На севере России жили роксоланы, занимавшиеся грабежом и охотой (Марцелин), а по берегам «миотийских болот», в бассейне Днепра и далее на северо-запад жили унны, или гунны, свирепое племя, занимавшееся исключительно охотой (Прииск и Иорнанд).
Арабские писатели Ибн-Хордаббе и Ибн-Хаукаль говорят об оживленной торговле пушным товаром, которую жители Руси вели на Румском (Черном или Средиземном) море. В соответствии с Библией, православными традициями, данными летописей и других письменных источников, наши предки называли охоту «ловами»: «ловы деяти» значило охотиться, «обловитися» значило иметь большой успех на охоте.
Интересна замена его современным названием «охота». Последнее начинает приживаться с конца XVI – начала XVII веков, и эта перемена названия произошла под влиянием изменений в самом характере и значении охоты. «Ловы» выражают мысль о материальной стороне охоты, о желательном обилии улова; «охота» дополнительно указывает на настроение, на хотение «гнати по зверю», когда важно не только, сколько уловлено, но также как и при каких обстоятельствах. Если для «ловца» важен обильный улов зверей или птиц при наименьшей затрате сил, то для «охотника» имеет значение не только материальный, количественный успех охоты, но и те ее условия, которые позволяют проявить догадливость, проницательность, ловкость и смелость и которые обращают охоту в источник благородной страсти; чем больше препятствий, тем важнее для охотника успех, а количественное выражение этого успеха для истинного охотника стоит на втором плане. Однако если в славянских языках слово боец означает «воин», то в русском языке оно употреблялось и в значении «охотник» (Гончаров, 1983). Охота включает в себя такие наименования: уловить, бить, гонить, ходить, гулять, бобровать, зверовать и лесовать, т.е. всегда подразумевается добывание зверя или птицы.
Возможно, замена в русском языке слова «ловы» сначала произошла на слово «бить», затем на более узкое понятие «охота» примерно в XV-XVII веках. К этому времени, вероятно, относится некоторый спад охоты как промысла, с одной стороны, и возникновение охотничьей культуры и традиций в княжеских и царских охотах, с другой.