- Неужто? - спрашивала Бася.
- Разве можно тебя не любить, - отвечала Кшися. - Все тебя любят, и я, я тоже...
С этими словами она приближала чудное лицо свое к Басиному лицу, терлась щекой об ее щеку, целовала ей очи.
Наконец они угомонились, но Кшися долго не могла уснуть. Какая-то тревога томила ее душу. Сердце начинало вдруг биться так часто, что она прижимала руки к нежным своим персям, лишь бы унять его биение. Стоило ей закрыть глаза - в каком-то чудном сне, прекрасное лицо склонялось над ней, и тихий голос шептал: <Ты мне дороже целого королевства, дороже, чем скипетр, здоровье и долголетье, жизни самой дороже!>
ГЛАВА XII
Спустя несколько дней пан Заглоба писал Скшетускому письмо, заключив его такими словами:
<А ежели я до коронации к вам выбраться не сумею, не дивитесь. Не мое к вам пренебрежение тому причина, но суть в том, что дьявол не дремлет, а я не хочу, чтобы он пташку из моих рук спугнул и неведомо что подсунул. Худо будет, коли Михалу к его приезду не смогу я сказать: <Эта-де просватана, а гайдучок vacat*. На все воля божья, но полагаю, что, узнав такую новость, Михал не станет упираться, и все без особых praeparationes** уладится, так что приедете к свадьбе. А пока, вспомнив Улисса, придется мне прибегнуть к кое-каким уловкам, вести интригу, хоть и нелегко мне это, ибо всю жизнь правда была мне хлебом насущным, и ею я весь век бы кормился. Но ради Михала и любимого моего гайдучка я готов взять на душу грех, оба они - чистое золото. За сим обнимаю вас вместе с пострелятами и к сердцу прижимаю, всевышнему и его милости препоручая>.
_______________
* Свободен (лат.).
** Приготовлений (лат.).
Покончив с писаниной, пан Заглоба присыпал лист песком, ударил по нему ладонью и, отставив подальше от глаз, перечел еще раз, после чего сложил, снял с пальца перстень с печаткой, послюнявил ее и хотел было уже письмо запечатать, но в этом ему помешал своим приходом Кетлинг.
- Добрый день, ваша милость!
- Добрый день, день добрый! - ответил Заглоба. - Погода, слава богу, отменная, а я гонца к Скшетуским послать собрался.
- И от меня поклон передайте.
- Так я и сделал. Непременно, подумал я, от Кетлинга поклон передать надо. Пусть доброй вести возрадуются. Да и как не передать поклон, коли я про тебя да про барышень целое послание сочинил.
- С чего бы это вдруг, ваша милость? - спросил Кетлинг.
Заглоба, сложив руки на коленях, долго перебирал пальцами, а потом, склонив голову, посмотрел на Кетлинга из-под нахмуренных бровей и сказал:
- Друг Кетлинг, не надо быть пророком, чтобы предвидеть, что там, где есть кремень и огниво, раньше или позже посыплются искры. Сам ты мужчина видный, но и девам, должно быть, в красоте не откажешь.
Кетлинг смутился.
- Слепцом я быть должен или варваром последним, чтобы красы их не почитать и не отметить!
- Вот видишь! - сказал в ответ Заглоба, с улыбкой глядя на красного от смущения Кетлинга. - Только ежели ты не варвар, то знай, за двумя сразу приударять негоже, так только турки делают.
- Какие у вас, сударь, для таких рассуждений резоны?
- А я безо всяких резонов, так, про себя размышляю. Ха! Ну и хитрец! Столько им наплел про амуры, что Кшися третий день сама не своя ходит, будто ее опоили. Гм! Да и не диво! Помнится, я в молодые годы тоже часами простаивал под окнами у одной черноглазой панны (она на Кшисю была похожа), на лютне бренчал и пел:
Ты в постели сладко дремлешь
И моей игре не внемлешь.
Ля! Ля!
Хочешь, я тебе эту песню взаймы дам, а нет - новую сочиню, мне талантов не занимать! А заметил ли ты, что панна Дрогоёвская давнишнюю Оленьку Биллевич напоминает, только у той волосы как конопля и пушка над губкой нет, а впрочем, именно это для многих милой приманкой служит. Очень уж томно она на тебя поглядывает. И об этом я написал Скшетуским. Скажи, разве неправда, что она на панну Биллевич смахивает?
- Признаться, я этого сходства не заметил, но, пожалуй... Рост, осанка...
- А теперь слушай, что я тебе скажу, фамильные arcana* открою, а впрочем, раз ты друг, так знай: как бы ты Володыёвскому злом за добро не отплатил - ведь мы с пани Маковецкой одну из этих дев для него приберегаем.
_______________
* Секреты (лат.).
Тут пан Заглоба метнул на Кетлинга проницательный взгляд, а тот, побледнев, спросил:
- Которую?
- Дро-го-ёв-скую, - медленно, по складам сказал Заглоба.
И, выпятив вперед нижнюю губу, насупил брови, подмигнув здоровым глазом.
Кетлинг молчал, и молчал так долго, что Заглоба наконец, не выдержав, спросил:
- Ну и что же ты скажешь на это? А?
Голос у Кетлинга дрожал, но он отвечал без колебаний:
- Не сомневайтесь, ваша милость, ради Михала я ко всему готов и поблажки себе не дам.
- Правду говоришь?
- В жизни своей я повидал немало, и честью клянусь - не дам воли!
Тут пан Заглоба раскрыл ему объятья.
- Кетлинг! Дай себе поблажку, дай, коли желаешь, ведь я тебя испытать хотел. Не Дрогоёвскую, а гайдучка мы для Михала предназначаем.
Лицо Кетлинга осветилось открытой и неподдельной радостью, он долго обнимал пана Заглобу и наконец спросил:
- Они и впрямь любят друг друга?
- А кто, скажи, не полюбил бы моего гайдучка, кто? - отвечал Заглоба.
- И помолвка была?
- Помолвки не было, у Михала старые раны еще не зарубцевались, но будет, будет помолвка. Предоставь это мне! Барышня хоть и своенравна, как ласочка, однако слабость к нему питает, сабля для нее все...
- Я это сразу приметил, ей-богу! - воскликнул повеселевший Кетлинг.