Почувствовали мы, что движемся на юг, только в обед следующего дня, когда, сменив несколько местных машин, добрались до воронежской объездной. Настроились на долгое ожидание (на объездных дорогах обычно подвозят неохотно), но настроение все равно было приподнятым: снега вокруг уже почти не было, придорожные лесополосы были голубыми от цветущей пролески… Да и просто тепло! Ура!
«Ожидаемого не происходит» — буквально минут через пять после начала голосования остановилась фура. Подбежав, я поинтересовался, возьмет ли водитель двоих, тот кивнул.
— Да, я понимаю. На «спалку».
На спальное место вначале полезла Маша — с невысоким ростом прятаться удобнее. Хотя позже мы несколько раз менялись.
Вел машину молодой, лет тридцати, веселый драйвер Саша. Между прочим, когда Маша несколько раз в беседе употребила сей англицизм-хиппинизм, водитель попросил растолковать его значение. Маша сделала это — и неправильно. На самом деле оно означает по-английски просто «водитель», не обязательно «дальнобойщик». Шла машина в Ростов-на-Дону, и Саша с ходу предложил еще и переночевать в кабине по приезде, а заодно и отметить его наступающий через несколько дней день рожденья. Мы согласились. А Мария тут же подарила висевший у нее на шее талисман из березовой коры, суливший в дороге удачу. Я в уме перебрал возможности, но так и не придумал, что бы оригинальное подарить. Пришлось ограничиться банальным походом в магазин…
Вечером встали на стоянку. Втроем в кабине было тесновато, но душевно… Войдя во вкус, отметили заодно и мой день рождения, до которого также оставалось не очень далеко… Кончился вечер приключением: для обогрева Сашка включил печку, но потом сам же спохватился, что мой рюкзак лежит на ее выхлопной трубе (я вынес его, чтобы было просторнее), и побежал спасать туримущество… Вернувшись, заметил, что рюкзак полностью расплавиться не успел…
Утром встали поздновато, причем я с большим трудом отыскал носки, а Сашка, наблюдая за поисками, прикалывался. Впрочем, сам он не менее долго ботинки искал. Сфотографировавшись на память, мы распрощались. И приступили к околонаучной работе — поиску этнографов и фольклористов: я надеялся, что кто-то из них мог записать былички о кавказских «бронтозаврах» или хотя бы слышать их.
…У входа в краеведческий музей расположилась череда баб — каменных, половецких (так вполне официально археологи именуют изваяния, устанавливавшиеся на курганах военачальников). Чуть дальше установлены несколько корабельных пушек. Суровая охрана!
И в музее нас встретили достаточно настороженно, хотя и проводили в этнографический отдел, сотрудники коего ничего по интересующим нас вопросам сказать не смогли. Уже без всякого энтузиазма, ради проформы я обратился в отдел природы — и его заведующая, Нина Ивановна Пряникова, элегантная и интеллигентная дама уже немолодого возраста, встретила нас очень любезно. И поделилась прелюбопытной информацией. Сводилась она к тому, что в музей как-то в прошлом году пришел человек, который регулярно на мотоцикле ездит на юге области на рыбалку. И в последние годы в любимом месте стал встречать некое непонятное животное.
— Он сказал, что и местные жители видели существо, похожее на большую саламандру или ящерицу. Позже наш посетитель и сам его несколько раз видал, когда ловил рыбу. Оно, как я помню, из кустов появлялось, себя довольно агрессивно вело, мешало как-то рыбалке, и его в конце концов убили. Вместе с рассказчиком мы стали листать книги и искать хотя бы что-то, похожее на это изображение. Ничего мы похожего не нашли.
— С ним поговорить нельзя? У вас записаны координаты? — задал я естественные вопросы.
— Человек этот откуда-то с юга области приехал. Откуда — не помню совершенно. Да и описание самого животного позабыла. Не записала. Четыре конечности… вроде бы. Или две только было передних?.. Ну, естественно, хвост.
Понятно, я был очень огорчен утратой интересной информации, Нина Ивановна же, как бы оправдываясь, говорила:
— Так получилось… Я подумала, может, фантазия… Да и если бы за это деньги платили, а ведь за это деньги не платят…
Конечно, «фантазия» — это маловероятно. Выдумщик, ищущий популярности, пойдет со своей историей на телевидение, напишет в газету, но уж к научным-то сотрудникам обратится в последнюю очередь. Нет, здесь я вижу не поиск славы, а искреннее желание помочь ученым. Вероятно, ключевой в понимании небрежности музейщицы является последняя фраза. Конечно, Нина Ивановна — человек любезный и доброжелательный, но хороший человек — не профессия, увы…
Приведенная история была самым любопытным из того, что нам удалось услышать за целый день ходьбы по научным учреждениям и редакциям газет. Не густо… Но экспедиция только началась — едем в Краснодар.
Выбравшись из города, первые километры шли пешком: уж очень узкая обочина, машинам остановиться негде. Зато сфотографировали интересный монумент — громадную тачанку-ростовчанку на выезде из города. Как потом оказалось, подобные конные изваяния в казачьих землях весьма популярны…
Любопытный разговор состоялся с пожилым водителем остановившейся здесь легковушки — узнав, что «сами мы здесь не местные», он счел своим долгом рассказывать об особенностях и достопримечательностях этих мест. Причем из разряда тех, о коих не пишут в путеводителях.
— В этих селах испокон веков население розы выращивало. Даже в школе были уроки окулировки[52]. И совхоз розы выращивал, и еще больше — на усадьбах. У многих семейные, уникальные сорта были, передававшиеся от дедов. Их берегли, следили, чтобы в чужие руки почки не попали. Понятно, народ богато жил. Цветы-то дорогие. И кусты продавали, и сами цветы. Машину за сезон покупали, шубы… Да и сейчас продают вдоль трассы — вы не в сезон приехали. Но не то, что было раньше, в 1980-е годы повырубали все. Как вышло: приехала по распределению учительница в школу. Ну, ей на праздник подарили букет красивейших роз. Она спрашивает: а чего же почки все перерезаны крест-накрест лезвием? Объяснили — так их «слепят», чтобы развести родовые сорта никто не мог. Она возмутилась, мол, «частнособственнические инстинкты», в газету написала — ну и началась компания… Уже незадолго до развала СССР. Теперь попробуй восстанови!
Сменив еще несколько машин, уже в сумерках мы сели в КамАЗ с кабардино-балкарскими номерами. Водитель говорил с уловимым акцентом, и лицо у него было «кавказской национальности», однако разговоры шли вполне обычные. Это я к тому, что принято думать: как сядешь в машину к кавказцу, так и начнутся домогательства…
Легкие домогательства были, скорее, с другой стороны: на каком-то посту гаишники решили проверить документы не только у драйвера, но и у нас (чего севернее почти никогда не случается). Впрочем, задержки не было: подали их из кабины, причем у Маши был студенческий билет (паспорт она уже давно потеряла), и через пять минут тронулись.
Уже в темноте с трудом нашли квартиру знакомой (мне заочно, а Машка ее жала лично) автостопщицы Марыси (вообще-то, от рождения она Людмила — у хиппи принято обращаться по прозвищам-никам. Впрочем, как и у других неформалов — спелеологов, к примеру). Та оказалась также типичной «вольной артисткой», причем потомственной — мать у нее художница, в курсе всех дочкиных похождений и относится к ним без предубеждения. А у самой Марыси еще и сын лет семи подрастает… За столом девчонки сразу завели разговоры о своем, неформальном: рок-фестивалях, поездках знакомых странников и т. д. и т. п. и хуже. В общем, если обычно девушки говорят о косметике и шмотках и парнях, то эти беседовали о концертах, тусняках и тех же парнях. Суть абсолютно не изменилась. У меня интересы другие, так что слушать было скучновато. Хотя и поучительно — хиппи проповедуют всеобщую любовь и братство, а на самом деле снобизма у них и как бы подсознательного пренебрежения к не принадлежащим к их кругу «цивилам» не меньше, чем у «цивилов» по отношению к неформалам…
Утром идти со мной Маша не захотела, ибо выяснилось, что в городе в данное время оказалось несколько хиппи, коих она давно не видела.
Я же начал традиционно — с краеведческого музея. Уже едучи на трамвае до центра, особенно же попав в него, заметил некоторые особенности Краснодара, придающие ему колорит и непохожесть: он производит впечатление… большой станицы. Вроде бы немаленький город, административный центр крупного края, а «деревенскость» (или по крайней мере райцентровскость) какая-то во всем. Улицы, по крайней мере в старых районах, узкие, движение часто одностороннее и даже трамвайно-троллейбусные пути нередко расходятся: сев в обратную сторону, на знакомую остановку вы можете и не попасть! Для чего в Краснодаре светофоры стоят, я вообще не понял: в центре на них не обращают внимания ни пешеходы, ни водители, а проезд уступают друг другу по взаимному согласию. Впрочем, архитектурой город особенно не выделяется — разве что много попадается конных статуй… Конечно, все вышеизложенное — чистой воды субъективный взгляд.
В музее повезло — удалось поговорить с действительно увлеченным научным сотрудником Василием Колосовым. Сам он, правда, занимается почти исключительно понтийскими греками — обитал такой народ на побережье, этом перекрестке культур. Собеседник подарил прелюбопытный этнографический сборник (одним из авторов коего он является), где есть и статья с упоминанием змееборческих сюжетов у греков… Но сюжеты эти явно мифические. Василий поведал, что, когда собирал фольклор, сколько-нибудь похожих на реальные истории быличек про чудовищ не слышал, хотя особое название для змея-дракона греки имеют: Иждаха. Но это крылатый змей, и его однозначно связывают с Георгием Победоносцем.
Напоследок этнограф посоветовал зайти в Научно-исследовательский центр казачества, базирующийся в городском Дворце культуры, что я и сделал.
Зайдя, представился его руководителю Н. И. Бундарю и его сотрудникам. Общий язык мы нашли практически мгновенно, хотя Николай Иванович и посетовал, что занимаются они прежде всего изучением русскоязычного казачьего населения, а адыгов знают постольку-поскольку. Но этой «попутной» информации оказалось столько, что излагали ее казаковеды около часа. Настоящие энтузиасты, такие редко встречаются среди нынешних ученых. Сколько же они знают по прямым своим темам, если даже по косвенным существенно помогли?! Серьезность их и увлеченность подтверждали также залежи магнитофонных кассет и бобин, кипы папок на стеллажах вдоль стен…
К «моей» криптозоологии могли иметь отношения три группы сюжетов:
1. Предания о необычно больших змеях, бытующие во многих районах Кавказа.
2. Популярные среди туристов (и инструкторов) рассказы о пауках размером с корзину (сантиметров тридцать в диаметре). Собеседники склонны были относить эти рассказы к туристским байкам. Во всяком случае, слышали о таковых пауках именно от них.
3. Рассказы о неких рогатых змеях. Их описывают не очень длинными, метра два, с одним рогом на загривке, из коего горцы готовят лекарства.
Про «динозавров» собеседники не слышали ни разу.
Распрощались уже в пятом часу вечера. Когда вышел на улицу, увидел, что моросивший с утра дождь прекратился, небо прояснилось. Более того — стало просто жарко! В киосках продается охлажденная минералка (а у нас продавцы еще в это время, наоборот, говорят: вода не холодная!). Юг.
Гуляя по городу, забрел в парк отдыха, где обратил внимание на то, что по краям тротуаров сооружены некие решетчатые заборы с навесами. Сначала серьезно считал, что это для защиты прохожих от дождя, но потом разобрался — здесь художники по выходным выставляются. Судя по площадям, таковых в Краснодаре не меньше, чем в Москве на Арбате…
Вечером Маша с ходу заявила:
— Судьба тебе дальше одному ехать, тут мне на тусовках надо побывать, а потом рок- концерт будет…
В принципе, подобного я уже ожидал, так что не удивился. Да и не очень расстроился. Хотя досада была главным образом из-за напрасно потерянного времени — мог бы уже сегодня стартовать…
А вообще не понимаю: ну ладно там «мои» дольмены, крип-тиды и пещеры — это на любителя. Но променять пыльный и душный город на морское побережье и весенние горы!
Путь к этим радостям начался у меня с казуса: выехав на городском автобусе за Краснодар, я решил пешком пройти замоет через Кубань и там уже голосовать. Пройдя метров двадцать, однако, был остановлен двумя стражами порядка — оказывается, это охраняемая зона, и проход пешеходов запрещен… Надо отдать должное — представились хота и не по всем правилам, но достаточно вежливо (что в нашей стране редкость — обычно милиционеры с ходу начинают орать). Понятно, спросили документы, но этого ментам оказалось мало, попросили открыть рюкзак. Впрочем, узнав, кто я и откуда, милиционеры стали исключительно вежливы, заулыбались, и разговорились, и просили отнестись к ним с пониманием: «У нас здесь Кавказ, вот шлюз взорвут — и все затопит». Спорить не стал, хотя и посмеялся про себя: будь я террористом и имей хоть нож (тем более «ствол»), положить наряд мог не один раз… Умом Россию не понять.
По мосту мне все же разрешили пройти (за что говорю спасибо), где я быстро поймал МАЗ и доехал до поворота к Богатырским пещерам. Здесь же имелась и еще достопримечательность: киоск, в котором продавали фирменную минералку из Горячего Ключа: полуторалитровая торпеда стоила рублей шесть! В краснодарских ларьках — более чем в два раза дороже. Возле торговой точки останавливались почти все проезжающие машины, воду брали упаковками. За компанию и я купил… И пошел искать тропу к пещерам.
Слева от асфальтовой дороги в долине реки обнаружилось довольно много навесиков и летних домиков со съездами, у некоторых были машины и отдыхающие. Надпись на щите поясняла, что территория эта — природоохранная (не то нацпарк, не то просто благоустроена администрацией) и за отдых на ней надобно платить…
Решив спросить дорогу, подошел к взимающему дань сторожу, и знакомство оказалось удачным. Мужчина лет пятидесяти, в спортивном костюме и кроссовках, оказался знатоком окрестностей, работал экскурсоводом и инструктором по туризму и сразу понял, о чем идет речь.
— Я думаю, Богатырские пещеры — культового характера. Там над ними адыгейские захоронения, их археологи изучали, вот в пещерах покойников и как бы отпевали. Клали усопшего и читали над ним молитвы, что ли. А потом, через какое-то время, наверх поднимали и хоронили. Откуда об этом известно? Даже не скажу — наши экскурсоводы всегда так туристам говорили… А источники не могу называть. Но там действительно есть пещера, в которую вход и сбоку, с обрыва, и сверху.
Когда заговорили о дольменах, собеседник также высказал оригинальную, отличающуюся (мягко говоря) от канонических гипотезу об их назначении, уверяя, что она имеет хождение среди местных жителей и экскурсоводов:
— В этих каменных домиках отшельники жили, Богу молились. Их запечатывали, замуровывали до самой смерти. Только через отверстие еду подавали. Вероятно, ранние христиане…
Тропа к пещерам весьма хорошо набита — похожа на проселок. Идет она почти по балкообразному дну небольшого ущелья, с даже весной едва струящимся ручьем, среди высоких деревьев. Пещеры проскочить трудно — дырки видны на самом верху правого склона, представляющего собой обрыв высотой метров сорок. К некоторым можно подняться снизу, к некоторым — проще опуститься сверху. Делать это нужно с аккуратностью — стена почти отвесная. Хота особых скалолазных навыков и не требуется.
Пещер несколько, все совсем маленькие, скорее даже, не пещеры, а гротики — длиной не более десяти метров. Но, что интересно, довольно разнообразны.
Так, одна полость представляет собой галерейку, тянущуюся параллельно склону на расстоянии около двух метров от него. Точнее, это как бы три слабовыраженных зальчика-гротика, связанных внутренним переходом, но имеющих и выходы на склон и один, направленный под большим углом вверх (о нем, видимо, говорил проводник). Ход довольно высокий — почти в рост человека, но узкий — по плечи. На стенах кое-где заметны вырезанные кресты, но трудно сказать, какого времени — порода исключительно мягка…
Соседняя пещера совсем другая: низкая, так что передвигаться приходится гусиным шагом или на четвереньках, зато шириной до двух метров, почти полукруглого сечения. И «туннель» этот перпендикулярен склону, имеет несколько коротких отвил ков.