз в книжники подался, в городе осел, вот и внук… И накрепко я запомнил все, что видел, все, что он мне рассказывал. Остров Диори, да. Место, где почти никто не бывал, – это уж вы там сами у себя разбирайтесь, почему так обстоит… Я о другом. Вовсе не обязательно, что эти «ледяные края за далекими морями» принадлежат нашему миру. Вовсе не обязательно, – повторил он. – Бади Магадаль как-то говорила одному человеку, что пришла из города Семи Золотых Башен. В этом городе, видишь ли, крепостная стена оснащена семью башнями, и крыши у них позолоченные – такая у кого-то из тамошних королей была причуда, из тех, которые не так уж и трудно исполнить. Я так полагаю, Бади не лжет. Зачем ей? Есть где-то город Семи Золотых Башен, откуда Бади Магадаль и пришла, – вот только в каких-то неведомых иных мирах. Так и с Белой Волчицей может быть, эти ледяные края за далекими морями вовсе не обязательно лежат в нашем мире…

– Вовсе не обязательно… – кивнул Сварог. – И вовсе не обязательно, что сны на меня наводит Белая Волчица – если она не выдумка сказочников. Это может оказаться кто угодно, о чьем существовании ни я, ни вы раньше не подозревали.

Барзай кивнул:

– Ничего нельзя говорить уверенно. Мы же не всеведущие и не всезнающие. Думается мне, всезнающих и всеведущих никогда не было. Есть пределы для человеческих умений…

Какое-то время они молчали, прихлебывали чай с травами. Стояла тишина, нарушавшаяся лишь ночными звуками мирного лагеря – поодаль похрапывали кони, далеко в степи пронзительно вскрикивал луговой ястреб, наверняка охотившийся на мелкую живность, ту, что днем прячется и выходит с темнотой. Да в одном из недалеких шатров продолжалась затянувшаяся пирушка – отчетливо слышно было, как там звенели чары и несколько пьяных голосов недурно выводили какую-то незнакомую балладу – вполголоса, чтобы не нарушать покой короля, то есть его скромной персоны.

Выплеснув опивки в костер, как полагалось, Сварог задал вопрос, который давно собирался задать кому-нибудь из степных шаманов:

– Почтенный Барзай… А не умеет ли кто-то из ваших проникать в прошлое? Если не в истинной плоти, то хотя бы разумом. Смогли же вы отправить меня на Тропы…

– Это разные вещи, – сказал шаман, нисколечко не промедлив. – Тропы и Время. На Тропы умеют проникать даже молодые, едва приобщившиеся к Степному Знанию. Это нетрудно. Это и люди иногда могут, не только колдуны и шаманы. Твоя жена, например, умеет, хотя и не способна объяснить толком, что именно умеет, не знает, что это путь на Тропы. А вот прошлое… Оно закрыто для Разума. Ходят только разговоры, что есть Места, откуда можно туда попасть, но толком никто не знает. Говорят еще, когда-то таких Мест было немало, но потом они закрылись…

Он замолчал и стал сосредоточенно наполнять чашки. Сварог ощутил легкое разочарование – здесь тоже ничем помочь не могли. От всех, с кем довелось беседовать, он слышал одно: силой Разума в прошлое попасть невозможно. Есть такие Места… но никто не знает, как их искать.

– И самое важное, пожалуй, – сказал шаман. – Говорят, в незапамятные времена в степи обитало племя людей-волков.

– Оборотни? – спросил Сварог.

– Нет, что-то другое. Сейчас уже никто не знает, что они были. Не просто люди, способные порой превращаться в волков, как каталаунские тигры умеют превращаться в людей. Что-то совсем другое. Но одно знали точно: это Зло, идущее из невообразимой глуби веков. Как Снежная Волчица. Говорят, она и была их королевой. Вот именно про них и говорили – что они насылают сны, пока не опутают разум человека окончательно, и он уходит с ними. Что иногда это можно 6 было увидеть заранее – верней, увидеть, что у человека волк за спиной. Значит, они его уже взяли в плен. Они, говорят, искали.

– Кого? – тихо спросил Сварог.

– Разные люди называли по-разному. Но все говорили, о ком шла речь. О девушке, которая может родить от такого волка ребенка, который обрушит этот мир, и мир станет совершенно другим, люди уже не будет хозяевами, а иные твердили, что людей не остается вообще. И в старые времена… – он жестко усмехнулся. – В старые времена девушку, у которой за спиной видели волка, сразу же убивали. Не из жестокости, ты должен понимать. Чтобы сохранить наш мир. Ты знаешь, несколько лет назад к нам прилетал ваш книжник. Из Империи. Он в степи прожил два месяца, объездил много мест, собрал предания, легенды, сказки. Есть у вас и такие. Он ничем не интересовался, только людьми-волками и Королевой Волков. Я с ним тоже говорил.

– Как его звали? – спросил Сварог.

Он слышал о таких людях – книжники Империи, интересовавшиеся земной стариной. Их было мало, но они были. Может быть, это ниточка.

– Лорд Нольтер. Он был молодой, но очень толковый. И кое-чему мог учиться у наших шаманов – а такое редко случается. Земля и облака – разные миры, далеко не каждый житель небес может овладеть земными знаниями. Нольтер мог. Потому его и принимали у нас очень хорошо, помимо обычного гостеприимства. Он обещал вернуться, но так никогда и не вернулся.

Молодой? Совсем хорошо, есть все шансы, в поисках ответов Сварог готов был хвататься на любую) соломинку…

– Это важно, – сказал шаман. – Это очень важно. Потому что у твоей жены волк за спиной.

– Что? – Сварог подался вперед.

– У нее волк за спиной, – совсем даже буднично сказал Барзай. – Я не мог ошибиться. Конечно, магия истончается, как старое сукно, ее становится все меньше из-за этих ваших придумок, которых прежде не было, – пароходы, самолеты, всякое прочее. Чем их больше, тем меньше в нашем мире остается магии. Но я видел волка у нее за спиной. Чем это кончится, сказать нельзя.

Нельзя сказать, что Сварог был ошарашен, – не то слово… Мир словно зашатался вокруг, теряя четкие очертания, стал зыбким, готовым в любую минуту… даже слова не подберешь, что могло случиться.

– Но у нее есть защита, – сказал он, не узнавая своего голоса. – Древний Ветер…

– Я знаю, – кивнул шаман. – Вот только то, что стоит за волчьей магией, древнее Древнего Ветра. И Древний Ветер может не защитить. Как заклинания на неуязвимость от пуль не могут защитить от Стрел-Стрелы. Потому что появились гораздо раньше…

– Что же делать? – спросил Сварог.

– Если бы я знал… Тебе придется искать самому. Любое Зло можно победить, если знать, как. Я бы и кровь, и жизнь отдал, чтобы тебе помочь, но не в силах… Одним, правда, могу помочь, хотя и не знаю, будет ли это помощь. Понимаешь, в старые времена люди умели определять, когда в сны человека вторгаются другие волки. Были такие бубенчики, они начинали звенеть, когда приходил волчий сон, – и некоторым удавалось вовремя защитить человека. Но это умение давно умерло. А вот бубенчики остались. Лежат где-то, по сундукам, как родовые реликвии. Когда я говорил с другими наподобие меня, и с тенями, мы ведь встречались не в телесном облике. И договорились: когда вернемся в людскую плоть, начнем искать по всей Пуште. Вряд ли поиски займут много времени. Придумай способ, чтобы ты мог говорить со мной из-за облаков.

– Ну, это совсем нетрудно, – сказал Сварог. – Такие способы есть… Но как твои бубенчики смогут помочь?

– А вот этого я не знаю, – покачал головой Барзай. – Может, если они попадут в руки кого-то понимающего, он и сможет что-то подсказать. Может, в других местах такие люди еще остались. У нас их больше нет…

– Барзай, – сказал Сварог совсем тихо. – А у меня, случайно, нет за спиной волка? Я же тоже вижу эти проклятые сны, я рассказывал…

– Нет, – уверенно сказал Барзай. – Я бы видел. И потом, волки встают за спиной только у женщин. Их по-разному называли – Невеста Волка, Возлюбленная Волков… Только у женщин. Твои сны – это что-то другое. Ты им не нужен. Им никогда не нужны были мужчины… Они же не могут рожать, а тем нужна как раз женщина, способная родить человека-волка. То самое страшное существо, которое может обрушить мир…

Сварог усмехнулся, крепко подозревая, что со стороны его усмешка кажется вымученной:

– Ну, мир пока что не обрушился. И не похоже, что движется к этому. Так что не все так плохо…

– Может однажды и случится, – сказал Барзай. – Мне не так уж много осталось, а вот тебе, светлый король, жить гораздо дольше… Ни от чего не следует зарекаться.

– Пожалуй… – сказал Сварог. – Значит, эти люди-волки насылали сны?

– Да. Но далеко не сразу начали. Долго, очень долго жили как обычные люди, и только потом началось. Некоторые полагали, что сами они долго не становились веральфами… Так их звали, людей-волков, – веральфы. Может быть, сначала это поразило немногих, понемногу распространялось в племени, как зараза, только гораздо медленнее, но настал момент, когда веральфами стали все. Вот тогда в соседних родах девушки и стали видеть волчьи сны, уходить к веральфам. Спохватились далеко не сразу, а когда спохватились, собрали шаманов. Так и выяснилось. – Он жестко усмехнулся, – Это сейчас даже у нас, когда нужна какая-то жестокость, иные на нее идут не сразу, начинают рассуждать, нельзя ли без нее обойтись. В старинные времена люди были незатейливее и решительнее. Три окрестных рода, в которых девушкам виделись волчьи сны, окружили то племя и вырезали там все живое. Может, кто-то из нынешних добреньких и ужаснется, но иначе тогда было нельзя. Веральфы исчезли. Потом они, правда, появлялись, но редко и поодиночке, и шаманы очень быстро их выискивали. Есть умение их видеть. Знаешь что? Тебе такое умение тоже не помешало бы. Нольтер отчего-то считал, что веральфов немало и в городах. Сказал, как я и сам порой говорю: «Некоторые думают…» И потом уже я подумал: если так, в городах их отыскать гораздо сложнее. И умением владеет гораздо меньше людей, чем у нас, и уклад жизни там совсем другой. Это у нас насторожатся, если девушка вдруг вздумает уйти в соседний род, к молодому человеку, с которым раньше никак не могла встречаться, а в городах об этом не задумываются, там ведь парни и девушки встречаются иначе, чем в степи. Если Нольтер прав, меня это пугает, понимаешь?

Кажется, Сварог понимал. Конечно, и в городах приличные девушки, какого бы происхождения они ни были, все же ограничены в своей свободе – но гораздо меньше, чем в степи. Никто ничего не заподозрит. Есть множество вполне приличных увеселений, на которых молодые люди встречаются и знакомятся. А как иначе искать женихов и невест?

– Говорили еще: веральфом можно родиться, а можно и стать. Женщина-веральф даже от обычных мужчин рожает только веральфов, мужчина-веральф и от обычных женщин плодит подобных себе.

– Но ведь они вроде бы ничем себя не… проявили по отношению к окружающему миру? – сказал Сварог. – Ничем не вредят, ничего не предпринимают.

– Мы об этом тоже говорили с Нольтером. Когда он услышал от меня о Невесте Волков, подумал и сказал: а если они просто ждут? Плодятся и ждут, когда наконец родится тот, кто обрушит мир? Я не знаю, прав ли он, но в этом был резон… Была… как это у вас говорят? Логика. Плодятся и ждут. А ждущее зло еще опаснее. Потому что никак себя не проявляет. До поры до времени… Вот я и думаю: тебе никак не помешает умение видеть веральфов, оно сохранилось. – Он усмехнулся. – Королю такое особенно необходимо. Веральфом может оказаться кто-то из твоих верных придворных… и однажды всадит кинжал в спину.

Сварог тоже усмехнулся:

– Ну, все так устроено, что мне очень трудно всадить железо в спину… Но умение и в самом деле не помешало бы. Если они живут и в городах… Собственно, почему бы им там не жить? Это волк-оборотень часто привлекает внимание соседей – он ведь каждое полносемелие непременно скидывается зверем и отправляется на охоту. А таким вот, ничем не привлекающие внимания… Трудно это умение получить?

– Тебе – легче легкого, – сказал Барзай. – С умениями… и с людьми, видишь ли, бывает по-разному. Есть люди, которых и самый могучий шаман не может ничему научить, хоть его лет он учи. Отторгается любая магия от такого человека, как камень от стены отскакивает. Другим приходится проходить долгие и сложные обряды. А ты уже обладаешь умением видеть за обликом прикинувшейся человеком твари ее истинную сущность. Тебе гораздо легче. Еще одно умение тебе можно просто передать, Как на конской ярмарке уздечку купленной лошади из рук в руки передают. Вот прямо сейчас…

…До его шатра было совсем недалеко, и Сварог неторопливо дошел за пару минут. Полный Семел стоял в зените, тени от людей, коней и шатров протянулись резкие, угольно-черные, плавал горьковатый запах степных трав, И неподалеку покрикивали ночные птицы… Перед его шатром лежал большой ковер. Давно уже знакомый со степным этикетом, Сварог присел на его краешек и вытянул ноги в траву. Вокруг шатра с крайне бдительным видом прохаживалось не менее дюжины тех самых младших сыновей, державших руки на рукоятях сабель. Никто не опасался, что какой-нибудь супостат покусится на короля с королевой посреди россыпи лагерей Алых Чепраков – просто-напросто и этого требовал этикет. Двое ближайших проворно подошли к Сварогу и, опустившись на одно колено, ловко стянули с него сапоги. Угодничества в этом не было ни капли – ратагайцы этой черты характера лишены напрочь, самый бедный табунщик не снимает шапки, стоя перед вождями рода. Снова этикет. И нешуточная привилегия для этих юнцов. Проживи они еще хоть сто лет, всегда останутся теми, кто разувал короля. А те, что прохаживаются вокруг шатра, – теми, кто однажды охранял короля в его шатре.

Сварог встал, благосклонно склонил голову. Последнюю вечернюю сигарету он решил не доставать – за несколько часов у костра Барзай истребил их изрядно, пришлось пополнять портсигар.

Один из юношей произнес традиционное пожелание:

– Чтобы вам, государь, волка во сне не увидать.

– Благодарю, гуланы[16K5], - сказал Сварог и ответил столь же традиционно: – И вам тоже.

И не стоило им знать, что король каждую ночь как раз и видит во сне волка – волчицу, если точнее, но какая разница? И эта клятая белоснежная зверюга всякий раз служит чем-то вроде Говоруна Занавеса[16K6] из земного театра – вот только пьесы у нее насквозь непотребные. И нет никаких сомнений, что и сегодня одарит очередной мерзостью: как во все прошлые ночи, проведенные им в Ратагайской Пуште…

Так, разумеется, и оказалось. И, проснувшись утром гораздо раньше безмятежно спавшей с улыбкой на губах Яны, дымя первой утренней сигаретой, подумал, что нынешнее ночное наваждение, пожалуй, отвратительнее всех. Все предшествующие были вымышленными, постановочными, как сказали бы киношники, насквозь придуманными. А сегодня ночью неизвестный недруг (а кто же он еще?) показал кусочек прошлой жизни, не такой уж и далекий по времени, который забыть бы напрочь…

Неприглядная история неприятной гнусности, в которую Яна, ни о чем не подозревая, вляпалась тогда на Сильване. Полное впечатление, что у неведомого «режиссера-постановщика» под рукой лежит один из самых секретных отчетов спецслужб Империи. Сначала игривые забавы после отхода ко сну в девичьей спаленке, со столь же юными, но чертовски развращенными балеринками. Потом задняя комнатка, где Яна под смешки и перемигивания оставшихся в спальне балеринок платила очередной проигрыш сразу трем юным потаскунам – сначала неторопливая, с выдумкой «игра на флейте», потом опять-таки всякие забавы, где Яну порой ублажали сразу трое. И, наконец, ночь, проведенная Яной в спальне герцога Наргела, усыпанной множеством золотистых лилий – символом беззаветной любви, тщательно подобранными декорациями для пущего воздействия на неопытную девчонку, таявшую от потока нежных романтических словес, позволившую многое и с собой проделать, и самой выполнявшей желания герцога – правда, до некоей черты, которую она так и не переступила.

Но самым отвратительным было даже не то, что Яна делала и позволяла с ней делать, – то, что на сей раз она была искренней. Подумать невозможно, чтобы в реальной жизни она с неподдельной пылкостью занималась извращенной любовью с волчицей и получала от этого неподдельное удовольствие – а здесь (вернее, тогда) ей и самом деле крайне приятно было все происходящее, как о том безжалостно свидетельствовал отчет, где цитировались ее собственные признания принцу Элвару…

Какое-то время он изощрялся в мысленной брани неведомо в чей адрес – и представлял себе с большим удовольствием, что сделает с неведомым затейником, попадись тот ему в руки. Потом эмоции (совершенно бесполезные, как прекрасно понимал Сварог) схлынули, и пришла насквозь деловая мысль. Вот только обдумывать ее стало некогда – проснулась Яна, потянулась к нему, сонная, с затуманенными глазами, улыбкой на губах, потянулась к нему обеими руками…

Правда, время серьезно подумать кое над чем подвернулось вскоре после пышного завтрака с предводителями родов, во время церемонии, которую можно было, подумав, называть «прощальным парадом». Сварог с Яной стояли на ковре у входа в шатер на вершине невысокого холмика, а вокруг него часа два крутила «карусель» многотысячная конница Алых Чепраков, разодетых во все лучшее, с обнаженными саблями, на конях в прадедовской дорогой сбруе. Сварог давным-давно (не первый год на троне, господа мои) овладел и этим королевским искусством: стоять величественно, сохраняя на лице приличествующую моменту торжественность, смесь величавости, ума и серьезности – а самому тем временем обдумывать разные текущие дела. Благо никаких речей от него не требовалось – разве только время от времени милостиво помахивать рукой, что он и проделывал на автомате.

Итак, сон нынешней ночи, в отличие от всех прежних, – кусочек прошлой реальности. Откуда-то насылатель снов должен был это прошлое знать. Вот только откуда? Все антланские участники тех событий, все старательно совращавшие Яну плясицы и плясуны, а также, для полной секретности и надежности, все до одного служители, служанки и прочая обслуга того поместья – в особой тюрьме на Сильване. Не за ржавой решеткой на охапке прелой соломы, в условиях гораздо более комфортных – но все равно, останутся там до конца жизни. Точно так же обстоит с лейб-медиком и еще примерно полусотней из числа благородных ларов – разве что сидят они еще более комфортно, в тюрьме Лорс. Его младшее высочество, принц крови, стоявший во главе всего дела, никогда не покинет роскошный замок, летающий над Сильваной. И строжайший присмотр за ними таков, что никто из них никогда не сможет ни получить весточки с воли, ни сам что-то туда передать. Но самое главное – никто из них не был очевидцем того, что с Яной происходило на Сильване.

Тогда? Узнав, что Сварог все же сумел с отчетом познакомиться, Канцлер убрал его из компьютеров, перевел в бумагу и положил (похоронил, можно сказать) в свой личный сейф, который мог открыть только он. Так что сразу отметаем версию, по которой нашелся просмотренный спецслужбами компьютерный гений наподобие Элкона и смог повторить подвиг Золотых Обезьянов. И опять-таки, он не был бы очевидцем, а такой сон, Сварог отчего-то был твердо убежден, мог сотворить лишь очевидец, участник событий.

Вот тут откровенно упираешься в тупик. Из всех живущих сейчас в Империи одна только Яна, обладательница Древнего Ветра, умеет проникать в чужие воспоминания. Остается одно: кто-то, обладавший незауряднейшим мастерством в неведомых прежде чернокнижных искусствах, проник в память Канцлера, или Сварога, или двух принцев, или двух составителей отчета (а больше ни одна живая душа его не читала) и выудил оттуда нужную информацию. После чего с тем же незауряднейшим искусством создал мастерскую «экранизацию» былых событий.

Нереально. Сварог в свое время интересовался многим, в том числе и этим. Ни один маг или чернокнижник, неважно, добрый или злой, не может проникнуть в память лара. Это можно сделать только с помощью медицинской аппаратуры Империи – но и то не иначе, как на не такое уж короткое время усадив «донора» перед довольно громоздкими агрегатами. Причем с его доброго согласия. Отпадает.

И утыкаешься в тупик. Проделать такое нереально – но кто-то же смог?! Кому-то удалось то, что никому не должно удаться?

В конце концов Сварог понял, что не стоит и дальше ломать голову. Еще и потому, что – рано. Есть загадка, но нет угрозы. Так что любая спешка и ломанье головы в одиночку – бессмысленны и нерациональны. Как только он окажется наверху, кончится предписанный ему Канцлером «бюллетень», и Сварог вновь займет все прежние посты. В его распоряжении будут и необозримая, доступная всем Библиотека, и богатейшие архивы спецслужб, и множество умных, верных, надежных помощников. В его руках вновь окажутся и восьмой департамент, и девятый стол, и Багряная Палата, и монашеские боевые Братства, равно как тайные полиции и прочие спецслужбы всех его королевств. И умница Интагар, и золотая голова мэтр Анрах, и еще многие. Нужно лишь немного потерпеть…

Так что еще с полчаса он стоял бездумно, глядя на лихую конницу. Потом с безоблачного неба стала неспешно опускаться вимана, на которой они с Яной сюда и прибыли, выполненная в виде небольшого, но невероятно красивого и роскошного дворца – золотая кровля, искуснейшая резьба по камню, малахитовые плиты парадной лестницы с хрустальными перилами, барельефы тонкой работы и тому подобные архитектурные излишества. Эффектное было зрелище, устроенное специально для ратагайцев и полностью отвечавшее их представлениям о том, что могучий король должен в такой вот роскоши и обитать, чего бы это ни касалось.

С такой радостью Сварог возвращался за облака впервые в жизни.

Глава VКОЕ-ЧТО О ДРЕВНЕМ ЗЛЕ

Как и следовало ожидать, Канцлер все это время оставался невозмутим. Пока Сварог рассказывал (то сидя за столом, то вставая и неспешно расхаживая по комнате), занимал свое обычное место, изредка меняя позу, попыхивал гнутой трубочкой из корня гланского вереска и слушал очень внимательно, без тени равнодушия или нетерпения. Иногда он, проговорив: «Простите великодушно, отвлекусь на минутку», недолго играл пальцами по клавишам одного из своих четырех компьютеров. Сварог обратил внимание, что он задействовал все четыре – то, что выводил на экран, там и оставлял, два раза проглядывал бегло, два раза явно внимательно читал какой-то длинный текст.

– Ну вот, собственно, и все, – сказал Сварог, откинувшись в удобном кресле и с удовольствием доставая портсигар. – Что еще добавить? Сегодня ночью мне снилась та же пакость – Яна на охоте в Каталауне попадает в руки полудюжины «волчьих голов». Подробности позвольте опустить…

– Ну, разумеется. Итак… – Канцлер задумчиво повертел погасшую трубку. – Интересно, и весьма. Но, прежде всего, давайте для ясности уточним, зачем вы ко мне с этим пришли. У вас должна быть какая-то цель. Пожаловаться, поискать сочувствия? Исключено, не тот вы человек. Тогда?

– Проконсультироваться, узнать ваше мнение, – сказал Сварог. – Пожалуй, это лучшее определение – проконсультироваться. Я давным-давно глубоко вник в таларские дела, освоился в креслах руководителей обеих спецслужб, но все равно, я нездешний. Пришелец. Живу здесь не так уж много лет, а вы – всю жизнь. Ваш пост к тому же подразумевает владение огромным массивом информации – из которого мне не все доступно. Вот и решил прилететь к вам. Услышать ваше мнение, оно может оказаться полезным, и вообще… – Сварог неопределенно покрутил пальцами с сигаретой.

– И правильно сделали, – сказал Канцлер. – Поверьте, я это очень ценю – что вы пришли ко мне не по службе, частным образом посоветоваться в трудной жизненной ситуации. Что же… – он ненадолго задержал взгляд на одном из экранов, первом слева. – Я вас давно знаю, так что уверен: вы ведь не станете обижаться или сердиться, если услышите что-то для вас неприятное?

– Ну разумеется, не стану, – сказал Сварог. – Меня как раз интересует любое ваше мнение.

– Вот и прекрасно. Начнем со снов. Вас, может быть, удивит, но в медицине давно уже существует так называемый «психологический феномен ярких снов». Правда, лично я дал бы другое определение – четких, но специалисты не станут меня, непрофессионала, слушать…

– Ага, – криво усмехнулся Сварог. – Первым делом в ход пошла психиатрия…

– Психология, – твердо поправил Канцлер. – Психиатрия тоже присутствует, но играет чисто вспомогательную роль. Все обстоит в точности так, как вы рассказали: нереально четкие сны, превосходящие обычные обилием деталей, порой даже присутствуют осязательные ощущения и запахи. Встречается довольно редко, но встречается. К магии не имеет никакого отношения – не более чем продукт деятельности конкретного человеческого мозга. Я в этом так хорошо ориентируюсь оттого, что последний случай произошел не просто два месяца назад – касался одного молодого сотрудника Марлока, работавшего над проектом, в равной мере нужным и Техниону, и моему Кабинету. Так что пришлось взять его под контроль. История такая. Работа была долгая, сложная, несколько раз казалось, что проект провалится – при том, что он обязан был закончиться успехом. Человека ударило нешуточное нервное переутомление, чуть ли не нервное истощение.

Выразилось это в том, что его замкнуло на собственной жене, точнее, на снах с ее участием. Совершенно того же плана, которые описали вы. Ему каждую ночь снилось, что она тайком летает на землю, болтается там по дешевым кабакам-полуборделям, путается с первым встречным, а то и несколькими сразу. А он оказывается в роли зрителя, неспособного ни вмешаться, ни изменить что-то. В точности как вы. Причем никаким психическим расстройством или хотя бы отклонением это не сопровождалось. Просто сны. Он прекрасно понимал, что в реальности это невозможно по чисто техническим причинам – молодая жена, как многие, никогда не летала на землю. Она весь день проводит в маноре у него на глазах – а ночью ему снится, что она в этот день танцевала тоголаду на столе в фиарнолльском портовом кабаке, а потом трое пьяных морячков увлекли ее в заднюю комнату. Одно существенное отличие от ваших снов: в его снах всегда присутствовали только люди, никаких волков, оборотней и тому подобной публики. Короче говоря, он продержался неполных две недели. Потом сам отправился к медикам. Три недели провел на Сильване в «Лесной дубраве» – и там его исцелили полностью. И докопались до побудительных мотивов: он, случалось, безвылазно работал над проектом неделями, и понемногу возникло нечто вроде навязчивого состояния: ему стало казаться, что за время его отсутствия жена принимает любовника. Вот и вылилось это в сны.

– Полагаете, мне тоже следует отправиться в «Лесную дубраву»? – усмехнулся Сварог. – Или, скажем, опять в «Лазурную бухту»?

– Я не врач, – серьезно сказал Канцлер. – Не считаю себя вправе давать какие бы то ни было советы по медицинской части. Хотя, подозреваю, доктора именно это и посоветовали бы – мягко и настойчиво, как они это умеют. Не знаю. Хотя немного пофантазировать на эту тему стоит. – Он улыбнулся своей неподражаемой улыбочкой. – Знаете, у нас каждый второй – психиатр, а каждый первый совершенно точно знает, как управлять Империей лучше, чем недотепа-Канцлер и чурбаны-министры… Вы обещали не обижаться и не сердиться?

– Обещал, – сказал Сварог. – Валяйте.

– Побудительный мотив… – задумчиво произнес Канцлер. – Вот, скажем, такой… Вы ведь до сих пор не всегда храните верность Яне, хотя она-то верность хранит всегда. Подсознательные угрызения совести и послужили побудительным мотивом для таких вот снов. – Он поднял ладонь. – Не относитесь к моим словам слишком серьезно. Повторяю, я не врач, я просто попытался представить, какой побудительный мотив усмотрели бы врачи… А советовать вам отправиться в один из сильванских санаториев я не берусь по весьма веской причине: вы ведь говорили, что Латрок, когда вы к нему обратились, вам этого и не советовал вовсе?

– Не советовал, – сказал Сварог. – Договорились, что через недельку я опять к ним наведаюсь, посмотрят, что произошло со снами за это время. Потом, может, и предложат, но пока что… – он усмехнулся. – Отпустили погулять на свободе, чтобы набрать побольше материала.

– Интересно, как они отнеслись к вашей версии, что это – наведенные сны?

– С хорошо скрытым отторжением, как мне кажется, – сказал Сварог.

– Ну, не удивительно… Вы ведь наверняка не сидели сложа руки все эти три дня, после возвращения из Пушты?

– Конечно, нет, – сказал Сварог. – Сначала несколько часов занимался здешними архивами, потом полетел на землю и поднял на ноги всех: Багряную Палату, все три монашеских Братства, мэтра Анраха, а для пущей надежности – и тайную полицию, она ведь, как давным-давно сказано, ближе всех стоит к населению…

– И всех озадачили исключительно наведенными снами?

– Конечно, – сказал Сварог. – По-моему, это главное сейчас…

– И ничего не добились? Иначе непременно упомянули бы…

– Ничего, – вздохнул Сварог. – Все в один голос твердили: последние колдуны и колдуньи, умевшие наводить сны, исчезли лет дести назад – и трудами той же Багряной Палаты с Братствами, и в силу того самого закона… Который никто пока не сформулировал четко и не дал ему научного названия, но он, безусловно, действует: по каким-то неизвестным нам причинам число владеющих магией уменьшается и уменьшается. Конечно, нельзя ручаться, что исчезли абсолютно все. Где-нибудь в глухомани мог затаиться один, а то и несколько. И теперь выполз на свет, если строить версии – скажем, его подкупила Лавиния Лоранская, чтобы качественно помотать мне нервы. В точности так, как в свое время нам с Яной пытался помотать нервы Радиант – о чем Лавиния, конечно, не знает. Однако тот же отец Алкес такую версию решительно опроверг. Он сказал: никто никогда не слышал о колдуне, способном навести сны на человека, находящегося на другой планете. А у меня ведь все началось на Сильване… А последовать за мной туда колдун с Талара не смог бы – вот этого отец Алкес не знает, а я знаю в силу должностей…

Канцлер понятливо кивнул. Чтобы колдуны и черные маги, которых припекло на Таларе, не смогли бежать на Сильвану (а сильванские, соответственно, на Талар), давно уже, с момента первых рейсов на межпланетные корабли для земного народа установили аппаратуру, надежно таких субъектов выявляющую.

– В общем, все говорили одно: те, кто умел наводить колдовские сны, исчезли лет двести назад, – он вымученно усмехнулся. – Правда, тайная полиция кое-что добавила: в последующее время, когда на земле не знали точно, что таких колдунов больше не осталось, этот прием порой использовали против соперников в грызне придворных клик: обвиняли кого-нибудь в том, что он скрытый маг, навел на короля или королеву злые чары или злые сны. Ну, а у тайной полиции, как легко догадаться, всегда находились убедительные доказательства. Такая уж публика. Специфическая. Не сердитесь, Канцлер, но поставь я перед ними такую задачу, они бы в два счета доказали, что вы – затаившийся черный маг, сколотили на земле колдовскую банду, которая намеревается превратить меня в суслика, сжечь Латерану, воду в реках отравить. И свидетелей было бы предостаточно, и материальных улик…

– Ну, на что же тут обижаться? – спокойно сказал Канцлер. – Тайная полиция – контора и в самом деле весьма специфическая…

Сварог продолжал:

– А потом Интагар сказал, что эта практика исчезла лет сто назад. Отнюдь не по душевному благородству придворных интриганов или распространению прогресса и материализма. Попросту, когда об этом от восьмого департамента узнал принц Диамер-Сонирил, страшно рассердился и заявил нечто вроде: в то время как изо всех сил стараются, чтобы черной магии на земле стало меньше, эти интриганы поддерживают в умах убеждение, что некоторые вымершие практики по-прежнему процветают. И распорядился немедленно пресечь, тогдашний глава Багряной Палаты приказ с удовольствием выполнил. Пресекли эту практику остро и жестко. С тех пор прошло примерно полторы сотни лет, но никто больше о насылателях снов не слышал.

– Ну, в таком случае… – сказал Канцлер мягко. – Может быть, просто-напросто обратиться к врачам в тот срок, какой они назначили?

– Не думаю, – сказал Сварог. – У меня появились некоторые соображения. Хотите послушать?

– Еще бы!

– Я решил поставить нечто вроде эксперимента, – сказал Сварог. – Позавчера остался ночевать в Хелльстаде. И там этих клятых снов не было! Только самые обыкновенные. На Сильване сны были, в Империи и на земле приходят постоянно, а вот в Хелльстаде их не было!

Канцлер немного подумал, вертя в руке давно погасшую трубку.

– Марлок на это, пожалуй, ответил бы, что один-единственный факт ничего еще не доказывает, что нужна серия опытов.

– А что мне мешает эти опыты поставить? – сказал Сварог. – Скажем, ночую по такой системе: Империя-Латерана-Хелльстад, и повторяю это раза три. Если окончится с тем же результатом, Марлок не сможет ни к чему придраться – получит серию…

– Что-то в этом есть… – сказал Канцлер. – По крайней мере, эксперимент этот не отнимет ни малейших трудов и на ваши служебные дела не повлияет: ночью вы все равно спите, и не случилось пока что ничего, заставившего бы кого-то из нас бодрствовать и ночью. Что же, попробуйте. Это, безусловно, интересно. У вас есть еще какие-нибудь идеи?

– Не знаю, идея ли это, или что-то другое… – сказал Сварог. – Я о Белой Волчице, которая меня в эти сны, можно сказать, впускает регулярно и исправно, как вышколенный швейцар. Почему бы не предположить, что она существует в реальности и за всем этим стоит Королева Волков…

Канцлер рассмеялся – искренне, но нисколько не обидно.

– Вот это как раз и прекрасно показывает, что человек вы все же нездешний, – сказал он. – Я как-то никогда не интересовался раньше, не видел нужды… В мире, откуда вы пришли, были книги, которые читал едва ли не каждый ребенок, а потом, подросши, отбрасывал навсегда и переключался на другие книги, более подходившие подростку, юноше, взрослому?

– Конечно, – сказал Сварог. – Превеликое множество. Почему – были? Они наверняка и сейчас есть… – он чуточку помрачнел. – Если только тот мир (он поймал себя на том, что уже не говорил «мой», его мир был здесь) не доигрался до ядерной войны…

– Вот видите. Вы читаете наши книги?

– Иногда, – сказал Сварог. – Очень редко. Времени нет на чтение – не то, так это, не там, так сям…

– И уж в детские, конечно, не заглядывали. А детей, читающих сказки, у вас нет – мне хочется думать, пока. Значит, все здешние сказки прошли мимо вас. А я детстве увлекался, знаете ли. И, едва зашла речь о Королеве Волков, сразу вспомнил… Есть не такая уж тоненькая книжка, одна из любимых детских: «Медведь в золотой короне». Самое занятное, что сначала это был ученый труд, лет пятьсот назад написанный одним из книжников Ремиденума. Изложенный, конечно, замысловатым и напыщенным устным слогом, который не то что дети малые, но и мы с вами стали бы читать только по большой обязанности. Вам попадались на земле подобные трактаты?

– Много раз, – сказал Сварог. – Иногда по служебным делам приходилось в них копаться, а не просто слушать изложение от книжников. Ученый слог – это, действительно, такая засада… Но у них до сих пор полагается писать именно так – ради соблюдения «высокого духа истинной учености», понимаете ли…

– У наших ученых порой тоже, – фыркнул Канцлер. – Так вот в свое время эта книга попала в руки одному из наших видных педагогов – и по-настоящему увлекла, он увидел в этом фолианте великолепное детское чтение. Изрядно его сократил, за счет длиннейших витиеватых фраз, которые порой можно заменить одним-единственным словом, переписал все живым, увлекательным языком, как раз доступным детям, – и с тех пор она остается одной из любимых детских книг, и не только для самых маленьких. – Он улыбнулся чуть смущенно. – Я в три года просил матушку вырвать одну картинку, которой просто-напросто боялся – а годика через три уже попросил восстановить, тогда уже не пугался картинок с мифологическими чудищами. И дети у меня в свое время ее обожали… – Он словно расслабился на миг, взгляд приобрел некоторую мечтательность, затуманился, но быстро стал прежним Канцлером. – Мы отвлеклись… В общем, эта книга – полная энциклопедия всевозможных царей, королей и прочих верховных правителей животного мира. Медвежий Король, Тюлений, Король-Олень, Царь Каталаунских Тигров, Правитель Степных Антилоп, Жабья Царица, Лебединая, Царевна Жемчужниц, Принц Журавлей… Всего тридцать с чем-то мифологических персонажей. И о каждом – немало сказок. Некоторые сказки пришлось убрать из книги для самых маленьких – эротика, понимаете ли. Добрая половина этих властителей обоего пола умела принимать человеческий облик и заводила романы с людьми. Старинные сказочники из тех времен, когда сказки предназначались не для детей, а для взрослых, эти романы описывали очень откровенно. В вариант для подростков эти сказки вернули – но все равно чуточку урезав. Есть и полный текст, взрослый, опять-таки адаптированный нашими литераторами – знаете, есть люди, которые и в старости будут перечитывать любимые сказки детства, и не обязательно в старости…

– А подростки, особенно девочки, порой ухитрялись раздобыть насквозь взрослый вариант… – кивнул Сварог.

– Они и сейчас ухитряются, – с некоторой грустью сказал Канцлер. – Эти девчонки нынешние… Так вот, к чему я вас подвожу, попутно выкладывая побольше информации, которой вы не знали. Все без исключения помянутые в книге «короли», «королевы», «цари» и «царицы», на четырех лапах или крылатые, или плавучие – исключительно мифологические создания. Сказочные персонажи. Все. Это давным-давно установлено совершенно точно. И не только благодаря усилиям любознательных книжников. Иные персоны, чертовски любознательные, обладали к тому же достаточно большими возможностями: парочка земных королей, титулованные дворяне и ученые лары, даже один император в старину. За последние тысячелетия было установлено совершенно точно: все персонажи, помянутые в книге, – мифологические, сказочные. Вот, кстати. Один пример касается непосредственно вас. На Таларе с незапамятных времен кружили рассказы, что в Хелльстаде обитает Змеиный Царь. Такой же исполинский змей, как прочие, но в золотой короне, и он гораздо умнее всех остальных. Внесете полную ясность, как король Хелльстада?

– Легко, – сказал Сварог. – Нет никакого Змеиного Царя. Уж я бы знал… Только обычные глорхи, а они, если забыть о размерах, самые обычные змеи, лишь самую капельку умнее гадюк и ужей. Возможно, кто-то когда-то однажды прослышал, что в Хелльстаде обитает Лотан, отсюда и пошли сказки…

– Вот видите. Никаких «царей» и «королев» нет. Только обычные вожаки звериных стай – а у змей, некоторых видов птиц, у рыб и таких вожаков нет. Как нет их, кстати, у каталаунских тигров, сильванских львов и медведей на обеих планетах…

– А Королева Волков здесь при чем? – спросил Сварог.

– А при том, что она тоже значится в книге. И рассказ о ней сопровождается типовым для многих ее «коллег» набором сказок, когда страшных, когда лирических. Тех, в которых она оборачивается красивой девушкой и крутит любовь с молодыми пастухами или охотниками. Финал опять-таки стандартный, в зависимости, должно быть, от вкуса былых сочинителей: либо кладом одарит, либо загрызет в конце концов или, по крайней мере, на всю оставшуюся жизнь в лютую тоску вгонит. Ну да, конечно, крестьяне в местах поглуше, каталаунские лесовики, охотники, не обязательно сельские, до сих пор в иных из этих персонажей всерьез верят. Как часть городских простолюдинов – в Крысиного Короля. Но мало ли во что люди верят… Верили до самых недавних пор, что в Ямурлаке обитают огненные птицы. В самом прямом смысле огненные – целиком сотканные из огня. Столько россказней о них ходило… А потом ваши отряды прочесали Ямурлак, уничтожили всю нечисть, кроме пары-тройки окопавшихся в самых глухих уголках, – но вот огненных птиц, как мне известно, не встретили. Хотя среди верящих всерьез был король Урдино Смелый, три экспедиции в Ямурлак отправлял, денег потратил кучу и людей погубил немало. Правда, не любознательность им двигала – он, прагматик чистой воды, рассчитывал огненных птиц на войне использовать, услышал от кого-то, что они легко поддаются дрессировке – и загорелся. Но какая разница, что им двигало, если огненных птиц все равно нет? Если выдастся свободное время, прочитайте интереса ради «Медведя в золотой короне» – конечно, полный взрослый вариант. Сами убедитесь, что ваша Королева Волков ничем не отличается от других сказочных персонажей…

– А Белая Волчица? – спросил Сварог.

Канцлер поморщился прямо-таки страдальчески, словно ненароком откусил от целого лимона:

– Лорд Сварог… Простите за вульгарность, но какого рожна она вам сдалась? Да, есть и такая… точнее, ходят сказки и о такой. Но исключительно в Ратагайской Пуште, да и там не везде. Еще один из сугубо местных, второстепенных мифологических персонажей, то есть, в отличие от других, прочно привязанных к какой-то конкретной местности. Она даже не попала в энциклопедию, как и несколько других. Хотя иные местные там есть. Например, о Медвежьем Короле говорят исключительно в Глане и больше нигде – хотя медведи на Харуме водятся не только в Глане. Царица-Щука – персонаж сказок и легенд главным образом полуночного побережья Харума – хотя щуки водятся практически во всех реках и прибрежных водах. Тюлений Король – мифологический герой главным образом островов, на континенте о нем если и знают, то исключительно благодаря рассказам моряков. Но они в энциклопедии есть – а вот Белой Волчицы нет. Очень уж незначительный персонаж. Сам не знаю, почему, но так уж повелось, что сложилась некая иерархия, словно у чиновников. Одни известны, а у самых темных и почитаемы – по всему Талару, другие, точнее, их известность не выходят за пределы какой-то области, иногда очень маленькой. Есть такая вовсе уж экзотическая фигура – Король Кузнечиков, с ним тоже связана своя горсточка легенд и сказок. Вот только известен он лишь в трех провинциях Полуденного Ронеро… Право же, почитайте книгу, не в свободное время, а при первом же удобном случае.

– Но Барзай мне говорил…

– Ну да, разумеется, Барзай… Единственный ваш источник информации о том, что Белая Волчица – реальное существо, умеющее в том числе и насылать сны. Так ведь?

– Ну, я и от других в Ратагайской Пуште кое-что слышал… точнее от ратагайцев моей охраны. Есть у них привычка вечерами собираться и рассказывать сказки, истории, всякую всячину. Я к ним иногда захожу на посиделки, когда есть свободное время, и Яна тоже. Интересно…

– Не спорю, – сказал Канцлер. – А вы никогда не задумывались, откуда ваши бравые степные витязи почерпнули большую часть этих… историй? Да как раз от таких, как Барзай. Согласитесь, вы все же мало и редко общались с колдовской публикой всех разновидностей. А я – не один год, вдумчиво и обстоятельно. В молодости, когда служил в восьмом департаменте, в «четверке»… ну, не вам же растолковывать, что это такое?

Сварог кивнул – он и сам прекрасно знал. Четвертый отдел одного из управлений как раз и занимался земными магами, колдунами, ведьмами, шаманами и тому подобными персонажами всех мастей, цветов и оттенков. Правда, учитывая, насколько в последнее время сократилось число магических проявлений… (которому какой-то умник успел дать ученое название «Отлив». Есть такая категория умников: моментально подберут чему угодно ученое название и устранятся, полагая, что этого достаточно). За время своего руководства Сварог сократил отдел наполовину (он, разумеется, никого не уволил, перевел в другие управления – Диамер-Сонирил категорически восстал бы против увольнения, да еще такого массового). Да и те, что остались, иногда скучали от безделья…

– Одним словом; я прекрасно знаком с этой публикой, – продолжал Канцлер. – И провинциальные колдунцы, и шаманы всегда обожали примешивать к реальному знанию массу завлекательных выдумок. Не сказать, чтобы ради особенной выгоды, – просто традиция такая, идущая с незапамятных времен. Приличный шаман должен быть окружен прямо-таки облаком загадочного и таинственного…

– Он не врал, – сказал Сварог.

– А это еще ничего не означает, – сказал Канцлер. – Наша магия, следовало бы вам помнить, безошибочно определяет ложь, но бессильна, когда человек сам верит в то, что говорит. Кто-то мог историю о Белой Волчице рассказать Барзаю в годы ученичества, и он поверил наставнику – наставнику положено верить…

– А что вы думаете о веральфах?

– Ничего, – сказал Канцлер. – И не намерен забивать голову еще и этим. Потому что и здесь единственный источник – ваш Барзай. Называя вещи своими именами, третьеразрядный колдунец из захолустья, причем неграмотный. Городские, а частенько и деревенские колдуны хоть книги читают…

– И все же этот неграмотный колдунец показал мне дорогу на Тропы.

– И что это доказывает? Из того, что он умеет находить пути на Тропы, еще не означает автоматически, что он говорит правду, когда живописно повествует о Белой Волчице или веральфах. В жизни не слышал ни о каких веральфах, о них ничегошеньки нет ни в секретных архивах, ни в общедоступной Библиотеке. Вообще, знаете… Объективности ради я готов поверить, что когда-то что-то такое было. Нельзя исключать, что в старинные времена и впрямь существовало некое племя, которое можно назвать людьми-волками – но не оборотнями-волкодлаками, учтите разницу! Его и в самом деле могли начисто вырезать соседи, когда те их достали. В старинные времена встречалось многое, напрочь исчезнувшее впоследствии, на эту тему есть обширнейшие материалы, сейчас представляющие лишь исторический интерес. Но и в относительно близкие к нам времена, и в нашей современности нет никаких упоминаний о чем-то, отдаленно хотя бы похожем на ваших веральфов… – он поднял ладонь. – Знаю, что вы скажете. Они никак себя не проявляют, потому их и не удается найти… Вот только где доказательства? Может, они себя никак не проявляют как раз оттого, что их не существует? Конечно, и на это у вас найдется контрдовод. Вы можете сказать, что до определенного момента никак себя не проявляли ни заговор Брашеро, ни Радиант, ни Черные Алхимики герцога Латери. Но это опять-таки не доказательство, это просто красивая фигура речи в дискуссии. Как бы вам поточнее обрисовать мою позицию… Я вовсе не намерен как-то на вас нападать и уж тем более насмехаться над всем, что вы сказали. Еще и оттого, что прекрасно понимаю, почему вы ко мне пришли. Вы – быть может, сами это не вполне сознавая – хотели обкатать на мне все, что услышали. Прекрасно зная, что я в чем-то информированнее вас и, как вы сами сказали, в отличие от вас здешний, проживший в этом мире не несколько лет, а четыреста с половиной. Согласны?

– Пожалуй, – медленно сказал Сварог.

– И это хорошо, что вы так поступили, – сказал Канцлер. – Просто прекрасно, что наше общение не ограничивается официальными рамками. Ну что же. Вы хотели услышать мое мнение – вы его услышали. И убедились, что я вам не могу дать никакой дополнительной информации просто потому, что таковой не существует. Надеюсь, вы не обижаетесь и не сердитесь за такой оборот разговора?

– Конечно нет, Канцлер, – искренне сказал Сварог. – Пожалуй, я и в самом деле хотел что-то на вас обкатать. Меня только одно всерьез беспокоит: а что, если мы упустим какую-то серьезную угрозу, прежде себя не проявлявшую?

– Ага, – сказал Канцлер с ноткой веселости. – «Синдром Кристана» конечно. Не смущайтесь, им в легкой форме все когда-то переболели – и я в молодости, и даже, скажу по секрету, наш Марлок – воплощение рационализма и практицизма. Что вам на это ответить? Я всегда допускаю, что где-то рядом может таиться необнаруженная до сей поры серьезная опасность или угроза. Тем более что примеров хватало, и не только тех трех, что случились уже во времена вашего пребывания здесь. Бывали и прежде, до вас и даже до меня… В общем, я не жду угрозы. Я просто-напросто приучил себя спокойно ожидать, что рекомая угроза может возникнуть в любой момент. И если такой момент настанет, ударить всеми десятью пальцами по клавишам серьезнейших пультов. Но мне нужна зацепка. Хотя бы зыбкий след. Дайте мне хоть каплю конкретики. Но ведь у вас ее нет, и ваше молчание это подтверждает. Главная ошибка Кристана – та, что он чересчур уж поддался мысли «И все же что-го тут не так». Эта мысль полезна лить в крайне умеренных дозах. Без конкретики она остается вредной абстракцией.

– И все же я проведу кое-какие расследования, – угрюмо сказал Сварог. – Нынче же.

– Да Бога ради! – воскликнул Канцлер. – Кто вам будет запрещать или мешать? Лишь бы только это шло не в ущерб реальным делам.

– Можете быть уверены, – сказал Сварог. – Тем более что я и не обременен делами, которые нельзя было бы переложить на подчиненных. В поиски Дали я не способен внести ничего нового. В моих королевствах пока что не наблюдается ничего, способного доставить серьезные хлопоты. Так что вполне могу выделить время на частное, так сказать, расследование… в котором, честно предупреждаю, при нужде использую и подчиненные мне учреждения. Если вы будете против…

– То вы все равно украдкой будете привлекать свои служебные возможности, – усмехнулся Канцлер. – Успокойтесь, я не намерен вставлять вам палки в колеса. В конце концов, не раз случалось, что наши конторы тратили время и силы на проверку чего-то, оказавшегося очередной пустышкой. Как сказали бы купцы, неизбежные накладные расходы… Дерзайте, только в разумных пределах. Да, вот о чем я как-то забыл упомянуть, когда речь ила о капле конкретики… Вы говорили, что Барзай передал вам умение узнавать веральфов?

– Он действительно передал, – сказал Сварог. – Я почувствовал, что ко мне перешло нечто – уж вы-то должны это ощущение знать.

– И как это выглядит на практике? Мы как-то обошли этот вопрос.

– В отличие от некоторых других умений, это не требуется включать при необходимости, – сказал Сварог, вспомнив без труда наставления Барзая. – Оно всегда со мной. То есть, если можно так сказать, всегда включено. В любой момент я могу увидеть и опознать веральфа, если он мне попадется.

– Если… – протянул Канцлер вроде бы задумчиво, но в глубине его глаз определенно таились лукавые искорки. – Судя по всему, ни один не попался, иначе вы не умолчали бы?

– Не попался, – сказал Сварог, стараясь говорить нейтральным тоном. – Но я эти два дня, собственно, безвылазно просидел в Латеранском дворце – накопились текущие дела по всем королевствам, пришлось разгребать. Во всяком случае, среди всех, кого я видел во дворце – придворных, лакеев, чиновников, стражи, – веральфов не было…

Он на этом и оборвал, не стал говорить Канцлеру о своей задумке устроить, если можно так выразиться, облаву на веральфов в Латеране. Вполне возможно, вновь столкнулся бы с глубоко затаенной насмешкой во взгляде, а это было бы неприятно. Хотя другого способа выследить веральфов просто нет…

Вместо этого он сказал как мог беспечнее:

– В таком случае, разрешите откланяться? Мы, кажется, обо всем поговорили?

Судя по взгляду Канцлера, он держался того же мнения. Сварог уже встал было, потянулся за фуражкой (он собирался отсюда лететь в девятый стол), но в последний момент спохватился:

– Да, вот что еще… Канцлер, существуют ли какие-нибудь засекреченные материалы о Диори, с которыми я не могу ознакомиться даже при всех своих нынешних допусках?

– Никаких, – практически сразу ответил Канцлер, кажется, чуть удивленно (хотя с Канцлером никогда нельзя ни в чем быть уверенным). Только в тех архивах, для которых ваших допусков достаточно. Диори, собственно, никто никогда не занимался серьезно… А за чем они вам вдруг понадобились?

Чуть подумав, Сварог решил сказать чистую правду:

– Знаете, как это бывает, Канцлер… У меня есть гипотеза… шальная, я бы сказал. И до того, как я во всем разберусь, не хотелось бы о ней распространяться.

Иначе потом, если все же ошибся, буду чувствовать себя неловко. Так что я уж пока помолчу, хорошо?

– Как вам будет угодно, – непринужденно сказал Канцлер.

Но в его взгляде, показалось Сварогу, светилось нешуточное любопытство…

…Настроение Сварога никак нельзя было назвать скверным (не было к тому же особых причин), но – смурным. А потому он на пару минут задержал брагант над манором девятого стола, наблюдая за происходящим внизу.

А происходящее внизу тешило душу любого профессионального военного: на плацу браво маршировала колонна человек из ста, в шеренге по четверо, держа равнение на застывшего, как монумент, в уставной стойке «смирно» коменданта, дирижировавшего приготовлениями к торжеству. Причем, как с чувством глубокого удовлетворения отметил Сварог, колонна никак не годилась для парада на московской Красной площади, но и на скопище неотесанных новобранцев уже не походила. Собственно, такую задачу он перед комендантом и поставил: научить маршировать хотя бы на твердую тройку.

В свое время он по какому-то капризу души сделал девятый стол, в отличие от восьмого департамента, сугубо цивильного, конторой довольно-таки милитаризованной. Не стал воспроизводить абсолютно все реалии жизни и быта военного учреждения, но кое-что ввел: мундиры, звания, кое-какие приближенные к военным регламенты, стиль общения начальства с подчиненными, подчиненных с начальством и меж собой. И чуточку строевой подготовки – для завершения картины. По его глубокому убеждению, это делало людей дисциплинированнее и ответственней, рождало здоровую конкуренцию, не имевшую ничего похожего на погоню за чинами и отличиями штатских канцеляристов. И до сих пор в этом убеждении не разуверился. Самое занятное, что все это большинству сотрудников, поголовно пришедших к нему с «гражданки», откровенно нравилось – начиная с Бравой Компании, законно числившейся, несмотря на молодость, «отцами основателями», которым новички, как часто и повсеместно случается, стремились подражать во всем. Свою роль сыграло и то, что служащие девятого стола с самого начала были приравнены к гвардейцам – а посему чувствовали легонькое превосходство над коллегами из восьмого департамента и Кабинетов императрицы и Канцлера. Что опять-таки шло на пользу делу: «Господа гвардейцы, неужели мы в чем-то уступим этим штатским?» В некоторых случаях прекрасно действует, стимулируя ударную работу.

Ну, а маршировка на плацу имела существенный повод: через десять дней девятому столу исполнялось три года. Планировалось что-то вроде небольшого парада, который обещала принять Яна, – а поскольку такого никогда не случалось ни в одной из «братских контор», топавшие на плацу старались на совесть…

Сварог аккуратненько посадил брагант у одного из запасных выходов главного здания – как часто делал, обставляя прибытие поскромнее. Там и специальная посадочная площадка имелась – для тех, кто наведывался опять-таки без особой огласки.

Прошел в здание, кивая вскочившему дежурному в вестибюле, потом секретарю в приемной. Коридоры против обычного были пусты – в здании осталась только дежурная смена и те, кто был занят неотложными делами, а все остальные старательно надраивали плац.

Усевшись у себя в кабинете под парадным портретом Яны (сама она наедине с ним или близкими друзьями-подругами над этим портретом фыркала и называла его дурацким, но положение обязывает, законы наглядной агитации требуют. Парадных портретов и бюстов Сварога в его королевствах тоже немерено, и никуда от этого не денешься).

Первым делом просмотрел сводку. Не было ничего, требовавшего его немедленного личного вмешательства – разве что пару документов пришлось подмахнуть. И открылся простор для того самого частного расследования.

Он не стал копаться в Библиотеке и секретных архивах в надежде отыскать что-то новое о веральфах, наверняка ничего и не было, Канцлер не стал бы ему лгать. Сосредоточиться следовало в первую очередь на лорде Нольтере – с которым в ближайшее же время следует связаться, но сначала выяснить точно, что это за человек и что свершил, если свершил.

Для чего требовалось всего-навсего, нажав пару клавишей и введя пару-тройку команд, войти в общедоступную Гербовую книгу Геральдической коллегии, в тот раздел, где числятся все ныне живущие. Итак… Лорд Нольтер, герцог Баурен. Двадцати семи лет, холост, сведений о побочных земных детях нет. Лицей, точнее, Коллегиум Пера – то есть гуманитарий чистой воды. Потом… А потом интересно. Полный курс Ремиденума, факультет изящной словесности, судя по датам, в те же годы, что и Леверлин (да, Леверлин…), разве что двумя курсами Леверлина старше. Наверняка были знакомы. После Ремиденума, вернувшись в Империю, нигде не служил, но отнюдь не бездельничал – пять с половиной лет назад выпустил в Ремиденуме книгу «Тени в прибое» (для ученого труда название чересчур вольное, по старой традиции приличный ученый труд должен непременно носить название длиннющее, в пару-тройку строк, изломленное высокопробным ученым канцеляритом). И уж никак не диссертация – все они, что бакалавров, что магистров, что профессоров, должны называться по тому же принципу. Так, книга в Библиотеке имеется. Ради экономии времени не стоит извлекать ее саму, достаточно просмотреть рецензии, аннотации и отзывы, благо имеются в большом количестве, пера как земных, так и имперских книжников – и те, и другие обожают писать друг на друга отзывы и рецензии.

Что у нас есть? Как водится, хватает и одобрительных, и ругательных. Но все сходятся в одном: это не научный труд, а документальная беллетристика, не лишенная завлекательности – наподобие книг Гонтора Корча или, скажем, Стювена Амборада. Приверженцы горних высей чистой науки на подобную литературу смотрят свысока и считают этаким дешевым чтивом (что в Империи, что на земле), а вот не принадлежащий к ученому миру читатель штудирует с большим удовольствием (что в Империи, что на земле). Так, так… Нольтер три месяца провел на Стагаре, собирал материалы о тамошнем морском колдовстве, глубоко не копал, но вынес на свет Божий немало то забавных, то жутковатых историй, на которые никто до него не натыкался. В точности как Гонтор Корч или Стювен Амборад. Потом надо будет почитать, когда выпадет свободная минутка – то, что ученые мужи сурово порицают как «поверхностность» и «потакание вкусам неразвитого читателя», обычно являет собой очень увлекательное чтение. Ничего удивительного, что автор такой книги потом отправился в Ратагайскую Пушту к тамошним книжникам и шаманам. Другое странно: что после этого новой книги так и не появилось, да и никакой другой тоже – а ведь, если шаманы его хорошо приняли (Барзай уверял, что хорошо), можно было собрать немало интересного, точно так же в поле зрения книжников прежде не попадавшего – не оттого, что кто-то секретил, а потому, что кому-то лень было копать глубоко, самому отправиться на Стагар или в Пушту, посидеть за стаканом вина в портовой таверне с рыбаками или матросами, за чайком у костра с шаманами.

Странно все же – почему за пять с небольшим лет – ни одной новой книги? «Тени в прибое», судя по датам, Нольтер закончил довольно быстро, за каких-то месяцев пять после возвращения со Стагара.

Ах да, последний снимок… Чем-то неуловимо напоминает Брагерта. Как и у того, на лице написано: парень умный, способный, дельный, но при всем при том изрядный шалопай и ветрогон. Тоже рыжий кстати.

У Сварога осталось стойкое убеждение, что однажды он с этим парнем уже пересекался где-то в реальности. Ломать голову не стоило, все решалось очень просто: Сварог просто-напросто в какой-то квадранс минуты пролистнул свою память, Как листают книгу или ведут компьютерный поиск. Теоретически рассуждая, это умение может получить при желании каждый лар – а на практике им пользуются лишь ученые, спецслужбисты и государственные чиновники. Большинству, то есть светским бездельникам, это совершенно ни к чему, разве что некоторые его используют, чтобы составить обширный список анекдотов, светских сплетен или любовных побед во всех деталях – встречаются и такие экземпляры.

Ага! Ну конечно, Ремиденум. Тот день, когда они с Марой впервые там появились в поисках Леверлина. И Сварог, не зная точного адреса, обратился к первому попавшемуся студенту, который никуда не спешил, ни на факультет, ни в кабак – с рассеянным видом подпирал плечом старинный уличный фонарь.

Да, этот рыжий и был Нольтер…

– Граф Леверлин! – воздел он тогда глаза к небу. – Ваша милость, вы, конечно же, не похожи на сердитого кредитора из винной лавки, полицейского насчет вчерашней мочальной бороды, неведомо как выросшей у памятника королеве Боне, но не есть ли вы разгневанный отец благонравной девицы вкупе с оною?

А Мара деловито осведомилась, не дать ли ему в глаз, заявив: ее, случалось, оскорбляли, но чтобы обзывать благонравной девицей…

Тогда Нольтер понял, что люди это свои, и дал точный адрес Леверлина – а Сварог отблагодарил его золотым ауреем на опохмелку. Тесен мир все же, тесен, так и было. Мара…

Эти воспоминания наводили нешуточную тоску, и Сварог, опять-таки при помощи должного умения, отправив их поглубже в пучины сознания, вывел на экран номера видеофонов манора Нольтера.

Собственно говоря, таковой был один – судя по сопровождавшему его значку, принадлежавший дворецкому. Ничего удивительного: многие с достижением определенного возраста убирают свои личные номера из общего доступа, давая их только хорошим знакомым и близким друзьям. Тем более что в последнее время среди юнцов и девиц распространилась очередная глупая мода: блуждать по незнакомым личным номерам наугад в расчете на какое-нибудь интересное приключение или знакомство. Буквально две недели назад Яне пришлось одно такое интересное приключение разруливать: ветреная графинечка четырнадцати годков от роду таким вот образом наткнулась на сорокалетнего маркиза, известного дворцового потаскуна, тот моментально ухватил шанс, врубил все нешуточное обаяние – и парочка стала крутить вполне взрослую любовь. Кончилось все дуэлью маркиза со старшим братом девчонки, после которой медики маркиза штопали долго и старательно, да вдобавок жалобой отца-графа на высочайшее имя с требованием привлечь маркиза к ответу за совращение несовершеннолетних. И быть бы маркизу ушибленным именным указом Яны с требованием покинуть двор «на все время нашего правления» (обычная практика для таких случаев), но, к его счастью, ветреная девчонка впервые оказалась в его постели, когда ей стукнуло четырнадцать годочков и две недели – а совершеннолетием здесь (как и на земле) считались четырнадцать. Что, заметим в скобках, маркиза от дальнейших житейских сложностей вряд ли избавит: тот самый старший брат графинечки и двое двоюродных публично пообещали маркизу устроить веселую жизнь, заверив, что из дуэлей он теперь не вылезет – если только сам благоразумно не уберется на Сильвану и носу оттуда казать не будет…

На экране появился типичнейший дворецкий – импозантен и вальяжен, как дипломат или королевский церемониймейстер, благообразно непроницаемое лицо обрамлено роскошными бакенбардами, непременной принадлежностью дворецкого, что в небесах, что на земле.

Видимо, он с первого взгляда опознал в Свароге лара – трудненько было бы не опознать, Сварог, как всегда на службе, пребывал в повседневном генеральском мундире, антланцам генеральские чины не положены, да и для гражданских есть не такой уж высокий потолок. Особым, свойственным, пожалуй, только дворецким, неподражаемым жестом склонил голову:

– Ваше небесное великолепие, господин генерал. Каттанет Тридцать первый, к вашим услугам…

– Лорд Сварог, граф Гэйр, – представился Сварог согласно этикету. – Любезный Каттанет, я хотел бы поговорить с лордом Нольтером.

На непроницаемо-благообразном лице на миг мелькнуло что-то непонятное:

– Боюсь, это невозможно, милорд…

– Герцога нет в маноре? – спросил Сварог.

Не мог же он умереть за те пару минут, что Сварог перестал просматривать страничку в Гербовой книге? Даже если и так, сведения об этом попали бы туда только через несколько часов…

– Милорд, герцога вообще нет в Империи. Его сиятельство пропал без вести на земле пять с лишним лет назад. О его судьбе до сих пор ничего не известно. Завершись поиски каким бы то ни было результатом, меня непременно поставили бы в известность, но этого до сегодняшнего дня так и не произошло…

Ну вот что можно было сказать в такой ситуации? Только то, что Сварог и сказал:

– Благодарю вас, любезный Каттанет. Я прощаюсь.

И отключился. Откинулся на спинку кресла, закурил, потом, не особенно и раздумывая, достал бутылку «Старого дуба» (комендант всегда ретиво заботился о бутылках в его шкафчике) и налил себе добрую стопку. В самом деле, испытанное средство в таких вот ситуациях. Когда есть над чем подумать.

Лары пропадали на земле без вести, конечно, не каждый месяц, но и чем-то уникальным такие исчезновения никак нельзя назвать. Бывает. За те годы, что восьмым департаментом руководил Сварог, таковых насчитывалось одиннадцать – десять мужчин и одна женщина. Поисками в таких случаях как раз и занимался один из отделов «единички» восьмого департамента, и по неписаному закону об отчетности любая информация по этим делам, пусть даже пустяковейшая, стояла на первом месте и докладывалась непосредственно Сварогу – речь как-никак шла о Высоких Господах Небес, чьи интересы превыше всего. Поиски непременно идут безостановочно – из тех же соображения. Пусть не удается отыскать ни малейших следов – но группа, работающая по делу, продолжает заниматься исключительно этим.

Речь всегда шла об азартных авантюристах вроде Орка – как и Орк, по прибытии на землю никогда не регистрировавшихся в канцелярии наместника. А потому и искать было гораздо труднее – сплошь и рядом поиски начинались слишком поздно. Четырех – точнее, их останки – найти все же удалось, удалось даже разыскать убийц – в двух случаях это были завсегдатаи низкопробных притонов, по которым на свою голову любили шляться покойные в поисках сомнительных удовольствий. Причем оба раза «ночные портняжки» и не подозревали, кому всадили нож в спину, полагая, что наткнулись на очередного «фаршированного гуся», сиречь денежного лоха (какими оба покойника, собственно, и были). Третий оказался искателем кладов. Та компания отпетых мореходов, к которой он прибился, богатый клад на одном из островов в глубине Инбер Колбта таки нашла – иные карты кладов оказываются верными, подлинными, надежными. Вот только очень часто после находки ожесточенная дележка начинается тут же, с помощью холодняка и огнестрела – что и в данном случае произошло, число пайщиков-концессионеров враз сократилось на две трети, причем под сокращение попал и прилетевший из-за облаков искатель приключений. Четвертый в компании отпетых молодчиков отправился в Иллюзор искать один из черных кладов короля Шелориса. Что там с ними произошло, так и останется неизвестным – но резни между ними на сей раз явно не случилось, они погибли как-то иначе, все семеро, по заверению исследовавших скелеты экспертов. Темная история, предельно загадочная, до сих пор висящая гирей на шее всех имперских спецслужб…

Что до остальных семерых – в их случае только касательно трех удалось найти не более чем следы – четкие, но открывавшиеся в никуда. Двое, с огромной долей вероятности, тоже подвернулись под руку «ночным портняжкам» – но не обнаружили ни виновников, ни останков. Третья, молодая баронесса, по уши влюбилась в ронерского дворянина старинного рода, но без гроша в кармане или клочка земли, изрядного авантюриста (впрочем, чуравшегося тяжелой уголовщины) – и парочка словно в воздухе растаяла.

О четырех – ни слуху, ни духу, ни версий, ни тени версии, ни следа, ни намека на след… Стоп!

Сварог никогда не держал в близкой памяти имена этих одиннадцати – у него были более важные дела, считал он всегда со здоровым житейским цинизмом (точнее, по менталитету опытного полицейского, каким он, пожалуй, уже мог считаться). Никто никогда об этом не говорил вслух, но стоявшее на пару ступенек пониже него начальство восьмого департамента, по некоторым вполне достоверным данным, придерживалось той же точки зрения. Согласно тому же менталитету.

Стоп! Когда исчез Нольтер, Сварог уже руководил восьмым департаментом – хотя определенно недолго. Значит… А ни черта это не значит! Просмотрел в свое время документы – и отложил в долгий ящик, к остальным. Как со всеми одиннадцатью поступил. Никакой промашки или упущения по службе – вводивший его в свое время в курс дела генерал Гаури откровенно намекнул, что и Гаудин поступал в точности так же. Потому что, употребляя термин того мира, из которого Сварог пришел, речь шла о зауряднейшей бытовухе: никто из одиннадцати не интересовал ни одну спецслужбу при любой погоде, исчезновение всех не было связано с чем-то на земле, требовавшим особого интереса означенных спецслужб.

Всех?

Сварог ощутил себя гончаком, унюхавшим в спокойном лесном воздухе след волка или кабана. Или другого какого зверя. В общем, гончаком на тропе. Нольтер интересовался в первую очередь Белой Волчицей, если верить Барзаю – повелительницей веральфов. А почему бы Барзаю и не верить? И Нольтер пропал без вести. Совпадение или нет? А если нет? Если вспомнить реверена Гонзака и Гонтора Корча, о судьбе которых ничего конкретного не известно, но уже нельзя сомневаться, что оба наткнулись на тайны, которые сплошь и рядом убивают?

Паранойя, скажете вы? Говорите, кто ж вам мешает. Но для Сварога эта версия станет паранойей не раньше, чем твердо будет доказано обратное. Твердо, неопровержимо, железно. А пока – пляшет сердце по-за ребрами гопака… Любой опытный полицейский вам скажет, что интуиция и чутье в его нелегком и грязном ремесле играют огромную роль. Чтобы далеко не уходить, Интагара спросите…

Дальше было в чем-то совсем просто. Давно научившийся обращаться с архивами и текущими делами восьмого департамента, он очень быстро, даже не используя свои тяжелые коды, вывел на компьютер «дело Нольтера». Невеликое и небогатое, как еще три из одиннадцати. Процентов девяносто информации относилось к первым после исчезновения месяцам (с остальными тремя обстояло, кстати, точно так же).

Точная дата, когда случилась пропажа, неизвестна. Разброс от нескольких дней до месяца. Он никогда не пропускал день рождения матери – но впервые не появился на очередном празднестве. Матушка, впрочем, забеспокоилась только через неделю – день в день с некоей молодой маркизой, с которой Нольтер, деликатно скажем, дружил в Империи и к назначенному числу не явился на свидание – чего, по словам маркизы, с ним никогда прежде не случалось. Обе женщины обратились в восьмой департамент – они знали, что Нольтер на земле. Тогда только и закрутилось…

Почему он не зарегистрировался в канцелярии Наместника в Снольдере, хотя всегда это делал по прибытии на землю (и при поездке на Стагар тоже)? Решительно непонятно. Единственный из одиннадцати, он занимался, можно сказать, респектабельным делом – не клады искал, собирал материал для очередной книги. Причем книги, не касавшейся никаких тем, числившихся в спецслужбах запретными для изучения как обитателями земли, так и ларами. Нажимаем пару клавишей, проводим короткий поиск… Нет Белой Волчицы в «Индексе запретных тем» – зато вот она, в одной из многочисленных энциклопедий доступной всем и каждому Библиотеки – короткая, как многие похожие, статеечка, в переводе на печатную страницу – не более четверти, столько обычно и отводится всему малозначительному, третьестепенному, интересному лишь узким, как пролив Фойтер, специалистам…

Так, теперь розыскное дело…

Нольтер был персоной не значимой – всего-навсего обычный молодой гуманитарий, известный лишь одной-единственной книжкой, с научной точки зрения весьма легковесной. К тому же нигде не служил. Так что поиски проходили стандартно, рутинно – группу полевых агентов отправили в Гайлат, последний ратагайский город, откуда Нольтер связывался с матерью и своей девушкой.

Городов у ратагайцев дюжины три. Еще в те самые пресловутые «незапамятные времена», фигурирующие этакой абстракцией в сказках и легендах, два рода, Золотые Подковы и Лазоревые Перья, по неизвестным до сих пор историкам причинам полностью перешли на городской образ жизни. Занялись ремеслами и торговлей, некоторые даже садоводством и огородничеством (но пахать и сеять не стал никто из них – у ратагайцев до сих пор считается неприличным для мужчины занятием хлеборобство).

Кстати, в те же времена (якобы) два обитавших неподалеку от морского побережья рода, Белые Плащи и Желтые Уздечки, по тем же непонятным причинам целиком подались в моряки и рыбаки, основав на берегу полдюжины городов и десятка три поселков.

Где город, там и полиция. Каковая имелась и в ратагайских городах. Правда, криминальная обстановка была гораздо здоровее, чем по всему остальному Талару – из-за той самой специфики, по которой – все уроженцы Пушты друг другу родня, пусть даже в степени «нашему слесарю двоюродный забор». Так что, обворовывая чей-то дом или грабя запоздавшего прохожего, всегда можно нарваться если не на дальнего родственника, то на старинную кровную месть семьи. Хотя выродки, ни в грош не ставящие традиции и уклады, имеются везде.

Довольно быстро с помощью местной полиции агенты установили, что Нольтер в городе прожил три недели, снимал комнату в таверне «Конь и вольный ветер», как постоялец нареканий не вызывал, пил тихо и культурно (в кабачке при таверне, правда, сиживал вечерами, но свою меру знал и в буйствах не замечен). Пару раз на день-другой ездил в Пушту, для чего нанимал коня у хозяина таверны (куда конкретно и к кому, хозяин согласно этикету не расспрашивал). Много времени прожил в городской библиотеке при ратуше.

Гайлат среди прочих ратагайских городов считался самым «ученым» – там, кроме обычных школ и ремесленных училищ, имелся еще выездной коллегиум одного из снольдерских университетов. Таких «филиальчиков» хватало в провинции всех таларских королевств, главная задача в том, чтобы выискивать среди юных грамотеев перспективные и многообещающие кадры. Что удавалось не так уж редко. Ну, а постоянное присутствие некоторого числа ученых столичных людей давным-давно привело к тому, что какой-то хваткий трактирщик, вовремя ухватив конъюнктуру, создал существующую и ныне таверну «Сова учености», своеобразный клуб, где собирались ученые, книжники и люди со схожими интересами. Нольтер и там бывал пару раз, но, по отзывам постоянных посетителей, ничем особенным не интересовался – так предпочитал поболтать о мелочах и пропустить стаканчик-другой в кругу своего рода собратьев по ремеслу, чем среди обычных посетителей «Коня и вольного ветра».

Помянутая библиотека была самой большой в Пуште – сотни три книг и рукописей, по тамошним меркам нешуточный очаг культуры. Вот там Нольтер по нескольку часов сидел практически ежедневно – но ничем конкретным вроде бы не интересовался, просто методично изучал полки, на которых имелось немало раритетов.

Барзай ясно говорил, что Нольтер не один раз встречался с его давним родственником, молодым гайлатским книжником, – но агенты восьмого департамента, судя по всему, на этот контакт Нольтера не вышли – в отчете не просто не было имени книжника, он вообще не упоминался.

Последняя конкретная информация, извлеченная из бумаг одной из пароходных компаний, гласила: в такой-то день такого-то года Нольтер в конторе означенного пароходства приобрел билет «дворянского» класса на пароход «Дева озера», идущий в Равену с шестью остановками в крупных городах, в том числе и Латеране. Билет приобрел до Равены.

Вот и все. Далее, как выражаются таларские сыщики, «клок тумана» (здешний аналог понятиям «глухарь» и «висяк»). «Дева Озера» очередной рейс привычным маршрутом завершила благополучно, без малейших происшествий. Вот только после выхода из конторы пароходства Нольтер словно бы растворяется в воздухе. Нельзя даже быть уверенным, что он вообще поднялся на пароход. В конторе пароходства заносят в особую книгу имя пассажира, все данные его билета – и, с особенным прилежанием, полученную плату. На этом всякая отчетность кончается – что Сварог и сам прекрасно помнил по временам его путешествия с Марой в Равену на «Морском короле». Билеты придирчиво проверяют при посадке (их давным-давно научились подделывать, как любые другие бумаги, дабы пропутешествовать на халяву в роскошных условиях «дворянского» класса). И это – все. Никто на корабле не записывает имен сошедших на берег или поднявшихся на борт в очередном порту – всю эту канцелярщину оставляют береговым конторам. При желании любой пассажир может сойти в любом месте стоянки, гораздо раньше указанного в билете пункта назначения. Капитану просто-напросто доложат, что из такой-то каюты улетучился пассажир. Капитан пожмет плечами, скажет: «Его дело» – и пароход поплывет дальше. Тревогу поднимут только в том случае, если вдруг обнаружатся явные признаки преступления или самоубийства – скажем, пассажир пропал, а его багаж остался в неприкосновенности. Или пассажир исчез, но в его вещах явно рылся кто-то посторонний. Или обнаружатся следы крови. На каждом большом пароходе есть «корабельный полицейский», нечто вроде классического «детектива отеля» из американских детективов. Представитель этой достойной профессии с «Девы озера» был допрошен, но толку от него не оказалось никакого: если Нольтер и был на борту, он сыщику ничем не запомнился. К тому же оказалось, что за время рейса ни один пассажир ни в одном из промежуточных портов не покидал судно без предупреждения, оставив пустую каюту.

Поиски в шести портах стоянки и в Равене ничего не принесли, что было ясно с самого начала, – нет ни следов, ни зацепок. Был человек – и не стало человека…

Этот активный период следствия занял месяца три. А на протяжении пяти без малого лет царило сонное спокойствие. Нольтера внесли в соответствующие ориентировки, дававшиеся агентам на местах, – чем и ограничились. И никого не следовало за это упрекать – а что еще можно было сделать? Не заговорщик, не беглый каторжник, не преступник в розыске, обычный, ничем не примечательный, не нарушавший законов человек – таких, Сварог знал по опыту, искать труднее всего, практически нереально…

Познакомившись с тощеньким розыскным делом, состоявшим в основном из всевозможных проникнутых пессимизмом коротких справок (он немало таких успел изучить), Сварог, поразмыслив совсем недолго, все же отыскал, вполне возможно, полезную зацепку. В отличие от работавших тогда в Гайлате агентов он-то прекрасно знал имя гайлатского книжника, много общавшегося с Нольтером. Он и сейчас должен обитать в Гайлате – молод, Барзай говорил о нем, как о живом. Так что стоит нацелить на него руководителя поисковой группы – он сейчас наверняка по уши в других делах, но подобные случаи – исчезновение на земле благородного лара – срока давности не имеют, в архив не списываются, так и остаются «на балансе», пусть и в дальнем уголке компьютерной памяти, заменяющей дальнюю полку канцелярского шкафа былых времен. Нужно послать кого-нибудь в Гайлат. Вряд ли это наведет на след – но на страничку-другую досье увеличит. Вообще-то и Барзай в списке контактов Нольтера не числился – но Сварог собирался заниматься им сам и впредь, не передоверяя это департаментской мелюзге…

Вот уж как найти конкретного чиновника в своем департаменте, его не нужно было учить. За полминуты справился. Чиновник, разумеется, был на месте, как и подобает исправному служаке в середине рабочего дня (к тому же за эти пять лет он приподнялся по служебной лестнице настолько, чтобы самому без особой необходимости не отправляться в поле).

– Лорд Сварог, канцелярии инспектор граф Теруэйн…

Это было как удар «под душу». Не просто безмерно удивило – ошарашило. Но продолжалось пару мгновений – Сварог ничуть не растерялся и моментально врубил королевско-спецслужбистское умение быть непроницаемым, бесстрастным. Которое дается не магией, а жизненным опытом…

Его голос звучал совершенно спокойно:

– Здравствуйте, граф. У меня к вам небольшое дело…

– К вашим услугам, лорд Сварог.

Прозвучало это правильно – без тени подобострастия, но с готовностью исполнить любое поручение. Ничем особенно не примечательный человек лет сорока на вид, если брать земные мерки, не красавец, но и не урод, лицо достаточно заурядное и неприметное, каким и надлежит обладать хорошему полевому агенту (с чего граф и начинал). Очень похоже, охватившей Сварога секундной оторопи он не заметил. Канцелярии инспектор – невелик чин, примерно соответствует армейскому капитану, а во время поисков Нольтера был цивильным лейтенантом, но в этом нет ничего странного: розыск людей калибра Нольтера как раз ведут не генералы и не полковники. Словом, можно бы считать, что все в порядке, но…

Перед Сварогом был веральф.

Все в точности так, как описал Барзай: выглядит самым обыкновенным человеком, вот только слабо светящаяся, бледно-голубая линия, начинаясь от середины плеч, очерчивает над головой нечто вроде высокого капюшона с закругленным, но не острым верхом и высокими ушами, крайне смахивающим на волчьи…

– Лорд Сварог? – уже чуточку вопросительно произнес человек по ту сторону экрана.

Приходилось перестраивать разговор полностью, на ходу выдумать что-то новое… Ага!

– У нас тут легонькие хлопоты, – сказал Сварог, чуточку поморщившись, как и подобает большому начальнику, вынужденному отвлекаться на ненужные ему мелочи. – Пустяковые, но тем не менее… Это по поводу лорда Нольтера. Вы ведь в свое время руководили поисковой группой?

– Да, конечно. Но все поиски…

– Я знаю, – перебил Сварог. – Только что просмотрел розыскное дело. Видите ли, его почтенная матушка развила бурную деятельность. Бывает в подобных случаях, вы не хуже меня знаете… Никак не может поверить, что наши спецслужбы не в состоянии до сих пор отыскать ее сына. И не предпринимают к тому никаких усилий. Ну, та самая классическая логика непрофессионала, с которой вы тоже знакомы не хуже меня. Им вечно кажется: если бы на поиски бросили человек сто и послали бы целые эскадры орбиталов, поиски быстро увенчались бы успехом. И никак им не объяснить, что порой один-единственный агент добивается успеха там, где бессильны сто человек и куча техники. Я ей чисто по-человечески сочувствую, но что же делать… Она уже была у Канцлера, у его высочества Диамер-Сонирила, в завершение, как и следовало ожидать, явилась ко мне. Пустяковые, но хлопоты… Не хотелось бы мне, чтобы она обращалась и к императрице, а этого вполне можно ожидать…

– Лорд Колланд? – скорее утвердительно произнес собеседник.

– Молодчина, – сказал Сварог, найдя в себе силы для доброжелательной улыбки. – Ну конечно же, Колланд…

Насчет герцогини он выдумал только что, никуда и ни к кому она не обращалась (что проверить этой твари не по рангу), но похожие случаи и в самом деле раньше бывали, родители и родственники пропавших без вести никак не могли смириться с бессилием восьмого департамента, заявлялись в высокие кабинеты, пару раз Яне прошения подавали – точнее, плохо замаскированные жалобы. Для таких случаев в качестве палочки-выручалочки давно уже использовали лорда Колланда – виртуоз пера, мастер человеческой души. Если называть вещи своими именами, он всякий раз составлял не более чем отписки – но обширные, изложенные отнюдь не сухим канцелярским языком, этакие мини-трактаты, исполненные сочувствия и сожаления оттого, что сделать ничего невозможно. В изящных оборотах объяснял, почему поиски оказались бесполезны, почему «сотня агентов и туча орбиталов» точно так же окажутся бессильны. С душой писал человек. Еще случая не было, чтобы получившие его послание появлялись вторично.

– Конечно же, Колланд, – повторил Сварог. – Я с ним немедленно свяжусь, и он, как водится, запросит у вас розыскное дело, имейте в виду.

– Я все понял, лорд Сварог. Будет исполнение.

– Удачи, – сказал Сварог и отключился.

Откинувшись на спинку кресла, прикрыв глаза, старательно изгонял нешуточное возбуждение и особенно – бурную жажду деятельности. Душа просила жестких и немедленных действий: ударить по клавишам, объявить боевую тревогу, поднять в ружье кого-то, а еще лучше всех, кого только возможно, связаться с Канцлером, а то и с Яной…

В конце концов он эту яростную жажду действий поборол. Обдумав все трезво, понял, что ничего предпринимать не следует, потому что сделать он не способен ничего. А то, что он сделать может, ровным счетом ничему не поможет. Сейчас. Пока он знает одно: веральфы и в самом деле существуют и даже, никем не узнанные и не выявленные, пребывают в Империи. Глупо думать, что эта тварь – уникум.

Окончательно приведя себя в состояние спокойной, жесткой деловитости, он нажал клавишу:

– Где сейчас Брагерт?

– На территории, господин директор, – ответил секретарь (слава Богу, не веральф!). – Примерно через квадранс собирается вылететь на землю согласно вашему приказу.

– Приказ чуточку меняется, – сказал Сварог. – Брагерта – немедленно ко мне на дополнительный инструктаж. Сколько у нас на дежурстве полевых агентов?

– Полная дежурная смена, пять человек.

– Троих ко мне вместе с Брагертом, – распорядился Сварог.

И отключился, не дожидаясь бравого «Будет исполнено» – и так знал, что секретарь все в точности исполнит.

Словами не передать, как он был благодарен Барзаю. Чуть-чуть не отправил с Брагертом Теруэйна, а чем это кончилось бы, остается только гадать. Быть может, кончиться могло совсем скверно. Бесследно исчезает человек‚ отправившийся на землю исключительно затем, чтобы разузнать все, что только удастся, о Белой Волчице, царице веральфов – и его поиски (безуспешные!) ведет как раз веральф. В совпадения что-то не верится. И если уж так обернулись дела, нужно немедленно подумать и о Барзае…

Он не чувствовал ни острой тревоги, ни растерянности. И уж никак не считал себя побежденным – схватка (а она неизбежна) просто-напросто еще и не началась. Главное, он убедился, что след реален, и вышел на этот след. А это сейчас многое значило…

Глава VIМЕЛОДИЧНЫЙ ЗВОН СЕРЕБРА

– Сначала – бубенчики, – нетерпеливо сказал Сварог.

– Вот все, что у него было…

Брагерт выложил на стол три мелодично звякнувших шарика на длинных полосатых черно-бело-рыжих шнурках, сразу видно, плетеных из конского волоса. Сварог повертел в пальцах один, слушая все то же позвякиванье. «Волчий бубенчик» величиной с крупный лесной орех, шарик с крестообразной прорезью на боку и круглым ушком. Тяжелый, совершенно черного цвета. Судя по весу и этой черноте – серебро, и очень старое, давным-давно сплошь покрывшееся патиной. А вот шнурки выглядят новехонькими, словно волосы для них надергали из конских хвостов если не сегодня, то вчера.

– Барзай говорит, вы сами все знаете, командир.

Сварог молча кивнул.

– Он только еще добавил, что чистить бубенчики ни в коем случае не следует, они должны оставаться, какими были. И добавил: возможно, они не просто зазвенят, а разбудят – мол, иногда случалось и такое. Но не ручается, что они могут отогнать, говорит, такого раньше не бывало.

Как ни пытался рыжий ветрогон это скрыть, он сгорал от любопытства – наверное, как любой на его месте. Сварог усмехнулся:

– Брагерт, вы все узнаете. Когда придет время. Без вас не обойдется. Надеюсь, сумеете потерпеть?

– Я все-таки не мальчишка, командир… Все понимаю.

– Вот и отлично, – проворчал Сварог. – А что с остальным?

Брагерт моментально стал серьезным, исчезли все эмоции, не имеющие отношения к делу. Тоже повзрослел в каком-то смысле, – подумал Сварог. Что ж, со мной быстро повзрослеешь…

– А что с остальным? – переспросил Сварог.

– Хозяин «Коня и вольного ветра» умер два года назад. Сын с дочерью трактирным делом заниматься не собирались и заведение продали. Новый хозяин Нольтера знать не знает – он два с лишним года назад переехал из другого города, так что прежде они встречаться не могли. Зато все трактирные слуги на месте, за исключением двух умерших – основательное ремесло, знаете ли, если условия подходят, за место годами держатся… Сначала они Нольтера не вспоминали, твердили, в общем, логично: столько народу проходит, несмотря на то, что заведение специфическое, для определенного круга людей. Я им тогда немножко освежил память «заклятием зеленого листа» – уж такие-то мелочи любой оперативник знает… Вспомнили. Все четверо показали одно и то же: Нольтер у них сидел почти каждый вечер – всегда в компании столичного книжника из Сословия Совы – и описали его довольно выразительно.

Вот так, подумал Сварог. Сидел почти каждый вечер в компании одного конкретного человека. А в отчете Теруэйна значится нечто совершенно противоположное: сидел в кабачке всего пару раз, общался всякий раз с другими людьми.

– Мои парни отправились в «выездной коллегиум», – продолжал Брагерт, повинуясь жесту Сварога. – Там еще остались несколько человек со времен Нольтера. И по описанию быстро определили, о ком идет речь: некий мэтр Касадай. Увы, он умер через пару недель после исчезновения Нольтера. Сердечный приступ. Вдова с детьми вернулась в Снольдер, и хоронить мужа в «этой глуши» не стала – увезла тело в свинцовом гробу в столицу. Касадай из дворян, маркиз, у них на одном из снольдерских кладбищ фамильный склеп…

– Так, – сказал Сварог чтобы хоть что-нибудь сказать. – А что с тем молодым книжником, с которым часто общался Нольтер?

– Нашли очень быстро, – сказал Брагерт. – После визита наших в «выездной коллегиум». Там его хорошо знали, знали, что он общается с Нольтером. Мэтр Баката. – Что-то голос у него был не особенно веселый. – Только вот ведь незадача, командир… Он погиб примерно через две недели после исчезновения Нольтера. Укусила бродячая собака в переулке, он не придал значения, только сходил к лекарю перевязать ногу. А собака оказалась бешеной. Лекарства от бешенства, если помните, на земле нет. Конечно, в некоторых случаях, когда речь идет о каком-то нужном человеке, мы вмешиваемся – но после того, как получим соответствующий запрос. А никакого запроса не было…

Почему же тогда Барзай говорил о нем как о живом?

– Погодите минутку, Брагерт, – сказал Сварог.

И быстренько пролистал в памяти разговоры с Барутой. Нет, он ошибся. Шаман не говорил о дальнем родственнике как о живом. И не говорил, что тот мертв. Он просто-напросто упоминал о нем, без всяких уточнений, жив тот или мертв, – а остальное Сварог домыслил…

– И дальше?

– Ну, похоронили, а что же еще? Бешеная собака – явление нередкое. Когда все обнаружилось, полицейские ее искали, чтобы пристрелить, да и горожане были настороже. Но никто не знал, как она выглядела. Во всяком случае, больше она не появлялась – следующий бешеный пес в Гайлате объявился лишь через год с Лишним и выглядел так, что его сразу пристукнули… В общем, отработали все следы, на которые вы указывали. Увы, с начальником полиции поговорить не удалось.

Сварог криво улыбнулся:

– Брагерт, я сейчас, кажется, проявлю сверхчеловеческую проницательность… Уж не умер ли начальник полиции вскоре после исчезновения Нольтера?

– Именно, – сказал Брагерт без всякого удивления. – Недели через три. От удара. Ну, вы же знаете – земные медики под «удар» подверстывают и инфаркт, и инсульт. Медика мы нашли – ради вящей скрупулезности. Судя по тому, что узнали, скорее всего, именно инсульт – мужик был крупный, полнокровный, до того несколько раз жаловался на боли в голове, а однажды нога ненадолго отнималась. Так что перед тем, как идти к вам с отчетом, я проконсультировался с нашим врачом. Он сказал: гораздо более вероятен инсульт, чем инфаркт.

– Похоронили в городе?

– Конечно. Он местный, семейство там обитает с давних времен. Вот, собственно, и все.

– Понятно… Сколько вам и вашим ребятам потребовалось времени на полное расследование?

– Дайте прикинуть… Трактирные слуги нам все рассказали об этом мэтре Касадае уже примерно через час общения. Еще час с лишним ушел на «выездной коллегиум». Примерно столько же – на выяснение судьбы мэтра Бакаты. Меньше часа – на начальника полиции.

Часа четыре, быстренько прикинул Сварог. А вот Теруэйн, мастер своего ремесла, за три недели ничего отдаленно похожего не добился. Мало того, кое-что скрыл, а о трех смертях вообще умолчал. А ведь агенты у него были не из растяп – на розыски пропавших ларов не посылают растяп и новичков. Это опять-таки не совпадение и даже не след – это улика… Бог ты мой, он же все там тщательно зачистил! Оборвал все ниточки. Что до бешеной собаки… Известно же: не то что Белая Волчица, с которой многое еще неясно, но и любой деревенский колдун, имеющий дело с волками, любой «волчий пастырь» способен легко и собаками управлять. И бешеную подогнать в два счета, лишь бы оказалась в пределах досягаемости умения. На памяти Сварога такого не случалось, не было донесений откуда бы то ни было, «волчьи пастыри» помаленьку исчезают, как и другие разновидности, – но в бумагах отца Алкеса есть материалы о людях, в старые времена отправленных на костер именно за такие проделки…

– Ну что же… – протянул Сварог. – Брагерт, у вас есть сейчас на шее что-нибудь серьезное, где без вас не обойдутся?

– Да нет. Только всякая рутина на Той Стороне.

– Отлично, – сказал Сварог. – Всю рутину побоку. Считайте, что я только что создал новую опергруппу и назначил вас ее начальником. Людей подберете по потребности, сколько понадобится. Техника – любая, опять-таки сколько понадобится. В общем, категория «Белый ноль». Берите только наших, из девятого стола. Задачи… Задачи не такие уж сложные. Нынче же ночью в лепешку разбейтесь, но в совершеннейшей тайне проведите три эксгумации. Детали уточнять?

– Не нужно, – сказал Брагерт. – Мэтр Касадай в Снольдере, мэтр Баката и начальник полиции Талерам – в Гайлате. Не такой ребус… Потом, конечно, провести анализы?

– Какие только возможно, – сказал Сварог. – Пусть наши эксперты проделают все, на что способны. Сейчас еще вечер. К рассвету все должно быть завершено, могилам выглядеть ненарушенными. И еще. Прежде отправьте к Барзаю парочку телохранителей. Помоложе, под видом очередных учеников. Пусть ни на шаг не отходят.

– А если заартачится? Своеобразный старичок…

– Я с ним поговорю нынче же, – сказал Сварог. – Думаю, удастся убедить.

– Чего им опасаться? Чего-го магического или вульгарной стрелы в спину?

– Честное слово, не знаю, – сказал Сварог. – А потому пусть на всякий случай опасаются всего. По этой именно причине подберите не антланцев, а ларов. Которые сумеют защитить не только от стрелы или ножа в спину, но и от магического воздействия…

(В рамках наших умений, мысленно уточнил он исключительно для себя. У противника могут найтись и умения, против которых мы бессильны, но что уж тут поделаешь, главное – сделать все что в наших силах…)

– Может быть, Родрика привлечь? – спросил Брагерт. – Он сейчас в некотором простое, откровенно скучает. А такие дела он любит… и, что важнее, кое-какая практика имеется.

– Пусть будет Родрик, – кивнул Сварог. – Он парень хваткий. Ну, и второй – по вашему усмотрению, займитесь этим немедленно. А потом – ночная операция. Тут нам нужны чистой воды исполнители, так что берите любого подходящего… Все ясно?

– Конечно, командир. Разрешите идти?

– Идите, – сказал Сварог.

Брагерт встал из-за стола, но задержался на несколько секунд – ну конечно, в глазах опять зажглось неутолимое любопытство.

– Идите, – сказал Сварог без раздражения. – Я же сказал: когда следствие достигнет определенной стадии, вы одним из первых все узнаете. Пошевеливайтесь! Да, чуть не забыл! Родрик и второй, которого вы подберете, перед вылетом должны явиться ко мне для инструктажа. И все, кого вы отберете для… ночных дел – тоже. Вот теперь идите.

Любопытство в глазах Брагерта сменилось легким удивлением – ситуация и в самом деле была нестандартная. Крайне редко начальство полета Сварога зовет перед операцией на инструктаж всех рядовых участников, обычно это передоверяется руководителю группы.

Но так уж карта легла – Сварог должен был быть совершенно уверен, что среди отправленных на землю оперативников не затешется веральф. В интересах дела следует проверить и Родрика, надежнейшего парня, Тот случай, когда подозревать нужно всех, кроме себя. Ну, и конечно, тех, касаемо кого он уже знал, что они не веральфы – Брагерт, секретарь, еще несколько человек в Империи и на земле. И ведь нужно обязательно что-то придумать, чтобы проверить как можно больше людей. Проще всего с девятым столом – через три дня, на том самом торжественном юбилейном параде с участием Яны присутствовать будут все до единого. Нужно пораскинуть мозгами и придумать и для Империи, и для земли схожие массовые скопления людей. Никакая аппаратура тут не поможет – чтобы опознать веральфа, Сварог должен увидеть его своими глазами, и никак иначе…

Правда, было у этого умения одно полезное качество… Есть некоторое число умений и заклинаний (не особенно большое), которое любой владеющий ими может передать другому так же просто, как передать тарелку за столом – ну, разумеется, не простым прикосновением руки, нужно еще кое-что сопутствующее. Главное и единственное условие – тот, кому ты это передаешь, должен быть моложе тебя, иначе ничего не получится, да и тебя самого постигнут ощущения, переводя в область чисто физических категорий, сродни хорошему удару по скуле.

Умение видеть веральфов как раз из таких. Сварог давно уже собирался им поделиться – но, конечно, не раздавать направо-налево, как милостыню нищим в торжественный день, ограничиться несколькими ближайшими сподвижниками… и Яной, разумеется. Кто знает, где ей может попасться веральф, как совершенно неожиданно попался Сварогу в родном департаменте? Гаржаку, быть может. Канцлеру с Интагаром это умение тоже не помешало бы, но оба значительно старше Сварога, так что ничего не получится, а жаль…

Он зажал в пальцах все три трехцветных шнурка из конского волоса и поднял бубенчики над столом. Они тихонько звякнули и умолкли. По какому-то мальчишескому побуждению захотелось ими позвенеть, но Сварог без труда сдержался: подобным вещам присущи самые разнообразные капризы, Барзай ни о чем таком не предупреждал, но вдруг бубенчики не любят, когда их используют в качестве вульгарной забавы, впустую, как ребенок – погремушку? Он давно уже научился кое к чему относиться с уважением…

Положил бубенчики в боковой карман мундира, взял фуражку и вышел из кабинета. Путь до посадочной площадки оказался на свой лад благостным – и секретарь с комендантом, и дежурный веральфами не были (ну, это стало ясно, как только Сварог сегодня прилетел сюда), ни с полдюжины попавшихся навстречу сотрудников. Что вовсе не означало, что веральфы не просочились и к нему, как просочились в восьмой департамент, – Сварог ведь не разглядывал всех. Ничего, насчет девятого стола все выяснится во время парада. Веральфов среди людей обитает много, Барзай говорил – а после некоторых событий Барзаю Сварог верил всецело…

…Он постоял у роскошного королевского ложа, в слабеньком сиреневом свете почти притушенного карбамильского ночника разглядывая Яну. Она спала на спине, лицо спокойное, даже легкая улыбка на губах. Посмотрел вверх, туда, где в складках балдахина, на высоте локтей двух спрятал привязанные к серебряному кольцу бубенчики. Пустяковая задача для любого короля, у которого руки растут не из афедрона – проколоть шилом дырочку, примотать кольцо серебряной и проволочкой…

Он не сомневался: если вновь придет волчий сон (а других с определенного времени и не бывало, исключая проведенную в Хелльстаде ночь), бубенчики обязательно зазвенят. И что потом? Да просто-напросто неопровержимо подтвердится еще одно утверждение Барзая и не более того. Даже если Сварог и проснется (Барзай говорил, что иногда просыпаются), придется уснуть вновь. И снова появится мост, а на мосту – волчица, прицепившаяся, как репей к песьему хвосту. И снова зазвенят колокольчики…

А что, если они вдобавок разбудят Яну? Она всегда спала крепко, но все ли мы знаем о ратагайской магии? Придется давать объяснения – а Сварог до сих пор не решился с ней о своих навязчивых снах, приходящих со стороны, поговорить. Он никогда и ничего от нее не скрывал (ну, разве что Вердиану), к тому же сны его нисколечко перед Яной не виноватили – а вот поди ж ты, духу не хватало, и все тут…

Он тихонько прошел в соседнюю комнату, в свой маленький кабинет, присел за стол, выкрутил шпенек карбамильской лампы на полную яркость и придвинул к себе тоненькую папку в стандартной канцелярской картонной обложке, кроме герба Багряной Палаты украшенную еще и знаком высшей степени секретности. Но удивляться худобе папки не следовало: Сварог сам попросил отца Алкеса в дебри времен не углубляться, захватить только текущее тысячелетие.

Отчет был, если можно так выразиться, меланхолический. По неизвестным причинам, в которые никто не вникал (и не собирался, такое впечатление, вникать), чародейское ремесло наведения снов стало стремительно клониться к упадку еще лет за сто до нынешнего «магического кризиса» – причем без всяких усилий заинтересованных учреждений, словно бы само по себе. Больше всего это походило на внезапно вспыхнувшую эпидемию «овечьей вертячки» – от которой, если не спохватиться вовремя и не принять должных мер, вымирали и тысячные отары. Словно повернули некий выключатель – и ремесло насылателей снов стало истаивать, словно льдинка на жарком солнце или золото в кошельке кутилы.

Случались лишь, как выразился бы ученый (что имперский, что земной), «отдельные проявления». В сущности, довольно несерьезные – как и прежде, в период расцвета ремесла. Некий беззастенчивый дворянин из Латераны, очередной охотник за богатым приданым, стал насылать на девицу, не питавшую к нему большой симпатии и замуж за него не собиравшуюся, хорошо подобранную серию снов, благодаря которым богатая красавица должна была к нему воспылать чувствами и ответить на очередное предложение согласием. Некий штурман большого речного парохода, стремясь занять место капитана, стал «показывать» тому жуткие сны, состоявшие сплошь из кораблекрушения судна, всякий раз по вине капитана. Некий купец, чтобы напакостить своему крайне суеверному конкуренту… ну, этот сам ремеслом не владел, но нанял умельца. И конкуренту стали что ни ночь являться в кошмарах жуткие ведьмы, предрекавшие неминуемый крах его очередных торговых начинаний. И так далее, в том же духе. Как это называлось когда-то в советской литературе? Ага, мелкотемье…

Отец Алкес педантично отметил: всякий раз затеи «насылателей» успеха не приносили. Дворянина, штурмана и купца вовремя вычислили и взяли за шиворот. В нескольких других случаях, когда подобные мелкотравчатые замыслы все же кончились удачей, виновных опять-таки выловили довольно быстро. Всегда склонный к объективности отец Алкес написал еще: нельзя исключать, что некоторые случаи так и не были раскрыты, оставшись Багряной Палате неизвестными. Сварог моментально вспомнил цитату любимого автора: «Так ведь про тех, кто не попадается, мы не знаем». Ага, вот именно…

Все вышеописанное – дела давно минувших дней. За все время, что отец Алкес служил в Багряной Палате, поднявшись от рядового сыщика до ее главы, свидетелем (но не самовидцем) был один-единственный раз. И снова – история зауряднейшая, скучная бытовуха. Один зажиточный крестьянин-фригольдер хотел приобрести у второго соседний с его землями кусок, причем с речкой, где собирался устроить водяную мельницу. Сосед по так и не названным причинам уперся и расставаться с землицей, несмотря на солидную предложенную цену, ни за что не желал. Мечтавший о карьере мельника, оказалось, владел оставшимся от дедов-прадедов умением наводить сны. Долго не подворачивалось случая это умение применить – но теперь… В ночных кошмарах к упрямому соседу стали чуть ли не рядами и колоннами заявляться лешие, утопленники, деревенские ведьмы и прочая мелкая нечисть, убеждавшая, что спорная землица – проклятая, а по тому от нее следует избавиться как можно быстрее, пока череда бед и несчастий не обрушилась в первую очередь даже не на самого крестьянина, а на его любимых чад и домочадцев. Вот только в округе отыскался кое-кто посильнее – сельский дедушка, белый колдун, в два счета определивший, откуда ноги растут у страшных снов…

Особым репрессиям никто из помянутых не подвергся: ремесло наведения снов среди черной магии не числилось, проходило по гораздо более мягкой статье: «Чародейские умения, к черной магии не относящиеся, но безусловно способные при зловредном направлении ума привнести окружающим духовный либо телесный вред». Так что все «насылатели» отделались, в общем, легко, получили от трех до пяти лет заключения в монастыре «со строгим содержанием». Не санаторий, конечно, но и никак не каторжная тюрьма: заключение в келье под замком, но с ежедневными прогулками по двору, никаких кандалов – и обязанность посещать все монастырские богослужения с непременным покаянием перед братией после каждого.

К сожалению, одержимого мечтами о водяной мельнице уже ни о чем не спросишь: дело происходило двадцать восемь лет назад, а не состоявшемуся мельнику уже тогда перевалило изрядно за сорок. Отмотав срок, он долго жил в селе тише воды ниже травы и помер естественной смертью года три назад. В общем, ни малейших следов и зацепок отец Алкес не дал – а кроме того, все, о чем он написал, не имело ничего общего с волками, как волшебными, так и обычными. Еще одна пустышка. Есть опасения, что…

Рука так и застыла на дочитанной до конца, но не захлопнутой папке. Сварог замер в кресле.

За чуточку не прикрытой до конца дверью кабинета, в спальне отчетливо раздавался мелодичный серебряный звон. Трезвонили бубенчики все громче и громче, звучали уже едва ли не крохотным набатом наподобие того, каким колокола, что в городе, что в деревне, собирают народ на пожар.

Сварог одним прыжком оказался в спальне. Вывернул ночник поярче. Бубенчики надрывались, как пожарные колокола, если огонь, охвативший один дом, стал перекидываться на соседние. В голове крутилось что-то бессмысленное.

Яна открыла затуманенные сном глаза, сделав непонятную гримаску, приподнялась, потом села в постели. Понемногу ее взгляд становился все более осмысленным – проснулась окончательно. Бубенчики перестали трезвонить, умолкли, но Сварог все еще пребывал в некотором ошеломлении. Он и подумать не мог…

Яна опомнилась первой:

– Что это за трезвон? – бросила быстрый взгляд на складки балдахина. – Здесь явно какая-то магия, правда, белая… Что ты тут устроил, могу я узнать?

Обретя наконец некоторую решительность, Сварог присел на край роскошной постели, в пышные киртенальские кружева, спросил напрямик:

– Яночка, что тебе сейчас снилось?

Ему показалось, что Яна чуточку покраснела?

– Всякие глупости… опять…

За последнее слово он и ухватился:

– Опять? А до того что снилось? – и продолжал утвердительно: – Всяческая похабщина, да? То тебя скопом насилует орава подонков в самых разных ситуациях, то выглядит еще гнуснее…

– Откуда ты знаешь? – недоуменно воскликнула Яна. – Даже я не умею проникать в чужие сны, не слышала, чтобы кто-то это умел…

– А вот теперь, очень похоже, отыскался такой искусник, – сказал Сварог. – Точнее, искусница. Тебя всякий раз встречала белая волчица на горбатом мостике, да? (Глаза Яны вовсе уж покруглели от удивления.)

– Нет, но откуда ты…

– Да потому, что мне который день снится всякое непотребство, – сказал Сварог. – В первую очередь с твоим участием, хотя случались и другие сюжеты… – он плюхнулся на постель, обнял Яну за теплые плечи, притянул к себе и, вот странно, улыбнулся, как был уверен, блаженно. – В каком-то смысле, ты не поверишь, это прекрасно, Вита. Если нам обоим снится нечто похожее, значит, я не сошел с ума, как втихомолку опасался. Значит, есть чей-то умысел, и есть противник. А любой противник хорош тем, что его можно прикончить, как сказал мне когда-то один сержант Вольных Топоров…

– Тебе… тоже? – Яна прижималась щекой к его щеке, и ее сердце, он чувствовал, билось учащенно.

– А я о чем? Самая пора поговорить спокойно и обстоятельно, тебе не кажется? Или спать хочешь?

– Какой тут сон! – сердито бросила Яна. – Конечно, надо поговорить, коли уж такое дело… Только не в постели же, иначе какая-то нотка несерьезности будет, мне отчего-то кажется…

Она слезла с постели, завязала золотистый халатик пояском с кистями, босиком прошла по коврам к столику с двумя низкими креслами в углу. Пока Сварог туда дошел, на столике уже появился большой кофейник синего с золотисто-коричневыми разводами черодальского фарфора, пузатые чашки – основательные, не те изящные наперсточки, что предписаны этикетом для иных торжественных приемов. Сварога обогнал портсигар Яны, летевший с ночного столика. Плюхнувшись в кресло, он вытащил свой – тот, что без кавычек.

Наполнив чашки благоуханной, почти черной жидкостью, Яна одним махом осушила свою до половины, словно возчик, вошедший в тепло и уют таверны после долгой поездки в холодную ночь (въедливой точности ради, для простого возчика кофе был недосягаемым господским деликатесом, в отличие от простецкого чая, которым тешили брюхо все сословия). Закурила и улыбнулась Сварогу почти спокойно:

– Я думаю, ты эту кашу в каком-то смысле заварил, тебе и начинать… Согласен?

– Отчего же нет? – пожал он плечами. – К тому же я, похоже, знаю чуточку больше, чем ты…

Странный в каком-то смысле был разговор: в роскошной королевской спальне (малой, правда, вы еще большую не видели), за дорогим сервизом одного из лучших на Таларе заводов, под дым лучших сигарет, какие не всякому земному королю доступны, самым чуть ли не обыденным тоном шел разговор о предельно странных вещах, никогда прежде не дававших знать о себе чудесах – есть сильнейшие подозрения, очень и очень недобрых…

Поначалу все протекало несколько нескладно – оба частили, перепрыгивали с одного на другое, иногда перебивали друг друга. Но понемногу наладился нормальный деловой разговор: и опыт таковых у них имелся, и оба были привычны к разным головоломным и загадочным неожиданностям…

Общими у них оказалась примерно половина снов: в первую очередь все до единого те, в которых на глазах Сварога с Яной занимались разнузданными и развратными утехами и всевозможные подонки рода человеческого (включая те сцены из прошлого, происходившие на Сильване), и оборотни, и Белая Волчица (Яна и об этом рассказала, потупясь и пунцовея). В этих снах Яны всегда присутствовал Сварог – в качестве зрителя, всякий раз откровенно любовавшегося зрелищем.

Другая половина в чем-то отличалась: Яне никогда не снилось, как насилуют ее подруг и пытают ее друзей и соратников. А в чем-то и походила: разве что вместо горящей Латераны, по которой валила орава непонятных уродцев с факелами, Яна видела пылающий Келл Инир: из сотен окон рвется золотисто-багровое пламя, пылают штандарты на башнях и сами башни, поднимая высокие снопы искр, рушатся черепичные кровли, деревья в парке горят, как свечки – и вокруг гигантского пожарища с радостным верещанием носятся какие-то странные существа больше всего похожие на пылающих обезьян, ничуть не озабоченных тем, что они пылают, играют в чехарду, пляшут коло, совсем как люди в Латеране в новогодние праздники, кувыркаются, видно, что им чертовски радостно. Пылающие маноры один за другим валятся на землю, словно перезрелые груши с ветки, которую как следует тряхнули. Горит Роменталь, в котором гибнет принц Элвар, выгорает помпезнейшее здание Канцелярии Земных Дел, где в одном из залов мечется принц Диамер-Сонирил, не в силах найти выхода из подступившего со всех сторон пламени. Посреди какой-то вымощенной булыжником площади горят на костре, на вершине высокой поленницы привязанные к столбу Канцлер и молодая красивая блондинка. Все сны Яны – чертовски реалистичные с ощущениями и запахами, в точности как ночные кошмары Сварога.

– И знаешь, что самое скверное? – сказала Яна, не поднимая глаз. – Когда эта тварь, Белая Волчица, со мной все это проделывала, мне это нравилось. Очень. Потом, когда просыпалась, трясло от этой мерзости, чуть не тошнило, но во сне-то мне все нравилось – и то, что она со мной делала, и то, чем я отвечала…

– Наваждение, – хмуро сказал Сварог. – В том еще морок и заключался, чтобы внушить: это тебе нравится…

– Да я сама так же думаю… И все равно противно. И что ты предпринял? Судя по этим колокольчикам, ты сложа руки не сидел…

Сварог рассказал о том, что ему удалось предпринять. Рассказ получился не таким уж долгим. Правда, порадовало то, что Яна, обдумав услышанное, не нашла ни промахов, ни изъянов ни в том, что он сделал, ни в его планах на будущее. Согласилась: он сделал все, что мог, а что до планов – ей добавить нечего. Они даже чуточку посмеялись, пусть и невесело, когда обнаружилось, что оба промолчали о происходящем с ними, если разобраться, по схожим причинам: некое уязвленное самолюбие людей, в некоторых смыслах весьма могущественных: императрица, владеющая Древним Ветром, и король королей с его магическими умениями, в первую очередь хелльстадскими.

– А я ведь пыталась первое время заслониться Древним Ветром, – призналась Яна. – Только ничего не получалось: она самую сильную защиту пробивала.

– Выходит, я в лучшем положении, – угрюмо сказал Сварог. – Вот хелльстадскую защиту эта тварь пробить не в состоянии. Хорошо, допустим, она представляет какое-то невероятно древнее Зло, которое гораздо старше Древнего Ветра. Но Хелльстад-то по меркам Большой Истории – сущий младенчик. Открывается огромный простор для догадок, гаданий и фантазий… которыми, сразу говорю, я не намерен заниматься. Потому что получится сплошная игра ума, от которой, есть сильные подозрения, практической выгоды не будет.

– Может, ты и правильно рассуждаешь… Что нам остается, Стас, ты уже обдумывал?

– Конечно, – сказал Сварог. – И старательно. Может, я и уязвлю чуточку твое гордое самолюбие, но, сдается мне, тебе не остается ничего. Древний Ветер, ты сама говоришь, против этой твари бессилен. А ничего другого у тебя нет.

– Иными словами, – бледно улыбнулась Яна, – я в данном случае – бесполезная боевая единица?

– Яночка, тысячу раз прости, но так и выходит, – сделав над собой некоторое усилие, сказал Сварог. – Не обижаешься?

– Ох, Стас, какой ты… – поморщилась она. – Я гордая и самолюбивая, сам прекрасно знаешь, но никогда это не доводила до абсурда. В конце концов, я оказалась бессильной и перед Багряной Звездой, и перед Радиантом, и в парочке других случаев – но в уныние из-за этого как-то не обрушилась. Ты у нас – другое дело. Ты всегда отлично справлялся. Значит, тебе опять мир и спасать.

– Да мы привычные, если Родина требует… – проворчал Сварог. – Скажу тебе по совести: не очень-то мне и нравится мир спасать. Такое порой муторное, а иногда и рвущее душу напополам занятие, кто бы знал… Но ведь никуда не денешься… Значит, ты мои планы одобряешь?

– Те, про которые уже слышала – полностью, – сказала Яна убежденно. – А все будущие, какие еще тебе придут в голову – заранее. Как я понимаю, мне придется в случае чего взять на себя Канцлера? Если ты и дальше будешь действовать, как мне только что рассказал, рано или поздно он что-то заметит. И в лучшем случае будет рваться принять участие. Из тех же самых гордыни и самолюбия, не позволяющих ему остаться в стороне от такого дела. Я-то его знаю гораздо дольше, чем ты…

– Ну, я тоже его более-менее изучил, – проворчал Сварог. – Как, впрочем, и он – меня, будем к нему справедливы…

– Ну вот. А в худшем случае он может приняться мешать. Я и такого оборота дел не исключаю.

– Я тоже, – мрачно признался Сварог.

– Ну, тут уж я… – Яна, очаровательно улыбаясь, сделала узкими изящными ладонями такое движение, словно ласково и где-то даже нежно брала кого-то за глотку. – Уж против меня ему ни за что не сыграть… Хорошо. В качестве боевой единицы я не гожусь. Но в роли внезапного полка[16K7] вступать смогу, как ты думаешь?

– Еще как сможешь, – кивнул Сварог.

– Приятно знать, что я все же на что-то гожусь… – она смотрела с некоторым лукавством: – Стас, а мои соображения ты сможешь выслушать? По-моему, я тоже имею право их высказывать: как-никак дело касается, если верить некоторым источникам, и твоих королевств, и моей империи… Вообще, будущего всего мира, пусть и звучит высокопарно…

– Готов любые выслушать, – сказал Сварог. – Уж в уме-то я тебе никогда не отказывал, наоборот…

– Спасибо, милый, – засмеялась Яна и стала очень серьезной. – Итак, от чего нам надлежит танцевать? Будем исходить из того, что против нас – не абстрактное Зло, а некое конкретное его олицетворение. Что Белая Волчица, как оказалось, – не мифологический персонаж, а вполне реальное существо. Пока что все, что произошло, к этой версии подталкивает, а противоречащих данных нет. Согласен?

– Согласен, – сказал Сварог. – Еще и оттого, что конкретное олицетворение и реальное существо всегда можно почествовать топором по башке. А вот с абстрактным злом это как-то труднее проделать…

– Ты поосторожнее, – прямо-таки с материнской заботой сказала Яна. – Я о топоре. Ты совсем недавно уже взялся махать Топором, не продумав все, как следует. И чем кончилось? Если бы не хелльстадская мантия, об иных свойствах которой ты и понятия не имел…

– Ошибки у каждого бывают… – пробормотал Сварог чуть смущенно – крыть было нечем.

– Едем дальше, – сказала Яна. – Кое-какие рассказы о Белой Волчице оказались чистейшей правдой, – она показала подбородком на постель. – Бубенчики эти шаманские взять… Рассуждая логически, отсюда вытекает: правдой могут оказаться и другие сведения о Белой Волчице, до которых ты пока не добрался. Может, отыщется что-то, что поможет с ней разделаться. В этом мире нет никого и ничего неуязвимого… Согласен?

– Согласен, – сказал Сварог. – Единственный путь – искать дальше, другого просто нет. Вот если бы точно знать, с кем мы имеем дело, привязать Белую Волчицу к чему-то конкретному… Знаешь, я попытался. Хочешь послушать?

– Еще бы!

– Ну, тогда я буду рассуждать вслух, – сказал Сварог. – Конечно, я могу и ошибаться, случалось со мной и такое, но другой гипотезы все равно нет…

И он стал рассуждать вслух.

Имеется один-единственный убедительный кандидат на роль Древнего Зла, с которым не способен справиться и Древний Ветер, потому что Зло старше Ветра, а в магических практиках старшинство порой играет большую роль… Итак, Изначальные. Сведения о которых до сих пор скуднейшие. В секретных архивах нет ничего, чего бы не было в общем доступе. Ими попросту никто не занимается, ни в Империи, ни на земле – с незапамятных времен. Кое-что мы знаем точно, пусть и немного. Изначальные населяли Талар в древние времена. Из некоторых источников можно сделать вывод, что они либо мало чем отличались от людей, либо не отличались вовсе. Вот только магия у них была какая-то своеобразная, судя по всему – исключительно черная. Потом на Таларе появились наши предки. Устоявшееся представление – что это произошло двадцать тысяч лет назад. Вот только этому не особенно верится. Мне давно уже объяснили книжники: выражение «двадцать тысяч лет назад» – такая же расхожая формула для мифов, легенд и сказок, как «до начала времен», «во времена, когда времени не было», и полудюжина подобных. Может быть, число больно уж круглое, оттого так и вышло. И Дорану мастерили его Доспех двадцать тысяч лет назад, и Шугута-Семь-Мечей двадцать тысяч лет назад геройствовал, и могучий маг Шаалы, белый маг, воспитывал принца Люциара и его рыцарей. Легенды обо всех троих, при всей их обширности и противоречивости, сходятся в одном: ни один из троих никогда не встречался с двумя другими и никак с ними не связан. Ладно, точность датировок – не то, над чем сейчас нужно ломать голову… Наши предки пришли отсюда с Сильваны. Очень интересный вопрос – каким образом? Они тогда не то что межпланетных кораблей, вообще металлов не знали. Некоторые считают, что в седой древности меж планетами существовали некие тропы, и в немалом количестве, так что перейти по ним с одной на другую было не труднее, чем сходить в соседнюю деревню. Потом по каким-то неизвестным причинам тропы то ли исчезли совсем, то ли стали недоступны любому желающему. Ну, и это не та тема, над которой следует ломать голову… Наши предки не ограничились захватом какой-то части территории – начали методично и упорно завоевывать всю планету. Некоторые считают, что войны при этом шли и обыкновенные, и магические. Никаких подробностей мы не знаем, разве что пару-тройку раз упоминаются места битв, надо полагать, особенно крупных – вот только эти названия решительно ни к чему нельзя привязать. Сколько продолжалась война – неизвестно, тут разброс от нескольких десятков до нескольких сотен лет. В одном все сходятся: после того, как наши взяли и дотла сожгли столицу Изначальных Девейн-Горт, Изначальные исчезли. Одни считают, что они ушли в какие-то другие миры – по тем самым тропам. Другие полагают, что наши предки попросту вырезали Изначальных, всех до одного, от мала до велика. Уверены, что этим и объясняется то неприкрытое забвение, в которое Изначальных погрузили – никто, как я говорил, ими не занимается, археологических раскопок никогда не велось – в отличие, например, от Черных Кладов легендарного короля Шелориса, которые искали не только авантюристы, но и вполне серьезные историки с археологами. Но Шелорис-то – человек. А Изначальные… Полагают: признать, что наши далекие предки вырезали население целой планеты, не делает им чести и порочит их память, а потому лучше уж особенно не интересоваться этой историей. В конце концов, не впервые случается, что о каких-то неблаговидных деяниях предков стараются умалчивать – ради вящего благолепия. А здесь – хладнокровное уничтожение всего населения планеты. Борьбой с черной магией этого не объяснишь – никто никогда не слышал, чтобы черными магами было население всей планеты. Или хотя бы одной страны. Есть много легенд о Черных Царствах – но и тогда не утверждалось, что все их жители были черными магами. Тема интересная, я готов согласиться, что в этой версии что-то есть, но сейчас и не до этого…

Что было дальше? Как ни удивительно, до нашего времени сохранилось около восьмидесяти книг и документов Изначальных. Научная их ценность, правда, равна нулю – в основном скучные, сухо изложенные хроники о событиях, случившихся до прихода наших предков. Очень напоминают наши летописи – битвы, казни заговорщиков, смерть королей, мятежи… Но все – без подробностей, а потому они ученым и неинтересны. Географических имен и просто имен много – но их опять-таки не к чему привязать. Еще – хозяйственные документы, вовсе уж непроходимо скучные – расходы на какие-то стройки, книги торговцев. Были еще и магические книги Изначальных – но к ним издавна относились, как к ядовитым змеям, старались побыстрее сжечь. Я сам однажды держал в руках такую книгу – и знающие люди ее быстренько сожгли, за что я на них не в претензии. Даже земные черные маги магических книг Изначальных отчего-то сторонились. Даже Мистериор не стал ими заниматься, и никто внятно не объяснил, почему. Сжигают – и все. Что еще? Одно время язык Изначальных был тайным языком алхимиков, а лет триста назад на земле возникла глупая мода: дворяне его учили, чтобы слуги и низшие сословия не могли понимать их разговоры. Занятно, но лары этому не препятствовали. В те самые незапамятные времена кто-то составил обширный словарь языка Изначальных, совершенно непонятно – зачем. Очень многое, едва ли не все наследие Изначальных исчезло – а словарь остался…

Он замолчал и подлил себе кофе – в глотке чуточку пересохло. Воспользовавшись короткой паузой, Яна сказала:

– Собственно говоря, ты изложил знания об Изначальных, которыми у нас располагали, пока мы с тобой не побывали на Той Стороне…

– Да, я так и замышлял, – сказал Сварог. – Та Сторона… От Анеллы Сабиташ мы с тобой, согласись, не узнали практически ничего полезного об Изначальных. Только то, что Керуани о них думали – на основании неизвестно каких выводов. В точности как в том письме Анеллы, что я нашел в номере Горонеро, – он прикрыл глаза, освежая память, негромко процитировал: «Я не верю, что Изначальные мертвы, для этого они были слишком коварны. Они спят… или уже проснулись? А то и не все спали… И мы расплатимся за предков-завоевателей». Она высказала то, что они все думали – ну, с вариациями. Одни полагали, что Изначальные где-то спят в ожидании своего часа – наподобие персонажей из легенд наших предков. И однажды проснутся, когда наступит благоприятное для них время, чтобы поквитаться за далекое прошлое. Другие считали, что Изначальные до сих пор – то есть в их времена – каким-то образом таятся среди людей, опять-таки в ожидании часа расплаты. Ни те, ни другие ни на какие конкретные аргументы не опирались. Широко распространенное убеждение, и не более того. А иные широко распространенные убеждения оказываются в конце концов вымыслом или пустышкой. Да что там далеко ходить… С самими Керуани так и вышло. Их тысячелетиями считали тайным братством могучих магов – а они оказались всего-навсего этаким кружком по интересам, людьми с узким кругом слабеньких магических способностей, нечто вроде земных Ассамблей…

– Позволь, я разок перебью? Анелла сказала… Точнее, я от нее узнала, что кое-кто из них пытался искать Изначальных, затаившихся среди людей.

– Прекрасно помню, – кивнул Сварог. – А еще помню, что она сама призналась: поиски ни к чему не привели. Почему, она, похоже, и сама не знала… подозреваю, оттого, что Керуани не представляли точно, как именно следует искать. Или опирались на источники, оказавшиеся не более чем баснословием… Вот и все новое, что мы от Анеллы узнали. А теперь… У меня хватало времени, чтобы неспешно и обстоятельно поломать над всем этим голову. Разработать кое-какие соображения, версии и гипотезы… Тебе не кажется, что веральфы как нельзя лучше подходят на роль затаившихся среди людей Изначальных? Ну, а в реальности веральфов я больше не сомневаюсь…

– Но ведь полной уверенности нет? – подумав, спросила Яна.

– Нет, – кивнул Сварог. – Тот случай, когда ни подтвердить, ни опровергнуть. Но кандидатура интересная, верно? Затаились и ждут своего часа…

– Тысячелетиями?

– А что мы знаем об Изначальных? Самую малость, чуточку больше, чем ничего… В конце концов, какая разница, кто они такие? Я не Марлок, да и ты тоже. Нам их не в лаборатории изучать – выяснить, как можно с ними бороться. А драться сними придется. Тебе, госпожа императрица, приятно, что среди твоих подданных таятся… вот такие?

– Наоборот, – сказала Яна.

– Вот то-то, – сказал Сварог. – В общем… Я не берусь с уверенностью утверждать, что веральфы – затаившиеся Изначальные… да мне уверенность и не нужна. Мне нужно одно: слабое место противника. Все остальное – побоку. Но вот в то, что Белая Волчица – их королева, царица, правительница, я, кажется, начинаю верить всерьез. В первую очередь оттого, что так говорит Барзай – а слишком многое из того, о чем он говорил, оказалось правдой. Хотя… Мне и тут глубоко наплевать, кто она такая. Мне нужно знать, как ее победить, и все… Остальное приложится. Ты что-то спросить хотела?

– Ну, не то чтобы спросить… – сказала Яна. – Ты мне можешь передать умение видеть веральфов? Я ведь моложе тебя. Уж мне, – она улыбнулась не особенно и весело, – такое умение необходимо. Буду точно знать, кто рядом…

– Никаких проблем, – сказал Сварог. – Дело совершенно нехитрое. Давай-ка ручку нежную… Лучше левую.

– А почему левую?

– Потому что она ближе к сердцу, – сказал Сварог. – Так Барзай сказал – а точнее объяснить не смог, с колдунами бывает…

Глава VIIВОЗЛЮБЛЕННАЯ ВОЛКОВ

Впервые его волчий сон начался совершенно иначе, чем все предыдущие. Не было ни поляны, ни моста – он вдруг обнаружил, что неспешно шагает по лесу, отчего-то совершенно точно зная, куда ему идти.

Лес оказался странным, в каких он в жизни не бывал: кустарника нигде не видно, трава под ногами невысокая и словно бы слегка пружинившая, бледно-зеленая. Ни единого цветка, деревья стоят довольно редко, они тоже предельно странные: чуточку похожи на сосны или пальмы – толстый и высокий голый ствол, лишь на самой верхушке – густая, почти круглая крона из длинных тускло-серебристых листьев. Ни единого звука не доносится: ни щебетанья птиц, ни писка мелких зверюшек, а о том, что он не оглох, свидетельствует лишь тихий шелест странной травы под ногами.

И эти деревья… Такое впечатление, что это и не деревья вовсе. Чуть морщинистая кора, казалось, из толстого мутноватого стекла, а под ней медленно переливаются, струятся от корней к вершине и обратно потоки словно бы тяжелого бледно-сиреневого дыма, переплетаясь, сплетаясь порой в причудливые неспешные завихрения, омутки, водовороты, то сливаясь в единый поток, то разбиваясь на множество мелких ручейков, то обгонявших друг друга, то текущих слаженно; Сварог не мог остановиться и рассмотреть их как следует – и в этот раз он был лишен возможности двигаться по собственному хотению. Та же чужая воля, что и в прошлых снах, заставляла его шагать и шагать неизвестно куда.

И мир вокруг был странным – мир без теней. Мало того, что в таком редколесье непременно можно было бы увидеть солнце – но его не было. Он не мог даже определить, что над головой – не просто небо и низкие облака, скорее уж нечто цвета вылинявшей синей материи, казавшееся то повисшим совсем невысоко, то невероятно далеким. И не было теней – ни от деревьев, ни от него самого, ничто здесь не отбрасывало тень. Если обратиться к обычным меркам его собственного мира, невозможно было определить время дня – с равным успехом это могли оказаться и первые сумерки, и рассвет.

Пожалуй, все-таки сумерки – он стал замечать, что вокруг определенно темнеет, словно невидимое солнце давно закатилось за горизонт и близится ночь. Да, так и есть – темнеет. Он шагал и шагал – еще можно было рассмотреть путь, траву под ногами. Бледно-сиреневые потоки на глазах обретали яркость – чем темнее вокруг, тем сильнее они мерцали тусклым гнилушечьим цветом, наливались неяркими сиянием. И все так же лениво струились, вихрились, сплетались…

Стало гораздо темнее, когда впереди показалось нечто, больше всего напоминавшее пламя костра, – и было уже совсем темно, когда Сварог вышел, неизвестно откуда это зная, к своей цели.

Он стоял на краю широкой, но неглубокой котловины, более всего напомнившей формой суповую тарелку. Выложенные серым тесаным камнем широкие уступы плавно спускались почти правильным амфитеатром к центру котловины, где чернел непонятный предмет, длинный и высокий, и горел костер. Повсюду лежали волки – в спокойных позах, вытянув передние лапы, вывалив языки, глядя вниз, как один. Особого внимания на Сварога они не обратили – ближайшие повернули к нему головы, равнодушно присмотрелись и тут же отвернулись, вперив взгляды в огонь, тонким лепестком отражавшийся в их янтарно-желтых глазах.

Меж ними оставалось много свободного пространства, и Сварог, выбрав путь, стал спускаться вниз, нисколечко не торопясь. Волки, мимо которых он проходил, держались все так же равнодушно – иные косились мельком и отворачивались, а иные и вовсе не обращали внимания. И не понять – то ли он в их глазах совершеннейшее ничтожество, не стоящее внимания, то ли он здесь свой, и его появление не вызывает ни малейших эмоций.

Чем ниже он спускался, тем больше удавалось рассмотреть внизу. Костер, как и лес, как и весь этот неведомый мир, был странным – высотой не менее чем в три человеческих роста, походивший скорее на цветок, круглый внизу и плавно сужавшийся вверху, он казался словно бы и не пламенем, а чем-то вроде тех потоков, что заполняли стволы деревьев. Разве что, в отличие от них, не струился, лишь временами чуть заметно колыхались языки неяркого ало-золотистого огня, чуть расходясь в стороны и вновь смыкаясь в нечто, напоминавшее исполинский красивый цветок. Ни единой искорки от него не отлетало. И непонятно, что его поддерживало – он горел в неглубокой каменной чаше, где не видно ни полешка, ни ветки. Даже совсем маленькому костерку, не говоря уж об этом высоком огне, полагалось бы отбрасывать тени всего, находившегося к нему близко, – но не было теней.

Загадочный предмет оказался огромной статуей на высоком в четыре уступа постаменте, изображавшей не волка, но некоего зверя, больше всего на волка похожего. Словно бы гордо подняв голову с ощетиненным загривком, он прочно упирался тремя лапами в постамент, вытянув четвертую вперед. И под ней… Сварог на земле повидал немало таких статуй, украшавших парадные лестницы дворянских дворцов, – волков, медведей, сильванских львов и прочего хищного зверья. Если они стояли в такой позе, под лапой у них всегда был каменный шар из того же материала, что и статуя. А у этого – человеческий череп, гораздо светлее самого чудовища. Похожего Сварогу не попадалось раньше ни в одном бестиарии. Глаза казались выточенными из прозрачного янтаря – и в них тоже отражалось пламя высокого костра.

Ступени постамента были шириной уарда в два. На нижней в столь же вольных, спокойных позах разлеглись пятеро огромных бурых волков, гораздо крупнее обычных, побольше теленка. Раньше Сварог никогда не видел ни чучел, ни шкур такой величины.

А на самой верхней… На самой верхней лежала Белая Волчица, как всякий раз словно бы улыбавшаяся Сварогу – радостно, нежно. Ведомый той же силой, что в его прежних снах, он поднялся туда и уселся на краешек ступени рядом с Белой Волчицей. Она чуть подвинулась, положила голову ему на колено так, словно ждала, что ее сейчас почешут за ухом, как самую обыкновенную балованную домашнюю собачонку. Вот только Сварог неведомо как почувствовал, что сейчас некоторой свободой воли все же обладает и не шевельнул даже пальцем. Волчица, выпростав тяжелую голову из-под его ладони, глянула и отвернулась в точности, как обиженная женщина. Некоторая свобода мысли у него в этих снах оставалась всегда, и он мимолетно подумал: перебьешься, тварь, еще за ушком тебе чесать…

Посмотрел на нее. Как зверь, она была прекрасна и великолепна – густая белая шерсть лежит красивыми волнами, так, словно и над ней, и над пушистым хвостом поработали лучшие парикмахеры, клыки белоснежные как сахар, янтарно-желтые глаза напоминают отшлифованные самоцветы из тех давних времен, когда драгоценные камни гранить не умели, только шлифовали. И пахло от нее не зверем, а словно лесом – не так, как от Лесной Девы, но именно что лесом.

Важнее другое. Сварог чувствовал ладонью, кожей теплую тяжесть ее головы, густую пушистую шерсть, в которой тонули пальцы. Во сне так не бывает. Душа вновь зашлась в непонятной тоске – это было категорически неправильно, но это было…

И кое-что вокруг… Костер, даже такой высокий (но не такой уж яркий), ни за что не смог бы осветить всю котловину – а меж тем Сварог отчетливо, как ясным днем, видел ряды амфитеатра от самого нижнего до самого верхнего, прекрасно различал волков на нем. Только на краю котловины было словно бы темнее – но и там ясно виднелось сиреневое сияние круживших в стволах деревьев потоков. Все неправильно, куда ни глянь…

Белая Волчица вдруг встрепенулась, подняла голову, села, оказавшись посередине расставленных передних лап каменного зверя, разве что чуточку пониже. Словно получив некий приказ, волки взвыли всем скопищем.

Вскоре Сварогу стало казаться, что это не обычный волчий вой, а песня. В ней была некая переливчатая мелодия – и странная, завораживающая красота, непонятным образом затоплявшая душу и сознание. Трудно было этому сопротивляться, но как-то удавалось.

Песня смолкла так же внезапно, как и началась. Что-то шевельнулось слева, Сварог посмотрел туда. Вскрикнул бы. Если бы мог.

К костру подходила Яна – в коротком платье из невесомых золотистых кружев, с распущенными волосами, босая. Остановилась прямо напротив него, низко поклонилась – то ли Белой Волчице, то ли каменному зверю, распущенные волосы на миг закрыли лицо. Отступила на шаг, опустилась на низкую траву, легла навзничь, разбросав руки, глядя в ту тьму без единой звездочки, что была здесь вместо неба, – спокойно, умиротворенно, с легкой улыбкой на губах, даже словно бы с нетерпением.

Пятеро огромных бурых волков неторопливо спустились со ступеней и обступили Яну. Сверкнули белоснежные клыки, волки рвали на ней платье в клочья – осторожно, словно бы даже бережно. Когда она осталась обнаженной, широкие языки стали странствовать по ее телу – гротескная пародия на мужские ласки. Яна улыбалась, глядя в небо. Волки расступились, самый огромный встал над девушкой, глядя на нее, казалось, с победной ухмылкой, потом опустился на нее. Все его движения напоминали скорее вставшего на четвереньки человека, чем зверя.

Как и во всех прошлых снах, Сварог мог только смотреть и слушать – и переполнявшая его тоскливая злость выхода не находила. Бурый волк делал свое неторопливо, совсем не как зверь, временами издавая глухое довольное рычание, и это, что хуже всего, ничуть не походило на грубое насилие – Яна, закрыв глаза, тихо, знакомо постанывала, ее очаровательное личико исказилось в гримасе неподдельного наслаждения. Казалось, это никогда не кончится.

Когда кончилось все же, тишину прорезал вой стаи, в котором явственно звучали радость и торжество. Белая Волчица вновь положила голову Сварогу на колено, глядя словно бы с легкой насмешкой, и его пальцы, как он ни напрягался, были не в состоянии стиснуть ее шею под пушистым мехом и давить, давить…

Над Яной встал второй волк, она, не открывая глаз, подняла руки, вцепилась в густую шерсть на шее зверя, потянула его вниз…

Пробуждение после этих снов всегда проходило самым что ни на есть житейским образом: он не вскидывался с криком, не просыпался весь в холодном поту, простыни не были ни скомканными, ни влажными от того же пота. Просто-напросто открывал глаза, обнаруживал себя в реальности и, окончательно это осознав, как всегда, ощущал прилив дикой, прямо-таки звериной радости оттого, что все привидевшееся было ночным кошмаром.

Вот и сейчас все именно так случилось – на смену радости, тоже как всегда, пришло неописуемое омерзение от увиденного, после сегодняшней ночи особенно тягостное, даже мучительное. Даже после сна с Яной и пещерными оборотнями такого не было…

Он уже оделся и нацеливался на пузатую чашку кофе, когда проснулась Яна. Тоже как всегда – открыла глаза, по своей всегдашней привычке чуточку осмотрелась, словно выясняя точно, где именно сейчас, села в постели, улыбнулась Сварогу со все еще чуточку затуманенными сном глазами.

– Что тебе сегодня снилось? – спросил он.

Отметил, что произнес это резче обычного, будто злился на нее, хотя она ни в чем не виновата. Хорошо, что она спросонья, кажется, этой резкости не заметила.

Яна безмятежно пожала точеными обнаженными плечами:

– Самое интересное, что на сей раз сон был вполне пристойным, я бы сказала. Даже чуточку приятным. Я всю ночь носилась по лесам и полям с волчьей стаей… знаешь, что любопытно? Вокруг были волки, временами превращавшиеся в людей, а потом обратно, но я сама так и не смогла понять, в каком облике была, в людском или волчьем. Отчего-то никак не удавалось это понять…

Слишком беспечно это прозвучало, или Сварогу показалось? Вообще-то в такой ситуации, как они с Яной, следует ожидать чего-то вроде легкого приступа паранойи, придавать преувеличенное значение самым безобидным словам и взглядам. Нервы на пределе, что уж там… но почему знакомо щемит сердце – пусть и легонько, но это неспроста, не самовнушение…

– Вот и прекрасно, – сказал он как мог беззаботнее. – Чем меньше всякой гнуси, тем лучше…

Яна закинула руки за голову, сладко потянулась:

– Правда, это было даже приятно – носишься по чащобам, тебя переполняют совершенно иные чувства и ощущения… Вольность и сила…

На сей раз Сварог мог бы поклясться, что мечтательные нотки в голосе Яны не почудились, они были…

– Кофе в постель? – предложил Сварог, заранее зная ответ.

Он и последовал, традиционный:

– Нет, спасибо, всегда это считала приметой изнеженности… Какие у тебя планы на сегодня?

– Быстренько выпью кофе и улетаю, – сказал Сварог. – Дела неотложнейшие.

– Ну вот, а мне опять придется скучать пару часов, пока не проснется Латеранский дворец…

– Ну, что поделать, – сказал Сварог. – Сама – коронованная особа, должна понимать…

– Да понимаю я, – сказала Яна. – И от души радуюсь, что так мало дел. Будь их столько, сколько у тебя, я бы, наверное, умом легонько сдвинулась…

– Везет тебе, – сказал Сварог искренне.

Допив кофе, одним движением пальца отправил чашку в небытие, подошел, поцеловал Яну в щеку и вышел, не оглядываясь. Сегодняшнюю ночь они провели в спальне его манора, а потому ничего удивительного не было в том, что в коридоре он увидел не только бешено замахавшего хвостом Акбара, но и почтенного Макреда Тридцать Второго. На лице которого, кроме обычной почтительной бесстрастности, просматривалась и некоторая растерянность – что с дворецким случалось крайне, крайне редко.

– Что-нибудь случилось? – напрямик спросил Сварог.

– Как вам сказать, милорд… Ночью объявлялся непонятный призрак, никогда прежде не наведывавшийся. Я за время службы не припомню, чтобы такое случалось….

Подойдя к нему вплотную, легонько отводя рукой морду Акбара, тыкавшегося влажным носом ему в ухо (соскучился пес, видимся раз в сто лет…), Сварог понизил голос:

– Кратко и самую суть…

– Часов около трех ночи слуги услышали, как Акбар лает в Смарагдовой галерее – зло, очень зло. Никогда прежде не случалось, чтобы он лаял по ночам, с тех пор, как вырос… Слуги туда пошли. И Латопс Сорок Четвертый клянется, что в конце коридора видел белую волчицу. Словно бы улыбнувшуюся ему и тут же исчезнувшую. Он шел первым, другие двое ничего не видели… Но едва она исчезла, Акбар тут же успокоился.

Возможно, ему что-то приснилось милорд? Я не всецело осведомлен о нравах и привычках ваших псов, хотя за годы некоторое представление о них составил…

– Думаете, и Латопсу что-то привиделось?

– Я в затруднении, милорд. Он всегда был исправным слугой… но настаивает, что видел волчицу. Быть может, вызвать мага из Мистериора, чтобы очистил коридор? Невиданные прежде призраки порой наведываются все же…

– Не стоит, – сказал Сварог.

Значит, вот так. И сюда добралась. Сначала насылала сны, а теперь объявлялась призраком. Ну, если даже девушки с Гун-Деми-Тенгри, создания очаровательные, но крайне недалекие, ухитряются как-то попадать в маноры, причем не в виде призраков, а, по одному из любимых выражений Барзая, в истинной плоти… Белая Волчица, теперь уже нет сомнений, существо в магическом плане гораздо более сильное, так что неудивительно… Но какого рожна? И почему объявилась, скажем, не в спальне, а в одном из окраинных коридоров, где ее видел один-единственный слуга? И в который раз вспомнил слова мэтра Анраха, сказанные по другому поводу, в адрес совсем другой твари:

– Многие считают, что у этих созданий своя логика, иногда человеку и непонятная…

Макред смотрел выжидательно.

– Маг не нужен, Макред, – сказал Сварог. – Все живут, словно ничего не произошло. Я улетаю по делам, ее величество пока остается. Акбар, пошли!

Акбар радостно зашагал рядом, сообразив, что его берут с собой.

Благообразный дворецкий старой графини Дегро, едва ли не точная копия Макреда, являл собою образец бесстрастности – он наверняка впервые видел гарма, но сохранял индейскую невозмутимость, как будто Сварог привез с собой комнатную собачку. Провел Сварога к двери, распахнул перед ним с поклоном:

– Ее старшая светлость ожидает в каминной…

Сварог вошел первым, за ним цокал когтями по мозаичному полу Акбар. Графиня несколько сотен лет прожила в Империи и давным-давно усвоила здешний этикет – а потому осталась сидеть. Сварог, как полагается, поцеловал протянутую руку, сел напротив, когда она указала на кресло. Акбар поместился сзади, кресло низкое, и его лобастая башка оказалась над головой Сварога.

С бабушкой Каниллы он встречался впервые. Первое впечатление – самая обыкновенная бабушка, каких много. Морщинистых, дряхлых стариков и старушек в Империи не бывает, графиня выглядела живой и бодрой – этакая мисс Марпл. Ни в лице, ни в больших, по-молодому синих глазах – ничего, что свидетельствовало бы о том, кто она родом. Как, впрочем, и у матери Каниллы, и у самой Каниллы, и у Лемара.

Графиня посмотрела поверх его головы с неподдельным любопытством, сказала таким тоном, словно извинялась:

– Вы уж не посетуйте, милорд. Вот вашу собачку я хотела увидеть из чистого любопытства. Старческие причуды, знаете ли…

– Никакого беспокойства, графиня, – поклонился Сварог. – Он только рад со мной проехаться – иногда очень долго меня не видит, скучает…

– Какая громадина! – восхищенно выдохнула старушка, протянула руку ладонью вверх, глядя без малейшего страха.

Обойдя кресло Сварога, Акбар подошел к ней, понюхал протянутую ладонь, завертел хвостищем, пару раз угодив Сварогу по голове (привыкший к такому Сварог это стоически перенес) и с шумом улегся у ног графини. Она с довольной улыбкой почесала ему шею под нижней челюстью. Гармы на такую ласку реагировали в точности как обычные собаки – Акбар зажмурился, задрал башку, застучал задней лапой по полу. Признал. А ведь он далеко не всякого признавал. Агрессию к гостю проявил на памяти Сварога один-единственный раз, да и то в легкой форме – но от тех, кто ему почему-то не пришелся по душе, отворачивался и уходил в дальний угол.

– Это, наверное, оттого, что я… это я, – сказала графиня. – Мы всегда были в добрых отношениях с животными, даже с хищными – они ведь тоже порой приходили лечиться.

– Каниллу при первой встрече он приветствовал еще энергичнее, – сказал Сварог и невольно улыбнулся, вспомнив, как Канилла после бурного выражения дружеских чувств кубарем полетела на ковер (что ее только развеселило). – Вообще, он у меня максималист. Середины не признает. Либо человек ему сразу нравится, либо нет.

– Вы довольны Кани?

– Очень, – сказал Сварог. – Отличный работник. Скажу вам по секрету, ее в ближайшее время небольшое повышение ждет…

– Я очень рада, что Кани – при серьезном деле, – сказала старушка. – Ее мать, к сожалению, предпочла чисто светскую жизнь… но я ее не осуждаю – и потому, что права такого не имею, и потому, что сама так и не смогла за всю жизнь подыскать себе должного занятия. Нет, оказалось, для меня занятий в этом мире. Так что я очень рада за Кани… но не о том разговор. Вас я попросила прилететь отнюдь не из пустого любопытства… Может быть, вы это почувствовали?

– Было такое чувство, – сказал Сварог. – Иногда со мной… случается… Предчувствие, предвидение и тому подобные вещи. Вот только иногда либо не сбывается, либо оказывается ложной тревогой.

– Ничего удивительного, – сказала графиня деловито. – Не все предчувствия и предвидения оправдываются. Да и не всякие предсказания сбываются – безошибочно предсказывали лишь самые сильные, вроде Мане Антакайда или Гиловера Кауртуна.

– Вы о них слышали? – ляпнул Сварог.

– Милорд, – воскликнула графиня с легонькой укоризной. – Я как-никак обитаю не в дикой лесной глуши. Мне нечем оказалось заняться – а вот книгами увлеклась, с тех пор, как выучилась грамоте. Читываю кое-что… А если еще самую чуточку о предсказаниях – никогда не ошибется еще и Лесная Дева. Вы, кажется, помрачнели немного?

– Есть причины, – признался Сварог. – Я бы, с вашего позволения, не хотел этой темы касаться…

– Как пожелаете… Я слышала краем старческого уха, вы знакомы с Лесной Девой? И на сей раз мои слова мрачности у вас не вызывают.

– Ни малейшей, – сказал Сварог. – Она мне однажды очень помогла. Правда, мы давно не виделись…

– Я вам завидую, – сказала графиня искренне. – В моей прошлой… ипостаси я и мечтать не могла о том, чтобы поговорить с Лесной Девой. Она, если пользоваться армейскими мерками, для Сестер была примерно тем же, чем генерал для капралов…

– Сестер? – поднял бровь Сварог.

– Ну да, – безмятежно сказала старушка. – «Дриады» и «наяды» – ваши, человеческие названия, которые ваши предки нам когда-то дали. Сами себя мы звали иначе – Сестры Леса и Сестры Вод. У каждой было еще и имя, но его невозможно передать на людском языке, оно вообще не имело ничего общего с вашими буквами и даже вашими звуками. Признаться, я его давным-давно забыла – когда становишься человеком, теряешь очень многое… правда, не все. Но вам, наверное, это неинтересно?

– Ну что вы, графиня…

Он сказал так из чистой вежливости. Давным-давно знал, что дриады и наяды, в общем, с давних-предавних времен как-то не интересовали ни книжников, ни учреждения вроде Багряной Палаты или боевых монашеских Братств – и уж тем более имперские спецслужбы. Их магия черной не была, а сами они всегда были этакой вещью в себе – в жизнь большого мира не вмешивались и не хотели, чтобы внешний мир докучал им. Ну, разве что иногда заблудившегося путника выведут из чащобы, тонущего ребенка спасут, подлечат кого-нибудь. Но все это редко, от случая к случаю, просто потому, что оказались рядом. Никогда не ставили себе целью целеустремленно творить добро – правда, и зла никогда не творили. И никаких тайных знаний былых времен ведать не ведали. Потому и не были никому особенно интересны – разве что иные молодые романтики, случайно с ними столкнувшись, теряли голову – что порой (но не обязательно всякий раз) кончалось недолгим пылким романом, а порой – так, как это произошло с дедушкой Каниллы и отцом Лемара.

– Можете не притворяться, милорд, – сказала старушка, глядя молодыми голубыми глазами проницательно и спокойно. – Мне прекрасно известно, что люди нами давно перестали интересоваться. И меня это нисколечко не обижает – как можно обижаться судьбу за то, что она сложилась так, а не иначе? Совершенно не на что тут обижаться, коли судьба именно так захотела…

Несомненно, почтенная старая дама, чтобы не огорчать гостя, проявила некоторое дипломатическое изящество, кое-что смягчив. В действительности, есть все основания полагать, что наяд и дриад нисколечко не обижало отсутствие к ним интереса со стороны людей. Скорее уж наоборот – только радовало, учитывая их замкнутый образ жизни.

– И все же, графиня… – Сварог перешел к главному. – Есть одна-единственная загадка, которая интересует многих: что случилось с Сестрами Лесов и Вод? Вдруг обнаружилось, что они исчезли все до единой…

– Сестры не исчезли, – просто ответила старушка. – Они ушли на Сильвану. Вернулись, смело можно сказать, на родину – они ведь сюда в свое время пришли вслед за людьми. На протяжении последнего столетия Сестры уходили понемногу, их на Таларе оставалось меньше и меньше. А потом настал момент, когда в одночасье ушли все, и даже водяницы, которым, в общем-то, ничего не грозило… Ах, вот оно что, подумал Сварог. Ну что ж, об исчезновении водяниц он нисколечко не сожалел, как, верное, любой на Таларе. Отвратные были создания. В отличие от наяд и дриад, большую часть жизни проводивших в каких-то других измерениях, иных пространствах, водяницы целиком принадлежали этому миру, были существами насквозь плотскими. И крайне злыми, пакостившими людям, где только возможно. Самые безобидные их выходки случались, когда они рвали рыбачьи сети, цепляя их за коряги на дне, портили колеса водяных мельниц и затворы запруд, угоняли рыбьи косяки из облюбованных рыбаками мест. Но иногда, не так уж редко, откалывали номера и похуже – топили пловцов и купальщиков, насиловали молодых красавцев (иным удавалось выбраться живыми, хотя порой и повредившимися рассудком, иные так и пропадали без вести), наводили на мель речные корабли, отчего порой происходили серьезные крушения с немалыми жертвами. Официально об этом никогда не объявлялось, но все знали, что за каждую убитую водяницу платят приличные деньги – речные судовладельцы, цеховые старшины речных матросов и рыбаков, иногда и зажиточные мельники. Словом, от них был один вред. Однако, к радости многих, в один прекрасный день обнаружилось, что все водяницы куда-то исчезли…

– Значит, на Сильвану… – задумчиво произнес Сварог. – А почему вдруг? Или это тайна?

– Наоборот, – сказала графиня. – Я вас для того и пригласила, чтобы рассказать, почему. Кани мне кое-что рассказывала о своей службе, конечно, не выдавая тех секретов, которые не положено разглашать посторонним, даже родной бабушке. Чует мое сердце, что вам эти знания как раз необходимы…

– Что-то случилось? – тихо спросил Сварог.

– Можно и так сказать. Но никак не «вдруг». Это началось давно, и понемногу приняло такой оборот, что не оставалось ничего другого, как уйти. Вы ведь не можете не знать, лорд Сварог, что Сестры Леса обитают, если пользоваться вашими человеческими словами, словно бы в деревьях. Точнее объяснить я вам не могу – и для этого нет людских слов и понятий. Ну для обитания Сестры Леса подходит не всякое дерево. У людей есть убеждение, что Сестры все зависят исключительно от породы дерева. Будто бы дриады любят сосны, тополя и березы, но терпеть не могут буков, дубов и кленов. Все это – заблуждение. Сестрам подходили все породы, не было любимых и нелюбимых. Здесь другое. Деревья бывают разные. Есть обычные, а есть и другие. Поселиться в таком Сестре – все равно что человеку поселиться в волчьем логове. Дерево очень быстро ее убьет. Потому что такие деревья – злые. В них словно бы спит некое невероятно древнее зло. Вполглаза спит, не уснуло полностью. Иногда такие деревья и для людей могут быть опасными, принести нешуточный вред.

– Простите, графиня, я вас перебью… – сказал Сварог. – Я в свое время обнаружил: практически на всем Таларе, везде, где есть дикие леса, прежде чем срубить хотя бы одно-единственное дерево, приходит некий колдунец и определяет, можно рубить или нет. Деревья у них делятся на «хорошие» и «плохие». Уж не одно ли это и то же – людские «плохие» деревья и ваши «злые»?

– Именно, – кивнула старушка. – Люди без нашей подсказки, своим умом до этого доискались, в незапамятные времена. Одно и то же, только называется по-разному… Так вот. Долго, очень долго, тысячелетиями «злых» деревьев было столько, что Сестрам это нисколечко не мешало – мирятся же люди с оврагами или болотами, не стремясь их засыпать или осушить – ну, разве что по особой необходимости. А вот в последнее столетие многое изменилось. «Злых» деревьев становилось все больше, они словно бы начали плодиться, как степные крысы в определенный год. В конце концов это стало причинять нешуточные неудобства. Если подыскать аналогии из вашей жизни… представьте, что вы – справный крестьянин и у вас есть хорошее поле. И вдруг оно начинает все больше, едва ли не на глазах, покрываться оврагами, валунами, зарослями кустарника, промоинами. Причем нет никакой возможности с этим совладать. Доброй, плодородной земли становится все меньше и меньше, вы уже еле-еле сводите концы с концами… Как вы поступите на месте такого крестьянина?

– Ну, если ничего нельзя сделать… – раздумчиво протянул Сварог. – Брошу это поле к лешевой матери.

– Вот так поступили и Сестры. Сначала уходили поодиночке и группами, а потом последние ушли сразу все. На Сильване ничего похожего на эту напасть нет… Вот вся тайна. Возможно, вам эти знания помогут?

– Нельзя исключать, графиня… – медленно сказал Сварог. – Никак нельзя исключать… Благодарю вас. Ничего еще не знаю точно, но может оказаться, что вы мне очень помогли…

Старушка улыбнулась:

– Я ведь давно уже принадлежу этому миру – и буду принадлежать до самой смерти. У меня дети, внуки… Будущее этого мира – их будущее. Видите ли, лорд Сварог, это непонятное зло, заключенное в деревья, стало просыпаться. Мы, становясь людьми, теряем многое из того, чем обладали, будучи Сестрами, но не все. У охотников в старые времена было такое слово – «шаулкат». Оно сейчас в ходу?

– Никогда не слышал, – покачал головой Сварог. – Я сам иногда бываю на охоте, и моя… жена тоже, и со многими заядлыми охотниками знаком. Никогда и ни от кого этого слова не слышал.

– Шаулкат – это словно бы отголосок прозвучавшего очень далеко выстрела, крика, звериного рычания, удара грома. На пределе человеческого слуха. Сам звук не долетает – но его отголосок слышен…

– Ну, конечно! – уверенно сказал Сварог. – Бадар. Сейчас это называется «бадар», с давних времен. И означает именно то, что вы описывали. Отголосок далекого крика…

– Вот именно это со мной и произошло с полгода назад. Долетел отголосок, возвещавший, что зло просыпается. Я летала на землю – Канилла помогла, дала брагант с пилотом и охраной. Она ведь не нарушила никаких предписаний?

– Пожалуй, нет, – сказал Сварог. – В ее нынешнем положении может себе позволить такие вот небольшие услуги родственникам… Вы ей не рассказывали, в чем дело? Она бы непременно поделилась со мной, но ни словечком не упомянула…

– Не стала я ей ничего рассказывать, – сказала графиня. – Я ведь имею некоторое представление о том, что такое служебная субординация. Муж у меня одно время служил в гвардии, потом младший сын, а старший брат Каниллы и сейчас служит. По-моему, для Каниллы такая тайна – словно форма не по размеру. Не по мундирному шитью, как выражаются гвардейцы. А вот для вас – в самый раз. «Злые деревья» просыпаются повсюду, по всему Талару, и на Харуме, и на островах. Что из всего этого получится, представления не имею. Но вряд ли что-то доброе…

Кое-какие вопросы так и вертелись у Сварога на языке. Например, почему ушли и наяды, и водяницы, которым вроде бы никакие злые деревья не грозили? Но сейчас это выглядело бы пустым любопытством – если бы и за этим стояло что-то серьезное, графиня рассказала бы. Возможно, наяды, дриады и даже никогда с ними не общавшиеся водяницы – некие симбионты, которые могут существовать лишь в месте. Как люди разных профессий и ремесел, как многие животные и птицы. Сейчас это совершенно неважно. А вот о некоем спящем зле, начавшем вдруг пробуждаться, задуматься стоит. Тем более что имеются кандидаты на эту роль, пусть и предположительные…

– Графиня, уж простите, я не буду вдаваться в некоторые служебные тайны… – сказал Сварог. – Но кое о чем хотел бы спросить. Вы что-нибудь знаете о других волках? Не обычных, каких-то иных?

– Бывали такие, – ничуть не удивившись, кивнула старушка. – Есть обычные волки, а есть и другие. Что они такое, никто у нас не знал… да и не стремился узнать. Достаточно было того, что они нас никогда не трогали и не причиняли беспокойства. Мы просто всегда знали: вот это – обычный волк, а это – какой-то другой, непонятной сущности. Видите ли, лорд Сварог, у нас не было стремления ломать голову над какими-то загадками. Не было ни книжников, ни сказок, ни легенд. В этом мы людям – полная противоположность. Прошло мимо такое вот непонятное создание, не задевая нас, – и пусть его… Вы считаете, это было неправильно?

– Графиня, кто я такой, чтобы вас судить? – пожал плечами Сварог. – Люди жили по своему укладу, вы – по своему. Вы никогда ни с кем и ни за что не боролись, в отличие от нас, – он улыбнулся. – Честное слово, я вам чуточку завидую. Очень уж это утомительное, а порой и очень печальное занятие – борьба…

…Мэтр Анрах развел руками:

– Совершенно ничего нового по Гремилькару, лорд Сварог. Столько книг перевернул, но все впустую…

– Не удручайтесь, – сказал Сварог, наполняя серебряные чарки, памятные ему еще со времен первого знакомства с Анрахом на Бараглайском холме. – Так получилось, что Гремилькар отодвинулся на задний план. Засел он где-то – и леший с ним… Появились более важные дела… И я, как не раз бывало, прежде всего направился к вам… – он задумчиво повертел чарку, разглядывая выпуклую чеканку старинного мастера. – Мэтр, вы когда-нибудь что-нибудь слышали о, скажем так, особенных волках? Нет, не о людях, умеющих оборачиваться волками. О других. О существах, которые внешне выглядят людьми, никогда в волков не превращаются («надо полагать» – уточнил он про себя), но внутри – волки? И живут среди людей, ничем себя не выдавая. Может быть, долгими поколениями. Сущность их непонятна, цели их не известны, но они – безусловное Зло…

И замер с чаркой в руке. Ни разу за все время их знакомства он не видел у мэтра Анраха такого лица – чересчур тревожного, чересчур озабоченного, даже испуганного.

– Зачем вам это? – тихо, едва слышно спросил мэтр Анрах.

– Нужно, – сказал Сварог, кое в чем уверившись окончательно. – Оказалось вдруг, нужно…

Анрах угрюмо молчал, ссутулившись.

– Мэтр… – сказал Сварог мягко. – Я вас очень уважаю и ценю. И впервые, сколько мы знакомы, вы не отвечаете прямо на мой вопрос… очень важный для меня вопрос. Хотя определенно что-то знаете. Вы же прекрасно понимаете: я могу задать прямой вопрос и моментально определить, лжете вы или нет… и прекрасно догадываетесь, каким этот вопрос будет. Вы что, боитесь чего-то? Кого-то? Вы ведь никогда не были трусом, даже в те времена, когда занимались разными запретными темами, за что могли заработать крайне серьезные неприятности. Но теперь-то, в вашем нынешнем положении, кого вам бояться?

Молчание, напряженное и тягостное, висело долго.

– Я не за себя боюсь, – сказал наконец мэтр Анрах. – Я человек старый. Мне, как всякому, хочется пожить подольше, но я прекрасно понимаю, что большую часть жизни уже прожил. И мне есть что вспомнить – из самых разных областей жизни человеческой. Так что смерти не особенно и боюсь, как в молодости не боялся, когда приходилось и скакать на пушки. Написал же когда-то маг Шаалы: «Путник на дороге жизни, не бойся смерти. Пока ты ее не встретил – ее нет. А когда она тебя встретит – тебя уже не будет». Не боюсь я за себя.

– А за кого же тогда? – спросил Сварог в нешуточном изумлении. – Здесь нет никого, кроме нас с вами. Ну не может же быть, чтобы вы за меня боялись? – он подался вперед. – Нет, серьезно? За меня? С чего бы вдруг? Уж вы-то обо мне знаете гораздо больше, чем многие другие. Столько лет ходил под смертью, что это вошло в привычку…

Анрах молчал.

– Послушайте, мэтр, – сказал Сварог не без жесткости. – Получилось так, что мне просто необходимо знать то, что знаете вы. Вы уже знаете столько тяжелых тайн и секретов, что еще один ничего не изменит… Происходит нечто, способное, боюсь, представлять серьезную угрозу не только Талару, но и Империи. Именно так. В таких случаях я перестаю быть человеком и становлюсь механизмом, озабоченным одним-единственным: поиском истины. Вы должны меня понимать – вы же офицер в прошлом, гвардеец… Помощь нужна даже не мне…

– Все и в самом деле так серьезно? – спросил Анрах.

– Серьезнее некуда – сказал Сварог. – Накатывает серьезнейшая угроза, а я знаю слишком мало, чтобы успешно ей противостоять. И есть основания подозревать, что времени у меня мало. Тут уж некогда думать о собственной шкуре.

Все так же тихо Анрах спросил словно бы самого себя:

– Значит, они начали действовать?

– Начали, похоже, – сказал Сварог, хоть и представления не имел, кого Анрах имеет в виду. – Я не буду говорить о том, что знаю я. Сейчас меня гораздо больше интересует, что знаете вы. Я нисколько не сомневаюсь, что они – есть. Я их уже встречал и здесь, в Латеране, и… – он чуть помедлил, но все же решился, – и в Империи.

Все прежние чувства на лице Анраха сменились нешуточным удивлением:

– Значит, это не легенды? И есть какое-то умение их распознавать?

– Есть, – сказал Сварог. – По глухим уголкам сохранились самые разные умения, вам ли не знать… Мне удалось заполучить и такое… По крайней мере, теперь я могу их безошибочно узнавать, а это многое значит.

– Пожалуй…

– Что вы знаете? – настойчиво спросил Сварог.

Кажется, Анрах решился.

– Гримальты, – сказал Анрах. – Хотя кое-кто назвал их веральфами. Да, все так и обстоит: некие существа с волчьей сущностью, столетиями, а то и тысячелетиями живущие меж людей. И никогда никак не проявлявшие себя. По этой причине некоторые считали, что они совершенно безобидны. Другие полагали, что это – спящее до времени Зло, правда, непонятно, что оно такое. Своей точки зрения у меня нет – очень уж мало, практически нет исследований на эту тему. И занимались ею очень немногие. Лично я за всю свою жизнь встречал одного-единственного человека. Одна из тех тайн, которые убивают быстро и неотвратимо.

– Приходилось мне с такими сталкиваться, – сказал Сварог. – Но я живой, и я везучий. А слишком многие умные люди считали и считают, что везение – некое врожденное качество, вроде предрасположенности к определенному ремеслу или способности к каким-то занятиям. Ну, хотя бы как с верховой ездой: если у человека нет к ней способности, учи его хоть двадцать лет лучшие наездники – толку не будет. Честно говоря, это мне придает уверенности… но нисколько не расслабляет. Везучесть вовсе не означает неуязвимости… И вот что, мэтр… Неужели на эту тему есть какой-то запрет? Я перерыл все доступные тайные архивы Империи – а мне доступны почти все, – но ничего не нашел. А ведь существуй такой запрет, мне было бы положено о нем знать, как главе восьмого департамента. Основополагающий документ – закон «О запрещении вредоносных для умов и опасных для общества слухов и россказней». На земле он прекрасно известен, никто его не секретил, наоборот, позаботились, чтобы точно знали, чем не следует заниматься и даже – о чем болтать. В точности как с «Законом о запрещенной технике». Вы ведь с обоими знакомы?

– Разумеется.

– Так вот, в «Законе о запрещении…» нет ничего и отдаленно похожего. Значит, соответствующих запретов нет и на земле. Интагар еще не закончил с архивами, но уже сейчас утверждает, что никаких следов такого запрета нет… Существуй он, я бы знал.

– В том-то и дело, что прямого запрета нет, – вздохнул Анрах, произнося слова с несвойственной ему интонацией – врастяжку, медленно. – Никогда не было. Просто-напросто с незапамятных времен держится стойкое убеждение: этой темой заниматься нельзя. Со всеми, кто занимался, либо случалось что-то скверное, либо они попросту исчезали. На земле, я имею в виду. Как обстоит в Империи, я, конечно, не знаю… и не хочу знать. Слишком глубоко этот неписаный, негласный запрет въелся в мозги. Может, оттого он и кажется особенно жутким, что – негласный и неписаный… Ваше величество, вы уверены, что иначе нельзя?

– Уверен, – глядя ему в глаза, твердо сказал Сварог. – Иначе просто невозможно…

Вздохнув вовсе уж тяжко, Анрах неторопливо пересек комнату, снял с полки несколько толстых книг, отложил их на стоявший рядом столик. Открылась деревянная обшивка стены, темные доски из полированного сарейского клена, какими была отделана вся комната Анраха во дворце. Мэтр, запустив руку поглубже, что-то сделал – и откинулась планка примерно такой площади, какую занимали убранные книги. Сварог ничуть не удивился – когда ему отводили и обставляли по его вкусу (главным образом книжными полками) эти покои, Анрах и попросил Сварога подыскать надежного мастера, который сделал бы небольшой тайник и тут же забыл об этом. Сварог прислал ему мастера из девятого стола. И никаких вопросов задавать не стал – мало ли что мэтр собирался там хранить, Сварог никогда не лез в личные дела людей из своего ближайшего окружения, если только они не вредили какому-либо делу.

Вот оно, значит, что… Анрах стоял к Сварогу боком, и Сварог прекрасно видел со своего места, что в тайнике лежит один-единственный предмет – нетолстая книга. Впервые за все время их знакомства Анрах завел у себя тайник – и никогда не прятал книг, они всегда стояли на полках открыто… а может, прятал и раньше, но не говорил об этом Сварогу – что ж, его право…

Закрыв тайник и поставив книги на место, Анрах вернулся к столу и с видимой неохотой (но с лицом человека, вынужденного подчиниться неизбежному) подал Сварогу книгу в порыжевшем и потрескавшемся кожаном переплете без единой надписи.

– Собственно говоря, это все, что у меня есть, – сказал мэтр. – Я никогда этим не занимался сам. А книгу сохранил… – он улыбнулся чуть смущенно. Ну, чтобы была, рука не поднялась сжечь… Не могу я жечь такие книги…

– Какие – «такие»? – уточнил Сварог.

– Уникальные, – не раздумывая, ответил Анрах. – Уникум не можешь выпустить из рук, даже если его хранение сопряжено с опасностью для жизни. Уникальность еще и в сути книги. За всю жизнь я держал в руках четыре книги о гримальтах… конечно, не книги, а рукописи, ни одной печатной книги нет. Те три – гораздо более объемисты, но вот содержание… Во всех трех немало информации о гримальтах, и во всех трех она – частичная. К тому же занимает очень небольшую часть книги, а остальное… Есть у части книжников такая тенденция – брать какие-то исторические… или легендарные факты и события и использовать их для изложения своих собственных взглядов – философских, политических, научных, моральных соображений. Некоторые, в том числе и я, такие книги не особенно любят. Вот и те три написаны по классической схеме – авторы приводят такой факт, неважно, реальный или легендарный, а потом десятка два страниц отводят собственным размышлениям по этому поводу, изложению своих собственных взглядов на разные вещи, порой никак не связанные с «отправной точкой». Здесь – ничего подобного. Вообще нет собственных размышлений и соображений. Больше всего это напоминает подробный отчет, обзор всего, что известно о данной теме. В нашем случае – о гримальтах. И еще… Это – единственная книга, которую автор подписал, пусть и шифром. Вот, посмотрите, на последней странице…

Сварог посмотрел. Действительно, три строчки загадочных знаков, старательно выведенных ставшими от времени бледно-бурыми чернилами.

– Содержание – опять-таки классическое, – сказал Анрах. – Септимер Руф радостно извещает, что закончил наконец нелегкий труд… ну, там гораздо более развернуто. Классическая фраза – правда, в обычных книгах ее редко зашифровывают. Септимер Руф – книжник в свое время известный, хотя и не достигший особенных высот. Как некоторые, Руф увлекался шифрами и придумывал свои, из тех, что, не зная ключа, ни за что не раскроешь.

На земле, мысленно добавил Сварог. Компьютеры имперских спецслужб колют такие шифры, как орехи, исключений, говорил Элкон, просто не бывало. Но вряд ли о существовании таких компьютеров что-то знал или хотя бы слышал Септимер Руф…

– В чернилах таких я кое-что понимаю, – сказал Сварог. – В том числе и благодаря вашим разъяснениям. То, что именуется «вечные чернила», правильно? Старинный утраченный рецепт. Они, конечно, не были вечными, но держались в несколько раз дольше обычных.

– Именно.

– Книга довольно старая, – сказал Сварог. – Когда он жил?

– Девяносто с лишним лет назад, почти сто.

– И какова была его судьба? – спросил Сварог.

– Его убили в Ронеро на большой дороге, – ответил Анрах. – Пара-тройка современных ему книжников считала, что история какая-то странноватая. Нападения разбойников на большой дороге не так уж редко случаются, и убийства не редки. Вот только разбойники выбирают людей побогаче, из тех, в ком за лигу можно узнать богатеев с толстым кошельком и дорогими украшениями. А Руф жил довольно бедно, одевался крайне небогато, даже ездил не на коне, а на муле – что тоже считается признаком невеликого достатка. Конечно, иногда под таких маскируются купеческие приказчики, или сами купцы, перевозящие по каким-то своим причинам не денежные документы, а звонкую монету. Но разбойники на таких всегда нападают, только если заранее получили наводку. Мне в свое время, когда я еще был на службе, пришлось командовать очередной большой облавой на разбойников из лесов и одной из больших дорог. Так часто бывает – гвардейцев никогда не привлекают к таким облавам, гвардейцы считают подобные поручения для себя унизительными. Действует армейская кавалерия. Но командовать, как во многих других случаях, ставят гвардейского офицера. Командует он всегда чисто номинально, от его имени распоряжаются опытные помощники, но так уж заведено – возглавлять должен гвардеец, – он улыбнулся так, словно смотрел сквозь Сварога в прошлое. – Знаете, такие поручения гвардейцы принимают охотно. Именно потому, что реально командуют другие. Получается этакий отпуск на пару-тройку недель. Бездельничаешь, попиваешь винцо, проформы ради вечером слушаешь доклады подчиненных вполуха. А часто облавы случаются в местах, где поблизости есть деревни. Деревенские красоточки не особенно строгих правил и простым солдатам отдают предпочтение перед своими неотесанными односельчанами, а уж когда на тебе офицерский гвардейскими мундир… – он улыбнулся, словно бы извиняясь. – Я был довольно молодым лейтенантом, лорд Сварог, с покойницей супругой тогда еще не знакомым… Ладно, что-то я отвлекся. В общем, длилась облава больше трех недель, я от скуки выслушал немало рассказов о нравах и повадках разбойников с большой дороги. А потому согласен с теми, кто считал смерть Руфа какой-то странноватой… Впрочем, о ней долго не судачили. Как только прошел неизвестно откуда проистекавший слух, что он занимался в том числе и гримальтами, пересуды моментально прекратились, все прикусили языки.

– Около ста лет назад… – задумчиво протянул Сварог. – А с какого времени книжники занимаются гримальтами, можно сказать точно? Или, как водится, «с незапамятных времен»?

– Руф считал, что всего-то лет двести с лишним. Если прибавить прошедшее с его кончины время, получается около трехсот. Другой автор – из тех трех, безымянных – тоже упоминал триста лет. Двое других ничего об этом не писали. Правда, был еще случай из моего собственного опыта…

– Ну-ка, ну-ка! – сказал Сварог. – Что же вы о собственному опыте молчали?

– Хотел отложить на самый конец разговора, – покаянно вздохнул Анрах. – Тяжелый был опыт… Случилось это восемнадцать с лишним лет назад, я даже помню точную дату, когда все началось, – семнадцатого Северуса. У меня скверная память на даты и цифры, но эту я отлично помню оттого, что шестнадцатого мне стукнуло сорок. Я тогда еще не жил на Бараглайском холме, переехал туда после смерти жены, пять лет спустя. Собрались главным образом былые сослуживцы по полку. Вы ведь знаете, что такое гвардейская пирушка, независимо от того, на службе офицеры или в отставке? Вот видите… Крепенько было пито. Жена утром не ворчала – как-никак день рожденья, да вдобавок круглая дата. Но пара комнат, да и лестница требовали долгой и старательной уборки – гвардейская пирушка, ага… Чтобы не болтаться под ногами, я пошел поправить здоровье в таверну. Была такая поблизости, «Сова и свиток». Я туда и раньше частенько захаживал – это одна из таверн, где собирались книжники и творческие люди, она и сейчас на том же месте, таверны – заведения долгоживущие… По раннему времени гостей было мало, из знакомых там оказался Бальдер Вилат. Студент последнего курса Ремиденума. Учился на факультете изящной словесности, намеревался податься в книжники и, точно было известно, интересовался гримальтами. Что многие люди постарше не одобряли – все ведь знали, какая это опасная дорожка. Я сам к тому времени успел прочитать две книги о гримальтах из четырех – те, толстые, «философские». С Вилатом был еще один молодой человек. Довольно быстро выяснилось, что и он интересуется гримальтами. И что он – лар. Я впервые в жизни видел книжника-лара, интересовавшегося гримальтами, возможно, были раньше и другие, но я о них не слыхивал. Заговорили о том, что нам известно о гримальтах. Сидели в отдельном кабинете, так что могли себе позволить чуть-чуть распустить язык. Я его сразу предупредил, что это тайна из разряда смертельно опасных. Он засмеялся и сказал: быть может, для жителей земли так и обстоит, но он-то – лар. И в жизни не слышал, чтобы для ларов какие-то земные тайны оказывались смертельно опасными. И самое большее, что ему грозит, – нравоучительная беседа в Канцелярии земных дел. Я не знал, как обстоит на самом деле, но подумал, что ему виднее. Он выглядел чуточку легкомысленным, но, в общем, серьезным молодым человеком, к тому же, как из разговора выяснилось, книжниками интересовался не из блажи – а сам хотел написать книгу о земных тайнах и загадках. Правда, честно сказал: не в форме ученого труда, скорее уж в духе Гонтора Корча. Собирал материалы и наткнулся на упоминания о гримальтах…

– Минуточку, – перебил Сварог. – Имя вы, случайно, не знаете?

– Знаю, – сказал Анрах. – Он сразу представился. Вовсе не скрывал, откуда он. Лорд Тордальт, граф Григан. Он на земле бывал не первый раз, свел знакомства в Ремиденуме… подозреваю, от тамошних студентов и нахватался изрядной бесшабашности вдобавок к своей природной… А я как раз с превеликой осторожностью и у надежного человека купил книгу Руфа. Подарок такой себе решил сделать к сорокалетию. Вот так и познакомились… Я поостерегся бы особенно распускать язык с местными, я имею в виду, касательно гримальтов, но он был лар, полный уверенности, что уж ему-то никакие земные тайны смертью не грозят, и эта уверенность передалась мне… Одним словом, мы встречались два раза у меня дома. Его очень заинтересовала книга Руфа, он, спросив сначала позволения, сделал себе копию. Водил по страницам какой-то блестящей коробочкой – теперь-то я знаю, что это был сканер, в точности такой, какой вы мне в позапрошлом году подарили. Очень удобная вещь… В третий раз пришел и сказал, что улетает домой, но недели через две обязательно вернется, и… Я в точности запомнил его слова: «Кажется, мэтр, я вам тогда смогу рассказать кое-что интересное. Ничего пока не берусь утверждать, но, похоже, гримальты – не только ваша, земная проблема». Что примечательно, он говорил так, словно речь шла не о сказочных персонажах, а о реальных существах. И до того некоторые его слова, я понял задним числом, можно было истолковать именно таким образом. Обещал, в свою очередь, показать мне кое-что интересное, – Анрах помолчал. – Я его больше никогда не видел. Он так и не вернулся. Я хотел написать ему письмо и отослать через канцелярию наместника, но остановило что-то. У меня нет никаких особенных способностей вроде развитого чутья или предвидения, просто не смог и все. Возможно, из-за Вилата…

– С ним что-то случилось? – спросил Сварог.

– Его убили недели через две после отъезда Григана. Как считала полиция, в очередной стычке с пожарными. Вы ведь знаете…

– Ну, конечно, – сказал Сварог. – Старинная вражда меж студентами Ремиденума и цехом пожарных. Чаще всего сходятся на кулачки, но порой, по каким-то серьезным поводам, и за оружие хватаются…

– Вот именно. Очень редко, но хватаются. Пожарные не имеют права на меч, но будучи вне службы в мундире, носят тесаки. А тесаки у них солидные, в умелой руке такой тесак способен на равных потягаться с мечом, как бывший кавалерийский офицер говорю. Да и рана у него как две капли воды походила на рану от тесака, мне говорил квартальный начальник полиции… И все равно… Вилат был не из тех, кто мог бы сцепиться с пожарными с оружием в руках или дать повод для нападения на него с оружием. Он не особенно-то и увлекался этими драками – так, скорее по необходимости, чтобы не отставать от других, соблюдать неписаные традиции университета… Не драчун по натуре, в отличие от многих соучеников… Так что, возможно, тут не какое-то чутье работало, а в подсознании держалось убеждение, что смерть Вилата какая-то странная… как и смерть Руфа и некоторых других. Словом, я не написал. И никогда больше не видел графа Григана, не получал от него писем, никто ко мне не обращался от его имени… Вот такая история. Лишний раз убедившая, что о некоторых тайнах следует помалкивать. Вас интересует, что мне тогда пришло в голову?

– Конечно.

– Я подумал, что Григан, вполне возможно, был исполнен той юношеской самонадеянности, что свойственна молодым людям везде – и на земле, и у вас. Вы ведь сами как-то упоминали мельком, что в Империи есть тайны, большинству ларов недоступные?

– Было дело, – сказал Сварог.

– Я не знаю, до сих пор не знаю, какие наказания полагаются за нарушения запретов…

– Не особенно тяжелые, мэтр, – сказал Сварог. – Если речь идет о простом интересе к запретным секретам, за которым не стоит ничего серьезного. Но даже в серьезных случаях о смерти речь не идет.

– Я тогда рассудил примерно так же. В любом обществе есть запретные тайны и наказания за нарушение запретов. Вот и подумал тогда: а если и у вас тема гримальтов запретна? И Григана как-то наказали? Ну, скажем, запретили посещать землю? Тогда мне тем более следовало забиться в уголок и сидеть там тихой мышкой. Там, где лара пожурят, и только, с земным жителем могут обойтись гораздо жестче… Были примеры…

– Увы, увы… – пожал плечами Сварог. – Не мной эти порядки заведены, не мне их отменять или критиковать… – он усмехнулся. – Разве что я порой в интересах дела их нарушаю. Ладно, пойду почитаю.

Он стал и забрал со стола книгу.

– Ваше величество! – воскликнул Анрах почти умоляюще. – Не держите ее на виду!

– Хорошо, хорошо, – сказал Сварог, спрятал книгу в боковой карман кафтана, где она прекрасно уместилась, кафтан почти не оттопыривая (да и кто станет приглядываться к карманам его величества?). – Крепенько же это в вас въелось, мэтр, страх перед этой тайной…

– По-моему, были основания, государь, – ответил Анрах без улыбки.

Глава VIIIДУШИ ДЕРЕВЬЕВ И ВОЛКОВ

Сварог спустился этажом ниже, в малый кабинет, по дороге почти никого из придворных не встретив. Королевский дворец в первой половине дня, если не предвидится каких-то церемоний или торжественных обедов, если в стране все спокойно, – место малолюдное. Это часа в три пополудни начнут помаленьку стекаться в Королевскую Приемную. Так она только называется, на деле король там никогда никого не принимает и сам там появляется крайне редко. Но там что ни день толпятся счастливцы, имеющие такую привилегию, – обмениваются свежими сплетнями, в картишки дуются, о всяких житейских мелочах толкуют. Старинная традиция, самому Сварогу решительно ненужная – но совершенно не мешавшая ему жить, так что он на нее никогда не покушался. Тем более что имелся дополнительный стимул, своего рода награда за труды – доступ в Королевскую Приемную. И вид наказания – лишение такового. Для дел государственного управления полезно, многим ретивости придает…

Он сделал статс-секретарю давно знакомый обеим жест – объявлявший, что короля следует беспокоить лишь в особо безотлагательных случаях, каком-ни будь земном аналоге Белой Тревоги. Вольготно расположился в кресле, раскрыл книгу. На первой странице только две строчки, выведенные заглавными буквами, – РАССУЖДЕНИЯ О ДУШАХ ДЕРЕВЬЕВ И ВОЛКОВ. Те же светло-бурые от времени «вечные чернила». Для ученого труда заголовок изрядно коротковат – до сих пор в ходу длиннейшие, велеречивые названия едва ли не во всю страницу, кратко излагающие содержание книги, а то и ее морализаторскую направленность. Итак…

Интерес к гримальтам, насколько Руфу удалось уставить, возник лет двести назад (значит, триста по сегодняшнему счету). Гримальты – создания, в которых неким причудливым образом смешались людская и волчья сущности. В волков они, в отличие от оборотней, не превращаются периодически – во всяком случае, об этом ничего не известно. Они просто живут среди людей, ничем среди них не выделяясь, исправно выполняя те обязанности, которые на них возлагает человеческая личина. Иные считают, что есть какие-то умения их безошибочно опознавать, но Руфу об этом ничего не известно, хотя в последнее время он, кажется, наткнулся на любопытные следочки. Гримальты как-то связаны с другими волками – теми, которые, в отличие от обычных, представляют собой что-то еще. Иные считают, что и те, и другие как-то связаны со Злыми Душами, спящими в некоторых деревьях.

О «других» волках известно только, что они не оборотни – что-то другое. Они, безусловно, существуют, но ничем особенным себя не проявляют. Иные считают, что есть умение опознавать и их, но точных данных нет.

Волчья Королева, она же Царица Волков, она же Белая Волчица. Одни уверены, что она уже существует, другие – что ей только предстоит родиться – то ли при крайне редко происходящем благополучном расположении звезд, то ли в некий урочный час. Однако все сходятся на том, что она придет из-за далеких морей, из ледяных краев. С ее приходом все воспрянет – очнутся и рванутся в окружающий мир Злые Души Деревьев, гримальты отбросят тысячелетнее ожидание. По всему миру разнесется неслышимый людям зов «Наш час настал!».

Вслед за Белой Волчицей появится Волчья Невеста, она же Возлюбленная Волков – девица человеческого рода. Одни считают, что ей на роду написано стать таковой, другие – что, обладая какими-то необходимыми для Волчьей Невесты качествами, в свое время будет каким-то образом меченой Белой Волчицей, и эта метка заставит ее, когда наступит время, уйти к волкам. От которых она и родит некое создание, которому суждено разрушить этот мир, чтобы на смену ему пришел другой, в котором будут безраздельно властвовать гримальты, а люди, как иные считают, исчезнут вовсе, либо станут жалкими рабами новых хозяев. Иные считают, что этому созданию суждено возложить на голову Черную Корону короля-мага Шелориса, что даст ему неслыханное могущество.

Вот к этому, собственно, книга Руфа и сводилась. Анрах оказался прав – в ней не было ровным счетом ничего от самого автора. Ни единого его суждения по поводу описанного, ни каких бы то ни было собственных предположений и гипотез. Действительно, больше всего напоминает аналитический обзор всей информации о гримальтах, которая на данный момент имеется. Если существует несколько версий какой-либо детали, они приводятся с непременным упоминанием «иные считают» – и всякий раз в скобках указаны цифры, от единицы до одиннадцати. Что они означают, Сварог определил сразу же, как только столкнулся с первой: в конце книги приведена натуральная библиография из одиннадцати пронумерованных названий – вот они как раз по-научному длиннейшие, все анонимные. Из одиннадцати названий Сварог знал только два – потому что только два знал Анрах.

Он долго разглядывал вклеенный в книгу, сложенный вчетверо рисунок пером – как было написано, копия старинной гравюры из книги под номером три (Анраху неизвестна). Нельзя сказать, что у него по спине ползли ледяные мурашки и волосы вставали дыбом, – но чувствовал он себя прескверно.

Потому что именно это видел во сне совсем недавно: изображенный словно бы сверху амфитеатр с лежащими волками, статуя похожего на волка монстра с человеческим черепом под передней лапой, костер, обнаженная женская фигурка, лежащая меж ним и постаментом, обступившие ее пятеро волков. Все волки заштрихованы тонкими чернильными линиями, очевидно, чтобы обозначить серую либо бурую шерсть, и только один оставлен белым – лежащий в одиночестве на ступени постамента. Вернее, лежащая…

Он ни о чем не думал – рано. Действуя как автомат, достал один из «портсигаров», зажег световую клавиатуру и экран, привычно набрал коды доступа в архивы восьмого департамента. Ну как же, лорд Тордальт, граф Григан. Гуманитарный факультет Лицея, придворный чин камер-юнкера, на гражданской и военной службе не состоял, в спецслужбах не служил. Холост. Погиб на охоте в Каталауне – судя по дате, через одиннадцать дней после их с Анрахом последней встречи. Материалы следствия, неопровержимо доказавшего, что речь идет о несчастном случае, подстерегающем всякого охотника на крупную дичь, – подраненный разъяренный олень, запоровший рогами, имена свидетелей… Погребен обычным для ларов способом – тело сожжено с должным соблюдением Последней Церемонии, сожжено в Огненной Чаще, урна с прахом помещена в фамильный склеп. Заметки на полях: что, кстати, не позволяет теперь определить причины смерти (заметки на полях мысленных комментариев Сварога, понятно, а не официальных бумаг).

Ну, а поскольку книга Руфа очень уж напоминает стандартный аналитический обзор, какие в ученом мире встречаются редко, а вот в полиции и спецслужбах имеют большое распространение… В конце концов, всего-то несколько потраченных минут… Код доступа в Камору, недолгий поиск в соответствующем разделе…

Есть в списках агентуры восьмого департамента Септимер Руф! Досье списано в архив по причине смерти означенного (специальное расследование не проводилось – ну, здесь все зависит от ситуации, иногда следствие назначают, иногда – нет. Следовательно, Руф совершал какую-то частную поездку, а не ехал по заданию восьмого департамента).

Собственно, определение не вполне точное. Руф был не агентом и не информатором – своего рода научным консультантом, как мэтр Анрах у Сварога. В досье – четыре его отчета, по стилю изложения и оформлению как две капли воды похожие на «Рассуждения о душах деревьев и волков» – каковых в досье нет. Все четыре касаются нарушения «Закона о запрещенной технике»: смотрите-ка, чистой воды гуманитарий, но занимался работой, которая скорее подошла бы технарю. Ну что ж, всякое случается, книжники не всегда делятся на гуманитариев и технарей, порой совмещают то и другое. А Руф их, следовательно, освещал. Никаких странностей – подобных консультантов из числа земных жителей и сегодня хватает у имперских спецслужб, в том числе уже имеется парочка и у девятого стола, да и у Интагара они есть. Странность можно усмотреть в другом. Судя по досье, Руф до самой смерти работал на восьмой департамент. Два года с парой недель. Так вот, за первый год он приготовил те самые четыре отчета – серьезные, потребовавшие немалых трудов. А в течение года следующего не сдал ни единого. Либо ему ничего не поручали, хотя обычно научным консультантам столь долгих «каникул» не устраивают. Либо поручили что-то такое, что потребовало года работы (прецеденты были уже при Свароге, не говоря о прежних временах) – но в досье ничегошеньки о таком задании нет.

Дальнейший поиск идет в стандартном, можно сказать, направлении. Кто был его полевым куратором? Вот он, никаких тайн, ситуация насквозь рутинная – у всякого агента, информатора, научного консультанта есть куратор, иногда рядовой сотрудник, иногда весьма высокопоставленный, вплоть до главы восьмого департамента. И у Гаудина было несколько его личных агентов, и у Сварога парочка имеется. Мотивы могут быть самыми разными – иные агенты работают даже не за деньги или какие-то блага, а оттого, что считают честью) для себя быть агентом самого начальника департамента – это где-то похоже не на «агента», а «доверенное лицо». Правда, есть строжайшее правило: только на агентов начальника департамента не заводится досье, и их отчеты нигде не фиксируются. Заведено сие во избежание излишней самостоятельности подчиненных – не только начальники спецслужб, но и главы других ведомств таковой стараются избежать. Можно с уверенностью сказать: узнав о смерти Гаудина, его личные агенты поступили, как когда-то доверенные лица барона Гинкера – легли на дно. Известна только одна, Маргилена Дино, и то от того, что Сварога на нее вывел сам Гаудин, а после его безвременной кончины Сварог не нашел в соответствующих архивах досье на нее (каковое собирался честно изничтожить).

Ладно, не будем отвлекаться, не о том сейчас нужно думать. Если уж досье на Руфа есть, у него должен быть и куратор. Поиски коего – тоже несложная задача для освоившегося в должности главы восьмого департамента. Так… И так… Ну, вот он, полевой куратор – коллегиум-секретарь (то есть цивильный лейтенант) лорд Брамер, маркиз Вильбер. Двадцать девять лет. Пару раз отмечен и удостоен. Вот только характеристика никоим образом не порочащая или неприглядная, но изъяны отмечены. Некоторая склонность к авантюризму, иногда к самостоятельным действиям, выходящим за рамки служебных инструкций либо предпринятым по собственной инициативе, – что даже в случае успеха не приветствуется. Брагерта в свое время уволили примерно за то же самое, разве что выходившее за некие рамки, в которых Вильбер, судя по всему, оставался. Дальше…

Значит, вот так… Лорд Брамер пропал без вести на Сильване – судя по тому, что не указанно, в ходе какой именно операции или акции, это была частная поездка. Следствие результатов не дало. И пропал он примерно недели через две после убийства Руфа… Итак? Информации к размышлению достаточно – вернее, другой больше нет, изучил всю доступную. Пора и делать выводы с наметками действий.

Одна случайность – это случайность. Две порой – тоже. Но когда случайных смертей и загадочных исчезновений целая серия – ни в какие случайности верить не следует, это один из железных законов разведки. Серия, связанная с конкретной темой – веральфами. Анрах прав: это одна из тех тайн, которые убивают, причем не выборочно, а всех соприкоснувшихся. Мэтру несказанно повезло: напиши он лорду Грегану, как собирался, вряд ли бы прожил долго. Особенно если учесть, что начальник управления, которому подчиняются все полевые кураторы и агенты из числа штатных сотрудников, – веральф. Да, представьте себе. Работник отличный, был на хорошем счету при Гаудине и остался таковым при Свароге, но, как оказалось, веральф. У кого есть возможность быстро обрезать все ниточки, ведущие к веральфам, так это у него… И совершенно неважно, наткнулся Вильбер на информацию о веральфах случайно (как, судя по всему, Греган) либо сам что-то знал. Тайна его убила, как и остальных…

Сварог долго сидел, уставясь в стену, на роскошный гобелен с батальной сценой времен Сандоварской битвы. Планы рождались – иные тут же отбрасывались, другие следовало придержать до поры до времени. Одно ясно: не следует предпринимать никаких серьезных действий – по чисто техническим причинам. И пора, определенно пора бросить охоту в одиночку, расширить круг посвященных в тайну – но не особенно широко, в силу тех же технических причин…

Он тронул кнопку, вышел из-за стола, задумчиво прошелся по кабинету. Статс-секретарь, как всегда, возник бесшумно, не дожидаясь, что скажет Сварог, со своей обычной бесстрастностью доложил:

– В приемной ожидает господин Интагар. Ничего особенно срочного. Сидит еще Главный Церемониймейстер.

– Пусть подождут, – сказал Сварог. – Где граф Гаржак?

– Во дворце, у себя.

– Вызовите немедленно, – сказал Сварог. – Бегом – не обязательно, но – немедленно.

Статс-секретарь чуть склонил голову и так же бесшумно испарился. Гаржаку, как и некоторым другим, Сварог отвел покои в этом же крыле, неподалеку от малого кабинета – всегда могла возникнуть срочная надобность. Так что Гаржак появился минуты через две, Сварог как раз успел отдать нужные распоряжения.

Не приглашая его сесть и сам не садясь, Сварог подошел, остановился в двух шагах. Помолчал и спросил:

– Граф, вы могли бы воевать против всего мира? Ну, почти против всего мира?

Гаржак блеснул зубами в своей неподражаемой обаятельно-хищной улыбочке:

– Признаться, по совести, ваше величество, прежде как-то не приходилось. Но под вашим началом я бы рискнул.

– Хорошо, – сказал Сварог. – Просто отлично. Поезжайте в «Медвежью берлогу», в наш флигель. Идите прямиком к советнику Тадасу. Вы давно знакомы, так что знаете, где его искать. Он у себя в кабинете. Дальнейшие инструкции получите у него. Аллюр!

Гаржак поклонился с абсолютно невозмутимым видом и вышел. Сварог приоткрыл дверь:

– Интагар, зайдите…

Верный бульдог выглядел чуточку удрученным (что старательно пытался скрыть). Таким он бывал, когда узнавал от Сварога очередную тяжелую тайну, касающуюся Империи. Он, конечно, в жизни не слышал о библейском царе Соломоне, но следовал одному из Соломоновых поучений: во многом знании – многие печали. Особенно теперь…

– Садитесь, – сказал Сварог. – Ну как, есть нибудь соображения?

– Как не быть, если вы приказали… Долго думал, и утром тоже… Разрешите начать с Дали Шалуатской?

Сварог молча кивнул.

– Собственно говоря, нет никаких доказательств что Гремилькар – это она. Я бы сказал, никаких доказательств, что Гремилькар вообще существует, что он пришел. Все, что у нас есть – два знака Гремилькара, в крепости Королей и на стене дворца. Само по себе это еще ни о чем не говорит. Этот знак любой опытный книжник вроде мэтра Анраха без труда отыщет в старых книгах самое большее за пару дней. Врагов и ненавистников у вас хватает. Кто-то из них, чтобы сильнее потрепать вам нервы, мог воспользоваться… Бывали в моей практике случаи, когда убийцы старались изобразить из себя какую-то мифологическую фигуру и свалить все на нее. Правда, речь ни разу не шла о королях, но принцип может быть тот же. Кандидатов подыскать не берусь – по недостатку знаний. Та же Лавиния Лоранская, скажем, нынешняя горротская компания, некто из Харлана, заговорщики в одном из ваших Королевств… Да кто угодно. Мало ли у вас умных и коварных врагов? Мы можем и не знать всех…

– Резон есть, – подумав, сказал Сварог. – Это то, что называется «с одной стороны». Но вы ведь не могли не подумать касаемо «с другой стороны»…

– Конечно. С другой стороны, нет и доказательств, что Гремилькар – ненастоящий. О нем вообще ничего не известно, кроме пророчества Мане Антакайда, и того, что его пророчества всегда сбывались. Нет абсолютно никаких указаний на внешность Гремилькара, на его пол – тут Грельфи, светлая память ее душе, была права – на сопутствующие его появлению обстоятельства.

Ничего нет. Я просто не могу твердо встать на ту или иную точку зрения. Такое порой случается при недостатке точных и подробных знаний. Вот все мои соображения, других попросту нет. Вы сами наказывали как можно строже придерживаться конкретики и не сбиваться на отвлеченную) игру ума…

– Прекрасно помню, – кивнул Сварог. – Ну что же, упрекнуть вас не в чем, вы сделали все, что могли… Теперь – Дали.

– Дали… – задумчиво повторил Интагар. – Дали Шалуатская… Ваше величество, вы совершенно точно помните, что она крикнула, когда…

– Совершенно, – сказал Сварог. – Азартный такой вскрик: «Получай папочка…»

– И это, по сути, единственное доказательство в пользу версии, что она – ваша дочь, я так понял… Других нет. Ее так до сих пор и не нашли?

– Нет, – сказал Сварог. – Правда, это означает только то, что она не появляется на открытом пространстве. Она может сидеть, где угодно… прах побери, да в квартале от дворца!

– Значит, других доказательств нет… – задумчиво повторил Интагар. – И вы совершенно уверены в том, что мне вчера сказали – что дочь у вас на земле может быть только от Маруты, и ни от кого другого?

– Уверен, – кратко сказал Сварог.

– Здесь куча нестыковок, – произнес Интагар медленно. – С Марутой у вас… состоялось несколько лет назад. А дочь объявилась только сейчас. В жизни не слышал, чтобы женщина, пусть даже обладающая леший ведает какими способностями, могла носить плод несколько лет. И отец Алкес не слышал, и боевые монахи. Есть парочка сказаний о легендарных героях – один пребывал в чреве матери три года, другой – целых семь. Но это не более чем легенды.

Сварог мог бы кое-что добавить: Ледяной Доктор как раз среди прочего и проводил эксперименты, позволившие бы удержать ребенка в утробе самое малое вдвое дольше отведенного природой срока. Хотел проверить те самые легенды, в том числе и о тех двух героях якобы в результате «задержки» получивших нешуточные магические способности. Но успеха не добился. Быть может, оттого, что легенды утверждают, будто способности эти малыши получили в результате помощи каких-то магов. Деталей не было приведено ни малейших. Секретить от Интагара эту сторону деятельности Ледяного Доктора не было никакой практической необходимости, он и так был посвящен в имперские тайны, как никто другой на земле, иные и потяжелее будут. Просто-напросто Интагару эта информация ничего не давала бы – как ничего не дала и Сварогу, и прочим, кто этим делом занимался…

Интагар продолжал:

– Нет ни малейших доказательств, что женщина, принесшая в замок герцога Латери ребенка в корзинке, – Марута. Никто не видел ее лица, а те, кто видел, – мертвы. Точно так же обстоит и с самой Дали. Нет никаких доказательств, что девушка в «бутыли» Черных Швецов и Дали – одно и то же лицо. Вся ее деятельность на земле с момента ее появления выглядит как-то… несуразно. Зачем ей понадобилось становиться владетельницей Шалуата, если очень быстро она его бросила, развязав мятеж? Должна была понимать, что бросает навсегда. Тогда к чему все труды и хлопоты? И сам этот мятеж тоже несуразный какой-то. Даже если бы к ней в руки попала пара бочек Черных Семян – а я верю, что именно они тут использовались, монахи меня убедили – все равно, она бы не смогла взбунтовать колдовским образом достаточно много людей, чтобы вас свергнуть. У монахов в старинных записях утверждается, что эти семена нельзя пустить по воздуху так, чтобы они летели сами по себе, их нужно разбросать руками, как сеятель разбрасывает зерно на поле, с соблюдением каких-то чернокнижных практик, произнесения должных заклинаний. И простым исполнителям это не передоверить, тот, кто умеет обращаться с Черными Семенами, должен разбрасывать их сам, своей рукой, никому другому этого умения не передоверишь. Вдобавок у нее был в сообщниках, вы сами говорили, некий лар, надо полагать, не скорбный умом. И тем не менее они устроили мятеж, заранее обреченный на неудачу. Рано или поздно вы бы их задавили простым численным превосходством, даже без помощи хелльстадских псов. Странно все это, несуразно, нелогично, откровенно глупо… Впрочем… Есть одно предположение… и оно мне очень не нравится. Что, если она чему-то училась? Как новобранцы на больших маневрах? Очень мне такое предположение не нравится, потому что означает: она еще не показала полную силу, и мы можем столкнуться с чем-то новым, гораздо более опасным и тяжелым. Но обходить такое предположение нельзя, следует учитывать и его. Как вы думаете?

– Безусловно, – сказал Сварог. – Опасность новая, неизвестная, и следует учитывать буквально все…

– Что еще? В общем-то, вы с ней там, на мосту столкнулись совершенно случайно. Вы могли и не поехать в лес, остаться в лагере. А вот она, такое впечатление, была заранее уверена, что сумеет оттуда уйти, как-то так, что непонятно, куда она девалась. Лес, вы говорили, был обложен плотно, и за его пределами не произошло ровным счетом ничего необычного. Значит, они ушли каким-то необычным образом. Вот и все мои соображения на этот счет.

– Ну, тогда остается одно, – сказал Сварог. – Веральфы, они же гримальты.

– А вот здесь у меня никаких соображений нет, – сказал Интагар. – Буквально не от чего отталкиваться. Ваше величество, вы совершенно точно уверены, что они есть?

– Совершенно, – криво усмехнулся Сварог. – Я их видел в городе… и в Империи. Они даже здесь, во дворце.

– И по условиям задачи мы исходим из того, что брать и допрашивать никого из них нельзя?

– Нельзя, – твердо сказал Сварог. – Я вам объяснил мотивы. Как, по-вашему, они достаточно убедительны?

– Достаточно, – кивнул Интагар. – В таком случае… В таком случае, повторяю, у меня просто-напросто нет никаких предположений, уж не гневайтесь. Не на чем предположения строить… Или вы другого мнения, ваше величество?

– Отчего же, – сказал Сварог. – Совершенно с вами согласен: попросту не на чем предположения строить… Значит, вы ничего не нашли?

– Ничего, – сказал Интагар. – Если они просто живут, никак себя не проявляя, ничего невозможно найти. Как я ни рылся в бумагах… Ну, а вести расспросы не стал – по вашему категорическому указанию. Вы ведь так и сказали: никаких расспросов, никаких разговоров с кем бы то ни было…

– Именно, – кивнул Сварог. – Я ведь вам рассказывал, что происходило с теми, кто неосторожно пускался в расспросы – с ларами ли, с земными жителями ли…

– И с насылаемыми снами я никогда в жизни не сталкивался…

Сварог угрюмо молчал. Подробностей он Интагару рассказывать не стал, с кем эти ночные кошмары случались и какого содержания были – так, в самых общих чертах. Очень уж личным ему это казалось. Интагару вполне достаточно, что – в самых общих чертах…

– Ну, а какой бы образ действий вы на моем месте выбрали бы?

Интагар не раздумывал долго:

– Пожалуй, я не стал бы ничего предпринимать. Сидел бы, смотрел в четыре глаза и слушал в четыре уха, ждал, когда что-то наконец произойдет. В конце концов, тот ребенок, о котором говорится в книге Руфа, еще, я так полагаю, не родился, а то и не зачат…

– Я тоже, – кивнул Сварог. – Не оттого, что мне хочется так думать, по некоторым своим соображениям…

– Значит, какое-то время в запасе есть, – облегченно вздохнул Интагар. – Остается надеяться, что эти проклятые создания как-то себя проявят… Что касательно снов… Ваше величество, может, стоит о них поговорить с той девушкой? Бади Магадаль?

– Так-так-так, – продолжал Сварог, не удержавшись от улыбки, пусть и невеселой. – Вы уже знаете о ней что-то, чего не знаю я?

Интагар развел руками:

– Ваше величество, ну вы ведь прекрасно знаете: слабость у меня такая – знать все, что во дворце делается… конечно, за исключением некоторых покоев – ваших, баронессы Вольмер, графини Дегро…

Сварог хмыкнул. Ну да, информаторы у Интагара имелись во дворце повсюду – от лакейских до тех мест, где собирались исключительно дворяне. Сварог это воспринимал как необходимость и никогда не сердился – его собственных информаторов во дворце тоже хватало. Профессия такая – что у королей, что у министров тайной полиции…

– И что у вас там? – с интересом спросил Сварог.

– Да почти что и ничего. Бади Магадаль успела с некоторыми девушками во дворце подружиться. Пока с немногими, правда, она у нас совсем недавно. Вчера вечером она с тремя новыми подружками как раз болтала о снах в Серебряной каминной. Обо всем понемножку: как увидеть во сне суженого, как толковать сны, какие вообще сны бывают… Обычная девичья болтовня. Но та… но человек, который мне об этой беседе рассказывал: по его впечатлениям, Бади что-то знает о насылаемых снах. Такое у человека сложилось впечатление. Бади не сказала ничего конкретного, но по паре ее реплик можно было судить: она что-то знает о таких снах. Но делиться с другими не хочет. Когда сообразила, что проговорилась, увела разговор в сторону. Вот, собственно, и все. Но тем… кто мне что-то рассказывает, никогда ничего не «кажется». Они точны в сообщениях.

Кто бы сомневался… Прекрасно известно: если во дворце собираются трое (Бади в данном случае присчитывать не следует), среди них всегда найдется информатор Интагара. Или – информаторша. И в самом деле, дураков и дурочек не держит. Интересно…

– Надо будет с ней поговорить, – сказал Сварог. – Нынче же вечером.

Бади он с самого начала предложил на выбор, пока не определится с постоянным жильем: дворец либо «Медвежья берлога». Бади, почти не раздумывая, выбрала «Берлогу»: во дворце, сказала она, слишком много чужих людей, а с Вердианой они друг дружке как-то сразу понравились. Разумеется, Канилла тут же взялась ее опекать со всем усердием, зачислила в Ассамблею Боярышника, говорила, что Бади с ней довольно откровенна – но о наведенных снах у них разговор явно ни разу не заходил, иначе Канилла непременно рассказала бы, зная, как Сварог этим интересуется…

– Она вернется только завтра к вечеру, – сказал Интагар. – Маркиза Ролатон ее увезла показать какие-то сильванские водопады.

– Все-то вы знаете… – усмехнулся Сварог. – Тогда, может быть, знаете, что у нее там вышло с графом Легартом?

– Конечно. Только не знаю, что было причиной…

Выслушав его, Сварог махнул рукой:

– Ну, такие пустяки меня сейчас не интересуют. Идите, Интагар. Никаких поручений пока нет – я согласен, что действовать рано…

Оставшись один, он решил, что поступил правильно велев Интагару подумать над своими соображениями. Не первый раз обкатывал на нем собственные идеи и соображения, не делясь таковыми заранее. Только что закончившийся разговор убедил Сварога, что его собственные мысли шли верным курсом: он пришел к тем же выводам касательно Дали, Маруты и Черных Алхимиков. И как-то не стал задумываться над явной несуразностью мятежа – а вот Интагар и этого не упустил, рассуждал толково. Правда, Интагар не знал, что есть способы безошибочно кое-что проверить. Не стоило верного бульдога обременять лишними знаниями, которые сам Интагар в службе применить не сможет…

– Ну что, Интагар? – невесело усмехнулся Сварог. – Приуныли?

– Не то чтобы приуныл, ваше величество. Просто на душе как-то неуютно. У меня под рукой изрядная сила, а я ее не могу пустить в ход, еще и потому, что ничем она не поможет. Впервые со мной такое за все время службы…

Сварог подумал, что ему самому сейчас даже в легкий пессимизм впадать не стоит – с ним уже однажды такое случалось, когда против Империи, вообще против Талара активно заработал Радиант. Поначалу первое время было точно так же: нешуточная силища под рукой – и никакой возможности хоть частичку ее применить. А впрочем… и с Глазами Сатаны обстояло примерно так же, и в других случаях… Так что, в отличие от Интагара, у него был нешуточный опыт выступать порой в одиночку, порой с горсточкой сподвижников против чего-то могучего, злобного…

– Не горюйте, Интагар, – сказал Сварог ободряюще. – То, что мы не можем пустить в ход гвардейские полки и тучи агентов, еще не свидетельствует о нашем бессилии. Мы просто-напросто не прикупили себе нужного количества козырных роз, а это совершенно другой расклад…

– И я даже не могу пустить людей по тем следам, что уже известны…

– И не вздумайте, – серьезно сказал Сварог. – Руфа вы прочитали, меня выслушали, выводов не могли не сделать. Едва дело достигает некоей невидимой черты, гибнут и бесследно исчезают и те, кто занимался расспросами, и те, кто их посылал…

– Я понимаю. Без вашего одобрения и пальцем не шевельну.

– Вы ведь уже успели создать кое-какую агентурную сеть в крестьянских районах, – сказал Сварог. – Гораздо менее разветвленную и всеохватывающую, чем в городах, но раньше не было и такой. Расширяйте ее усиленно, не мне вас учить. Сосредоточьтесь на поисках Дали Шалуатской… точнее, бывшей Шалуатской, я ее только что лишил титула и владений, указ подпишу через часок. Никто из тех ничего не заподозрит. Даже если она – что пока нельзя утверждать со всей уверенностью – и есть Белая Волчица, мы ищем не какую-то волшебную волчицу из легенд, а земную дворянку, поднявшую мятеж против короля. Хотя следует учитывать, что они нам постараются помешать, если ваши люди наткнутся на какой-то реальный след, это заранее следует учитывать. Объявите, как водится, награду тому, кто ее представит или наведет на след, такую, чтобы всех заставила исполниться энтузиазма. Только не нужно опцион из классических формул «Живой или мертвой». Она мне нужна живая.

– Думаете, ее можно убить?

– Возможно, – сказал Сварог. – Так обстояло и с легендарными персонажами, даже крайне могущественными… и не обязательно злыми… и с реальными монстрами, и просто с людьми. Шугута-Семь-мечей споткнулся об обыкновенную степную черепаху, потому и погиб. Оборотня или вампира можно убить серебром. Человек, раздобывший заклятие и амулет от пули или стрелы, от топора или меча никак не защищен. И так далее. Дикий вепрь был неуязвим для железа, но легко пробивался костью…

– Кто, простите?

Сварог спохватился:

– Пустяки. Еще один персонаж легенд, только уже имперских. Одним словом, действуйте так, как я приказал, и ни шагу в сторону.

Интагар задумчиво протянул:

– Я прилежно изучил Руфа. Следовало бы поискать и девушку, подходящую на роль Невесты Волков. Коли уж вы – а теперь и я – твердо уверены, что книга Руфа – не сказка, и Возлюбленная Волков где-то существует…

Очень Сварогу была неприятна эта тема… Он спросил:

– А вы имеете хоть какое-то представление, как ее искать?

– Ни малейшего, – признался Интагар.

– Вот и не отвлекайтесь еще и на это. Этим займутся мои люди. Есть кое-какие наметки… но вы ничем не можете помочь. Все, наверное? Идите.

Расставшись с Интагаром, Сварог вызвал Главного Церемониймейстера – Барзай все равно еще не появился, неотложных дел нет, нужно как-то убить время…

Сановник, благообразный, седовласый, державшийся в соответствии с должностью церемонно, даже несколько величаво, человек с походкой и плавными движениями опытного танцора (каковым и был, постановка танцев – неотъемлемая часть иных церемоний) появился по совершенно пустяковому сейчас, с точки зрения Сварога, поводу. Через два месяца наступала очередная годовщина восшествия Сварога на снольдерский престол, вот уже несколько лет отмечавшаяся по шаблону шествия Сословий и Гильдий в лучших нарядах; воинский парад, пушечные салюты и фейерверки, жаренные целиком быки, бочки с вином на площадях и прочие роскошества. Однако на сей раз, пояснял Главный Церемониймейстер, у Сварога появилась супруга – не снольдерская королева, но хелльстадская. Необходимо и ее участие в церемониях – а значит, нужно вносить изменения в не менявшиеся годами планы, Он, как ему надлежит по должности, поручил подчиненным заняться разработкой таковых в нескольких вариантах, первые наметки которых и принес королю для ознакомления – и возможных изменений, если его величество пожелает их внести.

Сварог взял у него бумаги, сказал, что обязательно посмотрит, и вежливо отправил восвояси. Смотрел ему в спину не так, как обычно смотрят на цель поверх ружейного дула, – но ощущения были к тому близки…

В своей области – работник дельный и толковый, почти сорок лет назад начинал карьеру в снольдерском королевском дворце с самых низов – что-то вроде младшего помощника носителя третьестепенных штандартов. Десять лет назад, еще при предшественнике Сварога, занял свою нынешнюю должность в министерстве двора. Все время, что он прослужил в Латеранском дворце, у Сварога к нему не было ни малейших претензий и нареканий. Человек на своем месте и своим нынешним положением вполне доволен – под министра двора не копает, в отличие от некоторых своих коллег в другие времена и в других местах, в дворцовых интригах не замешан, среди любителей дворцовых сплетен не числится. Любовница, конечно, есть, девица из тех танцорок, что участвуют во всевозможных церемониях, – но этот милый пустячок ему никто не ставит в вину. Дело совершенно житейское. Одним словом, эталон идеального придворного на должности.

Вот только есть одна существенная подробность – это не человек, а веральф. Третьего, самого низшего разряда. Руф писал, что веральфы делятся на три категории. По восходящей – Жители, Знать, Аристократы. Руф, правда, не знал, какую роль это деление на сословия играет в жизни веральфов, – Сварог тоже. Руф не знал, есть ли у разных сословий какие-то внешние отличия, – а вот Сварог знал. Выдававшие их знающему человеку ореолы с контурами волчьих ушей были трех оттенков возрастающей яркости – от светло-голубого у Жителей до пронзительно-сизого, похожего на дугу электросварки, у Аристократов. Главный Церемониймейстер был как раз Жителем.

Вообще-то это знание открывало простор для версий. Ну, скажем, Аристократы играют некую роль – правда, неизвестно в чем, Знать – управленцы ступенькой пониже, а Жители – простые исполнители. Если включить фантазию на полную, можно предположить, что Жители, а то и Знать некоторым образом спят – точнее, спит их подлинная сущность, о которой носитель-человек, быть может, и не подозревает до наступления урочного часа. У Руфа есть туманное упоминание о том, что подданные Царицы Волков делятся на «спящих» и «бодрствующих». Быть может, именно это и имеется в виду. Вот только все эти версии остаются бесплодной игрой ума – поскольку не подкреплены реальными доказательствами. Ну да, Главный Церемониймейстер – веральф, и не единственный во дворце. А дальше-то что? Пока – ничего…

Как ему и было приказано, статс-секретарь доложил о появлении в приемной Барзая немедленно, распахнул перед ним дверь, отклонился и дверь бесшумно прикрыл. Барзай был в праздничной, не особенно и роскошной одежде (роскошь у шаманов не приветствуется) и никаких подозрений ни у кого во дворце вызвать не мог – к ратагайцам здесь давно привыкли. Сабли он, разумеется, не носил – ратагайский шаман потеряет всю силу, если умышленно возьмет в руки оружие (случайные прикосновения к оному не в счет). Но и это наверняка никаких подозрений не вызвало – порой Сварога посещали и безоружные ратагайцы вроде городских книжников или купцов, при странствиях по чужим землям оружия не носивших.

Сварог подготовился должным образом – все необходимое принесли буквально минуту назад. Они пожали друг другу руки крест-накрест, и Сварог спросил, как полагается:

– Хорошо ли доехали?

– Не жалуюсь.

– Здоровы ли ваши родные?

– Благодарствуйте на добром слове, не хворают.

– Как ваши лошади?

– Ни одна не стала жертвой волков, ни одна не прихворнула и подков не теряла, – с достоинством ответил Барзай.

Этикет встречи гостя был соблюден, и Сварог указал на один из углов кабинета. Там лежали два коврика для сидения и третий, на котором помещался котелок с носиком, две чаши и пара-тройка блюд с закусками. Как и полагается хозяину, Сварог наполнил чаши чуть ли не дегтярного цвета чаем – ратагайцы заварки никогда не жалели, сыпали полной горстью, на всем Таларе были в ходу пословицы и поговорки, основанные на крепости ратагайского чая.

Тут уж, как говорится, война войной, а обед по расписанию. Даже если прискачет гонец с каким-то известием, требующим немедленных действий, хозяин обязан выставить чай, а гонец, если дело неотложное, – выпить его залпом и изложить, с чем прибыл. В тех случаях, когда есть основания подозревать те самые немедленные действия, чай подается холодным, чтобы гонец справился с ним как можно быстрее и перевернул чашу кверху донышком в знак того, что больше не хочет.

Не самый странный этикет из всех былых и нынешних… Сварог велел подать теплый чай. Это означало, что, выражаясь языком Империи, Белой тревоги нет, но все равно, у хозяина срочные дела к гостю, и с чаепитием следует покончить побыстрее.

Барзай эту тонкость, конечно же, уловил. Залпом не пил, но цедил сквозь зубы быстрее обычного. Зная, что шаман впервые в жизни летел в браганте (да и на самолетах летать случая ему не выдавалось), Сварог из чистого любопытства спросил:

– Как вам показался полет, почтенный?

– Ваше величество, ответить учтиво или правдиво?

– Правдиво, – сказал Сварог.

– Не скажу, чтобы полет на меня произвел особенное впечатление, – сказал Барзай с непроницаемым лицом. – Довелось мне однажды в городе ехать в карете, чувства примерно такие же: сидишь в сделанной руками человека коробке, а это неуютно. Я привык по-другому летать, гораздо свободнее себя чувствуешь, не в ящике заперт, все от тебя самого зависит…

Сварог почувствовал себя чуточку пристыженным – в самом деле, нашел кого удивлять брагантом. Ратагайские шаманы испокон веков ночами летали над степью то в облике филинов, то бестелесно. И это наверняка в самом деле вольготнее и приятнее, чем сидеть в сделанном руками человека ящике (неважно, как он называется – брагант или карета), пусть даже превосходящем в скорости шаманов лет…

Допив чай, Барзай аккуратно поставил чашку на коврик вверх донышком – ну конечно, все понял, не мог не понять…

– У меня к вам, оказалось, неотложное дело, почтенный Барзай, – сказал Сварог, видя, что этикет соблюден полностью.

– Всегда можете на меня рассчитывать, ваше величество, – без всякого проявления эмоций ответил шаман.

С ним не требовалась ни дипломатия, ни окольные разговоры. И потому Сварог сказал напрямик:

– Когда мы беседовали о Белой Волчице и веральфах, вы говорили: иногда удавалось остановить вовремя собравшуюся было уйти к волкам женщину. Вовремя заметить в ней что-то…

– Волчью Отметину, иные ее еще называли Волчьим Клеймом, – спокойно сказал Барзай. – Ну, вы, конечно, понимаете, ваше величество, что это не обычное клеймо, что это – некое чужеродное присутствие в человеке, словно бы опухоль внутри, но бестелесная… Вы достаточно хорошо разбираетесь в магии, чтобы понимать: человеческими словами точнее не выскажешь…

– Я понимаю, – сказал Сварог. – Да ну и того, что вы сказали, достаточно… Последний раз, когда мы были в Пуште, вы видели у моей жены волка за спиной. Ну, а внутрь вы не заглянули? Или не умеете?

– Умею, – сказал Барзай. – Я просто не решился, ваше величество. Это все же ваша жена. Вы могли что-то почувствовать, обидеться или рассердиться. А мне не хотелось ни обижать вас, ни сердить, вы этого не заслужили…

– Так, – сказал Сварог. – А если я… (он запнулся на миг, подыскивая нужное слово – приказывать ратагайским шаманам никак не следует). А если я вас попрошу взглянуть? Прямо сейчас? Очень попрошу?

Недолгое время стояла тишина.

– Вы думаете, у нее есть волчье Клеймо? – тихо спросил Барзай.

– Не знаю, – сказал Сварог. – Я сам такие вещи видеть не умею. У меня есть лишь смутные подозрения, но события оборачиваются так, что мне этого мало. Я должен знать точно. Поможете?

– О чем разговор, ваше величество. Вам помочь – в чем угодно, лишь бы моего умения хватило…

– Вот и посмотрим, – сказал Сварог. – Она сейчас в наших покоях, совсем недалеко отсюда, ничем особенным не занята. Барута вас отведет. Конечно, она, как и я, умеет безошибочно отличать правду ото лжи. Но вы-то ей скажете чистую правду: что прилетели ко мне по важному и срочному делу, и я вас просил зайти к ней, засвидетельствовать почтение, передать степной гостинец, – он кивнул на принесенный шаманом небольшой холщовый мешочек. – Алатай[16K8] ей всегда очень нравился. Даже если она почувствует, что вы чего-то недоговариваете, непременно решит, что вы по моему приказу умалчиваете о каких-то подробностях дела. Это ее ничуть не встревожит и не удивит – я порой не рассказываю ей каких-то подробностей, если они ей не нужны и не касаются ее вовсе. Самое обычное дело, она ничуть не стремится знать о моих делах все… Согласны?

– Конечно же, ваше величество.

– Сколько времени это у вас отнимет?

– Несколько мгновений, – уверенно ответил Барзай. – Больше и не нужно. Это либо сразу видишь, либо не видишь вообще, что означает, его нет…

– Отлично, – нетерпеливо сказал Сварог. – Просто прекрасно. Идите прямо сейчас, не откладывая. Разговор не затягивайте: я не вникал в ее умения полностью, кто знает, что может произойти. – Он натянуто улыбнулся. – В одном я уверен: даже если она что-то почувствует, вреда вам не причинит.

– Ну, в мои годы, государь, уже не особенно боятся вреда или даже смерти, – сказал Барзай, вставая и поднимая с ковра мешок. – Да и смерть не страшна, если наступит оттого, что ты оказываешь важную услугу хорошему человеку… Я пойду, ваше величество. Барута остался у ваших дверей, я видел…

Он с достоинством поклонился и направился к двери. Сварог не мог видеть его лица, но знал, что шаман тщательно скрывает гримасу отвращения: для правильного ратагайца, всю жизнь проводящего в степи, открывать дверь – все равно, что для горожанина наступить во что-нибудь неудобосказуемое… Оставшись один, Сварог уселся было за стол, но долго не просидел: встал и принялся расхаживать по кабинету, нещадно паля сигарету за сигаретой – не бегал от стены к стене, понятно, прохаживался неторопливо, он просто-напросто не мог усидеть на месте. Считал и считал в уме, сколько времени шаману потребуется: идти до покоев – минуты две максимум, возвращаться столько же… А если Яна затянет разговор? Если она что-то почует? Сварог далеко не все знал о Древнем Ветре. Конечно, вред она, как он и говорил, Барзаю вряд ли причинит – но вполне может оказаться так, что шаман вернется к Сварогу, ничегошеньки не помня о встрече с Яной. Уж на это-то она способна, Сварог знал точно, не раз видел, как она применяла это умение на деле на Той Стороне… Слаб Барзай против обладательницы Древнего Ветра, как все почти живущие на Таларе, как во многих отношениях и сам Сварог… А если подумать, что дело может осложниться еще и тем… нет, лучше об этом не думать…

Он заставил себя не смотреть на часы – но, судя по выкуренным сигаретам, Барзай отсутствовал около квадранса. Как он и наставлял, шаман вошел без особого разрешения – а статс-секретарь не препятствовал. Сердце у Сварога упало: Барзай выглядел бесстрастным, но в окруженных старческими морщинками серых глазах виднелось что-то такое…

– Что? – спросил Сварог, подойдя вплотную.

– Что-то есть, – сказал Барзай. – Именно «что-то», точнее определить не мог. Не могу ручаться, что Волчье Клеймо – с ней нельзя было разглядеть в точности, у нее хорошая защита посредством Древнего Ветра, повисающая вокруг без приказа и не по желанию. Как бы это человеческими словами… Обычно в таких случаях человек видится словно бы полой фигурой из прозрачнейшего стекла, и то неправильное, что в нем сидит, видно во всех деталях, четко, как тени при полносемелии и чистом небе. Сейчас стекло было мутным, почти непрозрачным, и я не сумел определить, что внутри. Оно есть, оно постороннее, оно черное… Вот это я с уверенностью говорю, ваше величество, а больше ничего сказать не могу.

– Как вы думаете, она что-то почувствовала?

– Вряд ли, – сказал Барзай. – Даже Древний Ветер не защитит полностью, если не вторгаешься, а просто смотришь.

– Вы смогли бы это убрать?

– Нет, – сказал Барзай. – И не знаю никого из живущих, кто бы мог, – я о жителях Пушты. Как обстоит в других местах – не знаю. Видеть я могу, как и многие, а вот убрать никто не может.

– Что же, ничего нельзя сделать? – спросил Сварог то ли Барзая, то ли самого себя.

– Я попытаюсь, ваше величество, – сказал Барзай. – Нынче же ночью попытаюсь. Соберу круг, расспросим тени. Вызывать тени живших слишком давно шаманов смертельно опасно – чем древнее тени, тем больше жизненной силы из человека выпивает такая беседа.

– Только не забирайтесь туда, где может быть смертельно опасно, – сказал Сварог. – Меру соблюдайте, или как там это у вас называется.

– Буду стараться, ваше величество, – кивнул Барзай. Глаза у него были умные и грустные. – А сейчас вам скажу одно: сдается мне, у вас мало времени впереди. Не думал, что его нет совсем, но его мало…

…В глотке чуточку пересохло, он говорил не менее получаса, и Сварог налил себе полный стакан ежевичного сока, каковой и выхлебал до донышка, словно принц Элвар – баклагу с самогоном. Поставил стакан на стол, усмехнулся (приложив все силы, чтобы улыбка смотрелась веселой, ободряющей), сказал с наигранной бодростью:

– Вот так, господа гвардейцы. Теперь вы знаете столько же, сколько и я. И нас, таких знающих, – трое на всю Империю. Но могу вас обрадовать: скоро нас станет четверо, простейший арифметический подсчет показывает, что это увеличит наши силы, пусть и не в разы…

Налил себе еще сока, внимательно посмотрел на Каниллу, потом на Элкона. И порадовался тому, что увидел: молодые соратники, конечно, были не на шутку поражены и даже, пожалуй, ошеломлены всем услышанным, но вот подавленности не видно, и это главное…

– Теперь немного конкретики, – продолжал Сварог. – Я последние два дня занимался исключительно выявлением веральфов, насколько это было возможно. С предельной осторожностью, понятно. Полдня занимался примитивным делом, вроде подметания улиц – попросту ездил и ходил по Латеране. Итог: веральфов здесь немало. Квартала не было, чтобы не попадалась пара-тройка, а то и полдюжины. Самых разных видов – от дворян и Сословий до низших Гильдий. И во дворце они тоже есть. Но земные веральфы интересуют гораздо меньше, если ими и придется заниматься, то в последнюю очередь. Да, уточню: больше всего Жителей, Знать попадается гораздо реже, Аристократы не встретились ни разу. Меня, как вы понимаете, в первую очередь интересовали те, что притаились в Империи. Нельзя сказать, что картинка удручающая, но их и тут немало. Не было возможности устроить какое-нибудь многолюдное собрание. Делал, что мог. На мое счастье, как раз состоялось очередное собрание моей Золотой Сотни. Результат такой: из ста шестидесяти восьми человек тридцать два – веральфы. Один Аристократ, трое из Знати, остальные – Жители. Около двадцати процентов. Может быть, во всей Империи процентное соотношение людей и веральфов примерно такое же. А может, и нет. Рано делать выводы. Что касается важных постов… На земле я точно установил: в моем ближайшем окружении веральфов нет. Интагар, Брейсингем, Баглю, граф Дино и Маргилена, Анрах, Гарайла, отец Алкес, Арталетта и еще десятка два ближайших сотрудников – люди, – он поневоле усмехнулся. – Кани, не надо смотреть с такой тревогой. Человек твой Гаржак, человек. Как и ваша невеста, Элкон. Будь иначе, я бы с этого и начал… А вот в Империи дела обстоят не так благолепно. На многих важных должностях веральфы не то чтобы кишат, но присутствуют в немалом количестве. Я под благовидным предлогом собирал высшее руководство восьмого департамента. На восемнадцать человек – семь веральфов, причем только Знать и Аристократы. В девятом столе обнаружился всего один, и то Житель – во время последней репетиции предстоящего парада, где собрались абсолютно все. Подозреваю, что девятый стол они не считают серьезным противником – в чем-то справедливо. Положа руку на сердце, по сравнению с другими спецслужбами Империи девятый стол котенок. Что для нашего самолюбия не должно быть унизительным – наверстаем… Опять-таки под благовидными предлогами связывался с парой дюжин высших гражданских и военных чиновников. Одиннадцать из сорока – веральфы, в основном Аристократы и только треть – Знать. Я не знаю, как обстояло дело раньше, но не исключаю: их столько поналезло на ключевые посты как раз потому, что они намерены в ближайшее время предпринять какие-то действия. И наконец… Если у них все же есть некий руководящий центр, подо что его надежнее всего замаскировать, чтобы не вызвать ни малейших подозрений? Я подумал: под какую-нибудь Лигу, аналог земных ассамблей. Регулярные собрания – самое житейское дело… Лигу нас, оказалось, сорок шесть. Я смог проверить буквально пару-тройку, времени было в обрез. А в первую очередь занялся Лигой Охотников-Арбалетчиков. Очень уж идеально укладывались в картину: раз в месяц всем скопом отправляются на Сильвану, охотятся там тесной сплоченной компанией. Идеальное прикрытие для заговорщиков, не раз и в Империи, и на земле использовавшееся. Я просто-напросто сообщил им, что желаю в их Лигу вступить. Они, как водится, собрались решать вопрос. Из двадцати шести человек – все поголовно веральфы-Аристократы. Если это и не Центр, то достаточно серьезный штаб… Что, Кани?

– Интересно, они вас приняли? – с любопытством спросила Канилла.

– А куда бы они делись? – усмехнулся Сварог. – Не сочтите за похвальбу, но лорд Сварог – персона в Империи довольно заметная и, что уж там, влиятельная. Кто бы меня забаллотировал в любой из Лиг? Приняли, конечно. Если исходить из их чисто человеческой ипостаси, среди них нет моих открытых недоброжелателей. Как бы не приняли при таком раскладе? Вот такие предварительные итоги, ребята… – он пытливо посмотрел на Каниллу. – Что, Кани? Кроме вполне понятного легкого ошеломления, у тебя на лице, в отличие от Элкона, еще что-то просматривается. Уж не страх, конечно: когда это ты боялась? Ни во время операции на Нериаде, ни в истории с Багряной Звездой, когда опасность была смертельная, ни еще в парочке случаев. Что, Кани?

Канилла улыбнулась чуточку смущенно:

– Странное какое-то чувство, командир… Я не боюсь, духом падать не намерена, просто все это… как-то напряжно чуточку, что ли. Трое против всей Империи…

– Ну, не преувеличивай, – сказал Сварог. – Не против всей Империи – против группы заговорщиков, пусть достаточно сильных и влиятельных. А это все же чуточку другой расклад. И еще. Разве с нами такое впервые случается? Примерно так обстояло и с Радиантом – поначалу нас была горсточка против могучей и к тому же во многом неизвестной силы.

И другие случаи были… Выше нос, лейтенант Дегро, кавалер парочки серьезных орденов – и один из столпов девятого стола, я это без малейшей иронии говорю, комплимент тебе делать не собираюсь. Оба вы столпы, что уж там. Только смотрите у меня, не вздумайте зазнаваться. Я потому вас и выбрал, что вы – лучшие. Элкон – в том, что касается компьютеров. Ты, Кани, обладаешь острым умом, умеешь и генерировать оригинальные идеи, и сопоставлять, казалось бы, несопоставимое. Вас вполне хватит – только двоих, знающих все. Пока что расширять круг посвященных нет нужды. Даже Канцлера вовлекать не стоит – потому что он ничем не сможет помочь. Втроем будем работать. На вашу долю, Элкон, выпадает компьютерный поиск – я тут придумал несколько широкомасштабных облав, которые следует провести потаенно, в компании с моими Обезьянами, а то и для пущей надежности – полностью на аппаратуре Велордерана. У веральфов есть одно слабое место: во многом они в качестве людей обладают ровно теми же возможностями, что люди, пользуются той же техникой, аппаратурой – и точно так же не способны не то что противодействовать, вообще зафиксировать вторжения из Хелльстада. Вот и выходит: хотя нас только трое, у нас за спиной еще и нешуточные хелльстадские возможности… Ну, о том, что будет поручено вам, Элкон, мы подробно поговорим в завершение. Есть более важные дела… Кани, у тебя глаза заблестели. Что, уже есть идеи? Выкладывай все, что в голову придет. Для того ты и здесь.

– Я в первую очередь подумала… По-моему, для нас самое важное – Янка. Нужно доискаться, как ее избавить от этого проклятого Волчьего Клейма. Я вам верю и не сомневаюсь, что оно есть… Все остальное – второстепенно…

– Вот именно, – сказал Сварог. – У тебя не только острый ум, но и быстрый. Все остальное подождет. Барзай говорил, что времени у нас мало. Не в обрез, но мало. Если предположить, что именно ее готовят на роль Невесты Волков, будущей матери этой… твари – немного не по себе становится. Если она услышит этот клятый Волчий Зов, может ему и подчиниться. И если она вздумает уйти на землю, ее никак и ничем не задержать – Древним Ветром любые преграды разметает, и нас в том числе… Что, Кани?

– Я начинаю голову ломать: как и когда ей ухитрились это клеймо подсадить? Уж, безусловно, до тех времен, когда она полностью вошла в обладание Древним Ветром. Иначе ничего не получилось бы. И пришло мне в голову… А если во время той истории на Сильване?

– Мне то же самое пришло в голову, – кивнул Сварог. – Очень уж удобный был случай – совсем девчонка, еще далеко не в полную силу освоившая свои способности… Я тут в темпе кое-что предпринял. Летал в тюрьму Лорс и кратенько побеседовал там со всеми ларами, сидящими пожизненно по тому делу. Придумал благовидный повод… Мне нужно было узнать одно – кто они. Все до единого оказались людьми, верящими, что участвовали в традиционном, если можно так выразиться, заговоре. А вот с герцогом Нергалом интереснее… Его с того света уже не дозовешься и не проверишь. Но я, опять-таки под благовидным предлогом, связывался с его родителями. Веральфы-Аристократы, ага. Следовательно, сто процентов за то, что и Нергал был веральфом-Аристократом. А это открывает простор для версий…

Канилла тихо спросила:

– Вы так и не нашли человека, способного клеймо убрать?

– Пока нет, – сказал Сварог. – Но знаю, что такие люди есть, и их сейчас ищут денно и нощно. И другие соображения на этот счет имеются, но о них пока рано говорить… Всему свое время, и время всякой вещи под небом, как сказал в давние времена один умный человек… Лучше скажи, что у тебя с Шалуатом?

– Все готово, – сказала Канилла. – У нас там своих людей не было, я обратилась к Интагару – у него-то парочка при дворце имеется. Он с ходу согласился помочь, чем может. Для надежности я «гвардейский вариант» использовала, – она улыбнулась. – В рамках обычных моих «маскерадов»…

Сварог тоже не сдержал улыбки. Интагар Каниллу воспринимал очень серьезно в любом облике – но предельно серьезно, когда она перед ним представала не в легкомысленном платьице, а в офицерском мундире, с волосами, заплетенными в строгую косу. Вот Сварог, учитывая особенности психологии верного бульдога, и присвоил Канилле чин титульного лейтенанта Черных Лучников – что ему ничегошеньки не стоило, достаточно было очередной патент подмахнуть, а Канилле добавляло авторитета. В мундире девятого стола она никак не могла расхаживать по дворцу, другое дело – в форме земного гвардейского офицера. Деловым отношениям Каниллы и Интагара это безусловно пошло на пользу.

– Они раздобыли все, что нужно, – продолжала Канилла. – Можно хоть сейчас посылать самолет… Но вы же сами сказали, что это не срочно, может подождать?

– И сейчас говорю, – сказал Сварог. – Подождет… Озаботься самолетом в Шалуат, когда у тебя не будет никаких обязанностей по главному делу… Что-то еще?

– Я тут подумала, с учетом всего услышанного… А что, если у веральфов есть какие-то отличия от людей? Ну, скажем, в энергоинформационных полях организма, в генах, в чем-то еще… Руф об этом ничего не пишет, но он и представления не имел о биополях и генах, как и прочие земные книжники…

– Резонно, – подумав, сказал Сварог. – Сядешь и как следует над этим подумаешь. Тут нужен полностью проработанный план. Правда, и о секретности надо подумать – у нас нет пока ни биологов, ни генетиков прочих необходимых специалистов.

– Ну, это поправимо, – сказала Канилла без тени легкомыслия. – Поступлю, как и в прошлые разы, – слетаю в Медицинский центр, еще в пару мест. Методика и там наработанная – я заявляюсь в коротеньком платьице с Той Стороны, сажусь, закидываю ногу на ногу, улыбаюсь им ангельски – а они млеют, тают и вне очереди выполняю все, что я попрошу. И совесть у меня спокойна – я никогда никому не подавала ни малейших надежд, я не стерва наподобие Лавинии Лоранской – та, если не расплачивается постелью за важные услуги, то надежды подает… Мне и сейчас все сделают, – она заметила невольный жест Сварога. – Не беспокойтесь, командир. Я хорошо помню ваши наставления. Помню, где умный человек прячет лист. Я им привезу десяток экспертиз и среди ненужных спрячу одну настоящую. Как и в прошлые разы. Прокатит. Не беспокойтесь, я понимаю – в этот раз осторожность должна быть максимальной. Я справлюсь. Тем более что в этот раз речь о Янке идет, – она словно бы призадумалась. – И вот что еще… Помните того психолога, что нам немножко помог в истории с Радиантом?

– Ну конечно, – сказал Сварог. – Дельный парень. И до сих пор о тебе украдкой вздыхает, а?

– Ну конечно, – сказала Канилла с самым невинным видом. – Как я ни объясняла, что я – верная любовница… Я его и сейчас задействую, как думаете?

– Валяй, – сказал Сварог. – Может, и на сей раз польза будет…

Когда они ушли, Сварог еще долго сидел, уставясь в мозаичную стену. На душе стало чуточку спокойнее – он больше не дрался в одиночку, сподвижников было всего двое, но каких…

Он с самого начала отказался от крайне заманчивого варианта – потихонечку взять кого-то из веральфов-Аристократов и как следует допросить. Слишком рискованно… и преждевременно. Уж если Брашеро в свое время ухитрился как-то поставить в мозгу четкий барьер, блокировавший все попытки его допросить с помощью имперской аппаратуры, того же можно было ожидать и от веральфов. И еще… Он вспомнил читанную некогда в молодости фантастику. Нельзя исключать, что и веральфы, подобно тем инопланетянам из романа, обладают чем-то вроде общего сознания, этакого коллективного «поля разума» – и тут же узнают, что схватили одного из них. Нечто похожее было отмечено в давние времена у членов одного из черных магических ковенов. В более близкие годы Багряная Палата ни с чем подобным не сталкивалась, но что мы знаем о веральфах?

Канилла права: в первую очередь – Яна. Какой-то частичкой сознания Сварог до сих пор не верил, что именно ей предназначено стать Невестой Волков – но в том, что в ее организме присутствует нечто чуждое, он не сомневался. А наличие этой штуки всерьез тревожит. Мало времени. И Барзай молчит, хотя мог бы связаться со Сварогом в любой момент: Сварог ему дал устройство в форме одного из шаманских украшений. Если оно заговорит человеческим голосом, когда Барзай будет на людях, никто и не удивится, решат, что с шаманом в очередной раз беседуют духи, шаманам это по должности положено. Но Барзай молчит…

И снова – о том монстре, которого должна родить Волчья Невеста. В этом отношении таларская мифология ничуть не отличается от мифологии Земли. Каковая прямо-таки переполнена легендами о том, как женщины рожали от зверей, оборотней, всевозможных сказочных чудищ. Так получилось, что Сварог был с этими мифами досконально знаком. Однажды выброску их группы отложили по весьма существенным причинам, и они на неделю застряли в жуткой дыре. Спиртного там нельзя было раздобыть, его попросту не имелось километров на двести вокруг. А вот библиотечка нашлась, и Сварог от лютой скуки вдумчиво осилил толстенный двухтомник «Мифы народов мира». Навскидку: Минотавр, Буря-Богатырь, он же Иван Коровий Сын, скандинавский Бури, тоже произведенный на свет не женщиной. Наконец, некоторые легенды о Чингисхане называют его матерью обычную женщину, а вот отцом – волка. Таларских легенд на ту же тему предостаточно. Вроде бы они никогда не опирались на реальность. Но ведь написал однажды маг Шаалы: «Если что-то происходило в „незапамятные времена“, это еще не означает, что такого не происходило вовсе». Возможно, к этому нужно прислушаться – так и неизвестно, был ли сам Шаалы личностью легендарной или реальной, но в приписываемых ему книгах немало дельного…

Глава IXСОННОЕ МАРЕВО

Начало сна было – словно давным-давно знакомая заставка к телепередаче: в который раз приятная глазу пронизанная солнечными лучами чащоба, зеленый луг без тропинок, чуточку горбатый каменный мост впереди…

Вот только в этот раз Белой Волчицы на нем не было.

Вместо перил мост украшали лавки из потемневших досок во всю длину, с неширокими сиденьями и высокими спинками, расположенными чуть косо. И справа сидела Дали, в коротком белом платьице, с достигавшими теперь плеч светлыми волосами – именно так, машинально отметил Сварог, они и должны были вырасти за то время, что они не виделись.

Она сидела, откинувшись на спинку, упираясь в доски обеими руками, вытянув стройные ноги, в безмятежной, раскованной позе, выглядела совершенно спокойной, улыбалась Сварогу, такое впечатление, дружески и даже нежно. И он почему-то сравнил ее улыбку с тем, что можно было назвать улыбкой Белой Волчицы. Казалось почему-то, есть много общего меж человеческой и волчьей улыбкой.

– Привет, – как ни в чем не бывало сказала Дали, похлопала ладонью по темным доскам. – Присядешь?

Он присел рядом, сам того не желая – как и во всех прежних волчьих снах, свободы движений был лишен полностью. Дали смотрела ему в глаза открыто, без тени лукавства. Спросила с улыбкой:

– Ты на меня сердишься?

– За что? – спросил Сварог.

Он вдруг обнаружил – или знал откуда-то, – что свободу речи, в отличие от свободы тела, сохраняет полностью и может говорить то, что сам хочет.

– Ну как же? – улыбнулась Дали вовсе уж лучезарно. – За все, что случилось на том мосту?

– Нисколько, – сказал Сварог сухо.

– Шутишь?

– И не думаю. Видишь ли, я уж и не помню, сколько раз за всю мою сознательную жизнь меня пытались убить. Если бы я всякий раз сердился или злился на каждого, кто это пытался сделать… Я привык. И к очередному убийце отношусь без всяких эмоций.

– Интересный у тебя образ мыслей… – протянула она, улыбаясь. – Но ты бы меня с удовольствием убил?

– Без всякого удовольствия, – сказал Сварог. – Но убить бы постарался обязательно.

– В отместку? Или есть другие соображения?

– Есть, знаешь ли, – сказал Сварог. – Как бы тебе объяснить… Ты – из тех созданий, от которых я стараюсь этот мир избавлять при первой возможности. Может, это высокопарно звучит, но это хорошая формулировка.

– За то, что я хотела тебя убить?

– Нет, – сказал Сварог. – Сдается мне, ты олицетворяешь своей персоной какое-то опасное и сильное зло. А я стараюсь, чтобы зла в этом мире стало меньше.

– И прилагаешь к этому нешуточные усилия… – протянула Дали с явной иронией в голосе. – Теряешь на этом пути лучших друзей, верных товарищей, преданных сподвижников, но упрямо идешь вперед. А вдобавок то и дело гибнут люди, хорошие люди, виновные только в том, что оказались так или иначе втянутыми в твои дела… Тебе за это не стыдно?

– Нет, – сказал Сварог. – Врать не буду, мне от этого иногда очень тяжко, но так уж оборачивается жизнь…

– И тебе не надоело?

– Надоело, – сказал Сварог. – Знала бы ты, как надоело… Но приходится. Отнюдь не из пустого упрямства.

– Значит, вот такая жизненная позиция…

– Тебе не нравится?

– А какая разница, нравится мне или нет? – пожала Дали круглыми плечами, не скрытыми платьицем. – У всякого своя жизненная позиция, и отношение к ней окружающих ни на что не влияет… Что ты смотришь как-то странно?

– Потому что не могу понять: я с собственным сознанием во сне беседую или нет?

– Ты еще не понял, что я – настоящая? А все твои сны – не твоим сознанием порождены?

– Понял. Но верить не хочу, – Сварог удивлялся собственной откровенности, но ничего с собой поделать не мог.

– Боишься.

– Нет.

– Боишься самую чуточку, – уверенно сказала Дали. – Чувствуешь: оттого, что я настоящая, а сны приходят со стороны, тебя ждут новые жизненные сложности…

– Я бы это страхом не назвал, – сказал Сварог. – Скорей уж досадно. У меня и без тебя хватало сложностей…

– Ну ладно, не буду настаивать, что ты именно боишься, – неожиданно легко согласилась Дали. – Это совершенно ничего не значит… Получается, я олицетворение какого-то зла? А почему, собственно? Что я такого сделала? Ну, ткнула тебя мечом в сердце. Но ты же сам говорил, что это многие пытались сделать, и вряд ли ты их считал олицетворением зла. Что еще? Ах да, я еще, проказница, подняла мятеж… Что, впервые на протяжении твоей здешней жизни случился мятеж?

– Такой – впервые. Ты ведь Черные Семена сеяла.

– Ты так уверен? – Дали сделала удивленное лицо. – Ты так точно это определил? Ты же сам в таких вещах не разбираешься. Кто-то тебе сказал, и ты принял это на веру, ведь так? А сам-то ты во мне когда-нибудь чувствовал что-нибудь черное?

– Нет, – признался Сварог с той же странной и неприятной ему откровенностью. – Я вообще не смог в тебе ничего почувствовать. Ты – сама по себе не добро и не зло, ты нечто иное, хотя и не понимаю, что…

– Вот теперь что-то проясняется, – улыбнулась Дали. – Я – «нечто иное», и потому меня следует бить… В мире должно оставаться только то, что ты понимаешь. Так?

– Нет, – сказал Сварог. – Совсем не так. В мире много мне непонятного. Боюсь, что-то так и останется непонятным навсегда. Тут другое. Ты несешь в этот мир зло.

– Ты, может, и удивишься, но я в этот мир несу не зло, а справедливость, – сказала Дали. – Объясню подробнее чуть погодя, а сначала… Ты поверишь, если я искренне попрошу прошения? И за мятеж, и за то, что случилось на мосту? Понимаешь, я не какое-то старое создание в облике молодой девушки. Я и есть молодая девушка. Ну предположим, не девушка, а женщина, но это уже детали. Ключевое слово «молодая». Я точно так же, как люди, расту, взрослею, набираюсь опыта, умнею. Ты в молодости ведь наверняка совершил много необдуманных поступков и допустил немало промахов? Как любой в юном возрасте. Вот и я не сразу повзрослела. История с мятежом была глупостью. И мечом я тебя ткнула, если подумать, зря. Или ты все же злишься? За мост?

– Да нет, – сказал Сварог.

– Тем лучше. Так вот, я – молодая женщина… и у меня достаточно ума, чтобы учиться на собственных ошибках. Конечно, лучше бы было учиться на ошибках других, но так уж сложилось. Молодая женщина, что ты хочешь.

– Этот ведь только один из твоих обликов? – спросил Сварог уверенно. – Один из двух?

– Ну да, – безмятежно сказала Дали. – И что? Я не монстр, не оборотень. Испокон веков мы все жили именно так – и в человеческом облике, и в зверином… не обязательно хищного зверя. Такими уж нас создали боги, и что ты тут поделаешь? Ну, а в том, что от всего разнообразия вторых личин остались только Волки, виноваты не мы сами, а те, кто вторгся сюда с Сильваны. Они постарались, так что выжить удалось только Волкам. Теперь – о справедливости. Я именно что восстанавливаю справедливость. Ваши книжники немало написали о том, что добро и зло сплошь и рядом – понятия относительные. Для крестьянина долгие ливни – зло. Урожай пропадет. А для его же земляка-зерноторговца такие ливни – благо. Осенью зерна будет гораздо меньше, цены подскочат, торговец неплохо наживется на старых запасах, достаточно одного-единственного примера, а их множество. Ты смотрел на все происходящее исключительно со своей точки зрения. А теперь попробуй посмотреть с моей. Мы жили на Дауратане своей жизнью и в дела других миров не вмешивались – ну, не по доброте души, просто необходимости такой не возникало. Вдруг из другого мира пришли захватчики. Сожгли все наши города, перебили большинство из нас и наверняка перерезали бы всех, не найди мы возможности укрыться. И скрывались многие тысячи лет. Теперь обнаружилось, что мы можем за все посчитаться. И вернуть себе этот мир. Любопытно, как бы ты поступил на моем месте? Оставался на положении загнанного зверя или попытался бы сделать все, что в твоих силах, чтобы вернуть свой мир? То, что люди здесь живут «очень долго», аргументом в их пользу служить не может. Ты согласен, что своя правда у меня есть?

Сварог угрюмо молчал.

– Молчишь… – протянула Дали. – Значит, в глубине души соглашаешься, что своя правда у меня есть.

В таком случае я вовсе не олицетворение зла. Я хочу вернуть свое – и не жалкой кучке беглецов, а довольно многочисленному народу. Потому и поступаю так, как поступаю.

– Изначальные? – спросил Сварог.

– Можешь называть, как тебе привычнее, Хотя сами себя мы звали совершенно иначе. Не в названиях суть.

– Ну, а от меня тебе что нужно? – спросил он мрачно.

Дали очаровательно улыбнулась:

– Можешь не верить, но я пришла предложить тебе место возле меня. Да, представь себе. Я не знаю о тебе всего, но о кое-каких твоих поступках наслышана. Было время, чтобы их обдумать. Ты явно знаешь, что мы существуем, скрываясь среди людей, и на Таларе, и в Империи. Думаю, ты уже знаешь, зачем мне необходима твоя Яна – я тебе сама кое-что показала, и ты не мог не доискаться до истины. Одно существенное уточнение: ты ничему не можешь помешать. Яна уже наша, и воспрепятствовать этому ты не в состоянии, иначе давно бы сделал это или хотя бы попытался. Не похоже, чтобы ты умел не то что с Затаившимися бороться, но даже выявлять их – очень уж старательно и давно они это умение на земле искореняли. Будь иначе, ты бы давным-давно что-нибудь предпринял против кого-то из Затаившихся. Ты этого не сделал. Вывод – ты бессилен.

– Хочешь, чтобы я сдался? – усмехнулся Сварог.

– Нет, – сказала Дали. – Скорее уж я тебе предлагаю почетную капитуляцию, а это разные вещи, ты воевал, должен понимать разницу. Я могу себе позволить быть откровенной. Ну, не до конца, понятно, но довольно откровенной. Во-первых, у тебя есть умения, которые мне, как хозяйке нового мира, могут пригодиться, у мертвого их не заберешь, а вот живой на моей службе – другое дело. Во-вторых, очень важно, что ты – не отсюда. Ты пришел из другого мира. Твои предки совершенно непричастны к тому, что сделали с моими, – потому и отношение к тебе другое. Да, ты здесь прижился, освоился, тебе здесь хорошо… Но все же этот мир – не твой родной. Тебе гораздо легче будет пережить его исчезновение. А то, что ты обретешь, может оказаться гораздо притягательнее того, что ты потеряешь. Я чуть позже постараюсь тебе это доказать. Пока что… Ты ничего изменить не можешь. И кое-что должен себе уяснить. В первую очередь то, что Возлюбленная Волков – вовсе не волчья шлюха, как тебе, возможно, кажется. У нее будет совсем другое положение в Стае. Гораздо более почетное. Еще как и у матери Сокрушителя. И наконец, ты ее вовсе не теряешь. Когда она выполнит свою миссию, может оставаться с тобой… ну, чуточку не так, как обстоит сейчас, у Стаи свои обычаи. Но все равно, в какой-то степени она останется твоей. А положение моего приближенного в Стае – совсем не то, что участь жалкого беглеца, прячущегося среди обломков былого. Я вовсе не собираюсь уничтожать род людской начисто – хотя предки людей поступили бы иначе, будь у них такая возможность. Кто-то будет таиться по глухим углам… совершенно как мы много тысяч лет. С тем существенным отличием, что, в отличие от нас, у людей не будет возможности вернуть былое. Сильвана вмешиваться не станет – сам знаешь, какое меж ними и здешним народом царит отчуждение. Мы не собираемся их трогать, а у них, я уверена, найдется достаточно ума, чтобы не лезть в серьезнейшую драку с непредсказуемым исходом. Тем более что мы вовсе не собираемся уничтожать все достижения Империи. Наоборот, они нам пригодятся, чтобы отстоять свой мир. Они не будут вмешиваться. Как только убедятся, что мы не питаем против них никаких агрессивных замыслов – будут сидеть тихо, у них своих забот достаточно…

– Очень мило, – сказал Сварог. – И как моя капитуляция должна выглядеть? Ты что, поверишь моему слову? Не настолько же ты глупая, чтобы верить исключительно словам, да еще сказанным во сне… пусть и необычном сне.

– Ну конечно, не настолько уж я глупа и доверчива, – улыбнулась Дали. – Твоя почетная капитуляция будет выглядеть очень просто – ты просто-напросто не станешь предпринимать ровным счетом никаких действий против Затаившихся, не станешь ничему мешать до урочного часа – а он наступит, между прочим, не завтра и не послезавтра, но довольно скоро. Этого будет достаточно. А если ты все же попытаешься что-то сделать… – в ее голосе зазвучали нотки угрозы. – Все может начаться гораздо раньше. Моим планам это нисколечко не повредит, скорее уж наоборот. Вот, собственно, и все. Тебе остается лишь хорошенько подумать, все взвесить… и убедиться, что шансов на победу у тебя никаких.

Способности размышлять Сварог в этом сне тоже не утратил. И, подумав немного, спросил:

– А как я могу быть уверен, что ты мне не врешь? И по-прежнему можешь пытаться меня убить…

– А мои мотивы? – с интересом спросила Дали.

– Ну, хотя бы то, что я прикончил твою матушку. Там, в Заводи. Подозреваю, ты это прекрасно знаешь.

– Знаю, – сказался Дали. – Ну и что? Я к ней никакой такой дочерней любви не испытываю. Еще и потому, что общалась с ней каких-то пару дней, уже выросши. И потом, матушка была, как бы тебе объяснить… носителем, что ли. А это немножко не то, что мать. Не было у меня матери в обычном понимании, – она лукаво покосилась на Сварога. – А вот отец есть…

– И ты обожаешь папочку… настолько, что однажды преспокойно ткнула мечом в сердце.

– Я же говорю: я взрослела, умнела, росла… Гораздо быстрее, чем человек, но какая разница? Я сейчас совсем другая, не прежняя. Можно подумать, ты с возрастом не менялся. Вот и постарайся меня понять. Возможно, тогда и относиться станешь по-другому. Ну, а пока… – она встала и протянула Сварогу руку. – Пошли.

Вот свободы движений он по-прежнему был лишен. И когда Дали взяла его за руку, пошел рядом с ней на ту сторону моста, где никогда прежде не был. Ее ладонь была сильная и теплая, от Дали приятно пахло незнакомыми духами и словно бы степными травами – в обычном сне он никак бы не смог такого ощущать и обонять.

На той стороне все было таким же – залитый солнцем лес, поросшая невысокой травой равнина без следа тропинок. Они шагали меж деревьев недолго, очутились перед самым обыкновенным домиком из потемневших от времени бревен, с острой крышей, из такой же потемневшей дранки, окнами без стекол – похоже, они изначально такими и были, ни следа рам, нет осколков стекла. Больше всего домик напоминал каталаунскую охотничью избушку, такой уж у него был вид: нежилой, но не заброшенный.

Они вошли. Единственная комната, никакой мебели – но и не следа пыли, словно кто-то старательно ухаживал за домиком. Только в углу занимавшая чуть ли не треть комнаты охапка травы. Трава выглядела свежескошенной, да и пахла так же, и среди нее попадались стебли цветов наподобие ландышей, только не белые, а сиреневые.

Отойдя от Сварога на пару шагов, Дали повернулась к нему и неторопливо стянула через голову платье, под которым не оказалось ничего, кроме великолепного тела. Улыбаясь и глядя в глаза, подошла вплотную, положила руки на плечи и потянула его на охапку неизвестной травы. Противиться он не мог.

Сколько прошло времени, Сварог представления не имел. Прильнувшая к нему Дали повернулась в чуточку дурманящем запахе мятой травы, погладила по щеке:

– И как я тебе? Ну, что ты молчишь? – безмятежно рассмеялась: – Ты все же чуточку скованный. Неужели из-за того, что мы с тобой связаны известными отношениями, кроме только что случившихся? Не надо конфузиться. У людей одни нравы, а у Стаи – другие. Не имеет никакого значения, кто отец, а кто дочь. Так что не беспокойся, все естественно и просто… По меркам того мира, в котором тебе предстоит жить. Тебе ведь было приятно? Ну, не отпирайся, и я по твоему лицу вижу. Уж настолько-то я взрослая, чтобы знать, как выглядит лицо мужчины, которому я доставила нешуточное удовольствие. У тебя как раз такое лицо…

– Наяву это пройдет, – сказал Сварог.

– А если не пройдет? – прищурилась Дали. – Что ты тогда будешь делать, интересно? Заверяю тебя, не пройдет. Ты будешь думать обо мне и желать меня, вот посмотришь. Что ж, легче будет принять решение. А теперь самое время показать тебе новый мир…

Дали с неженской силой сжала его руку, и он куда-то провалился. Не было ни домика, ни травы, ни девушки. Только необозримая равнина, по которой Сварог несся к темнеющему вдалеке лесу. Но собой уже не был – прекрасно видел мелькающие собственные лапы – волчьи лапы! – гораздо ближе к земле оказался, чем человек. Справа, слева, впереди той же размашистой рысью неслись волки, бурые и серые, и возглавляла этот бег белоснежная волчица.

Бег казался безмятежным – от погони, от опасности так не бегут. Стая волков неслась по равнине просто потому, что так ей было веселее, нежели брести шагом. Сварога переполняло пьянящее чувство совершеннейшей свободы, несказанной вольности, он чувствовал себя хозяином окружающего, всего мира. А еще чувствовал некое непередаваемое человеческими словами единение с опрометью несущейся стаей – он всех любил, и его все любили, он был не просто волком из стаи, а частичкой какого-то огромного целого, невероятно доброжелательного к нему, всегда готового защитить и помочь, как и он был готов насмерть драться за любого из тех, с кем несся по равнине. Счастье и радость прямо-таки переполняли его – и они не были человеческими. И волчьими тоже не были. Что-то другое, чему нет названия…

Запахи он ощущал так, как этого не в состоянии сделать человек, они накатывали волной – яркие сильные запахи травы, цветов и даже, вот чудо, солнца над головой, у солнца тоже был свой запах, умиротворяющий, приятный. Нагретая солнцем чистая волчья шерсть, кузнечик в траве, древесная кора, земля…

Все изменилось вдруг – вместо волков по равнине неслись люди, и он тоже стал человеком. Обнаженные, сильные, молодые – ни одного старика или хотя бы человека пожилых лет – красивые юноши и девушки. Все, и он сам, бежали как-то иначе – с нечеловеческим проворством, грацией, совсем не так, как порой бывает во сне, как-то иначе. Яркость запахов осталась прежней, и никуда не пропало восхитительное чувство единения со Стаей, разлитого вокруг добра и братства. Бегущая впереди девушка с разметавшимися светлыми волосами оглянулась на него, грациозная и прекрасная, как пламя костра. Он узнал Дали и ощутил ту же жгучую радость единения, для которого не находилось людских слов. Он любил ее, как любил их всех.

В некий неуловимый миг он вновь принял волчий облик – и уже в нем следом за передними ворвался в лес. Нахлынули другие запахи – нагретой солнцем сосновой коры, кустарника, ягод, грибов, сухой хвои под лапами. Справа шарахнулся в чащобу кто-то мелкий, исходивший запахом страха, – слишком мелкий, чтобы стать достойной добычей, а потому им следовало пренебречь в ожидании добычи, достойной волка.

Потом лес остался позади, стая вновь вырвалась на равнину – и там, впереди, была добыча, достойная добыча, ее запах приятно дурманил в ожидании мига, когда удастся сжать клыки на ее горле, глотнуть свежей крови, горячей, чуточку пьянящей, будоражащей чувства волка.

Добычи еще не видно, но она там, впереди, несется со всех ног, как будто в состоянии уйти от волка. Азарт и буйная радость охоты растекались по жилочкам.

И вдруг что-то произошло с ним, он, будто прикованный к земле неведомой силой, остался на месте, уже не зная, в каком облике сейчас пребывает, – а Стая неудержимо неслась вперед, все удаляясь и удаляясь, и это было мучительно, остаться без Стаи, боль непоправимой утраты пронизала его так, что он отчаянно закричал, охваченный жгучим одиночеством, словно лютым морозом, взвыл от нестерпимой тоски, не зная, кто он сейчас, человек или волк…

Глава XЛЕСА КАТАЛАУНА

Чувства причудливо смешались, меланхолично констатировал он, в ожидании Каниллы сидя за пустым столом в малом королевском кабинете.

С одной стороны, были основания самую чуточку гордиться собой. Никаких побед он не одержал, но очень важную информацию получил. По договоренности с Яной собрал всех работавших в Магистериуме и Технионе. Под самым что ни на есть благовидным предлогом – огласил очередное послание императрицы. Случались такие послания, пусть и крайне редко. Так что никто ничего не должен был заподозрить.

Никакой туфты он высокому собранию ученых мужей подбрасывать не собирался – не из душевного благородства, а из насквозь практических соображений: убедительную туфту для немалого количества умных людей готовить пришлось бы долго и искусно. Проще было кинуть им маленькую, но крайне приманчивую косточку, что он и сделал. В послании речь шла о том, что строго засекреченной научной группе после долгих трудов удалось наконец обнаружить ведущий в прошлое Талара проход. Проект «Алмазная стрела» был в свое время свернут, но кое-какие его наработки изучались и в дальнейшем. И вот – удалось, господа мои!

По присущей ему скромности Сварог (в основном это послание сочинивший при участии Марлока) о себе в качестве первооткрывателя ничего не писал. Честь эпохального открытия досталась некоей «лаборатории Техниона». Где именно находится этот проход, тоже не упоминалось – во многом знании многие печали… В первую очередь им в голову придет, что проход в той самой «лаборатории Техниона» и открыт. И прекрасно. Ни словечком не упомянуто об истинном положении дел: что давно уже на Той Стороне работают спецслужбы, что получено немало ценной информации, что вот-вот начнется операция «Невод». Сведения крайне скупые: проход обнаружен и поддерживается постоянно, нет никаких сомнений, что речь и в самом деле идет о доштормовом прошлом Талара, изучение коего начато с превеликими предосторожностями во избежание непредсказуемых хроноклазмов. Во многом это была чистая правда, пусть и далеко не вся. Пройдет не так уж много времени, и высокому собранию будет представлена гораздо более полная и подробная информация, а пока что Сварог не уполномочен отвечать на какие бы то ни было вопросы.

Ученых мужей эта сенсационная новость ошеломила крайне – что они не скрывали, лица у всех были оторопело удивленными. Сварог был уверен, что никого не удивило и не показалось подозрительным то, что работы до поры до времени держали в тайне – все присутствующие прекрасно знали, что иные научные проекты долго остаются неимоверно засекреченными, чтобы далеко не ходить, достаточно припомнить ту же «Алмазную стрелу» или Радиант. А потому они, хотя и явно ерзали от жгучего желания засыпать Сварога вопросами, от таковых все же воздержались.

Он бил наверняка. Со временем и в самом деле большая часть сведений о проекте и добытых оттуда знаний будет рассекречена и отдана широким научным массам. Вот только произойдет это только после того, как по прошлому прокатится Шторм – а ждать этого совсем недолго…

Цель этой задумки, конечно же, знал только Сварог – даже Марлок пока что далеко не во все был посвящен. Сварогу просто-напросто требовался удобный предлог собрать вместе всех ученых Империи на Таларе. Сто с лишним даров и около сотни антланцев, пребывавших в основном на второстепенных ролях. И посмотреть на них. Вот он и посмотрел. И результатами был чуточку поражен – среди них не оказалось ни одного веральфа. Все, от академиков до третьих помощников младших лаборантов, оказались людьми. Хотя он, ведя поиски наугад и наобум, обнаружил веральфов в гораздо менее авторитетных и важных конторах, нежели Магистериум и Технион. Случайностью это никак не объяснить, для такого поведения вездесущих веральфов должны быть веские причины – но ответа у Сварога пока что не было…

Вот только к удовлетворению от хорошо проделанной работы примешивалась серьезная досада…

Всю прошлую ночь ему снилось, что он со Стаей носится по неизвестным равнинам и чащобам. В волчьем образе охотится на оленей вместе с братьями и сестрами, в человеческом облике занимается любовью с Дали – когда вечером все собираются на обширной лесной поляне и, обернувшись людьми, ласково опускают женщин в высокую траву.

Беда была в том, что чертова волчица оказалась права: в отличие от всех прошлых снов после пробуждения Сварог не чувствовал никакого отвращения к увиденному. Как раз наоборот. Все продолжало и наяву ему нравиться – и воспоминания о ласках Дали, и восхитительное единение мыслей и чувств, и само пребывание в облике веральфа. По-настоящему нравиться. Один раз он даже поймал себя на том, что скучает по Стае и с нетерпением ждет наступления ночи, несущей вольность и умиротворение души, каких он в реальной жизни не знал.

Никак нельзя сказать, что его подчинили волку пошатнули душу. Что он, откровенно признаться перед самим собой, если и не подсел еще на эти сны, как наркоман на героин, то может и подсесть. С непредсказуемыми последствиями. Если это будет продолжаться достаточно долго, с сознанием может произойти то же, что случается с плотиной, в которой вода отыскала дырочку – капельки просачиваются, превращаясь в струйку, струя оборачивается в конце концов могучим потоком, и плотина рушится. Реальную опасность такого оборота Сварог не исключал – а бороться с этим никак не мог. Нельзя же все время не спать. Даже лекарство, вроде «эликсира бессонницы», не спасет – рано или поздно организм потребует сна…

Так он и просидел в угрюмых раздумьях – точнее, угрюмой меланхолии, пока статс-секретарь не доложил о Канилле. При первом же взгляде на нее меланхолию как рукой сняло – Канилла, на сей раз щеголявшая в гвардейском мундире, улыбалась во весь рот, выглядела довольной и радостной. Усевшись напротив него, положив на стол тощенькую кожаную папку с вытисненной золотом эмблемой Главной гвардейской канцелярии, вытащив сигарету, сказала едва ли не ликующе:

– Все удалось как нельзя лучше, командир. Пришлось там торчать, пока они не сделают все восемь экспертиз, настоящая шла пятой…

Особенных усилий не потребовалось – агенты Интагара в шалуатском княжеском дворце просто-напросто ночной порой проникли в апартаменты Дали и собрали в пакет восемь ее роскошных, золотых с самоцветами гребенок – пребывая в человеческом облике, она не могла не расчесывать волосы столь же часто, как это делают обычные женщины. Парочку она, вполне возможно, прихватила с собой, тайно улизнув из Шалуата, – но на оставшихся хватило волос для генетического анализа, в том числе и с волосяными луковицами. Для надежности Сварог велел поступить так же и с гребнями Орка, каковых отыскалось три, тоже с достаточным количеством волос.

Результат: анализ установил полную идентичность «представленных образцов» с данными из генетической карты Орка. У любого лара она имеется, в том числе и у Сварога. Так что на данные второй экспертизы можно полагаться полностью.

Он ощутил нешуточную радость: Интагар в очередной раз оказался прав в своих выводах. Неизвестно, кто мать Дали (кто бы заводил на Маруту генетическую карту?), неизвестно, кто отец. Одно ясно: ее отцом Сварог оказаться никак не может. Генетический анализ не ошибается. Кто угодно, только не Сварог.

– Читала, конечно? – спросил он.

– Конечно, – сказала Канилла. – Вы же не запрещали.

– Что скажешь?

– А что сказать? Можно только поздравить, что не вы – отец этой стервы. Мне было бы жутко неприятно иметь такую вот доченьку.

– А уж мне-то… – проворчал Сварог. – Камень с души свалился… Выходит, она лгала, именуя меня «папочкой»…

– Или ее кто-то в этом убедил, – сказала Канилла. – Вы же сами рассказывали, что она ударила вас мечом с возгласом «Получай, папочка!». К чему ей было лицедействовать в тот момент? Она никак не предполагала, что вы останетесь в живых, никто не мог предполагать. Кто-то мог ее убедить, что отец – вы. Может быть, лорд Стемпер, вполне возможно, игравший роль некоего наставника. Может, на первых порах она не могла без наставника обойтись. Вы сами говорили, что родители Стемпера – веральфы, значит, сто процентов, и он сам…

– По большому счету, это несущественно, – сказал Сварог уверенно. – Отец я ей или нет, это ничегошеньки не меняет. Я не о том думаю. Что, если Интагар оказался прав и в другом? И она – вовсе не Гремилькар? Просто-напросто пустила нас по ложному следу, уводя подальше от веральфов? И это возможно. Только и об этом сейчас нет ни времени, ни нужды думать… Меня вот это страшно интересует. – Он вновь взял листок, заполненный на две трети казенный бланк с эмблемой Магистериума и соответствующим грифом вверху. Прочитал вслух: – «В представленном образце присутствует антиген Р, в человеческом организме не встречающийся». Что за антиген такой?

– Я тоже представления не имела, а потому спросила прямо, – сказала Канилла. – Обычный, ничем не примечательный антиген. В организме человека не присутствует, встречается у некоторых видов животных, но далеко не у всех. У каких именно, они с ходу не могли и припомнить – они летают высоко и столь низменными мелочами не интересуются. А лезть в компьютер я при них не стала, понятно. Но в браганте, на обратном пути, запрос сделала. Антиген этот присутствует в организме животных из семейства псовых – собаки, шакалы… волки. Интересно, правда?

– Безусловно, – сказал Сварог.

– Я и касательно генетических карт проверила, уже через наши каналы, – продолжала Канилла. – В обычном доступе их нет, это ж медицинская тайна… В общем, никто и никогда не проверял жителей Империи на наличие антигена Р – как и на наличие других генов и антигенов, которых в человеческом организме, считается, изначально нет. А он, оказывается, есть… у некоторых. И если он есть у каждого веральфа, и это признак его отличия от человека… Можно попробовать сконструировать какой-то детектор, который их позволит выявлять и без нашего «ореола». Я об этом еще в Магистериуме подумала – и обиняками порасспрашивала. Технически вполне возможно, они сказали. Достаточно будет секунд на пять приложить ладонь к панели – и моментально станет ясно, кто есть кто.

– Интересная перспектива… – сказал Сварог. – Многообещающая. Они там ничего не заподозрили, как думаешь?

– Вряд ли, – сказала Канилла. – Я им преподнесла увлекательную байку – не сказала прямо, а намекнула, что это как-то связано с организмами, обитающими в прошлом, по ту сторону мифического «прохода». А поскольку они все еще под впечатлением того, что вчера от вас услышали… Поверили, сдается мне. Если попрошу – попробуют такой агрегат сделать, это, говорят, не такая уж и сложная задача, похожая аппаратура есть… Сразу этим заняться, или отложим?

– Пока отложим, – подумав, сказал Сварог. – По большому счету, это второстепенная задача… У тебя все?

– Да нет, – сказала Канилла. – Коли уж я развила бурную деятельность, меня долго не остановить… Прихватила с собой из Магистериума одного молодого, но чертовски способного психолога. Вы его имя наверняка не помните – по Радианту проводился целый ворох разнообразнейших экспертиз самого разного плана. Он одну из таких и делал.

– Наверняка не вспомню с ходу, – сказал Сварог. – Действительно, было столько отчетов и экспертов… Нужно вспомнить?

– Нет особенной нужды, я вам сама все в двух словах изложу. Магистр Ардиан. Его тогда привлекали официальным образом, с соответствующей подпиской о неразглашении и всем таким прочим. Он писал заключение о возможных отличиях в психологии и образе мыслей тех, кто был доверенными лицами Радианта, – и самого Радианта. Одни предположения, но, говорили, толковые. Вот я его и решила привлечь снова, на сей раз неофициально. Он охотно согласился.

– Ага, – усмехнулся Сварог. – Молодой, говоришь? Тоже из тех, кто на тебя западает?

– Ну я же не виновата, что на меня часто западают, – пожала плечами Канилла с самым невинным видом. – Особенно когда я появлюсь в самых смелых платьицах с Той Стороны, вот как сегодня в Магистериуме. Я его по пути завезла на полчасика к нам, в девятый стол, чтобы подумал и сделал предварительные прикидки. Вводную ему дала такую: представим, что среди людей давно и потаенно обитают другие существа, совмещающие в себе качества человека и зверя. Что он, как психолог, мог бы о них сказать, пусть даже на основе столь скудных данных? Кое-какие соображения у него появились. Я подумала, что проще будет не усаживать его за писанину, а привезти прямо к вам. Вот и привезла. Только переодела в земное, чтобы не бросался в глаза. Сидит в приемной. Сейчас позовете?

– Конечно, – сказал Сварог. – С тобой мы, кажется, все обговорили. Оставайся, у меня в этом деле от тебя секретов нет. В каком он там виде?

– Лейтенант того же полка, что и я, – сказала Канилла. – Гвардейский офицер в вашей приемной – обычная картина. Да, имейте в виду: я ему намекнула, что речь идет о неких существах с Той Стороны. В этом ключе, если что, беседу и стройте.

– Понял, – сказал Сварог.

Вызвал статс-секретаря и отдал должное распоряжение. В кабинет вошел действительно ничем не примечательный на общем фоне лейтенант Черных Лучников – правда, глаз опытного военного сразу отметил бы, что мундир он надел впервые в жизни. Но это ничему не мешает и никого не насторожит: мало ли только что произведенных титульных? За такого и примут…

Молодой, но не юнец, держится, в общем, уверенно, с непринужденностью знающего себе цену специалиста – вполне приемлемая черта до тех пор, пока не переходит в излишний апломб. Вот только, войдя, украдкой бросил на Каниллу восторженно-робкий взгляд, но и в этом ничего удивительного: ее такие взгляды часто сопровождают, что в Империи, что здесь. Это и к лучшему – из кожи будет вон лезть, чтобы произвести на Каниллу впечатление. Такие кадры нам нужны – рассуждая со здоровым цинизмом о проблемах дела…

– Садитесь, магистр, – сказал Сварог. – Леди Канилла сказала, что вы готовы с нами в некоторых вопросах сотрудничать… Рад вас видеть, – он решил сразу забросить вкусную приманку. – Речь пойдет не о разовой консультации. Неплохо было бы, согласись вы и дальше с нами работать до завершения операции. Сугубо неофициальным образом пока что. Но и в этом случае придется соблюдать тайну, как если бы вы давали официальную подписку. Согласны?

– Конечно, – сказал молодой магистр с неподдельным энтузиазмом.

Сварог придал себе многозначительно-загадочное выражение лица.

– Я ничего не могу говорить прямо, но вы, наверное, уже поняли из слов леди Каниллы, о чем пойдет речь? Точнее, о ком?

– Да, пожалуй!

Лицо у гостя стало таким, какое Сварогу и требовалось, – ученый, возрадовавшийся шансу проникнуть в увлекательные и загадочные тайны, недоступные остальным. В таком состоянии горы сворачивают… Вообще-то Сварог ему не лгал – на определенном этапе и в самом деле понадобится постоянный консультант такой именно профессии. Его соображения касательно Радианта были неплохи – и, что хорошо, он и в тот раз ни словечком не проболтался коллегам о возложенном на него поручении. Чем выгодно отличался от иных высоколобых спесивцев из Магистериума, полагавших себя выше всяких условностей, в том числе и подписок о неразглашении…

– У вас, я так понимаю, кое-какие соображения уже появились?

– Да, лорд Сварог. К сожалению, леди Канилла дала довольно скудные исходные данные. Будь у меня больше информации, стало бы легче.

– Ну, коли уж вы умеете хранить тайны, открою еще одну, – сказал Сварог. – Это почти вся информация, что у нас пока есть. Могу лишь добавить, по нашим данным, эти существа обитают среди людей тысячелетиями, никак не проявляя себя. Оставаясь неразоблаченными. Проникли во многие государственные учреждения.

– То есть никакой деятельности в своих интересах не ведут.

– Очень похоже на то.

– Тогда, мне думается… Можно высказать гипотезу, что они представляют собой неких паразитов, своеобразных симбионтов, озабоченных лишь собственным выживанием.

До определенного времени так и было, мысленно уточнил Сварог, но вслух ничего не сказал. Тысячелетиями, можно сказать, паразитировали. Ждали.

– Мы сами не знаем всего, но, очень похоже, у такой гипотезы есть права на существование, – сказал Сварог. – Вы смогли бы сделать какие-то предварительные заключения на основании тех скудных данных, что сейчас имеются? Гипотезы, прикидки…

– Попробую. Если это какие-то другие существа, не принадлежащие к человеческому роду… Обладающие разумом, но не люди… Рискну предположить, что у них должна быть другая психология, в чем-то отличающаяся от человеческой. Другая логика, другой образ мыслей и поступков. Они, конечно, достаточно долго живя среди людей, научились следовать человеческой логике, иначе их давно бы разоблачили, но они должны руководствоваться своей психологией. Не исключено, в силу чисто физиологических причин: возможно, у них левое и правое полушария мозга развиты иначе, чем у людей – примерно так, как обстоит и у людей с мужчинами и женщинами. Возможно, коли уж в них присутствует некое звериное начало, добавляется и что-то от психологии зверя… Вам неизвестно, от которого?

– Пока нет, – без зазрения совести солгал Сварог.

– По-моему, неминуемо будет иметь место некое сочетание человеческой и звериной психики. Человек наверняка доминирует, но и от зверя что-то остается. Разумеется, честно предупреждаю: все это не более чем игра ума – при скудости исходных данных. Предварительные наметки, не более того.

– Нам сейчас и такие полезны, – сказал Сварог на сей раз чистую правду. – Именно из-за скудости данных…

Когда за магистром закрылась дверь, Канилла с любопытством спросила:

– Ну как, командир? Он вам чем-то помог?

– Он мне дал толчок, – медленно произнес Сварог. – Упорядочил кое-какие мои собственные смутные соображения, и это важно… Кани, посиди пару минут молча, я подумаю…

Действительно, это был толчок, позволивший упорядочить и дополнить собственные прикидки. Другая психология, другая логика, другой образ мыслей и проистекающий из этого образ действий. На пользу сейчас Сварогу эти соображения или во вред? Очень может быть, что и на пользу. Если свести предположения магистра с конкретными фактами…

Может, веральфов потому и нет в Магистериуме и Мистериоре, что они не способны творить? Самостоятельно рождать научные идеи, быть изобретателями? Как обстояло в мире Сварога с японцами – они делают великолепные машины и электронику, много чего другого – но всегда оставались непревзойденными мастерами доводить до совершенства чужие изобретения и идеи. Автомобили, компьютеры, телевизоры, транзисторы, синхрофазотроны изобрели не они… У Изначальных по определению не могло быть ни большой науки, ни развитой техники – иначе они не проиграли бы схватку за планету людям, не знавшим даже огнестрельного оружия, вооруженным лишь копьями, стрелами и мечами. И черная магия им не помогла – даже если происходили какие-то чисто магические битвы, люди и тут оказались сильнее.

За примерами не нужно ходить далеко. Достаточно вспомнить, как на Земле обстояло дело с мужчинами и женщинами – в чем-то они друг другу не уступали, а в чем-то друг другу проигрывали. Среди женщин немало великих актрис, писательниц и поэтесс – а великих художниц или композиторш нет. По пальцам одной руки можно пересчитать выдающихся женщин – математиков и физиков. А вот в медицине женщины достигли немалых успехов. Шахматные турниры и сегодня проводятся отдельно для женщин, отдельно для мужчин. И так далее. Причина как раз в том, что у мужчин и женщин – разная логика, разный способ мышления. Это, как говаривал по другому поводу герой известного романа, медицинский факт.

Если смотреть с этой точки зрения, существеннейшие различия должны быть меж веральфами и людьми. Возможно, Дали и не лгала насчет мятежей и удара мечом на мосту – она именно так взрослела и набиралась ума. И то, что она раскрыла Сварогу почти все свои планы, – результат не юношеской беспечности или чрезмерной уверенности в себе (порой подводившей и более опытных людей, да что там – пару раз и его самого), а следствие иного мышления. Она уверена, что Сварог ничему не в состоянии помешать, – а значит, не может предугадать некоторых его ходов так, как это, пожалуй, смог бы сделать человек. Если так, это прибавляет уверенности.

И, наконец, волки. В волчьей стае присутствует строжайшая иерархия – говоря канцелярским языком, штатное расписание давно составлено и исправлениям не подлежит. Это дает простор для некоторых предположений – например, что веральфы, их мысли и действия гораздо больше зависят от ступеньки на этой самой иерархической лестнице. Они просто не умеют иначе. Там, где человек проявил бы инициативу не по рангу, веральф, не исключено, на это попросту не способен. Сварог вспомнил, что ему рассказывали ветераны Отечественной о существенных различиях в советской и немецкой военной мысли. Не раз случалось, что, когда убивали командира взвода, а то и роты, часто подскакивал даже не сержант – рядовой красноармеец – и кричал: «Слушай мою команду! Я командир!» И его, что характерно, слушались – и порой выигрывали. У немцев обстояло иначе: стоило снайперам выбить у них офицеров, как фрицы… Нет, они, конечно, не бежали и рук не поднимали – но дрались уже гораздо более вяло, словно бы скованно, им необходима была четкая команда вышестоящего, и как-то не находилось рядовых, способных вскочить и крикнуть: «Взвод, слушай мою команду!» Если у веральфов обстоит примерно так же, задача упрощается – нужно на снайперский манер выбить офицеров, главный удар направить на Аристократов, чуть послабее – на Знать, еще слабее – на Жителей. А в первую очередь нужно попытаться добраться до самой Дали – если вожак волчьей стаи вдруг гибнет, его место наиболее близкий по иерархии занимает отнюдь не автоматически, так что некоторый выигрыш во времени будет обеспечен – вот только где эту стерву искать?

Он поднял глаза на Каниллу, смирнехонько ожидавшую – быть может каких-то волшебных слов, которые все уладят и принесут победу. С отчаянной надеждой смотрела. А у него таких слов не было…

– Магистр мне немного помог, Кани, – сказал он. – Да, я тебе не успел сказать, Барзай выходил на связь перед самым твоим прилетом. Ужасно выглядел, краше в гроб кладут – упрямый старикан явно уходил в прошлое, к тамошним теням, слишком глубоко. Но он и на этот раз выкарабкается, я уверен. Зайди он очень далеко, не вернулся бы оттуда… Он сказал, что лекарство от Волчьего Клейма следует искать не в степи, где его заведомо нет, а в чащобе. Так ему говорила одна из теней, ничего больше, только это. Тени шаманов порой изъясняются туманно, подобно предсказателям…

– И что это может означать? – тихо спросила Канилла. – На Таларе столько чащоб, в самых разных местах…

– Это означает, что я на правильном пути, – сказал Сварог. – Барзай ключа не дал, он просто подтвердил мои догадки. О чем я ему никогда не скажу – он был немного горд, что сумел помочь, жизнью рисковал. Пусть и дальше думает, что помог… – резко отодвинул кресло и встал. – Летим в Каталаун.

…Ему прежде так и не довелось выбраться в Роменталь, хотя принц Элвар несколько раз приглашал. И поначалу отчего-то ждал встретить в обители некоронованного каталаунского короля если не сущий бардак, то нечто близкое – как должно было обстоять с замком, где самое малое раза три в неделю) шумят многолюдные застолья. Как-то не подумал о слугах. Не сразу и вспомнил, что Элвар в свое время забрал в Роменталь почти всех слуг из своего манора, вышколенных потомственных лакеев с двузначными номерами. А потому комнаты, по которым вел его с Каниллой осанистый величественный дворецкий, блистали чистотой – ни пустых бутылок по углам, ни торчавших из-под столов ног упившихся до бесчувствия обычных собутыльников принца, ни прочих следов очередной пирушки. Кабинет принца тоже выглядел безукоризненно.

Принц, по его же собственным словам, уже и помнить забыл, когда в последний раз «хлебал трезвиловку». Однако Сварог был неумолим. Так что сейчас Элвар сидел напротив них с Каниллой, форменным образом неузнаваемый – трезвым его Сварог (как наверняка очень многие, уж Канилла-то точно) видел впервые в жизни. И следует признать, выглядел не лучшим образом – поникший, весь потерянный какой-то, понурый. Трезвость не нужно доводить до абсурда – и Сварог, встретив прямо-таки умоляющий взгляд принца, позволил ему распорядиться, чтобы подали пару бутылок келимаса. В конце концов, для принца это было тем же, что стакан газировки для школьницы, ничтожно мало, чтобы потерять соображение и ясность ума. Операцию на Сильване он тогда спланировал без посторонней помощи и блестяще провел в жизнь, будучи хмелен не в пример покрепче…

Сам он, пока говорил, к своей чарке не притронулся – сидевшая молча Канилла следовала его примеру. Зато перед принцем стояла пустая бутылка, а вторая, как сказал бы оптимист, была наполовину полна, а по мнению пессимиста, наполовину пуста. Судя по брошенному на нее принцем Элваром взгляду, он разделял мнение пессимиста всецело.

– Вот теперь можете спросить еще пару бутылок, – сказал Сварог. – Вы знаете все, что знаем мы…

Оживившись, принц взмахнул большущим серебряным колокольчиком, похоже, старинным. Мгновенно появившийся лакей быстренько принес поднос с парой бутылок и сообщил:

– Господа гости начали понемногу просыпаться. Опохмелиться подано в обычном количестве.

Когда он вышел, Сварог с любопытством спросил:

– Куда вы их деваете?

– А, это все слуги, – маханул рукой принц. – На втором этаже есть зал, они туда всех и сносят, когда свалятся под стол. Давненько уж дело налажено… Значит, вот так, лорд Сварог. Мало нам было напастей, так еще и веральфы ваши объявились…

– Вы мне верите, что именно так и обстоит? – спросил Сварог, опрокинув наконец свою чарку (его примеру с готовностью последовала Канилла, правда, отпила с четверть).

– С чего бы мне вам не верить? – пробасил принц. – Вы человек ответственный, за миражами никогда не гонялись и по пустякам не паниковали. Если вы говорите, значит, все так и обстоит. – Он взглянул на Каниллу с некоторым скепсисом. – Вот только, если что, простите на худом слове… Неужели не нашлось в напарники никого постарше и поопытнее леди Каниллы? Я уж откровенно, что думаю…

– Годы тут ни при чем, – спокойно сказал Сварог. – Набери я к себе в помощники десяток седых ветеранов, ситуацию это не изменит. А лейтенант Дегро, несмотря на молодость, не один раз себя прекрасно показала в серьезных делах. Неужели, ваше высочество, вы вообще не читаете секретных отчетов? В конце концов, вам по положению следует получать…

– Да читаю… Иные, правда, мельком, а иные и подробно. Ну, я и сам знаю, на что она способна. Просто… непривычно как-то, что важнейшими делами занимаются такие молодые. Ну, я понимаю, времена меняются. Да и вы к себе не возьмете помощницей девчонку только оттого, что у нее попка красивая. – Он заметно сконфузился. – Одичали мы тут, в глуши, политес подрастеряли. Простите великодушно, леди Канилла, старого болтуна…

Канилла ангельски ему улыбнулась:

– Не нужно извинений, ваше высочество. Это скорее комплимент. Что поделать, если попка у меня в самом деле красивая? – И сменила тон на деловитый. – В самом деле, у вас есть какие-то соображения?

– Будем думать… – сказал принц и, осушив полнехонькую чарку келимаса, упер локти в стол, опустил на руки голову, запустив все десять пальцев в раскосмаченную шевелюру, и сидел молча с сосредоточено-сердитым лицом, время от времени яростно чеша голову всеми десятью пальцами. Должно быть, это помогало мыслительному процессу – у многих есть методы, у каждого свои…

Сварог с Каниллой напряженно смотрели, как на лице принца сменяются разнообразные чувства, среди которых не было ни уныния, ни безнадежности. Длилось это несколько минут. Наконец принц поднял голову, широко и недобро ухмыляясь, рявкнул:

– А что тут думать! Действовать надо! Старый охотник что-то да придумает быстренько! Тем более что речь о чем-то вроде охоты идет. Значит, так… Места у нас глухие, но отнюдь не малолюдные. Если взять радиусом два-три часа скачки галопом – в окружности два с лишним десятка деревень, и не маленьких. Во всех я полторы сотни лет посаженным отцом на свадьбах был, восприемником у новорожденных, а уж сколько погуляно на всевозможных пирушках – и не упомнить. Здешний народ за мной в огонь и в воду пойдет. Я вам уже к вечеру соберу человек двести, а за сутки могу и пятьсот, а то и побольше. Парочка виман у нас есть, остальные, сколько понадобится, вы пришлете, вам ничего не стоит. Вы с Канцлером под благовидным предлогом собираете внеочередное заседание Алмазной Палаты – такое порой случается, никто ничего не заподозрит. Охрана будет обычная, невеликая числом, и подчиняется она Канцлеру, так что он им попросту прикажет ни во что не вмешиваться. Объявляюсь я со своими сорвиголовами и аккуратненько их в зале окружаю. Меч – и для лара штука смертельная. А дальше просто: вы быстренько определяете, кто веральф, кто нет, и веральфов мы… – он махнул рукой над столом, словно рубил кого-то. – Или нет, это я погорячился. Мои ребятки их аккуратненько вяжут, а вы начинаете допрашивать. Одним махом срубим головку. То же самое, что я однажды проделал с Канцлером… ну, вы знаете. На сей раз размах будет побольше, но большой разницы нет. Как вам идея?

– Идея толковая, весьма неплохая, – медленно произнес Сварог. – В самом деле, одним махом срубили бы змею голову…

Заманчивая была идея. Алмазная Палата – собрание всей гражданской и военной верхушки. Действительно, можно одним махом срубить головку. Однако…

– К сожалению, есть один-единственный, но крайне существенный изъян, ваше высочество, – сказал он. – Я не могу исключать, что веральфы друг с другом как-то связаны. На земле такое умение в свое время встречалось у пары-тройки чернокнижных ковенов. Потому их и оказалось труднее выявить и разгромить, чем остальных – о том, что происходило с одним, моментально узнавали все остальные. По некоторым наблюдениям во время моих «волчьих снов» – что-то такое есть. И если остальные узнают тут же… Непредсказуемые грозят последствия. Достаточно, чтобы веральфом оказался кто-то из командиров гвардейских полков, а то и эскадрилий боевых корветов. У меня не было времени… да и предлога связаться со всеми поголовно и точно выяснить, кто есть кто. Достаточно, если веральфом окажется командир одного-единственного полка. Поднимет его по тревоге и объявит что-нибудь вроде: мы с вами и Канцлер – заговорщики, замыслившие… ну, скажем, свергнуть Яну и возвести на трон вас. Полк тут же выступит. Все остальные могут быть обычными людьми – но приказ они выполнят, не увидев в нем ничего необычного. Примерно так и случилось во время Агоры – командир поднял полк, он оказался единственным заговорщиком, но он был командир… Хорошо. Предположим, мы подготовим свой полк и свои эскадрильи – когда я проверю командиров и совершенно точно буду знать, что они – люди. Но и в этом случае неизбежна кровавая заварушка с неизвестным исходом. А если они контролируют не один полк, а несколько? И хотя бы одну эскадрилью? Никак не годится.

– А ничего другого в голову не приходит, – грустно признался принц. – Но тут ничего не попишешь, вы правы – черт их знает, как там с ними обстоит… Что же, идею побоку?

– Нет, – сказал Сварог. – Вполне возможно, ее придется пустить в ход – чуточку видоизменив… Все же толковая идея, целиком ее отметать никак не следует…

– Меня вот что беспокоит в первую очередь… – признался принц хмуро. – Что, в самом деле Янку это накрыло?

– Вряд ли полностью, мне кажется, – сказал Сварог. – Иначе она давно бы что-нибудь предприняла, чтобы обезопасить веральфов. Но я бы допускал, что нечто уже включилось. Начала, фигурально выражаясь, отравка растекаться по жилочкам. Кое-какие мои за ней наблюдения очень мне не нравятся… Давайте уж сразу предполагать самое худшее – что в некий урочный час Волчье Клеймо себя проявит во всей гнусности. Вот это-то нам и нужно незамедлительно обсудить. У меня есть сильные подозрения, что клеймо ей могли поставить только во время той сильванской истории. Учитывая, что всем там заправлял веральф-Аристократ… Впоследствии она была под защитой магов Мистериора, они непременно заметили бы что-то неладное. Ну, а потом она полностью приняла Древний Ветер. И не хочется вспоминать, а придется. Вы ведь помните, что Нергал там с ней вытворял? Во время одного из… эпизодов как раз и могло в нее проникнуть Клеймо, как отрава проникает в организм…

– Резонно, – поморщился принц. – Вот только кое-что тут не вяжется. Если они держат какую-то магическую связь друг с другом, почему не дернулись, когда я Наргела… ну, когда его каталаунский тигр сожрал?

Сварог почти не раздумывал:

– Может, потому и не дернулись, что мы на них не вышли? Никто тогда не подозревал, что есть веральфы. Наргела… тигр сожрал как заговорщика, и не более того. Вот они и смирились с потерей фигуры, как опытный игрок в шакра-чатурандж. Наргел был фигурой, не более того, никак не ферзем и уж тем более не королем. В конце концов Аристократов не так уж мало… Вот в этой связи я бы и хотел с вами поговорить о той сильванской истории. Помнится, вы тогда к Яне привезли двух здешних старичков, которые умели «руками вытягивать умственную боль» и еще как-то лечить. Где они сейчас? Великолепно будет, окажись они живы. Если живы, мне нужно их незамедлительно найти и поговорить. Замаячил один интересный следочек, его в первую очередь следует проверить…

– А это быстренько сделать можно, – сказал принц, энергично потянувшись за бутылкой. Сварог ему не препятствовал. – Один из них умер, а второй почти с тех самых пор у меня во дворце обитает. Тут интересная история получилась. Недели через две после того, как они закончили лечить и вернулись в Каталаун, один, Тилберт, примчался ко мне в Роменталь в расстроенных чувствах. И заявил, что второго, котера[16K9] Финиаса, убили.

То есть все выглядит типичнейшим несчастным случаем – волки напали в лесу и загрызли, для Каталауна дело обычное, волков у нас до сих пор тьма. Он, Тилберт, хотя и не может ничего объяснить человеческими словами, твердо убежден – Финиаса убили, он это чувствует, и обстоятельства какие-то необычные, хоть он и сам не понимает, какие. И чувствует, что теперь охотятся за ним, те же самые. Они совсем близко. Просил спрятать, если я в силах. Ну, что тут было думать? Хороший человек, свой, надежный, полезный… У меня, сами знаете, есть в канцелярии полдюжины сыщиков, от безделья дохнут, чтобы совсем хватку не потеряли, приходится поручать всякую пустяковину, с которой любой королевский егерь или стражник справился бы. Я их на это дело и бросил, я ж Тилберта давно знаю – умелец хороший и по пустякам паниковать не будет. Мои орлы все обделали в лучшем виде. В первую же грозовую ночь – а они тут часто случаются, сутки ждать и пришлось – запалили домишко Тилберта с четырех концов – он, как многие такие умельцы, не в деревне обитал, а чуточку на отшибе. А перед тем подкинули туда ничейный труп из божедомки – таких у нас гораздо меньше, чем в городах, но не так уж редко попадаются. Все было обставлено в лучшем виде: сгорел домишко от молнии, вот пожарище, а вот и косточки обгорелые.

А Тилберту я дал новое лицо, постоянное, устроил в Роментале на непыльную должностишку… С тех пор так здесь и обитает. Не знаю, кто его искал, но ведь так и не нашли – кое-что придумал, чтобы со следа сбить любую погоню. Позвать?

– Тотчас же, – сказал Сварог.

Через несколько минут появился котер Тилберт, державшийся и с принцем, и с незнакомыми ему мужчиной и девушкой, как истый каталаунец – почтительно, но без тени подобострастия. Невысокий седенький старичок с тем особым взглядом, что Сварог уже не раз наблюдал у таких вот людей обоего пола, в Каталауне – мнимо кроткий, но словно бы проникающий глубоко в душу.

– Садитесь, котер, – сказал принц, делая широкий жест. – Келимаса не предлагаю, вы ж в рот не берете… Господин этот хочет с вами поговорить кое о чем. И при нем, и при девушке можете говорить так же откровенно, как со мной. Это…

– Король Сварог, – с легким поклоном сказал усевшийся за стол старичок. – Тут нет никакого умения, ваше величество, я вас видел по телевизору еще лет несколько назад, у нас в Роментале хватает телевизоров…

– Ну, тогда давайте сразу к делу, – сказал Сварог нетерпеливо. – Речь пойдет о той давней сильванской… истории, после которой вы с напарником лечили императрицу.

– И вылечили, смею думать…

– Не сомневаюсь, – сказал Сварог. – Однако есть одна подробность… У меня появились основания подозревать, что в ней до сих пор сидит что-то… Как бы получше объяснить… Нечто вроде опухоли, но не обычная опухоль в людском понимании этого слова… Может быть, вы поняли, о чем я?

– Понял, ваше величество, ничего мудреного. Не знаю, как это зовется в других местах, а у нас именуется Черный Паучок – ну, не обычный паучок, понятно, не из плоти, а как бы выразиться…

– Я понял, – прервал его Сварог, постаравшись это сделать как можно вежливее. – Что вы об этом можете сказать?

От него не укрылось, что старичок был удивлен:

– Ваше величество, вы хотите сказать, что он до сих пор в ней сидит?

– Похоже на то, – сказал Сварог.

– Так сложилось, что я с тех пор императрицу видел дважды, только издали, мельком, не было случая… да и поручения к ней подойти близко и посмотреть… Странные дела. Ну да, когда мы с Финиасом ее лечили, я Черного Паучка явственно, можно так сказать, узрел. Сами мы его изничтожить не могли, нет у нас такого умения, но мы, когда закончили свое, сразу сказали господину лейб-медику об этой дряни. Новому, только что назначенному, как его высочество мне тогда объяснил. Сказали еще: если возникнет такая надобность, то поищем умельца. Он словно бы ничуть не удивился и расспрашивать нас более не стал. Сказал: подобная мерзость ему прекрасно известна, и у него есть люди, умеющие быстро с ней разделаться. Так что нам этим озабочиваться нет нужды. Душевно поблагодарил за труды, золота на прощание пожаловал. Мы взяли, не чинясь – он сам предложил. Некоторым нельзя брать плату за труды, а нам вот можно. Главное, самим просить нельзя. Если человек по доброй воле отблагодарит, тогда можно…

– Так… – сказал Сварог, чувствуя знакомый нахлыв охотничьего азарта. – Из ваших слов можно сделать вывод, что люди, умеющие изничтожать этого клятого паучка, в Каталауне есть?!

– Очень мало осталось, но есть. Сам я их не знаю, но поискать можно, коли велите…

– Велю, – сказал Сварог. – Можете приступить немедленно? Отлично. Я уверен, его высочество вам даст людей и коней…

– Сколько угодно, – кивнул принц Элвар. – Хоть всех, что в замке есть, а если не хватит, по ближайшим селам быстренько конных соберу…

Едва за стариком закрылась дверь, принц глянул на Сварога с радостно-свирепым выражением лица:

– Все сходится, ваше величество, а?

– Несомненно, – произнес Сварог сквозь зубы. – Все совпадает. Похоже, я правильно догадался и след взял нужный. – Он поднял руку, увидев энергичный жест принца. – Здесь мне помощь не нужна, ваше высочество. Если он человек, я этого сукина кота быстренько возьму в оборот. А если веральф… ну что же, я просто-напросто ничего не стану предпринимать. Все равно он, смею думать, никакой роли в событиях уже не играет. Он свое дело сделал тогда еще. Промолчал. Никому ничего не сказал. Безусловно, не по нерадению и не по лености.

– И подумать только, – убитым голосом сказал принц. – Я ж его сам рекомендовал на место прежнего прохвоста…

– Ну, не корите себя, – сказал Сварог. – Откуда вам тогда было знать? Никто до недавнего времени ничего не подозревал…

– Летите в Империю?

– Чуть погодя, – сказал Сварог. – У меня здесь еще одно важное дело, совсем нетрудное…

На обратном пути они с Каниллой никого из собутыльников принца не встретили – но на втором этаже слышали совсем недалеко разудалое пение в несколько глоток: надо полагать, пришедших в себя гуляк дворецкий привычно и прилежно опохмелял. В вестибюле им навстречу нетерпеливо поднялся Гаржак, а вслед за ним встал со стула с вычурной спинкой отысканный в ближайшей деревне древознатец – это никакого труда не составило, они в любой деревушке есть. Снял кожаную кантану, обнажив обширную блестящую плешь, поклонился, как все здесь – с достоинством, ничуть не льстиво.

– На коней, господа мои, – нетерпеливо распорядился Сварог, первым направляясь к выходу – лакей в ливрее цветов принца уже распахнул перед ним высокую резную дверь.

Ехали недолго, минут пять. Сварог остановил коня на длинной неширокой прогалине, как нельзя лучше подходившей для задуманного – виману здесь можно посадить без труда, деревьев вокруг достаточно. Если не сладится, поищем другое место, леса здесь необозримые…

– Ну, Кани, тебе и вожжи в руки, – сказал он все так же нетерпеливо. – Осмотрись быстренько… если это можно сделать быстренько.

– Можно, – заверила Канилла, спрыгнула с седла и отдала поводья Гаржаку.

Отошла не так уж далеко и двинулась вдоль окружавших прогалину деревьев какой-то новой, незнакомой прежде, иной походкой – шагала невероятно плавно, с невероятной грацией, словно перемещалось облако дыма, принявшее вид человеческой фигуры. Внезапно резко остановилась, словно раздались слышимые только ей команды или призыв. Встала в трех шагах от могучего раскидистого дуба с густой кроной и выступавшими из земли узловатыми темными корнями. На первый взгляд, годочков ему было под сотню – для дубов это сущая юность.

Решительно подойдя к нему, Канилла прижалась к покрытому толстой корой стволу спиной, затылком, всем телом, обхватила дерево руками, прикрыла глаза, замерла.

– Смотри-ка, – пробормотал под нос пожилой древознатец. – Соплюшка-соплюшкой, а дело знает…

Продолжалось это с минуту, не больше. Гаржак таращился на подругу обожающе-восхищенно. Столь же внезапно Канилла открыла глаза, одним движением выпрямилась, убрала руки. Подошла к всадникам и спокойно сказала:

– Это оно. Злое дерево.

– Ну, ваша очередь, котер, – кивнул Сварог.

Древознатец, чуть покряхтывая, слез с коня, направился к дубу и в точности повторил то, что только что проделала Канилла. Тоже не позже чем через минуту подошел к Сварогу и сказал, глядя на него снизу вверх грузными умными глазами, какие часто встречаются у людей знающих:

– Кругом права девчонка, ваше величество. Плохое дерево. Лучше его не трогать. С тем, кто его срубит или спилит, непременно беда приключится…

Сварог с неподдельным любопытством спросил:

– А что будет с тем, кто его просто извлечет из земли, не повредив и крохотного корешочка?

Древознатец наморщил лоб в явной растерянности:

– Не знаю, что и сказать, ваше величество… В жизни о таком не слышал – чтобы кто-то извлекал этакий дуб из земли, не повредив ни корешочка… Всегда речь шла о том, чтобы не рубить и не пилить…

Сварог усмехнулся:

– Ну что ж, это внушает некоторые надежды…

Минут через сорок он, оказавшись над одним из полигонов Марлока, приказал идти на снижение, и вимана стала медленно опускаться – а уардах в пяти под ее днищем опускался дуб, растопырив корни, похожий чем-то на неведомого осьминога, висевший в воздухе словно бы сам по себе. Задача оказалась простая, проще и некуда – Сварог вызвал пребывавшую в готовности спецгруппу, его ребята, предварительно подхватив дуб пониже кроны силовым полем, старательно обработали землю вокруг излучателями, уничтожавшими все неживое, не повредив, как Сварог и говорил древознатцу, ни единого крохотного корешочка. Располагая нужными технологиями, не сложнее, чем человеку поработать топором.

Полигон представлял собой прямоугольник светлосерого цвета размером с футбольное поле. В одном его конце стояли три одноэтажных длинных строения нежилого вида. Марлок и еще трое, в одинаковых серых комбинезонах с эмблемой Техниона на груди, стояли, задрав головы, уардах в десяти от того места, куда опускался дуб, а следом за ним – вимана. Первым светлосерой поверхности достиг, естественно, дуб, медленно завалился набок, смяв наполовину крону и корни. Следом, совсем рядом, приземлилась вимана. Сварог вышел первым и энергично направился к неторопливо шагавшему навстречу Марлоку, невозмутимо попыхивавшему неизменной трубочкой.

– Ну, и чем порадуете? – чуть сварливо спросил Марлок, вынув трубку изо рта. – Это и есть ваш феномен?

– Крепенько подозреваю, – ответил Сварог.

– И что с ним прикажете делать?.

– Не знаю, – сказал Сварог. – Вам виднее. В общем, есть все основания думать: это не дерево, а что-то другое. Что именно, и попробуйте установить. Пустите в ход всю аппаратуру, которой располагаете. Ищите… то, не знаю что. Я уверен только в том, что оно есть. Остальное – ваша задача.

– Не соскучишься с вами, лорд Сварог, – проворчал Марлок. – Никак не соскучишься. Искать то, не знаю что в самом обычном на вид дереве… А завтра вы, чего доброго, сильванского моржа притащите – проверить на предмет, не есть ли он замаскированная русалка…

Сварог пропустил мимо ушей и сварливый тон, и ворчание, не придав этому ни малейшего значения. Давно усвоил, что и то и другое – неизбежный ритуал. Глаза профессора горели молодым ярким огнем заядлого экспериментатора, рьяно подступавшего к любой загадке со всей мощью Техниона. Все будет в порядке.

Он поторопился сказать:

– Профессор, вы только соблюдайте предельную осторожность. Совершенно не представляю, что от этого… милого деревца ждать.

– Как гласит земная крестьянская поговорка – не тебе, сынок, папаню учить, как девок на танцульках мять… – откликнулся Марлок уже чуточку отрешенно, все внимание переключивший на лежавший смирнехонько, как приличному дереву и положено, раскидистый дуб. – Давно методика отработана, будем на изрядном расстоянии от полигона, вся аппаратура управляется дистанционно…

…Когда Сварог вошел в обширную комнату со сводчатым потолком, уставленную и заваленную всевозможными хитрыми приспособлениями и инвентарем, способным окончательно лишить пессимиста веры в человечество, троица старых знакомых, гланских доверенных палачей, почтительно встала, кланяясь: верзила Одноглазый, щеголявший лишь в кожаном фартуке, мрачный усатый мужик злодейского вида и молодой белобрысый парень со смышленым лицом. Вспомнив как-то читанную в детстве книгу и добавив кое-что от себя, Сварог их прозвал Потрошило, Потрошитель и Потрошонок. О чем им, разумеется, сообщать не стал – они этой книги не читали и не прочтут, так что юмор в должной степени не оценят. Спросил только, кивнув на Потрошонка:

– Ну как, клещи и гвозди больше не путает?

– Давно уж освоился в ремесле, государь, – пробасил Потрошило. – Сделал я из лоботряса человека, как и обещал его покойной матушке, сестрице моей…

– Как живете? – спросил Сварог. – Без дела не сидите?

– Безделья в нашем ремесле не бывает, – солидно ответил Потрошило. – Вот только хочу пожалиться: все не то. Посетитель идет косяком насквозь неинтересный – шпионы, контрабандисты, заговорщики мелкие. До того с ними скучно, вы б знали… Вот как вы, ваше величество, работенку привезете, всегда интереснее, аж спасу нет… – почесал в затылке и спросил с нескрываемой надеждой: – Может, и сейчас кого любопытного приперли? Вы только прикажите, а уж мы всегда исполнительные, сами успели убедиться…

– Угадали, – сказал Сварог. – Очень интересного человечка я привез – к кому везти, как не к вам. Вы в своем деле мастера, и однажды я вам похожего уже привозил, так что наставления будут недолгими, что вас учить…

Он и в самом деле говорил не долее минуты. Собирался уже выйти, но Потрошило вдруг спросил с живым интересом:

– Ваше величество, а поинтересоваться можно? Что нынче поделывает та обалденная красотка? Через которую вы муженька доставали?

Сварог усмехнулся:

– Что, зацепила?

Как многие люди, жестокие либо по складу характера, либо в силу профессии, Потрошило был сентиментален. И все свободное время не только в кабаке кафтан просиживал, но и читал запоем земные дамские романы – с роковыми страстями, пылкой любовью и прочими красивостями. Была такая слабость у человека, вполне простительная.

Сварог видел с того места, где стоял: на ящике с какими-то жуткими приспособлениями лежала растрепанная книга с захватанной грязными пальцами обложкой. Очередной творческий изыск трех студентов Ремиденума, за небольшие деньги, но довольно мастерски писавших такие романы за пару недель под женским псевдонимом. Все были довольны – и творцы, и издатели, и читательницы. Иные романы имели успех и в Империи, главным образцом у мечтательных девиц, но парочку, в том числе и этот, Сварог видел у Яны, однажды от нечего делать пролистал и сам. Очередная душещипательная история: выросшая в бедной приемной семье сиротка оказалась наследницей герцогского титула, замка и земель – на которые наложил лапу главный злодей, сводный братец. После череды приключений, преодолев все козни недруга, счастливо избежав многочисленных покушений на ее добродетель, сиротинушка стала-таки законной герцогиней, наследницей всего движимого и недвижимого – с помощью бедного, но благородного и отважного дворянина, отставного гвардейского лейтенанта, с которым у нее, конечно же, завязалась большая и чистая любовь (не без изящно описанных эротических сцен, лишенных пошлости).

Потрошило сказал словно бы не своим обычным голосом:

– Да ведь неописуемой красы была женщина, государь, как вспомнишь – душа замирает, – он словно бы спохватился и договорил прежним тоном: – Вся такая из себя была очаровашка, что зубы сводило, так вдуть хотелося… Не знаете ли, что с ней теперь?

– Она погибла, – сухо сказал Сварог и вышел, старательно отгоняя не самые приятные воспоминания.

В сводчатом коридоре меж двух хмурых стражников помещался посетитель, не столь уж и пожилой субъект в обычном наряде ларов, разве что подчеркнуто строгом – так уж исстари повелось, что медики, вообще врачи соблюдали в одежде умеренность и некую старомодность. Эмблема почтенной профессии на груди – массивная золотая цепь с медальоном, на котором выгравированы змея и чаша. Очки в тонкой золотой оправе – такие в Империи любят носить иные книжники, вообще гуманитарии. Стекла, конечно, из простого хрусталя, без единой диоптрии – зрение у любого лара стопроцентное, просто так уж заведено, в том числе и у земных книжников заведено: далеко не все близорукие и дальнозоркие, в услугах оптиков не нуждаются вовсе. Темная шевелюра с красивой проседью на висках – правда изрядно подрастрепавшаяся после полета. Обаятелен, вальяжен, красив и представителен – был. Лейб-мелик Яны, после сильванских событий сменивший своего предшественника, оказавшегося заговорщиком. Лорд Кротер, барон Черати. Сука гладкая.

Руки связаны за спиной, а во рту торчит кляп – ремесленного серийного производства, какие использует полиция. Ни малейшей надобности в этом не было – просто следовало с самого начала обращаться со схваченным как можно более скверно и бесцеремонно. Эскулап – между прочим цельный профессор – таращился на Сварога зло и ошеломленно, как и следовало ожидать от благородного лара. К тому же камергеру и профессору, которого сграбастали прямо в Келл Инире, в дальнем заходном крыле, накинули на голову мешок, забив предварительно кляп, потом связали руки довольно туго и повезли неизвестно куда, так что, когда мешок сдернули, он обнаружил себя в сводчатом коридоре, скупо освещенном факелами. И не мог не понимать, что очутился на земле, не в самом цивилизованном уголке Талара.

Чуть полюбовавшись полыхавшей на лице лейб-медика немой яростью (от которой, как и от прочих гордых чувств, ему предстояло вскоре избавиться), Сварог подошел почти вплотную и сказал спокойно:

– Представляться не буду, мы давно знакомы… Вношу ясность с ходу: вы арестованы по обвинению в нарушении сразу двух статей Карного кодекса: «Государственная измена» и «Злоумышление против монарха». То, что я вас допрашиваю именно здесь, быть может, и не совсем законно, но вы вправе подать на меня жалобу прокурору Короны… если только когда-нибудь с ним увидитесь, чего может и не случиться. Веревки сейчас снимут, кляп вынут, однако предупреждаю, если вы начнете орать какую-нибудь жуткую) банальщину вроде «Как вы посмели?!», «По какому праву?!», «Вы ответите!» или прочие дурные штампованные красивости, запросто можете получить по физиономии от одного из этих славных ребят. У меня тут попросту, без чинов и церемоний. Кстати, вы в Глане, если еще этого не поняли. Имперский наместник здесь, конечно же, есть, но добраться до него вам будет трудновато… Все уяснили?

Он мигнул стражникам, и те сноровисто освободили профессора от веревки и кляпа. Эскулап постоял немного беззвучно, как выброшенная на берег рыба, открывая и закрывая рот – конечно, мышцы затекли с непривычки, – потряс затекшими руками, подумал и крикнул:

– Покажите указ об аресте с печатью прокурора!

Сварог пожал плечами:

– Ну, в общем, ничего из того, что я только что процитировал, но все же – банальщина. Вы мне еще Эдикт в вольностях цитировать начните абзацами… Ладно, некогда мне с вами язык чесать…

Еще один скупой жест – и стражники, выкрутив профессору руки и заставив его согнуться пополам, головой вперед забросили в пыточную, где его сноровисто подхватил Потрошило и удержал на ногах.

Сварог вошел следом, аккуратно прикрыв за собой тяжелую дверь с полукруглым верхом. Присел на ящик рядом с пухлым растрепанным романом, закурил и без малейшего сочувствия или жалости – с чего бы вдруг? – смотрел на представление, в котором троица прилежно играла давно знакомые назубок роли.

Потрошитель и Потрошонок крепко ухватили профессора за руки, а Потрошило, сняв с него золотую цепь, взвесил ее на широкой ладони и сказал где-то даже растроганно:

– Лопни мои потроха, тяжеленькая цацка! Уж Его Небесное Великолепие на хилой груди медяшку таскать не станет, так что натуральное рыжевье. Малой, прибери в ящик, и не зыркайте вы так тоскливо, оба, когда это я с вами честно не делился? – потом сдернул у профессора с носа очки и ловко выдавил большим пальцем хрустальные линзы, протянул то и другое Потрошонку. – Тебе, ученая морда, они все равно без надобности, зенки у тебя такие, что со ста уардов мандавошку разглядишь и лапки у ей сосчитаешь. А нам пригодится. Весу не особенно много – ну так, если складывать крутеж к крутежу, незаметно и златник наберется… Стеклушки, малой, кинь в поганое ведро, а рыжевье припрячь заботливо. Ну, вякни чего-нибудь, лекарь, из-под паршивого моста аптекарь!

Профессор молчал, как отметил Сварог, проникаясь некоторым осознанием своего незавидного положения. Правда, наморщил тонкий аристократический нос – полными ноздрями нанюхался здешнего специфического запаха, густого и неотвязного. Как ни старались служители, раз в день старательно прибиравшие кровь, дерьмо и блевотину, в щели меж плит пола, в тесаные булыжники стен и потолка все же въелся этот запах тоскливой безнадежности. Сам Сварог к нему давно притерпелся – короли и главы спецслужб как раз и должны стоически мириться со всевозможными дурными запахами…

Привычно моргнул Потрошиле – что означало команду на переход от словес к активному следствию. Потрошило, не особенно и замахиваясь, двинул профессору в глаз, профессор полетел спиной вперед, но его поймал за ворот Потрошитель и столь же отточенным ударом направил к Потрошиле. Профессор повторил этот рейс еще два раза, туда и обратно. Били, конечно, легонько, чтобы ошеломить и унизить человечка, которого в жизни не били.

Уцапав лейб-медика за широкий бархатный воротник кафтана (и до половины его оторвав при этом), Потрошило повел эскулапа вдоль стены, приговаривая с интонациями опытного экскурсовода в своей фирменной грозно-задушевной манере:

– Ты позырь, позырь, раньше такого не видел ведь? Вот эти гвоздочки под ногти забивают, а эти – в жопу. Эти вот тисочки для пальцев, эти вот для яиц. А что этой загогулиной делают, я тебе не расскажу, все равно не поверишь, пока на себе не испытаешь, так что на свинячий визг изойдешь. Но перед всем перед этим я тебя отдам этому вот усатому дядьке, а у дядьки есть маленькая слабость – не питает он ни малейшей склонности к женскому полу, а вот к мужским задницам, наоборот, питает большой интерес. Поставит тебя рачком и загонит со всем усердием. Так что быть тебе потом в тюряге гулящей девкой – ежели ты, конечно, до тюряги доживешь.

Уже с неприкрытым испугом профессор покосился на мрачного усача Потрошителя. Тот подыгрывал мастерски: широко ухмылялся, почесывая пятерней тартан пониже массивной медной пряжки пояса. Это тоже, конечно, был чистейшей воды блеф: маленькой слабостью Потрошителя было как раз неумеренное влечение к женскому полу, в патриархальном Глане с однополыми прелюбодеями и прелюбодейками до сих пор поступают так, что рассказать противно.

Отвесив профессору парочку оглушительных затрещин, Потрошило рявкнул ему в лицо:

– Ты понял, гунявый? Это у себя за тучками ты был персона, фу-ты ну-ты, ножки гнуты! А здесь – что прикажет светлый король, то с тобой со всем усердием и проделаем! Уяснил, тварь?

И усадил его на широкую низкую скамью. Говоря языком кулис, предстоял выход Сварога. Он подошел вразвалочку, поставил на скамью правую ногу в начищенном сапоге и заговорил веско, с расстановочкой:

– Я немного дополню этого милейшего человека, профессор. Все равно рано или поздно скажете все, что меня интересует. Только в таком виде будете, что возвращать вас в Империю негоже – что обо мне там подумают? Я же обязан репутацию блюсти… То, что от вас останется, выбросят в глуши, а там волки быстренько дело доделают. Знаете волчьи привычки?

Они и костей не оставляют. И никто ничего никогда не узнает. Из дворца мои ребята вас выдернули аккуратно, точнее, мешок на голову напялили вовремя. Если кто и увидел, подумал: снова кого-то арестовали, дело житейское. А для всего мира вы без вести пропадете на Сильване. Немало народу знает, что вы туда пару раз в месяц летаете, чтобы в укромном местечке охаживать герцогиню, нам обоим прекрасно известную по имени. Но особо не сплетничают, знают, что при вашем положении при дворце вы много пакостей можете устроить тем, кто ростом ниже. Опять же, давненько ползут слухи, что не кто иной, как ревнивый до невозможности муженек герцогини как раз и причастен к бесследному исчезновению на Сильване виконта Котарейна, вашего предшественника в роли сердечного друга герцогини. Мои люди запустят слушок, что и с вами так же произошло. Никто особенно и не удивится – рогатые ревнивцы на все способны, куча примеров… Такие дела, – он припомнил классику. – Ты понял меня, или ударить тебя?

Удовлетворенно отметил, что профессор если и не сломлен полностью, то уже в должной степени осознал: с ним и в самом деле могут сделать здесь что угодно, и ни одна собака не узнает. Пытаясь все же сохранить некоторое достоинство, он сказал:

– Объясните хоть, что вы хотите от меня узнать. Вы же ни словечком не обмолвились…

Как он, опытный придворный интриган, ни старался показать, что самообладания не утратил, голосок пару раз предательски дрогнул – дозревает клиент…

– Резонно, – кивнул Сварог. – Ну, что до конкретики… Меня интересует одно. То, что произошло с известной особой во время ее пребывания на Сильване. Имени особы не называть. Остальные имена, которые, несомненно, всплывут, называть не то что можно, а даже нужно. Итак… К вам пришли каталаунские старички и рассказали, что обнаружили у известной особы то, что они назвали Черным Паучком – своего рода внутренняя опухоль, но не материальной, а магической природы и, безусловно, таящей зло. Вы их заверили, что все в порядке, паучка этого уберут немедленно, и они отправились восвояси, ничуть не встревожились – ну откуда они могли знать, что верить вам не следует? Вы и не подумали убрать паучка, верно?

– Безграмотные придумки земных невежд, – огрызнулся профессор. – Научное название подобного энергетического сгустка…

Сварог сграбастал его пятерней за физиономию и встряхнул:

– Плевать мне на научное название! У нас тут не ученый диспут. Значит, было? Ты и не подумал его убрать, так? По роже вижу, так и случилось… Ну, рассказывай.

У профессора явственно дрожали губы:

– Но где у меня гарантии…

– Отлично, – удовлетворенно сказал Сварог. – Это уже пошел деловой разговор… Даю честное слово: если испражнишься до глубины души, я тебя быстренько верну назад и полную тайну обеспечу. А честное слово я никогда не нарушал даже перед такими подонками, как ты. Других гарантий нет, не существует гарантийных бланков установленного образца, на бумаге с гербовой филигранью, подписями и печатями… Мое честное слово ты получил. Ну? Разговоры кончились, дальше будут только процедуры, отнюдь не медицинские…

Благодаря большому опыту допросов он безошибочно улавливал момент, когда клиент поплывет. Именно это с профессором и происходило. Он повел взглядом в сторону мрачной троицы, стоявшей с видом превеликой готовности прилежно исполнить любой приказ – и ведь исполнят, можете не сомневаться.

– Может быть, вы уберете этих… этих… – видно, что он старательно подыскивал подходящее слово, чтобы и свое презрение выразить, и не оскорбить ненароком палачей, способных с ним проделать массу неприятных вещей.

Не похоже, что нашел. Так и сидел молча – и в глазах помаленьку появлялся долгожданный животный страх.

– Перебьешься, – сказал Сварог. – Они и так знают множество государственных тайн – должность такая, всякого наслушаешься… Только молчание у них каменное. Ну?

И достал из поясного кошеля – как обычно, был в гланском наряде, богатом, королевском – маленькую видеокамеру в виде сиреневой полупрозрачной полусферы словно бы из дымчатого стекла, с выпуклыми золотыми загогулинами. Коснулся нужной и приложил камеру к камню стены над головой у профессора, где она надежно и прилипла.

И профессор заговорил – поначалу пробовал хитрить и вилять, но, получив от Сварога пару зуботычин, молвил складно и откровенно.

Да, к нему пришили каталаунские колдунцы. Вот только разговор с ними состоялся в присутствии министра двора, бессменно пребывающего в этой должности лет восемьдесят. Благодаря занимаемому посту человек влиятельный. Герцог Даутверт. Веральф-Аристократ, если кому интересно…

И, некоторым образом, неофициальный начальник лейб-медика – в ту пору еще не лейб-медика, не камергера, не профессора, в ту пору еще третьего помощника тогдашнего лейб-медика, полного честолюбивых надежд и амбиций. Карьеры ради он и вступил полгода назад в потаенно существующую Лигу Катарейника – форменное тайное общество из разряда «благородных».

Подобных обществ испокон веку было множество и в Империи, и на земле. Заговоров они не устраивали, монархов свергать или убивать никогда не собирались. Объединялись ради шкурного интереса – действуя сплоченной когортой, проталкивали своих членов по служебной или военной лестнице, а те, кто поднялся выше, в свою очередь, тащили следом нижестоящих. Отчего получали много сладких пряников.

Члену такой стаи выйти в люди гораздо проще и легче, нежели карьеристу-одиночке – разумеется, если он играет по правилам и старательно соблюдает неписаный устав сообщества.

Именно потому, что такие сообщества, по большому счету, никоим образом не угрожали ни престолу, ни сидевшей на нем конкретной личности, к ним издавна относились как к чему-то житейскому и не преследовали совершенно. Правда, тайная полиция всегда и всюду за ними присматривала – и чтобы король лучше знал, что таится за теми или иными придворными интригами, и потому, что порой «благородные» общества все же пересекались с заговорщиками всех мастей. У Сварога таковых в Латеранском дворце имелось целых два, правда, с некоторых пор, после его восшествия на престол, откровенно прозябавших – ближайших соратников он тщательно подбирал себе сам, и никакие дворцовые интриги на это не способны были повлиять. У него как главы восьмого департамента была в Лиге Катарейника агентура, доставшаяся в наследство от Гаудина. Однако об истории с Черным Паучком он не знал ничего – то ли министр двора сохранил все в тайне от сокомпанейцев-людей, то ли информатор сам был веральфом.

Одним словом, после ухода лесных старичков меж министром двора и эскулапом состоялся недолгий разговор. Министр двора запретил будущему профессору этим заниматься и предлог отыскал довольно убедительный – сказал, что сам возьмет все под контроль, сам пригласит магов из Мистериора, благодаря чему и станет в глазах узкого круга посвященных с Канцлером во главе единственным избавителем императрицы от черной занозы. Что, понятное дело, принесет ему всевозможные блага – а вот медику на такую роль выдвигаться пока что рано. Впрочем, он свою толику благ получит – если всю оставшуюся жизнь будет держать язык за зубами.

Профессор, несколько подпустив слез и соплей, клялся и божился всем для него святым на свете, что об истинной подоплеке дела, о том, что Черный Паучок остался, он не подозревал. Сам он не умел определять присутствие таких вот клейм, всего лишь знал, кто в Мистериоре способен их убирать. Вполне возможно, он не врал – никакой защиты, позволявшей бы Сварогу отличать правду ото лжи, у него не имелось. Как бы там ни было, Черный Паучок, несомненно, у Яны остался, дремал, сволочь, в ожидании своего часа. А герцог не обманул – эскулап моментально стал лейб-медиком (благо прежний был арестован среди прочих заговорщиков), очень быстро, обогнав многих, стартовавших одновременно с ним, получил чин камергера и звание профессора. Жизнь удалась, он думать забыл о той истории, тем более что поведение Яны у него никаких подозрений не вызывало…

Что же, Сварог не просто уложил кое-какие кусочки в головоломку – появилась серьезная подстраховка. Можно было, не дожидаясь, пока в Каталауне отыщут нужного человека, незамедлительно лететь отсюда в Мистериор, коли уж и там были люди, способные убрать Волчье Клеймо. Не исключено, что и туда просочились веральфы – но Тигернах уж точно не веральф, Сварог с ним говорил и установил это совершенно точно. Бодрее и веселее себя чувствуешь, получив такую вот обнадеживающую информацию…

Когда стражники уволокли профессора (в должной мере запуганного и надежно перевербованного), Сварог взглянул на троицу палачейских дел мастеров. Потрошитель и Потрошонок, очень похоже, не в полной мере осознавали серьезность услышанного – а вот умудренный житейским опытом и ремеслом Потрошило выглядел откровенно грустным. Несомненно, он следовал поучениям премудрого царя Соломона, о котором в жизни не слышал и не услышит – вот именно, господа мои, во многом знании многие печали. Уж он-то прекрасно знал, что иные тайны убивают быстро, надежнее пули, яда или ножа в спину.

Не исключено, что он по совокупности всего услышанного уже догадался, кто скрывается под именем «известной особы», и должным образом оценил размах очередной тайны…

Сварог подошел вплотную и похлопал его по могучему плечу:

– Не грустите так, старина. Еще поживете долго и счастливо. Королевское слово. Ну, выше нос!

Потрошило явно был обрадован. Сварог наставительно добавил:

– Но чтобы эти двое…

– Не сумлевайтесь, ваше величество, – прогудел верзила. – Уяснили давно, что иной человечек жив, пока молчит. Даже малой накрепко уяснил, я за них ручаюсь – могила…

– Вот и прекрасно, – сказал Сварог. – Вы мне еще не раз понадобитесь, куда ж я без вас…

Глава XIВ ПОИСКАХ КЛЮЧА

Как и следовало ожидать, Канцлер изо всех сил постарался сохранить всегдашнюю невозмутимость индейского вождя или ратагайского шамана. Слушал Сварога с напускным бесстрастием, покуривая неразлучную трубочку, не задав ни единого вопроса – вот только, чем больше узнавал, тем чаще набивал эту самую трубочку, гораздо чаще обычного. Успевший неплохо его узнать Сварог видел, что Канцлера проняло всерьез, как любого бы на его месте. Уж Канцлер-то, умнейший и опытнейший государственный деятель Империи, в разъяснениях не нуждался и масштаб угрозы прекрасно понимал… В глотке немного пересохло, и Сварог, когда закончил, залпом осушил высокий стакан ежевичного сока, закурил и спросил:

– Ну, а теперь, когда вы знаете все, что знаю я, что скажете?

Без малейшего ехидства, без тени торжества спросил, исключительно по-деловому. Смысла не было торжествовать, он всего-навсего не в первый раз оказался прав. А ехидничать тем более глупо…

– Теперь признаю, что вы оказались правы, – сказал Канцлер. – И это вовсе не значит, что я ошибался.

Я просто-напросто не мог поверить, потому что у вас были только версии, предположения и соображения. Сейчас вы представили достаточно конкретики. Она меня убедила. Надеюсь, вы меня не упрекаете за то, что я держался именно так?

– Ничуть, – сказал Сварог. – При полном отсутствии конкретики я бы держался точно так же. Ну вот, вы все знаете. Я что-то упустил? Ах да… Пока что в деле есть одна-единственная официальная бумажка – акт токсикологической экспертизы. В Гайлате ничего не добились – от книжника и начальника полиции остались одни кости, а в них ничего не обнаружили. В Снольдере повезло больше. Условия в фамильной гробнице Касадаев таковы, что трупы мумифицируются. Органики для анализа хватило. Он не просто был отравлен – в организм попало сложное химическое соединение, которое могли получить только в Империи, на земле пока что не научились. Логично предположить, что и те двое погибли от яда. Вам эта бумага нужна?

– Нисколечко, – махнул рукой Канцлер. – Она пока что уликой быть не может, пусть дожидается, когда досье, очень надеюсь, пополнится. А что с лордом Кемденом? Когда всего через две недели после того разговора лейб-медика и министра двора на Сильване в результате несчастного случая на охоте гибнет единственный человек в Мистериоре, вообще в Империи, который мог уничтожать Черных Паучков… Совершенно не верится в несчастные случаи и совпадения…

– Мне тоже, – сказал Сварог. – Ситуация стандартная, уже встречавшаяся: вылетевшие туда полевые агенты установили, что произошел именно несчастный случай. Я тут же проверил того, что был тогда старшим группы, и того, кто их на Сильвану посылал. Оба веральфы. Но сидят на прежних местах – а что я могу с ними сделать?

– Вам не кажется, что они работают шаблонно? Несчастные случаи на охоте…

– Возможно, – сказал Сварог. – А может, все оттого, что «несчастный случай» на охоте – самое верное? На рыбной ловле подстроить «несчастный случай» гораздо труднее, да и во многих других обстоятельствах тоже. Не об этом надо думать…

– А о чем? – впился в него Канцлер взглядом. – Коли уж ни вы, ни я не способны ровным счетом ничего сделать? Остается сидеть и бешено надеяться, что в Каталауне умелец все же есть, просто найти его – задача нелегкая. А если прикинуть что-то наспех… Собственно говоря, принц Элвар подбросил толковую идею. Ее технически возможно осуществить, даже не привлекая принца с его лесными удальцами. Я под благовидным предлогом собираю Алмазную Палату, хватаем всех веральфов… Для этого не понадобится никого ставить в ружье – достаточно и тех гвардейцев, что будут находиться в Келл Инире – как Яна и поступала тогда, с Агорой. Разумеется, вы предварительно проверили бы всех, чтобы не затесались веральфы. Но вот потом… Даже если ваша версия неверна и меж ними нет никакой загадочной связи наподобие телепатической… Главной цели достигнуть все равно не удастся. Яна остается на воле. А если они, узнав о случившемся, пустят в ход Волчий Зов? – он тяжко вздохнул: – Мучительно думать, что Яна… Но приходится, нет никаких сомнений, что в ее отношении вы правы. И оттого нужно предполагать самое худшее. Сидим и ждем у моря погоды, ничего другого не остается…

– В таком случае я, с вашего позволения, улечу? – сказал Сварог. – Буду тупо торчать в Латеранском дворце и ждать вестей из Каталауна, ничего другого не остается…

– Да, пожалуй… – ответил Канцлер чуть рассеянно, уже, по-видимому, уйдя умом в неспешные и обстоятельные раздумья над всем, о тем только что узнал.

Сварог был на полпути к резной дубовой двери, когда за спиной раздалось курлыканье – кто-то вышел на связь. Он уже взялся за вычурную дверную ручку, когда Канцлер позвал:

– Вернитесь!

Сварог подошел к столу. Канцлер тронул один из рубчатых кругляшков, и экран крайнего компьютера повернуло так, чтобы и Сварог мог его видеть. Профессор Марлок выглядел ничуть не взволнованным, но громко хмыкал и крутил головой.

– Ага, и вы здесь, лорд Сварог, – сказал он удовлетворенно. – Это хорошо. Неплохой сюрпризец вы привезли, крайне интересный… Не буду переливать из пустого в порожнее. Квадранс назад ваше дерево во время очередного зондирования… в общем, словно бы взорвалось. Осталась россыпь чего-то не вполне пока понятного, ничуть не похожего на древесную щепу. Сейчас начнут это изучать. Никто, понятно, не пострадал, полигон мгновенно закрыли силовым полем. Как именно проходило зондирование, с помощью какой аппаратуры, я попозже вам обоим сообщу, когда поработает «толкователь». Это ведь не срочно?

Канцлер поднял глаза на Сварога. Сварог, не раздумывая, мотнул головой.

– Можете не торопиться, – сказал Канцлер.

– Понял. Тогда уж ждите несколько часов. Нужно будет еще обработать исследования «останков», а они только-только начались… Лорд Сварог, у вас не найдется еще одного такого интересного деревца?

– Я так думаю, хоть целую рощу можно привезти, – сказал он без улыбки.

Это тоже не к спеху, думал он, неторопливо шагая к браганту. Совершенно нет нужды знать, что именно удалось узнать о том, что притворялось дубом, и что именно способно его уничтожить. Главное точно установлено: «плохие», «злые» деревья – суровая реальность, и вряд ли они меж собой как-то связаны – иначе бабушка Каниллы обязательно сказала бы, уж она-то понимает толк в таких вещах – дриады были как раз связаны меж собой. И есть все основания думать, что гибель одного из них осталась сородичами, или как их там, незамеченной – отряд не заметил потери бойца… А значит, одной заботой меньше…

…Сумерки давно сгустились, когда он поднимался по главной лестнице «Медвежьей берлоги». Он никуда не спешил, можно было провести вечер в Ассамблее Боярышника – отвлекись он немного, как и Канилла виной и танцами, затворись они оба в монастыре на хлебе и воде, результат будет один. Пока нет известия из Роменталя, предпринять нечего.

Поднялся на второй этаж, издали расслышав знакомую музыку. Задержался в арке (двери здесь не было), разглядывая зал. Свет притушен, добрых три четверти светильников не горят – самая подходящая обстановка для одного из здешних «медляков», ложившегося на принесенную из другого мира мелодию. Танцуют около десятка пар. Его, конечно, заметили, когда он вошел, – но он давно уже велел: если появится во время танцев, продолжать и далее, не отвлекаясь на приветствия, строгий этикет тут необязателен.

Вдоль стенки направился к середине зала, где за столиком увидел одинокую фигурку и тут же узнал. Бади Магадаль ничуть не выглядела забытой, всеми оставленной – всего-навсего сидела за бокалом «золотого ревеня», как раз под горящим светильником. Как и следовало ожидать, она была в темно-вишневом брючном костюме и самой консервативной белой блузке, какую только отыскала в каталогах мод с Той Стороны.

Сварог невольно усмехнулся. Единственной проблемой с Бади, когда он привез ее в Латерану, стала одежда. У них в Аркатане, как быстро выяснилось, с женскими платьями обстояло в точности как некогда в викторианской Англии: показать хотя бы щиколотку для порядочной девушки или женщины было то же самое, что в Латеране – пройтись по улицам голой. Даже дети, как рассказала Бади Канилле, едва начинают ходить, надевают платьица до пола. Камилла не растерялась – тут же вспомнила про брючные костюмы. В Аркатане женщины мужскую одежду надевали только на войну или на охоту, но Бади чуточку подумала, согласилась, что неведомая ей прежде одежда вполне приличная. Так проблема быстренько и снялась. Во всем остальном с ней не было ни малейших хлопот – даже печальный случай с графом Легартом был печальным исключительно для графа, а всех остальных, включая Сварога, только развлек…

– Добрый вечер, Бади, – сказал Сварог, присаживаясь рядом на мягкий диванчик и доставая из воздуха бокал. – Ты уже усвоила, что не нужно вставать и церемонно раскланиваться? Молодец. Ну как, освоилась немножко? Я был чертовски занят все дни, не выпало случая поговорить. А сегодня – никаких дел и никаких забот…

– Понемножку осваиваюсь, ваше величество, – сказала Бади с мимолетной улыбкой. – Многое очень похоже на Аркатан, так что мне легко. Я только не могу привыкнуть ко всем вашим чудесам, – она прямо-таки с детским восхищением уставилась на горящий светильник. – Вот этот фонарь хотя бы взять – ни дыма, ни копоти… А уж те-ле-ви-зор… Чудеса, словно в сказке про волшебный поднос… Девушки ко мне прекрасно относятся, я себя не чувствую чужой и одинокой. Вот только простите на откровенном слове…

Перехватив ее взгляд, брошенный на танцующих, Сварог усмехнулся:

– Платья?

– Ага, – сказала Бади. – Никак не могу к ним привыкнуть. И к некоторым танцам тоже, особенно к таким вот. Я раньше и подумать не могла, что королева может танцевать с другим мужчиной в столь смелом платье, да еще таким вот образом, в обнимочку, а вы спокойно смотрите…

– Осуждаешь?

– Ну что вы, ваше величество, – серьезно сказала Бади. – Я прекрасно понимаю: одежда и танцы в наших мирах разные. – Она на миг опустила глаза. – Если по совести, я сегодня днем рискнула у графини Каниллы примерить одно. Там были только мы вдвоем, но все равно, я не более пары минут в нем выдержала. Очень уж короткое, а спереди и сзади такие вырезы…

Никакого осуждения в ее голосе не было, а вот явный интерес присутствовал. Рано или поздно привыкнет, констатировал Сварог. Не родилась еще красивая девушка, которую оставили бы равнодушной модные платья, пусть по меркам того мира, в котором она выросла, и страшно неприличные. Достаточно вспомнить, как укоротили платья женщины после Первой мировой. Привыкнет, тем более что ножки у нее, следует отметить наметанным мужским взглядом, стройные, под стать всему остальному.

Он осушил бокал искрящегося золотистого вина, постарался расслабиться, глядя на танцующих под знакомую ему с юности мелодию.

Любовь и бедность навсегдаменя поймали в сети.Но мне и бедность – не беда,не будь любви на свете.Твои глаза горят в ответ,когда теряю ум я.А на губах твоих совет –хранить благоразумье…

Никаких совпадений, понятно. Как и полдюжины других, и эта песня попала на Талар трудами Сварога. Он снова составил подстрочник, а придворный поэт уже привычно его зарифмовал, так что получилось довольно близко к оригиналу. Ну, а музыка была та самая, из отличной кинокомедии Свароговой юности. Яна ее извлекла из его памяти. Самое забавное, что по дворцу стал гулять очередной слушок: оказывается, король Сварог еще и пишет неплохие вирши белым стихом, по какому-то капризу, свойственному творческим личностям, желает их видеть непременно зарифмованными.

Зачем разлучница-судьба –всегда любви помеха?И почему любовь – рабаДостатка и успеха?

Налив себе еще бокал, Сварог покосился на девушку и спросил не без веселости:

– Ну, а графу Легарту ты зачем пальцы сломала?

Очаровательное личико вмиг стало озабоченным:

– Ваше величество, неужели я попала в немилость?

– Ничего подобного, Бади, – сказал Сварог. – Вовсе даже наоборот. Не стала бы ты во дворце, во время вечерних танцев ломать пальцы человеку из-за каких-то пустяков. Особенно если личность его всем прекрасно знакома… Неужели опять распустил руки?

– Не совсем, – сказала Бади. – Понимаете, он остановил меня в коридоре и начал говорить такое… Что вы меня интересуете исключительно как диковинная зверюшка, что я вам скоро надоем, и вы перестанете обращать на меня внимание, и я окажусь на обочине жизни. А потому мне следует подумать о будущем и начинать отношения с людьми, которые красотку вроде меня могут золотом осыпать. И положил мне руку на плечо, так самодовольно, по-хозяйски… Вот я и не сдержалась… Если бы он вольничал словами, я бы просто ушла. Если бы вольничал руками – дала бы пощечину. Но вот это, когда он меня трогал, как лошадь на ярмарке… – и все еще настороженно спросила: – Вы, правда, не сердитесь, наше величество?

– Да ничуть, – сказал Сварог. – Что заслужил, то и получил. Препустой человечек, век бы его не видеть, но держу при дворе – исключительно оттого, что не хочу расстраивать отца. Отец его человек совершенно другого полета, с большими заслугами перед королевством. И потом… Если я начну отбирать себе придворных исключительно по их благородству души, порядочности и цельности, рискую остаться без придворных вовсе… Не тревожься. Мне как раз по душе девушки гордые и независимые. Графиня Дегро в свое время, когда только что появилась при дворце и ее не успели хорошо узнать, как-то подобному вертопраху не то что пальцы – блудливую рученьку сломала, да вдобавок зубы коленкой вышибла. Бедолага совершенно добровольно уехал в дальнее имение, прекрасно понимая, что станет всеобщим посмешищем. От Легарта этого не дождешься, правда. Лекари говорят, что с недели через две лубок снимут, и он опять объявится во дворце, но тебя будет наверняка обходить седьмой дорогой… Особенно когда узнает, что мое величество, узнав о случившемся, изволили расхохотаться и заключить: сам напросился… Это пустяки, Бади. Я бы хотел с тобой кое о чем посерьезнее поговорить… Конечно, если ты не захочешь быть откровенной, неволить не стану…

– Не представляю, ваше величество, чтобы возникли какие-то причины, по которым я не была бы с вами откровенной…

– Прекрасно, – сказал Сварог. – Понимаешь ли… Ты, конечно, уже слышала, что я могу моментально отличать в разговоре правду ото лжи?

– Да, но я вам ни разу не солгала…

– Я тебя в этом и не обвиняю. Речь пойдет о другом… да вот кстати. Как у тебя дела с книжниками? У меня не было времени поинтересоваться.

– Я каждый день говорю по несколько часов. Наверное, еще неделя понадобится, – Бади улыбнулась: – Вы были правы, они порой пишут быстрее, чем я говорю. Вы хотите, чтобы дело шло быстрее?

– Нет, пусть идет, как идет, – сказал Сварог уверенно. – Совершенно не к спеху. Итак… Я умею определять еще, когда люди что-то утаивают. Когда ты говорила, что ушла с Троп навсегда, ни в чем не солгала, но о чем-то умолчала. Ошибиться я не мог. О чем, Бади?

Она помолчала, сказала словно бы неуверенно:

– Но это совершенно незначительный случай, вот я и решила о нем промолчать. Тем более что… история довольно неприятная, мне не хотелось ее вообще помнить, не то что о ней рассказывать. Эта волчица проклятая…

Сварог встрепенулся:

– Волчица? Бади, мне нужно все знать. Это очень серьезно. Вот тут уже я кое о чем умолчу, но это очень серьезно… Я тебя не приневоливаю, в конце-то концов, но если бы ты рассказала…

– Да, у вас стало такое лицо… – ответила Бади. – Ну, хорошо. Скрывать тут нечего. Дело не только в чудовищах, внезапно неизвестно откуда нахлынувших на Тропы. Я бы все равно ушла, но позже. Однако после этого сна… Мне приснилась странная волчица – совершенно белая, надо сказать, красивая. И она со мной каким-то образом говорила, я не понимала, как, но она говорила… такое… – она потупилась. – Она хотела, чтобы я разделась. Собиралась со мной проделать сущую мерзость. У нас женщин сжигают на кострах, если они друг с дружкой такое вытворяют, а тут была даже не женщина, а волчица. Я вдруг почувствовала, что тело мне не повинуется, что я сейчас ей подчинюсь, разденусь… Я ее стала прогонять из моего сна, поняла уже, что это не простой сон, а насланный…

– Подожди, подожди, – сказал Сварог. – Со стороны насланный, ты имеешь в виду? Не просто так тебе приснившийся, а насланный кем-то посторонним?

– Ну да, – сказала Бади. – У вас такое есть? Я уже поняла из разговоров с книжниками: в моем мире и в вашем колдовство в чем-то отличается. Не все, что есть у вас, есть у нас, и наоборот…

– Насланные сны у нас есть, – сказал Сварог. – Разве что называются иначе, но это не важно. Но у нас никого нет, умеющего такие сны прогонять… А ты, значит, прогонять умеешь?

– Да, – сказала Бади просто. – Не самое сложное колдовское умение. Конечно, его нельзя получить просто так, как подобрать монетку с обочины, кем-то потерянную. Но я умею.

– И что было дальше?

– Я ее принялась прогонять. Но она, оказалось, очень сильная. Раньше такие не попадались, и я о них не слышала. Обычно колдуна, который лезет в твои сны, прогнать не труднее, чем робкую беспризорную собаку. Крикнешь на него, топнешь… ну, это я человеческим языком так объясняю… Он и уберется, колдун или колдунья. Но с такой силой я впервые столкнулась. Она сопротивлялась. Получилась самая настоящая схватка – как бывает, когда на ярмарке сойдутся два равных по силе борца, и победить кому-то из них бывает очень трудно. Я ее выталкивала, а она упиралась. В конце концов мне ее удалось выкинуть. Вот только она не пропала, а словно бы медленно уходила. И крикнула мне издали: она еще вернется, и мы еще посмотрим, кто кого. Вот… Я немного испугалась, прямо скажу. Неизвестно было, что от такой ждать. Она и в самом деле могла вернуться, преодолеть мою защиту, как обычная волчица разметывает хлипкую изгородь вокруг овчарен. И я подумала, что надо уходить. И ушла… Вот и все…

– А здесь, в нашем мире, она появлялась?

– Ни разу, – сказала Бади. – Снятся самые обычные сны…

Неисповедимы и причудливы пути магии, подумал Сварог, его самого Белая Волчица ухитрялась доставать и на Сильване, а Бади достаточно было уйти с Троп. Объяснение, конечно, где-то есть: Бади не из этого мира родом… впрочем, я и сам не вполне отсюда… значит, дело скорее в том, что колдовство в обоих мирах разной природы… но не стоит ломать над этим голову.

Не без волнения – железных людей в нашем мире нет – и даже затаив дыхание, он спросил:

– Бади, ты можешь передать это умение другим?

– Нет, – сказала Бади чуточку сокрушенно. – Оно вам нужно, я чувствую, но ничего не могу сделать. Все наши умения не получится просто так передавать из рук в руки, как горшок на ярмарке. Это может только брахо… колдун. Да и то только тем, кто пройдет у него ученичество, пусть недолго, как я в свое время. Главное, чтобы ученичество длилось самое малое три раза по три недели. Тройка у нас – благоприятное число, как у вас – семерка… Ой, что-то я совсем не то говорю! Передать другому человеку я умение не могу, а вот заслонить другого от насланных снов способна, для этого не придется постоянно возле него, спящего, сидеть, я просто поставлю ему заграждение, как ставят изгородь…

Был сильный соблазн немедленно этим воспользоваться, но Сварог, чуть поразмыслив, эту заманчивую идею отбросил. Невозможно предсказать, как себя поведет Белая Волчица, обнаружив, что больше не может запросто проникать в его сны, какой фортель выкинет. В конце концов, он далеко не полностью поддался снам о привольной жизни Стаи – хотя капельку яда в душу они заронили…

– Мне нужно будет кому-нибудь помочь? – спросила Бали. – Я готова.

– А как эта процедура выглядит?

– Мне достаточно недолго посидеть у изголовья спящего человека, – сказала Бади. – Это – если он не должен знать, что ему поставили заграждение, – мало ли как в жизни оборачивается. А если ничего страшного в том, что он знает, – достаточно опять-таки пару минут с ним посидеть. Вам нужно выбрать что-то из двух?

– Мне пока что ничего не нужно, – сказал Сварог, легко справившись еще с одним искушением. – Ну, вот и все о делах. Самый обычный вечер продолжается… Ты не танцуешь?

– Пока только учусь, – улыбнулась Бади. – Леди Канилла мне предлагала просто вложить в голову умение танцевать здешние танцы, но мне почему-то так не хочется. Я сама выучусь, обязательно. В Аркатане все говорили, что я хорошо танцую…

Затянувшийся далеко за полночь, как не раз случалось, вечер прошел, как обычно – с чего бы ему быть каким-то необычным? Вино, танцы, болтовня, настольные игры (Бади с некоторыми уже освоилась, правда, не выигрывала ни разу, опыта не хватало). Иногда эти вечера – но далеко не каждый – по сложившейся традиции заканчивались виолоном в руках Сварога. Вот и сейчас он виолон взял – чтобы развеяться. Без малейшего душевного разлада бил по струнам:

Нам идти в Кабул велели –саблю вон, труби поход!Неужели, неужелидруга мне заменит брод?Брод, брод, брод через Кабул!Брод через Кабул и темнота.Вязнут бутсы и копыта,кони фыркают сердито.Возле вех держитесь, братцы,с нами насмерть будут дратьсяэтот брод через Кабул и темнота…

Поневоле нахлынули воспоминания – как они сначала думали, что эту песню гениальный бард британского империализма сложил исключительно о своих земляках, когда-то прежестоко битых в Афгане. А потом оказалось, что это и о них, пусть не битых, а отступивших из Афгана с честью. Но все равно, век бы не помнить…

И он бил по струнам, словно убивал кого-то.

О Господь, не дай споткнуться,слишком просто захлебнутьсяТам где брод через Кабул и темнота.При разливе при широкомэскадрону выйдут бокомгиблый брод через Кабул и темнота…

Виолон он взял и для того, чтобы еще раз проверить кое-что. Увы, и на сей раз догадался правильно…

Далеко за полночь, когда гости кто разъехался, кто остался ночевать в «Медвежьей берлоге», в покоях, давно отведенных хозяйкой ему с Яной, сторонний наблюдатель – сумей он каким-то чудом туда проникнуть – увидел бы обычную сцену из семейной жизни, уютную, домашнюю, покойную. Яна в кружевном халатике докуривала последнюю вечернюю сигарету, Сварог располагался напротив за низким столиком, ничем не занятый. Давно уже – обыденность. Ну, а что за этим стояло, знал один Сварог. Он в точности не знал, что происходит с Яной, – просто-напросто радовался, что даже Яна не в состоянии проникнуть в его мысли и чувства.

Внешне ничего не изменилось – те же разговоры, те же улыбки Яны, те же разговоры, та же постель. И тем не менее… Вполне возможно, тут совершенно ни при чем ни магия, ни все, что стало Сварогу известным. Если подумать, примерно то же самое испытывает самый обычный опытный мужик – когда чувствует: несмотря на то, что вроде бы ничего не изменилось внешне, его женщина отдаляется от него, становится чужой. Для этого вовсе не обязательно быть магом и знать неприглядные тайны, скрытые от внешнего мира…

Именно это и происходило: оставаясь вроде бы прежней, Яна от него отдалялась, уходила, становилась чужой. И уже не всегда могла это скрыть. Как сегодня вечером. Он не просто так взял виолон в руки. Как бы мастерски она ни лицедействовала, ее взгляд был незнакомым, новым, чужим, прежде, когда она слушала его песни, смотрела иначе – а сейчас из глаз исчезло что-то неподдельно искреннее…

Пожалуй, он правильно рассчитал время, давая здешнему дежурному девятого стола во флигеле необходимые инструкции. В назначенный час на одном из «портсигаров» замигал алым мнимый самоцвет, и появившийся на экране дежурный доложил, прилежно и бесстрастно, как полагалось докладывать о делах обыденных:

– Господин генерал, из Стагара сообщают: все прошло успешно, нужного человека нашли, они вылетели… Будут какие-то уточнения?

– Нет, – сказал Сварог. – Все по плану.

Дежурный кивнул и отключился.

– Снова кого-то ловишь посреди ночи? – улыбнулась Яна с прежним легоньким равнодушием к его повседневным заботам, не таившим в себе ничего интересного для нее или важного.

– На этот раз скорее не ловили, а пригласили в гости, – сказал Сварог. – Правда, приглашение сделали такое, от которого не отказываются – ну да моим ребятам не привыкать… Словом, Яночка, наконец нашли человека, который умеет ставить надежную защиту от наведенных кем угодно снов. Самое интересное, именно на Стагаре – ну, там хватает своеобразного народа…

Он просто-напросто уводил Яну в сторону от Бади – неизвестно, как отреагируют веральфы, обнаружив, что человек, способный поставить защиту от их снов, пребывает совсем рядом с Яной, в «Медвежьей берлоге». Следовало уберечь Бади от злоумышленных «случайностей», вполне возможных…

– Да, интересно, – сказала Яна без малейшего интереса.

– Это не просто интересно – отлично, – сказал Сварог. – Он в два счета поставит тебе защиту, да и мне тоже. Я распоряжусь, чтоб его доставили сюда? Его везут во дворец, но что им стоит изменить маршрут? Тебе поставит, да и мне тоже.

– Ты можешь поступать, как знаешь, – сказала Яна спокойно. – А вот мне никакая защита решительно ни к чему. Я как-то не нашла времени тебе сегодня сказать…

Утром я все же откопала в Древнем Ветре нужное заклинание. Оказалось, оно там есть. И сама поставила себе надежную защиту. Вот только могу это проделывать исключительно с собой, других защитить не могу. Если хочешь, распорядись, чтобы его везли сюда – но защиту принимай сам, мне это уже ни к чему…

Ее голос звучал совершенно спокойно, и лицо осталось безмятежным – но Сварог не сомневался, что она лжет. Безнадежности не было – ничего еще не решено, – но некое отчаянье в душу прокралось. Там, в Каталауне, поиски не прекращались ни на минуту, днем и ночью лихие всадники Элвара носились по расширяющейся спирали, берущей начало в замке принца. И сейчас, несомненно, на полном галопе влетали в спящие деревни, бесцеремонно вытаскивая из постелей нужных людей.

Но Роменталь молчал.

Глава XIIБЕГ НАВСТРЕЧУ ВОЛЧИЦЕ

Приняв выползшее из окаймленной сверкающим никелем прорези дешифратора донесение – Сварог велел именно так и докладывать, не выходя на связь лично, – он в общем, особенных эмоций не испытал. Этого следовало ожидать, кусочки головоломки укладывались без труда. И торопить события не следовало – все и так рассчитано чуть ли не по минутам. То, что это не простое сообщение, а натуральный тревожный звонок, ничего не меняет…

Он повернулся вполоборота, так, чтобы видеть и сидевшего в кресле пилота Брагерта, и Каниллу на заднем сиденье, сказал:

– Только что в Келл Инире убили Фиалку. Такие дела. Один из информаторов восьмого департамента сообщает.

Брагерт этим известием ошеломлен не был – не дитя малое. А вот у Каниллы округлились глаза:

– Кто посмел?!

– Тот, кто мог позволить себе посметь, – сказал Сварог, чувствуя, как лицо помаленьку превращается в застывшую маску, а по спине ползет неприятный холодок. – Фиалка вдруг стала натуральным образом бросаться на Яну, она отдала приказ, и телохранители стали стрелять… Вам объяснять что-нибудь?

Судя по лицам, они и сами все прекрасно понимали. Гармы всегда люто ненавидели волков. За тысячи лет в Хелльстад забрело немало зверья из внешнего мира: медведи, олени, кабаны, всякая мелочь вроде белок обычных и белок-летяг, птицы. Очень многие прижились, расплодились, встроились, учено говоря, в хелльстадские экологические цепочки. То, что тех же оленей и кабанов использовали как добычу те же гармы, дела не меняло – они и во внешнем мире служили добычей хищникам, так что всего-навсего расширили прежний опыт, включив в список угроз нового охотника и выработав меры предосторожности.

А вот кто обходил с давних пор Хелльстад седьмой дорогой – волки. Гармы их душили, едва почуяв близ границ Хелльстада, так что серые заходить туда перестали тысячи лет назад. И если Фиалка так себя повела… События ускоряются, или это просто очередной этап на пути превращения Яны в Невесту Волков? Кто бы знал…

Гаржак – в отличие от Каниллы и Брагерта знавший очень мало – смотрел с жадным любопытством, но вопросов дисциплинированно не задавал. Что до знатного каталаунца, он просто-напросто с навыком умудренного жизненным опытом человека проигнорировал нечто ему непонятное.

Каталаунец подсознательно внушал к себе доверие. На Земле частенько ядерные физики были не хилыми очкариками из иных кинофильмов, а дюжими бородатыми парнями с прекрасным зрением, умевшими радоваться жизни во всех ее проявлениях – как иные отличные поэты вовсе не были изящными красавцами с романтическими локонами до плеч. С магией обстояло так же. Владеющий ею человек – не обязательно субтильный старичок с благородными сединами. Отысканный наконец бешеной ратью принца умелец оказался кряжистым здоровяком лет сорока без единого седого волоска на голове и в усах-бороде, судя по облику, точно так же ценитель маленьких земных радостей.

Именно такой показался Сварогу надежнее тщедушного старичка – конечно, это не соответствовало реальности, но очень уж внушительно котер Гимельт выглядел… Пусть даже военный опыт из прошлой жизни давно приучил его к нехитрой истине: порой маленький невысоконький десантник в десять раз опаснее, чем иной мускулистый верзила…

– Что-то меняется? – спросил деловито Брагерт.

– Ничего, – сказал Сварог. – Маршрут прежний – к Канцлеру.

Нельзя было менять ни маршрута, ни прежних планов. Канцлер – единственный, кто способен быстро и эффективно блокировать Яну в Келл Инире. Несколько коротких приказов по отработанной схеме Белой Тревоги – и ни один летательный аппарат без разрешения Канцлера ни оттуда не вылетит, ни там не сядет. Ни один гвардеец без его санкции шагу не ступит, ни один корвет не взлетит. По сигналу «Пожар» боевые орбиталы возьмут на прицел маноры изобличенных к сегодняшнему утру веральфов. И так далее – полномочия у Канцлера необозримые. Особенно когда, как сейчас, будет объявлена Угроза Короне – что немедленно подтвердит принц Элвар…

Вот только связаться с Канцлером никак не удается ни по одному из каналов, чего никогда прежде не случалось.

– Не спеша, Брагерт, крадучись, на мягких лапках… – сказал Сварог спокойно.

Брагант сбросил скорость. Манор Кабинета Канцлера с высоты выглядел, как обычно – те же здания, антенны внешней связи, брагантов на посадочной площадке примерно столько же, сколько и всегда. Ничего подозрительного. И все же с Канцлером никак не удается связаться. В маноре его нет, оттуда ответили, что его сиятельство, как обычно, улетел в Кабинет…

– Садимся, – сказал Сварог. – Возле парадного крыльца, хотя это и нарушение… Оружие наготове держите…

Он вылез, закрыл за собой дверцу, остановился, обостренным звериным чутьем вбирая звуки и запахи внешнего мира, впечатления от него. К, некоторому облегчению, никак не давало о себе знать то седьмое чувство опасности, что не раз выручало еще на Земле и было свойственно не одному Сварогу. Он не в первый раз прокрутил в голове некоторые соображения: засады на него в здании быть не может, ни одна живая душа не знала, что Сварог полетит к Канцлеру. Даже если брагант смогли проследить, что крайне сомнительно – он снабжен, помимо прочего, и аппаратурой, делавшей его недоступным для любой слежки, – Канцлер не отвечал на вызовы еще в то время, когда Сварог сидел в Латеранском дворце. И вообще, засада на него здесь – чистой воды средневековье. Если бы так уж хотели взять, зажали бы в клещи в полете и надежно блокировали силовыми полями – так гораздо надежнее, чем с финкой прыгать на спину из ветвей, согласно знаменитой песне…

Он опустил руку в правый карман парадного мундира, коснулся кончиками пальцев рукоятки торча – той модели, что была смертоносна и для ларов. Пошел к лестнице, готовый к любым неожиданностям. Таковых не оказалось. Дежурный сидел за полированной стойкой, как обычно, встал при виде Сварога.

– Канцлер у себя? – спросил Сварог, держа руку поблизости от правого кармана.

– У себя, господин генерал.

Все как обычно. Вот только у дежурного какой-то странный вид – или так Сварогу попросту кажется в рамках здоровой паранойи, от которой никуда не денешься в таких вот ситуациях?

Тем же упругим волчьим шагом поднялся на третий этаж. И вновь по пути не обнаружилось никаких неожиданностей. Разве что людей в коридорах, ему показалось, меньше, чем обычно. Но он не так уж часто здесь бывал и не мог это утверждать со всей уверенностью.

Секретаря в приемной не оказалось – ну, и такое бывало. Возле двери в кабинет не светилась синяя лампочка, означавшая, что Канцлер никого не принимает – а потому Сварог без колебаний, чуточку нарушая этикет, взялся за ручку, распахнул дверь и вошел.

К его облегчению, Канцлер был живехонек и здоровехонек, сидел за столом, попыхивая трубочкой, – чертовски знакомая картина. Вот только Сварогу с порога показалось, что Канцлер самую чуточку на себя не похож – зажатый, что ли, напряженный до предела, как крепко сжатая пружина. Не теряя времени, он подошел к столу, сел и сказал как можно беззаботнее:

– Надеюсь, ничего не случилось, Канцлер? Я никак не могу с вами связаться, несколько раз пытался…

Канцлер молча накрыл ладонью лежавший перед ним лист, развернул его на сто восемьдесят градусов и двинул через стол к Сварогу. Сварог бегло прочитал – текста там было не особенно много.

Цензурных комментариев у него не было, поэтому он промолчал, чтобы попусту не тратить драгоценное время на пустые эмоции. Все оформлено честь по чести – именной указ императрицы об отставке канцлера: вверху – императорский герб в четыре краски, лист окаймлен затейливыми геральдическими узорами, скреплен большой печатью и прекрасно знакомой подписью Яны для официальных бумаг – под строчкой на пол-листа, где она названа полным именем и полным титулом. Обычные казенные формулировки, призванные подсластить пилюлю: с искренним сожалением о том, что вынуждена отказаться от ваших услуг… пребывая в неизменной к вам благосклонности… На земле присутствуют почти те же самые формулировки, высоких сановников приличия ради именно так в отставку и отправляют, Сварог не раз именно такие указы подписывал, искренне сожалея и пребывая в неизменной благосклонности…

– Значит, вот так? – спросил он, подняв глаза на Канцлера.

– Вот так, – изобразил на лице улыбку Канцлер. – Простенько и эффективно. Спецсвязь вырублена, я более не могу ничем распоряжаться, вообще ничего больше не могу. Частное лицо. Был еще указ о награждении Большой Цепью ордена Высокой Радуги, но я его швырнул в ящик стола, вряд ли он был бы вам интересен… Судя по всему, они не спешат, нисколько не встревожены. Фельдъегерь передал на словах, что мне оставлен полный день, чтобы собрать бумаги и передать дела. Все, как обычно. Никакой спешки.

– Передать дела… – повторил Сварог. – Значит, преемник уже назначен? В таких случаях это сообщает опять-таки фельдъегерь.

– Назначен. Герцог Даутверт.

– Я даже не удивлен, – сказал Сварог. – Министр двора, глава Лиги Охотников Арбалетчиков и Лиги Катарейника, по некоторым прикидкам, глава веральфов… или один из главарей… Логично. Резонно. Изящно, без малейшего кровопролития и шагов, способных вызвать удивление окружающих. Этак и моя очередь придет…

– Уже пришла, – сказал Канцлер. – Обычную связь мне никто не отрубал – это опять-таки свидетельствует, что они уверены в себе, на что, в общем, есть все основания. Из девятого стола сообщили: вас там дожидается фельдъегерь с именным указом…

В первую минуту Сварог подумал совершенно о другом: значит, Канцлер все-таки ухитрился подсадить информатора в девятый стол… И тут же опомнился, не о таких пустяках нужно было думать:

– Тоже отставка?

– Не совсем. Девятый стол распускается как ненужное звено в структуре Кабинета императрицы, дублирующее уже существующие учреждения. Ну и, разумеется, ворох милостей: орден Золотой Зари, чин гофмейстера – не просто следующий за камергером, а через ступеньку выше, награды начальникам отделов, лучшим сотрудникам. Разумеется, императрица искренне сожалеет и пребывает в неизменной благосклонности… Вся документация идет в архив, так что передачи дел от вас не требуется. Правда, в восьмой департамент фельдъегерь так и не заявился, так что его вы по-прежнему возглавляете… Только толку от этого никакого. Вы понимаете?

– Прекрасно понимаю, – сказал Сварог сквозь зубы.

Вполне возможно, Белая Волчица по-прежнему рассчитывает его использовать в своих целях. Добивать его не стали. Благородно оставили восьмой департамент… который останется не более чем красивой игрушкой. В качестве его главы Сварог располагает лишь разветвленной сетью информаторов на земле и в Империи и изрядным числом орбиталов-наблюдателей. Для мало-мальски серьезной схватки с веральфами и то, и другое не годится. Не говоря уж о том, что на некоторых ключевых постах в департаменте сидят веральфы, способные что-то утаить, а что-то не выполнить…

– Интересно, вам тоже оставили придворный чин? Или повысили? – с натянутой усмешкой спросил Сварог.

– Не повысили, но и старого не лишили, – сказал Канцлер. – Вас они явно не настроены добивать, и меня тоже. В своем нынешнем положении мы им нисколечко не опасны. Как и принц Элвар.

– Ну, это как посмотреть… – сказал Сварог сквозь зубы. – У меня в браганте сидит человек, способный снять Волчье Клеймо, Элвар все-таки его нашел. Я лечу в Келл Инир. Это единственный вариант, другого просто не существует. Единственное, на что мы сейчас способны… и при удаче самое эффективное средство спасти Яну.

– Я не буду повторять банальщину вроде того, что это крайне рискованно, – тихо сказал Канцлер. – Вы столько раз рисковали, в том числе и жизнью, что говорить вам это бессмысленно, даже смешно. Я о другом. Если она усилила охрану Келл Инира, вам туда попросту не прорваться. Даже не обязательно убивать вас, достаточно застрелить вашего каталаунца. Охрана, как часто бывает, не посвящена в суть дела, она просто получит соответствующий приказ и старательно его выполнит. Не столь уж важная птица – застреленный во дворце житель земли, придумают что-нибудь для публики – скажем, черный колдун или убийца-заговорщик пытался проникнуть во дворец…

– Меня в свое время хорошо учили штурмовать разнообразные объекты, – сказал Сварог. – И перед этим продумывать все возможные – и невозможные – варианты развития событий. Так что ничего нового, только вводные другие… Время у меня было, я успел многое прокачать. Мой человек в Келл Инире докладывает, что никакого шевеления в Келл Инире не отметил. Он из восьмого департамента, так что совершенно неважно, каких постов я лишился…

– Он может быть уже не вашим человеком. Или – не только вашим.

– Допускаю и это, – сказал Сварог. – А что делать, если другой возможности нет и не предвидится? Либо это, либо – поднять руки и сдаться. Если не удастся… Значит, не удастся. У меня было время обдумать и кое-что другое, принять меры…

Запустив руку в левый карман парадного мундира, он вынул довольно пухлый запечатанный конверт, положил перед Канцлером и сказал без малейшей аффектации:

– Если все удастся, я непременно вернусь к вам через час – и при удаче, и при неудаче много времени это не отнимет. А если не вернусь, если не удастся – вскроете. Составил я кое-какой план действий. Может быть, не самый лучший, но другого попросту нет. Вот вы им и займетесь… Ну, я пошел. Никаких прочувствованных прощаний, конечно, не говоря уж о пожеланиях удачи – дурная примета…

Кивнул Канцлеру, повернулся и вышел. Шагая по коридору и кивая в ответ на приветствия попадавшихся на пути сотрудников Кабинета (теперь он понимал, что у дежурного было и в самом деле странное выражение лица, как и у всех остальных), Сварог испытывал некоторое довольство собой: кажется, он предусмотрел все, что в человеческих силах, – а дальше уж, в случае чего, Канцлер додумается, как план развить…

В конверте лежала хелльстадская королевская корона – ну, фигурально выражаясь. Сварог летал в Хелльстад, когда еще не рассвело и Яна безмятежно спала с улыбкой на губах. Долго беседовал с Мяусом. Как он и думал, не имелось никаких наработок касательно наследования серебряной митры и алой мантии, Фаларен ничем подобным в жизни не озабочивался, полагая себя бессмертным и всецело полагаясь на пресловутое заклятье, как оказалось, зиявшее прорехой. Так и останется неизвестным, получил ли он в свое время бессмертие или просто крайнее долголетие, но он ни разу не подумал, что кто-то может его на престоле сменить. Митру Сварогу Золотые Болваны тогда вручили, охваченные чем-то вроде растерянности, хотя у роботов это наверняка называется как-то иначе. В их программе было заложено фундаментальное положение: престол пустовать не должен. Вот они, со всей доступной роботам мерой свободы, и усадили Сварога на трон, посчитав его самым вероятным преемником. Большего Сварог от Мяуса не добился – Золотой Кот оказался не в состоянии прочесть толковую лекцию о психологии хелльстадских роботов. Впрочем, Сварога и это вполне устраивало: Мяус ничего не имел против того, что его величество назначит себе преемника. В его программе подобного оборота дел не предусматривалось, следовательно, программе не противоречило. К тому же роботы обладают одним ценнейшим в данный момент качеством – они начисто лишены возможности удивляться…

А потому Мяус принял к сведению и исполнению очередные инструкции Сварога: вручить власть над Хелльстадом тому человеку, который по прошествии определенного срока явится в Вентордеран и произнесет пароль «Атлантида» – придуманный для пущей надежности, в этом мире такое слово знал один Сварог. Канцлер будет, конечно, не один – захватит с собой, кроме родных и близких, доверенных сотрудников своего кабинета, девятого стола, вообще всех толковых людей. С сотню наберется. Те же указания получили его ближайшие соратники в земных королевствах. Ну, а дальше… Хелльстад для веральфов не доступен. В качестве хелльстадского короля Канцлер будет располагать мощью, способной на равных потягаться с мощью Империи – даже если вся имперская техника перейдет в руки веральфов. А там уж – кто кого… Так что безвременная кончина лорда Сварога даже если и случится (во что верить, конечно, не хочется, но допускать нужно), окажется ничуть не бессмысленной.

И наоборот. Мяус получил строжайший приказ: никаким приказам Яны, если она вдруг в Хелльстаде объявится, не подчиняться, даже стакана воды не подавать. Более того, удержать возле Вентордерана с полдюжины гармов, тут Сварог ничего уточнять не стал, язык не повернулся. Гармы сами разберутся, что им делать…

Выйдя из здания, он обнаружил, что брагант стоит на прежнем месте как ни в чем не бывало, а все в нем сидящие (что обнаруживаешь лишь подойдя вплотную) держат на коленях руки с торчами наготове – понятное дело, кроме каталаунского колдуна. Облегченно вздохнув, вновь сел рядом с Брагертом и приказал:

– В Келл Инир на полной скорости. На подлете, когда останется уардов триста, зависните. Осмотримся сначала…

Когда манор Канцлера – я вам покажу «бывшего»! – провалился вниз, впервые в жизни приливной волной нахлынула натуральная слуховая галлюцинация – звон подрасстроенной гитары, резкие отрывистые аккорды, похожие на автоматную очередь и голос прапорщика Вильчура, светлая ему память:

За твое здоровье, Фуззи, за супругу и ребят!Был приказ с тобой покончить – мы успели в аккурат.Винтовку против лука честной не назвать игрой,но все козыри побил ты и прорвал британский строй!За твое здоровье, Фуззи, в память тех, с кем ты дружил!Мы б оплакали их вместе, да своих не счесть могил.Но равен счет, мы присягнем, хоть Библию раскрой:пусть потерял ты больше нас, ты смял британский строй…

Потом он привычно, как много раз до того, отогнал все посторонние мысли и чувства, сосредоточившись на броске. Который начался в тот миг, когда брагант взмыл над манором Канцлера. Вольтер сказал когда-то: «Господь на стороне больших батальонов» (кстати, непонятно, с какого перепугу упомянул Господа записной атеист). Вряд ли у прыткого, как сперматозоид, шебутного эпатажника была хоть капелька военных знаний – он вам не Энгельс и наверняка понятия не имел, с какого конца стреляет мушкет. Хотя, вполне возможно, во времена Вольтера это утверждение было чистейшей воды истиной. Однако с тех времен изменилось многое. Давно уже признано: молниеносный и жуткий удар десантуры, пусть десантуры горсточка, порой дает больший выигрыш, нежели штыковая атака пресловутых Больших Батальонов.

– Зависли, командир, – доложил Брагерт.

С высоты уардов трехсот Келл Инир выглядел спокойным и безмятежным, как всегда, и напоминал красивый макет на столе придворного архитектора: великолепный Келл Инир и окружавшие его малые дворцы, кудрявая зелень парков и аллей, почти идеально круглое озеро, изящные мостики через ручьи, живые изгороди… Ни единого гвардейского корвета в прямой видимости, ни следов усиления. Конечно, в Келл Инире и окружавших его зданиях можно было спрятать не один полк, но Сварог на месте противника делать этого не стал бы: должны понимать, что он не нагрянет с многочисленным воинством, прилетит с небольшой группой, а в Келл Инире достаточно гвардейцев, стражников и телохранителей, чтобы без усиления справиться не то что с пассажирами одного-единственного браганта – с парочкой рот. А о роли принца Элвара, ручаться можно, никто не знает.

– Огородами, огородами, Брагерт, – сказал Сварог. – На бреющем, не спеша, на мягких лапках… Прямиком к Золотому Крыльцу.

Лихач Брагерт, выигравший три соревнования Империи по воздушной акробатике, кивнул и повел брагант на бреющем полете, то впритирку над кронами деревьев, то над живыми изгородями, мастерски лавируя меж зданий плавными виражами.

Неторопливо приближалось Золотое Крыльцо – затейливые перила в самом деле из чистого золота, полукруглый навес переливается натуральным перламутровым блеском, только ступени стальные, лишь крашеные под золото. Золото – металл мягкий, его быстро истерли бы подошвами и каблуками. Освоившиеся в Келл Инире прекрасно знают, что это один из многочисленных боковых входов, но, в отличие от всех остальных, пользуется им только Яна – ну, и Сварог, когда прилетал сюда с ней. Самый короткий путь к апартаментам Яны, позволяющий неспешной походкой туда подняться минуты за две – а бегом и вовсе пустяки…

Он одернул парадный мундир лейтенанта Бриллиантовых Пикинеров. Безвкусица редкостная: черный мундир щедро украшен алыми кружевами и золотым шитьем, густые ряды бриллиантовых пуговиц нашиты где только возможно, по фасаду и на рукавах. Но ничего не поделаешь – на гвардейцев мундир лейтенанта их полка подсознательно повлияет сильнее, чем любой другой наряд, а это даст выигрыш в драгоценные секунды – часто в таких делах счет идет на секунды…

Коли уж повысили в придворных чинах, даже через ступеньку, надо полагать, и воинских чинов не лишили. Но даже если охрана не усилена, все равно на пути к Яне восемь часовых: двое у самой двери, двое посередине коридора длиной ровнешенько в двадцать один уард (трижды семь – дважды благоприятное число), когда свернешь вправо, еще двое у подножия лестницы в двадцать одну ступеньку (аналогичная цифровая мистика), и, наконец, двое наверху, у двери в покои Яны. Восемь. Пусть даже не отменили для него и Каниллы доступ за Бриллиантовых Пикинеров, у Брагерта и каталаунца такового нет – а гвардейцы натасканы действовать жестко в отношении всех, кто пытается их миновать, не имея доступа. Список имеющих им известен назубок. Всякие заявления типа «Это со мной» здесь бесполезны. И нет парализатора, действующего струей газа на достаточно большом расстоянии вроде половины коридора или лестницы. Конструировать такой было бы слишком долго. Значит, придется с первого же шага стрелять на поражение, иначе не пройти.

Гадостно чуточку на душе: ни в чем не виновные, ни в чем не замешанные бравые солдатушки. Однополчане, хотя Сварог в обычной жизни полка участия не принимал. Восемь человек. Но если учесть, что пребывает на чаше весов напротив этих восьми. Нет другого выхода, нет, хоть зарежьте…

Возле самого крыльца Брагерт ни за что не смог бы сесть – там все пригодное для посадки место занимают круглые и овальные клумбы с сиреневыми любофарами, золотистыми лилиями и алыми тюльпанами. Цветами можно было бы и пренебречь, раздавить без жалости – человеческие жизни поставлены на кон, где уж тут беспокоиться о ромашках-лютиках. Другое дело, что брагант, плюхнувшийся на клумбу, моментально заметят из окон – и боевая тревога будет сыграна тут же. Посторонний брагант у Золотого Крыльца, да еще бесцеремонно изничтоживший красу и гордость дворцовых садовников, заставит вмиг зазвучать колокола громкого боя…

Брагант опустился на широкой дорожке, вымощенной бледно-розовыми плитками с затейливым светло-коричневым узором. Тоже вопиющее нарушение, но если не заметили сразу, еще в воздухе, от тех, кто окажется у окон самых опасных, первых двух этажей, брагант надежно заслоняет высокая живая изгородь, густые кусты каталаунского рододендрона, тщательнейшим образом подстриженные в виде длинных прямоугольных шпалер квадратного сечения. И до Золотого Крыльца – уардов двадцать. Зеленые стены в два человеческих роста, впереди с обеих сторон пол прямым углом изгибаются короткими уступами с широким проходом меж ними.

– Пошли! – приказал Сварог, выскочив первым. – Кани, торч на «первую цель»!

– Уже, – совершенно спокойно отозвалась Канилла.

Та-ак… Когда до прохода меж уступами осталось шагов десять, из-за правого уступа вышагнул барон Абданк, встал посередине дорожки, чуть расставив ноги, явно преграждая путь. Начальник охраны Яны, занявший этот пост после сильванских событий, знаток своего дела, отличный организатор, хороший стрелок, но рукопашник никудышный – ему это попросту не нужно. Человек. Ему вовсе нет нужды тут быть – значит, некие чрезвычайные обстоятельства… А таковыми могут быть только…

Чем ближе подходил Сварог, а следом и остальные, тем больше хмурился барон, сдвинув кустистые брови. Когда их разделяло не более шага, Абданк не оставляющим сомнения жестом поднял ладонь:

– Стойте.

– Где императрица? – рявкнул Сварог, остановившись в шаге.

Абданк машинально ответил:

– На посадочной площадке, она рассчитывает улететь на землю через… – явно спохватился, продолжал суше: – Лорд Сварог, мне нет нужды знать, что там меж вами произошло. У меня приказ. Императрица не желает вас видеть и предписала мне…

– Ах ты, чучело-мяучело… – где-то даже ласково прервал его Сварог.

В следующий миг барон спиной вперед улетел в живую изгородь, с хрустом и треском ломая кусты – у каталаунского рододендрона ветки очень хрупкие, потому-то охотники стараются при удобном случае загнать дичь именно в заросли рододендрона, шум она поднимает такой, что далеко слышно… «Слабоват ты, сынок, против советской десантуры…» – мимолетно подумал Сварог, обернулся:

– Гаржак, займитесь…

Гаржак деловито извлек из-под камзола моток отличной шарагарской веревки, витой, светло-желтой (дикого жеребца можно спутать, удержит), и без всякого почтения направился к барону, коему предстояло пребывать в беспамятстве еще несколько минут.

– Брагерт, страхуйте нас с тыла, – распорядился Сварог. – Если из двери выскочит кто-то с оружием… Ну, вы знаете.

Брагерт, кивнув, держа торч в поднятой руке, занял позицию за тем самым уступом, из-за которого вышел барон. Сварог крикнул:

– Вперед!

И кинулся первым. Предстояло пробежать всего-то ярдов сорок – когда дорожка свернет вправо, бежать по ней до небольшой, обсаженной кленами личной посадочной площадки Яны. И все равно, он бежал как никогда прежде, хотя опоздать не боялся – просто-напросто ничего не мог с собой поделать, нужно было или закончить все как можно быстрее… или не закончить.

Ворвался в широкий проход меж кленами. Там стоял один-единственный брагант, прекрасно ему знакомый, пурпурный с золотом. И возле Яна. Сердце у него упало, когда он увидел, что она в том самом коротком платьице из золотистых кружев, что было на ней во сне о каменном амфитеатре и высоком костре. Даже так… Мысль человеческая – быстрее молнии, и он успел подумать на бегу: в точности по классикам. Льва Абалкина больше нет, на нас идет автомат Странников. В данном случае – кукла Волков, что в тысячу раз опаснее…

Он подбежал вплотную, остановился, унимая чуточку запаленное дыхание. Словно налетев грудью) на забор с разбегу, натолкнулся на взгляд Яны – совершенно чужой, сердитый, досадливый. Таким же чужим голосом она холодно произнесла:

– Тебе должны были передать, что я не хочу тебя видеть…

Прядь золотистых волос на ее правом плече всколыхнулась, словно под внезапным порывом ветра, действовавшего только на нее, – тут же взлетели соседние. Уж с этим он не раз сталкивался – еще пара мгновений, и она пустит в ход Древний Ветер, против которого у него нет никакой защиты…

Впервые в жизни Сварог ее ударил – безжалостно и метко. Подхватил, когда она, закатив глаза и подламываясь в коленках, стала падать, опустил на светло-голубые плитки с тем же узором, вовремя подставив под затылок ладонь. Очнется минут через пять, и Древний Ветер тут не помощник. Должно хватить. Иногда чертовски трудно продержаться и пять минут, но вокруг все спокойно… Подняв голову, он рявкнул:

– Что вы стоите, как деревенский дурень на танцульках?

Словно очнувшись от некоего оцепенения, Гимельт шагнул вперед, опустился на колени над Яной напротив Сварога, с сосредоточенным, отрешенным лицом водил ладонью так, словно Яну закрывал видимый только ему одному овальный стеклянный саркофаг. Удовлетворенно кивнув, положил широкие сильные ладони Яне на виски, замер, прикрыв глаза. На миг коснулся ребром ладони запястья Сварога – и Сварог ощутил нечто похожее на удар электрического тока, только слабее.

Повернул голову, услышав совсем рядом звонкий вскрик Каниллы:

– Стоять, корявые! Шевельнетесь – сожгу!

Канилла обеими руками держала на уровне глаз черный торч – а в проходе меж кленами ошарашенно замерли трое. Так, его сиятельство герцог Даутверт, новоявленный канцлер Империи… Другие двое – малознакомые служители министерства двора в невысоких чинах – но тоже веральфы-Аристократы, судя по пронзительно-синим контурам над головами. Ага, «…и сопровождающие лица».

Они стояли смирнехонько, не сделав попыток выхватить оружие – возможно, у них вообще не было оружия. Сварога они ничуть не беспокоили – Канилла при любом обороте событий успеет раньше, а крыльцо страхует Брагерт…

Отвернувшись, Сварог взглянул на каталаунца с нешуточной, прямо-таки кипящей надеждой. Очень уж спокойное у Гимельта лицо, хочется думать…

Он вскинул голову, краем глаза подметив что-то мелькнувшее в небе совсем невысоко над верхушками деревьев. Вокруг Келл Инира опускались виманы, казалось, целая армада, но Сварог-то знал: двенадцать штук, ровно…

Одна опустилась прямо на клумбу, давя прекрасные цветы – кто ею управлял, явно не заморачивался неуместной сейчас эстетикой, зато исправно выполнял приказы. Дверь распахнулась. Первым, колыша необъятным чревом, довольно проворно несся принц Элвар – громадный, расхристанный и встрепанный, умеренно пьяный, пылавший азартной злостью, высоко поднявший блестящий клинок. Отставая лишь на шаг, следом поспешал знаменосец с боевым штандартом имперских принцев крови, неизвестно когда и поднимавшимся в последний раз – синий прапорец шириной ладони в две, усыпанный золотыми пчелами, древко увенчано не только золотой короной принцев крови, но и золотым мечом острием вверх, под навершием четыре ленты – алая, белая, черная и зеленая. Каждый цвет имел свое значение: алый – вызов на бой, белый – презрение к смерти, зеленый и черный – исконные неофициальные цвета Каталауна. Черная и зеленая ленты категорически противоречили строгим законам геральдики – но кого это сейчас волновало? Следом валил каталаунский лихой народ: зеленые кафтаны со шнуровкой вместо пуговиц, кожаные каталаны с нанизанными на шнурки звериными клыками вокруг тульи, мечи наголо…

Сварог удовлетворенно улыбнулся. Судя по количеству виман, принц собрал не полтысячи человек, а даже побольше. Элвар деловито махал мечом, как дирижерской палочкой, несомненно, отдавая распоряжения согласно заранее продуманной диспозиции. Часть каталаунцев пробежала мимо посадочной площадки, явно направляясь к соседнему боковому входу, а десятка два кинулись следом за принцем и знаменосцем к Золотому Крыльцу. Все в порядке, Келл Инир они возьмут быстро – кто посмеет остановить принца крови, который к тому же станет кричать, что объявил Угрозу Короне? Веральфы не смогут оказать сопротивления, не выйдя из роли…

Вновь обернулся к Яне и каталаунцу, услышав нечто похожее на стон от нешуточной боли, вырвавшийся сквозь зубы. Гимельт уже стоял. Сварог отчетливо видел, что его широкие ладони покрыты жуткими багрово-черными ожогами, ветвистыми, как молния или ветки коралла. Деревенский ведун покряхтывал и шипел сквозь зубы – жгло, должно быть, нестерпимо, но сквозь болезненную гримасу, как кабан сквозь камыши, прорывалась широкая радостная улыбка человека, хорошо сделавшего свое дело и завершившего его успешно. Не нужно ничего спрашивать, все и так ясно по этой улыбке.

УДАЛОСЬ!

Затылок под его ладонью шевельнулся. Сварог впился взглядом в лицо Яны, не испытывая ровным счетом никаких чувств – их было так много, самых разных, что они мешали друг другу вырваться из глубины души. Яна медленно открыла глаза, Сварог встретил ее взгляд, прежний, недоумевающий, чуть затуманенный, как у человека, очнувшегося от долгого сна. Кошмарного сна…

Хлопнув ресницами, Яна спросила прежним голосом, удивленно и чуточку сварливо:

– Что происходит? Что вообще творится? Где я?

– У себя дома, – сказал Сварог, чувствуя, как перехватывает горло. – Дурной сон приснился, Вита, только и всего…

Не убирая ладони из-под ее затылка, вытянул правую руку и одернул подол платьица, непозволительно для императрицы задравшегося. Почему-то именно эта мелочь казалась сейчас самой важной – так порой случается, когда накатывает успех, нервы звенят, как гитарные струны, и медленно осознаешь, что все позади, что пришла победа. И нет ничего, кроме невероятной опустошенности – а радость во всей полноте и яркости придет потом…

И светило солнце, и поблизости еще слышался топот и лязг оружия, и трое тварей застыли под прицелом Каниллы, и Сварог выиграл, быть может, самую тяжелую схватку в своей жизни.

Он задрал голову к небу и прохрипел:

– Смерти нет, ребята!

Красноярск, 2019

15.2 (17) Мир без теней

Теперь времена такие, что нужно из благоразумия делать такие вещи, которых не хотелось бы делать.

Из письма императрицы Александры Федоровны мужу в Ставку. 3 ноября 1915 г.

Под рокот надвигающегося Шторма, предшествовавшего уходу ларов в небеса и упадку на земле, Сварогу предстоит решить участь коварных веральфов.

На волоске от гибели он ищет следы вероломной Дали Шалуатской. Но почему на это раз все кажется настолько простым, будто кто-то забавляется с королем королей детской игрой в догонялки?.. А теперь этот кто-то предлагает бросить кости - и... Выпадает пустышка: многогранный кубик поворачивается к Сварогу идеально чистой, как вечные льды Снежного острова, гранью.

Глава IТАКТИКА БОЯ С НЕВИДИМКАМИ

    Сварог, заложив руки за спину, стоял у высокого стрельчатого окна с яшмовым подоконником и смотрел вниз. Без всякого интереса: ничего интересного там не было, обычный хелльстадский пейзаж - зеленая равнина с россыпью усыпанного алыми цветками вереска и близкая опушка густого соснового леса. У крайних деревьев лежал громадный рыжий гарм. Сварог его не вызывал: пес, судя по напряженной позе - голова меж вытянутых передних лап, уши чутко подняты, - по собственному побуждению заглянул сюда поохотиться на лесных зайцев.

     Изо всех сил Сварог себя накручивал на самый что ни на есть деловой лад - чтобы отрешиться от всего абсолютно постороннего, стать едва ли не мыслящей машиной. Пожалуй, такого совещания в его жизни еще не было, потому что прежде не случать такой угрозы Империи. Радиант, как ни прикидывай, с самого начала выглядел все же мельче. Но теперь, когда часть ларов оказалась затаившимися Изначальными, когда в какую сторону ни швырни камень, попадешь в веральфа...

     Ну, а в Хелльстаде совещание было устроено по вполне понятным причинам. Единственное место на Таларе, куда веральфам нет доступа. Сами они сюда испокон веков носа не казали, опасаясь тесного дружеского общения с гармами, а все средства наблюдения, которыми они располагают как равноправные лары, в Хелльстаде бессильны. Правда, в точности так и неизвестно, как обстоит с их пресловутой магией - можно ли с ее помощью подсматривать и подслушивать в Империи и на земле. В Хелльстаде, Яна заверяла, она ничего такого не чувствует, да и в Империи тоже - но это касается лишь тех покоев, где она в данный конкретный момент находится. Ни на какие глобальные обобщения Древний Ветер, к сожалению, неспособен. Отсюда следует сразу несколько выводов...

     - Лорд Сварог.., - послышался чуточку нетерпеливый голос Канцлера, довольно, впрочем, бесстрастный, без тени беспокойства или тревоги.

     По большому счету, Сварог пока что тоже не испытывает ни беспокойства ни тревоги. Рано для таких чувств. Ничего тревожащего пока что не произошло, с главным удалось справиться... Речь, собственно говоря, идет о добивании противника. Правда, при этом противник сохранил боевые порядки, где находится его главнокомандующий, неизвестно, возможности и способности до конца не выявлены, но все равно, главное сделано...

     Он повернулся лицом к аудитории. Аудитория была невеликая, состояла лишь из Канцлера и профессора Марлока - вот и весь кризисный штаб, они трое. Дело вовсе не в недостатке кадров - пожалуй, трех человек было вполне достаточно даже перед лицом такой угрозы. Даже Яна сама отказалась участвовать, резонно заявив, что в случае, если понадобится, будет не более чем простым исполнителем - как и все остальные, посвященные в тайну. У них у трех было достаточно власти, чтобы принимать решения и отдавать приказы - ну, а при необходимости в игру вступала опять-таки Яна, поддерживая своей властью любые их действия...

     - Итак, - начал Сварог спокойно, оставаясь на прежнем месте в прежней позиции, - Обстановка, с моей точки зрения, выглядит следующим образом. Седьмого Датуша мы сорвали попытку веральфов увезти императрицу на землю - вместо этого увезли на землю герцога Даутверта и еще двух Аристократов, «Черного паучка» мой колдунец уничтожил начисто. Это, конечно, не разгром противника, но его замыслы бесповоротно сорваны, Волчьей Невесты у них больше нет. Каталаунцы принца Элвара по-прежнему остаются в Келл Инире - принц седьмого же объявил Угрозу Короне, и отменить ее согласно имперским законам может только он. Так что ситуация у нас под контролем. Сегодня двенадцатое, но противник - думаю, так веральфов и следует называть, - не предпринял абсолютно никаких действий. Кроме того, никто из выявленных мной Аристократов не провел ничего, даже отдаленно напоминавшего бы совещание. Кстати, о выявленных, я уже вам передал списки тех, кого успел увидеть среди придворных, хотя наверняка высмотрел не всех. Зато совершенно точно знаю, сколько их у меня в восьмом департаменте - семеро. В девятом столе вообще один. Его тоже аккуратненько изъяли и увезли в Глан. Вот еще один список - военные. Вчера Яна под благовидным предлогом собирала Военный совет - высшие чины военного министерства, командиры полков и частей. Я там присутствовал, опять-таки под благовидным предлогом. Хватило времени, чтобы не торопясь, рассмотреть всех...

     Канцлер, в хорошем темпе пробежав взглядом список, передал его Марлоку, кивнул с непроницаемым видом:

     - Не так уж плохо. На тридцать девять человек всего шесть веральфов-Аристократов. Четверо чинов военного министерства, командир гвардейского полка и командир армейского. Командующие военно-воздушными силами Серебряной и Морской бригадами - люди... - Покосившись на Марлока явно готового в который раз сыграть роль "адвоката дьявола", он усмехнулся: - Догадываюсь, что вы хотите сказать, профессор. В самом деле нет гарантии, что веральфов не отыщется среди офицеров рангом ниже...

     - Вот именно, - сказал Сварог. - Я совершенно точно установил, сколько их, только касательно Военного совета, восьмого департамента и девятого стола. Да еще могу с полной уверенностью сказать, сколько их в моей Золотой Сотне, - он усмехнулся про себя, заметив, что Марлок уже знакомым движением подался вперед. - Вы хотите что-то добавить, профессор? Извольте.

     - Въедливой точности ради, - произнес Марлок свое обычное присловье. - То, что в вашей Золотой Сотне их примерно двадцать процентов, вовсе не означает автоматически, что эта пропорция справедлива для всей Империи.

     - Ну, разумеется, - сказал Сварог. - Я и не делаю поспешных опрометчивых выводов. У меня, правда, есть и другая статистика. Мы проверили семейства всех двадцати шести членов Лиги Охотников-Арбалетчиков. Супруги всех без исключения - веральфы, из семей веральфов. Дети, кстати, тоже. Конечно, и отсюда еще автоматически не проистекает, что веральфы браки заключают исключительно в своем кругу. Совсем скоро буду знать точно. Сейчас как раз идет операция, в ходе которой уже сегодня я совершенно точно буду знать, сколько всего в Империи веральфов-мужчин, ну, а потом займемся их семьями. В детали я, с вашего позволения, пока что вдаваться не буду. Не потому что хочу что-то от вас скрыть, ничего подобного. Просто считаю, что это в данной ситуации - вопрос второстепенный. Как вы считаете?

     - Действительно, - сказал Канцлер, а Марлок согласно кивнул. - Лишь бы не было ошибок и получился результат.

     - Совершенно уверен, что получится, - сказал Сварог, и в самом деле в этом ничуть не сомневавшийся.

     - Вот и прекрасно. Гораздо важнее и интереснее услышать, что вы думаете о противнике и его возможных дальнейших действиях.

     - Ну, здесь есть о чем поговорить, - сказал Сварог. - Ситуацию вы знаете. Каталаунское воинство принца до сих пор занимает Келл Инир. Официально объявленную Угрозу Короне принц пока что не отменил. Согласно законам Империи, он пока что не обязан объяснять свои действия перед кем бы то ни было...

     Он намеренно сделал паузу. Как он и думал, Канцлер подался вперед (хотя гримаса на его лице была, пожалуй, лишь тенью знаменитой загадочной улыбки).

     - Объяснений принца пока нет, но слухи распространились, как мне докладывают, широко. Судя по их интенсивности и некоторым другим признакам, это работа ваших людей?

     - Ну конечно, - сказал Сварог. - Как же в таким деле без этого? Механизм отработан задолго до меня, как и на земле. По размышлении мы выбрали самое правдоподобное объяснение. Объявили - конечно, на ухо, - что раскрыт очередной заговор, имевший целью захватить императрицу и возвести на трон одного из принцев крови. Крепко сомневаюсь, что этому поверили веральфы, но обычные люди, судя по докладам агентуры, вполне верят. Ничего особенного, такое уже случалось совсем недавно: я и о заговоре «любителя бабочек» и о заговоре Брашеро. Выражаясь чуточку цинично, дело вполне житейское. А вот веральфы... Они не могли не отметить, что все четверо арестованных по этому делу - из их стаи. Безусловно, о том, что они намеревались сделать, у них знает далеко не один Даутверт. Но! Пока что не состоялось ничего, хоть отдаленно напоминавшего бы совещание, наподобие нашего. Конечно, можно предположить, что они меж собой общаются на расстоянии каким-то неведомым нам способом, который мы не в состоянии засечь, и все же... Плохо в это верится. Прежде всего, оттого, что я сосредоточился именно на Лиге Охотников-Арбалетчиков и ее ежемесячных сборищах на Сильване. Они не вполне похожи на обычные охоты. Я поговорил со знатоками этого дела, прочитал кое-что, вспомнил те королевские охоты на земле, в которых участвовал церемониала ради... У заядлых охотников, что на птицу, что на дичь, всегда есть несколько любимых мест. Несколько. Иногда - много. Члены Лиги - единственная в Империи группа охотников, форменным образом прикованных много лет к одному-единственному месту в глухих сильванских горных чащобах. Отсюда и версия, что раз в месяц именно и происходят заседания их «главного штаба», каковым, вполне возможно, и является Лига. Потом, конечно, охотятся для пущего правдоподобия... Если это так, они все же не умеют сноситься меж собой на расстоянии. А это нам дает известные шансы. До сих пор они были вне всяких подозрений. Но теперь... Через неделю они соберутся на очередную ежемесячную охоту. Я как член Лиги получил приглашение. Конечно, я не полечу - отговорюсь делами. Слишком опасно совать голову зверю в пасть, у них там все поголовно веральфы - и егеря, и прочая челядь. Но мы, конечно, нацелим на них все средства наблюдения, какими только располагаем. Профессор, вы явно хотите что-то добавить?

     - Въедливой точности ради... - промолвил Марлок свое обычное заклинание. - Не факт, что у нас что-то получится. Я говорил с Каниллой Дегро о том... случае на мосту. Все средства наблюдения в ее браганте отказали. Над мостом образовалось, по выражению Каниллы, «слепое пятно», перемещавшееся вместе с Дали и ее спутниками. Что, если и Лига пустит в ход что-то подобное?

     - Резонно, - кивнул Сварог. - Ну, в таком случае... Может, в таком случае их всех попросту арестовать? Тех четверых, что у меня в камерах, никто и не пробовал освободить. Арестуем в рамках того же «заговора принца крови»...

     - Нужно подумать над этим вариантом, - медленно произнес Канцлер. - Не возражаете, если я это поручу моим людям?

     - Ну что вы, - сказал Сварог. - Буду только рад, если с меня снимут часть хлопот...

     Канцлер задумчиво продолжил:

     - Собственно говоря, точно мы знаем одно - никаких действий они пока что не предпринимают.

     Сварог натянуто улыбнулся:

     - Один из моих ребят в девятом столе выразил опасения: а что, если они поднимут свои дружины? И попытаются устроить заварушку? У каждого из них есть в маноре дружины и боевые драккары. Вовсе не обязательно, чтобы дружинники и пилоты были веральфами...

     - И что вы на это ответили?, - не скрывая любопытства, спросил Канцлер.

     Сварог пожал плечами:

     - Сразу сказал, что решительно в это не верю. Вы же знаете, я в прошлой жизни был профессиональным военным. Многому крепенько учен. Сколько бы дружин они ни подняли - пусть даже несколько сотен - это еще не войско. Это всего-навсего скопище небольших подразделений. Чтобы сделать их войском, потребовались бы долгие и масштабные тренировки, маневры, а такое незаметно для спецслужб ни за что не проделать. Ну да, я создал из своей дружины спецназ девятого стола. Но для этого потребовалось полгода интенсивных тренировок - другое оружие, другая тактика... А эти два командира полков и военные чины, что выявлены как веральфы... Они под круглосуточным наблюдением моих людей, наверняка и ваших, Канцлер, и соответствующего отдела Кабинета императрицы.

     - Ну как же без этого, - спокойно сказал Канцлер. - Дернутся - моментально повяжем.

     - Вот видите, - скачал Сварог. - У нас в распоряжении гвардия, армия, боевые корветы, Серебряная бригада. Так что дружины - это несерьезно. К тому же... Я раньше никогда не касался этого вопроса, Канцлер, не было особенной необходимости, а вот теперь, кажется, возникла... Я в свое время не на шутку удивился, когда обнаружил, что моих дружинников, собственно, и не учили военному делу. Умели только стоять в парадном строю и браво салютовать лучевым оружием. И пилоты драккаров в жизни не слышали о такой вещи, как маневры. Это мне достались такие неучи, или так обстоит повсюду?

     - Повсюду, - кратко ответил Канцлер.

     - И у меня появились разные мысли... - сказал Сварог. - С одной стороны, есть хорошо обученные полки и эскадрильи корветов, которым как раз регулярно устраивают маневры. С другой - вовсе уж седая архаика в виде дружин и личных боевых драккаров. Есть в этом некое логическое противоречие, сдается мне. Или тут какая-то государственная тайна, которую мне не положено знать?

     - Какая там тайна, - усмехнулся Канцлер. - Просто вы никогда этим не интересовались... По большому счету, дружины и боевые драккары - чистейшей воды бутафория, декорация. Следование старинным традициям, и не более того. Вы с этим должны были не раз сталкиваться на земле. Караулы гвардейцев у парадных ворот королевских дворцов и некоторых официальных зданий, одетые в старинную форму, с давным-давно снятыми с вооружения алебардами и арбалетами. Иные церемонии, опять таки на старинный лад... Декорация. «Лучевое оружие» и драккары - сплошная бутафория. Другое дело, что подавляющее большинство ларов этим совершении не интересуется, как и вы не интересовались все эти годы.

     - Лихо, - покрутил головой Сварог. - Значит, вопреки распространенному убеждению, драккары и дружины невозможно использовать по своему хотению против земных городов?

     - Ну конечно, - прямо-таки безмятежно сказал Канцлер. - Мало ли что какому-нибудь пустому светскому хлыщу взбредет в голову... Традиция, и не более того. И, разумеется, стремление обезопасить Империю от возможных заговорщиков. Этот порядок введен сразу после Вьюги - то ли тогдашний император постарался, то ли нашлись умные министры. Во время Вьюги дружины вовсю использовались в тогдашней междоусобице, вот и решили сделать их декорацией. Так что успокойте вашего парня... Я так понимаю, это кто-то из молодых, у кого голова еще забита приключенческими книгами и фильмами?

     - Ну да, - сказал Сварог.

     - Понятно. Давайте больше не будем отвлекаться, хорошо? Меня очень интересуют любые ваши соображения по поводу веральфов. Собственно, вы единственный источник сведений о них. Их, так сказать, первооткрыватель. О них известно только то, что знаете вы. Вы же не могли о них не думать, не строить каких-то версий?

     - Ну, еще бы, - сказал Сварог. - Все эти дни только о веральфах и думал, перечитывал то скудное, чти у меня есть, с людьми советовался. Появились кое-какие соображения, а как же иначе. Конечно, все время приходится говорить: возможно, вероятно, может быть, мне представляется. Я эти слова не буду прицеплять к каждой фразе, просто помните, что они постоянно имеются в виду. Итак, что мне представляется. Они живут среди людей долго, очень долго, не удивлюсь, если окажется, что проникли сюда с началом существования Империи - потом это было бы гораздо труднее сделать, на что-то обязательно обратили бы внимание. Где они укрывались до Шторма, не берусь гадать. Вполне возможно, прятались среди людей. Кое-что из того, что мне рассказали шаманы в Ратагайской пуште, можно так и расценить. Что о них думают на Той Стороне и думают ли вообще, я не знаю. Всерьез мы этим озаботились в самый последний момент, до того было только частное мнение Анедлы Сабиташ. Времени до Шторма осталось совсем мало, но наши люди работают в лихорадочном темпе, уже получили инструкции... Итак. Не сомневаюсь, что их магия - или какая-то ее часть - осталась при них. Уж если на моей памяти в библиотеке чернокнижника на земле нашлись книги по черной магии Изначальных, ими же когда-то сотворенные... Вот только вряд ли они свою магию пускали в ход - иначе Мистериор непременно бы ее обнаружил...

     - Возможно, он может обнаружить не всякую,- сказал Марлок. - Вы говорили, ваш колдунец сказал, что "черный паучок" - это, безусловно, черная магия.

     - Я же говорю: о чем бы ни зашла речь, следует добавлять "возможно", "мне представляется" и тому подобные эпитеты, - с величайшим терпением сказал Сварог, - Вообще-то здесь открывается широчайший простор для абстрактного теоретизирования и игры ума. Скажем, иные виды черной магии Изначальных Мистериор не в состоянии обнаружить. Или: есть разновидности магии, о каких прежде никто не знал, как не знали палеонтологи о некоторых видах вымерших животных, пока не появились «чудовища из янтаря». Есть сугубо черная магия и сугубо белая - а есть и не что третье. Мне жаль сейчас тратить время на игру ума, я буду говорить о конкретных вещах. Так вот... Весьма похоже, они очень долго просто-напросто жили среди людей, притаившись и ничем себя не проявляя... ну-или почти не проявляя. Такое впечатление, что сверхзадача у них была - ни во что не вмешиваться, плодиться и размножаться, копить силы, потихоньку пролезать на иные важные посты и ждать. Ждать своего часа, появления на свет Волчьей Невесты, Матери Разрушителя. Одно можно с уверенностью сказать: они умеют ждать. Тысячелетиями. Сверхзадача такая. Не удивлюсь, если окажется, что у них был свой автор пророчеств, наподобие Мане Антакайда или Залема Кораниса, И есть какое-то пророчество о Волчьей Невесте, из-за которого они и подчинили все сверхзадаче. Ничего удивительного я тут не вижу. Далеко не все пророчества - шарлатанство и ложь. Пророчество об уничтожении Делией Глаз Сатаны появилось за сотни лет до того, как Глаза пришли на Талар. И это не единственный пример (его легонько царапнуло устоявшейся болью, как всякий раз, когда он вспоминал о сбывшихся предсказаниях Лесной Девы Странной Компании). И вот теперь возникают интереснейшие версии... Их сверхзадачу мы им сорвали. Императрице уже не стать Волчьей Невестой и Матерью Разрушителя, никогда. Кстати, у меня есть сильные подозрения, что к убийству отца и матери императрицы прямо причастны как раз веральфы. Думаю, им была гораздо предпочтительнее маленькая девочка на троне, которой при отсутствии родителей гораздо легче оказалось подсадить «черного паучка». Рассчитанная не на один год программа действий, но при их умении выжидать тысячелетиями... Канцлер, я всегда в вас уважал остроту ума. Может быть, вы и сами поймете, к каким выводам я пришел?

     Канцлер отозвался почти сразу:

     - Что после того, как провалилась рассчитанная на тысячелетнее терпеливое выжидание сверхзадача, никакого «запасного варианта» у них нет.

     - Ему просто неоткуда взяться, - сказал Сварог, - Даже при том, что их психология и логика в чем-то не повторяют человеческую. Ну, какой тут может быть запасной вариант? У меня есть хороший психолог. Конечно, он не претендует на истину в последней инстанции, но серьезную работу проделал. На ее основе Элкон провел компьютерное моделирование ситуации - в нескольких вариантах. Итог всегда один: запасной вариант совершенно не просматривается. Возможность его существования ничтожно мала, сводится не к теоретической вероятности, а скорее к статистической погрешности. Ускользающе малые доли процента... Конечно, я приготовил копии всех материалов, - он, не оборачиваясь к подоконнику, положил левую ладонь на пухлую папку предельно канцелярского вида с эмблемой девятого стола. - Ради секретности нес исключительно в бумаге. В общем... Не знаю, способны ли веральфы испытывать растерянность в той же степени, что и люди. Но уверен: они сейчас чувствуют что-то вроде растерянности, возможно даже ошеломления, пусть и на свой манер. Черт возьми, это же существа из плоти и крови, с мыслящим мозгом, у них не может не быть чувств и эмоций. Судя по всему, они затаились и ждут дальнейшего развития событий, наших ответных действий. Мы пока что сработали по минимуму: всего-навсего схватили четырех из них, и только...

     - Вот о них и пойдет разговор, - сказал Канцлер. - Думается мне, самое время. Это уже не абстрактное теоретизирование и не домыслы, а, называя вещи своими именами, четверо пленных. Причем, трое из них Аристократы, несомненно, не рядовые исполнители. Как с ними обстоит?

     Сварог и без зеркала знал, что его улыбка больше всего напоминает злую гримасу, но ничего не мог с собой поделать - в конце концов, от него не требовалось сейчас изображать полнейшую невозмутимость.

     - С ними обстоит просто прекрасно, - сказал он. - Психологическое давление такое, что лучше и придумать нельзя. Все четверо сидят в одиночных подземных камерах, где параши нет, а все удобства сводятся к охапке грязной соломы, свет проникает через крохотные окошечки под потолком. Воду выдают очень скупо. Кормят жуткой бурдой. Первые два дня они от еды отказывались, потом, когда брюхо подвело, стали жрать за милую душу. Да, все в кандалах, самых тяжелых, какие только у нас нашлись. По несколько раз в день приходят тюремщики, чтобы дать по морде и легонько попинать. Одним словом, обработка по полной программе. Что греха таить, вы ведь знаете, Канцлер, что я уже дважды использовал похожую тактику против ларов, и оба раза прекрасно срабатывало. Думаю, сработает и сейчас. Я исходил из простой предпосылки: мы почти ничего не знаем об их психологии и логике, но они в первую очередь веральфы, а во вторую все же лары, Тысячи лет жили с ларами бок о бок. Слишком долго пребывали в убеждении, что они - Высокие Господа Небес со всеми вытекающими отсюда правами и привилегиями. Но теперь, когда они оказались по уши в грязи и безусловно начиняют понимать, что им не придет на выручку ни Эдикт о вольностях, ни другие указы и установления... Одним словом, сегодня я буду слишком занят, а завтра начну допросы. Есть серьезные шансы на успех. Имеется многозначительный пример: случай с герцогом Нергалом. Когда принц Элвар поиграл у него под носом обнаженным тесаком и пригрозил отхватить кое-что особенно герцогу дорогое, тот не сомневался, что принц свою угрозу выполнит. И раскололся, как сухое полено, сдал с потрохами и заговор, и сообщников. Профессор, вы явно хотите что-то добавить въедливой точности ради?

     - Хочу, - сказал Марлок, - Нергал выдал заговор, но не веральфов. О веральфах принц его не расспрашивал, никто тогда и не подозревал об их существовании. Нельзя исключать, что у них есть какая-го блокада в мозгу, наподобие той, что Брашеро установил себе и своим людям.

     - Исключать, конечно, нельзя, - согласился Сварог. - Но, в конце концов, «блокада Брашеро» - чистейшей воды изобретение Магистериума, а в Магистериуме, мы знаем совершенно точно, веральфов нет. Как не было их в заговоре Брашеро. Вот, кстати. У нас есть под замком не только те четверо, что сидят у меня в Глане. Я вчера летал в замок Клай, где который год сидят приговоренные пожизненно шестеро главных участников заговора Нергала. Все шестеро оказались веральфами. Всем я преподнес, думается, довольно убедительную легенду. Ни словечком не упомянул что нам известно, кто они такие, что нам вообще известно о веральфах. Сказал, что императрица захотела получить максимально полный отчет о тогдашних событиях, и расспрашивал о второстепенных деталях заговора.

     Канцлер, попыхивая одной из своих любимых трубок, спросил:

     - А они, как по-вашему, не могли сделать из этого вывод - что заговор не удался, что императрица лишилась «черного паучка»?

     - Вряд ли, - сказал Сварог. - Если у них нет возможности каким-то загадочным образом сноситься с сородичами - вряд ли... Единственное, что они, на мой взгляд, могут думать - что императрицу веральфам еще не удалось подчинить полностью. Вообще, интересная публика. Полное впечатление, что они нисколечко не испытывают подавленности, всегда свойственной тем, кто получил пожизненное. Ну, это понятно - при долголетии ларов несколько лет отсидки в самых комфортабельных условиях - сущий пустяк. Они наверняка верят, что заговор удастся и они окажутся на свободе. Они ведь, как мы убедились, рассчитывают далеко вперед, оперируют не то что годами - столетиями, тысячелетиями... Вот так обстоят дела. Есть еще с дюжину заговорщиков рангом помельче, но я не стал тратить на них время, они нас, уверен, не должны сейчас особенно интересовать - пешки... Гораздо более меня интересует эта четверка. Да, кстати. Оказалось, что у меня в Глане несравнимо меньше веральфов, чем, скажем, в Латеране. Я вчера собирал Большой Тинг - вожди кланов, все без исключения глэрды и часть особо влиятельных гланфортов. Повод нашелся очень убедительный: я, как предписывают традиции, торжественно, хоть и запоздало, объявил о своем состоявшемся в Хелльстаде бракосочетании. Результат мне очень понравился: среди примерно пятисот человек обнаружилось всего два веральфа. Аристократы, ага. Ну, Глан во многих отношениях отличается своеобразием. Да, вот что еще. Все четыре дня в тюрьме постоянно дежурят круглосуточно, регулярно сменяясь, гланские старухи-ведуньи, у меня там есть довольно сильные ведуньи. Они говорят в один голос: за все эти дни никто из заключенных не пытался пустить в ход какую бы то ни было магию. Я допускал, что у Изначальных есть какая-то магия, которую, учено говоря, земные «специалисты» не фиксируют, но все равно настроен оптимистично. В конце концов, магия - товар штучный. На земле ею владеет один-единственный на десятки, а то и сотни тысяч человек. Если и у веральфов сохраняется та же пропорция, у нас есть серьезные основания для оптимизма.

     - И долго вы намерены их выдерживать в гланских подземельях? - спросил Канцлер.

     - Да нет, - сказал Сварог, - Не терпится побеседовать с ними по душам, и в хорошем стиле профессора Марлока провести эксперимент: подействуют ли на них мои гланские... средства убеждения настолько, что они согласятся душевно поговорить о веральфах, то есть о себе самих. Задушевный разговор я запланировал на завтра. Сегодня к ночи у меня будет полный список всех совершеннолетних веральфов-мужчин, затаившихся среди ларов. Не терпится швырнуть этот список им в морду. Классический метод полицейского следствия: грохнуть кулаком по столу и орать: «Признавайся, сволочь, нам все известно!» Боюсь, если список будет готов достаточно рано, я не дотерплю до завтрашнего утра... Ну, что ж, ночные допросы - штука особенно убедительная... Мои... специалисты дело знают, ни разу не подводили, - Сварог жестко улыбнулся: - Канцлер, вас, случайно, не коробит, что я использую насквозь нецивилизованные методы, которые и на земле сплошь и рядом выглядят тяжким пережитком старины? До сих пор у вас это вроде бы не вызывало внутреннего протеста...

     Как он и ожидал, Канцлер ответил столь же жесткой, короткой улыбкой, способной ужаснуть прекраснодушных интеллигентов, каких, к счастью, среди присутствующих не наблюдалось:

     - И сейчас не вызывает. Не те обстоятельства, чтобы заморачивться гуманизмом. Я думаю о другом... Надеюсь, вы не собираетесь забрать себе всех четырех?

     - Никоим образом, - сказал Сварог - Я бы предложил такой вариант: я оставляю себе герцога Даугверта и «крота» из девятого стола - к нему будут специфические вопросы, как вы, должно быть, понимаете. Вам - два Аристократа. Судя по тому, что Даутверта в тот день сопровождали именно они, явно персоны из первого ряда. Как вам такой расклад?

     Если Канцлер и был недоволен таким дележом добычи (а как еще это прикажете называть?), на лице это у него никак не отражалось. Он кивнул:

     - Согласен.

     - И потом, эти шестеро в полном вашем распоряжении, - сказал Сварог. - Что-то они, несомненно, должны знать - заговор планировался на долгие годы вперед. Одно мы можем с уверенностью о них сказать: они умеют выжидать, ждать. Ваших двоих я смогу к вам отправить через час-другой, как только покончу с делами здесь и доберусь до Глана.

     - Отлично, - сказал Канцлер - Мне думается, профессор, согласитесь, что эксперимент чистейший? Я использую передовые технологии, а лорд Сварог - архаичные, нецивилизованные, но надежные методы.

     - Согласен, - проворчал Марлок. - Безупречный эксперимент с точки зрения науки. Лишь бы он оказался успешным - а ведь с экспериментами оборачивается по-разному... Будем надеяться.

     - Будем надеяться, - повторил Сварог - Все равно ничего другого не остается, посмотрим правде в глаза. А сейчас... Мне бы очень хотелось послушать, профессор, как обстояло дело со «злым деревом». Давайте уж не будем выдумывать своих определений, простоты ради стоит использовать земное название.

     Профессор Марлок разжег свою любимую трубочку, из сильванского черного дерева с медной отделкой, выпустил первый клуб дыма и начал тем тоном, каким, должно быть, читал лекции своим студентам: иные привычки въедаются намертво:

     - Чертовски интересную штуку вы нам привезли, лорд Сварог... Дела обстояли так. Прежде чем подвергнуть дерево всевозможным лабораторным анализам, мы пустили в ход разнообразные излучения. Все произошло, когда мои люди применили, пользуясь новорожденным рабочим термином, "излучение пять". Так его назвали оттого, что оно оказалось пятой по счету модуляцией из пущенных в ход. Точное научное название вам вряд ли что-нибудь скажет. Разумеется, я привез для вас копии подробного отчета, но вряд ли они будут вам так уж интересны. Гораздо интереснее результат, о котором можно говорить не высокопробным научным жаргоном, а простыми человеческими словами. Так вот, совершенно неожиданно для нас произошло нечто вроде беззвучного взрыва очень ограниченного радиуса действия. За каких-то пару секунд дерево превратилось в груду частиц неправильной формы, размером в несколько миллиметров, кашеобразной консистенции. Вот их-то мы и исследовали на все лады лабораторными методами. Подробности - опять-таки в отчете, но... Думаю, нам неинтересны их намагниченность, устойчивость к внешним раздражителям, температура, химический состав и прочее?

     - Совершенно неинтересны, - сказал Канцлер, и Сварог согласно кивнул.

     - Мне, признаться, тоже, - продолжал Марлок. - Главное в следующем. Опять-таки не вдаваясь в научные подробности... что угодно, только не дерево. Оно было живое. В определенном смысле все деревья живые, как и прочая флора, но в данном случае - точно установлено, речь идет как раз о фауне. Мы провели все мыслимые анализы, какие только возможны при современном развитии науки. Вывод неопровержим: это не дерево, а какой-то организм аналогичный животному или человеку - точнее определить не удалось виду отсутствия материала для анализа... В этой связи... Лорд Сварог, вы могли бы раздобыль еще несколько деревьев? Чтобы мы провели в первую очередь анализы без уничтожения объекта?

     - В кратчайшие сроки, - кивнул Сварог. - Хоть целую сотню. Нужные быстро отыщут либо Канилла Дегро, либо колдунцы, а извлечь их из земли совсем не трудно...

     - Заранее благодарен. Итак, одно мы знаем совершенно точно: это не просто деревья, а некие живые существа... рискну предположить, даже разумные.

     - Примерно это я слышал от... знающих людей, которым безоговорочно верю, - сказал Сварог. - Меня другое беспокоит: те же люди уверяют, что спавшие неизвестно сколько деревья стали просыпаться. Никто не знает, в чем именно это заключается, но все утверждают - это не к добру. И связывают эти деревья с необычными волками, го есть с веральфами. Чего нам от этих деревьев ждать, решительно неизвестно. Зато известно другое: как именно их можно уничтожить. Я не думаю, что ваше «излучение пять» способно убийственно действовать только на это деревцо. Логичнее будет предположить, что и на все остальные - как действует огонь на все без исключения деревья...

     - Проверить легко, - сказал Марлок. - Как только в пашем распоряжении окажутся другие экземпляры... Собственно, у меня все.

     - У меня тоже, - сказал Сварог. - Нечего больше добавить.

     - Мне тоже нечего больше добавить к тому, что я услышал от вас и Марлока, - сказал Канцлер. - Резюмируя... Кое в чем мои выводы совпадают с вашими, лорд Сварог. Но я услышал от вас немало нового, интересного и полезного. Так что переходим к следующему этапу: обсудим наши возможные действия. Вот здесь, должен признать, первенство за вами. Вы - профессиональный военный. Разумеется вы воевали в другом мире, в других условиях, но и здесь провели несколько крупных акций - серьезнейших, важнейших. Это, конечно же, не комплимент, в котором вы не нуждаетесь - констатация факта. У вас есть опыт действий, а у меня, признаю самокритично, такого опыта нет. Тем более его нет у Марлока. А потому в будущих событиях вам и играть роль командующего армией. Вас это наверняка не заставит пыжиться от гордости...

     - Скорее уж наоборот, - сказал Сварог. - А куда денешься?

     - Вот именно. Нам всем остается одно - драться... Вы ведь не могли не подумать о каких-то вариантах ответных действий?

     - Думал, конечно, - сказал Сварог. - Кое-что просчитывал. Выводы таковы... Прежде всего - о веральфах. Они - некая причудливая помесь волка и человека. Возможно, в прошлом были и другие их разновидности, но сейчас осталась только эта. Во всяком случае, именно она и только она действует сейчас против нас. Другие разновидности, даже если они и остались, никак себя не проявили. Так вот, волки... Мы ничего толком не знаем о логике и психологии веральфов. Возможно, и не стоит полностью отождествлять их с обычными волками, но предположения строить можно. Волчья стая - да и собачья тоже - основана на строгой иерархии, во многом похожей на земную феодальную систему в ранний период человеческой истории. Лестница, где каждый занимает строго определенную ступеньку, и на вершине - вожак. От волка зависит очень многое, слишком многое на него замыкается. Тем более когда речь идет о разумных волках, о волколюдях. Так что главная наша забота - Дали. Вряд ли кто-нибудь здесь сомневается, что именно она - Царица Волков... (он сделал паузу, но возраже­ний не последовало). Если бы нам удалось ее захватить или прикончить... вот именно, прикончить, гуманизм тут неуместен... Думаю, это бы сработало исключительно к нашей пользе. Дало бы на выигрыш во времени. Когда волчья стая лишается вожака, его место вовсе не занимают автоматически те, кто стоял в иерархии лишь ступенькой ниже. Неминуемо вспыхнет соперничество меж "равными по званию", какое-то время царит полная неопределенность, и всем не до насущных забот. Что, если и у веральфов обстоит примерно так? В конце концов, иногда схожую картину мы наблюдаем и на земле у людей. Порой на троне оказывается кто-то, кто его заполучил в обход установленных порядков, - он криво усмехнулся, - Положа руку на сердце, мне ли этого не знать... Вот только никто не может сказать, куда подевалась Дали. Безусловно, она где-то скрывается, вот только где? Руф, обобщив все, что ему было известно о гримальтах, упорно связывал Царицу Волков с какими-то снежными, ледяными краями за далекими морями. Книга Руфа - единственный дошедший до нас серьезный источник. Не стоит полагаться на него безоговорочно, но и отвергать его, думаю, нельзя. Ледяные края... Сильвана под это определение никак не подходит, я потратил на это добрые сутки но теперь могу с уверенностью сказать: веральфов там нет, они гнездятся исключительно на Таларе. Древние Дороги тоже отпадают. За пять с лишним тысяч лет не встречалось ни одного упоминания о тамошнем снеге или льде. Очень похоже, там просто-напросто не сущесвтует времен года, в точности так, как нет их на Таларе. Заводи... Вот с ними определенности нет. Я поручил моему здешнему министру тайной полиции с помощью Золотых Шмелей изучить все известные компьютеру Заводи. Что он со всей добросовестностью и проделал. Представил обширный интереснейший отчет - вот только сейчас никак не время на него отвлекаться. Ни снега, ни льда вообще зимы нигде не обнаружилось. Вообще-то, пользуясь любимым присловьем профессора Марлока, это ни о чем еще не говорит. Можно допустить, что в некоторых Заводях зима все же есть - в конце концов мы мало что знаем о Заводях, ими никто никогда не занимался всерьез. Возможно, в каких-то и есть - но сейчас не то время года стоит. Точно известно, что в одну из Заводей Дали проникать способна... А впрочем, и это нельзя утверждать с уверенностью. Ее покойница матушка безусловно умела, вы не так давно в этом убедились своими глазами. А вот Дали... Мы, собственно, основываемся на одном: на убеждении, что именно она оставила в Крепости Королей знак Гремилькара. Но она ли одна, мы точно не знаем. Как не знаем, Гремилькар она или попросту сделала все, чтобы мы считали ее Гремилькаром, уводила таким образом в сторону от веральфов. Дали во многом - одна сплошная загадка... Вы хотите что-то спросить, Канцлер?

     - Значит, ваши... устройства ее в Заводях не обнаружили?

     - Перед ними и не стояло такой задачи, - развел руками Сварог. - Ни мои Золотые Шмели, ни другие наблюдательные устройства попросту не умеют, как способны имперские, искать человека по «ореолу». Такого у них в программах не заложено изначально, а как их перепрограммировать, не знает даже Элкон. Говорит, что это, по некоторым прикидкам, вообще невозможно. Вообще-то возможность внести полную ясность существует. Довольно несложная задача: всего-то отправить в каждую Заводь по нашему орбиталу.

     Марлок, конечно, не смолчал:

     - Еще не факт, что они будут в Заводях работать... Заводи в некотором смысле - часть Хелльстада. Здешние порядки...

     Сварог с нормальной почти улыбкой развел руками:

     - Что поделать, не я эти порядки устанавливал, и не могу их изменить. Попробуем запустить один-единственный, проверки ради, абсолютно несложная задача. Итак... Остаемся остров Диори. Чем не «ледяная земля»? Вот только ни нашей Библиотеке, ни земным книжникам о Диори ровным счетом ничего не известно. Ни имперские ученые, ни земные морские экспедиции никогда остров не исследовали. Разве что туда довольно редко плавали особо отчаянные авантюристы вроде капитана Бугаса или герцога Орка. Что касается Империи... Канцлер, нет ли каких-то засекреченных исследований Диори, о которых мне не полагается знать?

     - Никаких, - ответил Канцлер без промедления. - Практически не осталось никаких государственных тайн, к которым вы не можете быть допущены в нынешнем своем статусе, - добавил он с непонятной, но безусловно не язвительной интонацией. - Просто-напросто никто и никогда, и в самом деле не занимался Диори. Как и Древними Дорогами или Заводями. - он покосился на профессора и фыркнул почти весело, - даже ярый экспериментатор Марлок с его неудержимой страстью к познанию. Постоянно не хватает людей, сил и времени для более насущных дел. Как и от Древних Дорог и Заводей, от Диори никогда не было ни вреда, ни пользы. Вот и правит бал голый практицизм.

     Да, никто до сих пор не в состоянии объяснить, почему на Таларе, где Крепость Королей, как теперь установлено точно, которую тысячу лет обеспечивает отсутствие смены времен года, зимы, снега и льда. Диори остается покрыт льдами. Но мало ли на земле таких загадок? Остров Диори - отнюдь не единственная. В свое время, на заре Империи, на Диори побывала научная экспедиция. Установила совершенно точно, что тамошний лед - самый обычный лед неимоверной толщины, этим и ограничилась. На земле, насколько я знаю, обстоит точно так же. Уж вы-то, как земной король, должны знать?

     - Знаю - вздохнул Сварог - Совсем недавно плотно занимался Диори. Нет, не по какой-то деловой надобности - чисто от скуки, можно признаться. Незадолго до появления Дали случился период безделья. Ну, относительного, конечно, имелся ворох королевах обязанностей, но именно что рутинных, не отнимавших много времени, часто сводившихся к подписанию документов. Вот и решил заняться Диори. Посадил за работу книжников с мэтром Анрахом во главе, как уже вошло в привычку, задействовали Интагара и еще нескольких начальников спецслужб. Они недели две старательно работали, составили обширные отчеты, ну а пару-тройку наиболее известных и интересных книг о Диори я с подачи Анраха прочитал сам. Получилось одно сплошное разочарование. Ни малейшей конкретики, вообще никакой полезной информации, над которой стоило бы подумать. Невероятное скопище жутких легенд, баек, побасенок, в подавляющем большинстве противоречащих друг другу: нечистая сила, чудовища, клады простые и зачарованные, а то и целые города, невероятно древние, вмерзшие в лед, и тому подобное... Не было случая, чтобы хоть однажды кто-то оттуда привез некие «вещественные доказательства». А те, что якобы привозили, оказывались искусными подделками, кстати, на одной такой построил удачную аферу герцог Лемар. И никогда, ни единого раза Диори не связывали с Изначальными. Во всяком случае, моя книжно-полицейская команда ни на что подобное не наткнулась, а искать нужное они умеют. Вы не интересовались, как обстояли дела с Диори в доштормовом прошлом?

     - Интересовался мимоходом, мельком, - сказал Канцлер. - Попадалась пара строчек в одном из отчетов с Той Стороны. Собственно, в те времена Диори как отдельною острова не существовало. Он лежал на территории, занятой Полночной Полярной шапкой, вечными льдами. Правильно я запомнил?

     - Правильно, - кивнул Сварог. - Именно так в прошлом и обстояло. Вот только никто не выяснял, когда Полярные шапки образовались - на Той Стороне хватает других дел, невозможно распространить научно-исследовательское любопытство буквально на все... Теоретически рассуждая, нег ничего невозможного в том, что на Диори могут оказаться поглощенные льдом города - может быть, людей, а может быть, и Изначальных. Черт знает, что там может оказаться. Однако... Если о Море Мрака изначально говорили как о месте, где таится зло, и серьезное - что, как мы знаем, оказалось сущей правдой - то о Диори ничего подобного не рассказывали и не писали. Вся нечистая сила, когда о ней заходила речь, представала какой-то откровенно мелкой. Никаких могучих магов и «черных королевств» наподобие того, что легенды приписывают королю Шелорису. Ничего и никого такого уж сильного. Злые колдуны, снежные ведьмы и прочие черные создания, бродящие по снежным равнинам и во льдах - причем, как говорится в легендах, от них не так уж редко можно оборониться серебром и должными заклятьями - конечно, если ты их знаешь... Да и чудовища, порой отвратные и опасные, тоже не выглядят всесильными. Вообще, за последнюю тысячу лет интерес к Диори значительно упал. Большинство лихих капитанов, приплывавших туда, вглубь острова не удалялись. Ограничивались, сукины коты, тем, что распивали бутылочку-другую на берегу и с чувством исполненного долга убирались восвояси. О ходах в толще льда, по которым можно продвинуться далеко, к кладам и заброшенным городам, говорили и писали много - но и здесь жуткий разнобой в описании их местонахождения.

     Вот если бы несколько источников называли одно и то же конкретное место, стоило бы задуматься. А так... Не внушает доверия. Опять-таки теоретически, я допускаю, что подо льдом и могут отыскаться подземные, точнее, подледные полости, в которых что-то есть. И существуют проходы туда. Но это все отвлеченные умствования.

     - Теперь, думается мне, самое время послать к Диори наши орбиталы, - сказал Канцлер.

     - Ох, - вздохнул Сварог. - Рубите мне голову, Канцлер, за такое самоуправство, но мне эта идея пришла в голову еще три дня назад. Все средства наблюдения, какими я только располагаю, три дня как нацелены на Хелльстад. Кроме того, над Диори на малой высоте летают четыреста Золотых Шмелей - всеобщая мобилизация, ага. В конце концов, этим я не нарушил никаких законов и запретов...

     - Потому что они принимались в те времена, когда о хелльстадской технике и понятия не имели, - чуть сварливо сказал Канцлер.

     Сварог развел руками:

     - Что делать, так получилось... Не отзывать же их теперь?

     - Конечно, не отзывать, - хмыкнул Канцлер. - Пока-то еще возбудится «общественное мнение» определенного направления... Думается мне, обстановка столь серьезная, что любым общественным мнением можно пренебречь - благо не отменена Угроза Короне, автоматически позволяющая не соблюдать изрядную долю законов и правил...

     Усмехнувшись про себя, Сварог мысленно прокомментировал: «Ну да, Канцлер, мы с вами оголтелые демократы, кто бы сомневался...»

     - Какие-нибудь результаты есть? - деловито спросил Канцлер.

     - Увы, никаких, - сказал Сварог. - На снежных равнинах, среди ледяных торосов так и не засекли ни чудовищ, ни каких бы то ни было злокозненных разумных существ. Равным образом и не обнаружили входов в туннели, ведущих под лед. Правда, работа еще не кончена, остров изучен не целиком. И вот что еще. Есть два интересных свидетеля, побывавших на Диори в последние годы. Всего два, по что лучше, чем вообще ни одного. Один - Ледяной Бугас, капитан знаменитой «Невесты ветра». Единственный пиратский капитан, который всерьез интересуется науками. Конечно, чисто по-дилетантски, но не раз происходило то, что смело назвать научным поиском и исслеованиями. Собрал неплохую коллекцию диковинок и раритетов. С одной из своих находок даже пытался однажды выступить в ученом собрании одного из ронерских университетов. Ученые мужи его форменным образом высмеяли, а зря: по отзывам людей, не принадлежащих к "научной стае", вещичка была крайне интересная, но ученые мужи терпеть не могут дилетантов со стороны, прямо-таки примерно так как мои гармы - волков. Хорошо еще, что публика в мантия Сословия Совы не располагает возможностью безнаказанно душить оппонентов... Короче говоря, Бугас не на шутку обиделся, но от своих занятий не отошел и по-прежнему пополнял коллекцию. Черт, а я ведь плыл однажды на "Невесте ветра" после истории с Глазами Сатаны! Но тогда я таларских делах разбирался плохо, коллекции не видел и понятия о ней не имел, речь о ней так и не зашла, - он фыркнул. - Бугас не знал, кто я такой, и подозреваю, не увидел во мне человека, способного интересоваться учеными материями. Так вот, что интересно: в отличие от очень многих моряков, он не ограничился распитием рома на берегу. Подробностей никто не знает, Бугас ими ни с кем не делился, но мореходы уверены: какие-то действия он все же предпринял. И потерпел некое поражение - потому и молчит о подробностях. Свои удачные предприятия он редко держал в секрете. Безусловно, стоит с ним поговорить по душам.

     - Безусловно, - кивнул Канцлер. - Где он сейчас?

     - Пока не знаю, - удрученно признался Сварог. - Вы когда-нибудь интересовались таларскими пиратами?

     - В таком случае я сделаю короткий экскурс в недавнюю историю, - сказал Сварог. - Когда я стал королем королей, распространил власть на Ганзу и Балонг, пиратство в прежнем его виде быстро захирело. Более чем наполовину уменьшилось число государств нуждающихся в каперах, а тем Вольным Манорам, что прежде торговали своим морским флагом, я запретил это делать. Произошли существенные изменения. Некоторая часть пиратов уже с моими каперскими патентами живо интересуется торговыми судами Лорана, Харлана, Горрота и Святой Земли. Ни малейшего душевного Дискомфорта это у меня не вызывает - в конце концов, дело житейское, вековые традиции... Часть бросила прежнее занятие и осела на суше. Немалое число пиратов перебралось на Сильвану - там пиратство и каперство по-прежнему процветают.

     Какая-то часть, консерваторы, теперь нападают и на мои корабли. Но мои военные моряки их старательно вылавливают...

     - Вешают? - деловито осведомился Канцлер.

     - Это было бы весьма непрактично, - сказал Сварог. - Три Королевства отчаянно нуждаются в рабочих руках. А потому смертная казнь у меня применяется очень редко. Сейчас как раз по тем же причинам готовлю разгрузку тюрем... ну, это сугубо мои дела. В общем, Бугас оказался средь тех, кто отправился на Сильвану. Его ищет целая орава агентов, но пока что не нашли. Однако точно известно, что он жив, так что это исключительно вопрос времени...

     - Понятно, - сказал Канцлер. - Ну, а кто второй человек, связанный с Диори, я уже догадался. Совсем нетрудно было догадаться. Герцог Орк, верно?

     - Совершенно верно, - кивнул Сварог. - Он в свое время устраивал экспедицию к Диори. Наверняка его интересовали не высоконаучные материи вроде городов подо льдом, а в первую очередь клады: молва с незапамятных времен твердит, что гам не только вульгарные золото и самоцветы, но и разнообразные магические предметы. В отличие от Бугаса, Орк явно столкнулся с чем-то крайне серьезным - из трех его кораблей вернулся только один. Подробностей он никогда никому не рассказывал, а спецслужбы ими не интересовались - в рамках того же безразличия к Диори. Но теперь... Он безвылазно сидит в горротском королевском дворце, носа из него не высовывает - не без оснований опасается apеста. Прекраспо понимает, что рано или поздно его горротскими шалостями займутся вплотную - пока что до него элементарно не доходили руки, были более важные дела, в конце концов, то, что произошло в Горроте, не направлено вовне, - видя характерное движение Марлока, он добавил: - Пока что не направлено. Но теперь Орком следует заняться вплотную. У меня в девятом второй день работают над планом повязать его прямо во дворце и увезти ко мне. Врядли он будет запираться. Как показала история с Радиантом когда Орк понимает, что влип крепко, он нисколечко не играет в гордую несгибаемость, развязывает язык. Есть на чем его прижать и на этот раз. Навьи. Без сомнения они принадлежат именно Орку. Вот за них ему можно выписать по полной программе. Очень убедительный мотив, чтобы заставить его открыть душу до донышка.

     - Как знать, - задумчиво проговорил Канцлер. В случае с Радиантом против него были веские улики так что у него были все шансы угодить в замок Клай и тюрьму Лоре, а то и на плаху. Однако в истории с навьями в замке Мораг ему оказалось нечего предъявить Вообще никто не заподозрил, что он к этому причастен...

     Сварог ухмыльнулся:

     - Сдастся мне, это были времена нездорового либерализма. Сейчас, согласитесь, ничего похожего и в помине нет. Я ведь самодур и сатрап, вы не забыли? Либерализмом и гуманизмом не страдаю ничуточки. Вот и теперь не намерен. Если я устрою ему познавательную экскурсию в Глан, вы будете меня упрекать в нарушении Эдикта о вольностях и парочки других основополагающих документов о свободе и демокрагии?

     - И не подумаю, - хмыкнул Канцлер.

     - Вот видите, - сказал Сварог удовлетворенно. - У него не будет возможности ни писать, ни отправлять жалобы... да и потом, Угрозу Короне принц Элвар не отменял пока что официальным образом, а это открывает простор для беззакония... законного беззакония, добавлю. Я с превеликим удовольствием выверну Орка наизнанку - слишком часто оказывается у меня на дороге, надоел...

     - Касательно Диори у вас все?

     - Пожалуй, - сказал Сварог.

     - Ну, тогда вернемся к прежней теме. Какие у вас соображения по поводу ответных действий?

     - Никаких замысловатых методов, - сказал Сварог. - Я тут кое-что обдумал... Дали мы пока не нашли, но кое-что предпринять можем. Я кое-что просчитал. У нас вполне достаточно сил, чтобы, особенно не напрягаясь, одномоментно арестовать всех до одного веральфов-Аристократов - ударить по верхней ступеньке их иерархической лестницы. Аристократов не так уж много. Точное их число и все до единого имена мне пока что неизвестны, но на основании того, что я знаю, можно с уверенностью сделать вывод: сотни две, в крайнем случае - три. Задача для парочки полков и групы спецназа из разных ведомств. Если в отсутствие Аристократов Знать и Жители и способны как-то самоорганизоваться, выстроить новую иерархию, это должно занять немало времени, а время работает на нас. Вывезти их всех на Сильвану, в Антлан... (он помедлил - в здешнем языке не было понятия «концлагерь», а пускать в ход русский не хотелось из-за неприглядных ассоциаций). ...Поместить под строжайшую сильную охрану. А следующий шаг... Арестовать всех совершеннолетних веральфов-мужчин. В конце концов, их тоже не астрономическое количество. Есть еще один вариант, самый жесткий. Для ситуации, когда вплотную может встать вопрос «Мы или они?». Я допускаю, что такая ситуация может возникнуть... Арестовать только Аристократов, а остальных пока не трогать, присматривать за ними... и в случае нехорошего оборота событий пустить в ход систему «Пожар». Именно так, «Пожар». Конечно, гуманизма и близко не будет, там женщины и дети... но, в конце концов, это женщины и дети веральфов. Меня как-то больше заботит судьба человеческих женщин и детей. Земных, кстати, тоже - из тот, что мне известно, следует: в целях веральфов уничтожение не только Империи, но и земного человечества. Вряд ли Дали мне лгала насчет своих планов на этот счет. А поскольку я еще и земной король, несу ответственность и за тех, кто на земле. А веральфы притаились и там, несомненно, ждут. Тут уж не до сентиментов как их не было и в случае с Токерангом...

     - "Пожар"? - перспросил Марлок, ничуть не выглядевший ошеломленным. - Крутовато... Но если действительно будет стоять вопрос: "Мы или они?", какие тут, к лешему, сентименты...

     - Дайте подумать... - как-то отрешенно сказал Канцлер.

     Судя по лицу, он и в самом деде серьезно задумался. Сварог закурил, придвинув по подоконнику массивную пепельницу из цельного аметиста - наследство Фаларена сам он ровным счетом ничего не менял в Вентордеране, не убирал и не добавлял, разве что обставил для Яны Аметистовую башенку привезенной из большого мира мебелью. Странные какие-то нахлынули чувства, неопределимые словами: боевой азарт? Воодушевление? Готовность драться насмерть, когда все средства хороши? Иди все вместе? Мы или они? Может обернуться и так.

     Если подумать, система «Пожар» - вещь жуткая. Кроме сети спутников, занятых исключительно наблюдением над землей, есть и другая, отнюдь не мирная: боевые орбиталы на более высокой орбите. Они держат под прицелом все без исключения замки ларов, что на Таларе, чго на Сильване, и способны при крайней необходимости уничтожить, любой манор - и, предположим самое невероятное, все до одного, сколько их ни есть - теми разновидностями лучевого оружия, что смертельно и для ларов. Ввел эту систему вскоре после того, как лары вновь ушли за облака после Вьюги (и, назовем вещи своими именами, некоего подобия гражданской войны) пойми, только что вошедший на престол Император. Возможно, еще и именно поэтому, а не из одного почтения к императорской фамилии так и не случилось ни одного заговора, ни одного мятежа, нацеленного на смену династии. Чтобы пустить систему в действие, необходимы слаженные усилия крайне ограниченного крyга людей - в данный момент это Яна, оба принца короны и Канцлер. Коли уж пойти до конца и назвать вещи своими именами, система «Пожар» в чем-то напоминает Машину Последнею Дня токеретов. Что ж, именно она, есть все основания так думать, три с половиной тысячи лет удерживала Империю от серьезных потрясений...

     Существование «Пожара» никогда не хранилось втайне, наоборот. Но так уж сложилось, что о нем помнили только люди, которых можно назвать «серьезными» - военные, чиновники, высокопоставленные придворные, наконец, серьезные придворные интриганы. Те, кого с полным на то нравом можно назвать пустыми великосветскими хлыщами, вертопрахами, бездельниками (а если употреблять определения порезче, придворным планктоном), о «Пожаре» попросту забывали, едва войдя в возраст, позволяющий им с макушкой окунаться в водоворот светских увеселений. Препустой народец, что тут скажешь...

     - Ну, что же, - проговорил наконец Канцлер, словно бы закаменев лицом. - Если действительно не будет другого выхода, если вплотную встанет вопрос «Мы или они?»... Туг и в самом деле будет не до сантиментов. Что еще... Идея арестовать всех Аристократов и запереть на Сильване недурна. Только, я полагаю, акцию следует провести после того, как мы с вами, лорд Сварог допросим имеющихся в нашем распоряжении веральфов и узнаем что-то определенное о противнике. Как вы полагаете?

     - Согласен, - кратко ответил Сварог. - В бой следует бросаться только после разведки и допроса пленных... Профессор?

     - Планировать какие бы то ни было силовые акции я не берусь, - сказал профессор Марлок. - По чисто утилитарным соображениям: я в этом ничегошеньки не понимаю, так что способен только напортить. Тут уж вам двоим карты в руки. Вот научно-техническое обеспечение - другое дело. Это моя стихия, так что готов из шкуры вон вывернуться. В этой связи... Я могу получить в свое распоряжение одного из тех веральфов, что сидят в замке Клай? Я провел бы всесторонние исследования, какие только возможно, чтобы точно установить, чем они отличаются от людей. Пока что мы знаем одно-единственное отличие: в их организме присутствет антиген Р, которого нет у людей, но есть у волков. Вряд ли отличия ограничиваются только этим, - он усмехнулся. - Если в игре вновь гуманизм, постараюсь сделать все, чтобы... чтобы не допустить непоправимой порчи подопытного материала...

     «Хорошая у нас компания подсобралась, - подумал Сварог. - Никто не мается абстрактным гуманизмом, никто не боится жестких решений, вещи сплошь и рядом называем своими именами. Отличная компания для серьезнейшего дела, которым предстоит заниматься...»

     - Какой тут может быть гуманизм? - усмехнулся Канцлер. - Поступайте, как считаете нужным. Всесторонние исследования - это то, что нужно. Самое время узнать о верадьфах побольше. И не бойтесь... непоправимо испортить материал в ущерб исследованиям. Материала у нас предостаточно. У вас есть еще какие-то соображения, лорд Сварог?

     - Есть, - сказал Сварог. - Правда, они касаются исключительно земли. Каждый смотрит со своей колокольни. Вас, Канцлер, заботит в первую очередь судьба Империи, и это понятно, глупо, если бы обстояло иначе. Но я-то еще и земной король, так что обязан думать и о своих королевствах...

     - Никто не отнимает у вас этого права, - спокойно произнес Канцлер. - Пользуясь вашими же словами, глупо, если обстояло бы иначе. Какие у вас соображения насчет земных дел?

     - На земле среди людей точно так же таятся веральфы, - сказал Сварог. - Это бесспорный факт, самолично убедился. Правда, я их наблюдал исключительно в Латеране, но вряд ли они обитают только там. Одно существенное отличие, которое играет против меня. Это здесь я могу безошибочно подсчитать веральфов и определить, кто именно ими является. На земле у меня такой возможности нет и не будет. Потому что там нет ни компьютеров, ни видеосвязи, ни фотографии. Поэтому земные веральфы для меня сейчас - что-то второстепенное. На первом месте - «злые дерепья». После эксперимента с излучением пять» не подлежит сомнению, что они служат своеобразными куколками для каких-то живых существ, безусловно имеющих прямое отношение к веральфам. Сколько таких деревьев, неизвестно - но все  знающие люди употребляют определение «много». Что гораздо хуже, тс же знающие люди не сомневаются, что деревья эти - злые, что они, сколь бы долго ни «спали», начинают «просыпаться». Это-то меня и тревожит больше всего. Что они будут делать, когда проснутся? Каких сюрпризов ждать? Неизвестно. В одном я не сомневаюсь: сюрпризы будут очень и очень недобрыми для людей...

     - Логично, - кивнул Канцлер. - У вас уже есть какой-то план?

     - Ecть, - сказал Сварог. - Откровенно признаюсь: это чистейшей воды импровизация, родившаяся, когда я услышал об «излучении пять». Однако далеко не все импровизации плохи... Что немаловажно, другого плана попросту нет и, сдается мне, быть не может. План простой: если «излучение пять» начисто уничтожает «злые деревья», почему бы не создать сеть излучателей-орбиталов и не обстрелять весь Талар? Технически это, думается мне, несложно. Сеть орбиталов-наблюдателей для Той Стороны изготовили в считанные дни: в Технионе создали образец, а потом синтезаторы быстро наштамповали потребное количество, как на земле чеканщики штампуют монеты, только еще быстрее. Профессор? - вежливо спросил он, хотя угадал уже, что Марлок намерен сказать - въедливой точности ради, конечно.

     - Мы провели один-единственный эксперимент с одним единственным деревом, - сказал Марлок. - Нет никаких гарантий, что «излучение пять» точно так же подействует на другие. Деревья, безусловно, живые существа а таковым свойственны разного рода индивидуальные реакции, как, например, на лекарства.

     - Hу проверить, просто, - сказал Сварог. - Я нынче же распоряжусь, чтобы к вам в Технион доставили двадцать деревьев, ради чистоты эксперимента взятых в разных уголках Талара, в том числе и на островах - некоторые считают, что они и на островах водятся. Двадцати вам будет достаточно?

     - Вполне.

     - Вот прекрасно, - сказал Сварог. - Если все пройдет успешно, сколько времени вам понадобится, чтобы изготовить потребное число орбиталов?

     - Вряд ли много, - почти тут же ответил Марлок. - Учитывая, что они будут предназначены для одной-единственпой операции... Сутки на разработку и изготовление образца. Еще столько же на тиражирование. Прибавим еще сутки в качестве запаса времени, хотя я уверен, что оно не понадобится... Вам ведь не нужно предпринимать акцию в пожарном порядке?

     - Не вижу пока такой необходимости, - сказал Сварог. - Что ж, сроки вполне приемлемые... Канцлер, вы не будете возражать, если я возьму орбиталы в девятый стол и буду единолично ими управлять?

     - Никаких возражений, - сказал Канцлер. - Я бы дал согласие, если бы вы оставались в прежнем статусе. Земные деда вам гораздо ближе, нежели мне, вы в них разбираетесь гораздо лучше, вам и карты в руки. Ну что же, господа? Думаю, все предположения высказаны? В таком случае поговорим о чисто технических деталях операции... сдается мне, не стоит, вопреки обычному порядку, тратить лишнее время, чтобы придумывать ей название? Все равно она практически не оставит никаких следов ни в бумажном, ни в электронном виде. Хотя... Раздумывать долго тут не придется. В отличие от многих других операций, акций и проектов здесь - тайна на тайне. И какое-то количество документации, пусть очень малое, все же будет - мы не сможем совершенно, обойтись без, нее. Предлагаю-таки назвать: "Проект „Тайна". Возражения будут? Возражений не последовало.

 Глава IIРАЗГОВОРЫ, РАЗГОВОРЫ..

     Когда они наконец вышли из малого кабинета Сварога, у ближайшей к двери колонны обнаружился Мяус (если расценивать все с чисто эстетической точки зрения, неплохо смотревшийся на фоне зеленого с черными прожилками малахита). Это было неспроста: при всем разительном несходстве Мяус и Интагар аккуратно появлялись у дверей комнаты, где в данный момент пребывал Сварог - если у них были какие-то новости.

     Разница состояла только в том, что Интагар плохие новости сообщал со знакомым Сварогу скрытым неудовольствием, а Мяус, как роботу и полагалось, сохранял полнейшую бесстрастность, начисто лишенный эмоций.

     - Докладывайте, - сказал Сварог. Мяус браво отчеканил:

     - Двадцать восемь минут назад границу Хелльстада с Ямурлаком пересек волк и успел продвинуться вглубь нашей территории па две лиги и триста двадцать восемь уардов. После чего был встречен двумя гармами, совершившими над ним процедуру, известную в человеческом языке как «придушить». Гармы по собственной инициативе ведуг патрулирование границы. Обращаю ваше внимание: последний раз волк появлялся в Хелльстаде две тысячи восемьсот четыреста восемь лет назад. Прикажете дать изображение?

   - Давайте, - сказал Сварог.

     Мяус поднял правую лапу, и нал головой у него зажегся большой прямоугольный экран. Среди невысокой зеленой травы рядом с усыпанным мелкими желтыми цветочками кустом каралейника лежал, вытянув лапы, громадный, если сопоставить с кустом, волк. Выглядел он мирно спящим, разве что с широко открытыми остановившимися глазами - гармы его явно придушили очень аккуратно, как у них было в обычае, и он ничуть не выглядел растерзанным.

     - Интересно, - сказал Сварог спутникам. - Очень интересно... Волк, сами видите, бурый. Все веральфы, которых я до сих пор видел, были как раз бурыми, разве что разных оттенков. Ни одною серого. Среди обычных волков на земле вообще нет бурых. Разведка боем, а? Послали смертника. Не могут же они не знать, что бывает с рискнувшими сюда сунуться волками. Или забыли за две с лишним тысячи лет?

     - Непонятно, правда, в чем разведка должна заключаться и как ее осуществлять, - проворчал Марлок. - Но факт остается фактом: среди обычных волков бурых нет, - судя по лицу, его словно бы осенило озарение, и он произнес чуть ли не умоляюще: - Лорд Сварог...

     - Ну, разумеется, профессор. Я распоряжусь, чтобы волка доставили к вам в Технион.

     Легко быть сговорчивым - у него самого здесь не было ни одного специалиста-биолога, одни «технари», то бишь Золотые Обезьяны...

     - Еще что-нибудь? - спросил Сварог.

     - Ничего больше, государь.

     - В таком случае пойдемте, господа?

     Оставив Мяуса на прежнем месте, они двинулись по коридору, роскошному, как все в Вентордеране, но эта роскошь отнюдь не выглядела вульгарной: колонны мраморные, малахитовые и яшмовые, мозаичные стены ковры на полу, которых никогда не пачкала грязная обувь. Узоры из самоцветов на потолке, статуи людей и животных, отчего-то казавшиеся старинными. Не удивительно, замку столько же лет, сколько и самому Хелльстаду. Сварог мимоходом подумал, что так никогда и не узнает, как вышло, что Вентордеран получился именно таким: то ли в Фаларене дремали нешуточные дизайнерские таланты, то ли oн взял за образец что-то прежде им виденное. Спросить не у кого: Мяус тут ничем помочь не мог, когда он, так сказать, появился на свет, Вентордеран уже существовал...

     Канцлер хмыкнул, покрутил головой:

     - Оригинальный у вас все же министр тайной полиции, лорд Сварог. Третий раз его вижу, и все никак не могу привыкнуть...

     - Ну, в этой должности он выше всяких похвал, - серьезно сказал Сварог. - В отличие от людей, не смахивает в карман казенные деньги, просто-напросто не способен лгать и предавать... Вина не пьет, вообще не ест и не спит...

     - В самом деле, несомненное достоинство, - без улыбки сказал Канцлер. - Пожалуй, и я бы не отказался от пары-тройки таких сотрудников - бесценны в некоторых отношениях...

     Как часто случалось, и сейчас Сварог не смог определить, шутит Канцлер или говорит серьезно. Сварога до сих пор удивляло то, что в имперских учреждениях при их повальной компьютеризации и кадровом голоде никогда не использовали роботов-сотрудников. Не было никаких запретов, и не случалось в прошлом, Сварог как-то специально интересовался, связанных с роботами печальных инцидентов. Но вот, поди ж ты, не использовали роботов, и все тут. Видимо, работала еще одна пережившая свое время замшелая традиция. С некоторыми Яна решительно покончила - Палата Пэров, Тайный Совет, некоторые отжившие свое время законы и установления. Но архаизмов сохранилось еще достаточно, и Сварога до них не доходили руки - в конце концов, они ему не мешали.

     И все же он сказал:

     - Очень легко поймать поймать вас на слове, Канцлер. Мне ничего не стоит сделать пару-тройку роботов-чиновников и подарить вам. Чтобы окружающие не нервничали, можно замаскировать их под людей. Маскировка будет не стопроцентно идеальна, но кто у вас станет долго рассматривать их вблизи?

     Канцлер чуть рассеянно отозвался:

     - Надо будет подумать, когда найдется свободное время...

     Сварог вновь не сумел определить, шутит Канцлер или говорит серьезно, - но не собирался сейчас заморачиваться такими пустяками. Они замолчали. Молча спустились на зеленый луг - Вентордеран с опушенной лестницей стоял всего-то уардах и пятнадцати от границы Хелльстада, четко обозначенной протянувшимися в противоположные стороны тенями крайних деревьев и оплывшим, глубиной курице по колено, старинным рвом с покосившимися каменными межевыми столбами со стершимися почти надписями-заклинаниями и символами-оберегами. Сопредельные жители их не подновляли которую тысячу лет, а Сварог не собирался убирать - ничему не мешают.

     На Ямурлакской стороне, так же близко к границе, стояли четыре браганта, и возле двух выжидательно замерло по четверке охранников. Почти сразу же, на первой встрече, было решено передвигаться исключительно с охраной, а совещания проводить только в Хелльстаде - единственном месте в Империи, куда не имели доступа веральфы, а вся аппаратура, которой они располагали в качестве ларов, была бесполезной. Известно ведь: лучше перебдеть, чем недобдеть...

     - Ну что же - сказал Канцлер, когда они встали на дугу у подножия замковой лестницы. - Обговорили все, теперь осталось работать... Вы твердо уверены, что имератрице следует оставаться в Хелльстаде, пока хоть что-то но прояснится?

     - Уверен, кивнул Сварог. - Следует исключить любые случайности, даже сейчас, когда Келл Инир контролируют... верные люди. Мы не знаем как далеко простирается мстительность веральфов, но прекрасно известно, что мстительность волкам свойственна. Императрица с моими доводами согласилась и противоречить не намерена.

     - Ну, не буду препятствовать, - сказал Канцлер. - Пожалуй, и в самом деле верное решение. Что же? Мы все обговорили, будем действовать. Удачи, лорд Сварог, вам... и всем нам.

     - Поработаем, - сказал профессор Марлок. - Руки чешутся исследовать вашего волка... и кого-то из веральфов.

     Оба кивнули Сварогу, не размениваясь на словесные прощания, в принципе, совершенно ненужные, повернулись и быстрым шагом направились к брагантам - как люди штатские, не в ногу, но шагать в ногу от них и не требовалось. Сварог не смотрел им вслед - к чему? Поднялся по лестнице и в темпе провернул парочку неотложных дел: отдал мысленный приказ Мяусу погрузить дохлого волка в один из брагантов (кроме своего обычного, Сварог на всякий случай держал здесь еще парочку) и отправить в Технион к Марлоку. Потом приказал замку на максимальной скорости идти к Велордерану.

     Вернувшись к себе в малый кабинет, где проходило совещание, тщательно собрал в портфель все бумаги, какими очень быстро обрастает всякое серьезное предприятие. Покосившись на свое отражение в высоком, во всю стену, чистейшем зеркале к резной раме из сильванской горной березы - так, словно рассчитывал увидеть в собственной персоне какие-то изменения, последовавшие с резкими изменениями в служебном положении. Как и следовало ожидать, таковых не обнаружилось - откуда бы им взяться? Исключительно забавы ради - даже перед лицом нешуточной угрозы не стоит сохранять смертельную серьезность - добросовестно попытался придать физиономии чванливо-высокомерное выражение. Разумеется, ничего не получилось. Ну что ж, когда это понадобится можно будет пустить в ход королевское выражение лица, освоенное на земле в совершенстве...

     Да уж, залетела ворона в высокие хоромы... Три дня назад Яна подписала указ о назначении его вице-канцлером Империи. Ей не пришлось устраивать очередные реформы и посягать на традиции - этот пост в системе государственного управления появился еще в первые годы существования Империи. Другое дело, что последние шестьсот с половиной лет он оставался вакантным по крайне веским причинам: трижды за все это время ярые честолюбцы пытались избавиться от приставки «вице» и плели серьезные интриги - а в самый первый раз честолюбец интригами не ограничился, стал готовить убийство тогдашнего Канцлера, но был уличен, разоблачен и лишился умной головы. В последний раз, можно и так сказать, при «дедушке» нынешнего Канцлера, убийство не планировалось, но все равно долго потаенно бушевала запутанная интрига, затянувшая многих придворных, цивильных сановников и генералов. Нечто похожее на те интриги, что разобиженная французская знать когда-то плела против кардинала Ришелье (а может, тогдашний Канцлер и был его здешним аналогом? Тайна сия велика есть...).

     Интригу вице-канцлер проиграл и с треском вылетел в отставку, окончил дни в изгнании на Сильване. Чтобы не плодить лишних сложностей и лишних интриг, нового вице-канцлера правивший тогда Император назначать не стал, хотя и не отменил этот пост - каковое положение и сохранялось вплоть до недавнего времени.

     Идея принадлежала исключительно Яне, хорошо знавшей историю Империи, - но Сварог, в противоположность иным прежним случаям, ее принял без малейших возражений. Новая должность дала ему нешуточную власть - и возможность без санкции Канцлера отдавать касавшиеся крайне важных дел приказы, которых он до этого в роли начальника восьмого департамента и директора отдавать просто-напросто не мог. Для чего-то особенно важного каждый раз требовалось согласие Канцлера - Канцлер его давал всегда, но так было гораздо проще и быстрее. Вот и сейчас он мог своей властью распорядиться о создании должного количества орбиталов, бивших «излучением пять» и выводе их на орбиту, указ об этом уже был готов, осталось только подписать, если эксперимент Марлока со «злыми деревьями» закончится успехом.

     Никаких сложностей в ближайшем будущем новое назначение не сулило - ни малейших, и это радует. Канцлер, как опытный и крупный политик, излишним доверием не страдает, но прекрасно должен понимать: кто-кто, а уж Сварог безусловно не станет под него подкапываться, чтобы сесть на его место. Несколько лет назад, когда произошла та приснопамятная история, когда совсем юная Яна хотела разжаловать Канцлера и назначить на его место Сварога, именно Сварог этому категорически воспротивился. Ну, и всего нескодько дней назад Канцлер, будем смотреть правде в глаза, сохранил свой пост исключительно благодаря усилиям Сварога. Неизвестно, как обернутся дела в будущем, но в ближайшее время, можно сказать с уверенностью, никаких трений и сложностей меж ним и Канцлером не возникнет...

     Он покосился на стол, фыркнул, покрутил головой. Рядом с портфелем лежал знак его нынешнего достоинства: вычурная золотая цепь с массивным золотым медальоном - овальным, с гербом Империи, щедро украшенном самоцветами-алмазами, как и цепь. Медальон Канцлера отличался только тем, что был еще снабжен золотыми ажурными лучами, наподобие орденских, опять-таки в самоцветах. Хорошо еше, что таскать эту байду придется в основном на дворцовых мероприятиях и гораздо реже при исполнении служебных обязанностей. Некоторые наблюдения дают основания предполагать, что и Канцлер относится к своей бляхе как к докучливой повинности, которую вьнужден выполнять.  Ни Наполеон, ни Сталин гирляндой регалий не щеголяли... Чго им нисколечко не помешало остаься в большой истории Наполеоном и Сталиным...

     Обратясь к полузабытой прошлой жизни - неплохая все же выпала карьера армейскому майору из захолустною гарнизона? Правда, воспринимается все без особых эмоций - прижился здесь, со многим свыкся, порой прошлая жизнь кажется тягостным дурным сном, и уже совершено неинтересно, что там произошло на Земле за время его долгого отсутствия, неинтересно, с какой разницей течет время в обоих соседних мирах и как они расположены касательно друг друга, в каких пространствах...

     Наличествует и здесь своя ложка дегтя - от нее сплошь и рядом никуда не денешься. Кадры. Аппарат. Бюрократия частенько в разумных пределах, умеренных дозах жизненно необходима. Чтобы полноценно исполнять обязанности вице-канцлера, просто необходима контора. Которую на пустом месте создавать будет гораздо труднее, нежели в свое время девятый стол. Помочь ему в этом предприятии некому, придется полагаться исключительно на себя. Ну, предположим, и Яна, и Канцлер обещали, что оторвут от сердца пару-тройку толковых людей из своих кабинетов. Для чисто бумажной работы, требующей главным образом усидчивости и расторопности, можно подыскать людей с упором в первую очередь на способную молодежь, далеко не все, кто не состоит на гражданской иди военной службе, - законченные бездари, светские бесполезные пустоцветы. Тут может помочь принц Диамер-Сонирил - порой акулы бюрократии просто незаменимы...

     Конечно, контора ему понадобится не такая многолюдная, как Кабинет Канцлера, не говоря уж о Кабинетe императрицы, но все равно, работа по ее созданию предстоит нешуточная, причем откладывать до лучших времен никак нельзя, несмотря на нависшую угрозу. Что ж, у него уже появилась ничуть не вздорная мысль, кого поставить во главе, - положительно, от этого будет толк. А что до остального... У него уже родилось твердое убеждение: следует срочно изготовить с полдюжины роботов наподобие Золотых Обезьянов, только более разносторонних, что ли. Они положат начало будущему Кабинету вице-канцлера. В конце-то концов, нет законов, запрещающих использовать в имперской канцелярской работе роботов или хелльстадские компьютеры. Из этого и будем исходить. Ну, а что до веральфов... Посмотрим, что получится у Марлока и у него самого в Глане. Ждать и копить информацию - ничего другого просто не остается. Ничего необычного - разведка перед боем, с нее и нужно начинать, любой опытный командир вам скажет...

     Еще раз покосившись на дурацкую золотую цепь, за обладание которой иные придворные интриганы дали бы руку на отсечение, он тяжко вздохнул, сам толком не понимая, по какому поводу, вышел в коридор и прямиком направился в Аметистовую башенку.

     Оказавшись перед высокой резной дверью в золотых затейливых шляпках гвоздей, образовавших красивые узоры, он, как всегда, коснулся светло-коричневого в черных прожилках завитка, игравшего роль кнопки звонка, - никогда не входил без предупреждения, чтобы Яна чувствовала себя здесь полной хозяйкой. Изнутри не донеслось ни звука, но сейчас во всех комнатах Аметистовой башенки раздался негромкий приятный для уха мелодичный звон, и на стенах размеренно замигали розовые огни, не имевшие ничего общего с сигналами тревоги.

     Почти сразу же дверь наполовину распахнулась, тоже не в первый раз - иногда Яна открывала ее сама, а порой, когда бывала занята, как сейчас, так с дверью и поступала. Сварог вошел в прихожую, немаленькую, но не блиставшую особой роскошью - по замыслу Фаларена Аметистовая башенка оказалась гораздо скромнее прочих дворцовых помещений. Надо полагать покойного с неведомой прежней обитательницей башенки связывали не такие уж высокие и пылкие чувства. Впрочем, Яна никакой дополнительной роскоши и не возжелала - хотя Сварог ей в свое время и предлагал обустроить башенку согласно ее пожеланиям. Никаких пожеланий у нее попросту не оказалось, сказала, что ей и так все нравится. Разве что обстановку выбирала сама, башенка была - одни голые стены, даже занавесей на окнах не оказалось - не дознаться уже, чем кончился роман Фаларена с неведомой Сварогу женщиной, но король Хелльстада, полное впечатление, старательно уничтожил всякую вещественную память о ней.

     Навстречу ему вышли оба Золотых Медвежонка - симпатичные уморительные кудрявчики размером раза в два побольше Мяуса. Как и у Мяуса, глаза у них не горели, а просто неярко светились приятным изумрудным цветом. Они были сущими близнецами, и Сварог не мог определить, кто из них носит мужское имя, а кто женское - у них, как у зверюшек в мультфильмах и на рисунках из детских книжек, не было внешних признаков, позволявших бы это установить. Разве что когда начнут говорить - один выражался о себе в мужском роде, другая, соответственно, в женском. Правда, Яна как-то умудрялась их различать, даже когда молчали.

     Оба почти синхронно поклонились, едва ли не хором произнесли приятными голосками:

     - Доброе утро, ваше величество.

     - Утро доброе, - сказал Сварог. - Где хозяйка?

     - Хозяйка в кабинете. Она занята, но никаких приказаний насчет того, чтобы ограничить доступ в кабинет, не отдавалось.

     Никто другой здесь никогда не бывал, кроме него, и Яна никогда не «ограничивала» ему доступ, но такова была одна из формул набора фраз исправных слуг, заложенная в Золотых Медвежат, по сравнению с которыми Мяус был светочем интеллекта. Глупо было бы спорить с роботами или делать им замечания. Так что Сварог промолчал, прошел мимо золотых кудрявчиков и поднялся в кабинет.

     Яна в простом домашнем платьице (ну, простом только на императорско-королевский взгляд) сидела лицом к окну, спиной к двери за большим столом. Услышав шаги Сварога, обернулась, мимолетно улыбнулась ему и сделала извиняющий жест. Он сговорчиво кивнул, вовсе не желая отрывать ее от серьезного дела, тихонько прошел к боковой стене, уселся на низкий удобный диван, обтянутый вишневого цвета гиперборейским аксамитом с черными узорами. Чтобы не смотреть ей в спину, в затылок, перевел взгляд на стол.

     Там происходили интересные вещи. Справа над столом висел в воздухе большой, чуть ли не в уард диаметром, полупрозрачный шар, голубовато-туманный. Ага, глобус Талара - континенты и острова обозначены белыми линиями. Слева неторопливо сменяли друг друга поразительно четкие многоцветные картинки: поросшие лесами горные склоны (кажется, каталаунские), остров посреди безмятежной морской глади (Сварог был не настолько искушен в здешней географии, чтобы с ходу его определить), неправильные квадраты и прямоугольники полей с видневшимися там и сям деревушками, большие и маленькие города (он уверенно опознал одну только Равену), речные берега, какой-то морской порт, большие тракты... Все это словно бы увиденное с птичьего полета.

     Яна самозабвенно трудилась. На поверхности глобуса (главным образом на Харуме, но и на иных островах) ненадолго вспыхивали неяркие зеленые огоньки, а картинки, едва возникала очередная, оказывались пронизанными вихрем золотистых искорок. Волосы Яны временами шевелил словно бы неощутимый в комнате ветер, она подняла перед лицом ладони с крепко сжатыми пальцами...

     Выглядела она абсолютно спокойной, но Сварог обоснованно считал, что она, безусловно, не отошла еще окончательно oт обрушившегося на нее жуткого психологического шока. Каково ей было узнать, что она собственными руками едва не загубила не то что Империю - человечество? Врагу такого не пожелаешь...

     He в первый раз за последние дни его буквально прошил ледяной страх - хорошо еще, тут же схлынувший. Если смотреть правде в глаза, они успели в последний момент, все решали какие-то минуты. Если бы веральфам удалось увезти Яну на землю и, никаких сомнений, где-то надежно там укрыть, если бы она стала матерью этого их чертова Разрушителя... Мороз по коже.

     В первый день, когда он после совещания на скорую руку с Канцлером и принцем Элваром увез Яну в Хелльстад, дело обстояло совсем плохо. Яна легла на кровать лицом к стене и на окружающее, в том числе и на Сварога, не реагировала совершенно, как будто ее здесь вообще не было. Не на шутку обеспокоившись, Сварог поспешил за доктором Латроком. Тот взял с собой полную сумку своих хитрых диагностических и лечебных устройств и надежных снадобий (в Вентордеране, вообще в Хелльстаде, он оказался впервые в жизни, но отнесся ко всему с профессиональным бесстрастием). Проведя с Яной больше часа (причем Сварог, как и следовало ожидать, был без особых церемоний выставлен за дверь), Латрок все же изрядно успокоил. Конечно, сказал он, потрясение нешуточное, способное бросить в черную тоску и крепкого, битого жизнью мужика - что же говорить о девушке, выросшей в тепличных условиях, в роскоши, которую только могла обеспечить Империя, с детства свыкшейся с мыслью, что она - Высокая Госпожа Небес, Императрица Четырех Миров? И все же, заверил он, нет оснований так уж беспокоиться: психика у Яны здоровая, крепкая, и она никак не оранжерейный цветочек. Кое-какие необходимые процедуры он провел, эффективные лекарства дал и оставил на будущее. И не видит необходимости отправлять ее на «отдых» в «Лазурную бухту» или иное аналогичное заведение. С чем и отбыл, дав Сварогу несколько полезных советов.

     Яна и в самом деле из апатии вышла, немного со Сварогом поговорила, даже поела своих любимых жареных пирожков с омарами (кухня Вентордерана с полудюжиной Золотых Кулинаров работала исправно, как при прежнем хозяине) и выпила бокал вина. Решив не ограничиваться высокой медицинской наукой, Сварог на полной скорости слетал в Каталаун, привез оттуда двух знатких старушек и старичка, одного из тех, что в свое время вытягивали у Яны «умственную хворь» после сильванской истории. Как и Латрок, они отнеслись ко всему спокойно - по крайней мере, внешне. Провели с Яной всю ночь и следующий день до полудня. И Яна стала почти прежней, занялась поисками Дали с помощью Древнего Ветра - увы, безрезультатно.

     Сварог ничегошеньки не понимал в том, что видел над столом, и не стремился понять - но у него создалось стойкое впечатление, что Яна занимается поисками чисто по инерции, из свойственного всем людям упрямства. Ведь за два с половиной дня ни малейших успехов... Но лезть со своим мнением он, конечно же, не собирался - по крайней мере, Яну это отвлечет и меланхолии, говорил Латрок, никак не усугубит...

     Наконец Яна вздохнула несомненно горестно, положила ладони на светло-коричневую столешницу изукрашенную инкрустациями из разноцветных кусочков дерева ценных пород, перламутра и шлифованных самоцветов (работа лучших краснодеревщиков из Латераны, как и вся прочая обстановка). Беззвучно пошевелила губами. Растаяли и глобус, и загадочные картинки. Гибко встала, уселась на диван, прильнула к Сварогу и положила голову ему на плечо. Они долго сиддели так - молча, не шевелясь. За высоким стрельчатым окном проносились знакомые пейзажи Хельстада, сливаясь в разноцветную полосу - при необходимости Вентордеран не уступал в скорости браганту.

     Наконец Яна, чуть пошевелившись, сказала:

     - Мне ее не найти, теперь совершенно ясно. Перепробовала все, на что только способен Древний Ветер - и никакого толку. Больше не стоит и пытаться... Бесполезно.

     - Ну это не конец свега, - сказал Сварог ободряюще. - В конце концов, и Хелльстад для наблюдения сверху недоступен, и над Горротом наш заклятый друг Брашеро смог поставить заслон. И ничему это не помешало...

     - Ты ее тоже не нашел?

     - Увы, - сказал Сварог. - Тоже испробовал все, что мог. Ну да, она как-то умудрялась заслоняться от наших ушей и глаз. Но «ореола» не смогла спрятать, Марлок уверен, что это технически невозможно. Я это сам проверил в Глане. Когда туда привезли Даутверта и тех троих, над городом висел орбитал. Элкон быстро обнаружил, что аппаратура работает исправно: засекла точное местонахождение всех четверых. Так что на Таларе ее нет... разве что укрывается в каких-то подземельях, где ее невозможно засечь. Если так, не просидит же она под землей всю оставшуюся жизнь? Рано иди поздно высунется, тут мы ее и прищучим...

     - А Заводи?

     - Исключено, - сказал Сварог. - Мяус хорошо поработал. В каждую известную нам Заводь мы пускали орбитал, запрограммированный на поиски «ореола». Безрезультатно. Так что и в Заводях ее нет. Вот с Диори - полный мрак...

     - У меня тоже, - призналась Яна. - Не смогла ни определить, что там подо льдом, есть ли там вообще что-то, не нашла входов. Ты уверен, что входы есть?

     - Ни в чем я не уверен. Точных сведений нет, только страшные россказни и жуткие легенды. А там полный разнобой: одни уверяют, что лед лежит сплошным слоем и никаких пустот нет, как и входов. Другие - что проходы все-таки есть. Где правда, определить решительно невозможно. Мои Золотые Шмели пока что бесполезны - они способны лишь на визуальное наблюдение, и много времени пройдет, прежде чем осмотрят все. Запасемся терпением и подождем. Вряд ли время работает против нас, скорее уж оно на нашей стороне. Что ты вдруг вздрогнула?

     Не пошевелившись, Яна ответила покаянным голосом:

     - Я до сих пор не нахожу себе места после всего, что чуть не натворила...

     - Это была не ты, - как можно мягче сказал Сварог. - Никто представления не имел о «черном паучке». Так что не нужно себя виноватить. Ни в чем ты не виновата. Неужели не понимаешь?

     - Понимаю, только от этого не легче. Опоздай вы хоть на немножко... Подумать страшно, чем могло бы кончиться...

     - Но ведь не опоздали же, - сказал Сварог. - Яночка, я тебя душевно прошу: выкинь из головы любые печали. Мы не потерпели ни малейшего поражения. Противник прячется по углам, до сих пор не предпринял попытки как-то посовещаться, не говоря уже о том, чтобы предпринять какие-то действия. Мы все больше начинаем верить, что никакого плана действий на случай провала у них нет. Главной цели, к которой они, возможно, шли несколько тысячелетий, им нашими трудами добиться не удалось. Очень похоже, у них все было этой цели подчинено. Любая импровизация в этих условиях обречена, мы без особых трудов справимся. Пленные у нас есть в нужном количестве, Канцлер сейчас уже наверняка кого-то из них допрашивает, а я отсюда прямиком полечу в Глан и займусь тем же самым. Так что гляди веселей...

     - Никак не получается, - убитым голосом пожаловалась Яна. - Ужасно жалко Фиалку. Она меня любила, и я ее любила... и сама приказала ее убить...

     - Это была не ты, - повторил Сварог. - Я тебе раздобуду другого щенка, великолепного...

     - Не нужен мне никакой друшй щенок... Так тяжело жить после всего...

     - Жить всегда тяжело, - нейтральным тоном произнес Сварог. - Соберись с духом, я тебя прошу, ты же сильная, ты императрица, никак тебе сейчас нельзя раскисать...

     Посмотрел в окно. За ним вместо размыто-пестрой полосы виднелись кипарисы дворцового парка - замок остановился возле Велордерана, и никакого торможения, разумеется, не почувствовалось, как обстояло и с летательными аппаратами Империи. Сердце Сварога не на шутку щемило от жалости к Яне, но он не мог позволить себе такую роскошь - тратить время на долгие прочувствованные утешения. Вряд ли от них был бы толк, иногда лучше оставить человека наедине с его горем и предоставить ему самому с ним справляться. Яна - сильная натура, она справится...

     Осторожно освободившись от объятий, Сварог встал, пытливо присмотрелся к ней, сказал осторожно:

     - У меня масса дел, мне надо идти... Я могу на тебя полагаться?

     - Можешь, - сказала Яна, глядя на него огромными сухими глазами. - Я справлюсь, возьму себя в руки... Мы ведь победим?

     - Непременно, - сказал Сварог, яростно в это веривший. - Мы всегда побеждаем. Из шкуры вон вывернемся... Не грусти.

     Наклонился, поцеловал ее в щеку и быстро вышел. Размашисто шагая, нигде не встретив Мяуса (вот и отлично, значит, нет неприятных новостей), миновал несколько коридоров, залов, переходов. Парадная лестница была уже опущена.

     Сбежав по ступенькам, Сварог направился прямиком к шатру из хорошо выделанных лошадиных шкур, на вершине которого помещался лазоревый бунчук, увенчанный литым из меди изображением филина - старинным ратагайским символом шамана, означавшим мудрость и тайные знания. В повседневной жизни шаманы своего хозяйства не имели и придерживались аскетизма, но вот шатры им ставили соплеменники, не роскошные, однако вполне приличные. Шкуры были убедительной пластиковой имитацией, а филин из пластмассы, имитировавшей медь, - но Барзай против этого нисколько не протестовал. Когда Сварог три дня назад привез его сюда, старый шаман, как и ожидалось, мягко, но решительно отказался от комнаты и рабочего места в Велордеране. Сварог был к этому готов, по его приказу Золотые Гномы, пролетарии из хелдьстадского подземного завода, в два счета изготовили и шатер со всеми принадлежностям и все кухонные причиндалы. Так что Барзай, отказавшийся пользоваться услугами дворцовых Золотых Кухарей, готовил себе сам на костре. Провизию ему доставлял специально для этого отряженный Золотой Истукан, к которому шаман относился философски - королевский слута и есть королевский слуга, какая разница, живой он или нет? В немаленьком своде ратагайских неписаных традиций не было запрета на механических слуг. Разрешения, правда, тоже не имелось, но что не запрещено...

     В городе степной шатер выглядел бы неуместно, однако здесь, на окраине обширного дворцового парка, с журчавшим рядом ручейком, чужеродным не казался. Слева от входа, как полагается, было кострище с ворохом черно-сизых углей (Барзай вовсе не был упертым консерватором и, в противоположность иным ревнителям старины, не расстававшимся с классическим огнивом, пользовался привозившимися горротскими купцами спичками). Перед входом, на грубой кошме, стояли сапоги Барзая, старенькие, но ухоженные.

     Остановившись перед кошмой, Сварог набрал побольше воздуха в грудь и испустил протяжный крик:

     - Йоо-ху!

     Ответа он не дождался, да его и не следовало ждать. Просто-напросто при полном отсутствии в степи дверных молотков и колокольчиков те же уходящие в седую старину традиции требовали от всякого новоприбывшего, будь он хоть ближлйшим соседом по аламу, (Алам - ратагайское стойбище) извещать о себе таким вот криком.

     Итак, правила приличия были соблюдены. Сняв сапоги и поставив их рядом с чеботами Барзая, Сварог откинул полог. Шатер был просторный и опрятный, утоптанная трава застелена кошмами, все три оконных полога подняты и прикреплены тесемками к боковинам шатра, так что было светло.

     Барзай, поджав под себя ноги, сидел за компьютером трудился вовсю. Подняв глаза на Сварога, он поклонился, не вставая - как и подобает шаману, не встающему для поклона перед кем бы то ни было. Сделав ему знак не отвлекаться от работы, Сварог зашел Барзаю за спину и принялся смотреть.

     Старый шаман трудился так уверенно и сноровисто, словно еще в раннем детстве был усажен за компьютер. Правда, все его манипуляции были несложными, так что Канилле, чтобы его обучить, понадобилось не более квадранса (Барзай сам сказал потом Сварогу: гораздо труднее было в детстве учиться взнуздывать коня и седлать его). На пульте имелось всего пять клавиш: одной шаман менял изображения, другой при обнаружении искомого отправлял снимок на компьютер Элкона, с помощью трех остальных клавиш обозначая статус изобличенного очередного веральфа. Вот и все, ничего сложного, не было необходимости учить старого степняка хотя бы азам компьютерной грамотности, короткого инструктажа вполне хватило, ум у Барзая, как у всех ратагайских шаманов, был острым, цепким...

     Не так давно, за пару дней до решающей схватки (оказавшейся скоротечной и несложной) Сварог обнаружил, что может увидеть синий ореол веральфа не только при разговоре вживую или по видео, но и при просмотре снимков, если только объект жив. Тут же родилась догадка: коли уж это умение он получил от Барзая, логично будет заключить, что и шаман на то же самое способен. Догадку он тут же проверил, полетев с фотографиями в Ратагайскую Пушту - где она быстро подтвердилась... Ну, а дальше совсем просто:   Барзай без всяких уговоров согласился отправиться с ним в Хелльстад, сказавши: 

     - Когда горит шатер, все соседи сбегаются тушить...

     И, узнав, в чем дело, не выказал удивления...

     Сварог смотрел, Барзай сноровисто работал. Слева на экране светились синим два числа - это уже была уже инициатива Сварога. Пятизначное слева, то и дело увеличивавшееся на единицу, означало просмотренные фотографии. Трехзначное слева - число оставшихся. Горевшее зеленым, четырехзначное, справа - изобличенные веральфы. Уже можно говорить с уверенностью, что их оказалось не так много, как опасались поначалу...

     Барзай старался вовсю. Дальнейшее не заняло и квадранса - трехзначное число быстро превратилось в двузначное, а там и вовсе стало нулем. С тихим вздохом облегчения шаман убрал руку с клавиш, оглянулся на Сварога с немым вопросом - сам был неграмотным, соответственно, и цифр не знал.

     Сварог посмотрел на экран. Что же, приходилось признать: употребляя лексикон профессора Марлока, процент веральфов в его Золотой Сотне оказался, так уж получилось, статистической аномалией...

     - Что ж, все не так грустно, как нам поначалу представлялось, - сказал он с облегчением. - Их всего-то восемьсот с небольшим из примерно тридцати тысяч.

     - Это только волки, - сказал Барзай. - Без волчиц и волчат. Все, с кем я говорил, и живые, и тени, сходятся на одном: наши волки женились только на своих, и дочерей выдавали только за своих. Те девушки, которых они уводили у людей, служили для мимолетной потехи. Ни разу ни одна не родила от волков. Сказки иногда говорят и иное, но на то они и сказки...  Я так полагаю, у вас обстоит точно также, волки женятся и выходят замуж только за своих. И земные, и небесные- они все одной крови...

     - Проверить легко, - задумчиво сказал Сварог. - Всего и забот, что просмотреть снимки женщин, а для пущей надежности и детей...

     Он замолчал, выжидательно глядя на шамана. Тот понял его моментально, сказал бесстрастно:

     - Я останусь у вас так долго, как это потребуется, государь. Не годится отлынивать: это даже не горящий шатер, это гораздо хуже.

     Сварог молчал: благодарить Барзая вслух означало бы его оскороить, шаман дедал то, что считал своим долгом. В конце концов сказал, стараясь быть таким же бесстрастным:

     - Я так прикидываю, это займет дня три, не больше.

     - Сколько потребуется, государь...

     - Вот и прекрасно, - сказал Сварог, тоже присел на кошму. - Что же, раз с делами пока что покончено...

     По степному обычаю, пришедшему в шатер гостю, даже незнакомому, не спрашивая, с чем он пришел, следовало предложить чаю. Однако гостем в Хелльстаде был как раз Барзай, а хозяином - Сварог. Ему и следовало озаботиться давними традициями гостеприимства.

     Не хотелось бы возиться с костром и котелком, это выглядело бы даже чуточку и смешно. Сварог сосредоточился, и меж ними возникла небольшая расшитая скатерка, а на ней - пузатый чайник и две больших чашки, все из каралонского фарфора, желтого со светло-коричневыми узорами. И три таких же больших блюда со сладостями - Барзай не доводил шаманский аскетизм до абсурда и сладкое любил. Чай, как в иных случаях и полагается, был горячим - в знак того, что ни хозяину, ни гостю спешить некуда.

     Барзай остался невозмутимым, хотя видел такое впервые в жизни. И все же Сварог поторопился пояснить:

     - Это не колдовство, это умение...

     - Я вижу, - кивнул Барзай. - Что ж, на свете много всяких умений...

     Первую чашку, как и положено, пили в молчании. Приняв от Сварога вторую, Барзай пригубил - как и Сварог. Этикет соблюден, теперь можно и вести беседу. Первым открыл рот Барзай:

     - Государь, если это не тайна... Как вы намерены поступить с волками? (Он постоянно употреблял только это определение.)

     - От вас в этом деле не может быть тайн, почтенный Барзай, - ответил Сварог. - Признаюсь откровенно: мы еще не решили. Уже сейчас можно сказать с уверенностью: у нас достаточно сил, чтобы разом арестовать всех... - увидев, как на лице старика промелькнуло какое-то непонятное выражение, продолжал: - Любопытно, а как бы вы поступили на моем месте?

     - Вырезал бы всех до одного, - не задумываясь, ответил Барзай. - Так когда-то поступили наши предки, и я имею в виду вовсе не стремление следовать примеру предков... Либо люди, либо они. Так. выглядит правда.

     - Вообще-то они мне говорили, что и за ними есть своя правда, - сказал Сварог. - Когда-то этот мир был их миром...

     - И давно перестал им быть, - сказал Барзай. - Много тысяч лет это мир людей... и вы сами говорили, что они намерены его уничтожить. На этом свете не может быть в одно время двух правд. Одна из них должна остаться правдой, a вторая обернуться злом, с которым нужно покончить, чтобы и следа его не осталось. - Он пытливо глянул в глаза Сварогу: - И кто-то наверняка сказал или хотя бы подумал про себя: «Там ведь женщины и дети...»

     - Такая мысль появлялась, - сказал Сварог.

     - Это и называется «гуманизм»? Мне о нем рассказывали наши молодые книжники...

     Сварог молча кивнул.

     - Мне, неграмотному степняку, думается: коли уж вплотную встал вопрос, какому из двух миров уцелеть, не может быть никакого такого "гуманизма". Да, они выглядят, как люди, говорят на том же языке - но они не люди. Они волки. Нет женщин и детей - есть только волчицы и волчата. Волчицы не могут рожать никого другого, кроме - волчат, а из волчат всегда вырастают волки...

     Глаза у него были ясные, молодые, умные. Язык не поворачивался хотя бы мысленно назвать Барзая жестоким - просто-напросто за ним стояла незатейливая правда древних времен, когда слишком часто вставала нехитрая истина «Мы или они». Только так, но... Эта истина отнюдь не канула в небытие вместе с седой стариной - Сварог именно ею руководствовался в истории с Токерангом, а Канцлер не так давно всерьез готовился ради спасения Империи (да пожалуй, всего Талара и всей Сильваны) разнести в пыль Нериаду, чтобы уничтожить Радиант. В отличие от подавляющего большинства человечества, королям и канцлерам приходилось ставить вопрос именно так - и не только в этом мире...

     Так что Сварог молчал, прихлебывая ароматный крепкий чай. Когда в кармане засвиристел «портсигар», вытащил его без всякой поспешности, прочитал короткое сообщение. Элкон справился за какие то минуты. Ничего удивительного - он уже ввел все нужные программы в квантовые компьютеры Велордерана, изрядно превосходящие имперские в возможностях. Во всей Империи они были только у Сварога в девятом столе. Давным-давно сконструированы в Магистериуме, но в употребление не пошли - для решения насущных задач хватало и старых. Никто в Империи, даже высоколобые из Магистериума и профессор Марлок, которого никак нельзя было назвать ретроградом, отнюдь не спешили с энтузиазмом вводить в широкий обиход новинки научно технического прогресса. Первое время Сварога это удивляло, но помаленьку он привык, что во многих отношениях Империя больше всего напоминает затхлое болото. И не пытался это изменить - и тяги к великому реформаторству в себе не ощущал, и вообще не знал, возможны ли кардинальные изменения. В конце концов умнейший Канцлер, государственного ума человек, однажды вслух признался Сварогу, что прекрасно понимает: будущего у Империи нет, но выхода из тупика решительно не видит. В конце концов, ларов на Таларе было не больше, чем жителей в обычном сибирском райцентре, где Сварог родился и провел первые шестнадцать лет жизни. А на Сильване - вполовину меньше того...

     Отправив Элкону еще более короткий ответ (собственно говоря, сигнал «Роджер», и не более того), он неторопливо встал.

     - Спасибо, почтенный Барзай. У меня неотложные дела, нужно идти. Вам сейчас пришлют данные о всех женщинах... волчицах, а заодно и о... волчатах. Может быть, у вас будут какие-то пожелания?

     - Ну что вы, государь, - спокойно ответил Барзай. - Какие могут быть пожелания? Есть шатер, чай и еда, чего же еще желать?

     Сварог вышел, натянул сапоги и неторопливо направился к опушке, к ближайшей мощеной дорожке, ведущей к Велордерану, - широкой, выложенной плитками из розоватого гранита, украшенной статуями, красивыми скамейками и клумбами по обочинам.

     У низенького бордюра из серого камня, окружавшего парк, возле начала дорожки стояли в высокой траве две хелльстадские летающих лодки. По цвету и узорам вдоль бортов Сварог с ходу определил, кому они принадлежат: на одной прилетал сюда Элкон, на другой - еще одна старая знакомая родом с земли, в некотором роде его крестница, как и Элкон, часто навещавшая компьютерный центр Велордерана.

     Присел на первую же скамейку ажурного чугунного литья, стоявшую аккурат под статуей какого-то мифологического героя из времен, уже до Шторма считавшихся седой древностью. Внушительный был герой, наподобие Геракла - косматый, с буйной бородищей, в звериной шкуре, небрежно опиравшийся на солидную дубину, поставивший левую ногу на уродливую башку неизвестного науке чудища - будьте уверены, собственноручно им ухайдаканного, скорее всею, этой самой дубиной. Статуй - тончайшей или грубоватой старинной работы - хватало и в парке, и в обоих дворцах. Приходилось признать: покойный Фаларен при всех своих недостатках и пороках несомненно обладал врожденным чувством прекрасного. Мэтр Лагефель как-то говорил: сам он, разумеется, при обустройстве не присутствовал, его тогда еще и на свете не было, но Фаларен, от скуки любивший поболтать с немногочисленными придворными обо всем на свете, в минуты хорошего настроения рассказывал: осматривал уцелевшие после Шторма музеи, забирая приглянувшееся и сверяясь с каталогами - так что дешевки и китча тут не было...

     Достал оба портсигара, и обычный, и компьютер, закурил и внимательно прочитал отчет, составленный Золотыми Обезьянами и подписанный Элконом через несколько минут после того, как Барзай закончил работу. Новости были не плохие и не хорошие, просто-напросто крайне сейчас необходимая подробная информация об изобличенных - а не изобличенных уже в Империи и не было - веральфах, о том, чем изволят заниматься и куда пролезли.

     Интереснейшая была информация, дававшая немало пищи для ума... В отличие от благородных ларов, где реальным делом занимался лишь один из десяти, а остальные, светские бездельники, попусту прожигали жизнь в вихре свегских увеселений, все до единого веральфы оказались при деле. Ну, кроме неполной сотни глубоких стариков, уже неспособных по возрасту к серьезной работе.

     Вот так и оказалось, что веральфы составляли даже чуть больше половины «деловых» ларов. А в действительности даже добрых две трети. В Российской империи когда-то вполне легально существовала интересная система. Человека «приписывали» к какому-то министерству или ведомству (сугубо гражданскому, у военных такого не было). На службу он не ходил, жалованья не получал, но законным образом носил мундир, помаленьку рос в чинах и даже получал награды зa выслугу лет. Та же самая система действовала и в Империи - с тем отличием, что в Империи было совершенно неизвестно понятие «жалованье». Зато на Таларе во множестве имелись и «титульные чиновники», и «титульные офицеры», жалованье как раз получавшие исправно.

     Итак, веральфы... В гвардии, армии и ВВС на строевых должностях их не было (исключение - командир одного из армейских полков и командир гвардейского). Сидели по кабинетам - среди таких нашлись и полковники, и генералы. В Магистериуме, Мистериоре, Серебряной и Морской бригадах веральфов не было ни единого - зато их хватало в Корпусе инженеров. Канцеляриях и Коллегиях. Трое обнаружились в Кабинете императрицы, трое - в Кабинете Канцлера.

Закономерность прослеживалась легко. Никто из веральфов не занимал по-настоящему высоких постов, позволявших бы держать а руках рычаги власти. Однако все без исключения оказались в креслах, где копили важную, порой секретную информацию - и легко могли какое-то время скрывать ее oт начальства. Чем некоторые и занимались. Даже действуя единым фронтом, они не смогли бы перехватить власть у людей - но многие из них имели все возможности саботировать те или иные приказы сверху.

     Вероятнее всего, полагал Элкон (в чем Сварог был с ним совершенно согласен), такое положение сложилось оттого, что веральфы вовсе не собирались устраивать заговор с целью захвата власти. У них попросту не было в этом ни малейшей необходимости, как блестяще доказали недавние события. Став Канцлером, веральф-Аристкрат Даутверт получал возможность отдавать какие угодно приказы кому угодно - и все, военные и гражданские, их исправно выполняли бы, ни о чем не подозревая. И все прошло бы, как по нотам. Даже если бы кто-то в конце концов заподозрил неладное, даже если бы отстраненные от реального управления Сварог и Канцлер попытались бы организовать сопротивление - было бы поздно. Учитывая, что на стороне веральфов играла бы одурманенная «черным паучком» Яна, все козырные розы оказались бы в руках веральфов. К чему при таком раскладе свои люди на ключевых постах? Достаточно завладеть креслом Канцлера, чтобы без особого труда добиться успеха...

     Отчет ничуть не обеспокоил Сварога, не дал ни малейших поводов тревожиться. Наоборот, он почувствовал себя увереннее и бодрее - одним махом сделал нешуточный шаг вперед, узнал много важного о противнике, мог серьезно планировать какие-то контрмеры - уже не на основе предположений, догадок, версий и гипотез, а опираясь на точную информацию. Все "активные штыки", семьсот с небольшим веральфов (три четверти - Аристократы, остальные - Знать, ни одного Жителя), известны наперечет, все под колпаком, на мушке, в пределах досягаемости. В принципе, не составит особого труда в ближайшее же время их всех скопом арестовать и, пока суд да дело, отправить на Сильвану, в Антлан, в уютное тихое местечко с комфортабельными бараками, силовыми полями вместо архаической колючей проволоки, расположившимся вокруг гвардейским полком и повисшими в небе боевыми корветами. А для полной надежности нацелить на этот, с позволения сказать, санаторий что-нибудь убойнейшее, вроде «Белого шквала», «Протуберанца» или "Голубого смерча». Все это смертельно для ларов, наверняка будет таковым и для веральфов.

     Спешить не стоит, лучше сначала понаблюдать за Охотниками-Арбалетчиками, когда они отправятся на Сильвану. Можно уже говорить с уверенностью: противник затаился, залег на дно, возможно, ждет распоряжений от Дали, но в скором времени соберется на толковище, так, что любая спешка только повредит делу...

     Сварог поднял голову, заслышав звонкое цоканье каблучков по гранитным плиткам. Ну конечно, Бетта - ото ее летающая лодка стояла на опушке, когда он прилетел в замок. И светлых волосах посверкивали большие изумруды диадемы, она была в красивом зеленом платьице (один из тех фасонов, что Канилла беззастенчиво позаимствовала на Той Стороне), а на плече висела небольшая плоская сумка размером с книгу - компьютер-«неразлучник», с которым она не расставалась, как и Элкон. Веселая, жизнерадостная, крайне целеустремленная, несмотря на юный возраст, особа, уже постановившая для себя, что ей нужно от жизни - компьютеры, компьютеры и еще раз компьютеры.

     Остановившись перед ним, сияя улыбкой, Бетта сказала:

     - Добрый день, дядюшка Гэйр.

     Она его порой так называла по старой памяти, и Сварог не имел ничего против.

     - Добрый день, Бетта, - сказал он.

     - С вами можно посидеть? - она склонила голову к плечу и лукаво улыбнулась. - Или вы опять озабочены спасением мира?

     И ведь угодила в больное место, вундеркиндочка... Как уже случалось прежде, Сварогу пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтбы вспомнить: за исключением людей, которых можно по пальцам пересчитать, большой мир ведать не ведает о черной тени, наплывающей на Талар. Главную опасность, способную уничтожить мир, удалось предотвратить, но дело еще не кончено...

     Сварог остался невозмутимым - и без труда позволил себе маленькую ложь в благих целях.

     - Вздор, Бетта, сказал он, зная, что со стороны выглядит веселым и беззабоным. - Снова запоем читала рыцарские романы?  Мир слишком громаден, чтобы его понадобилось спасать одному единственному человеку. Мир велик и спокоен... И небо безоблачное.

     - Ну, я ж не могла не знать о кое-каких ваших свершениях...

     - Ох, да какие там свершения...

     - Не кокетничайте, дядюшкаГэйр, как ветреная красотка...

     Но Сварог видел, что она совершенно спокойна и ни о чем плохом не думает. Неудивительно: она была компьютерным гением, но во всем прочем оставалась десятилетним ребенком, не знакомым со сложностями взрослой жизни и уж тем более не знавшим государственных тайн.

     - Рановато тебе еще знать о ветреных красотках и их повадках, - беззлобно проворчал Сварог.

     - А рыцарские романы? - парировала Бетта.

     Сварог промолчал. В самом деле, во многих рыцарских романах (вполне благопристойных, какие можно давать детям) ветреные красотки присутствовали в роли непременных персонажей, и кокетничали они лихо. А ведь взрослеет, подумал Сварог. Через пару лет обязательно начнется легкий безобидный флирт с ровесниками, как у всех ее сверстников и сверстниц...

     - Присаживайся, - сказал он с искренним радушием.

     Бетта присела па скамейку, поправила подол платьица, подложила рядом чехол с «неразлучником». Привычно - уже давно привычно - достала из воздуха вафельный рожок с полосатым, бело-розово-коричневым мороженым и обстоятельно за него принялась, так, что Сварогу тоже захотелось мороженого, но он сдержался. А ведь красотка вырастет, подумал он не в первый раз, и снова - с явным присутствием несомненной отцовской гордости. Что наверняка не пойдет в ущерб делу, как не помешала ослепительная красота Каниллы Дегро стать ценным, порой незаменимым сотрудником. Целеустремленный человечек растет. Очередное долгое лирическое отступление, без каких в жизни Сварогу не обойтись...

     Своего сына от Латойи (уже давно начавшего ходить и говорить) он вовсе не забывал. Не менее раза в неделю, если отпускали дела, к нему прилетал, привозил игрушки и гостинцы, проводил с ним пару часов, два раза брал на землю, чтобы посмотрел на оленей и зайцев, побродил по лесам и цветущим лугам, поплавал по Ителу и по морю. Пацанчик давно привык, что у него есгь папа, только вот с ними не живет. Привязался к отцу, и Сварог к нему тоже - но, если, пусть и редко, приходилось покопаться в себе, Сварог самокритично признавал - это именно что привязанность. Ничего похожего на пресловутые отцовские чувства. Возможно, все оттого, что ребенка он не ждал, вообще какое-то время не подозревал о его существовании. Может быть. Он не знал, а к психологам обращаться не видел необходимости ...

     С Беттой обстояло совершенно иначе. Сварог не мог бы объяснить это словами, но твердо знал, что испытывает к ней именно что отцовские чувства. В какой-то мере так и было: не кто иной, как он забрал ее с земли, обустроил ей новую жизнь, отвел ее на настоящее место в жизни, которого она заслуживала по уму и способностям...

     Покосился на Бетту, самозабвенно увлеченную мороженым с кухни Ведордерана - и вновь явственно ощутил наплыв самых настоящих отцовских чувств.

     Давным-давно не было крестьяночки из фригодьдерской деревни Бетты Роуш. Осталась только леди Эльбетта, герцогиня Роуш - незаконным отпрыскам принцев короны, забранным в Империю, по стародавней традиции всегда присваивали герцогский титул. В новую жизнь она вписалась отлично, все у нее было: манор с должным количеством слуг (разве что без дружины - к чему десятилетнй девочке эти опереточные пошлости), приличиствуюший случаю герб, какой опять-таки присваивается незаконным отпрыскам императорской фамилии. Одни словом, все, что могла дать Империя. А главное - великолепное будущее, как небо от земли отличавшееся от незавидной роли деревенской гусятницы на которую Бетта была бы на всю жизнь обречена, останься она на земле. В новую жизнь она с превеликим удовольствием окунулась с головой - а прежняя, Сварог давно убедился, стала для нее чем-то вроде зыбкого предутреннего сна, почти забывшегося...

     Устроить все в свое время оказалось совсем нетрудно, никаких усилий не потребовало. Выслушав Сварога, принц Элвар, упертый холостяк, принял все с большим энтузиазмом, осушил добрую чарку келимаса и воскликнул:

     - Вот пусть так и думают! А то детей у меня нет - и добавил, ухарски подмигнув: - Во всяком случае, в Роментале ни разу не обьявлялись мамаши с младенцем на руках, даже странно чуточку...

     Вскоре он официально, согласно стародавним законам, объявил Бетту своей незаконной дочерью, а ее официальным опекуном согласно тем же законам назначил Сварога - конечно, с согласия такового. И все устроилось в наилучшем виде: Сварог часто навещал Бетту, плотно занимался ее воспитанием, вообще жизнью, еще два года назад допустил к компьютерам Велордерана, где она порой проводила день-два в обустроенных для нее покоях, и двух персональных Золотых Истуканов (к ним, как и к Золотым Обезьянам, девчонка привыкла быстро). И так же быстро подружилась с Элваром: принц к ней часто прилетал, не реже раза в месяц Бетта гостила у него несколько дней в Роментале, следует добавить, к грусти собутыльников принца - на эти дни принц объявлял в замке совершеннейшую трезвость (правда не дошел до полного и законченного садизма, на себя это правило не распространил - что Бетта принимала философски). Как когда-то Яну, возил Бетту по деревенским праздникам, ярмаркам и свадьбам, и Бетта от всего была в нешуточном восхищении. Охотой она не интересовалась совершенно, заявив, что ними да не сможет стрелять в зверюшек и птичек, а вот к рыбалке с легкой руки заядлого рыболова Элвара пристрастилась, в чем добилась нешуточного мастерства.

     С образованием и воспитанием тоже обсгояло прекрасно. Три года она, как все детишки Империи, провела в Школариуме, где детей учили грамотно пользоваться теми немаленькими знаниями, что им вложили в головы. В следующем году ее должен был принять Лицей - что не было чем-то из ряда вон выходящим, вундеркинды в Империи случались и прежде.

     В первый же месяц принц Элвар после вдумчивой консультации со Сварогом определил к ней еще одну свою старую каталаунскую знакомую, лет сорока пяти, которая вывела в люди двух сыновей и удачно выдала замуж дочку, а теперь оказалась чуточку не у дел после того, как умер муж, на котором все немаленькое хозяйство и держалось. Принц был прав: тетушка Таньяж оказалась воспитателем-самородком, и с Беттой у нее сложились прекрасные отношения. Одна маленькая загвоздка: она была совершенно неграмотной, так что не могла проследить за тем, что Бетта читает. Детишки всегда и везде одинаковы (ну, понятно, там, где владеют грамотой) - обязательно рано или поздно начнут потаенно давать друг дружке книги, которые им безусловно рановато читать. Впрочем, Сварог эту проблему решил быстро: определил в помощницы к тетушке Таньяж грамотную антланку, потомственную камеристку с двузначным номером. Ну, а с телевизором все было удачно решено в те самые «незапамятные времена»: оказавшись перед экраном, дети могли смотреть только те сериалы и передачки, что годились им по возрасту. Правда, компьютерный гений - он и есть компьютерный гений. Пару месяцев назад чисто случайно выяснилось, что Бетта втихомолку составила довольно сложную компьютерную программу, позволившую ей легко обходить, телецензуру. И недели две у нее собиралась теплая компания друзей и подружек. И тетушка Таньяж, и камеристка полагали, что деточки увлечены дозволенными забавами, и к ним входили. А деточки тем временем смотрели длиннющий сериал "Звезда капитана Корна" - о приключениях, в том числе амурных, лихого пирата, усатого молодого красавца и везунчика, капитана бригантины «Звезда удачи». В общем, ничего особенно страшного, но легкой эротики там хватало в каждой серии. Бетта получила первую в своей недолгой жизни серьезную взбучку (от Сварога, принца Элвара, тетушки Таньяж и камеристки Луксиор Сорок Пятой, составивших настоящий хор из древнегреческой трагедии). Выводы для себя вроде бы сделала и поучениям вняла. Однако, чтобы подобное не повторилось в будущем, четыре дня над новой программой работали два неплохих компютерщика из Техниона и восьмого департамента под руководством Элкона и при участии Каниллы Дегро. Такие вот гримасы воспитания детей младшего школьного возраста - если пользоваться терминологией покинутого Сварогом мира...

     Вот только родные, мать с отцом и старшая сестра... примерно через месяц после появления Бетты в Империи их, поразмыслив и посовещавшись, отправили домой, снабдив внушительной по крестьянским меркам финансовой суммой на обустройство хозяйства. А что еще с ними было делать? В отличие от Бетты, в Империи они могли прижиться исключительно в качестве слуг низшего разряда. Разумеется, сначала поинтересовались у Бетты, как она относится к этой идее. Бетта, увлеченно осваивавшаяся в новой роли, отнеслась к идее чуть ли не равнодушно. Ну, и отправили на землю, вручив тяжелый кошель с золотом и нагрузив всякими подарками. Где-то с полгода Бетта их навещала довольно часто, но вскоре, такое впечатление, для нее эти визиты стали не более чем докучливой обязанностью. Прилетала в родную деревню три, четыре раза в год, всегда проводила в отчем доме не долее квадранса. В этом не было ничего от душевной черствости, Бетте абсолютно не свойственной. Просто родные, как и прежняя жизнь, стали для нее тем же зыбким сном, очень уж в разных мирах они теперь обитали. Ну о чем Бетте было теперь говорить с неграмотными крестьянами, не знавшими ничего, кроме своих гусей, отъезжавших от родной деревни не далее чем на десяток лиг, главным образом на ближайшую ярмарку, где гусей и яйца и продавали. Совершенно никаких точек соприкосновения. Бетта не первая такая и наверняка не последняя. Никто, понятно, не интересовался чувствами и эмоциями родных. Главное, их ничем не обидели, наоборот, стали первыми богачами в деревне. По наблюдениям неглупой и проницательной тетушки Таньяж, всякий раз сопровождавшей Бетту в родную деревню, ее родные до сих пор опомниться не могут от нежданно свалившегося на голову счастья. То, что младшая доченька внезапно стала Высокой Госпожой Небес, для них сущее чудо, какие обычно случаются только в сказках. Здоровой крестьянской натуре как-то не свойственны интеллигентские метания души. Вот и ладушки, все должны быть довольны...

     Единственное, что осталось у Бетты из прошлой жизни, - любовь к гусям. Уже через несколько месяцев после того, как она обосновалась в маноре, завела небольшой птичник - штук двадцать гусей (предварительно посоветовавшись со Сварогом, который эту задумку тут же одобрил). И держала птичник до сих пор, старательно за ним присматривая (основной уход осуществляли, конечно, слуги). Самое смешное: Сварогу от этого происходила вполне материальная выгода в виде свежих яиц и откормленных отборным зерном гусей - сырых, копченых и вяленых. Как всякая крестьянка, Бетта подходила к делу со здоровым практицизмом и не видела ничего страшного в том, что ее питомцы в конце концов попадают на кухню или в коптильню - с тех пор, как себя помнила, к этому привыкла.

     Бетта покончила с мороженым. Совсем собралась было вульгарно облизать пальцы (тут уж не происхождение виной, а типично детские привычки, свойственные и малышне Империи), но вовремя перехватила укоризненный взгляд Сварога, смущенно потупилась и вынула носовой платок.

     - Обедала? - заботливо поинтересовался Сварог.

     - Конечно, - сказала Бетта. - У вас прекрасная кухня, даже лучше имперской. Я до сих пор еще не все перепробовала. Вот только ваши золотые слуги частенько жадничают.

     - Ну, жадничать они не умеют, - усмехнулся Сварог. - Что-нибудь вроде того, как они тебе не принесли вторую тарелку малинового желе с шоколадной крошкой?

     - Ага. Только на сей раз - вторую порцию пирога с кремом.

     - Помню такой, сам часто на десерт ем, - сказал Сварог. - Это они мой приказ выполняют. Чтобы ты не переедала сладостей. Одна порция пирога с кремом такая, что и взрослому вполне хватит.

     - Детям всегда нужно больше сладкого, чем взрослым.

     - Ну, это тема для дискуссий, - сказал Сварог. - Ладно, я распоряжусь, чтобы добавку сладкого тебе давали, пусть и не полную порцию. При одном условии: ты всегда будешь брать суп. Мне докладывал Кухарь, что ты частенько от супа отказываешься, начинаешь сразу со второго.

     - Вот ябеда! -  фыркнула Бетта.

     - Исправный служака, - поправил Сварог. - Должен же я следить за тем, как и что ты ешь. Опекун я или нет?

     - Я, правда, супы не очень люблю...

     - Они для здоровья полезны. Не будешь есть суп каждый день - не вырастешь большой и красивой.

     - Ага, а сами вы, когда обедаете у меня, через раз, а то и реже, суп приказываете.

     Подловила, подумал Сварог, а я и не замечал за собой.

     - Hу я-то уже взрослый, - нашелся он. - Я уже вырос большой и красивый, а тебе это только предстоит. Ну как, договорились? Суп каждый раз - и добавка сладкого.

     Тяжеленько все же, оказывается, быть отцом десятилетен дочери.

     - Ох, и шантажист вы, дядюшка Гэйр! - наигранно тяжко вздохнула Бетта, послала ему лукавый, чуть ли не женский взгляд. - Ладно, договорились...

     И сделала движение, словно хотела достать из воздуха еще мороженое, но в последний миг передумала, опасаясь встретить очередной укоризненный взгляд Сварога. Оба замолчали без тени неловкости - просто говорить было не о чем.

     Сварог давно уже зарекся спрашивать ее, чем она занимается в компьютерном центре Велордерана. Она, конечно, ответила бы охотно и обстоятельно, но Сварог не понял бы ни черта - те задачи, что Бэтта щелкала, как орешки, для него оставались китайской грамотой. Даже Элкон признавался, что порой говорить с Беттой о компьютерных делах ему бывало самую чуточку напряжно, что уж говорить, о Свароге...

     - Милорд Сварог, можно мне спросить?..

     - Валяй с моста, как говорят в Латеране.

     - У вас великолепные компьютеры, все, как на подбор, квантовые. На несколько порядков выше тех, что есть в Империи. Почему в Империи таких нет? В маноре у меня вы поставили квантовый, спасибо, но вся компьютерная сеть Империи - предыдущего поколения, это иногда тормозит работу...

     Ох, вундеркиндочка... Второй раз за время недолгого разговора ухитрилась угодить в больное место, даже более чувствительное...

     Сварог стойко выдержал детский взгдяд, святой в своеи наивности - ну, с детьми так бывает сплошь и рядом, понятия не имеют, что иные их вопросы, с их точки зрения безобидные и естесвенные, порой, вгоняют взрослых в оторопь...

     И никак нельзя сказать ей правду: "Потому что - тарлемон..."

     Лет триста назад ронерский книжник Гер Мизитар написал юмористический роман "Веселые и грустные похождения графа Тарлемона". Роман стал классикой, с интересом читается и сегодня, и, как порой случается, "тарлемон" с маленькой буквы стало словом нарицательным, наподобие "ловеласа". Только обозначает не человека, а явление...

     Граф Тарлемон, ох какой небедный, всю жизнь тратил деньги на всевозможные редкости. Собрал большую библиотеку редких книг и огромную коллекцию антикварных статуэток из разных металлов, янтаря и фарфора, даже сильванской слоновой кости. Вот только никогда не прочитал ни одной книги и никого в библиотеку не допускал, а зал со статуэтками посещал только затем, чтобы найти подобающее место новому приобретению. Давно уже тарлемоном именуется собрание чего-то ценного, содержащееся иод замком без всякой пользы для людей. Яркий пример - здравствующий и поныне в Снольдере герцрг Отарон, несметно богатый ценитель прекрасного. Собрал у себя в поместье больше двухсот картин, рисунков и этюдов старых мастеров и стал этакой собакой на сене Сам, правда, частенько посещает свою картинную галерею, но за сорок лет не пустил туда никого другого - однако издал несколько роскошных каталогов своего собрания. Герцог стар и дряхл, поговаривают, его наследники, лишенные интереса к прекрастному, давненько уже ожидают, котда за герцогом придет Та, Что Приходит За Всеми Людьми (как выражались средневековые арабы). В чем с ними втихомолку солидарны антиквары и богатые ценители живописи...

     Свой классический тарлемон есть и в Империи. Это рассредоточенная по нескольким компьютерным архивам обширная база данных о нучно-технических открытиях и изобретениях, процентов на девяносто пять пребывающая в открытом доступе. Однако тех, кто ею интересуется, можно пересчитать по пальцам. Просто некому заниматься всем этим богатством, и совершенно нет нужды в научно-техническом прогрессе. Империи и так хорошо. Точно так же обстоит с квантовыми компьютерами: изобретенные лет полсотни назад, применения они не нашли - для насущных нужд вполне достаточно и морально устаревших. Во всей Империи квантовые компьютеры есть только в Хелльстаде у Сварога - а от него попали к Бетте, Элкону и Канилле Дегро. Все.

     Хорошо еше, моментально отыскалась безобидная убедительная ложь, не способная вызвать у Бетты ровным счетом никаких подозрений.

     - Видишь ли, Бетта... - сказал Сварог насколько мог убедительнее. - Получилось так, что здесь - что-то вроде исследовательской лаборатории, откуда новинки и распространяются, когда приходит их время. Для квантовых компьютеров время еще не пришло, но обязательно придет...

     - Ах, вот оно что... Теперь понятно, - сказала Бетта.

     Сварог видел по ее лицу, что она вполне удовлетворена объяснением. И ни малейших угрызений совести не чувствовал: детей следует беречь от некоторых бесспорных истин, грубой прозы жизни. В конце концов, подавляющее большинство взрослых совершенно не интересуются имперским тарлемоном и не читают регулярно появляющихся сообщений о новых открытиях и изобретениях. Вряд ли преувеличением будет сказать о них словами классиков: просто жрущая и размножающаяся человеческая протоплазма. И ничего с ними не поделаешь, нельзя же насильно вбивать в умы знания о научно-технических новостях...

     - Вы снова не спрашиваете, чем я занималась? Вам совсем неинтересно?

     Он давно уже зарекся спрашивать. Потому что Бетта всякий раз отвечала охотно и обстоятельно, но вот беда - Сварог ничегошеньки не понимал...

     - Ну что ты, - сказал он. - Интересно конечно,только я и на этот раз ничего не пойму.

     Бетта засмеялась:

     - На этот раз как раз поймете. Я взялась не за научную проблему, а за очень интересную земную загадку. Первый раз такое...

     Вот тут Сварог моментально насторожил уши. Интересные земные загадки напрямую его затрагивали, и не только в качестве земного короля. Иные были несерьезными, легковесными, интересовавшими всерьез разве что книжников (а порой и тайную полицию), но попадались и совсем другие. Достаточно навскидку вспомнить Туарсон и историю Вердианы...

     - Расскажи, - сказал он чуть ли не приказным тоном.

     - Потом, - решительно ответила Бетта. - Не стоит раньше времени. Я пока еще не знаю, в самом деле загадка есть или мне показалось. Я только начала. Сегодня слетаю к Брейсингему, он обещал поискать у себя...

     Сварог не стад настаивать.

     Ничего удивительного, что она собралась к Брейсингему. Год назад Сварог, ободренный успешным опытом с Интагаром и Анрахом, решил провести среди своих ближайших земных сподвижников повальную компьютеризацию. Раздал восемнадцать компьютеров. К некоторому его удивлению, девятнадцатым, причем добровольцем, оказался маршал Гарайла увидевший компьютер у Старой Матушки. Правда, Черный Князь использовал новинку крайне утилитарно - часами резался в копьютерные игры-войнушки и разыскивал в Библиотеке Империи старинные книги о военном исскусстве и вообще войнах, не сохранившиеся на земле. Приоритет он, как и следовало ожидать, отдавал кавалерии и играм непременно с ее участием - и даже сам, представьте себе, создал парочку игр (разумеется, осуществлял он исключительно теоретическое руководство, а практику взял на себя Элкон - Гарайла отнсился к нему с неприкрытой симпатией как к участнику Акобарского похода, в котором Элкон был как раз верхом).

     Пользоваться компьютерами обучали кого Элкон, кого Канилла с Томи, кого неплохой компьютерных дел мастер из девятого стола. А вот Брейсингема взяла на себя Бетта, и они подружились - не такая уж большая была разница в возраст Бетта была у него в гостях не реже, чем у принца Эдвара в Каталауне. А теперь, выходит, на пару занялись интересной земной загадкой. Что ж, флаг им в руки. Пожалуй, не стоит раньше времени расспрашивать Брейсингема - коли уж Бетта еще не знает, есть загадка или ей просто померещилось.

     Бетга гибко встала, поправила подол платьица, подхватила «неразлучник» со скамейки:

     - Ну, я полечу? - на ее личико набежала легонькая тень. - Вот только эти болваны будут опять торчать за спиной...

     Несколько дней назад, когда обсуждались повышенные меры безопасности, Сварог собственной волей (на что имел право и как вице-канцлер, и как глава двух спецслужб) приставил и к Бетте двух телохранителей - слишком многое она значила для Империи...

     - Что не так? - спросил Сварог. Мы же об этом уже говорили. Буквально в последние дни внесены изменения к придворный этикет. Всякую герцогиню за пределами манора должны сопровождать двое служителей Келл Инира.

     (Чтобы подкрепить эту легенду, придуманную исключительно для Бетты, ее телохранители в отличие от всех прочих носили не обычную одежду, а пышные наряды дворцовых служителей.)

     Глаза строптиво сверкнули из-под пушистой челки. Бетта сказала таким тоном  словно показала ему язык:    

     - Воля ваша, дядюшка Гэйр, но что-то тут не складывается... Две моих подружки - как раз герцогини. Но никакие болваны за ними не таскаются.

     - К чему было тебя грузить лишними взрослыми сложностями? - нашелся Сварог. - Ну да, это касалось только тех герцогинь, которые являются дочерями принцев короны. Ты же давно знаешь, что вся Империя считает тебя дочерью принца Элвара...

     - Незаконной, - отрезала Бетта. - я уже достаточно большая, чтобы понимать такие вещи.. гром и радуга, да я еще в деревне узнала, что бывает законное дите, а бывает и незаконное. Какие тут взрослые сложности?

     - Ну, это и незаконных касается.

     Бетта прищурилась, протянула с расстановочной:

     - Интересно... Я вчера как раз улетала из Келл Инира, когда туда прилетела герцогиня Габори. Самая что ни на есть раззаконная дочь принца Диамера-Сонирила. Одна-одинешенька прилетела, никакие болваны за ней не топотали...

     Подловила, с неудовольствием подумал Сварог. Точнее, это он сам не все продумал. Ну да, компьютер в первую очередь учит строгой логике...

     И тут же нашелся вторично:

     - Ну, получай всю правду. Это касается только несовершеннолетних детей.

     И ухмыльнулся про себя, зная, что отыскал непробиваемый аргумент. Несовершеннолетний ребенок принца короны в Империи был один-единственный: Бетта. На сей раз ей просто не с кем себя сравнивать.

     Похоже, она поняла, что словесную дуэль проиграла - умная девочка. Но постаралась показать себя непобежденной - самолюбивая девочка. Взмахнула рукой:

     - Всего доброго, милорд!

     - Всего доброго, Бетта,

     Своей всегдашней летящей походкой она процокала каблучками по гранитной дорожке, ступила на траву, привычно распахнула выгнутую дверцу в выгнутом борту летающей лодки, уселась. Лодка тут же высоко взлетела над лугом, развернулась и помчалась в ту сторону, откуда Сварог прилетел к ямурлакской границе, где дожидались два браганта - Бетты и ее телохранителей.

     Сварог смотрел вслед задумчиво, с нешуточной грустью. Лодка давно скрылась за горизонтом, а он все смотрел.

     Если бы только все исчерпывалось маленькой ложью насчет компьютеров! Если бы только...

     Проблема представала во всей своей мрачной грандиозности, больше всего напоминая айсберг, у которого над водой видна только вершина, одна десятая, или даже меньше, а остальное скрыто под водой. Ну, предположим, после Шторма на Таларе не водились айсберги - разве что в те неполные две недели, когда проснулся Великий Кракен и укрывавший его подводный ледовый панцирь стад таять, разваливаться. Но от этого нисколечко не легче...

     В имперском тарлемоне давно уже лежит мертвым грузом большая база данных, позволяющая хоть сегодня приступить к работе по созданию искусственного интеллекта, причем есть основания ждать, что успех будет достигнут меньше чем через год. Вот только для этого, сказал Элкон, потребуется группа ученых, и, чтобы сосчитать их потребное число, пальцев на руках мало, обязательно придется задействовать ноги. Такую группу неоткуда взять. Империя распрекрасно живет без искусственного интеллекта, подавляющее большинство ее обитателей и обычным-то не обременены. Проживет и дальше, нe понеся от этого ни малейшего ущерба.

     Точно так же обстоит и с генной инженерией, и с параллельными пространствами, и со многим другим. Нет людей, а главное - нет насущной потребности, жизненной необходимости...

     Особый разговор - астронавтика. Сварог, хоть прошел не один год, прекрасно помнил, как в первые дни после того, как он попал на Талар, был прямо-таки ошеломлен, узнав, что может хоть завтра получить во владение звездолет-виману и отправиться к дальним звездам, преодолев гигантские расстояния за считанные дни. Поначалу он так и собирался поступить, махнуть к Бетельгейзе или Фомальгауту, самым памятным из фантастики звездам, пронестись по Млечному пути. Прекрасно помнил советскую песню о Гагарине:

- Знаете, каким он парнем был?

Как на лед он с клюшкой выходил!

Слышишь дальний гром?

Видишь: это он

Вновь идет на космодром.

Он сказал: «Поехали!»

Он махнул рукой.

Словно вдоль по Питерской, Питерской

Пронесся над Землей...

("Знаете, каким он парнем был" - песня из цикла "Созвездие Гагарина" созданного в 1968-1971 годах Александрой Пахмутовой и Николаем Добронравовым.)

     Как заманчиво было промчаться по Млечному пути, словно вдоль по Питерской! Ни у кого не надо спрашивать разрешения, летай меж звезд хоть год, хоть два, сколько душе угодно. Он стал всерьез готовиться к дальнему космическому полету, даже виману заказал и подготовленный экипаж - по однажды захлестнули дела в Хелльстаде, на космос просто-напросто не осталось времени, насущное отвлекало...

     Звездолеты появились в Империи двести с лишним лет назад - но на протяжении следующих семидесяти лет состоялись всего две экспедиции, не раздобывшие, в общем, ничего интересного. Третья, уже в Дальний Космос, закончилась нешуточной катастрофой: вернувшийся с мертвым экипажем звездолет опустился на земле и открыл Ворота хлынувшим по Талар Глазам Сатаны. На дальнейшее будущее полетов это ничуть не повлияло: состоялись еще четыре экспедиции, уже к дальним звездам, собравшие немало интересного (Но ни следа разумных инопланетян не обнаруживших). В шестой и седьмой уже не участвовало ни одного лара, только старательно отбывавшие очередную повинносгь антланцы. Седьмой полет случился лет шестьдесят назад, а потом астронавтика как-то незаметно и тихо умерла из-за полного отсутствия к ней интереса...

     Вполне возможно, немаленькую роль сыграло еще и то, что искусство Империи обошло ее стороной. И в Советском Союзе, и в США ко времени первых космических полетов выросло уже второе поколение людей, воспитанных книгами и фильмами о романтике космических трасс. Отсюда и стихийно прокатившиеся по советским городам после полета Гагарина многотысячные восторженные демонстрации. Отсюда и самодельный плакат одного из их участников - «Чур, я второй!».

     В Империи ничего подобного не было. Все абсолютно приключенческие и фантастические романы и фильмы (не говоря уже о мелодрамах и любовном чтиве) - и детские, и взрослые - были созданы исключительно на земных материалах, давней и недавней истории. Действие всегда происходило на земле, а героями и героинями всегда были жители Талара. Разве что очень, очень редко появлялись авантюристы-лары, списанные с пары-тройки предшественников герцога Орка, всегда выступавшие в роли отрицательных героев (и правильно, если разобраться). Причины на поверхности: жизнь Империи весьма напоминает скучное бытие заштатного городишки, где никаких приключений не бывает в принципе...

     А ведь о космических приключениях можно создать кучу увлекательных фантастических романов и фильмов! Несколько и тех, и других все-таки появились на заре космической эры - но не встретили особенного интереса ни у взрослых, ни, что чуточку странно, у детей.

     И новых больше не появлялось. Всему виной и здешняя специфика. Пишущих развлекательные романы (серьезной литературы н Империи попросту нет) насчитывается не более дюжины (включая и анонимного автора "Кровавой Маски» вкупе с многочисленными продолжениями). Кинорежиссеров сыщется немногим больше. И все они озабочены не служением «высокому искусству», а читательским и зрительским интересом. Никто из них попросту не станет заниматься тем, что не встретит интереса широкой публики. Какие уж тут космические приключения? В результате в Империи пару раз в год хватают за шиворот (система отработана) мальчишек, собравшихся сбежать на землю, чтобы стать там пиратами, искателями кладов, гвардейскими офицерами на войне или просто бретерами, вроде героев «Стремительного клинка графа Лорлона» или «Тайн замка Берагаль». А вот к космосу интереса ни малейшего - поскольку не существует о нем ни фильмов, ни книг...

     Элкон в свое время признавался: в том, что он мальчишкой сбежал на землю и ухитрился неделю скрываться от всевидящего ока восьмого департамента, в том, что он позже уже легальным образом учился в Латеранском университете, немалую роль сыграли «Фиолетовые береты». Пятьдесят с липшим серий о некоем абстрактом университете, собирательном образе нескольких земных. Самим ученым занятиям там было отведено ничтожно мало места, они служили не более чем фоном, зато подробно, прямо-таки со смаком повествовалось о развеселых приключениях студентов в фиолетовых мантиях и такого же цвета беретах: драки с пожарными, с речными матросами, кабачки, баллады под виолон, амурные истории (показанные очень романтично, с малой долей легкой эротики), ночные проказы вроде перевешивания вывесок и кражи иных...

     Что же, вот и выход? Подыскать молодого, начинающего писателя иди режиссера, посудить золотую медаль Академии изящных искусств (и пробить таковую в качестве вице-канцлера), заказать романы или телесериал о космических приключениях, а потом с помощью специалистов по обработке общественного мнения (они найдутся в том же восьмом департаменте) обеспечить умелую рекламу - чтобы всерьез заинтересовать космосом молодое поколение? Не самая глупая идея, вполне осуществимая, по где прикажете найти для нее время, особенно сейчас, когда и более серьезные дела и заботы отодвинулись на задний план?

     Почувствовав, что посторонних мыслей стадо слишком много, Сварог решительно встал со скамейки и размашистой походкой зашагал к своей летающей лодке. Прошла пора совещаний, планирования и тягостных дум, начинался бой.. А у него, кроме прочего, есть одно ценное качество: когда клубится «горький дым передовой» и завязывается серьезная драка, думать просто некогда. Отлетают прочь все тягучие раздумья, по большому счету, совершенно бесполезные для главного дела. И это только радует.

     Дальше все завертелось, понеслось в совершеннейшую неизвестность.

Глава IIIПОИСКИ НАУГАД

     Сварог шагал по широкому коридору замка Мориан, главной гланской тюрьмы для особо важных преступников. Отступив на шаг, его сопровождали глэрд Баглю, ворон здешних мест, и двое рослых усатых стражников с жутковатой серебряной эмблемой на рукаве, наводившей страх и на иных смельчаков. Коридор располагался пониже уровня земли, но не наблюдалось излюбленного писателями и режиссерами зловещего полумрака - через каждые три шага на стенах ярко пылали факелы со знаменитой карабальской смолой: одной чаши хватает на несколько часов, пламя ровное и высокое, без копоти и дыма. Было чисто и тихо, так что их шаги по выщербленным временем каменным плитам отдавались гулким эхом. Такое уж местечко - постояльцев в спокойные времена всегда было мало, наплыв наблюдался лишь во время больших мятежей и серьезных заговоров - к счастью, за все годы правления Сварога ни того, ни другого не случалось.

     По обе стороны коридора темнели одинаковые двери, обитые железными фигурными полоса с глазками в медной оправе и медными же цифрами-номерами, аккуратно прибитыми гвоздями с квадратными шляпками. Наблюдательный человек сразу подметил бы по расположению дверей, что камеры разного размера - а Сварог и так это знал как здешний король. Добросовестный король должен интересоваться самыми разными вещами в своем немаленьком хозяйстве.

     - Hу, как он? - спросил Сварог, не поворачиваясь к спутнику.

     - Только в первые часы дурковал, - сказал глэрд Баглю. - Колотил в дверь цепями, орал, что всех нас на кусочки порежут за оскорбление Высокого Господина Небес, сулил всякие ужасы. Быстро приутих, видя, что все впустую. В остальном идет согласно вашим приказам: по морде получает аккуратно, со стражниками разговаривать больше не пытается. Тихонько сидит, как мышь под метлой. Только в первые часы от него была куча беспокойства, и стращал всеми мыслимыми карами, и золота обещал в диком количестве, если потихоньку выпустим...

     Стандартный условный рефлекс, с некоторой скукой подумал Сварог. Всю сознательную жизнь прожил именно что ларом. И, оказавшись в темнице на земле, первым делом начал качать права. Ничего, из него эти глупые желания быстро выбили...

     - Не просил передать на волю весточку?

     - А как же, просил. Уговаривал коридорного смотрителя съездить в резиденцию наместника и передать пару слов там кому-то. Имени сразу не назвал и, что передать, не сказал. Я полагаю, словечки были бы совершенно безобидные - просто хотел дать знать, что он здесь. Большой соблазн был сделать подставу - чтобы смотритель согласился. Но, поразмыслив, я не стал рисковать без вашего прямого приказа. Вдруг это какой-нибудь условный сишал, и его сообщники на воле замутят что-то такое, о чем вы не знаете? Заранее спланированное? Были такие случаи в других тюрьмах, но не в Мориане. Я правильно поступил?

     - Совершенно правильно, - серьезно сказал Сварог.

     Баглю, сам того не подозревая, только что дал Сварогу ценнейшую информацию о веральфах. Коли уж Даутверт, оказавшись в каменном мешке без связи с внешним миром, пытался использовать столь архаичный способ связи с соплеменниками, как устное сообщение через подкупленного тюремщика, значит, веральфы безусловно не способны связываться друг с другом на расстоянии чем-то вроде телепатии. Больше всего Сварог с Канцлером и Марлоком боялись, что такой способностью волколюди все же обладают, что давало бы им громадные преимущества. Следовательно, ничего подобного нет. Если уж на такое не способен Аристократ, неспособны и те, кю стоят ниже в их иерархии. А это дает людям кое в чем нешуточные преимущества...

Они остановились перед дверью под номером двенадцать, Баглю кивнул одному из стражников, тот проворно отодвинул массивный засов. Засов был хорошо смазан и отошел бесшумно, так же бесшумно отворилась на хорошо смазанных петлях темная дверь. Зловещий скрежет тюремных запоров - это опять-таки для романов и фильмов, в жизни таких красивостей стараются избежать...

     Когда Сварог вслед за одним из стражников вошел в камеру, в первый миг показалось, что он ослеп - ничего подобного, конечно, просто после ярко освещенного коридора глаза не сразу привыкли к полумраку. Дневной свет сюда проникал через единственное окошечко размером с две ладони, под высоким потолком, к тому же забранное толстыми железными прутьями.

     - Факел, - распорядился он.

     Рядом чиркнуло о шершавую терку, с шипением вспыхнула спичка, почти сразу же зажегся факел на короткой деревянной ручке, и в камере сразу стало светло почти как в коридоре. Сварог осмотрелся, не торопясь.

     Камера была высотой в два человеческих роста, длиной и шириной уардов не менее пяти. Вся меблировка заключалась в охапке гнилой соломы в углу, на которой за неимением другой подстилки и сидел человек без штанов в одной замызганной холщовой рубахе до колен, опустив руки меж широко расставленных ног так, чтобы кулаки касались каменного пола - несомненно, для того, чтобы избавиться от тяжести ручных кандалов соединенных с ножными массивной цепью. Особые оковы для особых случаев, весом не менее полусотни тауров*. (Таур - расхожая мера веса, примерно 950 грамм.) Даже сходить в них оправиться в противоположный угол было нешуточным испытанием - а потому узник, судя по запаху, ради «малых дел» и не вставал с соломы. Но судя по запаху из упомянутого угла, ради дел больших туда все же ковылял.

     - Осветите его получше, - приказал Сварог.

     Тюремщик поднес факел поближе к лицу веральфа, так, что тот инстинктивно отшатнулся, едва не ударившись затылком о бугорчатую каменную стену. Сварог разглядывал его с несказанным удовольствием, ничего общего не имевшим с садизмом. Высокий Господин Небес не один день провел на самом дне незатейливой земной жизни: волосы спутались и растрепались, породистое лицо похудело и осунулось, щеки ввалились, под глазами синяки кулачного происхождения, двух верхних зубов недостает - тюремщики получили приказ особенно не усердствовать, ничего не сломать и не отбить, но и не обращаться с постояльцем, как с хрустальной вазой.

     А уж глаза-то, глаза! Они пылали столь лютой злобой, что даже расхожее определение «звериная» казалось слишком слабым. Нечто гораздо более глубокого накала. Под этим горящим злобой взглядом Сварог не ощутил ничего, кроме удовлетворения. Потому что злоба пыла насквозь бессильной. С такой ненавистью обычно смотрят бесповоротно проигравшие - и осознавшие это. До того, как сюда попасть, Сварог и не знал, какое это удовольствие - смотреть на исходящего лютой злобой бессильного, проигравшего врага...

     В столь большой камере одинокий узник на взгляд со стороны совершенно терялся, выглядел в точности как  орех на большой тарелке. На то и был расчет - вид всестороннего психологического воздействия.

     (Большое дело - индивидуальный подход. Ближайшего сподвижника Даутверта  контраста ради держали без кандалов, но в крохотной, шага в полтора в длину и в ширину, камере с низким потолком, где невозможно выпрямиться во весь рост. Третьего, «крота» из девятого стола, запихнули в камеру малость попросторнее и с потолком повыше - но пол там с промежутками шириной в ладонь был сплошь покрыт литыми из чугуна полушариями размером с половинку яблока. Чтобы каждый дозревал по-своему.)

     - Молчите, Даутверт? - осведомился Сварог. - Даже не пробуете помянуть Эдикт о вольностях и прочие пустые бумажки? И правильно, вы умный, - он опустил слово «человек», - должны понимать, что это бесполезно. Какие здесь, к свиньям собачьим, законы? Закон здесь один-единственный - я. Да и любые законы писаны людьми для людей, а не для тварей вроде вас...

     Молчание и ненавидящий взгляд. Усмехнувшись, Сварог заговорил уже деловым тоном:

     - Пора подвести некоторые итоги, сдается мне. Я уже знаю, кто вы такой, знаю, сколько вас в Империи. Ваш замысел провалился полностью, вашего «черного паучка» извлекли из сознания Яны, так что Разрушителя у вас никогда не будет. Ваша... царица скрывается где-то на Таларе, но мы ее непременно найдем и уничтожим. Без нее вы и сейчас, такое впечатление, не стоите ни черта, вместе взятые. Очень скоро мы вас перехватаем всех до единого, при том, что вы, безусловно, не спаособны на серьезное сопротивление, - он улыбнулся почти по-человечески. - Знаете что забавно, Даутверт? Вы поставили уникальный рекорд - пробыли Канцлером Империи всего несколько часов. Рекорд и для Империи, и для земных королевств. Я специально справлялся. Прежний рекорд сто пятьдесят лет удерживал герцог Нелуан, первый министр лоранского короля Татабо Второго. Сутки пробыл на высоком посту. Потом король его сместил и герцога повесили. Но вы установили новый рекорд, и вряд ли он будет скоро побит. Мои поздравления...

     Веральф молчал, не отводя от пего пылавшего лютой ненавистью взгляда.

     - Внесем кое-какую ясность, - сказал Сварог тем же насмешливым, прямо-таки издевательским тоном, чтобы собеседник понимал: к нему здесь относятся как к дерьму. - Кого вы хотели известить в канцелярии наместника, я уже знаю. Лорд Фольтерн, граф Патарест, верно?

     Он бил наверняка и нисколечко не врал. Вчера он прилетел в резиденцию наместника и попросил собрать «личный состав» под самым что ни на есть благовидным предлогом: новоявленный вице-канцлер знакомится с делами. Веральф там обнаружился один-единственный - только что помянутый граф. Вполне возможно, в каждой резиденции наместника имелись такие вот «резиденты». Веральфы обитали и на земле, а значит, наверняка приглядывали и за земными делами, как делали это в Империи.

     - Да, вот что еще, - тем же тоном превосходства сказал Сварог. - Патареста мы, разумеется, взяли. Сейчас он грустит неподалеку от вас, и обращаются с ним столь же гостеприимно. Вполне возможно, он окажется гораздо словоохотливее вас - уж мои мастера постараются на совесть...

     Вот тут веральф не выдержал, глядя Сварогу в глаза, натурально прошипел довольно длинную фразу на незнакомом языке, в котором гласных было гораздо больше, чем согласных. Надо полагать, это был язык Изначальных, услышанный Сварогом впервые в жизни.

     Сварог удовлетворенно улыбнулся:

     - Перетолмачтивать, на понятный язык не прошу, и так все ясно: отнюдь не желаете мне здоровья и счастья, наоборот. Что ж, это позволяет селать вывод: эмоции вам так же свойственны, как и людям. Ну, давно известно, что волки способны на самые разнообразные чувства.

     Итак, Патареста мы взяли, и он сидит неподалеку от вас...

     Вот это уже 6ыл высокопробный блеф, расхожая полицейская ухватка. На совещании «тройки» было постановлено: чтобы не всполошить веральфов раньше времени, пока не узнают о них достаточно, новых арестов не производить. Но откуда Даутверту знать, как в реальности обстоят дела? Самое интересное: Сварог не чувствовал в нем ни тени магии, как когда-то было и с Дали. Впрочем, нельзя исключать, что свои особые способности у веральфов все же есть — только магия и Империи, и Талара не способна их усмотреть. Зато сведущие кое в каких искусствах земные книжники сразу усматривают черную магию в иных текстах Изначальных...

     Сварог резко поменял тон, заговорил холодно, деловито:

     - Ну, хватит. Не будем разгонять метлой облака (старая здешняя поговорка, аналог русской насчет толчения воды в ступе). Поговорим лучше о вашем положении. Оно у вас насквозь безрадостное и печальное. Безнадежное. Никто не знает, что вы здесь, никто не выручит. И никто здесь с вами не станет церемониться. Могу вас хоть на куски изрезать, никто не узнает и не накажет. Не сомневаюсь, что ваше поганое племя к боли относится так же, как люди. Ну, а если вы все же переносите любую боль, простите за невольный каламбур, безболезненно... Увезу вас в Империю, чтобы испробовали на вас тамошние средства... Будете говорить или станете молчать? Повторяю, вы в безвыходном положении. Иначе не сидели бы здесь, не ссали под себя и не ругались в бессильной злобе. Итак?

     Веральф молчал, посверкивая глазами.

     - Ведите его, - распорядился Сварог. Стражники, крепко сцапали веральфа за локти, вывели его в коридор. Следом шли Сварог и Баглю. Идти пришлось недолго, через какой-то десяток уардов остановились перед капитальной дверью в торце коридора. Стражник проворно распахнул ее свободной рукой...

     Как всегда перед работой, пыточная пребывала в безукоризненном порядке. Разнообразнейшие инструменты для добывания истины (Сварог не знал предназначения многих и не хотел знать) аккуратно разложены на столах, металлические предметы начищены, веревки не разлохмачены, кожаные ремни без единой дырочки. Чисто и подметено, постарались ходившие под подпиской уборщики (правда, здешние подписки были незатейливыми и сводились к одной фразе: «Будешь болтать, башки лишишься»). В воздухе витал неповторимый запашок смерти, крови, страданий и страха - но Сварог к нему давно притерпелся и перестал замечать.

     Как Сварог и ожидал, рядом с большими клещами с наточенными до бритвенной остроты концами лежала пухлая растрепанная книга в захватанном грязными пальцами бумажном переплете и с соответствующим завлекательным названием. На многоцветной обложке     усатый красавец в белоснежной рубашке с пышными кружевными манжетами пылко обнимал сомлевшую красотку в богатом дворянском платье, всю в кружавчиках и самоцветах. Потрошило нежно обожал подобную изящную словесность - сентиментальные, полные роковых страстей любовные романы. Вот и сейчас Сварот привез ему два творения прытких и плодовитых имперских виртуозов пера, еще не успевших попасть к таларским печатникам.

     Потрошило, Потрошитель и малость заматеревший Потрошонок приветствовали его с радостным оживлением - работящие были люди.

     - Кто к нам приехал, кто нашу бабушку зарезал... - зловеще протянул Потрошило (приговорку эту он услышал как-то от Сварога и она ему  очень понравилась. - Я так понимаю к нам опять залетело Бывшее Небесное великолепие? Знакомы уже с такими, aгa. Я так кумекаю, государь, вы ему честь по чести предлагаете душу облегчить от грехов и вранья, а оне запираются?

     - Молчит, стервец, - сокрушенно сказал Сварог - а мне очень нужно с ним по душам поговорить.

     - Понятно. Ну, у нас тут и немые хором поют, до того обстоятельно и усладительно...

     Потрошило обошел вокруг веральфа с вдохновенным видом скульптора, обозревающего нетронутую глыбу мрамора, ухмыльнулся: - Хороший постоялец, легкий. - Повернулся к Сварогу. - Сытенький, жизнью забалованный. Такие быстро петь начинают, как птичка квезаль, не дожилаясь чего-то серьезного, а то и вообще ничего не дожидаясь. Не привыкли к суровому обращению, поганцы. Как обычно поступим, государь? Сначала пустячки - нос и пальчики в тиски, уши калеными щипцами прижечь, под ногти иголок понапихать. А уж потом, если в согласие не войдет, чего посолиднее, — он широким жестом обвел пыточную. - Вон сколько здесь всякого добра...

     - Как всегда, на ваше полное усмотрение, мастер. - ответил Сварог, как обычно в таких случаях.

     - Может, первым делом раком поставить? - осведомился Потрошило. - В два счета его шлюхой заделаем. Никто еще от этого не помер.

     - Кто его знает... - ответил Сварог. - А вдруг у него привычки такие, что ему это только поправится?

     Они привычно перекидывались деловитыми репликами так, словно веральфа здесь не существовало вовсе. Еще один отработанный метод, чтобы дать понять клиенту: человеческого существа в нем не видят нисколечко. Конечно, он краем глаза следил за веральфом и видел: как тот ни старался сохранить невозмутимость  и гордую несгибаемость, в лице что-то изменилось, явственно промелькнула тень страха. Ну, это понятно: он не только человек, но еще и волк, а у волков однополая любовь не встречается совершенно. В отличие от человеков, царей природы...

     - Так ведь проверить проще простого... - рассудительно заметил Потрошило.

     - А если он из тех, кто исключительно иначе блудит - сказал Сварог, с радостью заметив на лице веральфа тень возмушения. - Есть и такие, сами знаете.

     - Тоже не загадка из хитромудрой науки математики, - тут же откликнулся Потрошило. - Сразу будет видно...

     - Убедили, - сказал Сварог. - И это на ваше усмотрение.

     - У меня все готово, государь, - заверил Потрошило, кивнув в сторону стоявшего в двух шагах Потрошителя.

     Тот, прекрасно знакомый с этой своей ролью в процессах добывания истины, держался соответственно: таращился на верадьфа, шевеля усами, благостно улыбаясь и похлопывая себя пониже пряжки...

     В жизни все обстояло совершенно наоборот. Потрошитель нежно и трепетно любил всех на свете женщин, исключая дурнушек и толстух. А поскольку к тому же овдовел несколько лет назад, на личном фронте все у него обстояло прекрасно. Не раз случайные подружки пытались его окрутить - мужик видный, при солидной профессии и неплохих заработках, лично известен королю, - но Потрошитель всякий раз уворачивался с помощью какой-то нехитрой, но эффективной отговорки. Кажется, вкручивал, что его должны избрать старшиной цеха палачей, а некая секретная бумага запрещает занимать эту престижную должность женатым - ради пущего соблюдения служебных тайн. Женщины, понятно, и не пытались проверять, есть ли такая бумага - да и возможностей к тому не имели...

     Увы, была и оборотная сторона. По живости характера Потрошитель порой, хотя и не часто, влипал в конфликт с законом. Обычно его вытаскивал из неприятностей глэрд Баглю, но пару раз приходилось вмешиваться и Cвapoгу.  Последний случай произошел не далее как на прошлой неделе. На ярмарке в столицие Потрошитель взялся ухлестывать за смазливой крестьянской молодушкой, торговавшей живыми и битыми гусями. Объявился конкурент, настроенный столь же решительно. Слово за слово - схватились за ножи, не утруждая себя поиском укромного местечка. До смерти Потрошитель риваля (Риваль - соперник (с франц.)) не убил, благодаря чему избег клановой мести, но порезал качественно. Переполох, женский визг, собрались зеваки, нагрянула городская стража. Потрошителя повязали и отволокли к квартальному судье, до разбирательств определившего дуэлянта-победителя на нары. В некоторых отношениях Глан был страной ничуть не патриархальной. Как и в других королевствах, в здешнем Карном кодексе была статья о запрете на дуэли для благородных, статья «буянство с употреблением белого либо огнепального оружия». (Белое оружие - холодное. Огнепальное как легко догадаться - огнестрельное.) Как и в других королевствах, дуэлей это не искоренило, разве что оттеснило в местечки поукромнее. Специфика Глана состоит только в том, что в других странах простонародье выясняет отношения на кулаках (а крестьяне еще порой кольями-вилами - но не топорами; того, кто в драке схватился за топор, автоматом судьи отправляют на каторгу). Ну а в патриархальном Глане и людям простого звания зазорно выйти на улицу без внушительного ножа на поясе. А поскольку вспыльчивый нрав гланцев давно вошел в поговорку, распространенную по всему Талару, ножи частенько выпархивают из ножен, словно вспугнутые воробьи...

     Потрошителю грозило года три за решеткой а то и на каторге, если порезанный умрет. Тут уж пришлось вмешиваться Сварогу, пустившему в ход кое какие обычаи, ставившие короля над писаными законами (в Глане они были особенно сильны): победителя-дуэлянта выпустили на волю, бумаги изничтожили, проигравшему дали некоторую денежку и посоветовали по судам в поисках правды не бегать - как-никак он не злодейскому нападению подвергся, будучи безоружным, а сам махал ножом, так что попадает под ту же статью (впрочем, он, будучи до мозга костей коренным гланцем, к такому и не стремился, хотя по роже видно было - выздоровев, попытается отыскать обидчика). Ну, в конце концов, это тоже была старинная традиция, на которую Сварог и не пытался покушаться - пусть Потрошитель сам выпутывается.

     Получив от Сварога нешуточный разнос, Потрошитель, живое олицетворение скромности и раскаяния, клятвенно пообещал больше так не делать (правда, как сказал потом Сварогу присутствовавший при этом Баглю, приносил исключительно те клятвы, которые не грех и нарушить, - а заодно прочитал Сварогу краткую лекцию о гланских «алмазных клятвах», нарушитель которых становился изгоем, которому оставалось либо бежать из Глана, либо, чтобы далеко не ходить, без затей утопиться в ближайшем колодце. Очень познавательная оказалась лекция, раньше до таких вещей как-то руки не доходили, и Сварог твердо решил эти познания в будущем непременно учесть). Самое занятое во всей этой истории - по точным донесениям людей Баглю, молодушка, из-за которой разгорелся весь сыр-бор, была безусловно польщена тем, что из-за нее вспыхнула прилюдная поножовщина, но в тот же вечер нашла себе солидного воздыхателя в лице ронерского гуртоправа. Ох уж эти женщины, о которых хорошо сказал в свое время неизвестный здесь Вильям наш Шекспир...

- Вота! - с одухотворенным видом сказал Сварогу Потрошило. - ...Грех упускать такой случай...

     И точно, короткая кожаная юбка Потрошителя спереди изрядно оттопырилась. Но никто, разумеется, не спешил сообщать веральфу, что под юбкой топорщилась умело прикрепленная деревянная палочка...

     Вообще-то все страсти, которыми пугал Потрошило, отнюдь не были пустым запугиванием. Имелся в полном распоряжении живой инструмент для таких дел. В Глане однополая любовь как меж мужчинами так и меж женщинами, преследовалась так сурово, как нигде больше на Таларе. Изобличенных надолго посылали на каторгу, в рудники, а особо закоренелых могли отправить на костер -  отправляли (как обстояло и в неведомом отечестве Бади Магадаль). Тип о котором шла речь, был как раз из закоренелых, ему уже вынесли приговор и собирались примотать к обложенному поленницей сырых дров столбу - но тут он попал в поле зрения Баглю, пришедшему с этим делом к Сварогу. Сварог согласился с мнением Багдю, что необходим его многотрудной работе и такой инструмент, - и, кривясь от брезгливости, отдал должные распоряжения.

     На свободу его не выпустили, конечно. Держали в этой же тюрьме, неподалеку от пыточной, чтобы всегда был под рукой - ну, разве что камера была обставлена поуютнее, и по воскресеньям давали бутылку пикета. ...Дважды этот инструмент уже пускали в ход против заслуживших и не такое обращение субъектов. ...При всем при том к троице своих мастеров Сварог с самого начала относился с симпатией. Ни в ком из них не было ни малейшей склонности к садизму и извращениям, просто-напросто такая уж им досталась работа, необходимая королевству, и они ее исполняли с мужицким прилежанием. Никак не лучшие люди на земле, но, безусловно, не самые худшие. Потрошило помогал деньгами многочисленной родне, которая была гораздо беднее его, старательно пристраивал вошедших в зрелый возраст племянников, племянниц и более дальних родственников, регулярно подкармливал бездомных собак и взахлеб читал любовные романы. Потрошитель регулярно жертвовал на сиротский приют (единственный в Глане) отнюдь не медные денежки, четыре года после смерти жены воспитывал семилетнего сынишку, души в нем не чаял и тратил на него изрядную часть немаленького жалованья. Потрошонок едва начал хорошо зарабатывать, без всяких просьб со стороны матери купил ей вместо хибарки на окраине вполне приличный домик и построил там крольчатник - немалое подспорье в хозяйстве - и нанял для него помогавшую матери служанку.

     Опомнившись от посторонних мыслей, он распорядился:

     - Начинайте. Когда этот нехороший человек будет готов беседовать со мной по душам, позовете.

     И вышел в коридор - он никогда не присутствовал при активном следствии. Присел на удобную скамейку, поставленную здесь специально для него, оправил тартан и закурил - специально для него тут стояла большая пепельница из кованой меди. Заранее поморщился с неудовольствием - дверь была сработана капитально, но из-за нее часто доносились звуки помянутого следствия. Однако не уходил подальше - по его глубокому убеждению, то было бы ханжеством и излишним чистоплюйством.

     Вскоре из пыточной выскочил стражник, быстро прошел по коридору и вернулся, подталкивая перед собой кулаком в спину верзилу в помятом чиновничьем мундирчике с оторванными гербовыми пуговицами, споротыми знаками различия - тот самый живой инструмент. ...Как всегда, инструмент попытался задержаться и поприветствовать светлого короля. Как всегда, успел что-то вякнуть, но получил от стражника смачный подзатыльник, заткнулся. Как всегда, Сварог сделал вид, что перед ним - пустое место.

     Оба скрылись в пыточной, дверь захлопнулась, и настала тишина - пока что. Сварог задумчиво пускал дым, и голова была занята самым главным и неотложным - веральфами. Точнее, теми из них, кто притаился среди людей на Таларе.

     Как легко и просто оказалось выявить в Империи всех до одного притаившихся под безупречными масками совершеннолетних веральфов-мужчин! Три дня, проведенных Барзаем даже не перед компьютером, а за примитивным электронным устройством - и дело сделано. А вот на Таларе проделать то же самое, Сварог прекрасно это понимал, было совершенно нереально. На Таларе не было ни компьютеров, ни видео, ни такой базы данных. Веральфов он мог опознавать одним-единственным способом - встретив их на улице, в каком-нибудь министерстве, в королевском дворце. И только. Никаких детекторов, способных помочь, не существовало. Марлок теоретически допускал, что такой детектор создать можно - но для этого придется долго изучать пленных веральфов всеми средствами, какими только располагает наука. Сколько времени это отнимет (и сколько времени займет само изучение), никто не брался предсказать...

     В Глане Сварог, будучи в столице, видел очень мало веральфов и, в отличие от Латеранского дворца, в своем ближайшем окружении не высмотрел ни одного. Вполне может оказаться, что патриархальный Глан людей-волков интересовал меньше всего - с точки зрения большой стратегии. В Латеране веральфов оказалось больше, хотя и не в разы. В других своих владениях он пока что с полученным от почтенного Барзая умением еще не бывал - и уж тем более по чисто техническим причинам не мог бы изучать проблему в Лоране, Харлане и Святой Земле.

     Автоматически возникает крайне серьезный вопрос: опасны ли затаившиеся на земле веральфы в той же степени, что и в Империи? Пожалуй, что да. Именно на земле произрастают в немалом количестве "злые деревья" - выражаясь более современным языком, кадровый резерв верадьфов. И этот резерв, как утверждают знающие люди, от бабушки Каниллы до деревенских колдунцов, начинает просыпаться. Значит, они уже в ближайшее время намерены предпринять что-то серьезное. Даже если у них нет проработанного запасного варианта , создать какой-то масштабный план в краткое время вполне возможно. Не исключено, что именно этим займется в ближайшее время на Сильване Лига Охотников-Арбалетчиков. Глупо и недальновидно думать, что у веральфов нет своих светлых умов, существа глупые и ограниченные не смогли бы столько лет...

     Он встрепенулся, отбросив тягостные раздумья. Никакой ошибки - в пыточной завопили во всю глотку сразу несколько голосов. Несколько, а не один - это было насквозь неправильно...

     Швырнув в пепельницу недокуренную сигарету Сварог встал, но не успел сделать к двери и шага: дверь распахнулась настежь, с грохотом ударившись о стену, и в коридор вымахнул огромный бурый волк. Кое-где на нем еще держались клочья грязной холстины. Не потеряв ни секунды, не успев осознать увиденное, Сварог выхватил меч, нацелил клинок на зверя, моментально прикинул, куда ударит, если тот бросится. В пыточной кто-то громко ахнул, шумно упало что-то тяжелое, но Сварог туда не смотрел, сосредоточившись на волке, чтобы предупредить возможный бросок.

     Волк на него не бросился. Пару мгновений, показавшихся нескончаемо долгими, не сводил со Сварога налитых кровью глаз, потом, звучно скребнув когтями по каменному полу, опрометью бросился по коридору.

     Сварог, опять-таки не потеряв ни секунды, кинулся следом. Веральф уже исчез за поворотом. В коридоре, у входной двери, стояли с этой стороны трое стражников с мечами и пистолетами, но могли и растеряться, потерять время...

     Не оплошали усачи в тартанах! Не успел Сварог добежать до поворота, как за ним громыхнули пистолетные выстрелы, оглушительные в тесном пространстве. Не поможет, подумал он, наддав, это все-таки лар...

     А ведь помогло! Выбежав из-за поворота, он с одного взгляда оценил увиденное. Под сводами коридора еще клубился сизый пороховой дым, двое стражников стояли, опустив курившиеся дымком разряженные двуствольные пистолеты, третий еще держал наготове меч...

     А перед ними на полу вытянулся веральф, неподвижный, только лапы еще конвульсивно  подергивались, и из-под него медленно выползали струйки крови. Лица у стражников были бледные, но решительные - молодцы, орлы... Сварог восторженно выругался про себя. Он только что получил ценнейшую информацию о верадьфах - как бы искусно они не одну тысячу лет прикидывались ларами, метательное оружие, в данном случае пистолетные пули, распрекрасно их убивают. Вряд ли эта зверюга - уникум. Проверить, впрочем, нетрудно, кроме веральфа, которого просто необходимо допросить, здесь же в камере есть еще и гораздо менее ценный, на котором можно поставить эксперимент. Правда...

     Спохватившись, он сделал стражникам одобрительный жест здешнего происхождения (поднял перед лицом правую ладонь), проворно повернулся и кинулся в пыточную.

     Увидел там зрелище, какого в пыточных обычно ни за что не встретишь. Баглю и оба стражника стояли по углам, все еще держа наизготовку клинки (стражники от растерянности забыли о торчавших за поясами пистолетах). Потрошитель с видом мрачной решимости стоял возле дыбы, заслонившись огромными клещами. Живой инструмент лежать навзничь в луже крови с перехваченным горлом, и глаза уже остекленели. Рядом с ним на корточках сидел Потрошило, зажимая ладонью левое плечо. Не хватало только Потрошонка, но и его Сварог, оглядевшись, быстренько обнаружил - парень присел на корточках за ближайшим столом с инструментами, так что одни глаза виднелись. Ну, что поделать, не воин, такое и бывалого вояку в ошеломление приведет...

     - Всем успокоиться, - сказал Сварог. - Выстрелы слышали? Сдох зверюга, валяется мертвее мертвого...

     Меж пальцев Потрошилы полили обильные ручейки крови.

     - Руку убери! - прикрикнул Сварог, опустившись на корточки рядом.

     Провел ладонью над жуткой раной, произнес про себя нужные слова. Как и следовало ожидать, рана моментально затянулась, вытекшая кровь пропала.

     - Ух ты! - восторженно выдохнул Потрошило, впервые в жизни столкнувшийся с лечебной магией ларов. - Слышал я о бабках, которые умеют этак вот, да своими глазами ни разу..

     - Мастерство не пропьешь, - сказал Сварог, выпрямляясь. - Это сапоги - запросто... Ну, что? Ввиду благоприятного исхода разрешаю всем по стаканчику вина, включая мою персону. Что смотрите? Думаете, я не знаю, что вы в кладовой всегда пару-тройку бутылок прячете, и не пиркета какого-нибудь? Славный король Сварог соколиным взором на уард в землю зрит... Эй, молодой! - повернулся он к Потрошонку. - Живо слетай в кладовую за бутылками и либарами (Либар - деревянный уард с окованными железом концами, каким торговцы отмеряют ткань. В разговорной речи имеет то же значение, что русское «аршин».)

...

     Опамятовавшийся Потрошонок вылез из-за стола и кинулся в кладовую. Потрошило покаянно потупился.

     - Ладно, - сказал Сварог. - Винишко в кладовой - это я готов простить. А вот недавно был случай... Один обормот повадился в неслужебное время очередную полюбовницу таскать прямо в кладовую при пыточной. Супружница у него была мало того, что ревнивая - еще и чуть ли не с колдовским нюхом. Все местечки в городе, куда он таскал своих симпатий, очень быстро отыскивала. Ну, в тюремную пыточную, сами понимаете, ей ни за что не попасть. Вот тут уж пришлось забыть о всякой мужской солидарности и взыскание наложить строгое - посторонних и пыточной быть не должно ни при какой погоде. На этот счет есть писаные регламенты - а вот насчет вина писаных запретов нет, так что пользуйтесъ прорехой, проныры, лишь бы на службу не влияло... А то осерчаю не на шутку.

     Он и сам чувствовал, что ударился в пустую болтовню, но ничего поделать с собой не мог - порой именно такая разрядка необходима после промелькнувшей рядом нешуточной опасности. Или, к сожалению, не промелькнувшей. Ладно, все обошлось, и хорошо, что так обернулось, могло кончился и похуже. Вернулся Потрошонок, ухитрившийся сгрести обеими руками в охапку полдюжины пузатых бутылок темного стекла, штопор величиной чуть ли не с локоть и высокую стопку вложенных друг в друга глиняных стаканов. Издали торжествующе объявил:

     - Дядюшка, я либары вымыл, в той лохани, что с чистой водой...

     Положительно, повзрослел парень.

     - На это-то у тебя ума хватает, — беззлобно проворчал Потрошило. - Вот если бы ты так справно приучился "кошачьей лапой" виртуозить, а то ведь до сих не пор не набрался мастерства. Ладно, выдергивай пробку. Сам, я так полагаю, догадаешься первым его величеству поднести...

     - Не беспокойтесь, дядюшка, сам догадался, — браво откликнулся Потрошонок

     Проворно выдернул с чмоканьем вылетевшие осмоленные пробки трех бутылок, установил в рядок стаканы на краю стола с инструментами и наполнил их до и краев. Первый почтительно поднес Сварогу, второй глэрду Баглю, к остальным не прикоснулся, должно быть, полагая, что те, кому они предназначались, сами их возьмут - невелики баре. Очевидно, палачи и стражники тоже осознали эту нехитрую истину и мигом разобрали либары. Сварог в два приема осушил свой. Да, не из дворцовых винных подвалов, но и никак не пиркет - и повелительно сказал:

- Ну, раз осталось, не назад же уносить... Разлей еще по одному, - и доброжелательно улыбнулся Потрошонку: - Снова разбогатеешь малость, отрок?

     Потрошонок таращился на него обожающе. Юмор таился в том, что на Таларе принимали пустые бутылки в точности так, как это обстояло в Советском Союзе. Экономика, понятно: даже изготовленные не в стеклодувных мастерских прошлого, а на стекольных фабриках бутылки стоили недешево, и виноделы прекрасно понимали это. По точным донесениям агентуры, осушенные в пыточной бутылки переходили в собственность Потрошонка: для людей более солидных сдавать бутылки было столь же неприлично, как в Советском Союзе...

     - Ну, все, - решительно сказал он, когда со вторым стаканом было покончено. - Делу время, потехе час. Уноси стеклянную монету, малый, займемся делом, - повернулся к Баглю и обоим стражникам. - Глэрд, распорядитесь... Пусть принесут приличный кусок холстины или мешковины, веревки и хорошо упакуют волчью падаль. Я ее возьму с собой. А вы отправляйтесь за вторым и волоките его сюда. Только сначала слушайте приказ...

     Баглю так и не показался - несомненно, решил проследить за упаковкой до самого конца. Зато стражники быстренько приволокли сообщника Даутверта, Высокого Господина Небес лорда Кармиолера, графа Омбера - при любом исходе дела теперь уже бывшего лорда и графа, оставшегося исключительно в роди веральфа-Аристократа.

     На этот раз решено было психологических спектаклей не устраивать. Разве что Сварог не велел пока утаскивать дохлого живого инструмента - неплохая декорация, она же наглядная агитация. Судя по одобрительной физиономии Потрошило, он этот нюанс моментально просек и молчаливо одобрил.

     Веральф встал перед ним, как лист перед травой - в таком же грязном холщовом рубище, словно пророк старых времен, нечесаный и с синяками на роже. Но старался, сволочь, как и Даутверт, сохранить в осанке подобие гордой несгибаемости, смотрел столь же ненавидяще. Нимало этим не задетый - иные тут поначалу чванились и почище, но их быстро приводили в разум, - Сварог сказал напористо:

     - Некогда мне с нами рассусоливать и устраивать театр с психологическими подходами. Либо вы сразу будете отвечать на мои вопросы, как на исповеди, либо обязательно сделаете это потом - но к тому времени будет достаточно изъянов в организме. Итак?

     Веральф молчал, глядя с бессильной злостью. - Понятно, - пожал плечами Сварог и, не повышая голоса, распорядился: - Приступайте.

     Потрошило с Потрошителем, проворно уцапав верадьфа за локти, толкнули его в массивное кресло из некрашеного дерева - его широкие поручни и толстые передние ножки были по замыслу столяра - вернее, тех, кто делал ему заказ, - снабжены прочными широкими ремнями с пряжками, способными надежно зафиксировать руки и ноги (со спинки свисали такие же шейные). Сварог напрягся. Потрошило и Потрошитель дружненько взялись за ремни для рук...

     Беззвучный взрыв! Облако неяркого желтоватого мерцания, на миг полностью закутавшее сидящего! Когда оно рассеялось, человека уже не было - из кресла выпал, неуклюже рухнул на четыре лапы здоровенный бурый волк.

     На сей раз не было ни паники, ни даже растерянности - Сварог на случай именно такого оборота дела заранее проинструктировал остальных, как им поступать. Все шестеро проворно отскочили подальше - причем Потрошитель в дополнение к полученным инструкциям сцапал со стола те самые клещи, которыми можно было зашибить волка смертельно. Сварог выхватил из кармана золототканого кафтана торч. Оружие не понадобилось, слева громыхнули двуствольные пистолеты стражников, и волк (на котором еще кое-где держались холщовые обрывки) с коротким тоскливым воем повалился набок, шумно грянулся на пол, вытянулся, конвульсивно суча лапами...

     Потрошило от избытка эмоций затейливо выругался, сообщил:

     - Слышал про таких оборотней, но своими глазами первый раз вижу... второй, уж если точно...

     - А вот мне уже доводилось... - сквозь зубы сказал Сварог, вспомнив давнее дело в Ямурлаке. Откашлялся - в воздухе плавали клубы лезущего в глотку порохового дыма, повернулся к стражникам: - Холстину и веревки, живо!

     Оба опрометью кинулись за дверь. Сварог неторопливо убрал торч в карман. Следовало поспешать, потому что делать здесь больше нечего. Марлок въедливой точности ради непременно сказал бы, что двух случаев маловато для серии - но, на взгляд Сварога, и двух вполне хватало. Так что не стоит терять время, тащить сюда еще и третьего веральфа - все равно здесь единолично распоряжается он, а не отсутствующий профессор.

     А впрочем... Касательно третьего у него появилась интересная идея. Нежного душой гуманиста она могла бы ужаснуть, но таковых среди присутствующих не водилось.

     Кривя губы, он разглядывал па экране компьютера Канцлера незатейливые картинки - запечатлевшие с разных сторон и ракурсов валявшийся на черно-золотистом ковре в красивых узорах труп здоровенного бурого волка, в точности такой, как те два (из трех), что он только что привез в Технион. Пасть оскалена, язык вывалился, рядом - какой-то опрокинутый научный агрегат, блистающий никелем и разноцветными стеклянными полушариями...

     Все. Выключив компьютер, Сварог поднял глаза на сидевших напротив Канцлера и профессора.

     - Boт так обстоят дела, - точно так же, кривя губы, произнес Канцлер, - мы с Mapлоком, конечно же, там присутствовали. Его хотели пристегнуть к креслу, аппарат для глубокого ментоскопирования был наготове. И вдруг...

     - Дальше я и сам могу рассказать, - натянуто усмехнулся Сварог. - Словно бы беззвучный взрыв, облако неяркого непроницаемого желтоватого мерцания - и в следующий миг вместо человека появляется бурый волк...

     - Именно так, - кивнул Канцлер. - В точности так, как это было у вас. Разве что мои парни стреляли не из пистолетов, а из скримингов, оружия лучевого. Но результат был тот же...

     - Я бы предпочел, чтобы у них были пистолеты, - серьезно сказал Сварог. - Впрочем, и без того ясно: на веральфов действует любое оружие, основанное на метательном принципе - пистолеты, скриминги, торчи, надо полагать, и шауры. Это дает нам некоторые дополнительные преимущества, думается мне. И три подряд превращения волка. Три... Профессор, не кажется ли вам, что оно способно сойти за серию?..

     - Пожалуй, - после короткого раздумья отозвался Марлок. И поторопился добавить: - Я бы сделал оговорку: для данного конкретного случая...

     И на том спасибо, подумал Сварог. А вслух сказал:

     - У меня уже появились некоторые соображения, потому что мои случаи по обстоятельствам отличались от вашего. В вашем можно и предположить, что он обернулся волком, так сказать, осмысленно, по собственному побуждению. В моих двух случаях как раз очень похоже на то, что превращение произошло спонтанно, самопроизвольно. Оба могли обернуться волками и в таком виде попытаться бежать, едва покинули камеры и оказались в коридоре. Какой им был смысл медлить? Оба должны были прекрасно понимать, что их ведут не напоить кофе с пряниками. Однако оба стали волками не раньше, чем к ним подступили палачи. Это, конечно, мои домыслы, но... Что если это у них такой условный рефлекс? Перед лицом неотвратимой угрозы автоматически превращающий человека в волка?

     Какое-то время стояло напряженное молчание.

     - Проверить нельзя, но и исключать нельзя... - проворчал наконец Марлок.

     - Совершенно верно. Согласен с такой именно формулировкой, - кивнул Канцлер. - Но ведь это означает, что мы оказались и скверном положении. Лорд Сварог, вы в прошлой жизни профессиональный военный. Может, вы уже поняли, о чем я?

     - Конечно, - сказал Сварог - Если я прав и такой условный рефлекс у них есть, это означает, что мы не сможем никого из них допросить. И война, на которой невозможно допросить пленных, настолько для меня дика, что слов не подберу... Такую войну можно вести одним-единсгвенным способом... - он умолк, но тут же закончил твердо: - Это должна быть война на полное уничтожение.

     - Вот даже как? - воскликнул Марлок с некоторым эмоциональным выплеском, довольно, впрочем, слабым. Продолжил тоном ниже: - Ну, конечно, если вопрос стоит именно так, «мы или они»...

     - Боюсь, он именно так и стоит, - сухо сказал Канцлер.

     - Помилуйте, я и не думаю протестовать, - сказал Марлок и улыбнулся как-то застенчиво. - Просто никогда и подумать не мог, что в Империи возможна война на уничтожение. С токеретами обстояло именно так, «мы или они», но токереты были внешней угрозой. А когда вдруг обнаруживается, что среди нас, притворяясь... нами, обитают такие существа...

     - Счастье еще, что это вообще обнаружилось, - на невозмутимом лице Канцлера появилась тень улыбки: - Подумать только, нас спас от краха, сам о том не ведая, безграмотный шаман из ратагайских степей...

     Лорд Сварог, мы можем сделать для него... что-нибудь хорошее?

     - Боюсь, что нет, - сказал Сварог не без некоторого злорадства. - Ему просто-напросто ничего не нужно, все, что нужно, у него уже есть...

     - Счастливец... - хмыкнул Канцлер.

     - Профессор, - сказал Сварог, - насколько я понимаю, дохлого волка уже исследуют?

     - Конечно! - с тем самым своим научным энтузиазмом вскинулся профессор. - Исследовать будут на молекулярном уровне - такой трофей... Просто прекрасно, что вы привезли еще двух, в данном конкретном случае это уже серия...

     - Я вам привез и кое-что поинтереснее, - сказал Сварог. - Труп веральфа, оставшегося в человеческом облике.

     Как он и предвидел, Марлок вскочил так, словно вместо мягкого кресла у него под седалищем оказалась раскаленная сковорода:

     - И молчали!

     - Решил, что лишний квадранс роли не играет, - пожал плечами Сварог.

     - И все равно! Где он?

     - Уже в лаборатории номер семь. Я сказал доктору Галиору, он подогнал погрузчик...

     - И не связался со мной, шалопай! Господа мои, я вас покину! - профессор, едва не опрокинув кресло, метнулся к двери и исчез.

     - Великолепно, - сказал Канцлер. - Серьезный трофей. Как это получилось?

     - Ничего особенного, - пожал плечами Сварог. - Стража пристрелила при попытке к бегству...

     Конечно же, он врал. Стражник, исполнив приказ, распахнул дверь камеры «крота» и, не заходя, с порога выпалил в него из обоих стволов. А как иначе было заполучить материал для исследований? Снова не тот случай, когда надлежит маяться гуманизмом и вообще вспоминать это слово. Судя по довольному лицу Канцлера, он и не собирался докапываться до правды. Наоборот, почти беззаботно усмехнулся.

     - Марлок так себя не помнил от радости, что забыл свою обычную присказку насчет въедливой точности...

     - Ну что поделать, если второго неоткуда взять... знаете о чем я подумал, пока летел в Технион? Когда я смотрел на мертвых волков, характерного ореола вокруг них уже не видел. А вот у третьего веральфа «волчий ореол» остался и после смерти. И мне пришло в голову: а что, если тот первый министр, что лет через девятьсот после основания Империи придумал и ввел в обиход Огненное погребение, был веральфом? И не хотел оставлять никаких следов для пущей надежности?

     - Гипотеза интересная, - медленно сказал Канцлер. - Вот только ни подтвердить, ни опровергнуть ее невозможно. И потом... даже если бы мы совершенно точно установили, что первый министр был веральфом и заботился о том, чтобы замести следы, это ничего бы нам не дало и ничего не изменило.

     - Я и сам понимаю, - сказал Сварог. - Так, игра ума... Чтобы отвлечься, думаю о посторонних вещах...

     - Завидую вашему хладнокровию, лорд Сварог, - усмехнулся Канцлер. - А я вот, не стыжусь признаться, сижу как на иголках. Сколько осталось времени? Четыре часа?

     Сварог посмотрел на часы и тоже усмехнулся:

     - Как сказал бы непременно Марлок - въедливой точности ради... Четыре часа и четырнадцать минут. Секунды, я думаю, для нас несущественны...

     Через четыре часа и четырнадцать минут на Той Стороне должен был разразиться Шторм. Через четыре часа и четырнадцать минут там в верхние слои атмосферы войдет Багряная Звезда...

Глава IVЛИЦОМ К ЛИЦУ СО ШТОРМОМ

     Сварог застегнул куртку на все пуговицы, снизу доверху, поднял воротник. День стоял солнечный, в небе безмятежно проплывала лишь парочка белоснежных кудрявых облачков - но на Той Стороне подходила к концу осень, близилась зима, гулял зябкий ветерок, и росший неподалеку старый раскидистый клен лишился всех листьев. Зима здесь так никогда больше уже не наступит - все без исключения старинные хроники, хотя и написаны гораздо позже событий, едины в одном: «После Шторма зима исчезла». А сегодня вот-вот должен был наступить День Шторма...

     Элкон стоял в трех шагах от него, подняв к лицу крохотный, умещавшийся в ладони компьютер. Экран, понятно, был включен, но его обратной стороны Сварог, конечно, не видел, так что оставалось впечатление, будто верный сподвижник сосредоточенно таращится в пустое пространство.

     Ага! Элкон встрепенулся, спокойно доложил:

     - Последний самолет на подлете.

     Жить этому миру в прежнем положении оставалось двадцать восемь минут. Здесь же стоял граф Ченорд, один из трех планировщиков проекта «Изумрудные тропы», а чуть поодаль - замершая в готовности кучка людей. Сварог их не считал, но знал, что их ровно четырнадцать - по числу контейнеров, которые должны были прибыть с последним самолетом...

     Вот он! В ясном небе показался белый самолет - точнее, замаскированная под него вимана, - пронесся над равниной, выполнил недоступный обычным самолетам маневр: остановился в прозрачном осеннем воздухе вертикально опустился вниз уардах в десяти от ожидавших его людей. Оживившись, прекрасно знавшие свою роль техники кучкой пошли к нему. Великолепная имитация здешних частных самолетиков среднего класса: сине-красная полоса от носа до хвоста, турбины по обе стороны киля, за овальной дверью девять иллюминаторов аккуратным рядком.

     Выгнутая дверца распахнулась, закипела работа без лишней суеты и поспешности: из самолета подавали светло-синие цилиндры контейнеров-антигравов, их проворно подхватывали по двое и без труда, словно воздушные шарики, уносили, лишенные веса, за угол замка, к балкону.

     По другую его сторону все было в порядке. Сварог давно уже приказал чуть перестроить крыло дворца, в котором располагались его личные покои. В одном из коридоров сложили широкую каменную лестницу, ведущую на плоскую крышу, где когда-то размещались большие голубятни, страстное увлечение тогдашнего короля. Туда и садились, взлетали оттуда невидимые окружающим виманы. Что позволило незаметно для обитателей дворца доставить немаленькие грузы и провести сначала туда, а потом обратно три с лишним тысячи человек (в подавляющем большинстве специально обученных для Проекта антланцев). Видели все это только гланские гвардейцы и ратагайцы - но они были накрепко приучены держать язык за зубами, знали, что интересоваться загадочными королевскими делами им категорически не положено, и ничуть не комплексовали по этому поводу.

     Назойливый крепчавший ветерок высекал из сигареты Сварога длинные искры. Сделав пару шагов, он посмотрел на экран через плечо Элкона. На экране светились в столбик семь фамилий. Ага, Шернат Тагодаро, знменитый здешний поет, писавший и для Тарины Тареми (с первым самолетом трудами Брагерта отправленной на Эту Сторону), автор стхов для песен к доброй дюжине самых популярных фильмов. Такого творца непременно надо было спасти. Остальные шесть фамилий, конечно же, родные и близкие поэта.

     Унесшие контейнеры люди назад, понятное дело не возвращались. Вот и пронесли последний... Пилот и двое бортмехаников вылезли на землю, вопросительно глядя на Сварога. Oн показал в сторону балкона и, когда они без особой спешки туда направились, кивнул Элкону. Тот привычно нажал клавишу - и красивый белый самолет вмиг растаял тучей, тут же исчезнувшей искрящейся пыли, как и не бывало.

     До конца Проекта оставались считанные минуты. Завершается он как нельзя более успешно: все три с лишним тысячи агентов отсюда выведены. Прошло без сучка, без задоринки: всякий из них, оставив вместо себя убедительного призрачного двойника (как когда-то Сварог с Марой в Ронеро), уходил в новой личине на один из десяти сборных пунктов. Их доставляли сюда уже другие виманы, замаскированные под огромные пассажирские авиалайнеры, при подлете врубавшие невидимость, так что не было случайных свидетелей, заметивших, как шестимоторные гиганты совершают несвойственные им маневры. О неотвязном шпионе, суточном спутнике, повисшем на орбите над гостиницей и замком, давно позаботились - выражаясь вульгарно, забили памороки посредством хитрой электроники. Его объективы, способные с жуткой высоты прочитать название газеты в руках у Снарога, исправно слали хозяевам утешительную картинку: возле гостиницы - никакой суеты и многолюдства, ровным счетом ничего интересного не происходит, разве что время от времени к воротам подъезжают и отъезжают редкие машины, заходят и выходят ничем не примечательные люди, одетые по здешней моде. Даже если в последние часы Следственный Департамент генерала Гарна и заподозрит что-то неладное (что полностью исключено), никаких действий предпринять попросту не успеет. Еще и оттого, что с утра обезглавлен - полтора часа назад и самого Гарна, и его близких (бесчуственных, как все спасенные) переправили на Эту сторону. Гарн был фигурой, которую требовалось убрать с доски в самую последнюю очередь...

     - Ченорд, - распорядился Сварог, не оборячиваясь.

     Граф направился к балкону.

     - Рубите орбиталы, - приказал Сварог, по-прежнему глядя на экран.

     Элкон нажал клавишу - и в правом углу экрана зажглось двузначное число, цифры замелькали, с неуловимой быстротой сменяя друг друга в сторону уменьшения. Орбиталы самоуничтожались один за другим. Какое-то время горела единичка: последний оставшийся орбитал прилежно докладывал о неотвратимом приближении Багряной Звезды. Траектория расчетная, время поддета расчетное... Пора и с ним кончать.

     - Элкон, рубите и его...

     Нажатие клавиши - и единичка сменилась нулем.

     - Кончайте. Уводите людей.

     Нажатие клавиши - и высокая резная дверь гостиницы распахнулась, волчьей цепочкой к замку побежали - не со всех ног, впрочем, размеренной трусцой - два десятка спецназовцев в своих диковинных марсианских доспехах, увешанные серьезным оружием. Планировщики, просчитавшие все мыслимые и немыслимые варианты развития событий, допускали и тот, по которому что-то пойдет наперекосяк и сюда нагрянет, скажем, орава здешних десантников следом за танками или просто куча полиции. В этом случае драка получилась бы примечательная, с кучей световых и звуковых эффектов, которые здесь видели исключительно в фантастических фильмах - но незваные гости попросту не успели бы ничего никому рассказать, а если бы и успели, это не имело уже ровным счетом никакого значения.

     Следом за спепназовцами уже обычным быстрым шагом прошли к балкону четверо компьютерщиов Элкона, никого больше кроме них двоих, здесь не осталось.

     - Здание, - сказал Cварог.

     Нажатие клавши - и за всеми окнами гостиницы поднялось залившее здание неяркое голубоватое сияние. Простояло десять секунд и растаяло, оставив лишь пустые коробки комнат. Все материальные следы их и затянувшегося пребывания на Той Стороне уничтожены напрочь. Ручаться можно, вся техника и так либо оказалась бы уничтоженной во время Шторма, либо рассыпалась в хлам в течение следующих столетий и тысячелетий, но все равно, следов оставлять не стоило, к чему плодить необъяснимые археологические находки? Их и так имеется изрядное количество, и ученый мир давно перестал ломать над ними голову - с тех пор как историков осталось мало, а археологи, не считая редких энтузиастов, переведись вообще...

     - Элкон, — сказал Сварен.

     Элкон задержался на пару секунд, но сам, должно быть понял, что это бессмысленно. Спрятал компьютер в карман, в последний раз оглянулся вокруг, повернулся по-военному и решительно направился к замку.

     Когда он скрылся за углом, Сварога пронзило ни на что не похожее чувство, осознание невероятного одиночества. Он остался единственным обитателем мира далекого будущего на Той Стороне, которой которй предстояло через считанные минуты обрушиться в жутком катаклизме Шторма. Ну да, в последние минуты здешние жители - ничтожная их часть - спохватятся, поднимут истребители, пустят зенитные ракеты - но это уже ничему не помешает и никого не спасет... миллионы людей так ничего и не узнают, пока их мир не рассыплется в невиданных корчах. И ничего нельзя было для них сделать.

     Сварог закурил новую сигарету. Оглянулся вокруг с непонятным ему самому чувством, казалось, не глазами, а всей душой вбирая последние минуты исчезающего мира, далекого прошлого - белоснежные облака в прохладном голубом небе, голый раскидистый клён, гостиница и замок, крохотные отсюда, крайние разноцветные дома Саваджо... Казалось он приснился здесь, и уходить было невыносимо тяжело, но что поделать, прошлому суждено однажды исчезнуть навсегда, как сон или мираж...

     Не было ровным счетом никакой необходимости оставаться здесь в полном одиночестве, разыгрывая пресловутого капитана, покидающего корабль последним - но Сварог ничего не мог с собой поделать, отчего-то ему это было необходимо, в конце концов, он абсолютно ничем не рисковал и ничему не мог помешать, навредить. Проект «Изумрудные тропы» благополучно завершен в полном соответствии с планами и расчетами. Он подумал мельком, что по итогам не одного человека следует представить к наградам, в первую очередь планировщиков, Элкона и Каниллу. Вполне ожидаемая мысль для вице-канцлера, короля и главы двух спецслужб. Не смог удержаться от улыбки, хотя она наверняка получилась грустной: его высочество Диамер-Сонирил, к бабке не ходи, вновь представит дело так, будто это успех в первую очередь Канцелярии земных дел и восьмого департамента в лице Сварога. Чем бы дитя ни тешилось... Как и во всех предшествующих случаях, безобидная блажь принца короны безобидной блажью и останется, аминь. Это принц Элвар, как-то из любопытства выбравшийся на Ту Сторону (разумеется, под присмотром четырех оперативников Сварога), вернулся уже через полчаса и, выхлебав в кабинете Сварога пару бутылок келимаса, зябко поеживался:

     - Жутковатое чувство: ходишь, смотришь вокруг, а в голове назойливо зудит, что все вокруг давным-давно мертвые. Как вы все там часто бываете, в толк не возьму...

     А вот ни Диамер-Сонирил, ни Канцлер так ни разу и не навестили Ту Сторону - в отличие от Марлока, несколько раз пропадавшего на неделю (ну, пропадавшего в переносном смысле, его всякий раз бдительно охраняли люди Сварога)...

     Все. Осталось девять минут. Нелепо, смешно и глупо бы торчать тут до последнего и Сварог, отбросив сигарету, ускоряя шаг, направился к балкону. На ходу расстегнул куртку, отбросил не глядя. Куртка принадлежала этому миру, куплена для него в Саваджо и должна была остаться здесь - все равно она не преодолела бы до сих пор остававшийся загадкой незримый барьер.

     Поднявшись на подъемнике, оглянулся как раз вовремя, чтооы увидеть, как подъемник рассыпается тучкой серебристой пыли, тут же растаявшей в прозрачном воздухе. Вот и все, на Той Стороне не осталось ничего, сделанного на Этой, - окурки сигарет не в счет...

     Вошел в комнату, аккуратно притворив за собой балконную дверь. Комната была ярко освещена полудюжиной карбамильских ламп - здесь, как всегда в эту пору, стояла глубокая ночь. Кресел хватало, но никто не садился, люди стояли, не сводя глаз с балкона, - Яна, Канцлер, профессор Марлок, Элкон, Камилла Дегро. Именно таким составом Сварог с Канцлером решили и ограничиться. Сидели только два научника из Техниона - единственные здесь люди, которым предстояло быть не просто зрителями, а работать с аппаратурой, не отвлекаясь на происходящее за окном. Один управлял генератором защитною поля, второй - гораздо более сложными и разнообразными электронными устройствами, скопищем детекторов и датчиков, готовых собрать информацию о происходящем за балконом - все, чем только располагала современная наука, что-то и прежде было в употреблении, что-то извлечено из парочки тарлемонов. Марлок настаивал, чтобы для наблюдений за Штормом мы оставили несколько орбиталов, но большинством голосов решили не рисковать...

     - Четыре минуты, - громко сказал Сварог.

     Яна выступила вперед, простерла руки к балкону, да так и осталась в этой напряженной позе. Золотилистые пряди ее волос стал пошевеливавать легкий ветерок, который больше никто из присутствующих не ощущал, с ее поднятых ладоней срывались и тут же гасли длинные, медленные  синие искры. Поставила защиту посредством Древнего Ветра, уверяла, непроницаемую, и приходилось ей верить - Яна оказалась единственным человеком в Империи, владевшим Древним Ветром. Как она объяснила, защита эта невидимым занавесом проходила посередине балкона - а у самой стены, окна и двери только что включилось силовое поле, самое, так сказать, прочное и непроницаемое изо всех, какими располагала техника Империи. Тройная защита - это обнадеживает, хотя невозможно погасить волнение и тревогу: если Шторм прорвется в этот мир, подумать жутко, что может произойти.

     Минуты ползли медленнее ленивой улитки - три, две... Сварог вдруг обнаружил у себя во рту сигарету, машинально поднес огонь на кончике пальца и жадно глотал дым, стряхивая пепел на пол.

     Счет пошел на секунды...

     Сварог невольно вздрогнул - за окном потемнело, как бывает при сильной грозе. Темные клубы то ли пыли, то ли дыма вплотную подступили к внешнему незримому барьеру, заколыхались перед ним, словно отгороженные высокой стеклянной стеной. Пока что барьер держался. То ли дым, то ли пыль сгустились, стало еще темнее, клубы слились в непроницаемую пелену, в ней вдруг зажглись, длинные ветвистые зеленые и алые молнии, опять таки медленные, они становились все длиннее и разветвленнее, сплетались причудливой паутиной... Послышался и окреп странный глухой рокот, не похожий ни на один привычный звук, - барьер исправно пропускал все звуки, раздававшиеся на Той Стороне.

     Кто-то за спиной  Cвapoгa непроизвольно охнул. Meж ветвшимися молниями стали вспыхиватъ клубки неяркого желтого пламени, иные быстро гасли, иные мерцали, словно спятившие светофоры, рокот остался, но более не усиливался, а вот темнота стала угольно-черной, казалась осязаемой...

     Неизвестно, сколько прошло времени, - Сварог, не глядя притоптал подошвой окурок и стоял в каком-то оцепенении - как, надо полагать по напряженной тишине, и остальные, - даже нe пытаясь взглянуть на часы. Понемногу стали гаснуть неведомые огни, их становилось все меньше, а там они и совсем пропали, зелено-алая паутина стала истаивать, на Той Стороне становилось все светлее, и наконец вернулся ясный солнечный день, уже, надо полагать, не осенний - вместе со слишком многим исчезли и времена года...

     Мир за окном изменился. От густого соснового леса остались даже не голые стволы - остатки толщиной примерно в руку, иные покосились, иные рухнули, иные остались вертикальными - никогда раньше не виденная, чем-то отвратительная картина. Вот и все доступные взгляду изменения.

     - Защитное поле выдержало, - бесстрастно доложил техник.

     Второй столь же бесстрастно произнес:

     - Все параметры вернулись к норме. Абсолютно никаких отклонений.

     Яна ничего не сказала, но медленно опустила руки, ее волосы больше не колыхались. Сварог подумал: подстраховка оказалась ни к чему, незримый барьер и так выдержал. Он слышал, как за его спиной люди задвигались, переступая с ноги на ногу. Словно избавившись от некоего наваждения, он поднял руку и взглянул на часы. Ощутил лишь вялое удивление при полнейшем отсутствии других чувств и эмоций. Все продолжалось семь минут. Семь минут - и прежний мир провалился в небытие...

     Техник столь же бесстрастно доложил:

     - Радиопередач нет. Телесигналов нет. Более не фиксируется   каких-либо   излучений искусственного происхиждения.

     Чего и следовало ожидать - высокоразвитая техническая цивилизация перестала существовать. Только на орбите все так же кружат с дюжину станций, и на борту одной из них - герцог Тагераш, корому наверняка еще не пришла в голову мысль провозгласить себя Императором...

     Сварог не удержался - подхватив со стола бинокль, бросился на балкон. Никто ему, конечно же, не препятствовал, не произнес ни слова.

     Вытянул руку - незримый барьер, совершенно как прежде, пропустил ее на Ту Сторону. Встал у каменных перил слева, поднял к глазам бинокль и привычно покрутил рубчатое колесико.

     Саваджо больше не было. На месте крайних домов Сварог увидел лишь бесформенные кучи обломков, над которыми курились многочисленные высокие дымы. Автострада пуста, ни одной машины, кое-где бетон зияет ямами и глубокими трещинами, хаотично разбросанными там и сям. Гостиницы он отсюда не видел, но замок, естественно, уцелел - или та его часть, где располагался балкон. Подступавший к нему густой кустарник исчез начисто - а вот широкий, медленный Ител как и прежде струился безмятежно и величаво. Увидев там какое-то движение, Сварог нацелил бинокль в ту сторону. Течение несло кормой вперед лежащее на боку, кажется, неспешно погружавшееся, белое суденышко с широкой зеленой полосой по борту и начищенными буквами у форштевня - «НАЯДА, САВАДЖО». По виду - дорогая роскошная игрушка, яхта какого-то толстосума. Ничего живого вокруг.

     Вернувшись в комнату, Сварог со стуком отложил бинокль на столик. Все, кроме техников, смотрели на него так, будто ждали некоего откровения - а откуда ему взяться?

     Сварог лишь молча пожал плечами.

Глава VОСКОРБЛЕНИЕ

     Прием пищи, казенно выражаясь, для таларских королей с давних пор превратился в скучную церемонию, для взгляда Сварога чуточку противоестественную. Он еще мог понять Большие Королевские Обеды, проходившие ровнехонько пять раз в год, по торжественным дням. Этакие праздничные кремлевские банкеты. В огромном роскошном зале со статуями по углам, фресками и мозаикой (исключительно на гастрономические темы) за три длиннющих стола усаживалось человек двести. Играли музыканты, после каждого тоста палили холостыми пушки дворца, порой появлялись плясуньи и акробаты. Протокольное мероприятие, говоря языком покинутого им навсегда мира, докучливое, но необходимое - как военные парады и торжественные шествия Гильдий в дни больших цеховых праздников.

Однако и повседневные завтрак, обед и ужин пышно именовались Королевскими Трапезами - Утренняя, Обеденная, Вечерняя - и проходили по устоявшемуся Ритуалу. Малая Трапезная, конечно, значительно уступала размерами "банкетному залу", но сути дела это не меняло.

     За стол, кроме Сварога, усаживалось человек двадцать - выражаясь спортивными терминами, половина постоянного состава, удостоенная такой чести либо за заслуги на гражданском, военном или ученом поприще, либо просто по желанию короля. Это считалось нешуточной честью, не уступавшей по значению иному высокому ордену.

     Едва вступив на свой первый престол в Равене, Сварог эту замшелую традицию поломал - и потом поступал так в других благоприобретенных королевствах. Что оказалось не таким уж и потрясением основ - многие короли до него так и поступали, в том числе и названый отец Конгер Ужасный, не терпевший, чтобы ему смотрели в рот за едой. Правда, к делу Сварог подошел творчески: не стал отменять Королевские Трапезы вообще, чтобы сохранить возможность поощрять отличившихся, не разбрасываясь орденами, дворянскими званиями, землями и золотом. Всякий раз на минутку заходил в Малую Трапезную, любезно приглашал гостей откушать и уходил в свои покои, где накрывали стол для него одного, а с некоторых пор и для Яны. По донесениям вездесущего Интагара, не обходившего вниманием все бытовые подробности Латеранского дворца, гости за столом нимало не огорчались его отсутствием - главное, они сохраняли вызывавшую лютую зависть многих привилегию («постоянный состав» гордо носил на левой стороне груди особый золотой медальон).

     Правда, он не всегда сидел за накрытым столом либо бирюком, либо в обществе Яны. Часто приглашал на обеды и ужины гостей по собственному выбору: Каниллу, Томи (без Лемара!), Интагара, Гарайлу, Старую Матушку, Брейсингема и Элкона (когда последние трое приезжали по делам в Латерану). Чтобы это смотрелось не королевской прихотью, а частью придворного этикета, он объявил такие застольные посиделки Малыми Королевскими Трапезами, о чем издал соответствующий указ. Первое время посторонние всячески пытались на них попасть, интригуя и клянча, - но быстро поняли, что мечта это несбыточная, и смирились с неизбежностью. Один маленький  нюанс: Сварог взял пример со Сталина. Очень часто его обеды, а особенно ужины превращались в деловые совещания, чтобы совместить приятое с полезным. Так что за его столом оказывались и Гаржак, и другие люди дела из числа ближайших сотрудников или вызванные для срочного решения какого-нибудь неотложного вопроса.

     Сейчас он готовился завтракать в полном одиночестве - Яна должна была прилететь только к обеду. Попыхивая одной из первых утренних сигарет, неторопливо прохаживался по комнате, пока его камердинер Фолькош привычно и сноровисто, как делал уже три месяца, накрывал на стол.

     Фолькош, плотный мужчина средних лет с расчетливыми движениями и первой сединой па висках, ему определенно нравился, дворцовый служитель в третьем поколении, он, подобно слугам из английских романов, был услужлив и предупредителен, но не подобострастен - а это, по убеждению Сварога, ценное в людях качество.

     Вот только... Последнюю неделю Фолькоша явно что-то угнетало.

     На расспросы Сварога он всякий раз ссылался на легкое нездоровье и отрицал, что у него что-то случилось. Причем всякий раз врал. Это было чуточку неправильно. Как и то, что Фолькош ни разу не попросил помощи - а уж ему-то было прекрасно известно, что Сварог всегда решает мелкие проблемы лично ему близких дворцовых служителей - тех, к кому благоволит. Порой в отношении той или иной персоны приходилось проявлять регулярную заботу. Как, например, обстояло с одним из поваров королевскою стола Картешом. Была у жизнерадостного толстяка одна маленькая страстишка: обожал в вольные часы не просто шляться по кабакам, а затевать там драки, желательно с применением всевозможной посуды и скамеек. Часто доходило и до полиции. Сварог его всякий раз вытаскивал из неприятностей: в конце концов, Картеш не бросался на всех подряд мирных посетителей, а схватывался с такими же, как и сам, обожателями кабацких потасовок. Что важнее, Картеш лучше кого бы то ни было на дворцовой поварне готовил пельмени, жаренного поросенка, перепелов с брусничным вареньем и кучу других явств и был вообще непревзойденным в стряпанье пирогов - поджаристых, пышных, таявших во рту. Яна ocбенно любила пироги с омарами - маленькие величиной с палец (Сварог и сам воздавал им должное под выдержанный келимас). Ну как тут было не вызволять регулярно из узилища кулинарных дел искусника? К тому же, соблюдавшего наказ Сварога - никого не калечить и расплачиваться с трактирщиками сполна за причиненный мебели и посуде ущерб?

     В конце концов, чтобы не увязнуть в мелких дрязгах, Сварог отыскал неплохое решение. С помощью придворного художника и опытных мастеров-чеканщиков быстренько изготоаил байзу на цепочке на манер полицейских блях. А Интагар моментально отправил полиции протектора строгай циркуляр: задержанных с такой байзой немедленно отпускать, если их прегрешения хоть и подлежат Карному кодексу, но не вышли за рамки обычных кабацких драк, если обошлось без смертоубийства и серьезного членовредительства. С тех пор бляха пару раз сработала. О том, что единственным ее обладателем стал Картеш и король не намерен число счастливчиков умножать, полиции, разумеется, никто не сообщил...

     Исподтишка наблюдая за камердинером, Сварог окончательно уверился: что-то не в порядке. Накрывая на стол, Фолькош три раза подряд сделал промахи, недопустимые для опытного слуги, тем более в третьем поколении. Сначала бутылка громко стукнула о край тарелки, потом Фолькош уронил вилку и едва успел подхватить ее на лету, и наконец, едва не опрокинул один из соусников, ставя его на стол, многовато, даже для начинающего непозволительно... В чем тут может быть дело?

     Дети, быть может? Вдовец Фолькош воспитывал сына и дочь в которых души не чаял - по докладу Интагара, при поступлении eго в должность просветившего Фолькоша получше, чем ренгеном, о котором представления не имел. Сыну одиннадцать, может быть, связался с дурной компанией уличных мальчишек, каких в Латеране хватает?

     Неубедительно. В этом случае камердинер, пожалуй, сумел бы справиться своими силами, в крайнем случае, прибегаув к помощи кума, служившего в квартальном полицейском участке. Гораздо вероятнее, дочь - ей пошел шестнадцатый год, как говорят люди Интагара, красоткой растет...

     Именно в этом возрасте иные девицы начинают доставлять массу хлопот родителям. Появляются первые вполне взрослые желания, а в голове - ветер. Брачный возраст на Таларе как раз и начинается с пятнадцати лет. На деле крестьяне женят сыновей и (гораздо менее охотно) выдают замуж дочек и в четырнадцать, и в тринадцать. К легкости нравов, а уж тем более распущенности это не имеет ни малейшего отношения. Работает извечный крестьянский рационализм: жена сына - лишняя пара рабочих рук в хозяйстве (соответственно, отдать дочь замуж - лишиться пары рабочих рук). Эта традиция тянется в деревне с незапамятных времен и приобрела такой размах, что с ней совершенно не борются. Разве только староста, сельский стражник и сельский писарь усматривают прекрасную возможность получить мелкую мзду - и получают, строго оговоренную той же традицией.

     Пожалуй это версия, вполне имеющая право на жизнь. У пятнадцатилетней горожанки свободно может появиться не просто воздыхатель, а любовник, дело вполне житейское и не такое уж редкое. Любимая доченька завела кого-то, кто папе пришелся категорически не по нутру - быть может, вполне справедливо. Можно пойти дальше и предположить, что дочкин амант не по зубам ни Фолькошу, ни его куму, допустим, гварлеец или даже дворянин, мало ли таких парочек? Вот и оказался верный камердинер в расстройстве чувств, а к Сварогу обращаться по каким-то своим причинам не хочет.

     И Сварог наугад спросил:

     - Как дети, жамый Фолькош? Как дочка, хлопот не доставляет?

     Ага! При упоминании о дочке камердинер явно замялся и постарался не встречаться взглядом со Сварогом. Ответил не сразу, глядя в сторону:

     - Никаких, ваше величество. Откуда хлопоты?

     К сожалению, вопрос Сварога был сформулирован так, что ответ на него не позволял определить, говорит Фолькош правду иди же врет. Более конкретных Сварог по размышлении задавать не стал. Была очень простая возможность одним махом разгадать загадку: поручить все Интагару, а уж его люди постараются, уже к вечеру раздобудут ответы на все загадки. Точно, дать такое поручение сразу после завтрака. Сварог терпеть не мог, когда у кого-то из его ближайшего окружения возникали тягостные проблемы. А уж бытовые сложности своего камердинера король в состоянии решить на счет «раз»...

     Ну все, Фолькош закончил сервировать стол, не допустив больше никаких промахов. Отступил на шаг от стола, оказавшись совсем близко к Сварогу, но вместо того, чтобы и по этикету, и просто по обычаю пожелать «доброго аппетита», уставился через плечо Сварога куда-то под потолок с таким видом, словно узрел привидение самого злокозненного облика.

     - Что такое? - спросил Сварог без всякого неудовольствия.

     - Ваше величество... - чуть запинаясь, сказал камердинер. - Извольте взглянуть... Гардина плохо приколочена, вот-вот отвалится...

     Пожав плечами, Сварог повернулся  спиной к Фолькошу...

     Сильный удар пониже левой лопатки противный скрежет металла о металл!

     Сварог не потерял ни секунды - рефлексы сработали. Поймав запястье камердинера, выкрутил его так, что кинжал с глухим стуком упал на пол. Ничего еще не понимая, чисто машинально ударил, закрепляя успех, провел не самый хитрый прием, и покушавшийся головой вперед улетел в угол столовой, опрокинув по дороге легкое кресло. Не теряя времени, распахнул дверь и крикнул осооенно громко:

     - Ко мне!

     Моментально влетели Барута и один из его племянников, с одного взгляда оценили обстановку - перевернутое кресло, кинжал на полу, скорчившийся в углу злоумышленник, начавший уже оживать, шевелиться и охать. Без команды кинулись к нему, подняли за шитый золотом широкий воротник ливреи, установили на ногах, крепко держа за локти. В дверях стоял второй племянник, положив руку на эфес сабли, а за его плечом маячила озабоченно хмурая физиономия вездесущего Интагара. Больше никого в прихожей не было - это все же не приемная королевского кабинета.

Парочка выразительных жестов Сварога - и племянник отступил, а Интагар, наоборот, вошел в столовую, тихонько прикрыв за собой дверь.

Сварог поморщился: под лопаткой ощутимо побаливало. Мерзавец бил во всю силу, наверняка набухнет приличный синяк, но нет времени его лечить. Что ж, не зря он последние годы не выходил из своих покоев без кольчуги тройного плетения из толладской стали. Лучший на Таларе доспех - легкий, но идеально держит любой холодняк и даже пулю, если выстрел сделан не в упор. Стоит дорого, но такие кольчуги, как горячие пирожки, расхватывают, военные, пираты и купцы разъезжающие по небезопасным местам. Ни одна живая душа во дворце, за исключением Яны, о кольчуге не знала. Искусный портной, правда, определенно догадывался - он с некоторых пор шил для Сварога кафтаны, камзолы, мундиры с неуловимыми на глаз дефектами, надежно скрывавшими твердые складки кольчуги. Вот и пригодились и кольчуга, и дефекты...

     Подняв с пола кинжал с коротким широким лезвием, Сварог после недолгого осмотра хмыкнул и покрутил головой: чересчур роскошное оружие для рядового наемного убийцы: лезвие знаменитого картагайского булата, синеватое с черными разводами, рукоятка искусной работы, чеканная с позолотой, три крупных рубина в навершии и на концах крестовины. Обычно именно такие игрушки предпочитают злоумышленники из благородных, считающие, что и в покушении на короля следует соблюдать определенный этикет... На лезвии ни следа яда - то ли не нашлось под рукой, то ли, что вероятнее, знает: против лара такие пошлости бессильны...

     Похлопывая лезвием по левой ладони, Сварог распорядился:

     - Посадите этого скота.

     Ратагайцы вмиг подняли кресло и забросили на него камердинера. Встали, крепко держа за локти Фолькоша - хотя тот не делал ни малейших попыток вырваться.

     Вот теперь можно было рассмотреть злоумышленника обстоятельно, не торопясь. Очень быстро Сварог почувствовал нешуточное изумление: и здесь что-то было не вполне правильно. Платные убийцы не делают свое дело без всяких эмоций и, оказавшись схваченными, неважно, удалось покушение или нет, впадают в лютую угрюмость хорошо понимают, что их ждет вместо пригоршней золота.

     Камердинер не уставился на Сварога со жгучей ненавистью, бессильной злобой, даже нижнюю губу прикусил от избытка чувств. Похоже, что деньги тут ни при чем. Именно так держатся люди идейные, главным образом из благородных, схватившиеся за кинжал не ради презренного металла, а ради той цели, что представляется им высокой. Если вспомнить два прошлых покушения, когда злоумышленников  удалось сцапать уже во дворце...    Один, коридорный лакей, как раз соблазнился золотом Лавинии Лоранской, а вот второй, придворный гвардеец, именно что был в некотором роде идейным - дальний родственник прежнего королевского дома, горевший желанием отомстить узурпатору за свержение династии. Дохленькая, но все же идея. И держался он, будучи скручен, в точности так, и кинжал у него был гораздо шикарнее надежного, но простого ножа того лакея...

     Интагар развел руками, сокрушенно сказал:

     - Ваше величество, ведь по три раза проверяли каждого, кто получал доступ в ваши покои. Ничего, он у меня быстренько признается, у кого брал золотишко...

     - Думаю, и на сей раз золотом и не пахнет, - сказал Сварог уверенно. - Присмотритесь к нему внимательнее, Интагар. Кроме прочего, яростная уверенность в собственной правоте, ни капли раскаяния или сожаления... Идейный, точно, - он сделал шаг вперед, остановился перед взъерошенным камердинером и прикрикнул: - Ну! Что там за высокая идея тобою двигала? Вы же, такие, никогда о своей высокой идее не молчите, наоборот. Так что там у тебя? Бабушку посадили за контрабанду? Незаконный отпрыск покойного короля, и тебе стало обидно за папеньку? Или просто обошли золотом на плечо, и виноват в этом исключительно я? Ну, валяй, откровенничай!

     Камердинер усмехнулся криво и словно бы даже брезгливо, протянул:

     - Сами все прекрасно знаете, ваше величество...

     Вот что значит вышколенный дворцовый слуга, вдобавок в третьем поколении - даже в такой ситуации не тыкает своему королю и не может обойтись без титулования. Тот дворянин Сварогу и тыкал, и площадным матом крыл от избытка чувств и бессильной злости...

     - Что я такое должен знать? - пожал плечами Сварог. - Представления не имею, о чем ты... - И прикрикнул: - Отвечать, когда король спрашивает!

     Он прекрасно знал, что именно такой приказной окрик отлично действует не только на военных, но и на вышколенных слуг - иные рефлексы крепенько вбиваются в подсознание. И не ошибся: Фолькош, не отводя ненавидящего взгляда, довольно спокойно ответил:

     - Я не для того растил и воспитывал дочку, чтобы она стала вашей постельной игрушкой, да еще таким вот манером...

     Вот теперь Сварог был не просто удивлен - ошеломлен. Но растерянность длилась недолго. Решив не тянуть кота за хвост, приказал ратагайцам:

     - Отпустите его.

     Те повиновались, хотя и зло посверкивали глазами на пленника.

     - Интагар, подайте чарку келимаса, - распорядился Сварог.

     Едва ли не моментально подучив требуемое, сунул чарку в руку камердинера, ничуть не дрожавшую, прикрикнул:

     - Пей до дна!

     Тот, чуть помедлив, осушил чарку до дна, не пролив и капли, с отчаянной решимостью человека, знающего, что это последняя чарка в его жизни. Забрав у него пустую чарку, Сварог, не глядя, сунул ее Интагару. Крепко ухватил камердинера за жесткую от обильного золотого шитья ливрею на груди, поднял из кресла как куклу и, уставясь ему в глаза, произнес насколько мог убедительнее:

     - Королевское слово: я в жизни твоей дочки не видел, только слышал, что она есть на свете. Королевское слово при трех свидетелях - как, по-твоему, убедительно? Не станет размениваться на ложь король, особенно перед мелюзгой, вроде тебя. Что скажешь?

     На лице камердинера появилось безграничное удивление, весь он как-то обмяк И, заполошно уставившись на Сварога, протянул совершенно другим голосом:

     - Но как же так...

     Сварог, ощутил себя взявшей свежий след охотничьей собакой - положительно, тут что-то интересное и уж никак не рядовое... Взял стул, присел, бросил через плечо:

     - Присаживайтесь, Интагар, чует мое сердце, разговор будет долгим. Но сначала, налейте-ка и мне... и себе.

     Уже было ясно, что пройдет гладко - на лице камердинера злость и ненависть быстро сменились нешуточным ошеломлением, он произнес растерянно:

     - Что же они со мной так...

     Неосознанное орудие . чужих руках? Очень на то похоже.

     Ободренный этой репликой Сварог прикрикнул:

     - Вот и выкладывай все быстренько! Так посмотрим, что с тобой делать. У тебя ж двое детей без матери...

     Камердинер заговорил - сначала взвешивая каждое слово, потом гораздо более охотно.

Любопытнейшая оказалась история!

     Камердинер жил неподалеку от дворца - только широкую улицу перейти. Там с давних пор располагался район, официального названия не носивший, но давным-давно прозванный горожанами Золотогалунным Кварталом. Примерно в полусотне небольших, но приличных каменных домиков обитали старшие слуги обоего пола и всех разновидностей, так сказать, сержантско-старшинский состав. Домик купил еще дед Фолькоша.

     В один далеко не прекрасный день Фолькош, вернувшись домой до ночной темноты, к своему удивлению узнал от сына, что дочку Танету полчаса назад увезли в кабаре «господа из дворца». Ничего не понимающий Фолькош, сначала хотел броситься за полицейской помощью, но быстро передумад: «господами из замка» окапались двое коридорных лакеев, прекрасно сыну знакомых - они к Фолькошу не раз приходили посидеть за кружкой пива, сытрать в карты иди в кости. Не то чтобы закадычные друзья, но, безусловно, добрые приятели. То, что Танету увезли в неизвестность именно они, лишь прибавляло недоумения и растерянности..

     Неизвестностью Фолькош терзался недолго. Уже примерно через квадранс к его домику подкатила карета, без гербов, и вошел совершенно неожиданный гость маркиз Чатар, первый гофмейстер дворца, то есть согласно табели о рангах второй после министра двора сановник. Такое в Золотогалунном переулке случалось раз в сто лет. Переводя на армейские мерки как если бы гвардейский генерал по-простецки заглянул в гости в казарму, к рядовому из простых...

     Нежданный визитер сразу взял быка за рога: уведя хозяина в заднюю комнату, с ходу выложил все самым благожелательным, даже дружеским тоном, каким генералы с рядовыми обычно не разговаривают. Оказалось, юная красавица Танета удостоилась благосклонного внимания светлого короля Сварога Барга. Как-то его величество, проезжая по Золотогалунному Кварталу, увидел во дворике одного из домиков девушку - и живо ей заинтересовался. О чем сказал своим спутникам... Любые королевские желания (если только речь не идет о стремлении, скажем, достать звезду с неба или повернуть Ител вспять) исполняются быстро и качественно. Карета за Танетой приехала в тот же вечер...

     Значительно воздев указательный палец, маркиз говорил веско:

     - Уж вы-то, жамый Фолькош, должны такие веши понимать гораздо лучше многих других - во дворце служили еще ваши отец и дед... Желаниям его величества подчиняются и люди неизмеримо выше вас. Что уж о вас говорить? Вы не первый и не последний. Вам от этого будет только выгода, и вашей доченьке тоже, так что очень надеюсь, что вы себя покажете благоразумным человеком...

     И уехал, оставив на столе тяжелый мешочек, в котором оказалась сотня золотых и высший знак отличия для дворцовых слуг - золотой нагрудный медальон осооого вида... Фолькош отправился на кухню и нанес изрядный урон винному шкафчику. Танету привели домой ранним утром. На пальце у нее красовалось золотое кольцо с большим бриллиантом - по-королевски щедрый подарок. Упав лицом в подушку, девушка так и лежала, не отвечая на расспросы отца. Фолькошу пора было на службу, и он быстро отыскал неплохое решение: рассказал под величайшим секретом все соседке. Соседка, сорокалетняя вдовушка, тоже из породы потомственных дворцовых слуг, когда-то была женой не простого дворцового фонарщика - смотрителя за фонарями целого этажа. С жизнью он рассгался три года назад отнюдь не по своей воле. Был большим любителем заложить за воротник, в том числе и на службе. Долго как-то обходилось! Но однажды лейб-фонарщик чувствительно перебрал но случаю дня рождения, грянулся с довольно крутой Изразцовой лестницы. Доложили Сварогу все, как есть. Пребывая в хорошем расположении духа, Сварог велел шума не поднимать, а списать все на несчастный случай - на той же лестнице точно так же закончил дни трезвехонький благородный герцог преклонных лет. Чуть ханжески произнеся тираду о вреде алкоголя и узнав, что у бедолаги осталось двое детей, Сварог распорядился назначить вдове обычный пенсион по случаю утраты кормильца.

     Фолькош и вдовушка считались просто добрыми соседями, но многие знали, что они втихомолку поддерживают гораздо более нежные отношения, о чем стало известно людям Интагара, (ни он, ни Сварог, в общем, не посчитали это компроматом, помешавшим бы Фодькошу стать королевским камердинером). Вот уже три года вдовушка по мере возможности помогала соседу воспитывать детей, была с ними в прекрасных отношениях, особенно с Танетой. Вот Фолькош и решил, что с ней Танета будет гораздо бодее откровенной, нежели с родным отцом.

     Оказалось, он рассчитал все правильно. Вернувшись вечером из дворца, он первым делом направился к соседке. Поначалу Танета и с ней отказалась разговаривать, но понемногу вдовушке удалось её разговорить...

     Перепуганную Танету, проведя с ней по дороге откровенную «разъяснительную беседу», привезли в домик на незнакомой ей улице, где за богатым столом восседал не кто иной, как король Сварог - Танета уже год служила помощницей одной из дворцовых белошвеек и короля видела несколько раз, так что узнала его моментально. . «Король Сварог», не размениваясь на ухаживания, отпустил пару дежурных комплиментов и пошел на штурм. Танета, еще девушка, стала сопротивляться. Тогда «король», как написали бы авторы любовных романов, бесцеремонно воспользовался ее благосклонностью, а называя вещи своими именами, изнасиловал и промучил до утра, невзирая на ее слезы и робкие протесты...

     Так оно с тех пор и повелось - вечером за Танетой приезжала одна и та же карета, а утром девушка возвращалась всякий раз с новым роскошным украшением: серьги, браслет, кольцо... С неизбежным она быстро примирилась - но часто плакала в подушку. Дело в том, что кандидат в воздыхатели у нее имелся - старший сын означенной вдовушки, ее ровесник, как и она в силу семейных традиций служивший младшим помощником конюха в одной из тех дворцовых конюшен, где содержались верховые кони Сварога. Заметив, что меж молодыми людьми определенно что-то завязывается, камердинер и вдовушка, люди практичные, подумывали их через годик поженить. Но теперь Танета в крайнем расстройстве чувств перестала с парнем общаться, он ничего не понимал и злился, подозревая на горизонте более взрослого и удачливого соперника. Оберегая его от излишних сложностей жизни, взрослые ни во что не посвящали. Однако он каждый вечер видел карету своими глазами, и будучи неглупым, сделал правильное, в общем, заключение: о "короле Свароге" он, понятное дело, ничегошеньки не знал, но решил, что его симпатия завела себе любовничка из благородных - дело в Латеране обычное. Что только подлило маслица в огонь: все свое свободное время юнец торчал во дворе, подстерегая девушку, чтобы устроить то ли решительное объяснение, то ли закатить сцену ревности в лучшем стиле юных сопляков. Видевшая его из окна Танета безвылазно сидела дома, а перехватить ее на улице пылкому Ромео никак не удавалось - в разное время уходили на службу, в разное время возвращались. Что лишь прибавляло напряженности и житейских хлопот...

     Фолькош оказался в сложном положении. Несмотря на семейные традиции и вышколенность, он по характеру оставался горячим и беспокойым. Однако вынужден был сидеть смирнехонько. Сознавал, что маркиз говорил чистую правду: и герцоги, и графы оказавшись в схожей ситуации, безропотно повиновались желаниям венценосцев. Более того - за редчайшими исключениями, только радовались, стараясь извлечь из ситуации максимум выгоды. Что многим удавалось как нельзя лучше...

     Фолькош не искал ровным счетом никакой выгоды - но и особой злобой поначалу не исходил. Откровенно признался: скорее всего, он - в конце концов - запрятал бы чувства поглубже и примирился бы с происходящим. Выше головы не прыгнешь, плетью обуха не перешибешь, против лома нет, приема... И так далее. В конце концов, происходящее было вещью давно известной и где-то даже обыденной. Так этот мир устроен, что простолюдинам частенько приходится служить игрушкой богатых и знатных сильных мира сего, тем более королей.

     Одно немаловажное уточнение: Фолькош повел бы себя так, окажись отношения короля и Танеты обычными. А они таковыми безусловно не были. Несколько дней назад Танета приезжала с припухшими глазами. А потом все стало еще хуже. Вдовушке все труднее становилось ее разговорить - но все же удавалось. И она встречала Фолькоша все более мрачной...

     Было от чего помрачнеть. Очень быстро «король Сварог» оставил далеко позади «Фонтан наслаждений» чуть ли не все, что он с девушкой вытворял, было чистейшей воды извращением. Сама Танета это не всегда и понимала по недостатку опыта (в точности как когда-то Вердиана). но Фолькош со вдовушкой, люди взрослые и лучше знающие жизнь во всех ее проявлениях, ошибаться никак не могли - пышный букет извращений, и никак иначе...

     В последний раз было совсем худо. Танета приехала зареванная, с богатым ожерельем на шее, достойным герцогини. Ожерелье она тут же зашвырнула в угол, форменным образом рыдала, так что вдовушке удалось поговорить с ней по душам лишь после пары часов мягких, ласковых уговоров...

     В самом деле, это уже нылезло за всякие рамки... Когда Танета в ужасе забилась в угол, кликнул трех дюжих лакеев...

     Мало того, со змеиной улыбкой заявил, что на будущее придумал кое-что «еще более интересное». Что это может оказаться, Танета боялась и гадать. Сквозь слезы говорила вдовушке, что всерьез подумывает о самоубийстве, что не видит другого способа развязаться со всем этим ужасом.

     И Фолькош, и вдовушка, не на шутку обеспокоенные, боялись, что это не пустые слова. Oсуществить свой замысел Танете удалось бы легко: на кухне стояла бутыль уксусной эссенции - давно известной таларской кулинарии и, как случалось и на Земле, не раз служившей тем, кто решил свести счеты с жизнью, не озабочиваясь мучительностью процедуры...

     Вот это было уже совсем серьезно. Ни Фолькош, ни вдовушка не могли надзирать за девушкой круглосуточно. Убрать бутыль из кухни не выход. Возможностей остается не мало: перерезать вены отцовской бритвой, утопиться в Ителе, броситься с высокой башни, наподобие Звездной - одним словом, пустить в ход немалое число излюбленных самоубийцами способов. Хорошо еще, что последние три ночи "король Сварог" карету за девушкой нe присылал - но вряд ли собирался оставить ее в покое...

     На службу камердинер ходил исправно, но Сварог именно тогда заметил: что-то с ним не то. А потом дело приняло неожиданный оборот.

     Фолькош честно признался: именно тогда у него появились первые мысли убить короля. Сначала мысль эта просто мелькнула, испугав не на шутку, улетучилась, какое-то время не возвращалась, но вскоре стала возвращаться чаще, оставалась надолго, становилась все более устойчивой, даже привычной, крепла... Фодькош понял, что решился...

     И тут к нему подошел чин, во дворце немаленький - барон Батарес, смотритель одного из этажей, командовавший немалым числом коридорных лакеев и слуг, уборщиков, фонарщиков и прочего служивого народа. Держась как с равным, позвал к себе в покои, выставил бутылку хорошего келимаса. Камердинеру он не был непосредственным начальством, но все равно, разница в положении чересчур велика. Поначалу Фолькош почувствовал себя крайне скованно, но барон держался со всем расположением, и камердинер, конечно, не вел себя с ним на дружеской ноге, но держаться стал свободнее...

     Барон раскрыл карты, когда в бутылке еще не успело показаться дно. Сказал, что узнал от знакомых из дворцовой стражи, обязанных знать все, связанное с королем и даже немного больше, как король обошелся с дочкой камердинера. Разлил но новой и признался с неприкрытой тоской: несмотря на разницу в положении, они оказались собратьями по несчастью. Третью неделю король Сварог обходится так же с его дочкой, которой едва минуло четырнадцать. Разве что в роли первого гофмейстера у барона выступил Интагар. Барон еще поклялся честным дворянским словом: положа руку на сердце, мы все - живые люди с присущими роду человеческому изъянами и недостатками. Барон ничуть не пытается казаться лучше, чем он есть, а потому не стыдился признаться: очень возможно, он смирился бы с происходящим, а то даже и попробывал бы извлечь для себя какую-то выгоду... окажись отношения короля и его дочки обычными. Но в том-то и печаль, что таковыми они, безусловно, не были. Сам он просто-напросто не смог расспрашивать дочку либо поручить это жене - и все взяла на себя доживавшая век в его доме старая нянька девушки, знавшая её с колыбели и пользовавшаяся её полным доверием. От рассказов старухи у барона волосы встали дыбом: не обычные любовные свидания, а изнасилование в первую же ночь, продолжившееся чередой неприкрытых извращений, о которых он и рассказывать не хочет (камердинер прекрасно понял и с вопросами не лез).

     Дело не ограничилось девичьими рыданиями в подушку и неприкрытой тоской, все обстояло гораздо хуже. Настолько, что домашний лекарь барона, знавший юную баронессу с пеленок, стал всерьез опасаться за ее умственное здоровье. В причины он, конечно, не был посвящен, а откровенничать с ним барон не мог, хотя и знал медика больше двадцати лет и был в нем полностью уверен. Просто-напросто что-то останавливало. Фолькош и тут барона прекрасно понял - он сам не смог рассказать о случившемся даже тем, в ком был полностью уверен, - останавливало что-то, чему он, как и барон, не мог подобрать точною определения. Такое с ним случилось впервые в жизни, весь прошлый жизненный опыт категорически не годился...

     Барон располагал неизмеримо большими возможностями, чем камердинер, а потому два дня назад отправил дочку в свое дальнее имение, подставив убедительный предлог, что лекарь нашел у нее какие-то нехорошие симптомы в легких и категорически рекомендовал деревенский воздух. Но душевного спокойствия это барону отнюдь не прибавило, рано или поздно ей предстояло вернуться в Латерану. Могло обернуться и похуже: король, которому игрушка пришлась крайне по вкусу, мог проведать об истинных причинах отъезда девушки и послать за ней людей, которым никто не посмеет дать отпор. На что-то подобное он и в разговорах с баронессой уже намекал, прямо намекал, чтобы не вздумала от него каким-либо образом сбежать - из-под земли (с Танетой он таких разговоров никогда не заводил, видимо, прекрасно понимая, что бежать ей некуда, не было у Фолькоша родни за пределами Латераны, и уж тем более поместий не имелось, ни ближних, ни дальних).

     Оба отца прекрасно понимали: положение дочерей самое бедственное, и выхода нет. Так уж и нет? Барон в конце концов назвал вещи своими именами; сказал: по его глубочайшему убеждению короля следует убить пока он не превратился в сущее чудовище. Возможно сказал он, Фолькоша это поразит до глубины души, но это трезвое, продуманное решение. В истории такое не раз случалось - когда корона (в данном случае не одна, а несколько) бесповоротно портила людей даже добрых и прекраснодушных. Примеров достаточно. Король Сварог начинал хорошо, но незаметно (может быть, и для себя самого) превратился в мелкого тирана и законченного развратника. Есть даже заслуживающая полного доверия информация от надежных людей: обесчещенным девушкам король приказывает ставить на плече клеймо в виде королевской короны. Одним словом, удар кинжалом будет не чем иным, как высшей справедливостью, карой стоящему над законами самодуру - а может быть, и волей господа (оба принадлежали к церкви Единого, барон даже процитировал строки из трактата Катберта-Молота «О неясном одобрении кары за пороки человеческие»).

     Должно быть, Фолькош вовсе не выглядел изумленным такими откровениями: барон продолжал еще задушевнее и доверительнее, уже о вещах насквозь практических. Он с превеликой готовностью взял бы эту благородную миссию на себя, но после долгих размышлений пришел к выводу, что шансы на успех у него ничтожны. В отличие от Фолькоша, у него нет доступа в королевские покои, а при разговоре в дворцовом коридоре он обязан согласно этикету стоять в двух шагах от короля - которого с некоторых пор безотлучно сопровождают двое хватких телохранителей и, конечно же, его схватят, едва барон примется неуклюже доставать из-под камзола кинжал. Есть и более важные соображения: барону уже за шестьдесят, нет должного проворства, к тому же, ему в жизни не случалось и курицу зарезать. Это всегда делали cлyги, отнюдь не в его присутствии. На войне он не был, никогда не охотился, так что трезво оценивает свои невеликие возможности. Фолькош - другое дело, он молод, ловчее, может вплотную подойти к королю, не вызвав ни малейших подозрений, - причем в отсутствие телохранителей.

     Барон был круом прав. Фолькош тоже не был на войне, никогда не охотился, но крови как раз не пугался, был к ней привычен, как очень многие простолюдины. Его жалованье позволяло держать кухарку (она же домоправительница и служанка), но вот крови она боялась панически. Много лет камердинер резал кур и кроликов (живые на базарах продавались дешевле, чем битые, ощипанные и ободранные, что немаловажно для человека, вынужденного считать каждый грош), порой и овец, когда ездил в пригородные деревни купить мяса, а пару раз приходилось и телят забивать. Наконец, он был почти на двадцать лет моложе барона, силу и ловкоегь сохранил...

     Фолькош, не раздумывая долго, сказал, что чувствует себя готовым, и уверен - рука у него не дрогнет. Обрадованный этим барон заговорил о конкретике. Достал из шкатулки и положил на стол этот самый кинжал, по его словам, наточенный до бритвенной остроты, сказал: посоветовавшись со знающими людьми, он считает, что лучше всего и надежнее ударить в спину, прямехонько в сердце... Столь мерзкий человек, как Сварог, удapa в грудь не заслуживает (с чем Фолькош был полностью согласен). Сказал еще: он вовсе не желает, чтобы собрат по несчастью принес себя в жертву и пошел на казнь - кто тогда позаботится об осиротевших детях? Объяснил, как, по по разумению, лучше всего покинуть дворец незаметно, а затем скрыться из Латераны. Рядом с кинжалом легли замшевый мешочек, где, по словам барона, лежало пятьсот золотых и незаполненный печатный лист, позволяющая уехать за границу подорожная со всеми подписями и печатями. Подорожную грамотный Фолькош мог заполнить сам на столько людей, сколько понадобится - например, и на вдовушку, если она согласится, и на детей. Вдобавок вот еще рекомендательное письмо к лоранскому знакомому барона, который непременно поможет устроиться на новом месте, получить лоранское подданство. Из Лорана, где к Сварогу не питают не малейшей любви, никто Фолькоша не выдаст.

     На том и расстались, больше добавить и нечего...

     Cварог не выдержал: встал, подошел и остановился над незадачливым убийцей, зло выдохнул:

     - Зла не хватает!.. Взрослый человек, неглупый... Ты у меня не первый год служишь, должен был меня немного узнать... Похоже это на меня или нет?

     - С одной стороны, никак не похоже, - растерянно сказал Фолькош, - а вот с другой... Вы выглядели как доподлинный, уж госпожа баронесса-то вас не раз видела. В жизни не слыхал про колдунов, что умеют облик другого человека принимать. Вот оно все и сложилось...

     Остыв от минутной вспышки, Сварог вернулся на свое место. Фолькош протянул покаянно, с грустной покорностьо судьбе:

     - Рубите мне голову, ваше величество, кругом виноват, только, я вас умоляю, детей не трогайте, они ни виноваты. Я один на удочку попался, они ни в чем не виноваты. Я один на удочку попался, я один и ответчик...

     - Помолчи, - резко сказал Сварог. - Все молчат, король думать будет...

     Раздумывал он недолго. Все было как на ладони. Нет необходимости и на этот раз искать лоранский след. Он прекрасно знал, что и первый гофмейстер, и барон - веральфы. Где-где, а по дворце веральфов удалось выявить легко. Не далее как шесть дней назад был с обычной пышностью отмечен ежегодный Праздник Верности, когда на торжественную церемонию в большом тронном заде собираются не только все придворные, но и мимо короля на троне проходят процессией все без исключения дворцовые слуги, вплоть до самых незначительных, и у всех красная лента на плече - геральдический цвет верности. Так что задача была несложная: восседать на троне, внимательно присматриваясь к каждому и делать отметку в памяти. Никого из изобличенных он не спешил арестовывать - никуда не денутся, дождутся своего часа. Оказалось, крупно их недооценил...

     Надо сказать, задумано было неплохо, где-то даже изящно. На Таларе давным-давно перевелись умельцы, способные надевать чужую личину, этим умением владеют лишь лары, так что нет сомнений: "король Сварог", охально изобидевший двух непорочных девиц, - Высокий Господин Небес, наверняка тоже веральф. Ничего удивительного, что Фолькош - точнее его дочка (насчет баронессы, конечно же, гадский папа врал, как сивый мерин) искренне приняла самозванца за настоящею короля Сварога...

     Один серьезнейший вопрос оставался пока что без ответа. Покушение - лишь часть более обширного плана, иди веральфы пошли на это от безнадежности, не в силах ничего более предпринять? Окажись истиной второе, было бы хорошо, да что там, просто прекрасно. Но истины сейчас не доискаться...

     Камердинер замолчал с видом человека, которому больше нечего сказать. Интагар уставился на Сварога вопросительно, со своим обычным хищным азартом.

     - Представьте себе, он не врет нисколечко, - сказал Сварог. - Значит, так все и было. Хорошенькую же свинью мне подложили эти господа...

     Интагар вскочил, словно пружиной подброшенный:

     - Прикажете... обоих?   

     - Ну, разумеется, - сказал Сварог. - Оба уже должны быть во дворце. Только сначала для пущей надежности объявите "Гром и молнию". Отправьте в дома обоих воинские команды и сыщиков. Как обычно в таких случаях, тщательный обыск. В таких дедах обходятся без писаных бумаг, но вдруг да отыщется что-то интересное... Идите.

     Интагар покинул столовую почти бегом, все же притворив за собой дверь аккуратно и бесшумно, Фолькош снова завел свое:

     - Ваше величество, умоляю, детей не трогайте...

     - Помолчи, — сказал Сварог сквозь зубы. - Не трону. Когда это я в подобных случаях детей трогал, уж тебе-то следовало бы знать...

     Подошел к невысокому стрельчатому окну и, заложив руки за спину, бездумно смотрел вниз - отсюда прекрасно видна была сквозь редкие сосны опушки огромною дворцового парка каменная стена дворца, высокая, с вычурными старинной работы зубцами.

     Прошла каких-то пара минут, и показалась редкая цепочка гвардейцев, бегущих трусцой вдоль стены. Она была очень длинной, появлялись все новые гвардейцы, а движение не прекращалось. Меж зубцами, отстоящими друг ог друга уардов на двадцать, появились стражники с мушкетами наизготовку. "Гром и молния", веденная еще предшественниками Сварога и ввиду совершенства оставленная без малейших изменений. Работала как исправный, хорошо смазанный механизм. Не было ни колокольного набата, ни рева, вообще не было шума, суеты, переполоха. Начальник дворцовой стражи, глава отвечавшего за дворец отдела тайной полиции и командир дворцовых гвардейцев, получив приказ Сварога или немногих уполномоченных на то людей, действовали хладнокровно и деловито. У всех ворот и калиток дворца встали дополнительные караулы. Внутрь пускали всех, а вот из дворца не выпускали никого. В считанные минуты дворец превратился в огромную мьшеловку...

     Если веральфы здесь, у них нет ни малейшего шанса ускользнуть... Вот только как быть дальше? Есть сильное подозрение, что и они, оказавшись в гланской пыточной, обернутся волками, которых останется только пристрелить... или нет? Что, если этот рефлекс присущ только заоблачным веральфам, но никак не «земным»? Славно, если предположение верное, это означало бы нешуточный шаг вперед...

     Он стоял так, глядя вниз (гвардейцы уже распределились вдоль стены редкой цепочкой), когда едва слышный шум распахнувшейся двери возвестил о возвращении Интагара. Нетерпеливо обернулся. Бульдожья физиономия отнюдь не светилась радостью...

     - «Гром и молния» прошла до конца, - прилежно доложил Интагар. - А вот с двумя прохвостами обстоит гораздо хуже. Оба с утра вообще не появлялись во дворце...

     - Ну, понятно, - сказал Сварог. - Решили не рисковать. Прекрасно понимают, что этого гуся лапчатого могли схватить - неважно, удалось ли ему меня зарезать или нет, быстренько расспросить ратагайскими методами, патриархальными, но надежными... Пожалуй, «Гром и молнию» можно отменить, ясно, что она ни к чему...

- А с этим обормотом что прикажете делать? - Интагар повел подбородком и сторону понурого камердинера. - В "золотую гостиницу"?

     Сварог подумал, прикинул. Хозяйственный Интагар давно уже обустроил на первом этаже уединенного крыла дворца, где располагались его люди, четыре камеры. По сравнению с обычными тюремными стандартами это были сущие царские хоромы: матрацы на лежанках набиты свежей соломой,  имеются прикрепленные к полу стол и стул, воду в глинянном кувшине регулярно доливают, вместо обычной параши устроены отгороженные- деревянной перегородкой сортиры, подключенные дворцовой канализации. Сиживали там взаправдашние государственные преступники - те двое покушавшихся, и натуральные заговорщики чьи дела были отнюдь не липовыми. Но большую часть времени камеры пустовали - и Сварог не менее хозяйственно приспособил их к делам насущным. В сугубо воспитательных целях. Своей сатрапской волей,  в обход всех и всяческих законов сажал туда провинившихся придворных вертопрахов и гвардейцев - за дуэль, буйство в дорогих кабаках, шалости с молодыми горожанками, повлекшие за собой жалобы родителей, проказы в студенческом стиле вроде перевешивания вывесок, битья и кражи уличных фонарей и тому подобные мелочи.

     Сварог бывал безжалостен - трое суток там провела Канилла Дегро, когда в очередной раз для пользы дела безбожно превысила служебные полномочия (никакой пользы для дела на сей раз не получилось, и Сварог припомнил проказнице аналогичные прошлые прегрешения, за которые следовало бы влепить ей гауптвахту, но всякий раз как-то обходилось). Неделю там отсидел Гаржак - за выходившее за рамки своеволие, проявленное на очередном задании (вот там как раз польза для дела проявилась нешуточная, но все равно Сварог решил, что своеволие слишком долго сходило графу с рук). Наконец, классические пятнадцать сугок, о которых здесь прежде и не слыхивали (за мелкие грешки сажали на нечетное, но никогда не равное пятнадцати количество дней), огреб герцог Лемар - когда, несмотря на постоянное и бдительное наблюдение шпиков Интагара, из лучших, все же ухитрился уйти из-под надзора и мастерски провернуть очередную аферу. Загреб кругленькую сумму в золоте, а веских улик не оставил.

     Самое занятное - никто из наказанных, по точным данным, не затаил на Сварога злобу. Камилла и Гаржак прекрасно понимали, что получили поделом, с Лемара как с гуся вода - он вышел из камеры, высоко держа голову и сохраняя на лице отрешенно-гордое выражение страдальца, обвиненного облыжно. Все остальные тоже распрекрасно знали: лучше отсидеть не в самых скверных условиях несколько дней, чем угодить под суд или быть выставленными из полка без мундира и с «волчьим билетом», навсегда закрывавшим доступ в гвардию. Эти обормоты даже потаенно организовали Ассамблею Кандальников, куда принимали всех, отсидевших в «золотой гостинице» не менее трех дней (кандалы там никогда не применялись, но так, надо полагать, было красивше). Лемар, даром что отсидел самый большой срок, вступать в подпольную Ассамблею высокомерно отказался - в отличие от Каниллы с Гаржаком. Само название «золотая гостиница» пустил в обращение, отсидев неделю, один из придворных остряков, и оно, как часто бывает с жаргонными словечками, вполне себе прижилось, так что его употребляли и Сварог с Интагаром...

     - Пожалуй, не стоит, - наконец сказал Сварог. - Он нам не так уж и нужен, нет необходимости держать под рукой. Отправьте на «Медвежью берлогу», в наш флигель. Подождите! Раздобудьте военный плащ побольше, заверните и вынесите под видом трупа. Ноги, ладно уж, пусть торчат, но лицо закройте. У этих двух могут оказаться сообщники, пусть думают, что он мертв. Ваши барабаны пусть быстренько распустят слух: было покушение, по неудачное, камердинера сгоряча полоснули саблями ратагайцы. Он прожил достаточно, чтоб назвать первого гофмейстера и барона... собственно, так и есть, кроме этих двух он, сами слышали, никого больше не знает. Никто во дворце ничуточки не удивится - далеко не первое покушение на меня, дело можно сказать, житейское. Только об обстоятельствах пусть помалкивают, а то опять расползутся дурацки пересуды. Очередной привет от Лавинии Лоранской ну предположительно. Тоже дело житейское, проглотят. Идите.

     Не прошло и пяти минут, как Ингагар вернулся со свернутым серым плащом под мышкой. Фолькоша надлежашим образом упаковали, и Барута, склонившись над свертком, напутствовал:

     - Лежи смирнехонько, как покойнику и подобает потрох сусличий. А то враз настоящим покойником заделаю, чтоб мне волка во сне не увидеть...

Сварог распорядился:

     - Несите не главными коридорами, но и по закоулкам не прячьтесь. Чтобы видели...

     Все трое покинули столовую. Оставшись один, Сварог швырнул кинжал в ящик комода, подсел к столу. Королевские яства радовали глаз, приятные запахи щекотали ноздри, но после происшедшего только что кусок не лез в горло. Обычно Сварог не пил с утра натощак, разве что умеренно лечился нэльгом после прилета в гости принца Элвара или отца Грука, но сейчас был особый случай. Налил добрую чашку келимаса, похрустел пирожком, откинулся на спинку кресла. Неспешно уходило напряжение. Его снова прошил знакомец старый, но оттого и нисколечко не ставший приятным - запоздалый, короткий страх.

     В очередной раз избежал верной смерти. Не окажись на нем кольчуга, или полосни Фолькош по глотке отточенным до бритвенной остроты лезвием... Камердинер выскользнул бы из столовой, сказал ратагайцам, что король не велит входить, к нему без зова, и никто ничего не заподозрил бы - подобное не раз случалось. Яна, на которую никакие запреты не распространялись, сказала, что прилетит не ранее полудня. К тому времени никакая имперская медицина, никакой Древний Ветер не смогли бы вернуть покойника с перерезанным горлом к жизни.

     И никаких гарантий, что веральфы не успокоятся. Средство одно - заменив обслугу личных покоев антланцами и не покидать их без пары телохранителей, стерегущих спину. Никто во дворце не удивится и уж тем более не полезет с расспросами - с пониманием отнесутся к тому, что король, видимо, получив точные сведения о готовящемся новом покушении, принял меры предостopожности...

     Еще он коротко подумал: свободного времени достаточно, чтобы нынче же вечером провести нехитрый эксперимент. Арестовать кого-нибудь из обосновавшихся во дворце веральфов, отвезти в Глан и посмотреть, что с ним будет в пыточной. Чтобы далеко не ходить - граф Саувар, гофмаршал, он и раньше был Сварогу неприятен, казнокрад и любитель принуждать к любви молодых смазливых служанок из безответных а уж теперь, когда вокруг него сиял остроухий ореол веральфа-Аристократа... Прекраснодушных гуманистов такой эксперимент способен ужаснуть, но их поблизости не имеется. Простая и жестокая истина: всякий веральф заведомо виноват в том, что он веральф. Вряд ли среди них есть гуманисты, которых ужаснул бы план Дали истребить человечество. Так что на войне, как на войне...

     Не прошло и квадранса, как объявился понурый Интагар - Сварогу уже все было ясно по его удрученному лицу. Верный бульдог сокрушенно развел руками:

     - Упорхнули птички, ваше величество. Оба особняка стоят пустыми, ни хозяев, ни слуг - значит, и все слуги были из этих... Ближайшие соседи говорят, что кареты, и не одна, отъезжали уже поздним вечером. Розыск, конечно, объявили, но надежды мало - у них наверняка подорожные на новые имена, а внешность изменить недолго. Очень это хлопотливое, сплошь и рядом провальное занятие - искать по приметам, недолюбливают такое занятие и полиция, и пограничная стража. Еще и за то, что на любом заслоне или заставе накопится куча неповинных, имевших несчастье быть похожими на персонажей розыска. Все, конечно, будут ревностно бдить, но шансов мало.

     - Не огорчайтесь особенно, Интагар, - сказал Сварог, не раздумывая, - если рассуждать, не так уж они нам и нужны. Зато двумя тварями во дворце будет меньше... Присаживайтесь и налейте себе чарочку.

     Интагар, не раз бывавший здесь за столом Сварена, уселся без церемоний. Налил чарку кедимаса, отломил кусочек пышной ратагайской лепешки. Вид у него был опечаленный - и уж явно не тем, что двое веральфов ускользнули. Как и Сварог, он впервые в жизни столкнулся с унылой ситуацией, когда арестованных невозможно допросить...

     Интагар знал все о веральфах - разве что о прошлом Яны Сварог ему рассказал крайне скупо, а сильванской истории не касался вовсе... Кроме министра тайной полиции, в тайну были посвящены только Баглю, Брейсингем, Старая Матушка и Арталетта. Советов на сей раз Сварог у него не просил. Пока что...

Глава VIПОДОПЕЧНЫЙ

     По роскошной лестнице главного здания «Лазурной бухты» трехэтажной лечебницы, спустился и направился в поселок генерал Сварог. Именно так: он сейчас был в мундире девятого стола, разве что без кортика, прилагавшегося к парадной форме, - а он сейчас надел повседневную.

     Четверо прилетевших с ним телохранителей остались на посадочной площадке. Среди врачей и персонала санатория веральфов не оказалось (их вообще не было среди медиков), но это еще ни о чем не говорило - следовало учитывать и вполне вероятное наличие сообщников-людей. Впрочем, во мнении, что здесь таких нет, укрепляли недавние события, точнее, полное и х отсутствие: пристукнуть Сварога за время его двухнедельного лечения в санатории, оставшись никем незамеченным, было бы крайне просто. Как бы там ни было, беспечностью он ничуть не страдал и меры принял. Перед прилетом сюда он властью вице-канцлера закрыл для полетов изрядный кусок воздушного пространства над санаторием. Мало того, на изрядной высоте, где темно-синее небо сменяется черным, дежурили три драккара с приказом остановить любой летательный аппарат, а в случае неповиновения растрелять к чертовой матери. После покушения в Латеранском дворце вполне объяснимые меры предосторожности, ничего общего не имеющие с болезненной подозрительностью или манией преследования. Береженого Бог бережет...

     Поселок увеличился вдвое. К маленьким домикам рассчитаным на одного человека, добавилась аккуратная шеренга других, побольше, двухэтажных - за редкими исключениями, люди с Той Стороны попали сюда с родными и близкими, вместе их и поселили в «Лазурной бухте» и в двух других сильванских санаториях.

     Самым несчастливым числом, как на Земле обстояло с «чертовой дюжиной», здесь считалось одиннадцать - и в Империи, и на Таларе. А потому везде, где только были нумерованные помещения - присутственные места, гостиницы и так далее, - сразу за десятым номером шел двенадцатый, и так же обстояло с номерами домов в городах (деревенские дома испокон веку не знали номеров и названий улиц). Многоэтажных домов тут не строили - иначе, никаких сомнений, и в них за десятым этажом шел бы двенадцатый...

     На пляже на разноцветных покрывалах загорало человек шесть - как говорили медики, осваиваются, привыкают... Сварог издали увидел: на верхней ступеньке широкой лестницы семнадцатого номера с затейливыми чугунными перилами сидит человек, перебирает струны виолона. Сварог его моментально узнал по фотографиям: Шернат Тагодаро, один из лучших поэтов того мира по отзывам искусствоведов. Талантливый поэт - вовсе не обязательно субтильный персонаж с кудрями до плеч. Вот и этот напоминал скорее скульптора-каменотеса, а то и портового биндюжника: здоровенный широкоплечий мужик с густой бородкой, которую на Земле звали «шкиперской», a на Таларе "морской" потому что там она была неотъемлемой принадлежностью одних моряков, как клиновидная - врачей, коротко подстриженная - книжников, а окладистая  бородища - пушкарей и кирасиров. На Той Стороне такого четкого разделения не было.

     Рядом с лениво музицировавшим поэтом стояла бутылка «Драконьей крови» из светло-розового стекла, сразу видно, пустая - и никакой посуды рядом не наблюдалось. Творческий человек творчески отдыхал - вот и ладушки...

     Сварог остановился и сказал:

     - Добрый день, далет Тагодаро.

     - Добрый день, - ответил поэт. - Я смотрю, моя скромная персона и в этой глуши пользуется некоторой известностью...

     - Вас здесь хорошо знают, вам ведь уже говорили, -сказал Сварог. - Что там далеко ходить, я, когда летел сюда, слушал Тарину Тареми, «Кибитку» и «Осенние листья»...

     Равнодушным поэт не остался - нет творческого человека, абсолютно безразличного к комплиментам. Однако, глядя на Сварога с затаенной иронией, спросил с едва уловимой ноткой задиристости:

     - А вы не здешний ли почтальон будете? Похожи...

Придуривался малость знатный виршеплет. На Той Стороне почтальоны ходили в скромных светло-зеленых мундирчиках, где единственным украшением была серебряная нашивка па левом предплечье, эмблема почты. Повседневный мундир Сварога, конечно же, был не в пример скромнее парадного, но все равно смотрелся неплохо, кое в чем напоминая генеральские мундиры Той Стороны: золотые погоны с алым генеральским орлом (Сварог их-таки ввел в девятом столе), золотые дубовые листья на груди и обшлагах, затейливое золотое шитье на воротнике. На козырьке фуражки золотые дубовые листья, такие же на околыше с обеих сторон кокарды. Одним словом, не оторванный от жизни (а поэт таким и был) ни за что не принял бы человека в этом мундире за простого письмоносца.

     Сварог и не подумал обидеться или рассердиться. Знал, где собака зарыта. Поэт и с медиками держался так же - плохо скрытое ерничество, всякие подначки, напускная бравада. Доктор Латрок говорил: по его глубокому убеждению, это всего лишь своего рода защитная реакция, попытка самоутвердиться в новом мире, так что следует oтнестись с пониманием и никак не реагировать. Вот Сварог и не реагировал. Тесное общение с поэтом его ничуть не интересовало. Достаточно песен Тарины Тареми. Никто из взятых с Той Стороны его всерьез не интересовал - за исключением Гарна...

     И все же он не собирался уходить просто так - пребывал в хорошем расположении духа, хотелось легкого озорства. Протянул перед собой руку, сжал пальцы надлежащим образом, произнес нехитрое заклинание, и в руке у него оказалась большая бутылка фиолетового стекла — сильванский «Золотой ревень» того высшего сорта, что на Таларе подается на стол исключительно королю и жалуется придворным в виде особой милости (нy, и пользуется большой популярностью у жителей Империи).

     Протянул бутылку поэту и сказал с самым простецким видом:

     - Неизвестная мне почитательница вашего таланта послала. Расписываться не нужно...

     Ручаться можно, что поэт впервые в жизни столкнулся с имперском магией, пусть и чисто бытовой ее разновидностью. Легкая оторопь безусловно присутствовала, но виду творческий человек не подал, ответил как можно более спокойно:

     - Душевно благодарен.

     Сварог лихо козырнул ему и пошел дальше. У крыльца нужного ему дома сстояла красивая молодая женщина, светловолосая и темноглазая, в легком пляжном платьице по моде Той Стороны, белом в синюю полоску. Существующая исключительно в голове картотека исправно щелкнула: Айла Тодиаш, двадцать-четыре года, до самого последнего времени в чине лейтенанта служила связисткой в кардотальском отделении Следственного Департамента, потаенная любовь Гарна и мать его четырехлетнего сына. Каковой присутствует тут же: карапузик сидит на корточках перед старой знакомой Сварога, толстой рыжей белкой, и чешет ей за ушами, что белка принимает благосклонно, однако, сразу видно, нетерпеливо ждет очередной подачки.

     Подняв глаза па Сварога, карапузик с детской непосредственностью сообщил:

     - А мы каждый день иглаем. У нас дома белки так не ходили. Она совсем не кусяется.

     - Она очень воспитанная зверушка, - кивнул Сварог. - Только за хвост ее не таскай, зверушки этого не любят...

     - Не таскаю. Мама с папой говолили, чтобы не таскал. Я ей гостинцы дайю, каждый день.

     - Что-что, а гостинцы она любит, - сказал Сварог с большим знанием дела. - Ну как, нравится тебе здесь?

     - Осень нлаится. Здесь моле класивее и теплее, чем дома. Дома у меня была только мама, а здесь есть и папа, он холесий.

     Белка живенько подбежала к Сварогу и встала на дыбки, как привыкла за две недели его пребывания здесь. Он поступил как обычно: усмехнувшись, достал из воздуха большущее яблоко и, опустившись на корточки, вручил его попрошайке. Она приняла подачку и проворно упрыгала на задних лапах в кусты цветущего столетника возле дома. Не без грусти посмотрев ей вслед, карапузик спросил:

     - А ты генелал? Я видел кино про генелалов. И папа, когда еще был не папа, а дядя, один раз плиходил в генелальской одежде, почти как у тебя.

     Интересно, подумал Сварог. В досье Гарна нет никаких упоминаний, чго он однажды появлялся в Кардотаде в генеральском мундире. А впрочем, в досье таких мелочей нет. Гарт, как и многие его коллеги - да и сам Сварог, - в форме появлялся исключительно по немногим торжественным дням. Должно быть, какой-то праздник - или попросту вручал награды, что опять-таки согласно тамошним регламентам требовало появления в парадной форме - как и виновникам торжества. И в этом pегламенты обоих миров были схожи...

     Проворно поднявшись с корточек, малыш сказал Сварогу:

     - А когда я вырасту, буду генелалом как папа.

     Почему бы и нет? Решительно невозможно предсказать, кем станет забавный карапузик, когда вырастет. То же и сына Сварога касается.

     Сварог посмогрел на молодую женщину и спросил  насколько мог любезнее и непринужденее:

     - На пляж собрались или идете, с пляжа?

     - На пляж, - ответила Айла. - Здесь великолепный пляж и не нужно ничего платить...

     - Ну, вы, наверное, уже знаете, что в Империи нет денег?

     - Да, я знаю, - она улыбнулась не без робости. - У нас о таком будущем говорили только коммунисты, но я им как-то не верила. А оказалось, что так оно и есть, по крайней мере, здесь...

     Залягай меня крошка, подумал Сварог, а ведь я прежде об этой стороне дела и не задумывался! В некоторых смыслах Империя и впрямь похожа на пресловутое коммунистическое общество: ни денег, ни пролетариев с капиталистами, каждому по потребностям. Сущий коммунизм, разве что без малейшей идейной подоплеки. Правда, Империя этим обязана исключительно апейрону, а не единственно верному учению, которого здесь просто-напросто не существует. Ну, разве что, как в свое время и на Земле, вожаки иных крестьянских мятежей высказывали смутные идеи, которые с натяжкой можно назвать "первобытным коммунизмом". Однако эти идеи так и не оформились в некое учение, и коммунистов здесь даже в проекте нет. Вот и славно, а то, чего доброго, пришлось бы с чувством некоего внутреннего неудобства рассовывать их по тюрьмам...

     Айла смотрела на него без малейшего страха, но с некоторой тревогой. Как он и думал, не удержалась, сказала с деланным безразличием:

     - Лорд Сварог, вы прилетели в форме...

     Сварог с ней никогда раньше не встречался, но ничуть не удивился, что она знает его в лицо и по имени. Гарн часами просиживал у компьютера и перед телевизором - и наверняка не ради пустых развлечений. Ну, а Сварог мелькал в здешней придворной хронике довольно часто, и как государственный деятель Империи, и как земной король - единственный из земных королей, удостоившийся такой чести, - что он воспринимал спокойно и ничуть не чванился. Он вообще никогда не чванился, несмотря на все усилия подхалимов и льстецов Латеранского дворца...

     - Лишний раз убеждаюсь, что вы умница, - сказал Сварог и преспокойно солгал. - Так уж получилось, что я был на крайне серьезном совещании и не стал переодеваться. У меня небольшое дело к Гарну, только и всего...

     Она удивленно подняла брови:

     - Дело?! Вот уж не подумала бы, что у него могут быть здесь дела. Он ведь здесь всего неделю.

     - Ну вот, так получилось, - сказал Сварог и улыбнулся как мог беззаботнее. - Айла, вы знаете его гораздо лучше меня. Как, по-вашему, он отнесется к перспективе прожить жизнь светским бездельником?

     - Придет в нешуточное уныние, - не задумываясь, ответила она. - Он страшно деятельный человек, сущий трудоголик...

     - Вот видите, - сказал Сварог. - Так уж сложилось, что собираюсь ему предложить серьезную работу, которая, теперь, я совершенно уверен, ему как нельзя лучше придется по вкусу. Он дома сейчас или на пляже? Может быть, гуляет по парку?

     - Нет, он дома. За компьютером.

     - Отлично, - сказал Сварог, ничуть не играя. - Не стану вас больше задерживать, ступайте на пляж - ребенок, я вижу, заскучал, когда упрыгала белка. И ни о чем нетревожьтесь, у вас троих просто великолепное будущее... Честь имею!

     Откозырял и направился к крыльцу. Резную дверь Гарн открыл, едва Сварог поднялся на пару ступенек. Окинул внимательным взглядом его мундир, посторонился:

     - Входите. Я вас увидел в окно, слышал ваш разговор.

     Сварог повесил фуражку на вычурный золоченый крючок и, повинуясь жесту Гарна, вошел в гостиную уселся возле стола, на котором увидел пепельницу сине-красного марранского стекла и золотой портсигар с гербом Гарна - имперским, конечно, свежеобретенным. На Той Стороне герба у него не было: сын мелкого торговца-бакалейщика, студент-юрист, на последнем курсе попавший на глаза загодя подбиравшей будущих сотрудников спецслужбе, все тому же СД...

     Для затравки непринужденного разговора Сварог сказал:

     - Вот, кстати... Как вам здешний табачок?

     - Выше всяких похвал, - и Гари спросил с плохо скрываемым нетерпением: - Вы говорили Айле, что прилетели ко мне по делу? Я не подслушивал, окно распахнуто настежь, вы говорили громко...

     - По делу, - кивнул Сварог. - Но сначала поговорим о бытовых пустячках. Вы, я так понимаю, освоились с компьютером?

     - И быстро, - сказал Гарн. - Ваши компьютеры не особенно н отличаются от наших. Разницу мне быстро объяснила лейтенант Дегро. Очень толковая девушка.

     - Отличный специалист, - сказал Сварог. - У вас ко мне наверняка есть вопросы.

     - Только один. На который бы мне хотелось получить откровенный ответ. Здесь, в доме, за нами наблюдают?

     - Вам достаточно будет моего честного слова?

     - Вполне, вы вице-канцлер Империи, лорд и граф, немалый придворный чин, генерал, глава двух спецслужб, наконец, земной король. Вряд ли вы станете унижаться до ложных клятв... тем более перед такой малозначащей персоной, как я.

     - Ну, не прибедняйиесь, ухмыльнулся Сварог. - Не такая уж вы малозначащая персона, о чем я чуть позже расскажу подробнее. Наблюдают ли за вами?  И да и нет. Здесь нет микрофонов и видеокамер, так что можете быть совершенно спокойны: никто не знает, о чем вы говорите с Айлой, занимаетесь любовью или нет. Другое дело - постоянно включены системы медицинской диагностики. Я в этом не разбираюсь, я не медик, но мне старательно объясняли, и я многое понял поверхностно. Системы гораздо сложнее простых датчиков, дистанционно снимающих, скажем, кардиограмму или частоту пульса, давление и тому подобное. Тут другое. Биоизлучения ортанизма здорового и спокойного человека прекрасно известны. А вот если случится некое отклонение от нормы, скажем, инфаркт, приступ аппендицита и уж тем более попытка самоубийства - параметры изменятся резко, и система поднимет тревогу. Разумная предосторожность - два дня назад один из ваших... земляков в другом санатории неожиданно для врачей попытался покончить с собой. Разумеется, его вовремя спасли. У вас такой аппаратуры, как мне объяснили, не было. Она существовала и до вас - порой и наши люди сюда попадают с серьезными нарушениями психики. В основном спецслужбисты - уж вам ли не знать, в сколь серьезные передряги иногда попадают агенты... Честное слово, все так и обстоит. Вы удовлетворены?

     - Вполне, - кивнул Гарн.

     - Прекрасно. Что касается вас, с вами все обстоит просто отлично. Конечно, вы испытали нешуточный психологический шок, как любой на вашем месте (и как я сам в свое время, мысленно добавил он). Не впали в черную меланхолию и уж тем более не думаете о самоубийстве. Наша медицина не умеет читать мысли, но достигла немалых высот. Ваше поведение понятно и без аппаратуры для чтения мыслей. Вам есть ради кого жить, и есть ребенок, который рад что у него появился отец. Сильные люди не впадают в черную меланхолию и не думают о самоубийстве. Вот, кстати. Как я вижу, ребенку здесь очень нравится?

     - Не то слово, - тепло улыбнулся Гарн. - У него куча невиданных, имперских игрушек, море и лес, белка в друзьях. И детских телепередач у вас гораздо больше. Он даже не осознает, что оказался в другом мире, а мы с Айлой отнюдь не стремимся объяснить ему истинное положение дел - не по его возрасту проблема...

     - Безусловно, - сказал Сварог. - Я говорил, со специалистами в области детской психологии. За редкими исключениями, дети годам к шести напрочь забывают прошлое, в памяти остаются лишь смутные образы. Когда он подрастет, будет думать, что в этом мире и появился на свет.

     Подумал мельком, что с его собственным ребенком обстоит еще лучше: он сюда попал младенцем и другого мира просто не знает...

     - Я вам искренне и горячо благодарен за то, что вы спасли Айлу и ребенка, - сказал Гарн. - Не знаю, что бы со мной было, окажись я здесь, а они остались бы там...

     - Моей заслуги в этом нет, - сказал Сварог. - Это все лейтенант Дегро. Именно она зацепилась за парочку ваших показавшихся ей странными телефонных разговоров с Кардоталем, начала копать и быстро вышла на Айлу с ребенком. Поблагодарите ее при случае. Только без пышного многословия, она этого терпеть не может. Давайте теперь о вас. Я так полагаю, когда вы попали сюда, автоматически разрешились иные загадки, не дававшие вам покоя?

     - Именно, - кивнул Гарн. - Теперь я знаю, что далеретта Миэлла Карбай... - он замолчал.

     - Императрица Яна-Алентевита, - закончил за него Сварог - Она очень деятельная и целеустремленная. Захотела сама побывать у вас, а она хорошо умеет добиваться своею. Благо особой опасности для нее и не было, мы ее очень хорошо охраняли. Вот кстати, вопрос из профессионального любопытства. Ваши оперативники засекли ее охрану?

     - Нет, ни разу, - сказал Гарн. - Полное впечатление, что охраны и не было.

     - Была, - удовлетворенно ухмыльнулся Сварог. - Неотступная и постоянная, состоявшая из самых обычных людей, не применявших ни магии, ни каких бы то ни было неизвестных у вас технологий.

     - Умеете вы работать... - сказал Гарн с ноткой профессионального уважения. - Наверное, мне следует перед ней извиниться за... тот случай? Я и предположить не мог...

     - Глупости, не стоит, - решительно сказал Сварог. - Она нисколько не злопамятная, ее это только развлекло, интересное приключение, и не более того... О чем вы задумались?

     - В тех материалах, что мне здесь дали, равно как и в Библиотеке ни слова об этом не было, - медленно сказал Гарн. - Но некоторые выводы сделать можно. Понятно теперь, откуда несомненное генетическое родство императрицы с герцогами Тагераш и почему они с дочерью герцога похожи, как две капли воды. Я правильно догадался?

     - Рад, что вы нисколько не потеряли остроту ума, - сказал Сварог искренне. - Совершенно правильно. Герцог Тагераш, так уж сложилось, стал первым императором, а его орбитальные станции - основой Империи. Императрица - его прапраправнучка. И, соответственно, родственница его дочери.

     - Отец от нее отказался, значит, в момент катаклизма она оставалась на земле... - с расстановкой произнес Гарн, выразительно глядя на Сварога.

     - Да, мы и ее забрали, - кивнул Сварог. - Даже если бы она выжила, судьба у нее была бы очень незавидной. Мы не могли допустить... Здесь есть свои тонкости. Мы не могли ничего изменить. Слишком опасно и безответственно было бы так менять прошлое. Непредсказуемо изменилось бы настоящее. То, что произошло - произошло. Вы это, должно быть, понимаете?

     - Лучше, чем вы думаете, - сказал Гари. - Айла обожает фантастику, особенно о путешествиях во времени... впрочем, вы это прекрасно знаете, вы ведь привезли сюда ее книги и фильмы. Ну, вот... Обычно у меня нет времени на беллетристику, но, когда бывал у Айлы в Кардотале, с дюжину романов прочитал. - Он чуть смущенно признался: - По ее настоянию. Ну, и нужно же знать, чем живет твоя любимая женщина. Так что некоторое представление о проблеме имею... Фантастика оказалась чистой правдой. По размышлении, как ни больно это говорить, но на вашем месте я, пожалуй, поступил бы так же. Очень опасное это дело - менять прошлое...

     - И совсем другое дело - те, кого мы забрали, - сказал Сварог. - От первых десятилетий после Шторма мало письменных свидетельств и в Империи, а на Таларе их не сохранилось вообще. Если что-то и было, до нашего времени оно не дошло. Конечно, многие из тех, кого мы забрали, у вас были персонами заметными, но даже если они и выжили бы в Шторме, всякие их следы затерялись бы в тогдашнем хаосе, и ученые пришли к выводу, что их отсутствие в прошлом ни на что существенно не повлияло бы. Что уж говорить о тех, кто заведомо должен был погибнуть, когда изменились очертания континента и целые города со всеми жителями провалились в океан? Взять хотя бы Тарему Тареми, и не только ее, - он посмотрел в глаза собеседнику. - Вам ведь дали довольно обстоятельные материалы по проекту «Изумрудные тропы». Вы ушли в очередной отпуск и за сутки до Шторма прилетели в Кардоталь, чтобы провести с Айлой и сыном не менее недели...

     Гарн не отвел глаз, разве что по его лицу промелькнуло некое непонятное выражение.

     - Да, я знаю, - наконец произнес он словно бы отрешенно. - Кардоталь и его окрестности вместе со всеми обитателями в одночасье ушли на морское дно. Мы бы там неминуемо погибли, и я, и Айла, и ребенок...

     - Вот видите, - мягко сказал Сварог. - Вернемся к вашим личным делам. Тут есть чисто бытовые проблемы, мелкие, но, думается, требующие безотлагательного решения. Через два дня, когда вы оправились от первого шока, медики вам сказали, что ваша супруга тоже здесь, только в другом санатории. Предлагали устроить с ней встречу, но вы категорически отказались. И вчера сказали доктору Латроку то же самое. Я полагаю, ваша позиция не изменится?

     - Нисколько, - твердо сказал Гарн. - Я бы предпочел никогда больше с ней не видеться... если это возможно.

     - Отчего же нет? - пожал плечами Сварог. - Никто не станет вас приневоливать, вас вообще не собираются принуждать к чему бы то ни было. Не хотите с ней видеться - ваше право...

     Что-что, а уж отношения Гарна с официальной супругой его люди изучили под микроскопом и собрали на нее немаленькое досье. Вообще-то нельзя сказать, что она такая уж плохая особа, чтобы употреблять в ее адрес разные неприглядные эпитеты. Просто-напросто смысл жизни для нее всецело заключается в том, что романисты именовали вихрем великосветских развлечений, в чем она оказалась полной противоположностью Гарну - который, став генералом, вошел а истеблишмент, но сторонился столичного бомонда, совершенно его житьем-бытьем не интересовался, не говоря уже о том, чтобы в нем участвовать. Супруга одно время - замужем она или уже где? - старательно вытаскивала Гарна на всевозможные приемы, балы и светские торжества, но потом после серии скандальчиков разной степени накала махнула на него рукой, и лет десять они жили под одной крышей, но каждый своей жизнью, не пересекаясь и ничуть об этом не жалея.

     История, если подумать, банальная. На Земле попадалась редко, но все же почаще, чем алмазы со сливу величиной и честные политики. На Таларе гораздо реже, хотя и так бывало. А вот Империи такая коллизия была совершенно неизвестна по причине полнейшего отсутствия там пресловутого классового расслоения и таларских жестких сословных различий. Разве что порой повторялась история Монтекки и Капулетти из-за давней фамильной вражды - но это все же другое, и всегда кончалось бескровно, в отличие от Вероны...

     Балованная единственная доченька владельца крупнейшего в стране судостроительного концерна спустя рукава училась в Гарвалинском университете столицы. Точнее говоря, не училась вообще - ректор университета, отнюдь не похожий на Паганеля, давно уже открыл для «золотой молодежи» особый факультет, который назвал "факультетом изящных искусств и риторики» - удобное название, под которым можно спрятать все, что угодно. С высокой ежегодной платой за обучение, равно как и за пересдачу экзаменов. Находились среди «золотой молодежи» обоего пола отщепенцы и отщепенки, всерьез изучавшие живопись, скульптуру и изящную словесность, но большинство весело валяли дурака. Преподы их обожали: вся эта публика, как легко догадаться, сдавала экзамены раза с пятого (мурыжить их далее считалось неприличным), а родители, соответственно, исправно платили (большая часть всех платежей шла в карман ректору, меньшая - деканам, кое-что пускалось на нужды университета, но и рядовые преподы были в доле).

     Все время эти, с позволения сказать, студиозусы проводили в разнообразных увеселениях и развлечениях. На что ученые мужи смотрели не то чтобы сквозь пальцы, а даже с одобрением: хитрюга ректор завел и систему солидных денежных штрафов за всевозможные нарушения и провинности. В своем кругу изрядная часть молодых не замыкалась, вот и вышло так, что однажды единственная наследница набитого деньгами папеньки познакомилась на одной из вечеринок с солидным студентом, отличником последнего куpca юридического, в то время уже получившего приглашение после защиты диплома поступить на службу в СД (о чем, понятно, окружающие не знали). Случился бурный роман, через полгода закончившийся свадьбой - при молчаливом неодобрении родителей жениха и вялом сопротивлении родителей невесты (на свадьбу, впрочем, пришли и те и другие, причем родители невесты отметились роскошными подарками, в том числе квартирой в престижном районе столицы и двумя дорогими машинами).

     Матушка Гарна, женщина, надо полагать, неглупая, сразу сказала, что ничего хорошего из этого не получится - и как в воду смотрела, так оно и вышло, через несколько лет семейная жизнь разлетелась вдребезги, как уроненный на каменный пол кувшин из тончайшего чедивирского хрусталя. Детьми супружница обременять себя не захотела и с головой окунулась в сладкую жизнь. Правда, в противоположность многим, вела себя достаточно осторожно и, несмотря на череду любовников, наркотики по мелочам и участие в иных предосудительных развлечениях, ни разу не подставилась репортерам бульварных газет и телеканала, специализировавшегося на скандалах, особенно великосветских.

     На развод она категорически не соглашалась, хотя тамошние законы его распрекрасно допускали - гораздо престижнее быть законной супругой полковника СД (в ту пору еще не генерала и не главы департамента), нежели разведенной женой такового. Гарн смирился - он не был таким уж записным карьеристом, но, как многие служилые люди, хотел подняться выше. Окажись тесть бывшим тестем, мог и подложить не одну свинью. Влиятельный был субьект - первый из трех вице-председателей Стальной Палаты (промышленники), щедро субсидировал правящую партию, дверь в кабинет премьера ногой не открывал, но был в списке тех, кто на прием является без предварительной записи. Даже не в интригах дело: супруга открыто заявила - если что, на папины деньги найдет первоклассных адвокатов, которые за час получают больше чем муженек за месяц. Убедительного компромата Гарн не отыщет даже на занимаемом посту, а вот она на Гарна в два счета таковой состряпает трудами самых дорогих частных детективов. Так что они год за годом обитали под одной крышей, не пересекаясь, сохраняя для всех окружающих имидж благополучной пары. В точности как у Сварога обстояло с бывшей женой - разве что у той было неизмеримо меньше возможностей и не было подобных родителей...

     Сюда ее прихватили, можно сказать, на всякий случай. Чужая душа - потемки. Обитавшие в параллельных мирах супруги все же порой оказывались в одной постели. Девятнадцать лет супружества - не шутка. Вполне могло оказаться, что Гарн до сих пор питает к ней остатки прежних чувств, такое не раз случалось. В конце концов, человеком больше, человеком меньше, для «Изумрудных троп» ничуть не обременительно - а Империя отчаянно нуждается в свежей крови. Вот и включили в список...

     Гарн спросил без особого интереса:

     - Из чистого любопытства... Что с ней будет?

     - Ничего плохого, кроме хорошего, - пожал плечами Сварог. - Стандартная процедура: замок, титул. Место среди придворных. До скончания века благополучная светская жизнь. Думается мне, она такую участь примет с восторгом?

     - С несказанным, - улыбнулся Гари одними уголками губ. - Ничего другого она от жизни не желает. А уж титул и императорский двор...

     - Ну, вот видите, как все прекрасно устроилось, - сказал Сварог. - Кое-что дополню. Поскольку ваш мир перестал существовать пять с половиной тысяч лет назад, автоматически канули в небытие все его законы, в том числе и брачные. Так что вы, граф, совершенно свободный человек, можете хоть завтра вступать в законный брак согласно Брачному кодексу Империи. Думаю, вы не будете с этим тянуть? Несколько минут назад вы назвали Айлу любимой женщиной... На лице Гарна отразилась неприкрытая радость.

     - Какие тут проволочки, - сказал он с большим подъемом. - Знать бы только, сколько еще придется здесь проторчать...

     - Медики говорят, два-три дня, не больше, - заверил Сварог. - И то порядка ради, вы же знаете этих докторов. У здешних мало пациентов, и они с ними расстаются с великими душевными терзаньями. Уж я-то знаю, сам однажды проторчал тут две недели профилактики ради, и дай им волю - на месяц бы закатали... - он улыбнулся по-доброму. - Что ж, не зря я в свое время распорядился не готовить для далеретты Айлы отдельный замок, решил, что ей с ребенком будет просторно и в вашем. Правильно рассчитал. Ну вот, с личными вашими делами мы, кажется, разобрались. Или у вас будут еще какие-то просьбы?

     - Никаких, - сказал Гарн. - Откровенно говоря, я просто не представляю, какие могут быть просьбы, по-моему, вы обо всем позаботились, спасибо...

     - В таком случае, давайте о делах, - сказал Сварог. - О вас я знаю достаточно. Вы обо мне - тоже. Четыре дня назад я распорядился, чтобы вам дали мое досье...

     Досье было не особенно большое, но подробное. Не таким уж и сухим казенным языком не только перечислено все, что Сварог успел в этой жизни наворотить, но и приведено немало деталей и подробностей, до сих пор засекреченных от «широкой общественности».

     - Один деликатный вопрос никак нельзя обойти вниманием, - продолжал Сварог спокойно. - Тогда, при нашем первом знакомстве, вы уже знали, какие отношения нас с ней связывают, хотя и не подозревали, кто мы такие. Так вот... Эти отношения не оказали ровным счетом никакого влияния на... все, что я сделал. Hу, что греха таить, чуточку повлияли на некоторые чины, ордена и назначения - по исключительно в интересах дела. Чины и ордена меня меня не  особеннно и интересуют.

     - Я прекрасно вас понимаю, лорд Сварог, -  сказал Гарн. - Не так уж трудно было понять: никакие отношения  с кем бы то то ни было нисколечко вам не помогли бы сделать все, что вы сделали. Не сочтите за комплимент, но все это настолько феерично... Как вам только удалось...

     - Такова уж наша жизнь, - ухмыльнулся Сварог. - Постоянно подворачивается не то, так это и такое уж мое везение или невезение, что я всякий раз оказывался в нужном месте в нужное время. Рок какой-то... Ладно, у меня нет привычки кокетничать, я не придворная жеманница... Перейдем к делу. И не будем ходить вокруг да около - к чему? Мы не дипломаты на международной конференции. Я намерен предложить вам место моего заместителя в девятом столе - вы о нем уже имеете некоторое представление. Чтобы внести полную ясность... Девятый стол я создавал с нуля, на голом месте. Подобрал умных, толковых и энергичных парней и девушек, таких как лейтенант Дегро. Они отлично работают, но вся беда в том, что им еще долго оставаться на лейтенантских должностях. Карьера в спецслужбах вы сами прекрасно знаете, быстро не делается. У меня нешуточный кадровый голод. Слишком многим приходится заниматься самому, а у меня и без девятого стола хватает серьезных дел в Империи и на Таларе. Так что грех не использовать наш профессиональный опыт. Если вы согласны, бумажные формальности уладим чуть попозже. Кадровое расписание девятого стола, в отличие от аналогов в прочих конторах, не есть нечто устоявшееся, оно постоянно подвергается изменениям. Так будет и в вашем случае. Ну, генеральский чин, конечно - все та же бюрократия, мой заместитель не может быть простым полковником. Но о всякой мишуре мы поговорим позже, в свободную минутку. Думается, вы не в претензии. Уверен, вы согласитесь. Вряд ли вас прельщает перспектива провести всю сознательную жизнь светским бездельником...

     - Она меня приводит в ужас, - признался Гарн.

     - Значит, согласны?

     - Как бы вам объяснить, лорд Сварог... На что-то вроде такого предложения я подсознательно надеялся. Когда кое-что понял. Некоторые материалы из тех, что мне давали, грифа секретности не имели, но по своему характеру они, несомненно, были секретными - и меня сразу предупредила лейтенант Дегро, что они просуществуют не более двух часов, а потом исчезнут сами по себе. Так и происходило. Наконец, то, что моим наставником стала именно лейтенант Дегро, наталкивало на размышления. Я понимаю, проект «Изумрудные тропы» во многом секретный, но все равно, вряд ли вы приставляете офицеров спецслужбы к каждому из нас. У Айлы наставником была милая тетушка средних лет, очень похожая на учительницу или домоправительницу, а ко мне три раза прилетала лейтенант Дегро в полной форме. Словом, я стал надеяться, что меня как-то используют. Но я не рассчитывал услышать столь заманчивое предложение...

     - Оно вас пугает? - небрежно спросил Сварог.

     - Не сказал бы... Просто-напросто я совершеннейший чужак в этом мире. Полагаете, у меня получится?

     - Не сомневаюсь, - серьезно сказал Сварог. - Из нашего разговора стало ясно, что вы сохранили ясность ума и профессиональную хватку. Необходимые знания - дело наживное. Вам никто этого не говорил, но здесь есть аппаратура, способная в краткое время вложить человеку в голову массу знаний из всех областей жизни. Быстро и эффективно. Что до профессиональных обязанностей... Спецслужба остается спецслужбой в любом мире и во все времена, разница только в технической оснащености. Отличный пример. Мой таларский министр тайной полиции пару раз был причастен к чисто имперским делам о которых до того понятия не имел - и давал довольно дельные советы. При случае я вас непременно познакомлю - примечательный человек, вы с ним, я уверен, быстро найдете  общий язык... Даже компьютером научился пользоваться. И наконец... - он неторопливо закурил. - Живой наглядный пример сидит перед вами. То, что я вам расскажу, ничуть не секретно, в Империи это все знают, но притерпелись настолько, что как-то уже и забыли. Представьте себе, не так уж и давно я тоже был совершеннейшим чужаком в этом мире. Я сюда попал из другого - из того, что ваши фантасты называли параллельным, а таларские книжники - да и имперские тоже - именуют Соседней Страницей. Как это вышло, расскажу потом - сейчас будем говорить исключительно о деле. Отличие в том, что мой мир не погиб, но существует без меня, наверняка забыв обо мне. Я в отличие от вас как раз и был фигурой малозначительной - ничем не примечательный армейский майор из захолустного гарнизона ... (никаких пояснений не требовалось - в отличие от Империи и Талара майорское звание на Той Стороне существовало). Освоился, можно сказать, пробился, даже сделал небольшую карьеру. Вот и у вас, я уверен, все получится.

     - Вот оно что - сказал Гарн. Вид у него был не удивленный, скорее он выглядел как человек, получивший какое-то подтверждение каким-то своим догадкам.

     - Что вы имеете в виду? - спросил Сварог

     - В вашем досье я обнаружил некоторые странности, - охотно ответил Гарн. - После того как просмотрел десятка два кратких биографий других высокопоставленных лиц Империи - в Библиотеке, в открытом доступе. Вы единственный, у кого не указан ни год рождения, ни образование. Это было странно. Создалось впечатление, что вы, уже будучи в зрелых годах, появились словно бы ниоткуда. Теперь ясно, что в некотором смысле так и обстояло... Действительно, чертовски убедительный пример, придает бодрости и уверенности в себе... Я согласен. Когда прикажете приступить к новым обязанностям?

     - Прямо сейчас, - сказал Сварог без улыбки. - Такие уж игры... Вы наверняка измаялись тут от вынужденного безделья. Вот вам серьезное дело, которым мы занимаемся, отодвинув подальше все остальное...

     Он щелкнул замком небольшого портфеля с золотой эмблемой девятого стола. Вынул единственное, что там было: тощенькую папку, даже не папку, тоненький файлик из синего прозрачного пластика. Положил на стол перед Гарном, сказал:

     - Прочитайте вдумчиво и внимательно. Спешить не нужно, я подожду, времени у нас достаточно...

     Отошел к приотворенному окну и бездумно смотрел на опушку густого леса, на просвеченный ярким солнцем сосняк. Меж деревьев спокойно перепархивали лесные птахи, по морщинистому стволу ближайшей сосны вниз головой пронеслась к земле белка - не его старая знакомая-попрошайка, другая...

     - Я закончил, - сказал за его спиной Гарн каким-то новым голосом.

     Там было-то всего десять страничек убористого текста. Все о Дали и планах веральфов касаемо Невесты Волков и Разрушителя, о том, как в последний момент спасли Яну, как каталаунский знахарь, опалив ладони, все же изничтожил «черного паучка». Все, что знали одиннадцать человек в Империи, включая Сварога, - да еще Интагар, на которого можно было всецело положиться. Гарн стал тринадцатым - однако здесь «чертова дюжина» не считалась несчастливым числом...

     Вернувшись к столу, Сварог уселся на прежнее место, внимательно присмотрелся к Гарну - и порадовался, не увидев на его лице ни растерянности, ни тревоги. Просто-напросто серьезное, чуть яростное, полное холодной решимости лицо сильного человека, каким оно бывает перед серьезной дракой, в которой человек рассчитывает победить. Это хорошо...

     - Вот даже как... - произнес Гарн почти бесстрастно.

     - Именно так, - кивнул Сварог. - Никто у нас не исполнен безнадежности - нет к тому поводов. Положение у нас отнюдь не безвыходное. Главную задачу мы им сорвали. Не похоже, чтобы у них был запасной план на случай неудачи. Белая Волчица где-то скрывается, а все остальные за две недели никак себя не проявили. Что нам прибавляет уверенности... Интересно, что бы вы предприняли на нашем месте?

Гарн думал недолго.   Сказал решительно:

     - То, что предлагал один из ваших людей: коли уж все веральфы вам известны наперечет... Провести повальные аресты и посадить их в лагерь, откуда не вырваться. Там видно будет. Их не так уж много, сил у вас достаточно...

     - У нас, - мягко поправил Сварог. - У нас, Гарн. Вы уже в игре, как все посвященные. Привыкайте не отделять себя от нас. Вы все запомнили?

     - Накрепко.

     Подняв ладонь, Сварог произнес нехитрое заклинание - и файлик растаял в воздухе. Ни малейшего удивления Гарн не выказал - ну да, добрая половина дававшихся ему документов по миновании в них надобности так и исчезала, разве что сама по себе...

     - Ну что же, - сказал Сварог. - Возможно, так и придется поступить. Вы ведь уже поняли, какого плана документ?

     - Конечно. Грифа снова нет, но, судя по тому, что он, как и некоторые другие, самоуничтожился... Секретный документ.

     - Секретнейший, - кивнул Сварог. - Вы пока что тринадцатый посвященный. С вами очень легко работать, Гарн, вы многое схватываете на лету. Очень надеюсь, так будет и дальше... Ну, что же. О действиях против веральфов поговорим потом, сейчас гораздо важнее другое. Мне нужно знать все, что вам известно о веральфах у вас. Они у вас были, я сам их видел и в Саваджо, и в Кардотале...

     И на этот раз Гарн не раздумывал долго, разве что отвел взгляд от Сварога, раздумчиво уставился в потолок. Сказал со знакомой уже уверенностью:

     - Особо рассказывать и нечего... Смутные слухи о них ходили, но очень редко, среди считанных людей. Вообще-то они примыкали к «Великой книге тайн». Знаете, что это такое?

     - Представления не имею.

     - Собственно говоря, это никакая не книга, а набор из десятка историй, не получивших ни малейшего научного подтверждения, но крайне завлекательных для иного массового читателя так называемых Великих Тайн. Затаившиеся среди людей зловещие инопланетяне, питающие план порабощения человечества. Загадки затонувшего континента Шиолам, чье сушествование никем не доказано. Пьющие у припозднившихся путников кровь болотные огни. Горцы с хребта Рокалан, обладающие некими сверхспособностями. И так далее...

     - Стоп, стоп! - поднял ладонь Сварог. - Порой я от скуки, когда был у вас, читал ваши бульварные газеты. Было там что-то и о Шиоламе, и о горцах, и о детях, якобы умевших поджигать взглядом все, что способно гореть... Выглядело все это крайне несерьезно - ни доказательств, ни элементарной логики. Даже телепередача какая-то была, как раз о затаившихся инопланетянах. Завлекательное пустозвонство...

     - Был даже целый телеканал, специализировавшийся на Великих Тайнах, - усмехнулся Гарн. - И большой пласт фантастики. Серьезная наука всем этим пренебрегала, по некоторые страшно увлекались. Было даже немало кружков и обществ, увлеченных то одной какой-то Тайной, то несколькими, то, чтобы не мелочиться, всеми сразу. Никто им не препятствовал - безобидный был народец, развлекавшийся за собственные деньги... Ни спецслужбы, ни Огненный Купол никогда ими не занимались - не видели такой надобности. Мало ли безобидных чудаков? Мелкие инциденты время от времени случались. То швырнут бомбу со слезоточивым газом в зал, где заседают оппоненты - некоторые приверженцы какой-либо Тайны раскалывались на несколько непримиримых групп, - то банковский кассир украдет приличную сумму, чтобы организовать экспедицию к хребту Рокалан, то оборотистый тип фальсифицирует "доказательства" существования Шиолама, чтобы срубить денежки с простаков. Это были именно мелочи, которыми занималась полиция...

     - А с Изначальными как обстояло?

     - Совершенно иначе. Об их существовании в незапамятные времена историки и археологи знали, но - и только. Кое-кто из Керуани считал, что они не исчезли - то ли спят где-то, подобно семи зачарованным рыцарям из известной детской сказки, то ли обитают среди людей, оставаясь неузнанными. Но это говорилось исключительно среди своих, и очень редко. Бульварные газеты писали о том же - но опять-таки крайне редко. Вообще-то это чуточку странно - очень уж благодатный материал для создания очередной Великой Тайны... И фантастики на тему Изначальных не было, хотя наши фантасты паразитировали на Великих Тайнах, как блохи на бродячей собаке. Что тоже несколько странно.

     - Так, - Сварог вновь поднял ладонь. - А если мы дадим волю фантазии в хорошем стиле приверженцев Великих Тайн? Предположим, веральфы заняли некие ключевые посты, как они это проделали в Империи и на Таларе? И старательно следили, чтобы любые упоминания о них не pacпостранились широко?

     - Версия интересная, я бы ее не отметал с порога, - сказал Гари. - Вот только теперь ее невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть... Подождите! - у него был вид человека, настигнутого неким неожиданным озарением. - Я только сейчас вспомнил и сопоставил... В свое время мне не давала покоя загадка, о которой я в том разговоре с вами упоминал. Зачем вы потратили время на ничем не примечательную девушку, Анеллу Сабиташ? Ну, способная начинающая художница, ну, Керуани. Даже если вы видели в ней очередной заслуживающий спасения талант, все равно, почему этим занялись лично вы с императрицей? Лейтенант Дегро мне давала полный список всех, кого вы у нас забрали. Ни у кого из них вы не появлялись... И Анеллы там нет...

     - Вы и тут докопались до истины, - одобрительно сказал Сварог. - Хотя и не поняли, до чего именно докопались. Так сложилось, что мне в свое время попало в руки письмо Анеллы Сабиташ, в котором она как раз и писала и о затаившихся Изначальных, и о Керуани. Изначальными мы тогда не занимались, а вот упоминание о Керуани очень заинтересовало. К сожалению, Керуани, выяснилось, не представляли для нас интереса. А о затаившихся Изначальных Анелла всего-навсего слышала краем уха от другого Керуани, подробно эту тему не затрагивавшего. Значит, Изначальными вы не занимались вообще...

- Точности ради, один раз пришлось, и совершенно безрезультатно. С Изначальными эта история связана постольку-поскольку...

     - Все равно, расскажите подробно! - встрепенулся Сварог. - Мне сейчас сгодится все, хоть каким-то боком связанное с Изначальными.

     - Это случилось полтора года назад, - тоном настроившегося на долгий разговор человека начал Гарн. - Я тогда был в Кардотале - сберег неделю из очередного отпуска и прилетел к Айле. В Департаменте, конечно, знали, где я, хотя были уверены, что я просто решил отдохнуть у моря, мой секретарь мне позвонил и сказал, что меня разыскивает премьер-министр, хочет поговорить со мной по телефону. Естественно, я тут же связался с канцелярией премьера. Ничего странного тут не было - мне по долгу службы не так уж редко приходилось с премьером общаться, и лично и по телефону. Просьба у премьера оказалась вполне обычная на первый взгляд - он подчеркнул, что это именно просьба. Ну, вы прекрасно понимаете, в таких случаях старательно исполняют не только поручения, но и просьбы...  Со мной хотел безотлагательно встретиться профессор Гарельтер. Он готов был прилететь в Картодаль на личном самолете. Конечно же, я сказал премьеру, что буду профессора ждать. Мне и самому стало любопытно зачем я ему понадобился. Профессор Гарельтер... Очень известный и примечательный человек был, знаете ли. Видный ученый-электронщик - научные работы, некоторые закрытые, шесть патентов на изобретения, все до одного засекречены военными, один из трех совладельцев крупного концерна по производству разной электроники - половина изделий шла опять-таки военным, профессор самым тесным образом был с армией связан. Еще он читал лекции в Торейском технологическом университете, руководил двумя крупными лабораториями, опять-таки занимавшимися электроникой, вот-вот должен был стать академиком. Одним словом, фигура крупная и незаурядная. Я с ним был знаком уже три года - и военная контрразведка, и наш Департамент занимались контрразведывательным обеспечением и его концерна и обеих лабораторий, для этого были выделены постоянные группы. За ним постоянно ходили два телохранителя - один от нас, другой от военных. Вот и на этот раз я решил, что речь пойдет о чем-то связанном с безопасностью. Ни зачем другим я не мог ему понадобиться, личных отношений мы не поддерживали, исключительно служебные. А вот с премьером они были друзьями лет двадцать, еще со времен, когда премьер только-только впервые избрался в парламент... Так вот, Гарельтер, когда мы встретились, изумил меня прямо-таки несказанно - ну, я, конечно же, не показал виду... Он хотел знать одно: есть ли у Следственною Департамента секретная информация об Изначальных. И просил, чтобы я отобрал для него всю открытую информацию. Это было ему совершенно несвойственно - подобная просьба.

     Профессор был очень приземленным человеком, рационалистом до мозга костей. Беллетристики он не читал, бульварных газет в руки не брал, "Великими Тайнами", и всем сопутствующим не интересовался совершенно, насмешливо относился к коллегам, которые ими интересовались, - адепты иных "Великих Тайн", всегда не связанных с их основной специальностью, были и среди серьезных ученых... Хобби у него не было. Имелось, правда, потаенное увлечение - женщины. Вполне простительно: ему едва стукнуло пятьдесят, он был вдовец... Две его молодых секретарши... впрочем, это не имеет отношения к делу. Одним словом, от кого-кого, а уж от него я никак не ожидал такой вот просьбы. Которую, хочешь-не хочешь, нужно было исполнить...

     - Он спешил? - спросил Сварог. - Торопил вас?

     - Нисколечко. Он выглядел как обычно, собранным, спокойным. Я в нем не заметил ни следа тревоги или торопливости. Он так и сказал: не требует от меня спешки... но и просил бы неособенно затягивать. И смущенным не выглядел, хотя не мог не понимать, что меня его просьба удивила. Самая обычная деловая встреча, ничем не отличавшаяся от наших прежних - разве что предмет разговора был необычным, категорически ему не свойственным.

     - Он как-то объяснял свою просьбу? Чем-то мотивировал?

     - Ничего подобного. Сказал лишь, что это ему потребовалось «в интересах дела» - и в подробности не стал вдаваться. Ну а я, соответственно, объяснений не стад просить - когда имеешь дело со столь важной персоной, приходится быть, сами понимаете, и немного дипломатом...

     - Ох, прекрасно понимаю, - легонько вздохнул Сварог. - И что было дальше?

     - Дело выглядело не столь серьезным и важным, чтобы я занимался им лично, - продолжал Гарн. - Поехал в наш кардотальский центр связи, позвонил по защищенному каналу одному из самых толковых начальников отделов. Он справился за каких-то пару часов. Никакой секретной информации об Изначальных, как я и предполагал, в архивах не оказалось - спецслужбы этим никогда не занимались. Для очистки совести начальник отдела прислал мне все материалы авторства самих же Изначальных, какие только имелись в открытом доступе. Их было немного: шесть магических книг, четыре хроники и документ под названием "Пророчество Златоглавого"... (Сварог насторожился, но не стал прерывать собеседника). Профессор не улетел, остался в Кардотале, в своем тамошнем особняке - и сказал, что я, когда получу материалы, могу его будить хоть посреди ночи. Ну, до ночи было еще далеко, я к нему приехал поздним вечером, привез материалы. Он был разочарован - правда, не особенно уж... Сказал, что уже обращался с тем же вопросом в военную контрразведку и в Огненный Купол - и получил от тех и других те же самые материалы с заверением, что других попросту нет. То же у него вышло с Академией Наук.... Он улетел на ночь глядя... - Гарн грустно улыбнулся. - Он так и не успел стать академиком, погиб через неделю. Авиакатастрофа. Тут уж и речи не было о просьбах и даже поручениях: премьер прямо приказал мне бросить все дела и лично заняться расследованием - в компании с начальником военной контрразведки и архонтом Огненного Купола. Вы, должно быть, отлично знаете: когда погибает человек такого масштаба, особенно на широкую ногу занятый секретными оборонными работами, спецслужбы поднимают по тревоге. К тому же, внешнеполитическая ситуация сложилась непростая. У нас тогда были крайне напряженные отношения с Пандичиттой. До войны безусловно не дошло бы, Лига Четырех Миров постаралась бы войны не допустить, но отношения были очень даже враждебные, даже, не в первый раз за последние десять лет, прервались дипломатические отношения...

     - Я немного наслышан, - сказал Сварог. - А это правда, что вы поддерживали оружием и деньгами тамошних сепаратистов? Теперь нет смысла держать это в секрете...

     - Ну да, - сказал Гарн. - Как и они - наших террористов. Не было ни правого ни виноватого, у всех оказалось рыльце в пушку. Более того: и они у нас, и мы у них дважды устраивали самые настояшие диверсии. Конечно, я ко всему этому не имел прямого отношения, мы работали исключительно внутри страны - разве что тоже вылавливали иностранную агентуру. Так что три службы моментально занялись следствием со всем прилежанием. Самолет упал лигах в двадцати от столицы. Погибли все, кто был на борту: оба пилота, профессор, одна из его секретарш, начальник службы безопасности концерна, два телохранителя, стюардесса. Работали скрупулезнейше: нам дали воинские подразделения, группы военных техников с нужной аппаратурой, они прочесали все вокруг на большом пространстве, собрали все обломки, вплоть до самых маленьких. Из обломков специалисты за несколько дней сложили то, что осталось от самолета, - методика для таких именно случаев давно отработана. Никаких следов взорвавшейся на борту бомбы. Авиатехники в пункте вылета уверяли, что самолет был в полной исправности, и им следовало верить: подобные частные самолеты осматривают даже тщательнее, чем обычные пассажирские или грузовые. Очень надежная была птичка: серийный "Пайон-15", десятиместная машина с двумя реактивными двигателями. Выпускался уже четыре года, за это время с ними было только две аварии, всякий раз - из-за ошибок пилотов. В общем, никаких признаков злого умысла...

     - Простите, перебью, - сказал Сварог. - А как обстояло с «черным ящиком»? Я не интересовался такими подробностями, по, судя по общему развитию техники, у вас такое могло быть...

     - "Черный ящик"? - недоумевающе посмотрел на него Гарн. - Ах, да... У нас это называлось "красный шар". Его нашли неповрежденным. Ясности это нисколечко не внесло, наоборот. Получалось, что двигатели, все бортовые системы, все до единого приборы - все было в полной исправности. Выглядело так, словно самолет, уже снижавшийся в «посадочном коридоре», вдруг по непонятным причинам на высоте примерно двухсот уардов вошел в крутое пике и врезался в землю. Огненный Купол ничего по своей линии не нашел. Один из военных контрразведчиков предположил, что в кабине могла рвануть капсула с газом, то ли с дистанционным взрывателем, то ли по радиосигналу с земли - такое, пусть и редко, случалось не только в шпионских фильмах и романах, но и в жизни... Однако не нашли ни следов газа, ни капсулы - а впрочем, кабина пилотов пострадала больше всего, самолет явно падал вертикально... В общем, расследование зашло в чупик. В отчете так и написали: никаких следов диверсии не обнаружено, но причины падения самолета специалисты объяснить не в состоянии. И сделали примечание: подобные необъяснимые авиакатастрофы случались далеко не впервые - со списком примеров. Нельзя сказать, что дело на этом заглохло. Из опросов сотрудников службы безопасности концерна выяснилась интересная вещь... Недели за две до аварии по приказу ее начальника создали отдельную группу из трех человек, которым поручили не вполне обычное задание: вести слежку за тремя людьми, не имевшими отношения к обычным делам службы. Газетный магнат, владелец столичной телестудии и известный журналист. Зачем, почему, для чего - эти трое не знали, выполняли то, что им было поручено. Знаете, наверное - в спецслужбах такое нередко случается. Исполнители знают свой небольшой участок работы, но представления не имеют, во что складываются их кусочки головоломки, все замыкается на одном-единственном человеке...

     - Прекрасно знаю, - сказал Сварог.

     - Ну вот... За этими тремя персонажами какое-то время плотно наблюдали и мы, и контрразведка. Но ни малейшего компромата не нашли. Никаких связей ни с промышленным шпионажем, ни с террористами, ни с иностранными разведками. Абсолютно добропорядочные граждане, без всяких «скелетов в шкафу». Дело отправили в архив. Вот и вся история...

     - Интересно... - раздумчиво сказал Сварог. - Если посмотреть на эту историю с точки зрения наших сегодняшних знаний, можно строить версии. Предположим, ваш профессор каким-то образом, может быть, чисто случайно получил информацию, что затаившиеся среди людей Изначальные - не шарлатанская выдумка, а доподлинная реальность. Информация оказалась достаточно серьезной, настолько, что записной рационалист ей поверил и занялся этим. Предположим, те трое были веральфами, окопавшимися на ключевых постах в средствах массовой информации - удобные позиции, позволяющие погасить распространение сведений, поднимающих интерес к проблеме. Предположим, веральфы об этом узнали - и пилот самолета был тоже верадьфом низшего разряда, получившим приказ на ликвидацию ценой собственной жизни. Я мало знаю о веральфах, но не увидел бы в таком варианте ничего необычного. Наконец, это и в самом деле могла быть ампула с газом, следов которой вы не нашли. Некоторые химические соединения, насколько я знаю, могут быстро распадаться па совершенно безобидные компоненты... Что скажете?

     - Все версии выглядят достаточно убедительными, - подумав, заключил Гари. - Вот только ни одной из них теперь уже ни за что не проверить без машины времени, которой, я так понял, у вас нет...

     - В точку, - со вздохом согласился Сварог. - Проверить невозможно, да и окажись эти версии правдой, это нам ровным счетом ничего не дало бы... Пойдем дальше. Вы сами смотрели те материалы, что передали профессору?

     - Как вам сказать... В магические книги только заглянул. О них давно известно: они совершенно безопасны, если просто держать их в руках или проглядывать с пятого на десятое. А вот изучать их крайне опасно. У Огненного Купола есть печальные примеры. К сожалению, невозможно было их изъять и засекретить - очень уж большое распостранение получили... Хроники пролистал бегло и ничего интересного не нашел. Все хроники Изначальных непроходимо скучны. Сухой перечень событий без каких-либо деталей и подробностей - только имена и географические названия ровным счетом ничего не говорящие. Король изволил кататься в парке. Была война. Построен новый мост. На небе появилась хвостатая звезда. Скука... "Прорчество Златоглавого" я прочитал - оно было короткое, уместилось на одном листе. Ничего интересного, в общем, иные пророчества наших древних времен выдержаны в том же стиле: туманно-пафосные фразы без особой конкретики. Оно у меня тут же вылетело из головы... Вот, собственно, и все.

     - Интересно... - медленно произнес Сварог, в который раз ощутив нахлынувший охотничий азарт. - С магическими книгами и хрониками у нас обстоит совершенно так же. Но нам никогда не попадалось ничего, кроме них. Пророчество... Вот оно меня интересует крайне... вы, может быть, догадываетесь, почему?

     - Примерно догадываюсь - как очень важный кусочек головоломки. - Гарн смущенно улыбнулся: - Увы, как я говорил, вылетело из головы. Кто бы тогда знал... Забыл начисто.

     - Это вам так кажется, - усмехнулся Сварог и неторопливо встал. - Кажется, мы все необходимое обговорили. Пойдемте.

     - Куда?

     - С чем, с чем, а с этим я прекрасно знаком, - сказал Сварог. - Видите ли, Гарн, человеку только кажется, будто он что-то забыл. На самом деле мы не забываем абсолютно ничего. Все, что мы когда-либо видели, слышали, читали, оседает в памяти - но в таких глубинах, что человек уверен, будто он все забыл начисто. У медиков есть аппаратура, способная такие воспоминания находить и извлекать. Мне крайне необходимо это пророчество. Все займет не более часа. Процедура совершенно безопасная, вроде измерения температуры, я ей несколько раз подвергался, и почти всегда - по своему желанию вспоминал иные книги и песни из моего прошлого...

     - Пойдемте, - спокойно сказал Гарн и тоже встал.

     - Подождите, - сказал Сварог. - Свяжитесь с Айлой, скажите, что уходите примерно на час. Она у вас умница, чуточку встревожилась тем, что я заявился в полной форме - догадалась, что это неспроста. Скажите ей... что идете на рутинную медицинскую процедуру. И, чтобы она окончательно успокоилась, добавьте значительно: «Завершающую». Это чистая правда - медики сказали, что никаким процедурам больше вас подвергать не будут... Я подожду в прихожей.

     Гарн достал из ящика стола предмет, крайне походивший на серебряный с разноцветной эмалью браслет, защелкнул на левом запястье. Айла, Сварог сразу заметил, носила такой же. Еще одна облегчающая жизнь безделушка Империи - на Земле такую штуковину фантасты чаще всего называли "радиобраслетом", а здесь она именовалась «тайр», обеспечивала и видеосвязь. Сварог к ней отчего-то не привык, так что пользовался исключительно «портсигаром», что ни малейших затруднений для него не создавало.

     Снял с вешалки фуражку, нахлобучил, чисто автоматически поправил перед высоким зеркалом так, чтобы кокарда приходилась ровнехонько над переносицей. Он был в прекрасном расположении духа - пока что дела шли прекрасно, и новым ценным сотрудником обзавелся, впервые в жизни в пределах досягаемости появилось пророчество Изначальных...

     Гарн вышел в прихожую. Они неторопливо спустились с крыльца. Рыжая попрошайка торчала на прежнем месте, так что пришлось откупаться извлеченным из воздуха чищеным грецким орехом.

     Какое-то время они шагали молча, потом Гарн сказал:

     - Коли уж я оказался допущен к государственным тайнам и мне предстоит быть вашим заместителем, хотелось бы кое в чем внести полную ясность... Насколько  обстановка опасна? Понятно уже, что с  главной  угрозой вы справились, но серьезная опасность остается?

     - Что вам позволило прийти к такому заключению? - спросил Сварог, в очередной раз подумав, что с новым сотрудником ему повезло - многое схватывает влет.

     - Откровенно?..

     - Разумеется, - сказал Сварог. - В наших отношениях должна быть... ну, не полная откровенность, но максимальная.

     - Во время нашей первой встречи вы держались совершенно иначе. Можно сказать, безмятежно, хотя ситуация была достаточно сложная, и только что произошла не самая приятная сцена. Сейчас, хотя вы этого, возможно, не замечаете, вы все время напряжены. И еще. У вас пистолет в правом кармане кителя. Нужны очень веские основания, чтобы вице-канцлер, генерал и глава двух секретных служб ходил по Империи с пистолетом в кармане...

В кармане у Сварога лежал не пистолет, а торч - что правда, удобства ради выполненный в виде не самого большого пистолета.

     - Никаких секретов, - сказал Сварог. - Всего лишь разумная предосторожность. Три дня назад меня стараниями веральфов уже пытались убить в Латеранском дворце. Можно допустить, что попытаются устроить покушение и здесь. Нет ничего хуже засевших врагов. Так что все посвященные в тайну, кроме императрицы, ходят с пистолетами в кармане, даже Канцлер. Вам тоже предстоит барлять с дудкой на сквозняке, так что привыкайте...

Глава VIIНЕВИДИМЫЙ ДОЖДЬ

     Они стояли плечом к плечу у вычурных перил широкого и длинного балкона - собственно говоря, галереи, опоясывавшей добрую половину третьего, последнего, этажа Латеранского дворца. Все посвященные в тайны (была еще Томи, но она сейчас сидела за компьютером на связи с людьми Марлока), сам Сварог, Интагар, Канилла, Гаржак и Гарн, с головой ушедший и в земные дела. При дворе Сварог его легализовал легко, по отработанной методике: еще один никому прежде не известный провинциальный дворянин, ставший доверенным лицом короля. Ну, предположим, так уж случилось, что инкогнито Каниллы оказалось раскрыто, но это ничему не повредило, к ней стали относиться с еще более почтительным уважением и еще больше завидовать Гаржаку, которого теперь и записные бретеры перестали вызывать на дуэль из-за Каниллы.

     Балкон выходил на дворцовый парк, на самую диковатую его часть, больше всего напоминавшую дремучий лес. Она тоже была облагорожена мощеными дорожками, фонарями, беседками, статуями, вычурными мостикам над широкими ручьями и даже большим искусственным озером с лодками для прогулок. Но все равно оставалась чащобой, именовавшейся Бор Поцелуев - именно сюда с темнотой в немалом количестве наведывались влюбленные парочки, вовсе не склонные ограничиваться поцелуями.

     Они напряженно ждали. Через считанные минуты с неба должен был невидимыми и неощутимыми потоками обрушиться "Серебряный ливень", поток "излучения пять" с восьмидесяти с лишним орбиталов, выведенных на суточные орбиты. Половину запустил Технион, половину - восьмой департамент (Сварог приложил все силы, чтобы для окопавшихся в департаменте веральфов это осталось тайной). Принц Диамер-Сонирил будет доволен - Канцелярия земных дел на сей раз не сыграла первую скрипку, но выступила равноправным партнером в серьезнейшем деле...

     Можно предполагать заранее: если с «опытными образцами» в немалом количестве прошло гладко, сработает и сейчас, веральфы останутся без "кадрового резерва"

     Сварог посмотрел на свое левое запястье - на этот раз он надел тайр, и над ним горели в воздухе ярко-синие цифры, уже только двузначное число, уменьшавшееся с каждой секундой - пошла последняя минута...

     - Внимание, - сказал он спокойно. - Сейчас начнется...

     Какое-то время - бесконечно длившиеся секунды - ровным счетом ничего не происходило. Как часто бывает, ожидавшаяся развязка наступила внезапно. Повсюду над вершинами доступного взору леса там и сям взлетели высоко в небо, на высоту не менее чем в два роста самых высоких деревьев, остроконечные, геометрически правильные столбы прозрачно-серого дыма, напоминавшие скорее не дымы, а нечто плотное, вроде колонн. Явственно раздался со всех сторон многоголосый тоскливый, болезненный стон - и тут же оборвался. Столбы казавшегося твердым дыма, оставаясь такими же четко очерченными, остроконечными, медленно опускались, пока не исчезли совсем. Повсюду в Бору Поцелуев зияли проплешины, иногда довольно большие, там, где «злые деревья», как оказалось, произрастали сообществами. Эта пакость окопалась и в дворцовом парке, конечно. Интересно, как это выглядело со стороны на Таларе, где никто о «злых деревьях» понятия не имел, кроме каталаунских и деревенских колдунцов. И разумеется, принца Элвара, стоявшего сейчас на балконе замка Роменталь.

     Вот так, простенько и сердито: неполная минута - и ни единого «злого дерева», надо полагать, на Таларе не осталось. Нужно еще предположить, что...

     Сварог встрепенулся, услышав справа, возле невидимой отсюда дворцовой поварни, громкие вопли - скорее азартные, чем испуганные. В следующий миг к лесу опрометью пронесся здоровущий бурый волк, за ним бежали трое гвардейцев, паля из пистолетов - а следом, отставая уардов на десять, поспешала орава поваров и кухонных мужиков, вооруженных кто вертелом, кто здоровенным ножом, кто топором для колки дров. Первым исчез среди деревьев волк, а за ним, с треском ломая кустарник, в лес ввалилась погоня, и все пропали из виду, только треск кустарников и сучьев доносился. Вот так. Веральфы отыскались не только среди придворных, но и среди дворцовой челяди - скорее всего, низшего разряда. Как это было с горожанами - среди Аристократов и Знати, виденных Сварогом на улицах Латераны, были исключительно дворяне, люди из Сословий и двух высших Гильдий - а Жителей представлял народ попроще...

     Он прислушался. Двустворчатые двери балкона-галереи, ведущие в один из главных коридоров дворца, были распахнуты настежь, оттуда доносились испуганные крики, топот, громыхнули пистолетные выстрелы. Все было ясно, не стоило и гадать о причинах переполоха. Сварог кинулся в дверь. За ним бросились остальные. Он заметил краем глаза, что Канилла с Гаржаком азартно выхватили оружие, сделанные в виде неизвестных здесь пистолетов торчи, досадливо поморщился, но ничего не сказал.

     Бежать пришлось недолго. Уардах в двадцати от балкона к стене прижались белые, как полотно, придворные кавалеры и дамы, с воинственным вилом стояли трое тихарей и глачский гвардеец, опустив разряженные пистолеты. Под потолком, в точности как недавно в коридоре гланской тюрьмы, висели тяжелые сизые клубы порохового дыма. А посреди коридора вытянулся еще слабо дрыгавший лапами бурый волк. Мозаичный пол уже заплывал темной кровью. Вот, значит как...

     - Доложите! - рявкнул Cвapoг, не растерявшись и не теряя времени.

     Первым опомнился гланский гвардеец, чуть побледневший, но вид имевший бравый и несгибаемый. Шагнул вперед, по-уставному прищелкнул каблуками сапог:

     - Ваше величество, герцог Медольф... Шел по коридору, вдруг грянулся на пол, начало его корчить самым диковинным образом... Глазом моргнуть не успели, как обернулся этакой вот тварью. Мы и стали палить, этакая страхолюдина во дворце - законченный непорядок, хоть и не было на этот счет никаких инструкций.

     Поблизости валялись клочья роскошного придворного костюма, обрывки башмаков и золотая цепь. Уже знакомая Сварогу картина: бывшая на веральфе в момент превращения одежда разлетелась в лоскуты. Ну да, герцог Медольф, один из четырнадцати выявленных среди придворных веральфов. Наверняка и все остальные...

     Точно! Поблизости, за поворотом, загремели выстрелы - стража и там не ударила лицом в грязь.

Оглянулся на спутников - Канилла и Гаржактак и не убрали оружия, что сейчас никого не могло удивить. Никто из четырех ближайших сподвижников не выглядел ни испуганным, ни растерянным - с чего бы вдруг?

     - Ваше величество, а ведь наверняка по всему городу... - сказал Интагар.

     - Берите выше, - криво улыбнувшись, сказал Сварог. - Не удивлюсь, если окажется, что по всему Талару... Объявите «Гром и молнию». Волков истребить. Поднимайте «Грозу» по всем моим королевствам и землям - будем оптимистами и заранее предположим, что везде то же самое. Жареного перепела соусом не испортишь... Бегом!

     Интагар опрометью припустил по коридору, исчезнув за поворотом. Послышались еще выстрелы, гораздо дальше. Сварог обернулся к спутникам:

     - Прячьте оружие, ребята, там, похоже, и без вас справятся. Приятный сюрприз...

     Да уж, сюрприз оказался совершенно неожиданным, но безусловно приятным: «пятерка» не только изничтожила «злые деревья», но и заставила веральфов принародно обернуться волками - так серебро действует на иную нечисть, вынуждая ее принять свой истинный облик. Отыскалось надежное оружие...

     ...Сварог сидел за столом в малом кабинете, отхлебывал кофе из большой фаянсовой кружки, синей, пузатой, расписанной золотыми рыбками, и время от времени поглядывал на экран которого-нибудь из компьютеров, где появлялась свежая информация. За столиком рядом сосредоточенно грудился Интагар, после мелодичною писка подносивший к уху один из дюжины выложенных перед ним аккуратным рядком ташей - причем каждый раз ухитрялся не ошибаться, хотя сигналы вызова ничем не отличались один от другого, а никаких световых, естественно, не было.

     Они работали спокойно. Не было ровным счетом никакой надобности тревожиться и спешить. Все это время, неполные сутки, они только тем и занимались, что принимали рапорты, опять-таки не требовавшие каких бы то ни было решений: информация копилась и копилась, приходила со всех сторон...

     Томи доложила уже через четверть часа: по точным сведениям наблюдателей из Техниона и восьмого Департамента, представивших скурпулезный отчет с помощью мощных компьютеров, по всему Талару, на Харуме и островах было уничтожено ровным счетом ни много ни мало шестесят тысяч четыреста восемдесят два "злых дерева" - надо полагать, все до одного. Внушительный "засадный полк", неизмеримо превосходивший числом окопавшихся и в Империи, и на Таларе веральфов. Вспоминая осужденный перестройщиками, но не разлюбленный от того Сварогом классический роман - крепенько же собрались Рваные щупать советскую власть...

     Подобной точной статистики по обернувшимся волками веральфам пока что нет, и вряд ли она, когда подведут кое-какие итоги, будет полной. Наблюдательные орбиталы восьмого департамента глобального наблюдения за происходящим на земле не вели. Вообще-то такая программа существовала еще до Сварога и не так давно была задействована для поисков Дали - но Элкон был в компьютерном центре Хедльстада, прилетел в управление "Филин» только через полтора часа после того, как все началось. Так что приходится полагаться исключительно на донесения таларских военных, полицейских и чиновников - правда, обстоятельные и подробные. Они до сих пор поступают непрерывно.

     По всему Харуму и на островах творилось одно и то же. Люди вдруг становились волками в самых разных местах - на улицах, в кабаках, в бакалейных лавках, на совещаниях купцов или чиновников. Или выскакивали из домов, от особняков титулованных дворян до бедных крестьянских халуп. Целыми семьями - волк с волчицей и волчатами, а то и целыми стаями - слуги в особняках хозяев-верадьфов тоже поголовно были веральфами.

     Кое-какую статистику за неполные сутки латеранская тайная полиция уже собрала. По предварительным прикидкам, в Латеране оказалось примерно шестьсот с лишним веральфов - не так уж много для города с населением триста тысяч человек. Примерно такая же пропорция - и в друтих крупных городах а в деревнях веральфов можно по пальцам пересчитать - ох, не любили они крестьянского труда и скрывались под личиной сельских писарей, сборщиков налогов и тому подобного микроскопического начальства, избавленного от необходимости пахать и пасти стада. Почти не оказалось их среди военных (разве что, не считая тыловых крыс), моряков, ученых, студентов, вообще творческих людей, среди тех, кто работает головой - от купцов до инженеров. Та же закономерность, что обнаружилась в Империи: веральфы не шли туда, где нужно заниматься творчеством, затруднять мозги, предпочитали быть исполнителями - от заместителей министров до мелких чиновников. В министерствах двора всех королевств Сварога их оказалось немало - но и эту работу к творческой никак не отнесешь...

     Всюду веральфы вели себя одинаково: пытались спастись бегством из городов и деревень. Города, лишенные стен, невозможно было оцепить так густо, чтобы не выскользнула пресловутая мышь, а уж тем более это было некому проделать с деревнями. Так что некоторому количеству удалось сбежать. Хуже всех пришлось тем, кто оказался в безлесных густонаселенных местностях - на них гораздо легче устраивать облавы. Впрочем, и у тех, кому удалось, укрыться в лесах, легкой жизни не будет: и каталаунские тигры, и обычные волки бдительно следят, чтобы никакие чужаки не нарушали границ их владений, пусть невидимых, но четко обозначенных. Так что незваным пришельцам придется туго...

     Люди тоже не подкачали. Нигде не случилось всеобщей паники. Военные и полицейские накрошили  немало волков в городах, да и в деревнях, преодолев первое изумление, хвастались за вилы и топоры, даже там, где веральфами оказывались односельчане - с незапамятных времен страшные сказки о волках-оборотнях бытовали в деревне, и в городах тоже, а кое-где в захолустье таковые встречаются и в реальности даже сейчас. Taк что можно смело сказать: бить оборотней было делом прямо-таки житейским.

     В первый же час Интагар распространил по всем владениям Сварога, говоря языком Империи коммюнике, а по-таларски - хартию. Очень бысгро герольды принялись ее оглашать на площадях, перекрестках больших дорог и сходах сельских сотен. Да, оказалось, что среди людей обитали в немалом количестве злокозненные волки-оборотни, но вынуждены были явить свой подлинный лик, точнее, звериную харю, так что никаких оснований для беспокойства нет, все до единого оборотни в волчьем обличье пустились в бега, и затаившихся не осталось ни одного. («Без этого дополнения никак нельзя, - вздохнул Интагар, когда Сварог сочинял хартию. - Народишко у нас шустрый, не доглядишь вовремя, в два счета возьмется расправляться со старыми неприятелями, в которых якобы узрел затаившихся оборотней. Такое и раньше случалось, а уж теперь, под шумок... Нужно пресечь заранее».) Поскольку тайная полиция стоит ближе всех к населению, Сварог посчитал, что Интагару виднее, внес все в хартию. Интагар добавил еще один абзац: открытым текстом ничего не утверждалось, но довольно прозрачно намекалось, что разоблачение оборотней - дело рук светлого короля Сварога, что должно было добавить ему уважения со стороны верных подданных. Ну, а для полноты картины еще вчера бесцеремонно выдернули герцога Лемара, привезли во дворец, и он за пару часов накатал в дополнение к королевской хартии убедительный манифест, который взапуски печатали три латеранских типографии для широкого распространения среди грамотного народа. Ну, а для неграмотных вовсю старались многочисленные «барабаны» Интагара, они же «черные герольды»...

     Боевые монахи всех трех Братств выступили полнюм составе. Багряная Палата могла помочь лишь словестно лишь словесно - своих вооруженных подразделений у нее не было, если не считать небольшого отряда тайной полиции. Зато подключился немаленький воздушный флот Империи. На бреющем полете носились целыми эскадрильями боевые браганты Серебрянной Бригады, армейцев, гвардейцев, спезназов восьмого депертамента и девятого стола, отстреливая оказавшихся в безлесных местах бурых волков. С теми, кто сумел укрыться в лесах, обстояло похуже - не было аппаратуры, позволившей бы отличить волка от, скажем, кабана, но это отнюдь не повергало в уныние. Сколько-нибудь серьезной угрозы затаившиеся в чащобах уцелевшие волки не представляли, значительная их часть уже уничтожена, а оставшиеся могут рассчитывать лишь на когти и зубы - несерьезно по сравнению с брошенными против них силами, когда в охоте на них участвует весь Талар. Повсюду уже оправились от недолгого шока и началась деловитая суета.

     На сей раз никаких протестов оппозиции ждать не приходилось: законы как раз и предусматривали применение имперской военной силы против объявившейся на земле черной магии. Вот Канцлер, не мудрствуя лукаво, и объявил происшедшее происками засевших на Таларе черных магов - кто бы его опроверг, кроме веральфов, которые вынуждены молчать в тряпочку. Некоторые лары помоложе, с авантюрной жилкой и склонностью к охоте, усмотрели великолепное развлечение и, вооружившись до зубов, носились на брагантах над Таларом. Канцлер им ничуть не препятствовал, наоборот, поощрял. Ну, и принц Элвар, как и следовало ожидать, объявил грандиозную облаву на бурых волков по каталаунским лесам. Словом, это была даже не война - загонная охота. На земле веральфы больше не представляли сколько-нибудь серьезной силы - а по поводу притаившихся в Империи у Сварога появились кое-какие идеи, которыми он не успел еще ни с кем поделиться.

     На одном из пультов вспыхнула знакомая лампочка - кто-то из посвященных в тайны просил разрешения войти. Сварог коснулся соответствующей клавиши. Дверь распахнулась, в кабинет энергичной походкой вошел Гарн, стряхнувший всякую меланхолию, крайне довольный тем, что ему нашлось дело. За его спиной на пару секунд мелькнула хмуро-сосредоточенная физиономия Баруты: ратагаец, что ему ни говори, подозрительно относился к новым лицам в окружении Сварога - ну, служба у человека такая...

     - Садитесь, Гарн, - сказал Сварог. - Кофе хотите? Вы уже несколько часов на ногах, и нам всем не до обеда...

     - Не откажусь, - кивнул Гарн, усаживаясь. Сварог извлек из воздуха и поставил перед Гарном такую же чашку, как у него самого. Подумав, плеснул туда чуточку келимаса, налил в кофе и себе. Спросил:

     - Как успехи?

     - Все в порядке, - сказал Гарн. - Операция закончена. Дворцы и особняки тех четырнадцати и еще два десятка богатых домов опечатаны, к ним приставлены караулы. С теми домами, что обнаружатся еще, полиция так будет поступать уже самостоятельно, согласно отданным приказам. Отряды сыщиков для тщательного обыска формируются.

     Сварог удовлетворенно покивал. Собственно говоря, не было никакой необходимости поручать Гарну дело, с которым справился бы подчиненный Интагара в невеликом чине - но Гарн должен побыстрее войти в курс и чисто таларских дел...

     - У меня появилась идея, - сказал Гарн. - А что, если объявить, что за каждого убитого водка полагается денежная награда, и солидная, гораздо больше, чем в некоторых провинциях платят за простых волков? Будет дополнительный стимул...

     - Не пойдет, граф. - живо возразил Интагар. - Только напортим делу.

     - Почему?

     - Вы у нас человек новый, во многом еще не разбираетесь, - пояснил Интагар вполне дружеским тоном. - Не принимаете в расчет житейскую сметку нашего народа. Вознаграждение за убитого волка выплачивается при предъявлении ушей - а их не подделаешь, к тому же они забираются чиновниками, чтобы не перешли в другие руки. С бурыми волками, ручаюсь, будет обстоять совершенно иначе. Лет двадцать назад король Конгер, чтобы пополнить свою коллекцию редкостей, объявил награду в сто золотых за шкуру белого волка. Разнообразные белые животные и даже птицы рождаются крайне редко, но рождаются. И по старинным законам принадлежат королю. Его величеству известно, как все обстоит...

     Сварог кивнул. Были такие законы наподобие того, по которым когда-то каждый выброшенный на английские берега волнами мертвый кит становился личной собственностью короля или королевы. В Латеранском дворце по обе стороны дверей в большой тронный зал стояли два чучела сильванских белых тигров, подарок Сварогу от царя Гипербореи. У самого царя возле парадной лестницы дворца стояла вовсе уж несусветная редкость - чучело белого мамонта, ухитрившегося вырасти до того, как попался на глаза охотникам.

     - Чем не страдал никогда Конгер Ужасный, так это легковерием, - продолжал Интагар. - Уже через неделю ему принесли целых четыре белоснежных волчьих шкуры. Вот только за них тут же взялся с ящиком своих эликсиров придворный химик. Обнаружилось, что все четыре - шкуры обычных серых волков, мастерски выкрашенных в белый цвет. Я же говорю, народишко у нас наделен немалой житейской сметкой, вот только о достижениях науки химии далеко не все знают...

     - И чем кончилось? - с любопытством спросил Гарн.

     - Чем могло кончиться у Конгера? - пожал плечами Интагар. - Велел повесить всех четырех на Монфоконе привязанными на шее волчьими шкурами. Известие об этом распостранилось широко, и больше это не повторялось. Прошло несколько лет, прежде чем каталаунский охотник привез  настоящую  шкуру.

     - Понятно, - кивнул Горн без всякого удивления. - У нас как-то пытались продать богатому коллекционеру "обломки инопланетного звездолета", очень качественная была подделка, экспертам пришлось потрудиться, прежде чем разоблачили.

     - А что такое «инопланетный звездолет»? - с интересом спросил Интагар.

     - Это такая вимана, на которой летают между планетами, - пояснил Сварог. - Совсем как та, на которой вы однажды летали в Империю.

     - Вот я и говорю, - Интагар, такое впечатление, сразу поскучнел. - Нет таких редкостей, которых бы не подделывали...

     Один из ташей перед ним тоненько засвиристел, Интагар моментально им занялся, поднес к уху, опять безошибочно схватив нужный. Все три экрана перед Сварогом остались пустыми, новых донесений пока не поступало - значит, все шло, как обычно. Можно подумать о делах с неожиданной стороны - тоже составлявшей неотъемлемую часть королевских обязанностей...

     Толковый король не должен забывать и о хозяйственных делах. А массовое бегство веральфов, так уж получилось, влекло за собой и нешуточные экономические выгоды. Поскольку среди них во всех королевствах Сварога отыскалось несколько сот дворян, в том числе титулованных и весьма богатых. Выморочным имуществом, согласно законам поступавшим в казну, стали дворцы, особняки, поместья и имения, иные с заводами и рудниками, банковские счета, золото в сундуках в подвалах и немало другой движимости, от драгоценной посуды до ценных картин и антикварных коллекций. Трое крупных банкиров и десятка полтора мелких в Балонге оказались веральфами, а значит, все их добро опять-таки отходило Cварогy. Разумеется, себе он не собирался брать и ломаною гроша, ему это было просто не нужно. Зато можно было направить немалые суммы в Три Королевства, на постройку новых железных дорог и другие крупные проекты, страдавшие от нехватки денег. Часть земель следует приберечь для неизбежных пожалований. Немалое число "осиротевших" гербов и титулов можно по сложившейся практике тоже жаловать, не выдумывая новых. Одним словом, неожиданно королевская казна изрядно пополнилась безо всяких к тому усилий кого бы то ни было...

Глава VIIIГРОМ НЕБЕСНЫЙ

     Сварог откашлялся в кулак, чго было решительно против этикета - но к чему строго соблюдать этикет среди своих, в компании из трех человек? И начал:

     - Там, откуда я пришел, бытовала пословица, которой здесь нет аналогов: «Новое - это хороши забытое старое». Так оно и оказалось. По моему приказу провели нехитрый компьютерный поиск...

     Он не стал уточнять, что поиск в компьютерных сетях Империи проводили Золотые Обезьяны - это не имело ровным счетом никакого значения, поиск они вели в хранилищах открытого доступа, которыми может воспользоваться любой допущенный к компьютеру малыш.

     - В открытом дооупе давно уже лежат обширные и обстоятельные отчеты археологов прошлого - я говорю об имперских. После Великого Возвращения вспыхнул нешуточный интерес ко многим наукам, в том числе и к истории с археологией. Это сегодня историей серьезно занимаются лишь двое ученых, а в Лицее обучаются два студента. Тогда все обстояло совершенно иначе...

     Он ни словечком не упомянул о другом открытии, сделанном в ходе того же поиска. Давным-давно старое здание Лицея уничтожено и возведено новое, гораздо меньше, более подходящее мизерному числу студентов. Диковато и неуютно выглядели бы аудитории в которых сидело бы не более полудюжины человек, а многие пустовали бы вообще. Несомненно, и Канцлеру, и профессору Мардоку было бы неприятно об этом слышать.

     Вот только никак нельзя было вообще не упомянуть некоторые насквозь неприятные подробности...

     - Тогда  историей занимались не менее пятидесяти человек, и в Лицее - примерно столько же студентов. Признанным главой был академик Чоргош. Как я понял, в истории он сделал примерно столько же, сколько Кондери в а-физике, - и не удержался от вопроса, который, быть может, вовсе не следовало задавать: - Возможно, вы о нем слышали?

     Канцлер пожал плечами:

     - Осталось в памяти имя из школьного курса, не более того. Я вообще не учился в Лицее, сразу поступил в коллегию, где готовили чиновников государственной службы...

     - Аналогично, - сказал Марлок. - Разве что я не раз видел его бюст в Академии, в Галерее Славы. Эта узкая специализация... - улыбнулся он чуточку виновато. - Я всегда был ярко выраженным технарем, интереса к гуманитарным дисциплинам не проявлял никогда...

     - Чоргош составил план масштабных археологических раскопок, получивший название проект «Былое», - продолжал Сварог. - Привлек примерно две трети историков, практически всех студентов - они из юного азарта поголовно кинулись добровольцами. И примерно сотни две антлантцев в качестве технического персонала. В их распоряжении была масса техники, превосходящей ту, что существовала в моем мире. В первую очередь занялись Девейн-Гортом - удалось точно определить, где он располагался по упоминаниям в хрониках Изначальных. Интересных находок сделали превеликое множество. Но главное, установили совершенно точно: Девейн-Горт был примерно тридцать тысяч лет назад взят штурмом, полностью разрушен и никогда более не возродился.

     - Я так понимаю, взят и разрушен нашими предками? - с вымученной улыбкой спросил Канцлер.

     - Вне всякого сомнения, - кивнул Сварог. - Чоргош на том не остановился. Он велел вести раскопки дальше и не прогадал: оказалось, Девейн-Горт был возведен на месте другого большого города, опять-таки взятого ппурмом и полностью разрушенного, с огромной долей вероятности уже Изначальными. И населяли его  другие. Гуманоиды, но обликом во многом отличавшиеся от людей. Скелетов нашли очень много, и все они как две капли воды походили на тот, что я видел в гробнице, которую до сих пор прилежно охраняет Радужный Демон. И старательно поваленные статуи изображают тех же существ. Множество скелетов, и обычных, и гораздо меньше - определенно детские...

     - Простите, перебью, - сказал Марлок. - А скелеты Изначальных? При взятии большого города штурмующих должно было погибнуть немало, это даже я, технарь, знаю...

     - Я тоже, как профессиональный военный, - сказал Сварог. - Нет, ни одного скелета Изначальных археологи не нашли. Это вовсе не означает, что убитых у них не было. Должны были быть. Я не верю, что Изначальные были неуязвимы для оружия противника. Гораздо более вероятно, что они тщательно собирали своих убитых и хоронили... хотя, скорее всего, сжигали на кострах, как это в старые времена - и не такие уж древние - было заведено у людей. Возле Девейн-Горта археологи не нашли ни одной братской могилы, хотя искали стартельно. Только скелеты хорров, погибших в бою и вырезанных после взятия города. Ах да! - спохватился он, заметив легкое недоумение на лицах собеседников. - Предшественников Изначальных академии Чоргош назвал Старыми Пращурами, и это название было введено в научный оборот. Нужно же было их как-то назвать. Видимо, Чоргош так поступил по нехитрой аналогии: пришедшие сюда с Сильваны люди опять-таки официально, именовались Пращурами. На самом деле Старые Пращуры называли себя хоррами. Мне об этом сказал не кто иной, как Радужный Демон, а уж ему ли не знать... Видимо, и название планеты, Йорхор. означает что-то вроде «земля хорров».

     Любитель въедливой точности Марлок не оплошал и на сей раз:

     - Или «хорр» означает «житель Йорхора», можно допустить и такой вариант.

     - Можно, - сказал Сварог. - Но нам уже никогда не узнать, как обстояло дело.

     - Почему бы вам не отправиться к Радужному Демону? Он как-никак в некотором смысле ваш подданный. Вспоминаю ваш отчет: проход в гробницу открывается, когда на землю прольется кровь. Взять с собой какую-нибудь курицу или голубя. Вы не такой уж гуманист, птичку зарежете без колебаний...

     - Я вообще не гуманист, - жестко усмехнулся Сварог. - Просто... Вы явно не все помните из моего отчета, профессор. Я дал Демону честное слово: он отдает мне Талисман Горлорга, а я обещаю больше никогда гробницу не тревожить. А честное слово я соблюдаю и тогда, когда даю его столь... экзотическим созданиям.

     - Жаль, жаль, - с искренним сожалением сказал Марлок. - Единственный живой свидетель времен хорров.. Послушайте, лорд Сварог! Если подумать, можно найти и обходной путь. Например...

     - Господа мои! - с мягкой укоризной вмешался Канцлер. - Давайте вернемся к делу. О вопросах третьестепенных можно будет поговорить и потом.

     - Хорошо, - нехотя согласился Марлок. - Радужного Демона пока что оставим в покое. Но есть еще один вопрос, по-моему, не третьестепенный, а насквозь деловой. Лорд Сварог, в том городе остались какие-нибудь письменные свидетельства хорров?

      - Увы, никаких, - сказал Сварог. - Точнее, не осталось никаких достаточно обширных надписей, позволивших бы расшифровать язык. Письменность у них безусловна была: археологи нашли несколько надписей - на оружии, посуде, на стенах, предметах которые могут быть только вывесками и ничем другим. Все они слишком короткие. Единственный, можно сказать, документ - так называемая Лоретанская Стела. Величиной в два человеческих - и хоррорских - роста. Вверху - некий загадочный символ, a под ним надпись из нескольких строчек, ровно тридцать восемь букв. Ясно одно: судя по тому, что стела стояла на главной площади города, там было написано что-то очень важное. И еще: это не религиозный текст.

     - Из чего это следует? - как Сварог и ожидал, незамедлительно спросил Марлок.

     - Какая-то религия у Старых Пращуров, безусловно, была, - сказал Сварог. - Во-первых, даже у первобытных людей  всегда  было нечто вроде религиозных верований. А уж у народов, умевших обрабатывать металлы, строить города и имевших письменность - непременно. Во-вторых: археологи нашли несколько помещений, которые, на их взгляд, могли быть только святилищами и ничем другим. Все городские строения захватчики просто жгли, а все святилища превратили в щебенку, щепу и обломки: камень, дерево, металлические предметы. Очень старательно трудились, потратив немало времени. Такое поведение по отношению к другим религиям тоже встречается в истории человечества... Пойдем дальше. Археологи раскопали еще четырнадцать городов, восемь принадлежали хоррам, остальные, как легко догадаться, Изначальным. Одна и та же картина: города взяты штурмом и сожжены до основания. С той разницей, что пращуры не уничтожали подчистую книги и рукописи Изначальных: их немало найдено в развалинах домов - полусожженными. Часть, несомненно, Пращуры унесли с собой - иначе как бы они попали к людям и сохранились до нашего времени? Правда, среди текстов нет ни одного религиозного - а ведь они просто обязаны были быть. Везде, когда появлялась письменность, появлялись религиозные тексты. Что еще? Пращуры, как и Изначальные, оставляли трупы своих врагов... и жертв там, где они пали. А вот своих убитых точно так же сжигали - ни следа братских могил не обнаружено. Профессор?.. - Марлок явно собирался задать вопрос.

     Марлок спросил без тени язвительности, по-деловому:

     - А как определили, что своих убитых Пращуры тоже сжигали? Скелеты хорров очень отличаются от скелетов Изначальных, а вот у Изначальных и Пращуров они выглядят практически одинаково...

     - В первом же городе археологи прилежно подсчитали количество скелетов, а потом проделали это и в других городах Изначальных. Везде одно и то же: число скелетов примерно соответствует числу жителей, которые, по расчетам, могли в этом городе обитать... Ладно, это те самые третьестепенные детали, о которых можно без всякого ущерба для дела поговорить позже, - он кивнул на свой портфель. - К тому же я вам привез подробный список ссылок на электронку и книги, вы это быстро получите и без меня. Поговорим о главном... Но сначала - другой, на мой взгляд, важный вопрос. В открытом доступе веками лежат никем не востребованные  груды интересной и полезной информации. Чертежи энергоприемников Брашеро взял как раз в открытом доступе, правда не в Библиотеке, а в Музее техники, но сути дела это нисколечко не меняет. Что, если нам предпринять самые масштабные поиски? То, что    на жаргоне полиции   Талара зовется «шмон вселенский». Я говорил с Беттой, она составила, по отзывам моих специалистов, крайне толковую программу поиска. Зверски талантливая девчонка справилась за несколько часов. Вот такое у меня предложение: что, если поиск поручить моим специалистам? Вы оба были в Велордеране, видели их за работой, понимаете специфику...

     Никаких возражений со стороны Канцлера не последовало - ну конечно, он прекрасно должен понимать: в отличие oт людей Золотые Обезьяны не нуждаются ни в сне, ни в отдыхе, ни в еде-питье, могут без перерыва работать сутками, неделями...

     - Согласен, - кивнул Канцлер. - Нужные решения оформите сами - у вице-канцлера для этого достаточно власти. Ну, а бюрократии ради составьте для меня докладную записку, можно коротенькую... С этим все я полагаю? Итак, что вы считаете главным?

     - Главное, я думаю в том, что полностью подтвердились мои догадки, - сказал Сварог. - Изначальные - вовсе не Изначальные. Примерно тридцать тысяч лет назад они откуда-то пришли и полностью истребили коренных... правда, не исключаю, что и хорры откуда-то точно также пришли, только гораздо раньше, как минимум миллион лет назад. В моем мире была в ходу поговорка: всякий «коренной» - просто предпоследний завоеватель. Примеров в истории предостаточно. Мы точно знаем, что Пращуры пришли с Сильланы, но не знаем как. Уж, безусловно, не прилетели на звездолетах - они тогда еще не изобрели пороха и огнестрельного оружия, откуда у них взяться звездолетам? Возможно, через какие-то внепространственные туннели, которые связывали две планеты... а может, и сейчас связывают, просто о них забыли начисто и не знают, где их искать и как на них попадать. Разумеется, это только гипотеза, но думается мне, лучшей пока не придумать. Есть отличный пример: существующий до сих пор вне пространственный туннель, которым Леверлин несколько лет назад прямо-таки во мгновение ока провел меня из Клойна в Равену. Есть ли другие такие, Леверлин и сам не знал. Древние Дороги и Тропы - тоже в некотором смысле внепространственные туннели. Вот кстати, профессор, я в свое время написал отчет о «туннеле Леверлина». Вы твердо собирались отправить туда группу из Техниона. Но я за делами так и не поинтересовался итогом, а вы ничего не сообщили. Группа туда так и не вышла, или не было результатов?

     - Никаких, - досадливо поморщился профессор. - Они работали долго, с обеих сторон - и в Клойне, и в Равене, пустили в ход всю аппаратуру, которой только располагали. Ни малейших результатов, они так и не знают, с чем именно столкнулись. Туннель просто-напросто существует, вот и все. Я точно так же был по уши в неотложных делах, вот и не нашел времени вам сообщить, а сами вы не интересовались... Вообще-то, это не повод впадать в черную меланхолию. Мы точно так же не знаем, что собой представляют Древние Дороги, Тропы и Заводи, но не впадаем в уныние, в первую очередь оттого, что не можем извлечь из них никакой практической пользы. Черт побери, никто так до сих пор и не объяснил, что такое, собственно, электрический ток, но мы тысячи лет преспокойно пользуемся и тем, и другим. С этой точки зрения «туннель Леверлина»...

     - Господа мои... - вновь прервал Канцлер, столь же мягко, как и в первый раз. - Простите великодушно, но вы вновь отклонились от темы - давайте вернемся к более насущным вещам. У вас все, лорд Сварог?

     - Нет, - сказал Сварог. - Осталось последнее, по-моему, столь же интересное и важное...

Он извлек из портфеля не особенно и большой лист бумаги, покрытый печатным текстом меньше чем наполовину, и, держа его в руке, пояснил:

     - Наши медики это извлекли из памяти Гарна. Я решил, что можно подождать и до нашего сегодняшнего совещания, благо день и час были уже назначены. Задержка на сутки ничего не решала. Впервые к нам в руки попал не просто документ Изначальных... которых я впредь предлагаю именовать иначе - попросту Древними. Никакие они, как выяснилось, не Изначальные. Название, сдается мне, точнее отражает положение дел. Вы согласны, я вижу? Отлично. Так вот, впервые мы столкнулись с чем-то  третьим. Это не магические книги и не хроники. Это пророчество, сделанное в пресловутые "незапамятные времена", когда, как совершенно ясно, прошло какое-то время после того, как Пращуры окончательно разгромили Древних. Какое именно, совершенно несущественно. Главное, вплотную касается совсем недавно произошедших событий, угрозы, с которой нам в последний момент удалось справиться. Документ озаглавлен «Пророчество Златоглавого». Гарн не знает, это его исконное название или его дали позже исследователи - так часто случалось со странными рукописями, не обязательно Древних. Ну, Это опять третьестепенная подробность, которая нас занимать не должна. Текст короткий, но чертовски интересный, - он посмотрел на подавшихся вперед с крайне примечательным выражением лиц собеседников, мимолетно усмехнулся. - Ну, не буду вас томить и интриговать, господа мои... - поднял лист к глазам: «Несчастным братьям моим, стенающим в отдаленных закоулках мира нашего, а также укрывшимся среди презренных поработителей, несу благую весть, способную наполнить радостью всех до единого сердца. Прошлой ночью я вновь беседовал со светилами ночными, и Синяя Звезда Шаритель, всегда благосклонная к нашему великому народу, открыла мне светлую истину. Могущество завоевателей будет низвергнуто его же собственной плотью и кровью. Среди них родится женщина, которой суждено зачать от наших Высших и родить дитя, коему предстоит стать Разрушителем мира презренных захватчиков и возродить наше утраченное владычество. И не способен будет этому помешать никто из родившихся под этим солнцем и этими звездами. Призываю вас набраться величайшего терпенья, братья мои в горе, печали и невзгодах: многие тысячи лет пройдут, прежде чем это случится - но случиться непреложно,    уверила Синяя Звезда Шаритель. Тысячилетия величайшего смирения и терпения принесет нам победу. Все остальное я сохранил в тайне, передав лишь Четырнадцати Посвященным. Число это будет оставаться неизменным, и на место умершего Посвященного станет приходить новый, и так будет из года в год, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие, пока не сбудуться слова ни единожны не солгавшей Синей Звезды Шаритель, и наши далекие потомки вернут себе наш мир, презренные завоеватели обрушатся в небытие. Радости вам и счастья, братья!»

Сварог положил лист на стол и чуточку удивившим его будничным тоном произнес:

- Это все. Кажется, что многое как нельзя лучше объясняется...

     Посмотрел па собеседников. Профессор Марлок с отрешенным видом посасывал давно погасигуто трубку. Канцлер просто сидел с видом глубокой задумчивости. Поскольку они молчали, Сварог продолжал:

     - Представления не имею - может, эта их клятая звезда в самого деле им никогда не лгала. Кто их знает, звезд, какие там у них обычаи, я с ними никогда не общался, да и вы, я уверен, тоже. Вот только меня жизненный опыт учит: порой даже в тех пророчествах, которые сбываются, бывают прорехи, в итоге сводящие пророчества на нет. Я с этим дважды сталкивался. Фаларен был твердо убежден, что «ни один из рожденных под этим солнцем не может причинить мне вреда». Возможно, и здесь было какое-то пророчество... Он и меня полагал рожденным под этим солнцем, - но я-то родился под другим... И Делия... Мне, наверное, навсегда врезались в память строки Мане Антекайда: "никакое оружие, холодное или oгнестрельное покинувшее мастерскую под этим небом, под эти солнцем, не сможет причинить ей вреда". А убило ее оружие, сделанное в мире, где вообще нет ни неба, ни солнца. И в Кодексе Таверо, я давно убедился, встречаются похожие оговорки. Очень похоже, часто так с пророчествами и обстоит. Предсказания иногда делаются в смутной форме, предсказатель сам не понимает, что ему открылось.

     - Вполне может быть, так и обстоит, - согласи Канцлер. - Применительно к недавним события, вы опять оказались тем. чье существование "Пророчество Златоглавого" решительно не предусматривало. Но и пророчество - сейчас третьестепенные детали. Есть более важные вещи. Полагаю  теперь, можем не маятся каким бы то ни было комплексом вины за то, что совершили наши далекие предки по отношению к Изна... тьфу ты черт, Древним. Коли уж они сами сюда пришли с другой планеты и уничтожили коренных... которые, в свою очередь, в свое время, возможно, поступили точно так же. Конечно, наших предков это не красит, но они вовсе не предстают выродками. Такое не раз случалось с завоевателями, В истории разных народов наряду со славными деяниями случались и весьма неприглядные. Но никакого комплекса вины! Для вас это, вполне допускаю и понимаю, не имеет большого значения, но вот для нас... А ведь именно этот комплекс вины пыталась вам впарить Дали...

     - И звучало все очень убедительно, - кивнул Сварог. - Видимо, она не рассчитывала, что я знаю о Хоррах - а вот сама не могла о них не знать. Честно говоря, у меня не нашлось аргументов в мою пользу, то есть в пользу наших предков - прошлое так уж выглядело, все казалось ясным и понятным. Мы почти ничего не знаем о Хоррах, но можем узнать больше.

     - Каким образом?

     - Обходной путь к Радужному Демону, о котором вы упомянули в самых общих чертах, без конкретики. Мне тут кое-что пришло в голову. Я ведь дал честное слово, что никогда больше к нему не приду - но за других не клялся. Откуда я мог знать тогда, что Хелльстад достанется мне, что будущее станет таким, каким оно стало? Я не Мане Антекайд, не Таверо, и даже не Златоглавый. Со звездами не беседовал даже в большом подпитии...

     - Поконкретнее, пожалуйста. Вы постоянно отклоняетесь от темы.

     - Простите, - чуть смущенно сказал Сварог. - Однако мы обговорили уже все серьезное и важное, а там, - он кивнул на стену с экраном, - пока что ровным счетом ничего интересного не произошло...

     - Все равно, - сказал Канцлер, и Сварог понял, что он, честное слово, волнуется, хотя старается это скрыть. - Совершенно не тянет сейчас заниматься пустословием. Что у вас за идея насчет кургана?

     - Мне гоже очень интересно, - сказал Марлок.

     - Идея нехитрая, но, думается мне, эффективная.

     - Послать туда кого-то еще? - быстро спросил Канцлер. - Других вариантов я что-то не усматриваю...

     - Вот именно, - сказал Сварог. - Поручу это дело... да что далеко ходить, Канилле Дегро и графу Гаржаку. Толковые ребята, до сих пор работали отлично, оба с той самой авантюрной жилкой, которая в разумных количествах идет только на пользу делу. Наконец, то, что они связаны определенными отношениями, тоже пойдет только на пользу. Полетят к кургану, зарежут там курицу или голубя, лучше всего это поручить Гаржаку - у него, в отличие от Каниллы, не один жмур на счету, что ему птичка. Я на собственном опыте убедился: Радужный Демон прекрасно знает, что такое «сделка». Его магии опасаться не следует: она, вульгарно выражаясь, отстает по фазе, протухла. Со мной в гробнице были Делия, Леверлин и Мара, и магия стража гробницы на них ничуть не подействовала, как и на меня. Предложим еще одну сделку: скажем, они трижды будут его посещать, а он пару-тройку часов будет им рассказывать об Йорхоре, что они прилежно запишут. У меня осталось впечатление, что Радужный Демон стремится, чтобы гробницу не потревожили. А снести курган мне несложно... Думаю, все получится.

     - А почему - трижды? - с интересом спросил Канцлер.

     Сварог чуть смущенно пожал плечами:

     - Сам не знаю, право... Должно быть, сидели в памяти воспоминания о сказочных традициях. Во многих сказках огромную роль играет как раз число «три»: три загадки колдуна или чудовища, трехглавые драконы, три попытки убить черного мага... (он давно уже убедился, что именно так обстоит и в сказках Земли, и в сказках Талара). В конце концов, это не принципиально, можно выговорить и неделю задушевных бесед.

     - Ну что же, действуйте, - сказал Канцлер. - Я не вмешиваюсь, вы и без меня справитесь, никакая помощь вам не нужна. Одним словом...

     Он замолчал, когда раздалось мелодичное электронное свиристенье - долгожданный сигнал, означавший, что началось то, ради чего они здесь сегодня и собрались. Повернулся к стене, на которой горел большой, не менее чем два уарда на два, экран. Сварог с Марлоком, подобравшись, уставились туда же.

     Как обычно, изображение было цветным и объемным, а потому казалось не изображением, а окном, выходившим на сильванские леса - правда, располагавшиеся на высоте уардов двухсот. Пейзаж крайне напоминал каталаунский, в чем не было ничего удивительного: Талар и Сильвана во многом похожи друг на друга (хотя и отличий хватает). Поросшие густым ельником пологие склоны двух невысоких гор - а в довольно широком распадке расположилась одна из трех сильванских резиденций Лиги Охотников-Арбалетчиков. Трехэтажное здание прекрасной архитектуры, возведенное в совершенно сильванском, точнее гиперборейском стиле (единого архитектурного стиля на Сильване нет, а распадок этот располагается как раз в Гиперборее). Веральфы этот охотничий домик посещают не одну сотню лет по нескольку раз в год. Насколько можно предполагать, отнюдь не только для обсуждения каких-то своих дел - их жизнь тысячи лет протекала размеренно и спокойно, они, оставаясь необнаруженными, просто-напросто ждали, когда придет час исполниться Пророчеству Златоглавого. Но теперь никаких сомнений: они собрались ради того, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию, наметить какие-то планы, выработать какие-то решения. А охотой заняты исключительно маскировки ради. В противоположность прежним временам, надо полагать, волки любят охоту, это у них в крови...

     Вот только уже третий день форменным образом прямо-таки на стену лезешь от бессильной злости...

     Все это время никому из троих, врубивших все средства наблюдения, какие у них только имелись, так и не удалось выведать, о чем говорят веральфы, ближе к вечеру вернувшись с охоты. Совершенно та же картина, что имеет место быть сейчас в Хелльстаде, наблюдалась во время заговора Брашеро и мятежа «белых колпаков». Распадок точно так же закрыт полем непонятной природы, непроницаемым для средств наблюдения как Империи, так и Велордерана. Более того: невозможно пустить в ход и Золотых Шмелей: когда веральфы вечером съезжаются, строения накрывает колпак защитного поля, на сей раз прекрасно известного: одна из четырех разновидностей, что давно применяются в Империи (поэтического названия нет, во всех четырех случаях используются короткие, несложные комбинации букв и цифр). Воздух колпак пропускает, но задерживает любые материальные предметы, от капель дождя и сильванских лесных комаров до Золотых Шмелей и аналогичных микророботов Хелльстада. У Сварога зародились стойкие подозрения, что веральфы знают о существовании его микророботов, шпионов в виде шмелей, мышей и пауков - вот только это не более чем неподтвержденные догадки. Само по себе наличие защитного поля компроматом считаться не может и не способно никого насторожить: точно такие же накрывают и другие, вполне безобидные охотничьи клубы, и сильванские санатории, и земные курорты вроде пляжей Ракамерати - и это гораздо проще и эффективнее, чем возиться с обычными оградами...

     - Съезжаются, твари... - сквозь зубы произнес Марлок.

     Кроме главного здания, там стояли еще три разной величины, но все одноэтажные, уступавшие в роскоши резиденции, но и на бараки ничуть не походившие - конюшня, кухня, дом для егерей (охотничьих собак держали прямо в резиденции, многие охотники, принадлежавшие к роду человеческому, тоже так поступали). Со всех сторон съезжались группы всадников, сопровождаемые сворами собак, ехали шагом, спокойно, как люди, которым совершенно нечего опасаться. Самая обычная картина: приморившиеся за день собаки уже не рыскают вокруг челноками, идут вереницами возле лошадей, следом за кавалькадами словно бы сама собой плывет в воздухе разнообразная добыча; туши лосей, оленей и диких кабанов, десятки зайцев, фазанов, тетеревов и прочих пернатых - здешние места богаты дичью, и для гиперборейских охотников тысячи квадратных югеров леса давно объявлены запретной зоной - в точности, как королевские леса на средневековой Земле и нынешних Таларе с Сильваной. Вот только за тем, чтобы в заповедные леса не проникали посторонние, следит не особая лесная стража (чем все же пользуются отчаянные браконьеры, несмотря на грозящие им при поимке нешуточные кары), а всевозможная сторожевая техника Империи, так что ни один браконьер сюда прошмыгнуть не может. Богатая добыча. Что ж, веральфы - охотники умелые и удачливые...

     В правом нижнем углу экрана мерцали все время прибавлявшиеся большие, с ладонь высотой, цифры. Ага, числа большие не увеличиваются: все до одного - и охотники, и егеря - вернулись. В верхней части экрана зажглась надпись столь же большими оранжевыми буквами:

ЗАЩИТНОЕ ПОЛЕ ВКЛЮЧЕНО. ИЗМЕНЕНИЙ НЕТ.

     Волки в логове...

     Интересно, подумал он. Нетрудно догадаться, зачем Канцлер в очередной раз созвал совещание «узкого руководства»: и он, и Марлок хотели услышать об отчетах археологов... чуточку смешно, добытых в результате процесса, который в некотором роде можно назвать археологическими раскопками... но зачем все время разговора Канцлер держал выключенным экран, для чего не было никакой необходимости? Какие-то неизвестные пока побуждения? Неужели его умельцы - а таковые у него найдутся на все случаи жизни - все же отыскали способ слышать, о чем там беседуют веральфы? Просто прекрасно, если так обстоит!

     - Думаю, самое время подвести некоторые итоги, - сказал Канцлер. - Вряд ли стоит сомневаться, что там - он кивком указал на экран - своего рода генеральный штаб противника, и они сейчас обсуждают самый для них насущнейший, животрепещущий вопрос: что им предпринять в нынешних условиях. О чем они говорят, мы не в состоянии услышать. Бессмысленно арестовывать кого-нибудь из них, когда они вернутся на Талар. Что в этом случае бывает, блестяще показали... гланские эксперименты лорда Сварога. Думаю, арестованный точно так же обернется волком, угодив не в гланскую пыточную, а к моим специалистам по психозондированию. Конечно, его туг же пристрелят, но мы снова не продвинемся ни на малюсенький шажок вперед... Вы хотите что-то сказать, лорд Сварог?

     - Кое-что добавить, - сказал Сварог. - Вряд ли это - третьестепенные подробности, сдается мне, как раз первостепенные. Начиная с определенного времени мне стало казаться, что я нечто похожее уже читал, именно читал, а не слышал. Потом вспомнил, где именно читал. Гонтор Корч, «Ночные колеса», вам не доводилось читать?..

     - Никогда в жизни, - ответил Канцлер. - Последний раз читал беллетристику еще в Лицее, а потом в руки не брал (как и прежде в последнее время, конспирации ради они говорили по-русски, так что Сварог слышал знакомые по прошлой жизни термины). Не из-за занятости, просто потому, что потерял к беллетристике всякий интерес... Ничего из ряда вон выходящего, сдается мне. Очень многие серьезные и образованные люди беллетристики не читают вообще. Как и многие светские бездельники. Хоть у молодых людей - вовсе необязательно светских вертопрахов - считается хорошим тоном читать и помнить десятка два модных романов - чтобы было о чем поговорить с девушками: они-то модные романы, и имперские, и таларские, читают поголовно. Это считается столь же необходимым для придворного, как и умение танцевать и играть в шарады, - он чуть заметно улыбнулся. - Говоря откровенно, я эти романчики в Лицее читал как раз потому, что хотел произнести впечатление на девушку... ну, а когда она стала моей женой, как-то отпала надобность...

     Он явно стал чуточку болтлив, пустился в те самые третьестепенные подробности, против которых только что возражал, подумал Сварог. Это неспроста. Такое часто бывает, когда люди волнуются, но изо всех сил стараются этого не показать. Волнуется? Чего-то ждет? Чего?

     - Та же картина, - чуть смущенно развеял руками Мардок. - Конечно, многие технари - завзятые книгочеи, но я не из их числа...

     - Я не завзятый книгочей, но читаю часто, - сказал Сварог. - Привычка еще с прежней жизни. Так вот... Стал я пролистывать "Ночные колеса" и наткнулся на искомое, еще не дойдя до середины. Среди историй, рассказанных ему ночными извозчиками, есть и такая... С одним из них как-то разоткровенничался за выпивкой «ночной портной» не из мелких. Происходило ли это в кабаке или на домашней пирушке, неизвестно. Непонятно так же, с чего вдруг «портной» разоткровенничался - народ серьезный, с посторонними язык не развязывают. Тут есть парочка крайне правдоподобных вариантов. Возможно, мастер вожжей сам был тесным образом повязан с бандитами - у ночных извозчиков такое не редкость. Возможно, они были близкими родственниками, вполне доверявшими друг другу - случается и такое, родню, как и родителей, не выбирают...

     Он сделал паузу - Канцлер слушал внимательно, на сей раз ни словечком не заикнувшись насчет «третьестепенных подробностей», безусловно присутствовавших в повествовании Сварога. Положительно, волнуется...

     - Очень примечательная история, - продолжал Сварог. - Как-то сей бандюган темной ночью в который раз вышел на промысел с тремя дружками. В переулке они встретили богато одетого дворянина и набросились на него, выхватили у него меч, прижали к забору, вынули ножи. Очень похоже, они его собирались не просто ограбить, а прирезать - народец был тертый-битый, не «тарабарские короли», но те еще головорезы, крови не боявшиеся. Все кончилось самым неожиданным образом. Дворянин во мгновение ока обернулся большущим волком. Все четверо оцепенели от нешуточного изумления, волк сбил одного из них с ног и скрылся в переулке, оставив лишь клочья одежды... и туго набитый кошелек. Они, разумеется, в погоню не бросились, были изрядно перепуганы... впрочем, не настолько, чтобы не подобрать кошелек и золотые пряжки с башмаков и ленты бадагара. Такая вот история. Разумеется, они не пытались этого дворянина искать, больше его не встречали, так что неизвестно, вернулся он в человеческий облик иди остался волком. Рискну предположить, что все-таки имело место первое. Достоверно известно, что Корч ничего не выдумывал от себя, что слышал, то и записывал, правда, в предисловии говорил, что ручаться за достоверность всего ему рассказанного он никак не может... Словом, мне представляется, что вы совершенно правы, Канцлер. Окажись веральф в ваших руках, он тоже обернется волком - хотя из летающего замка бежать ему и некуда. Похоже, это у них прямо-таки защитный рефлекс - так ящерица отбрасывает хвост. При серьезной угрозе они прямо-таки автоматически оборачиваются волками - очень может быть, временно. Возможно, этот рефлекс у них появился еще до того, как они попали в Империю...

     - Получается, мы бессильны, - спокойно произнес Канцлер, что интересно, вовсе не безнадежным тоном.

     - Получается, так, - кивнул Сварог. - Пленных брать бессмысленно, - он покосился на профессора Марлока. - Конечно, въедливой точности ради можно поставить еще один эксперимент, арестовать парочку и привести в лабораторию психозондирования...

     Судя по лицу Марлока, эта идея понравилась - а вот Канцлер, сразу видно, был от нее категорически не в восторге. Он произнес резковато:

     - Думается мне, мы узнали достаточно, и любые дальнейшие эксперименты излишни...

     - Достаточно? - живо воскликнул Марлок. - Мы же не в состоянии знать, что они замышляют!

     Тем же тоном Канцлер ответил:

     - Это вовсе не значит, будто мы ничего не можем

     Его лицо походило на застывшую маску, какие порой до сих пор в ходу на театральных подмостках как на Таларе, так и в Империи. Неторопливым плавным движением протянув руку, он коснулся одной-единственной клавиши и напряженно уставился на экран. Сварог и Марлок тоже туда смотрели, не отрываясь.

     Все произошло очень быстро.

     Вокруг охотничьей усадьбы возник словно бы забор - геометрически правильный кpyг неяркого сиреневого сияния, раза в два выше самого высокого конька крыши. Стал быстро уменьшаться в высоте, словно уходя под землю - а через несколько секунд исчез вовсе, усадьбу словно накрыл купол из того же блекло-сиреневого света, ставшего вдруг нестерпимо ярким, будто раскалился до предела сам воздух внутри купола. Когда он погас, на месте усадьбы ничегошеньки не было - только столь же геометрически правильный круг черной, выжженной земли посреди высокой сочно-зеленой травы...

     Ошеломление было таким, что Сварог замер, не в силах выговорить ни слова. Марлок оказался покрепче: заикаясь oт изумления, все же выговорил громко:

     - Эт-то ч-что т-такое?

     - Новейшая разработка оружейников, - бесстрастно сказал Канцлер. - «Сиреневое кольцо». До сих пор ни один из наших боевых излучателей не мог пробить защитное поле любой разновидности. Но против любого доспеха рано иди поздно найдется оружие - лорд Сварог, профессиональный военный, должен это прекрасно знать. Одному из конструкторов - молодому, но способному - пришла в голову светлая мысль: пойти другим путем, не пытаться проломить защитную полусферу, а действовать изнутри. Излучение ударило под купол снизу, из-под земли. Как и рассчитывалось, уничтожило там все - строения, животных, веральфов и людей... в том числе и генератор защитного поля, которое исчезло. Все, даже траву, как видите, - на его бесстрастном лице появилась гримаса, за неимением лучшего  способа сойти и за улыбку: - Простите великодушно, господа мои, что я не поставил вас в известность, заранее. Не хотелось лишней говорильни. Даже если бы вы, кто вас знает, попытались бы меня отговорить, я принял      решение и отступать не собирался. Коли   уж вопрос стоит во всей обнаженной  простоте: мы или   они... Мне почему-то кажется, лорд Сварог: кто-кто, а уж вы меня безусловно поймете. Вам ведь уже приходилось принимать серьезнейшие решения в одиночку, ни с кем не советуясь, потому что это ничего не изменило бы...

     - Случалось... - медленно     сказал Сварог.

Находясь в некотором смятении чувств, он все же подумал трезво и холодно: все правильно, иначе было и нельзя. Как товорил герой одного из его любимых романов, ты должен сделать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать...

     Уже немного оттая лицом, Канцлер осведомился:

     - Надеюсь, господа мои, никто из вас не страдает неуместным сейчас гуманизмом? Ваш ответ, Лорд Сварог, написан у вас на лице: о гуманизме вы и не думаете. Профессор?

     - Да какой тут может быть гуманизм... - проворчал Мардок. - Вот только... Что дальше?

     - Дальше? - пожал плечами Канцлер. - А дальше они остались без всякого руководства. Все, что мы о них знаем, позволяет сделать вывод: новое руководство новая иерархия возникнет не скоро. У волков это обычно занимает больше времени, чем у людей...

     - Я собственно, не об этом... - сказал Марлок, вслепую, неуклюже пытаясь развязать кисет. - Они именно что остались...

     - Ну и что? Нет, ну и что? - спросил Канцлер. - У нас достаточно времени, чтобы сделать следующий шаг, о котором уже говорилось. Взять их всех до одного и отправить на Антлан. Там они будут содержаться со всем комфортом - но наружу никогда уже не вырвутся. Сил для этого у нас вполне хватает. Их всего-то несколько сотен...

     Марлок наконец справился с завязками кисета, опять-таки не глядя сунул туда трубку, одну из любимых. Произнес с непонятным выражением лица:

     - Ну да, огромная тюрьма, из которой невозможен побег... И они там будут обитать тысячи лет...

     В голосе Канцлера Сварогу послышалось затаенное ехидство:

     - У вас есть другие предложения? Другой вариант решения проблемы?

     Профессор молчал, просыпав па колени немного светло-коричневого табака и не заметив этого. У Сварога зародилось подозрение, что Марлок превосходно понимает, какими должны быть другие варианты (точнее, один-единственный другой), но по чисто психологическим причинам не может высказать это вслух. Марлок чистой воды ученый, не государственный деятель и не военный, каковым частенько приходится озвучивать предельно жесткие решения. В конце концов, наука не живет по принципу: "Ты должен сделать добро из зла" - не то что они с Канцлером?...

     Он чувствовал, как его собственное лицо превращается в ту самую маску, что только что исчезла с лица Канцлера.

     Без малейшей вкрадчивости или затаенной иронии, совершенно спокойным голосом Канцлер спросил:

     - Интересно, а у вас есть предложение, лорд Сварог?

     - Конечно, - не колеблясь и не раздумывая, ответил Сварог. - Уже обдумал, совсем недолго пришлось думать... Судя по сводке, которую я получил из Техниона, "волки" и "люди" абсолютно идентичны, ни малейших отличий...

     - Абсолютно, - кивнул Марлок.

     - Вот видите, - сказал Сварог. - Это позволяет думать, что и в людском облике полностью идентичны веральфы таларские и имперские. Так что идея нехитрая: поднять излучатели на более высокие орбиты и обрушить «Серебряный ливень» уже на Империю. Если все пройдет так, как и на Таларе, проблема снимается. И даже более того, получится гораздо эффективнее. Пока, разумеется, нет точной статистики, но цифры в донесениях полиции и военных позволяют сделать кое-какие расчеты. Не более трети веральфов смогли укрыться в лесах и малонаселенных районах. Правда, во втором случае их уничтожено горздо больше, но я не о том... На земле им было куда бежать. В Империи им бежать некуда. Замки превратятся в несколько сотен ловушек. Возможно, они и в волчьем облике сохраняют способности ларов и смогут, спрыгнув из маноров, плавно невредимыми опуститься на землю. Что им нисколечко не поможет. Они попросту не знают земли, к тому же изрядная часть их попадет в города и деревни, а там их, уже приобретя некоторый опыт, быстро перебьют. Мне сделали кое-какие предварительные расчеты. Перевести излучатели на более высокие орбиты  можно менее чем за полчаса. Больше времени, но не дни, а часы, займет планирование операции по... нейтрализании волков. Все их маноры исвестны наперечет. Нетрудно будет подготовить мобильные группы из военных и спецназовцев, которые займутся чисткой. Вот такое у меня предложение...

     Он смотрел на собеседников. Лицо Канцлера не выражало ничего, кроме живого интереса. Марлок тоже не выглядел ни возмущенным, ни удивленным - профессор, сугубый технарь, ничуть не был мятущимся интеллигентом. И все же некоторое недовольство на его лице присутствовало.

     - Мастер вы на благозвучные эвфемизмы, лорд Сварог, - сказал он чуть ворчливо. - Нейтрализация... Там же еще и дети...

     - Вам их жаль? - спросил Канцлер. - Гуманизм одолел?

     - Да нет, ничего такого, - сказал задумчиво Марлок. - Просто... чуточку удручает... Дети...

     - Волчата, - твердо поправил Сварог. - От волков всегда рождаются только волчата, а выросши, становятся волками. Даутверт, Стемпер и их ближайшие соратники тоже были когда-то детьми... волчатами. Вот, кстати, данные по Талару. Всегда, во всех случаях, когда после «Серебряного ливня» волками оборачивались веральфы, имевшие детей, из домов вмеете со взрослыми волками выбегали и волчата. Никогда не обнаруживались потом осиротевшие человеческие дети. Веральфы - с рождения веральфы. На Таларе подчистую уничтожают и волчат - в точности так, как это испокон веков делают охотники-волчатники...

     - Вы против такой операции, Марлок? - словно бы небрежно спросил Канцлер. - Есть возражения?

     - Ну что вы, - отреагировал профессор. - Решение и в самом деле простое и чертовски объективное.

     - Просто... ну, остается некоторое душевное неудобство. Дети все же...

     - Подумайте о том, что из этих детей, без малейших исключений, вырастут создания, которые будут стремиться уничтожить человечество и на земле, и за облаками, - сказал Канцлер. - И всякие душевные неудобства исчезнут сами собой. Ну, что же... У меня была та же идея. На войне как на войне. Лорд Сварог, вы не возражаете, если я возьму планирование на себя?

     - Ничуть, - сказал Сварог. - Наоборот, вы меня чрезвычайно обяжете. У меня неплохие планировщики, но их только двое, а у вас их гораздо больше. В восьмом департаменте найдутся, но мы договорились его в игру не включать... Не тот случай, чтобы тешить самолюбие его высочества Диамера-Сонирила, своими силами справимся...

     - Справимся, я полагаю, - кивтгул Канцлер, погасил экран. - Ну что же, господа мои, совещание можно считать законченным?

     Он прошел к изящному шкафчику старинной таларской работы (была у Канцлера безобидная страстишка - мебель старых знаменитых мастеров), принес бутылку келимаса с острова Ройре, серебряные с чернью стопки и блюдо с закусками. Выпили по стопочке, помолчали. Потом Сварог сказал:

     - И еще в одном выйдет нешуточная выгода. Если нам все это удастся, Дали останется одна, без войска, без стаи. А оставшись одна, вряд ли будет представлять такую уж серьезную угрозу...

     - Живьем бы взять, - мечтательно сказал Марлок. - О многом можно было бы пораспросить...

     - Думаю, не удастся порасспросить, - жестко усмехнулся Сварог. - До сих пор это не удавалось...

     - Да, действительно...

     - А потому...

     Он замолчал, ощутив явственную вибрацию в правом кармане парчового кафтана (он здесь был в королевском наряде, собирался отсюда лететь в Латерану, потому и толладскую кольчугу надел заранее). Достал «портсигар». Судя по тому, что горел только один самоцвет-огонек, ничего чрезвычайного.

     Сообщение было короткое, менее чем на строчку. Плясать от радости, безусловно, не следовало, но все же небольшая радость, налицо.

     - Коли уж совещание закончено, я хотел бы откланяться, - сказал он, без всякой поспешности встав из-за стола. - Меня вызывают в Латерану.

     - Что-то серьезное? - спросил Канцлер.

     - Не думаю, - сказал Сварог чистую правду. - Обычная операция, которая, может сказаться, поможет немного расширить, наши знания о веральфах. По ронерской, снодьдерской и гланской глуши два месяца странствовал городской книжник со слугой, собирал там фольклор, - он улыбнулся, не думая растолковывать юмор. - Сказки, легенды, тосты... Нельзя сказать, что в глуши такие гости примелькались, но о них слышали краем уха и за скромное вознаграждение и угощение в корчме готовы поделиться знаниями... Профессор?

     - Я общался и с нашими книжниками, и с таларскими, - сообщил Марлок. - Частенько выгоды ради таких вот книжников беззастенчиво потчуют выдумками и фантазиями, хорошо, впрочем, придуманными...

     - Мы это предусмотрели, - сказал Сварог без тени злорадства. - Эго земной книжник не отличит правду от вымысла, зато лар... «Книжник» как раз лар, это «слуга» антланец. Ну вот, а в капюшоне у «книжника», как когда-то у меня, сидит Карах. Ночью вылезает и отправляется искать сородичей. Домовые никак не относятся к вымирающему виду, их немало, особенно в глуши, а наследственная память у них надежная и обширная. Глушь моя группа выбирает главным образом лесную - или такие места, где водятся волки. Возможно, какой-то улов и есть. Они нечасто связывались со мной, но в первую же неделю доложили, что Карах домовых нашел, и потом несколько раз о том же сообщали. Так что...

     - Ну, тогда можете отправляться, - кивнул Канцлер.

     Сварог поклонился и вышел.

     Путь в Латеранский дворец занял не больше пары минут. Ради его удобства Канцлер остановил манор своего Кабинета как раз над Латераной. Так что путь оказался недолгим и привычным: невидимый окружающим брагант опустился на крышу бывших голубятен, и король Сварог неторопливо спустился по лестнице в свои покои, отделенные от остальной части замка свежевозведенными стенами и надежной охраной. Интагар с двумя телохранителями ждал у двери в коридор - Сварог еще из манора послал ему сообщение.

     - Полагаю, все спокойно, раз вы молчите, - сказал Сварог.

     - Совершенно. Пришло два десятка обычных сообщений из разных уголков об уничтоженных волках. Все, как обычно. Разве что одно чуточку нестандартное, этакое первый раз случается.

     - Что там?

     - Один из торговых кораблей был застигнут «Серебряным дождем» в открытом море, когда до Фиорнолла оставалось несколько часов пути. И один из матросов, такой же, как все, ничем не примечательный, вдруг обернулся волком. Особой паники не было, моряки с крепкими нервами. Довольно быстро его прикончили. Хотя двух-трех он и успел покусать - но неопасно для жизни. Когда о случившемся быстренько донесли куда следует, люди из Морского бюро кое-что в хорошем темпе сопоставили. Моряк этот жил в портовых кварталах Фиарнолла, был человеком семейным и с детьми. Когда пролился «Серебряный дождь», из его домишки вымахнула волчица с двумя волчатами. Ну, из портового города волкам вдвое труднее убежать, чем из чисто сухопутного, всех троих быстро прикончили полиция и горожане. Ничего интересного, разве что место действия...

     - Ну, были места и гораздо интереснее... - скучным голосом сказал Сварог. - Что приезжие?

     - Согласно  вашим   инструкциям, данным еще два месяца назад, прилежно доложил Интагар. - Гость  в Яшмовой гостиной, слуга  отправлен в комнаты для вашей личной прислуги, другой  ожидает в вашем личном кабинете. Никто из них не взволнован не просил ни о чем вам сообщить незамедлительно, все спокойны.

     - Прекрасно, - сказал Сварог. - Графиня во дворце?

     - Пока нет, но ожидается примерно через час.

     - Отлично. В «золотой гостинице» есть свободные... номера?

     - Целых три, - верный бульдог уставился на Сварога с неприкрытой надеждой. - Ваше величество, уж не собираетесь ли вы...

     - Угадали, - усмехнулся Сварог. - Давно пора взягь девушку в руки. Вы, я смотрю, радешеньки?

     - Не буду скрывать, ваше величество... Я к ней не питаю ни малейшей неприязни, наоборот, с большим уважением отношусь - умная девушка, офицер толковый. Только вот эти ее срамные платьишки, а главное своевольство... Я с ним уже пару раз сталкивался.

     - Везет вам, - сказал Сварог. - А я вот - с дюжину раз. Лопнуло мое терпение, благо и срочных дел для нее нет. Когда она приедет, объявите арест моим именем и отведите в "золотую гостиницу». Семь полных суток, начиная с завтрашнего утра. Подробности вам ни к чему, но поясню: ну да, очередное своевольство. Как всегда у нее, ничуть не повредившее делу, но нельзя же без конца смотреть сквозь пальцы на ее своевольства... Иллюзий я не строю, никого еще неделя гауптвахты не исправила раз и навсегда, но неделя в разлуке с Гаржаком - наказание все же чувствительное.

     - Его бы тоже не мешало на пару недель, - сказал Интагар. - Вы же знаете, что он выкинул при операции «Хрусталь»...

     - Конечно, - сказал Сварог. - Увы, с ним немного иначе, он уже завтра будет необходим. Но я не собираюсь ничего прощать, отсидит, когда будет время, как миленький...

     В Яшмовой гостиной навстречу ему неторопливо поднялся молодой человек в одежде Сословия Совы. Ровесник Брагерта, в чем-то весьма Брагерта напоминавший, чуть шалопай и своевольник, но работник ценный, не перешагивавший кое-какую грань, за которой Брагерт в свое время и оказался. Восьмой департамент как таковой Cварог в дело веральфов не посвящал, но отдельных его оперативников, на которых вполне мог полагаться, использовал.

     Посмотрел на стол - ну да, там, конечно же, трудами Интагара был собран обед с вином в умеренном количестве, и гость с ним уже покончил. Тем лучше.

     - Садитесь, Норанс, - сказал Сварог и, подавая пример, уселся сам. - Как успехи?

     - У  меня - ничего особенно интересного, - сказал граф Норанс. - Разве что некоторое количество сказок и легенд о волках-оборотнях, вполне укладывающихся в уже известную картину. Вот только один случай не вполне укладывается... Вам доложить подробно, или вы просмотрите запись сами? У меня здесь видео нашей беседы, от начала и до конца... - он положил на Стол небольшой плоский футлярчик. - И все остальные записи. Суть я уже изложил.

     - Посмотрю сам, - сказал, недолго поразмышляв, Сварог и прибрал футлярчик в карман. - Что у Караха?

     - Сам он не говорил, я, как гласили инструкции, не лез с вопросами. По моему заключению, та же картина: рутина, ничего из ряда вон выходящего...

     - Ну, тогда не будем терять времени, - Сварог встал. - Пообедали? Отлично, забирайте слугу и возвращайтесь в Империю, на крыше, как всегда, свободный брагант, тот, что у статуэтки защищающей птенцов голубки...

     - В ваш кабинет, Ваше Величество? - спросил в коридоре Интагар.

     - Конечно. - сказал Сварог, - Да, мне стало любопытно... Как вы к нашему  гостю  относитесь? Раньше мы с вами о таких созданиях не говорили...

     - Как к вещи самой обычной, - пожал плечами Интагар. - У нас дома их не было, а вот у соседа обитал один - сосед был побогаче, у него жилось гораздо сытнее. Мальчишкой я его видел пару раз, в сумерках. Ничего особенного, домовой как домовой, дело вполне житейское. Как по мне, ваш хелльстадский пес - создание куда как поразительнее...

     Карах сидел на столе возле большого блюда с теми самыми небольшими поджаристыми пирожками, за которые мастер скалки и кухонного ножа пользовался режимом наибольшего благоприятствования. Поесть серенький домовой всегда любил, разве что в рот не брал ни мясного, ни спиртного (делая исключения для рыбы). Так что пирожки ему принесли с грибами и с вареньем, да вдобавок подали кувшин мандаринового сока - мандарины Карах попробовал, только попав в манор Сварога, и оцепил должным образом.

     - Рад тебя видеть, старина, - сказал Сварог, даже капельку растерявшись. - Давно не виделись, а?

     Карах вытер ладошки крахмальной салфеткой с вышитым в уголке золотом королевским гербом (давно уже обучился основам политеса, в первую очередь культурному поведению за столом), вмиг скатился кубарем по массивной ножке стола, взобрался по Сварогу, как по стволу сосны, устроился на плече, обхватил за шею, прижался к щеке мохнатой мордочкой, и они замерли на какое-то время. Чувства Cвapoгa трудно было определить словами, но они были самыми теплыми: серенький домовой, даром, что не человек, был единственным оставшимся в живых сподвижником Сварога по самым первым здешним мушкетерским похождениям и занятным, вроде истории с пиратками царицы Коргала, и гораздо более невеселым, как это было в замке Мораг. Предположим живехоньки-здоровехоньки и капитан Зо, и боцман Блай, но это чуточку не то, их все же никак не отнесешь к сподвижникам, а с Карахом с некоторых пор и до определенного момента они не расставались подвергаясь одним опасностям...

     Наконец лапки домового разжались, он сказа прямо-таки растроганно:

     - Ты не представляешь, как я рад, хозяин. Мы так давно никуда не выбирались вместе...

     - Что поделать, все не подворачивается случая, где бы ты мог себя показать должным образом, - сказал Сварог дипломатическим тоном, благо именно так и обстояло. - Будешь обедать дальше?

     - Я уже перекусил малость, обед может подождать.

     - Вот и отлично, - сказал Сварог, снял Караха с плеча и посадил на стол, на прежнее место. Перехватил его тоскливый взгляд, брошенный на кувшин с золотисто-рыжим соком. Ну понятно, тот, кто принес обед, полагал, что несет его человеку. Меж тем сгакан для Караха был как ведро, а кувшин вообще повыше его ростом. Заполнив стакан на две трети, Сварог кивнул:

     - Угощайся.

     Карах управился со стаканом так же ловко, как пьяница с ведром вина - ловко сграбастал мохнатыми лапками, поднес ко рту и долго с удовольствием пил, не пролив ни капли. Разделавшись не менее чем с половиной стакана, удовлетворенно фыркнул:

     - Уф, теперь, и жить легче!

     - Ну, рассказывай, - сказал Сварог, усевшись поудобнее и закурив.

     Карах, крайне сейчас походивший позой на университетского лектора из Сословия Совы, заговорил. Никто его этому не учил, но он хватко отсекал лишнее, можно сказать, докладывал грамотно, со сноровкой опытного военного.

     Однако Сварога все сильнее охватывало разочарование. Ни на шаг вперед не удалось продвинуться. Все, что Карах услышал от сородичей, ничуть не отличалось от того, что хранилось и в его богатой наследственной памяти -    об этом он уже рассказывал Сварогу подробно. Ничуть не вымышленные и интересные, но вряд ли имеющие отношение к веральфам истории о волках-оборотнях, что встречались порой не только в деревнях, но и в небольших городках - как правило, там, где они могли быстро добраться до лесов, полей и лугов, чтобы носиться там в волчьем облике. И ничего другого. Жаль, очень жаль, были некоторые надежды... Как-никак именно Карах ему когда-то рассказал первым, пусть и немного коряво, что собой представляет Багряная Звезда...

     Он насторожился, навострил уши. Вот это уже было нечто новое, никогда прежде не слышанное. Фортиколы, жившие поблизости от отрогов Каталауана, рассказывали, что там с незапамятных времен ходили рассказы о необычных волках, бурых. Они появлялись редко, но вредили людям старательно, как будто другого жизненного предназначения у них не было. Да и оплошавшего фортикола могли в два счета разорвать, что интересно, они всегда выглядели так, словно были обсыпаны снегом. У фортиколов сложилось впечатление, что они, никогда не нападая на животных, охотились на людей - и фортиколов тоже, - как сами люди, вернее, их благородные господа охотятся на разнообразную дичь: не ради пропитания, а из чистого развлечения, для удовольствия. Никто из собеседников Караха сам их никогда не видел, но от предков наслушались достаточно. Их звали Снежными Волками, говорили, что вожаком у них Белая Царица - белая, как снег, волчица. Говорили еще, что приходят они с загадочного Снежного Острова, причем, надо полагать, не обычными дорогами, ими ни за что не попадешь с острова через море на большую сушу. На чем основывались разговоры о Снежном Острове, никто не знал - но именно это убеждение было распространенным и всеобщим...

     А может, Остров не Снежный, а Ледяной? Лишь фортиколы, никогда там не бывавшие, звали ею Снежным? Жаль, что Карах как ни искал и ни расспрашивал, так и не наткнулся ни на одного ученого. У них ведь были те, кого можно назвать, учеными, разве что письменности не знали, попросту собирали в необъятную память гораздо больше знаний, чем обычный домовой, и в отличие от обычных домовых много размышляли над тайнами земли и неба. Как бы там ни было, в который раз с веральфами, оказывается, связан то ли ледяной, то ли снежный остров, а он на Таларе один такой после Шторма. Впрочем, нельзя ручаться, что имеется в виду - неважно, сейчас или раньше - именно Диори...

     - Вот и все. что удалось узнать, - не без грусти сказал Карах, разведя лапками. - Сам понимаю, что немного. Я тебя подвел, хозяин? Разочаровал?

     - Главное, ты сделал все, что мог, а это уже немало, - сказал Сварог, не особенно и кривя душой. - Ты меня окончательно убедил, что следует сосредоточиться на Диори. Ледяной остров или снежный - невелика разница там, где нет ни снега, ни льда. Посмотрю-ка я запись, не случайно Норанс ее выделил из отчета... Будешь смотреть иди обедать?

     - Смотреть, конечно! Какие тут обеды?

     Проворно ссыпавшись со стола тем же путем, Карах примостился на широком мягком подлокотнике кресла Сварога. Сварог зажег экран. Появилась небольшая деревенская корчма, ничем не примечательная - Сварог не раз такие навещал. Очень похоже, объектив был укрыт в одной из блях, украшавших плащ Сословия Совы. Норанс вошел, осмотрелся, подсел к кому-то за стол из толстых струганых плах. Сомнительно, чтобы эту корчму часто посещали одетые таким образом люди - но крестьяне по своей всегдашней привычке хоть и бросали на диковинного гостя любопытные взгляды, но открыто не таращились.

     - Меня тогда в капюшоне не было, - прокомментировал Карах.

     Собеседником Норанса оказался мужчина лет пятидесяти со смышленым подвижным лицом. Судя по тому, как он прихлебывал нэльг, безусловно выпивоха, но не пропойца. Когда он заговорил, Сварог очень быстро убедился, что это деревенский краснобай, профессиональный рассказчик с наработанной манерой речи: не скупится на слова, чтобы слушатели за свои деньги получили качественный товар, но и не ударяется в пустословие. В каждой деревне всегда найдется один такой, а в крупных и несколько, отчаянно конкурирующих. Односельчанам краснобай заменяет крайне редко попадающие в деревню книги и газеты, равно как и общественные телевизоры, встречавшиеся только в больших городах и провинциариях. Как правило, это люди особого склада, предпочитающие именно такой заработок обычному крестьянскому труду, коим занимаются спустя рукава. Особенно их любят и хорошо платят им книжники и шпионы (каковые ремесла часто сочетаются).

     Краснобай явно не впервые рассказывал заезжему ученому историю, насчет которой клялся и божился, что она произошла в этом селе и на его глазах лет двадцать пять назад. И рассказывал он чистейшую правду: вверху экрана все время горела синяя надпись «Он не врет»...

     Примечательная была история. В деревне появился молодой человек крестьянского корня и обосновался здесь на постоянное жительство. Приехал он издалека, никто его прежде в округе не видел, но у фригольдеров такое было не редкостью, мало ли какая нужда погонит человека за лучшей долей за триждысемь земель? Бумаги были в порядке, среди беглых крепостных он не числился, денежки явно водились - так что его, как полагается, быстро приписали к местной сотне и он стал своим, насколько это в деревне возможно - полностью  своими могли стать только его дети, а сам он, как это у крестьян заведено, до могилы носил бы прозвище пришлый, проживи он в деревне хоть сто лет.

     Этот самый Ляйташ Пришлый купил выморочный домишко, клочок земли, три десятка овец, женился на деревенской девушке и принялся хозяйствовать. Правда, он гораздо больше времени уделял охотничьему ремеслу, но тут не было ничего странного: так живут многие в тех местах, где земля скудноватая, а обширные леса, не обязательно каталаунские, богаты дичью. Охотником он оказался умелым, так что встал на равных. Разве что всегда охотился без собак и не держал во дворе пса - но и это не было чем-то из ряда вон выходящим - кто-то недолюбливает кошек, а кто-то собак, такое поведение ни о чем еще не говорит. Краснобай был уверен: все разговоры о том, что дело туг нечисто, что Ляйташа Пришлого побаиваются и обходят стороной что охотничьи, что дворовые собаки, заговорили уже задним числом, согласно старой крестьянской поговорке «Люди уже за воротами умом остры». Сам он ничего подобною прежде не замечал, а уж он-то приглядывался к Пришлому по особенным мотивам: сам был в числе ухажеров той деревенской красотки, но Ляйташ быстро всех обошел...

     Все обрушилось нежданно-негаданно, в одночасье. В деревню пришел колар - нечто среднее меж белым колдуном и странствующим лекарем, в первую очередь знахарем-травником. Давно не появлялся, бродил где-то в других местах и Ляйташа прежде не видел. А теперь вот увидел - и тут же пошел к старосте, а тот быстренько собрал самых уважаемых в деревне хозяев, землеробов, овцеводов и охотников на классический «деревенский круг», собиравшийся лишь по серьезным поводам.

     Колар по имени Дядюша Ватек с ходу заявил, что увидел совершенно точно: Ляйташ Пришлый - не просто волчий оборотень, принадлежит к гораздо более худшей разновидности. Ватек сам таких в жизни не встречал, но от отца (от которого и получил все умения), слышал не раз. Выходило, что в противоположность обычным обортням этот так никогда и не оборачивается в полносемелие волком, но, в отличие от обычных оборотней, постоянно сохраняет в себе именно что волчью сущность, заслонявшую человеческую. Ватек говорил еще: поскольку эти никода не приносили в волчьем обличье вреда ни людям, ни скотине, но отчего-то считались не в пример более вредными для людей. От них, говорили знающие, должна была произойти большая беда, а потому их, едва только обнаружив, истребляли без жалости...

     Ватеку поверили безоговорочно - в отличие от бродячих шарлатанов, какие порой забредают и урывают некоторую денежку, его умение давно и прекрасно знали, и не только траволечение. Так что все подорвались на ноги. Замешательства и бессмысленной суеты не было: здесь хватало охотников, привыкших к облаве на зверя, да и народ в отрогах Каталауна обитал своеобразный, мало похожий на «равняков», перед которыми местные всегда задирали нос. К тому же, староста шесть лет прослужил в «волчьей сотне» армейского драгунского полка, таскал, не снимая, военную медаль...

     Поскольку деревня официально была признана «охотничьей», о чем имелась соответствующая бумага, похватали не только извечное крестьянское оружие, топоры, вилы и цепы, но и арбалеты, скрамасаксы и мушкеты. Дом Ляйтеша быстро окружили тесным кольцом, прячась за соседними постройками. Дядюшка Ватек заранее попросил нашйти ему кусок ржавого железа (почему-то непременно ржавого), зажег на нем сухие корешки и травы какие-то, имевшиеся у него в объемистом мешке завязанные узлом тряпочки, шерсть, вроде бы волчью. Когда серый вонючий дым потянуло к дому Ляйтеша, Ватек, как ожидалось, стал что-то нашептывать - как же без того?

     Очень быстро в доме послышались грохот немудреной мебели и этакое «нелюдское скорготанье». Раздался отчаянный женский крик и тут же оборвался. Оконное стекло- в Каталауне вульгарной слюды не признавали - осколками брызнуло наружу, и во двор выпрыгнул громадный бурый волк и двое волчат...

     Далеко они не ушли: загремели ружья, засвистели стрелы, даже не понадобилось добивать. Трупы сожгли за выгоном. Охотники, как давно повелось, забрали для украшения волчьи клыки и когти - против чего Ватек нисколечко не протестовал. Жену оборотня нашли с перехваченным горлом: крестьянки вообще не похожи на кисейных барышень, а в тех местах тем более. Она успела схватить из сеней короткие вилы, а больше ничего не успела. В последующие годы краснобаи неплохо заработали на этой истории по округе, особенно на ярмарках. Властям, конечно, отправили подробное донесение - как и следовало ожидать, осевшее в архивах уже провинциария и столицы - а что еще с ним можно было сделать, какое расследование провести?

     - Ну, вот и все, - сказал Сварог, выключив экран. - Никогда не слышал о чем-то подобном?

     - Ни разу, ни от кого...

     - Ну что ж... С делами покончено, иди обедай...

     Карах шустро вскарабкался на стол и принялся уплетать пирожки. Сварог ненадолго задумался. С таким он встречался не впервые - когда человек из захолустья, часто даже неграмотный, своими потаенными умениями добивается успеха там, где Империи необходима сложная и громоздкая техника. А порой и техника оказывается бессильна - взять хотя бы Барзая. Согласно теории вероятности, далеко не все умельцы наподобие Барзая и Ватека обнаружены...

     Действовать нужно без промедления. Где происходило дело, прекрасно известно - провинция Гартелон, деревня Норай. Нет нужды привлекать оперативников восьмого департамента или девятого стола: вполне справятся лихие молодцы принца Элвара, те самые, что, в конце концов, отыскали колдунца, уничтожившего "черного паучка", им и карты в руки...

     А самому следует незамедлительно заняться другими делами. Самая пора сосредоточить все внимание на Диори - признаем, наедине с собой: ничего другого попросту не остается...    Он набрал несложный код и на экране появился Гарн в новехоньком генеральском мундире девятого стола - бодрый, прямо-таки пышущий энтузиазмом человек при серьезном деле.

     - Операция «Ракитник»? - спросил Сварог.

     - Люди в готовности. Барсук в норе.

     - Начинайте, - распорядился Сварог. - Я вылетаю.

     И погасил экран. Так уж заведено: даже короткие силовые акции сплошь и рядом именуют операциями и дают им названия. Это не бюрократия и не прихоть, а чистейшей воды прагматизм: даже если какой-нибудь супостат иди просто болезненно-любопытный подслушает, никак не сможет догадаться, что таится под безобидным названием операции.

     Видя, что блюдо опустело, спросил:

     - Еще что-нибудь?.. Ну, как хочешь. Сейчас принесут дорожный плащ, залезь в капюшон, и мы улетаем. Ты в мой замок, а я в девятый стол, туда должны привезти интересного гостя.

Глава IXСНЕЖНЫЙ БЛИЦКРИГ

     Двое верзил, уже снявших доспехи спецназа, ввели в кабинет Орка, четко повернулись через правое плечо и вышли.

     - Ну, вот и встретились, герцог, - сказал Сварог. - Присаживайтесь, разговор у нас будет долгий...

     - Подозреваю, - отрезал Орк и сел.

     Как и следовало предполагать, он был в лиловом, богато расшитом золотом мундире горртского камергера - в чем взяли, в том и доставили. Взяли без сучка, без задоринки, в полном соответствии с планом: четверо спецназовцев в комбинезонах-невидимках пришвартовали брагант-невидимку к балкону-галерее акобарского королевского дворца, бесшумно проникли внутрь и, огибая встречных, ринулись к покоям Орка. Попотчевали герцога сонным газом, подхватили, сделав и его невидимым, и тем же путем благополучно добрались до браганта. Правда, на обратном пути один из спецназовцев все же задел локтем раззолоченного лакея, но тот не успел удивиться прилетевшему словно бы из пустоты толчку, был туг же мастерски и ненадолго вырублен...

     Сварог внимательно пригляделся к визитеру, доставленному сюда против своей воли. Примерно этого следовало ожидать: ошеломлен, но вовсе не подавлен, не дает волю ненужным эмоциям, но за высоким лбом, несомненно, кипит лихорадочная работа мысли...

     - Юридическим крючкотворством предаваться будете?

     - То есть? - настороженно откликнулся Орк.

     - Ну как же, - сказал Сварог, - Вас сцапали, не предъявив ни бумаги от Прокурора Высокой Короны, ни именного рескрипта императрицы. Налицо вопиющее нарушение одной из статей Эдикта о вольностях. Будете жаловаться?

     - Издеваетесь? - почти спокойно спросил Орк.

     - Честное слово, мне просто любопытно, - сказал Сварог. - Как вы будете держаться.

     - Ссылок на законы не дождетесь, - отрезал Орк. - Я вам не доставлю такого удовольствия. Прекрасно знаю, что это будет бесполезно. Вы же плюете на Эдикты и Законы... кроме разве Эдикта об императорской фамилии... подозреваю, исключительно оттого, что он не задевает ваших интересов, иначе бы вы и на него нааплевали...

     - Грешен, порой плюю, - согласился Сварог. - Но исключительно в интересах дела и никогда в личных целях. А вы бы на моем месте не плевали? Молчите... Ну, что же, вы мне продемонстрировали, что нисколечко не сломлены и вовсе не чувствуете себя проигравшим. Этого следовало ждать: партия еще даже не начата... Оставим лирику и перейдем к делу. Самое занятное, сейчас я нисколечко не нарушаю Эдикт о вольностях. Да, представьте себе! Благородного лара можно арестовать без всяких официальных бумаг в одном-единственном случае: когда он уличен в преступлении из разряда коронных. Такое редко случается, но закон вполне себе действующий, и словно на вас пошит, по мерке. Не стану рассусоливать и интриговать - оставим эти ухватки романистам. Вы крепенько влипли, Орк, так, как никогда прежде. За участие в заговоре Брашеро императрица вам вынесла полное помилование, так что с этой стороны к вам не подкопаешься. Остаются навьи... собственно, сами по себе они все же не тянут на коронное преступление, а вот то, что вы с их помощью наворотили...

     - Не соблаговолите ли объяснить подробнее? - почти непринужденно усмехнулся Орк. - Что именно я наворотил? И есть ли у вас доказательства, что навьями управлял я?

     Ну да, он полностью овладел собой, защищаться собирался яростно и умело...

     - Несколько лет назад, в Равене, вы сами мне сказали, что навьи в замке Мораг были ваши...

     Орк быстро ответил:

     - Я просто-напросто приврал, чтобы произвести впечатление. Доказательств у вас нет и быть не может.

     - Не может, - нехотя согласился Сварог. - Герцогиня Мораг давным-давно мертва, а навьев в силу их природы допросить невозможно... Ну, а навьи как главная ударная сила в мятеже Дали? Вы ведь с ней были от начала и до конца, глупо было бы это отрицать.

     - Я и не собираюсь отрицать, - усмехнулся Орк уже гораздо увереннее. - Был. Ну и что? Имели место классический ваганум и рокош. Даже таларские дворяне за участие в том и в другом сплошь и рядом освобождаются от наказания, а уж лары заранее от него избавлены. Их, конечно, могут убить при подавлении, но это совсем другое. Ну да, участник - и только. Представления не имею, откуда там взялись навьи и кто ими руководил. Или вы можете доказать, что я вру?

     Вообще-то он врал, как сивый мерин. Сварог это знал совершенно точно. Как только сделали второй аппарат, позволяющий безошибочно определить, когда лар врет, а когда говорит правду, Канцлep, как и обещал, передал его в девятый стол. Одна беда, о которой Сварог был осведомлен заранее: никакой конкретики прибор не давал. Сразу можно определить, когда собеседник врет, но что за правда стоит за его ложью, невозможно доискаться...

     - Молчите? - спросил Орк словно бы даже с легким торжеством. - Значит, нет у вас никаких доказательств...

     Сварог ничего не ответил. Сказал:

     - Кажется, я понял вашу тактику защиты. Вы ее будете придерживаться и тогда, когда речь пойдет о событиях в Акобарском замке?

     - Совершенно верно, - подхватил, Орк с хорошо скрытой издевкой. - Тамошние события и для меня оказались совершеннейшей неожиданностью. Я, как вы прекрасно знаете, состоял при наследном принце. По собственному побуждению. Очень многообещающий был мальчишка, при надлежащем воспитании из него мог бы выйти толк...

     Сварог поневоле усмехнулся:

     - Иными словами, вы из него рассчитывали воспитать хорошего сообщника.

     - Если и так, это не преступление, - сказал Орк почти безмятежно. - Что поделать, ловких подручных всегда было хоть отбавляй, а вот настоящие хорошие сподвижники попадаются крайне редко. Ночной переворот и появление настоящего принца застали меня врасплох (врал, сукин кот!). Однако мне было сделано определенное предложение, и я его принял.

     - То есть, как я уже однажды лицезрел, переметнулись на строну победителя.

     - Я бы категорически возразил против такой формулировки, - серьезно сказал Орк. - Она подразумевает существование двух противоборствующих лагерей, а здесь ничего подобною не было, никаких двух лагерей, где из одного можно было бы "переметнуться" в другой. Пользуясь таларскими определениями, я оказался в положении ронина, который вправе выбирать себе сюзерена. Или вы станете отрицать, что именно так обстояло?

     - Знаю вашу тонкую натуру... - усмехнулся Сварог. - Что ж, не буду отрицать. Ладно... господин ронин. Вы были вправе примкнуть к тому, к кому примкнули. Разговор, в конце концов, не об этом, а снова о навьях. Ради экономии времени - хотя оно нисколечко нас не поджимает. Как и в случае с Дали, вы представления не имеете, откуда взялись навьи и кто ими руководил. Так?

     - Вы удивительно проницательны, - сказал Орк и даже отвесил шутовской поклон. - Именно так все и обстояло (врал, стервец). Или у вас есть доказательства, позволяющие поставить мои слова под сомнение?

     Не было у Сварога таких доказательств, что Орк, судя по его улыбочке, прекрасно понимал... Чтобы окончательно внести ясность, Сварог спросил:

     - Кто, по вашему мнению, Дали? Я не собираюсь у вас выведывать никаких секретов, просто хочу знать, что вы о ней думаете.

- Действительно, это не секрет... - охотно ответил Орк. - Авантюристка высокого полета... разве что обладающая еще кое-какими магическими способностями, которых я не касался, хотя не сомневаюсь теперь, что они у нее есть. Ну и что? Я сам изрядный авантюрист, глупо было бы шарахаться от родственной души. Тем более, что она, как я только что сказал, как вы, должно быть, признаете - отнюдь не мелкая личность... Мы оба стали друг для друга теми самыми толковыми сподвижниками. Я говорю об этом так свободно, потому что имперских законов не нарушил ни в малейшей степени. Все предприятие Дали никоим образом не было направлено против Империи -   исключительно против короля Сварога. Нет имперских законов, которые бы наказывали лара за участие в    подобном предприятии.

- А как насчет магии, которую она использовала? Знатоки уверяют,    что она черная, и никакая другая. А это уже совсем     другое дело, здесь  применимы не только земные законы, но и некоторые  имперские. Вам их процитировать?

     - Не нужно, - сказал энергично Орк. - Не сочтите за похвальбу, но законы, имперские и таларские, я знаю гораздо лучше вас. Что поделать, ремесло такое: авантюрист прямо-таки обязан отлично знать законы. Меня в пользовании черной магии обвинить невозможно, а за Дали я не ответчик. В этом  сообщником я ей безусловно не был...

     Он был прав. И нисколечко не лгал касаемо своего мнения о Дали - он действительно знал то, что только что рассказал, так что Дали явно играла его в темную. Boт только это ничуть не ослабляло позиций Сварога, наоборот, давало ему все козырные розы сколько их ни есть в колоде!

- Что-то вы замолчали... - продолжал Орк с растущей уверенностью. - Рискну предположить Дали к вам в руки еще не попала, иначе вы давно уже взялись бы загонять меня в угол ее показаниями... -  Он поторопился добавить: - Неважно, истинными или выбитыми. Подведем итоги? У вас ничего нет против меня. Даже по... акобарским событиям я не более чем свидетель. О каких коронных преступлениях вообще в этой ситуации можно говорить? Конечно, вы можете меня отправить в гланские пыточные. Не прикидывайтесь невинной девочкой, о ваших гланских пыточных я краем уха слышал, и о том, что вы ими стращали парочку ларов - тоже. Только меня на испуг не возьмешь, а пытать меня по-настоящему не рискнете даже вы с вашим восхитительным - говорю без малейшей иронии, скорее с завистью - пренебрежением к законам. С некоторых пор я стал подстраховываться. У меня есть надежные друзья в Империи... о, никакие не сообщники, именно добрые друзья. Из тех, кому категорически не но душе отнюдь не ваше положение фаворита и феерический карьерный взлет - фаворитов и прежде бывало предостаточно, а карьеры случались и фееричнее. Им очень не по душе ваша деятельность, идущая вразрез с традициями и установлениями. Вы прекрасно знаете, что ваши противники неплохо организованы и представляют собой определенную силу...

     - Знаю, - кивнул Сварог. - Та самая сила, что пыталась дать мне бой на Агоре, проиграла, а?

     - Проиграла сражение, но не войну, - спокойно возразил Орк. - Нескольких вы арестовали, но остальные остаются на свободе. Они не имеют отношения ни к «Черной радуге», ни к «Черной благодати», так что вам их никак не достать. Чтобы нанести им ощутимый удар, понадобилась бы грандиозная фальсификация абсолютно дутого дела, на которую и вы не пойдете, а уж тем более не пойдет Канцлер...

     - Может быть, поговорим о конкретике?

     - Извольте, - сказал Орк. - С некоторых пор я дважды в день отправляю моим друзьям короткий сигнал, свидетельствующий, что у меня все благополучно. Сигнал несложный, техника нехитрая.

     - Ах, вот оно что, - сказал Сварог. - Загадочный сигнал, который мы уже давно перехватываем... Следовало ожидать, что это вы, кто еще в Акобаре располагает техникой для связи с Империей...

     - Ну, конечно, перехватываете. Но ни разу не пытались поставить помехи и заглушить. И правильно. Это моментально встревожило бы моих друзей... Короче говоря: если они не получат очередного сигнала, это будет означать, что вы меня арестовали. Шум поднимется страшный. С ним должны будете считаться и вы с Канцлером, и сама императрица. Вопрос будут задавать один-единственный: на каком основании меня арестовали? Дело, как вы, должно быть, понимаете, отнюдь не в моей скромной персоне. Каждый начнет думать, что и он в любой момент может оказаться жертвой вашего беззакония...

     - Неплохо придумано, - одобрительно сказал Сварог. - Одна беда: вы с самого начала исходили из ложной предпосылки. Вовсе не от недостатка ума или хитрости - того и другого у вас в избытке. Вы просто-напросто не могли знать того, что знаем мы с Канцлером - потому и проиграли, - он улыбнулся широко, искренне, даже чуточку весело. - В самом деле, что за зверство - пытать живого человека... Я с вами поступлю гораздо гуманнее и проще, но гораздо более объективно. Всего лишь кратенько изложу важнейшую на данный момент государственную тайну, в которую посвящены не более дюжины человек во всей Империи...

     Он заговорил, вычленяя самое важное и обходя молчанием то, что следовало все же оставить в секрете. Рассказывал о веральфах, об их планах, основанных на Пророчестве Златоглавого, о том, как в последний момент удалось остановить Яну и собиравшихся увезти ее на Талар Аристократов, о ситуации, сложившейся на данный момент.

     Закончив, он пытливо посмотрел на собеседника. Конечно, Орк прекрасно владел собой - но все же с уверенностью можно было сказать - услышанное его поразило, как всякого другого, соприкоснувшегося бы с огромной и мрачной тайной, быть может, самой страшной угрозой Империи за все время ее существования..

     Нельзя было медлить, пока противник ошеломлен - и Сварог бросился в атаку.

     - Вас во всем этом должно интересовать сейчас только одно, - сказал он напористо. - Ваша собственная судьба. А она может оказаться крайне незавидной, вы никогда еще не влипали так глубоко. Дали где-то скрывается, и мы пока ее не нашли. Никого из веральфов допросить невозможно - тут же обернутся волками. Единственный человек, которого мы в состоянии допросить... и судить - вы. Вы-то, к нашей удаче, не веральф. Зато вы - любовник и сподвижник Дали, вам за все и отвечать. Это даже не коронное преступление, это гораздо хуже. «Злоумышление против монархии». Даже не умысел против конкретного монарха, а против монархии как таковой. Обвинение это выдвигается впервые за все время существования Империи - но старинная статья не отменена. Любые ваши заверения, будто вы ничего не знали и ни о чем не подозревали, будут выглядеть детским лепетом. Вряд ли вас будут защищать... ваши друзья, большинство из них - не веральфы и прекрасно поймут, что им грозило. Случай с Радиантом показал: вы знаете, когда проиграли, и ведете себя соответственно... правильно. Вот и подумайте, трудно ли будет в этой ситуации подвести вас под смертный приговор. При том, что я и Канцлер - ваши стойкие недоброжелатели, да и императрица отнюдь не питает к вам дружеского расположения. На одной чаше весов - Империя, на другой - ваша голова. Несопоставимые величины, верно? Вот и думайте, не собираюсь вас торопить. Ум у вас острый, решение примете быстро... Итак?

     Он закурил, откинулся в кресле, всем видом показывая, что настроен на молчаливое ожидание.

     Как он и рассчитывал, тишина продлилась не больше пяти минут. Орк спросил совершенно другим голосом:

     - А что взамен?

     - Вот это уже деловой разговор, - одобрительно сказал Сварог. - Перспективы у вас самые радужные. Я готов отпустить вас на все восемь сторон света... конечно, после того, как вы все расскажете об... акобарских делах. Даю честное слово, так и будет. Но акобарские дела и навьи меня сейчас интересуют в последнюю очередь. Прежде всего - ваша давняя экспедиция к Диори и подробный рассказ о Дали. И через несколько дней сможете отправиться восвояси. Называя веши своими именами, вы нам будете нисколечко не опасны. Вы посвящены в тайну... Но вряд ли вы рискнете ее кому-то рассказать на Таларе и уж тем более в Империи - не получите от этого ни малейшей выгоды, а вот негативная реакция вполне может последовать, учитывая, какую роль вы играли в событиях, в заговоре, нацеленом на уничтожение Империи...

     - Да не играл никакой роли! - прямо-таки негодующе воскликнул Орк. - Эта стерва меня обвела вокруг пальца, я и представления не имел, что за всем этим кроется!

     Бесстрастный автомат снова показал, что он не лжет...

     - Тем более, что есть причины для полной откровенности, - сказал Сварог. - И уж вовсе нет никаких причин держать в тайне ту вашу экспедицию на  Диори: неудавшаяся авантюра, и не более того... Итак?

     Невероятно, но в голосе Орка слышалась неприкрытая радость:

     - К превеликому сожалению, ничем не могу вам оказаться полезным...

     - Как так? - спросил Сварог, стараясь не показать удивления.

     - Верите вы или нет, но я ничего не помню, - сказал Орк. - Давно уже это обнаружил, с превеликим удивлением, но так уж обстояло. Как ни пытался вспомнить о том плаванье и о Дали, ничего не получалось. Помню, как я увидел ледяные берега Диори с капитанского мостика флагманского корабля, а вот дальше - провал. Пришел в себя па борту третьего корабля. Я пристал к берегу с двумя, а этот из предосторожности оставил на якоре уардах в ста от острова. И правильно, как оказалось. Они все рассказали. Я с отрядом человек двадцать ушел в проход исполинских ледяных глыб. У меня была карта для этого лабиринта. Оказалось, она пропала. Куда подевалась, представления не имел. Мы отсутствовали несколько часов. Потом из того прохода вырвался какой-то странный вихрь, словно бы из густого снега, пронизанный странными бледно-голубыми вспышками. Накрыл оба корабля, потом растаял, как ни бывало. И от кораблей не осталось и следа. Я уверен - и третий, пристань он к берегу, ждала бы та же участь... Они хотели, не тратя времени, обрубить якорный канат - и уйти - но увидели на берегу меня. Рассказывали, брел, как пьяный, шатался, падал, потом свалился окончательно. Я в синем костюме был крайне заметен на фоне льда и снега... Они послали шлюпку. Я с ними это не обсуждал, но нет сомнений: дело было не по доброте душевной - не тот подобрался народец, да и вторую половину платы я им обещал только по возвращении, знал, с кем имею дело, а деньги были немалые. Они наверняка подумали еще, что я мог что-то найти: о кладах Диори, богатых и удивительных, кружит столько завлекательных легенд... Только в карманах у меня ничего но нашлось, а вот карта пропала... правда, я до сих подозреваю что ее украли сами бравые морячки, за ними числились такие художества, что кража карты из кармана была бы детской шалостью... Вот, собственно, и все. Я до этого и после говорил с Ледяными Мореходами. Кое-кто рассказывал и гораздо более крутые истории - но ни один не видел такого вихря... С тех пор в памяти и провал. К медикам я, конечно, никогда не обращался. И никогда больше на Диори не совался - это было бы слишком опасно при крайне зыбких шансax на успех...

     - Ну, а как обстояло с Дали?

     - В общем, примерно так же. Отлично помню, как приехал в Шалуат, как в тот же вечер оказался в её постели. А вот дальше - провал. Воспоминания начинаются с того, что я ранним утром еще с несколькими всадниками скачу галопом к шалуатской границе. От них и узнаю, что был мятеж, что мятежники наголову разбиты. Границу пересек благополучно, никто ее не закрывал - и в тот же день уплыл в Горрот. Там через несколько дней узнал кое-какие подробности. Куда подевалась Дали, представления не имею, говорили только, что ей удалось ускользнуть. Oна ни разу не попыталась со мной связаться связаться. Вот и все,  - он вскинул голову, глядя с явным вызовом. - Можете меня пытать, сколько вам будет угодно. Бесполезно. Я и в самом деле ничего не помню, и крепко сомневаюсь, что вспомню под пыткой...

     - Дались вам эти пытки, - ухмыльнулся Сварог, уже не особенно скрывая злорадство. - Я не зверь, я прагматик... К чему отправлять вас в Глан, рискуя, к тому же, что возбудится горластая общественность, если можно пустить в ход последние достижения медицины? Отправлю вас в лабораторию, там помогут вспомнить и то, что вы напрочь забыли.

Разумеется, Орк моментально все понял. Быстро проговорил:

     - Принудительное психозондирование запрещено! Дополнение в Эдикт о вольностях внесли сразу, едва изобрели эти штуки. Такое нe раз случалось..

     - Вот только совсем недавно внесли оговорки сказал Сварог уже без улыбки. - За исключением коронных преступлений. А ваш случай даже потяжелее: не просто коронное преступление, а «злоумышление против монархии». Так что все законно, и никто за вас не заступится. Что вы дергаетесь? Вам же лучше, смертного приговора избегнете, вообще от суда увернетесь.

     - А вам бы поправилось, если бы у вас стали копаться в мозгах? И вытащили то, о чем вы предпочли бы не помнить?

     - Никак не понравилось бы, - серьезно сказал Сварог. - Только я-то «злоумышления против монархии» не строил...

     - Я тоже.

     - Вы - главный и единственный свидетель, и в таковом качестве, безусловно, подлежите. И ни к чему тут диспуты, мы не в университете... - он коснулся клавиши, и, когда в дверях выросли бравые спецназовцы, кивнул: - В лабораторию. Доктор Мартен в курсе.

     Спецназовцы вопросительно воззрились на Орка. Тот выдержал фасон до конца: не удержался от брошенного на Сварога исполненного бессильной ненависти взгляда, но к двери прошел сам.

     Оставшись в одиночестве, Сварог чуть расслабился, но некоторое удивление все же осталось. Аппарат прилежно ему показал, что Орк и в самом деле нисколечко не врал - ни насчет неудачной авантюры, ни насчет Дали. В поломку безупречно работавшею агрегата как-то не верилось. Орк и в самом деле ничего не помнил, и это было страннее некуда - нигде не упоминалось об умении веральфов вызывать у человека избирательную амнезию... Предположим, мы далеко не все знаем о веральфах, но странно... Совсем недавно, когда многое замкнулось на Диори, он запросил обширную сводку - все, что известно о плаваниях туда.

     И не нашел ничего дли себя интересного. В большинстве случаев с отчаянными головушками ровным счетом ничего не происходило. Полное впечатление, они туда плавали исключительно затем, чтобы развести костерок на берегу, сварить похлебку или поджарить мясо, осушить пару-тройку бутылок рома и с чистой совестью поднять якорь: почетное звание Ледяного им после этого и так было гарантировано. Разве что следовало в доказательство согласно старинной традиции прихватить кусок льда, достаточно большой, чтобы не растаял на обратном пути.

     Были и другие, плававшие на Диори не за почетным и абсолютно бесполезным в хозяйстве титулом, а по причине гораздо более меркантильной - искать клады, о которых испокон веков среди морского люда ходила стойкая молва, а иногда всплывали и «совершенно достоверные» карты, наподобие той, которой однажды соблазнился и Орк. Вот только ни разу не случалось, чтобы хоть кто-то хоть что-то нашел. Все побасенки об этом так и остались побасенками. С тех самых «незапамятных времен» крутили слух, будто ледяной панцирь Диори не сплошной лед, а своего рода купол, под которым укрыты то ли просто обширные равнины, то ли даже заброшенные, невообразимо древние, неизвестно чьи города - их приписывали кто далеким предкам, кто Изначальным, кто черным магам вроде короля Шелориса.

     Конечно, нельзя исключить, что кому-то из кладоискателей однажды повезло, но он благоразумно предпочел остаться в безвестности. Во всяком случае, на черном антикварном рынке, весьма обширном, ни разу не всплывало что-то происходившее бы с Диори (или, пользуясь методом профессора Марлока, въедливой точности ради нужно сделать оговорку: попросту не удалось идентифицировать иные вещички как происходящие с Диори). Восьмой департамепт занимался Диори крайне вяло, то есть почти не занимался. Спецслужба Кабинета императрицы не занималась этой темой вообще, как и таларскле спецслужбы. Вот уже несколько сотен лет, как таларские ученые перестали отправлять экспедиции к Диори: даже если допустить, что там не сплошной ледяной покров, а некий купол, проходов найти не удалось. У Ледяных Мореходов даже не оказалось своего Гонтора Корча. Одним словом, тупик, это если культурно, а если вульгарно, определение получается и вовсе унылое...

Так что вдумчивое изучение памяти Орка могло оказаться шагом вперед. На доктора Мартена Сварог полностью полагался. До того, как перейти на службу к Сварогу, он как раз занимался психозондированием в одном из трех сильванских санаториев восьмого департамента - многим пациентам эта процедура была необходима для успешного лечения. Подыскивая нужные кадры, Сварог говорил со специалистами. Они заверили: доктор Мартен не только хороший медик, но, безусловно, обладает задатками толкового администратора. Вот только долго еще не сможет эти качества проявить: как и во многих других областях жизни, мешало долголетие ларов, сплошь и рядом препятствовавшее карьерному росгу (по меркам Земли, доктору было лет тридцать пять). Должного честолюбия он был не лишен, а потому два месяца назад без проволочек и долгих раздумий принял предложение Сварога...

     Положительно, Сварог не прогадал. Доктор Мартен с большим энтузиазмом принялся за новое дело и быстро организовал медслужбу. Пусть даже она сводилась пока что к лаборатории психозондирования. Пусть даже у доктора в подчинении пока было только трое врачей и пятеро техников. Во-первых, ничто не мешало расширить медслужбу до любых разумных пределов. Во-вторых, важно не количество персонала, а статус, в том числе самого Мартена. Стать из рядовых врачей начальником медслужбы девятого стола - все равно, что взлететь в полковники из лейтенантов. Мощный стимул для ударной работы. Тем более сейчас, когда Орк стал первым долгожданным клиентом медслужбы...

     Минут через сорок (Сварог все это время сидел как на иголках) вошел доктор Мартен, высокий, подтянутый, больше похожий на офицера в зеленом врачебном халате, чем на врача (ничего удивительного, доктор происходил из семьи профессиональных военных и в свое время колебался меж медициной и военной службой).

Свароту кое-что не поправилось сразу. Руки у доктора оказались пустыми - а ведь следовало ожидать, что он принесет кассету с ментаграммами, каковую согласно неписанному этикету полагалось держать именно что в руках, а не в кармане халата. Да и лицо у него отнюдь не светилось законной радостью победителя - скорее уж, было озабоченным и хмурым.

     Едва дождавшись, когда доктор сядет, схваченный нехорошими предчувствиям Сварог спросил:

     - Что у вас, доктор?

     - Провал, - понурившись, ответил доктор Мартен, вертя меж пальцев незаженную сигарету. - Полный провал. У него нет воспоминаний ни о высадке на Диори, ни о Дали...

     - А не может это объясняться блокадой? Наподобие той, что Брашеро поставил себе и своим подельникам? До сих пор не нашли способа ее проломить. Конечно, если вы знаете, о чем идет речь...

     - Прекрасно знаю, - сказал доктор. - Сам я этим не занимался, но всем, кто связан в спецслужбах с психозондированием, поступил подробный отчет... Видимо, Орк там был на десятых ролях, и ему не сочли нужным поставить блокаду. Ничего похожего на блокаду, иначе бы мы ее непременно обнаружили. Все выглядит так, словно определенные участки памяти стерты начисто. Это невозможно даже теоретически... Впрочем, выражусь осторожнее: современной медицинской науке неизвестны методы и аппаратура, позволившие бы это проделать.

     - Ага, - сказал Сварог, - Но ведь случалось уже не раз, что среди таларскнх жителей, часто даже неграмотных и уж никогда не имевших диплома врача, встречались умения, которыми современная медицинская наука не владеет...

     - Бывало такое, - согласился доктор. - Но мне об этом ничего неизвестно... или у вас есть какая-то  конретная информация?

     - Никакой, - признался Сварог.

     - Вот видите. Без конкретной информации все остается бесполезной игрой ума. Есть только упрямые факты, а они таковы: часть памяти у Орка стерта, и никто не в состоянии объяснить, как это было достигнуто... Мы в тупике.

     Действительно, зло подумал Сварог. Остается единственный выход: вновь перебирать таларских умельцев... Но даже если среди них и отыщется тот, кто умеет стирать память с помощью неизвестных современной медицинской науке методов, может ли он восстановить стертое? Есть сильные подозрения, что нет. Выходит, Орк который раз выскользнул из рук, как налим... предположим, в этом нет ни его вины, ни заслуги, но это ничего не меняет. Тупик...

     - Выходит, медицина бессильна?

     - Получается, так, - ответил с неприкрытым раздражением, да что там, со вполне ожидаемой злостью доктор Мартен.

     - Ну, наука далеко не впервые оказывается бессильной, - не раздумывая особо, сказал Сварог. - Бессмысленно стенать и рвать на себе одежды, это ничему не поможет и ничего не поправит... Давайте займемся другим. Как обстоят дела с акобарской историей и навьями? Вы должны были бегло исследовать и это.

     - Мы провели беглый поверхностный поиск. - Кивнул доктор - Воспоминания и о том, и о другом у него сохранились полностью.

     - Отрадно слышать, - сказал Сварог. - Что ж, от этого тоже будет польза на будущее, сейчас некогда этим заниматься...

...Сон был яркий, невероятно четкий, со множеством мелких деталей, каких в обычном сне и не бывает...

     Сварог словно парил высоко в небе, на огромной высоте. Это еще не космическое пространство, но небо не голубое, а темно-синее, с едва теплящимися светлячками звезд - именно так выглядит дневное небо в жуткой выси, он несколько раз летал в космос меж планетами, и это зрелище было не в новинку.

     Далеко внизу постиралось море, и почти под Сварогом (так и не удавалось понять, находится ли он в каком-нибудь летательном аппарате или просто парит сам по себе) - такое впечатление, что верно как раз второе, - а чуть левее помещается протяженный остров, моментально узнанный: Диори, Ледяной Осгров, он же, как совсем недавно выяснилось, звавшийся Снежный. Диори, никаких сомнений. Белоснежный, казавшийся с такой высоты гладким, как бильярдный стол - хотя там и сям панцирем поднимаются ледяные утесы, но они не особенно высокие, так что поверхность выглядит безукоризненно ровной.

Неожиданно море и ледяной остров довольно быстро понеслись навстречу - ну, конечно, он опускался на приличной скорости, словно сидел в несущемся браганте. Его определенно вела чья-то чужая воля: сам он не мог пошевелиться, не чувствовал и не видел своего тела, не мог сказать, есть ли оно у него сейчас вообще. Будто превратился в зрение, и только. Ничего необычного в этом не было: подобные сны случались и прежде. И каждый раз они не были, как снам обычно и положено, порождение его собственного сознания, а приходили извне... Вот и сейчас было то же самое, так что ни малейшего удивления (а уж тем более испуга) он не испытывал: знакомо, как же... Вообще не было никаких эмоций и чувств - как и в прошлые разы...

     Спуск прекратился, когда Сварог увидел Диори с высоты птичьего полета. Теперь прекрасно можно было рассмотреть высокие и низкие торосы, там и сям вздымавшиеся над ледяной бескрайней равниной, расселины, неширокие, трещины - пейзаж, прекрасно ему знакомый после поиска Золотых Шмелей. Потом его на той же высоте медленно понесло вправо как ветер относит воздушный шар. Сварог оказался над большим заливом. С обеих сторон далеко в море выдавались два узких мыса, похожих на рога полумесяца, и меж ними располагался довольно широкий пролив. Идеальное место для морского порта - разумеется, если глубины позволяют туда входить большим кораблям. Есть ли здесь такие глубины, неизвестно - не настолько хорошо Сварог знал географию Талара.

     Что любопытно... Залив казался словно бы незавершенным. Или, вернее выразиться, словно бы урезанным. Выглядело все так, словно прежде, когда остров был свободен ото льда, залив был гораздо больше, более правильных очертаний, а потом немалая его часть скрылась под ледяным панцирем, ее отгородила отвесная стена льда высотой пару сотен уардов, чье основание скрывалось в спокойной воде, насколько глубоко, рассмотреть не удалось. Именно такое впечатление оставалось...

     Потом Сварога точно так же отнесло чуточку левее, где ледяную стену от моря отделяло несколько уардов земли - темной, на вид промерзшей глубоко, присыпанной снежком. Остановился он прямо напротив двух высоких толстых столбов, вроде бы не ледяных, а каменных, чуть похожих на невероятно древние статуи, за долгие тысячелетия изглоданных временем так, что больше смахивали на обыкновенные утесы самого что ни на есть природного природного происхождения. Как там обстоит на самом деле, он не взялся бы сейчас определить.

     Довольно долго он висел напротив этих непонятных столбов, так что хорошенько их запомнил и легко смог бы найти. И вдруг не особенно и быстро, со скоростью пешехода его понесло прямехонько на ледяную стену, так что он и ожидании удара попытался было инстинктивно зажмуриться, но не удалось. Мгновение полного мрака, и он оказался в исполинском, не менее чем в три человеческих роста туннеле, чересчур правильном для природного прохода. Оказалось, тут довольно светло: по стенам густо ползли разлапистые пятна, более всего похожие на лишайники, - они-то и распространяли не особенно и яркое, но и не такое уж тусклое синее свечение, позволявшее хорошо рассмотреть туннель и убедиться, что его пробила во льду не пресловутая природа, а человеческие руки. Сразу понял, что это ему напомнило - Токеранг. В пещеру шел почти такой же туннель, разве что там на стенках виднелись следы от фрезы, а здешние стены были гладкими, мало того, казались то ли отполированными, то ли чуть оплавленными...

     Сварог поплыл по туннелю - как и прежде, двигаясь вопреки собственной воле, словно радиоуправляемая модель самолета, какие он в детстве мастерил при кружке во Дворце пионеров. Несколько десятков метров - и коридор делает плавный поворот, а за поворотом, довольно близко, виден впереди мутно-белый круг во весь диаметр туннеля - выход наружу?

Ну да, так и есть: перед ним распахнулось необозримое пространство, он поплыл невысоко над равниной. Земля внизу ничем не отличалась от кромки берега там, снаружи: такая же темная, почти черная, скупо припорошенная снегом. Слева был необозримый простор, снежная равнина, где стояли кучками деревья и высокие раскидистые кусты с голыми ветвями.

Это был мир без теней, в точности как Токеранг. Ни деревья, ни кусты не отбрасывали тени - ничего удивительного, солнца здесь не бывает, ледяной купол, надо полагать, немаленькой толщины...

     Ага! Справа началось море - замерзшее, так что волны застыли невысокими торосами разнообразной формы. Суша чуть приподнята над бывшей водной гладью, хотя и не похоже на высокий обрыв. Точно, когда неизвестно почему возник купол, ледяная стена отрезала часть залива. Неподалеку от берега показалось нечто крайне похожее на вмерзшую в лед широкую и остроносую  черную лодку без мачты - но рассмотреть ее толком Сварог не успел, пронесло мимо.

     Слева, не так уж далеко показалось... показался... В общем, еще одно безусловное творение человеческих рук, то ли крохотный городок, то ли огромный замок невиданной, незнакомой архитектуры - высокие башни с гораздо более широкими вершинами, похожие на поставленные наконечниками вверх стрелы, приземистые, расширявшиеся внизу башни с полукруглыми зубцами, такие же строения с разбросанными как попало в несколько рядов окнами, больше напоминающими бойницы, узкие и высокие, соединяющие их стены странной кладки, словно бы чешуйчатые... Диковинная архитектура, больше всего похожая на восковую игрушечную копию городка, оставленную на солнцепеке, так что дома, стены и башни немного оплыли внизу, раздались. И все ничуть не похоже на развалины, словно построено вчера - вот только ни одной живой души что-то не видно ни на стенах, ни рядом...

Его вновь понесло вдоль бывшего берега замерзшего моря. И очень быстро впереди показались очертания чего-то, снова не походившего на творение природы - а там стали узнаваться дома и корабли. Он остановился на высоте уардов пятнадцати неподалеку, словно  некто  хотел ему дать возможность рассмотреть все обстоятельно. Он и смотрел во все глаза, благо возможности для вдумчивого обзора открылись нешуточные.

     Да, это, вне всякого сомнения, когда-то был морской порт, значительно уступавший размерами Фиарнолу или Джетараму, но явно не захолустный. Дома той же диковинной архитектуры: словно немного подтаявшие на жарком солнце, восковые кукольные домики, широкие внизу и сужавшиеся вверху, с чуточку вогнутыми стенами - без труда опознаются и обширные склады, и богатые особняки, и домики жителей попроще. Длинный и облицованный тесаным камнем пирс, наполовину свободный - но все равно, не менее тридцати кораблей вмерзли в лед (иные накренились), и корабли столь же диковинные, как строения - по две мачты вплотную к обеим бортам, незнакомые очертания, иные обводы корпусов. На длинных реях - свернутые паруса (вот эта картина знакома). Кажется, не видно ни одного судна, похожего на боевой корабль. Крепостных стен нет: то ли порт расположен так, что нападения с суши опасаться никак не следовало, то ли здесь не было враждующих стран, а было одно государство. Чертовски мало мы знаем о Древних - а порт, несомненно, принадлежит Древним, у пришедших с Сильваны Предков, как доказали археологические раскопки, и архитектура была другой, и корабли расположением мачт неотлимы от нынешних.

     Та же «какая-то неведомая сила» плавно переместила его на несколько десятков уардов вперед и снова остановила в воздухе. Теперь он мог во всех деталях рассмотреть самое большое здание из всех, что здесь увидел: пожалуй, что даже не особняк, поднимай выше, сущий дворец: четыре этажа, несколько башенок, точно так же похожих на стрелы наконечниками вверх. На высоте второго этажа здание опоясано широкой галереей с причудливыми перилами: каменные балясины не прямые, а выгнуты наружу полудугами. И там, у перил...

     Не просто девушка в коротким платье, расшитом диковинными золотыми узорами. Дали собственной персоной. Расстояние небольшое, и Сварог узнал ее без труда. То же личико, та же прическа, только волосы стали чуть длиннее. Она стояла, положив ладони на широкие каменные перила, в спокойной позе  никуда не спешащего человека, смотрела на вмерзшие в лед корабли, и лицо ее было совершенно спокойным, даже чуточку скучающим как у человека наблюдавшего эту картину далеко не в первый раз...

     И вдруг все кончилось, сон растаял.

     ...Сварог вовсе не чувствовал себя так, как иногда случается - не вынырнул из ночного кошмара с колотящимся сердцем и в поту, спокойно открыл глаза. И моментально привязался к реальности: ну да, вчера они не пошли в Аметистовую башенку, расположились в одной из спален Вентордерана, в некотором роде исторической: именно здесь Яна тогда почивала в одиночестве, именно здесь мастерски притворялась болящей после урока ремнем и коварно выпросила у Сварога согласие создать и возглавить девятый стол - за что он на нее нисколечко не сердился. Означенная особа безмятежно спала рядом, уткнувшись щекой в подушку. Сварог, оказалось, лежал на спине, укрывшись легким одеялом - значит, не ворочался во сне, одеяло не сбросил. Голова, как всегда после безмятежного сна, была ясная, напрочь мыслей лишенная - он всегда просыпался так, моментально стряхивая сонную одурь...

     На часы он не смотрел, но примерно определить время было нетрудно: в комнате посветлело, небо за окном уже стало светло-синим, светало, через часок он и сам проснулся бы, как привык в это время. Тем лучше. Осторожно выбравшись из постели, чувствуя себя выспавшимся и бодрым, накинул халат и пошел в соседнюю комнату, к компьютеру. Чувствовал нешуточное воодушевление: душа просила - да что там, требовала! - действий. Так уж сложилось, что после спасения Яны он занимался почти исключительно раздумьями и разговорами, пусть серьезными и важными. Был не более чем сторонним наблюдателем когда пролился Серебряный Ливень. А полеты в Глан никак не назовешь действиями. Зато теперь в кресле не отсидишься, едва что-то прояснится с Диори, нужно действовать незамедлительно...

     Усевшись за стол, он первым делом достал из воздуха вушительную кружку кофе, отпил половину и закурил. Погасив окурок, включил компьютер. Несколько несложных манипуляций - и на экране возник наблюдаемый с большой высоты Ледяной Остров. Увеличил изображение, еще, еще... Достаточно. Вот он, залив часть которого отрезана ледяной стеной и осталась внутри купола, в мире без теней. Далее компьютер был бесполезен - можно, конечно, повернуть изображение так, чтобы быстро высмотреть нужное место, но Сварог не до конца еще освоил эту премудрость, в отличие от Бетты, которая с этим моментально справилась бы. Что ж, есть простые и надежные способы обойтись и без компьютера...

     Он достал из кармана халата «портсигар», с которым практически не расставался. Короткая команда - и куча Золотых Шмелей ринулась к тому месту. Сварог так и оставил их на Диори, всю ораву в несколько сотен - разве что, чтобы не привлечь внимания противника и просто любопытных, попряталась по подходящим расселинам, ледяным гротам и пещеркам. Ближайшие оказались совсем недалеко от берега, их было даже больше, чем требовалось, так что пришлось отозвать половину, чтобы не мешали друг другу.

     Буквально через несколько минут получил желаемое. Еще до финала с Радиантом он с помощью Элкона изменил программы для Золотых Шмелей - теперь они могли передавать то, что видели, не только прямиком в его сознание, но и на экран компьютера. То самое место: два высоких каменных столба, похожих на траченные временем статуи, а меж ними высокая ледяная стена, уходившая вверх на добрые две сотни уардов. Бесполезно требовать от Золотых Шмелей большего. Они умели только смотреть и слушать, а вот поиском подземных пустот Фаларен не занимался совершенно, потому не имелось нужных программ. А составить их на пустом месте не мог и Элкон, в чем честно признался. В свое время так обстояло с Токерангом: токереты всего-навсего замаскировали вход в туннель голографическим изображением водопада, и этого оказалось достаточно, обманку распознала лишь Яна. Хотя...

     Сварог послал одного Шмеля на малой скорости прямо на ледяную стену. Достигнув ее, Шмель беспомощно замер, прильнув к мутноватой белесо-бугристой поверхности, и Сварог его отозвал. На сей раз никакой голографии, натуральный лед. За которым, несомненно, вход в туннель, и вряд ли лед такой уж толстый - когда Сварог во сне оказался в туннеле, пару мгновений, не больше, пробыл в непроницаемом мраке. Ну, обычный лед - не особенное и препятствие. Положительно, настало время действий...

     Он повернул голову, услышав легкие шаги. Вошла Яна, босиком - полы в Вентордеране были чистейшие - в любимом халатике из золотистых кружев, непричесанная, домашняя. Улыбнулась Сварогу, зевнула, прикрыв рот ладошкой, присела на широкий подлокотник и точно так же достала из воздуха пузатую чашку с кофе. Отпила, блаженно щурясь, посмотрела на экран:

     - Спозаранку уселся работать?

     - Пришлось, - сказал Сварог.

     - Это ведь лед, Сильвана или Диори?

     - Сильвана нам сейчас совершенно ни к чему, - сказал Сварог. - Диори... Интересные дела закрутились, Вита...

     Он рассказал о своем сне - не углубляясь в детали вроде диковинной архитектуры и кораблей, употребил лишь слово «странный», но о Дали, понятно, рассказал подробно. На лице Яны, как и следовало ожидать, отобразился живейший интерес, остатки сонливости пропали мгновенно.

     - Жутко интересно... - сказала она после короткого раздумья. - Ты не пытался догадаться, кто или что может такой сон наслать? Уж, безусловно, не веральфы, они такие вещи держали бы в секрете...

     - Догадки тут бесполезны, думается мне, - сказал Сварог. - Все равно, как ни ломай голову, любые догадки недоказуемы. Однако, учитывая кое-что из прошлого. .. Мои гланские знающие старухи подозревают, что это Земля-Матушка, хотя и тут доказать ничего невозможно. Одно ясно: это никак не явление природы, а некая разумная сущность. И она вновь выступает на нашей стороне. Как это было на Нериаде, когда мне показали, где расположен Радиант, а потом и его прислужников... которых к нынешнему времени всех перехватали. Правда, они представляют интерес исключительно для людей Марлока. Радианта ведь больше нет, но это уже другая история. Главное, эта неизвестная сущность определенно выступает на нашей стороне. Показала мне, где укрывается Дали. И города, без сомнения, - города Древних...

     - Нужно незамедлительно что-то предпринять!

     - Безусловно, - кивнул Сварог. - Есть кое-какие наметки... Если бы нас заботило в первую очередь уничтожение противника, все было бы совсем просто. Подтянуть к Диори два-три десятка боевых орбиталов, шарахнуть «Глазом Балора» или «Белым Шквалом»... Остров они моментально сровняют с землей или, учитывая географию, с морской гладью. На войне как на войне. Крепко сомневаюсь, что нам удастся ее допросить...

     - А жаль, - с непритворным огорчением сказала Яна, и на ее очаровательном личике промелькнула нешуточная злость. - После всего, чго они мне сделали и едва не погубили Империю... Меня совершенно не тянет злорадствовать, но хотелось бы посмотреть ей в глаза...

     - Орбиталы отпадают, - решительно сказал Сварог. - Там заброшенные города Древних, и выглядят они прекрасно сохранившимися. Вдруг да и удастся найти там что-то интересное? Есть более важные соображения. Ее там может и не оказаться, скажем перебралась в какое-то другое укрытие. У нее oно может быть не одно. Нет, обязательно нужно увидеться с ней лицом к лицу, чтобы знать совершенно точно... Я туда пойду, конечно, вооружившись до зубов. Не надо так на меня смотреть. Ничего общего с прежними лихими подвигами в одиночку. В конце концов, и к Радианту я ходил один - но поблизости была серьезная подмога, эскадрилья боевых корветов. Сейчас я тоже озабочусь и аппаратурой, и подмогой. Только до поры до времени не буду ее туда бросать. Неизвестно, на что еше способна Дали, кроме умения насылать сны и ставить «слепое пятно», делающее бессильными наши средства наблюдения. У Орка оказалась стерта память о плавании на Диори и отношениях с Дали - а ведь врачи уверяют, что современная медицина такое считает невозможным. Ничего нельзя сказать точно, но подозреваю я в первую очередь Дали. Ну а на  меня, как несколько раз оказывалось, не действует кое-что из того, что существует под этим солнцем, и кое-какие пророчества меня не предусматривали. Так что ничего тут нет от молодецкой бесшабашности - точный расчет.

     - А если там их все же много? Ты ведь видел только крохотный кусочек острова, а он большой...

     - Если я наткнусь на кучу неприятелей, отступаю и вызываю подмогу. Что скажешь?

     - Вполне разумный план, - задумчиво протянула Яна. - С одним-единственным уточнением: я тоже с тобой туда пойду, - легкое движение Сварога не осталось для нее незамеченным, и она продолжала рассуждать спокойно. - Здесь нет, пользуясь твоими же словами, никакой молодецкой бесшабашности. Только точный расчет. Они, я совершенно в этом уверена, не в состоянии одолеть Древний Ветер. Неоткуда таким знаниям взяться, но можно предположить, что Дор Террах как раз и использовался в войне предков с Древними: сохранились смутные воспоминания, что она была еще и магической. Возможно, именно благодаря Древнему Ветру предки и одолели магию Древних. Главное, я буду защищена надежнейшим образом... да и тебя смогу защитить. Решение мое твердое, никаких дискуссий на этот счет затевать не намерена. Я иду с тобой.

     Уж Сварог-то ее знал, как никто другой... Когда она говорила таким тоном, с таким выражением лица, это означало, что решение принято и она будет непреклонно стоять на своем. И помешать ей нет никакой возможности, она прекрасно знает, о каком именно кусочке берега идет речь - вот он, на экране. Ну, что же, она тоже давно повзрослела, тут нет ничего от юной мушкетерской лихости, один только точный расчет...

     - Что скажешь? - спросила Яна не без любопытства. - Должен понимать, что ничего тут нет от взбалмошности, я с ней давно рассталась...

     - Да, понимаю, - сказал Сварог, вздохнув все же про себя. - Отправляемся вдвоем, что тут поделать...

     - Я так рада, что ты относишься ко мне серьезно... - Яна наклонилась и чмокнула его в щеку. - У меня тоже появились свои идеи касательно... похода на Диори. Вспомнила о кое-каких твоих придумках. Кто сказал, что мы должны задействовать только нас с тобой, только людей?

     ...Чаще всего удар спецназа бывает молниеносным, со стрельбой с первых шагов. Но не всегда. Вот и сейчас не было не только броска на рывок, но даже и спешки - не появилось такой необходимости. Сварог на малой скорости подвел большой брагант к берегу и аккуратно посадил его в нескольких шагах от моря. Никуда не спеша, вылез первым, за ним Яна. Hу, а потом высадилась «спецгруппа» - крайне обрадованный переменой мест Акбар и две пантеры из Вентордерана - как легко догадаться, не проявившие ни малейших эмоций, на которые не способны poбoты, тем более боевые.

     Они встали плечом к плечу у берега. Яна надела зеленый костюм каталаунского лесовика, в чем не было ни маскарада, ни выпендрежа - именно в таком наряде она добрых десять лет охотилась в Каталауне. И кабаньи клыки на ленте кожаной каталаны были не бутафорией, а ее трофеями. Из оружия при ней не было и булавки - она сама была оружием и в то же время доспехом.

     Чего никак нельзя было сказать о Свароге. Он самую чуточку подсмеивался над собой - ну сущий Терминатор, супермен из боевиков. Кроме топора в чехле на боку, он был вооружен гораздо крепче - через левое плечо надел кожаную перевязь с четырьмя кобурами, из которых торчали рукоятки излучателей разных систем. Но тут уж ничего не поделаешь: о «мире без теней» он не знал ничегошеньки и не представлял, с чем может столкнуться. Так что следовало вооружиться до зубов. Это и была идея Яны - взять пантер, ну, а потом уж он подумал об Акбаре. Гармы расправлялись с веральфами в волчьем облике быстро и качественно, ну, а на что способны пантеры, можно себе представить, вспоминая историю об акобарской кошке из черной бронзы, несомненно, дальней родственнице этих милых созданий...

     Перед ними была поблескивающая в лучах полуденного солнца ледяная стена, вздымавшаяся уардов на двести. Впереди два высоких каменных столба, теперь уже совершенно ясно представлявших собой творение природы, а не человеческих рук. Ледяная стена казалась доподлинной, натуральной, настоящей - впрочем, таким казался и водопад в Хелльстаде, голографическая обманка, скрывающая вход в Токеранг...

     С этим было совсем просто управиться. Сварог достал не самый сложный прибор из немаленького арсенала Техниона, очень похожий на обычное дамское зеркальце с длинной ручкой, разве что черный, гораздо более простой по исполнению и раза в два потолще. Поднял его к глазам, вспыхнул круглый экран. Никаких загадок - твердая поверхность, самый обычный лед, толщиной в два с половиной уарда, более мелкими мерами длины спокойно можно было пренебречь.

     На такой случай тоже кое-что припасено. Из первой сверху кобуры Сварог достал бластер, вытянул руку, словно старинный (а на Таларе и современный) дуэлянт с пистолетом, коснулся спуска. Широкий конус бледно-розового цвета, совершенно безобидный на вид, коснулся ледяной стены... Взлетел высокий столб густого пара, Сварог повел стволом вправо-влево, потом по расширявшейся спирали... Пар, клубясь, валил вверх и быстро таял. Очень быстро появился проем почти во весь размер туннеля, вполне высокий, чтобы, не пригибаясь, по нему пройти, и Сварог убрал палец с клавиши, сунул оружие в кобуру, спрятал прибор в карман, достал другой. Понадобилось нажать только две клавиши. Над их головами от грузового браганта сверкающей стайкой пронеслась дюжина небольших, с яблоко, аппаратов, ощетинившихся блестящими иглами, скрылась в туннеле. И снова ждать пришлось недолго: через пару минут рейдеры прилежно доложили - в полукруге радиусом в несколько лиг, примыкающем к туннели, нет ни единого живого существа.

     Теперь он послал короткий мысленный приказ. Сверху, от невидимой отсюда ледяной равнины, словно пролился золотой поток из крупных капелек, передовые втянулись в туннель, поток был густым и быстрым, как горный ручей. Все четыре сотни Золотых Шмелей, заблаговременно стянутых сюда Сварогом со всего острова, устремились под ледяной купол. Рейдеры выполняли обязанности разведчиков, а Шмелям отведена другая роль - они должны были, рассредоточившись, изучить мир под куполом на всем его протяжении.

     Вот и арьергард золотого потока скрылся в туннеле. Сварог оглянулся порядка ради. Разумеется, они были на месте - десять брагантов, вытянувшиеся безукоризненной линией над волнами, в полусотне уардов от берега. Следовало по максимуму использовать свои возможности и не разыгрывать героя-одиночку. Полсотни спецназовцев и пять больших излучателей размера станковых пулеметов - дополнение к ручному оружию. Блицкриг, так блицкриг...

     - Ну, пошли? - сказал Сварог. - Зверюшек, как договаривались, вперед...

     Он послал мысленный приказ Акбару, несомненно, то же сделала и Яна: Акбар вошел в туннель первым, за ним двинулись обе пантеры, словно бы переливавшиеся в воздухе, как текучая вода. Не было ни мыслей, ни эмоций, ни чувств, как прежде, и в прошлой жизни, и в нынешней Сварог казался сам себе механизмом, расчетно-наводящей приставкой к оружию, которым был увешан...

     Все в точности, как было во сне - в туннеле достаточно светло, тускло-синее сияние исходит от множества странных наростов, наподобие лишайников, усеявших вогнутые стены и такой же потолок. Акбар шагает совершенно спокойно, хоть и осторожно, значит, не чует никакой угрозы, и Яна молчит, шагает плечо в плечо, не останавливаясь - только лицо, как и следует быть, сосредоточенное...

     Все светлее и светлее - и вот он, выход из туннеля, впереди раскинулся Мир Без Теней: справа ледяная сторона с кусочком замерзшего моря, слева необозримая равнина, черная мерзлая земля, скупо припорошенная снежком, голые, корявые кусты, они не отбрасывают тени, как Акбар и пантеры, как они с Яной. Тишина давящая, вязкая, если бы не топанье Акбара и звуки их собственных легких шагов, можно бы решить, что внезапно оглох начисто...

     Должно быть, ледяной купол довольно тонкий - вокруг, конечно, не ясный полдень, но и не сумрак, в точности так, как было в Токеранге. Правда, там не было такой тишины...

     Впереди, невысоко, журавлиным клином шли рейдеры. И так и не послышалось сигнала о том, что поблизости появился какой бы то ни было живой организм. Настоящая прогулка получается. Надо полагать, Дали здесь скрывается в гордом одиночестве, без приближенных...

     Слева показались те самые стены, башни и здание непривычной архитектуры и той же удивительной сохранности, что и доштормовые постройки в Хелльстаде и на дне моря, и в метро под Равеной. Сварог давно уже не ломал голову над этой загадкой - все равно лишь одним напряжением ума в нее ни за что не проникнешь. Яна смотрела на этот то ли крохотный городок, то ли огромный замок с жадным любопытством, но не задержалась, молодец, не сбилась с шага...

     Все! Впереди показались окраинные дома порта, вмерзшие в лед диковинные корабли. Далеко впереди поднимаются над окружающими крышами высокие башни дворца. Довольно широкие улицы вымощены плитами серого камня, по которому цокают когти Акбара и пантер. Не сбиваясь со взятого темпа, Сварог и Яна шагали посреди улицы мертвого города. Дома вокруг не казались особенно уж богатыми, но и на бедняцкие лачуги никак не походили - нигде не видно дощатых хибар, повсюду только камень, кирпич и черепица. Зажиточно, думается, жили тут Древние - в любом Таларском порту, пусть большом и богатом, сыщутся бедные кварталы, окраинные скопища неприглядных хибар, а здесь ничего подобного нет...

     Кончились небольшие аккуратные домики и огромные склады, потянулись более богатые кварталы. Архитектура насквозь непривычная, но и так ясно, что пошли особняки то ли богатых купцов, то ли дворян (если только у них были дворяне), а в некоторых отчего-то сразу угадываются официальные здания и серьезные... Улица безукоризненной чистоты, ни соринки, такое впечатление, что, оставляя город, жители его тщательно подмели. Ни следа военных действий, ни следа какой-то эпидемии, ни единой повозки - все двери аккуратно прикрыты, окна затворены. Ну, в метро под Равеной  и хелльстадском морском пансионате та же самая безукоризненная чистота, ни соринки, ни пылинки...

     За все время пути они с Яной не обменялись ни словом, как будто что-то обязывало их хранить молчание.

     Акбар шел впереди все так же спокойно, только время от времени поворачивал здоровенную башку влево-вправо, но опять-таки без малейшей тревоги и даже напряженности. Мертвый город, совершенно мертвый...

     За поворотом, примерно там, где он и предполагал, открылась большая площадь, мощенная плитками светло-желтого камня, а в ее центре - уже знакомый дворец - из темно-желтого камня с полосами черного, огромный, притягивающий незнакомой красотой...

     К высоким двустворчатым парадными дверям, покрытым затейливой непривычной резьбой - вот это уже, кажется, дерево, - вела низкая лестница с ромбическими перилами, судя по ширине, предназначавшаяся для парадных выходов того, кто здесь обитал, как бы он ни звался. Акбар преспокойно поднялся по лестнице, словно ходил тут не раз, остановился у двери, оглянулся на Сварога словно бы чуточку растерянно - ну, конечно, среди его достоинсгв не числилось умение открывать двери, проникать внутрь в виде полосатого тумана он без команды не стал - тоже давно повзрослел, в сомнительных случаях ждал приказа. Обе пантеры тоже выжидательно замерли, разве что не оглянулись.

     Ну, вот сейчас начнется... Поднявшись к двери, Сварог взялся за начищенную дверную ручку, очень похоже, позолоченную, длиной в половину человеческого роста, потянул на себя - и высоченная дверь распахнулась легко. Отступил в сторону, пропуская внутрь свое немногочисленное, но грозное четвероногое воинство.

     Огромный зал со странным потолком, состоявшим из множества вогнутых куполов, чем-то походил на соты. Повсюду неброская утонченная роскошь: сине-красные мозаичные узоры пола, замысловатые плавные изгибы стен, белые колонны, похожие на исполинские птичьи лапы, растопыренными когтями вцепившиеся в полоток, стены покрыты розово-голубой мозаикой, повсюду позолота, полосы от пола до потолка, очень похоже, что из красной яшмы, какую сейчас добывают на Дике, разве что копи почти истощились, отчего красная яшма, соответственно, выросла в цене...

     Ни скульптур, ни картин - а ведь, судя по той статуе волка с человеческим черепом под лапой, ваяние им известно, и кое-каких высот в нем они достигли. Ну, может, дворец относится к более ранним временам - но не сейчас думать о постороннем... Что характерно, не видно ничего похожего на люстры, вообще какие бы то ни было осветительные приборы...

     Все остановились, и люди, и звери. Оглянувшись на спутницу, Сварог увидел, что Яна подняла руки перед лицом, чуть побледнела, и пряди золотых волос, падавших на плечи из-под черной каталаны, легонько колышутся, словно под порывами неощутимого ветерка. Прекрасно зная, что вновь столкнулся с Древним Ветром, Сварог стоял и терпеливо ждал. Акбар тоже примолк, будто понимал что-то, а пантеры невозмутимость сохраняли изначально по природе своей. Все молча стояли посреди незнакомой роскоши и тишины.    Наконец ее волосы улеглись на плечи прежними аккуратными прядями, Яна опустила руки, взглянула как-то непонятно.

     - Что, Вита? - спросил он тихонько, словно здесь нельзя  говорить громко,  иначе произойдет что-то жуткое.

     - Странно... - отозвалась Яна так же тихонечко. - Я ее совершенно не чувствую, хотя должна, ничем она не могла от меня  прикрыться, точно тебе говорю. Дворец абсолютно пуст...

     У Сварога в душе зашевелилось смутное беспокойство. Во всем, что касается Древнего Ветра, он доверял Яне безоговорочно. Дворец пуст? Означает ли это, что Дали перебралась в какой-то другой заброшенный город? Вполне возможно, есть и другие, он еще не требовал доклада от Золотых Шмелей. Покинуть остров незамеченной она никак не могла: тогда утром, сразу после разговора с Яной, он нацелил на постоянное наблюдение за Диори десяток орбиталов. Ее непременно засекли бы. Конечно, она могла вновь поставить "слепое пятно", но оно, как показал недавний опыт, само по себе фиксируется орбиталами. Или у нее есть что-то, чего мы не знаем? Ухитрилась же она после разгрома мятежа как-то уйти от наблюдения, и никто не понимает, как это могло случиться...

     И тут он увидел то, на что прежде не обратил внимания - осматривался бегло, и не более того...

     Подошел ближе. Тревога и беспокойство крепли... На розово-голубой мозаике была жирно намалевана ярко-красная стрела длиной примерно в локоть, указывающая острым наконечником на широкую лестницу, ведущую на второй этаж. Рисунок выглядел совершенно неуместно здесь, неправильным, он никак не мог оказаться делом рук архитекторов прошлого, категорически не сочетался со спокойной роскошью дворца. Не бывает во дворцах такого вот настенного малевания. Ему сразу же вспомнилась надпись на стене Латеранского дворца. Неважно, сделал ли ее настоящий Гремилькар или тот (та?!), кто себя за него выдавал. Тот же цвет краски, то же полное отсутствие даже маленьких потеков - краска застывала чуть ли не моментально, такие краски и на Таларе прекрасно известны, одни из самых дорогих...

     Почти такие же стрелы помнились по детству, он и сам их порой изображал. Была такая популярная игра: разбивались на две команды, одна убегала, а другая, выждав некоторое время, пускалась в погоню. Беглецы обязаны были оставлять нарисованные мелом указатели, такие же вот стрелы. Часто они с откровенной насмешкой указывали на все четыре стороны света, по иногда дорога для бегства была выбрана так, что приходилось рисовать стрелку, указывавшую одно-единственное верное направление. На Соседних Страницах немало общего, а потому в точности такая же игра есть и у городских мальчишек на Таларе. Полиция к такому малеванию относится очень неодобрительно, если удастся «художников» изловить, дерет уши и штрафует родителей, но это, учитывая психологию сорванцов, ведет лишь к тому, что игра приобретает еще больший интерес в их глазах...

     Размашистыми шагами Сварог направился к лестнице. Яна не отставала. Судя по ее озабоченному лицу беспокойство Сварога передалось и ей. Акбар, цокая когтями по мозаике, держался вровень с ним - и все также выглядел совершенно спокойным, не чуял впереди никакой опасности - а лучше бы чуял, иногда отсутствие опасности хуже ее наличия. Только пантеры, как и полагается роботам, двигались с бездушной четкостью боевых автоматов...

     Ступени в сине-красной мозаике (похоже, здешние зодчие на мозаике были форменным образом повернуты), вместо перил, как частенько и сейчас встречается на Таларе, - сплошные стенки в половину человеческого роста, покрытые красивым желто-белым узором. И примерно на половине лестницы слева - еще одна красная стрела, столь же неуместная и неправильная, указывающая на высокие, двустворчатые двери (а вправо и влево уходят высокие коридоры с таким же потолком из множества небольших сводов). Ага, и на мозаичном полу такая же стрела, буквально в паре шагов от двери - словно кто-то максимально позаботился облегчить пришельцам путь, чтобы не заплутали - и это неспроста...

     Вмиг расстегнув золоченую застежку, Сварог выхватил Доран-ан-Тег: неизвестно, что ждет впереди, но невозможно отделаться от ощущения, что это - финал...

     - Там, за дверью, никого нет... - тихо сказала Яна.

     Ничего ей не ответив, Сварог потянул на себя правую створку двери, и она поддалась так же легко, как входная. Предосторожности ради вперед были пущены Акбар и пантеры - но они и здесь повели себя совершенно спокойно, так что Сварог и Яна без промедления вошли следом.

     Крайне походило на тронный зал: огромный, лишенный какой бы то мебели (ну конечно, придворным всегда и везде приходится стоять). Вот здесь статуи имелись в немалом количестве по обе стороны зала, меж колонн, и тут похожих на птичьи лапы. Одни, мастерски изваянные, похоже, из белого, розового и коричневого мрамора, изображая мужчин и женщин в необыкновенных нарядах, другие, такое впечатление, каких-то мифологических созданий. Сварог особенно к ним не присматривался, глядя в противоположный конец зала.

     Там, на возвышении, к которому вели четыре широких ступени, стояло нечто, крайне напоминающее королевский трон. Высокое кресло со спинкой в два человеческих роста с вычурными ножками и затейливыми подлокотниками цвета старого золота. Само кресло, очень похоже, каменное - черный камень в сиреневых прожилках. На Таларе такой камень неизвестен. И примерно на высоте половины спинки алая надпись в три строчки...

     Сварог едва ли не бегом направился туда, спеша подойти достаточно близко, чтобы прочитать. Все...

СЫГРАЕМ В ПРЯТКИ

     Он стоял, опустив топор. На смену беспокойству и тревоге пришла унылая безнадежность. Еще не поступало сообщений от рейдеров и Золотых Шмелей, но все сильнее вкрадывалось подозрение, что ни одной живой души, кроме них с Яной, под ледяным куполом нет, что Мир Без Теней - лишь безжизненная черная равнина, голые деревья и кусты и заброшенные города. Что неведомо кем посланный сон был не подмогой и даже не ловушкой - насмешкой. Что Дали здесь не было вовсе, а дворец - пустышка наподобие чистой, без точек, грани одной из разновидностей игры в кости, означающей проигрыш того, кому она выпала.

     Играем в прятки. Нехитрая издевка.

     Оглянувшись на Яну, он не сомневался, что ей в голову пришли похожие мысли. Все оказалось смешным и нелепым: оружие, которым он был увешан, ожидавшие у входа под ледяной купол браганты спецназа, деловитая суета рейдеров и Золотых Шмелей. Дали здесь нет.

     Снова ускользнула неведомо куда.

     Прорычав что-то невразумительное, он в бессильной ярости взмахнул топором. Надпись оказалась перерубленной почти посередине. Верхняя половина спинки обрушилась на пол, судя по грохоту, это и в самом деле был камень, Акбар отпрянул, басовито взлаяв, пантеры, конечно же, сохранили совершеннейшую невозмутимость.

     Он не помнил, чтобы когда-нибудь еще испытывал столь позорное поражение - что особенно тягостно, не было проигранной схватки, его попросту заманили сюда сном, словно нашкодившего котенка, ткнули носом в издевательскую надпись.

     Сварог стоял в тишине, опустив бесполезный топор. Горечь поражения крепла.

Красноярск, январь 2022

  1. Шкаратки – толстые вязаные носки, обшитые полотном, которые военные надевают под сапоги.

  2. Робур и Анелейта – герои одноименной пьесы старинного неизвестного автора, таларские Ромео и Джульетта.

  3. Тилерн – вождь рода.

  4. Токам – почтительное обращение к сильному шаману.

  5. Гулан – «парень» (ратагайский диалектизм).

  6. По старинной театральной традиции перед тем, как распахнется занавес, Говорун Занавеса в причудливом костюме кратко рассказывает, о чем будет пьеса. Увидит ли зритель комедию, трагедию или любовную историю (а то и смесь того и другого).

  7. «Внезапный полк» – примерно то же, что в старину на Руси «засадный», укрытая неподалеку от поля битвы воинская часть, в тяжелый момент внезапным ударом решающая исход боя.

  8. Алатай – сладкие твердые колбаски из сгущенного ягодного сока.

  9. Котер – вежливое обращение, то же самое, что жамый в остальном мире.